Текст книги "Клад белой акулы"

– Наверное, ты права, – согласилась я.

– И потом, не совсем понимаю, чего ты копаешь? Ведь у нас уже есть главная подозреваемая – Светлана Облонская.

– А вот это неверно! Нельзя упираться в одну версию. Надо рассматривать все варианты.

– Ты специалист, тебе виднее, – легко согласилась женщина.

– Точно. Но твое мнение для меня тоже важно.

– Вот и замечательно.

– Кстати, ваши сестры убеждены, что взрыв колонки в их доме – ваша с Ниной работа.

– Вовсе не трудно догадаться, с чьей подачи! Светка постаралась! Она всегда умела виртуозно искажать или интерпретировать факты так, чтобы они говорили в ее пользу. Женя, поверь, я не была в усадьбе со дня дядиных похорон! Как, кстати, и Нина.

– Аргументы Светланы тоже можно понять. Чужому человеку сложно найти вытяжной колодец и разобраться, как его испортить.

– Так же, как и мне, – хмыкнула Валерия, – нет, конечно, по логике я понимаю: раз есть труба, где-то рядом и вытяжной колодец должен быть.

– Неужто точно не знаешь? – недоверчиво протянула я. – Ты же выросла в той усадьбе.

– Пожалуй, расскажу тебе одну историю из моего детства. Было мне около трех лет, может, немного больше. Насколько я помню, неприятности я всегда умела находить виртуозно, но все равно всегда гуляла сама по себе. В ту пору как-то было не принято за детьми неотрывно присматривать. Тогда дядя с бабулей жили в большом доме. А я с мамой и папой – в домике поменьше, попроще и без удобств, который мы всегда называли «времянка».

– Вроде как временно?

– Ну да. Родители туда въехали вскоре после свадьбы. Кое-что достроили, сделали ремонт. Но эти подробности пока опустим, они не важны для моего повествования. Наш дом был ниже, и у двери на чердак стояла приставная деревянная лестница, по которой можно было в два счета забраться наверх. Даже такому карапузу, каким была я. Но меня занимали совсем другие дали.

– Чердак бабушкиного дома?

– Точно! Лестница там была сварена из кусков труб, толстой арматуры и железных уголков. Крепилась к стене под углом градусов в тридцать, и от самой верхней ступени до чердака нужно было сделать шаг, как три моих тогдашних. Было очень высоко и страшно, но чердак меня манил.

– И ты туда залезла? – выдохнула я.

– Ага. Не очень четко помню как. То есть помню, что поднимаюсь по ступеням, держусь и лезу вверх. Как преодолела расстояние от последней ступени до самого чердака, не могу сказать. Там не просто нужно было широко шагнуть вверх, держаться-то было не за что, да еще доска мешала. Такая, широкая, набитая по всему фронтону здания. Меня тогда все об этом расспрашивали…

– И что было дальше?

– Как я и предполагала, на чердаке нашлось много интересного. Обрывки каких-то бумаг, стопки старых книг. Коробка с моими диафильмами, которые порвались местами, но были по-прежнему занятными, и, глядя на свет, можно было рассмотреть картинки. Сосланные за ненадобностью старые куклы и резиновые игрушки. Меня это возмутило, кстати. Многое из найденного казалось еще хорошим и любимым, хоть и забытым. Еще на чердаке была какая-то древняя одежда неопрятного вида, сваленная в кучу, два ящика, полные старинной глиняной посуды. Рулоны стекловаты, швейная машинка прадеда, много разного хлама и пыли, короче, настоящий Клондайк для юного исследователя. Сколько я там пробыла, точно сказать не могу. Довольно долго, пока все облазила и потрогала.

– И что, родственники тебя не хватились?

– Отец тогда был на работе. Дядя и мама с бабушкой – дома. Наверное, все были чем-то заняты и еще не обнаружили пропажу. В общем, когда мне на чердаке надоело, я попыталась с него слезть. А не тут-то было! Высоко и страшно! Надо спиной к выходу повернуться, ногу свесить и ступеньку нащупать, а пока нога в воздухе висит, я такой ужас испытала неописуемый, а до ступеньки так и не дотянулась.

– И что же ты сделала? – Неожиданно повествование увлекло меня.

– Ничего. Еще немного погуляла на чердаке. Но это место перестало видеться мне в прежних ярких, радужных красках, после того как стало ясно, что покинуть его будет затруднительно. Еще через время я поняла: мимо никто не проходит, искать ребенка никто не спешит. И стала кричать. Голосом меня бог не обделил, так что в скором времени на вопли сбежались все домашние: мама, бабушка и дядя. Как меня снимали с чердака, надо было бы выделить в отдельную историю. Мама с бабушкой рыдают и заламывают руки внизу. Дядя залез на лестницу и тщетно пытается уговорить меня развернуться и спустить ногу на ступеньку, уверяя, что сможет меня удержать. Мы долго препирались, я даже уверяла, что буду жить на чердаке, а слезать не стану.

– Кошмар какой.

– Да. В конце концов он умудрился снять меня оттуда. Я виду не подавала, характер такой, но испугалась сильно. Мне до сих пор лестницы в кошмарах снятся. Они бывают разных конструкций и вида, и сценарий сновидения может быть любой, но я испытываю при этом однозначно негативные эмоции. Так что это был единственный раз, когда я залазила на чердак бабушкиного дома.

– Пропала тяга к исследованиям? – усмехнулась я.

– Частично. Только объектов, расположенных на очень большой высоте, – вернула улыбку Валерия. – Кстати, после этого происшествия родственники на дверь чердака прибили дужки и навесной замок повесили.

– Да?! Девочки, Катя с Олей, ни о чем таком не упоминали, – задумчиво протянула я.

– Ну, пусть это будет информацией к размышлению. Не сама ли Светка все устроила?

– Это маловероятно. Могли ее дочери серьезно пострадать.

– Ты ж сама говоришь: взрыв был не сильный. Может, она все просчитала и почти ничем не рисковала?

– Я, конечно, не специалист, но, по-моему, тут сложно просчитать что-либо. Слишком много случайных факторов.

– Ну не знаю. Я бы такую возможность все же учитывала. Светка тетка коварная, расчетливая и жадная. А чтобы огонек вражды тлел постоянно, его ведь поддерживать надо. Вот и устроила дополнительный повод. Или для симметрии. Мол, не только у вас трагедии случаются.

– Взрыв в доме Облонских прогремел примерно на неделю раньше происшествия с тобой.

– Умный ход, – кивнула Валерия, – вдвойне подозрительно! Ну, вот представь: выехала я в тот день на машине, попала в аварию, с любым исходом. Расследование началось бы. Так?

– Да.

– Полицейские спросили бы про врагов, недоброжелателей. Они ведь всегда спрашивают?

– Чаще в детективах, чем в жизни, – усмехнулась я, – ну, допустим, что спросили.

– Нина обязательно указала бы родственников как возможных подозреваемых в порче тормозов. И вот приходят к ним из полиции, а они сами пострадавшие.

– И подают встречный иск?

– А почему нет?

– Ну, тот факт, что человек пострадал от чужого преступления, не освобождает его от уголовной ответственности.

– Но это автоматически ставит под сомнение наши с Ниной слова. Скажи, вот почему Светка заявление в полицию не подавала? Чего ждала?

– Не знаю. Газовщиков они вызывали. Может, и заявление подали, просто девочки мне не сказали? В любом случае в этих историях необходимо разобраться.

– Это получится сделать, только если с девчонками удастся договориться.

– Значит, нужно постараться.

– Ага. Просто жизненно необходимо.

* * *

Встречу сестер было решено провести не в кафе, а на квартире Валерии. Им предстояло обсудить слишком много серьезных вопросов. Причем вся информация была конфиденциальной, а дебаты грозили стать бурными.

Да и в таком деле, как подготовка к поиску клада, чем меньше случайных «ушей», тем лучше.

«Да, хорошо, что не в кафе собрались», – думала я, слушая перепалку, у которой были все шансы перерасти в крупный скандал.

Валерия как хозяйка дома накрыла в гостиной стол с закусками, прохладительными напитками, к которым никто так и не прикоснулся. Нина приехала еще накануне вечером и помогала сестре. Потом я привезла Олю с Катей. Сначала сестры держались скованно и натянуто-вежливо.

– Катя, ты так выросла, – неловко начала Нина после приветствий.

– Мы виделись на похоронах папы. Мне тогда было пять лет, а теперь четырнадцать.

– Ты очень красивая. Становишься похожей на бабушку в молодости. Те же черты лица и цвет волос, – вставила Валерия.

– А значит, мы с мамой – уродки?! – вспыхнула возмущенно Ольга.

– Я этого не говорила. Но внешне ты ее копия, Оля. Искренне надеюсь, что только внешне.

– Что вы все на нее так ополчились?! Мама рассказывала, что ее никто не любил в семье, с самого начала!! Она была вынуждена терпеть обиды и тычки. А все, что мама сделала, это только попытка защититься.

– Никогда не слышала о таком оригинальном способе защиты: захапать себе чужое.

– Мы у вас ничего не отбирали! Мама говорит, что бабушка купила вам дом отдельный! В счет времянки и доли в усадьбе.

– То есть поделила наследство еще при жизни?! – прищурясь, уточнила Валерия.

– Да. – Девочки синхронно кивнули.

– Катя родилась уже после смерти бабушки, и ей простительно, что она верит всему, что врет мать. Но ты, Оля, ты же старшая! Слышала ли ты, чтобы бабушка это подтверждала?! Где это видано: наследство при жизни делить? Кто так делает?

– Наши родители полжизни копили деньги на покупку участка, части стройматериалов. И десять лет дом строили.

– Да, исключительно со своих доходов. А эту историю твоя мама просто выдумала для вас, легковерных, да для соседей любопытных.

– Даже если и так. Это еще не повод нас взрывать!

– Есть версия, что ваша мамаша все сама и устроила. И взрыв колонки. И порчу тормозов в моей машине!

– Неправда! Как ты можешь такое говорить?!

– Возмутительно! И голословно! Мама не взрывала наш дом! И откуда ей знать, где у машины тормоза?! И как их нужно резать?! Просто глупость какая-то!

– Знаете что, ее таланты обширны и непредсказуемы!

– Врете!

Примерно в таком ключе беседа стихийно продолжалась. Сестры то вспоминали друг другу старые обиды, то обвиняли в недавних диверсиях. Я молчала, мудро рассудив, что им всем нужно дать возможность высказаться. Где-то на пике скандала я тихо вышла на кухню, никем не замеченная. И вернулась через несколько минут с чайником, полным кипятка, в одной руке и заварником – в другой.

– Предлагаю прерваться! – почти прокричала я, чтобы перекрыть гул голосов. – Вы друг друга уже не слышите. Предлагаю прерваться, немного помолчать выпить чаю и послушать меня. Человека, в общем-то, постороннего.

– Вот именно, Женя, зачем вам ввязываться? Вы же ничего не знаете! – изумилась Ольга.

– Ну почему же не знаю. Я внимательно слушала. А что до проблемы, так ее обычно со стороны видно лучше.

– И что же вы поняли?

– Что так вы ни до чего не договоритесь. Только еще больше рассоритесь.

– А почему они…

– Мы собрались с определенной целью: решить проблему, которую вы даже обсуждать не начали. А уже почти перессорились. Понимаю! – прервала я Нину, которая собиралась что-то возразить. – Вражду, которая длилась в течение многих лет, не разрешить в результате одного разговора. Но сделать это жизненно необходимо! Вам всем не приходило в голову, что некто вредит обеим семьям?! Вас просто пытаются уничтожить, да еще и стравливают друг с другом.

– Да?!

– Правда?!

– И кто, интересно?!

– Ну откуда же мне знать?! Некто злой, решительный и подозрительно хорошо осведомленный. – Сделав паузу, я внимательно всмотрелась в вытянувшиеся лица сестер.

– Женя, вы хотите сказать, что кто-то посторонний тоже знает о кладе и собирается убрать с дороги конкурентов? – наконец, выдавила побледневшая Нина.

– Это вполне возможно.

– Нет. У нас в семье очень строго берегли эту тайну.

– Правда, – тихо вставила Катя, – я вообще почти ничего не знала, пока вы переговоры эти не затеяли.

– Думаю, ключевое слово здесь «почти», – спокойно возразила я.

– Ну, так, – девочка опустила голову и густо покраснела, – слышала обрывки разговоров мамы с Олей, иногда. Но поняла очень мало. И ни с кем эту тему не обсуждала. Честное слово.

– Пока не появилась я с предложением от сестер?

– Да. Тогда мама с Олей и рассказали мне все.

– Понятно. Что ж, ты еще ребенок. И не должна обижаться, что этот секрет хранили от тебя. Но сейчас обстоятельства сложились таким образом, что вы все, и Катя в том числе, имеете право решать.

– Решать что именно?

– Многие вопросы. Как будут развиваться события? Что вы хотите сделать со своей дальнейшей жизнью? И с ценностями, завещанными вам предком?

– А что, вариантов у нас много? – поинтересовалась Катя.

– Конечно. Вы можете сейчас ни до чего не договориться, просто разойтись. И продолжать жить, как жили. Валерия с Ниной – продолжать ненавидеть невестку и винить ее во всех бедах семьи. Оля с Катей – продолжать верить корыстолюбивой матери и ненавидеть сестер. Вы, – я кивнула Лере с Ниной, – можете подать иск на Облонских. И тяжба затянется на годы. А клад тем временем будет лежать в земле, или где он там есть. Да! Не забывайте о таинственном недруге или недругах! Которые видят в вас всех конкурентов и обязательно попытаются сжить со свету, чтобы добраться до ценностей. Да еще и обставить все дело так, будто вы сами постарались. Устроить это очень просто, раз в семье вражда.

– И что же тогда делать?

– Объединиться. Забыть старые обиды. И вместе найти завещанные предком монеты.

– А как же взрыв?

– Да, и порча тормозов?

– Нужно провести расследование и найти настоящих виновных. Кстати, сбором информации и поиском доказательств в деле покушения на Валерию я уже занялась. С вашего разрешения расследую и взрыв.

– Ну ладно, – протянула Ольга.

– Да, вот еще что! Вам всем нужно помнить об угрозе и соблюдать осторожность.

– Интересно, как?! Лера с Ниной наняли тебя. А моей зарплаты не то что на телохранителя не хватит… Да мы еле сводим концы с концами!

– Оля, не надо. – Катя бросилась обнимать сестру, на глазах которой выступили слезы.

– Папа вас любил и всегда помогал, – всхлипнула Ольга, – а вы нас бросили!

– Ну, да, прости, так выходит. Но мы с Ниной были готовы общаться и помогать, несмотря ни на что. Но ваша мама бросала трубку телефона, едва заслышав мой голос или нашей матери. Не отворяла двери дома, когда мы приезжали. Что ж, нам нужно было митинги у ворот устраивать?! Умолять общаться с нами?! Вот и Катя выросла, совсем не зная родню. Но виноваты в этом не мы.

– Правда? – Оля отняла от ладоней заплаканное лицо. – Мама мне не говорила.

– Она, видимо, очень боялась, что мы начнем претензии выставлять. Претендовать на часть усадьбы. Вот и оборвала всяческое общение. Ладно, что уж теперь об этом.

– Да, нам нужно решить, что делать будем.

– Позвольте внести свое предложение, – вклинилась я.

– Да, пожалуйста, Женя, говори.

– Вы все названы наследниками в завещании Замкового Трофима Захаровича. Здесь же, – я взяла в руки документ, – он называет, из каких ценностей состоит его наследство. Правда, не оговаривает количество монет и не дает их точного описания. В связи с чем я хочу спросить: способны ли вы предположить, о какой сумме идет речь?

– Разумеется, нет, – в повисшей тишине ответила Валерия.

– Мы знаем только, что клад состоял из золотых десяток, отчеканенных во время правления Николая Второго.

– И что бабушка взяла часть монет и потратила в течение жизни. Сколько осталось и каких, неизвестно.

– Но все присутствующие сейчас согласны совместными усилиями провести поиски? И все найденное разделить в равных долях на четыре части?

– Согласны.

– Да.

– Конечно.

– Хорошо, – раздались голоса сестер.

– А Валерия согласна указать нам место, где спрятан клад?

– Точного места я, разумеется, не знаю. Но как самая старшая из наследников я дольше других общалась с бабушкой. Она очень любила и почитала своего отца. Заслуженно считала его умным человеком.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Думаю, когда бабушка прятала клад, она воспользовалась тем же тайником, который устроил ее отец. А я хорошо знаю историю усадьбы. Могу сказать, когда возводилась какая постройка, например.

– То есть ты предлагаешь исключить те места, где клада не может быть?

– Да, а потом тщательно и методично обыскать все оставшиеся.

– Что ж, просто, как все гениальное. А теперь, когда вы пришли к общему знаменателю практически по всем вопросам, я хочу ознакомить всех с результатами своих недавних изысканий.

– По какому вопросу?

– Меня заинтересовала возможная рыночная стоимость монет на сегодняшний день.

– То есть? Они стоят, сколько весят. Существует ведь цена золота за грамм.

– Как лом, что ли?

– Да, бабушка именно так сдавала. Знакомому зубному технику.

– Должна сказать, что она сильно продешевила. Хотя в то время, может, и возможности другой не было.

– От чего же зависит цена на монеты?

– От года выпуска. Состояния самого экземпляра, есть несколько степеней, но монета, которая совсем не была в обращении, ценится дороже всего. А также от многих нюансов.

– А именно?

– Во время своего правления Николай Второй проводил денежную реформу, чтобы получить дополнительные средства в казну государства. Вес монеты номиналом в десять рублей до Николая Второго составлял 12,9 грамма. А после реформы – всего 8,6 грамма. Но это еще не все. За годы реформы с 1895 по 1897 чеканились золотые монеты разного веса. Номиналом в 15 рублей и в 7 рублей 50 копеек. А в старом весе, который был принят при Александре, были выпущены империалы номиналом 10 рублей золотом и полуимпериалы 5 рублей золотом. Обыватели зачастую их путали. Называли империалы десятками и наоборот.

– И что нам это дает?

– Если в коллекцию вашего прадеда затесалась хотя бы парочка империалов, вы, девушки, можете считать себя богатыми наследницами. Тираж этих монет был сравнительно небольшой. Так что сегодня на крупных аукционах их стоимость колеблется в районе пятидесяти тысяч. А иногда доходит и до двухсот пятидесяти, в зависимости от состояния монеты.

– Это в какой же валюте?

– В стойкой, зарубежной, – хмыкнула я.

– Ничего себе!

– Ого! – раздались радостные возгласы.

– По-моему, вы все рано радуетесь. И делите шкуру неубитого медведя, – тоном прожженного скептика протянула Лера. – Монеты сначала найти нужно. И потом, империалов там может и не быть. Бабушка всегда говорила: «Десятки».

– Ты же слышала, что Женя сказала?! Обыватели так называли и те, и другие монеты!! – рассердилась Нина.

– Все равно. Радоваться рано. И доход будет зависеть в первую очередь от количества найденного.

– А также от года выпуска монет.

– Почему?

– Последним годом чеканки царских монет считается 1911. И тут начинаются загадки. Золотые монеты этого года встречаются довольно часто. Хотя тираж, указанный в документах, совсем небольшой.

– Как такое может быть?

– Есть много версий и легенд. Говорят, что оригинальные штемпеля аверса и реверса десяти рублей 1911 года попали к Колчаку, который массово чеканил червонцы. По другой версии, этим занималось советское правительство, которое чеканило десятки вплоть до 1927 года, для нужд внешней торговли. И есть версия, что штемпеля были вывезены за границу, и монеты с маркировкой «1911 год» чеканят по сей день. Но стоит отметить, что это уже даже не новоделы, а фальшивки. Но серьезных исследований на эту тему не проводилось. Это практикуют только в тех случаях, когда речь идет о достаточно редких и дорогих монетах. А к ним десятка 1911 года не относится.

– Но у прадеда не могло быть никаких новоделов? Ведь так? – поинтересовалась Ольга.

– Это не важно, ты же слышала? – нетерпеливо возразила Нина. – Исследования не проводятся.

– И если найденные нами монеты окажутся датированными 1911 годом, то какова цена одной?

– Примерно 600-800 долларов.

– А другие года?

– Например, монета 1906 года стоит примерно 15-20 тысяч долларов. Но зафиксирован случай, когда на торгах Русского нумизматического дома экземпляр этой монеты был продан за 200 тысяч долларов. Правда, она не бывала в обращении, состояние идеальное.

– То есть небо и земля, – подытожила Ольга.

– Хочу еще раз вам напомнить, что мы еще ничего не нашли, – вставила Валерия, – так что обсуждать пока в общем-то нечего.

– Правильно. Я подняла эту тему лишь с одной целью: чтобы в дальнейшем при дележе ценностей избежать всяческих недоразумений. И чтобы все присутствующие знали, что лично я буду следить за прозрачностью сделки и честностью соблюдения заключенных сегодня договоренностей.

– Вот и отлично. Думаю, на этом, Женя, твоя миссия как переговорщика может считаться завершенной. Теперь ты только телохранитель и наблюдатель.

– Хорошо, Валерия, как скажешь.

Сестры еще немного посовещались. Но уже не ссорились, а спокойно обсуждали насущные вопросы. В общем, было решено, что я возьмусь за расследование обоих происшествий. И одновременно буду охранять всех сестер. И, очевидно, автоматически Светлану. Хотя для меня оставалось ясным, что Катя с Олей беспокоятся за мать, а Валерия с Ниной, скорее, опасаются, что невестка выкинет что-нибудь эдакое. И, разумеется, продолжают подозревать Светлану. «Ну, это расследование покажет, кто и в чем виноват», – размышляла я. Девушки тем временем решили, что сами займутся поисками клада.

Охранять одновременно большое количество человек сложно, а одному телохранителю и подавно. Особенно если учесть, что живут все в разных районах. Поэтому было решено, что Валерия с Ниной временно переедут к Облонским, и я тоже для удобства пока поселюсь в старой усадьбе семьи Замковых.

Переезд запланировали на следующий день. Лере с Ниной нужно было собраться, да и мне захватить необходимые вещи, оборудование и оружие. А Ольге с Катериной подготовить мать к визиту гостей. И, разумеется, сообщить женщине результаты переговоров.

* * *

Усадьба неожиданно оказалась довольно больших размеров. По крайней мере, я рисовала себе всего пару домиков на участке в шесть соток – некое стандартное частное домовладение. На самом деле участок был больше раза в четыре. И, кроме большого старого дома и времянки, уже упоминаемых сестрами в повествовании о семье, здесь было еще два дома. Один – довольно добротный, из белого кирпича, потемневшего от времени, под крышей из черепицы. Другой – глиняная, покосившаяся и практически вросшая в землю развалюха, на крыше которой, местами прогнившей и проржавевшей, разросся зеленый мох и даже начало произрастать чахлое деревце акации. Еще во дворе были два гаража, баня с летним душем, просторный вольер для собак и неопрятный сарай неизвестного назначения. Сам двор и все постройки, даже те, что выглядели добротными, требовали капитального ремонта, покраски или хотя бы генеральной уборки.

Усадьба располагалась неподалеку, всего через дорогу, от пологого спуска, который заканчивался крутым обрывом и довольно глубоким оврагом. Видимо, за последние годы все это превратилось в одну из стихийных свалок, которыми, к сожалению, так славятся наши города. Десятилетиями народ тащил сюда старую поломанную технику, спиленные ветки деревьев, разные коробки, пластик, железки и другой всевозможный мусор.

– Женя, смотрю, ты слегка шокирована? Не такого ожидала? – Валерия вышла из машины и замерла, держа в руках небольшую дорожную сумку.

– Ну, честно говоря…

– Раньше здесь все было не так. Через дорогу от нашего двора располагалось много домов. Правда, без удобств, некоторые даже без газа. Но с заборами, палисадниками, полными цветов, садами и огородами. Ряда три было дворов. А уж потом начинался обрыв и дальше – балка. Только почва здесь нестабильная. Слишком много глины и грунтовые воды. Во времена молодости моей бабушки один дом, во-о-он в той стороне, – Лера махнула рукой, – ушел под землю в считаные минуты.

– Да что ты?

– Правда. Эту историю нам рассказывали в детстве как страшилку. Люди чудом спаслись, но из дома выскочили в чем были. Городские власти им жилье выделили в другом районе. Но остальные дома признали вполне пригодными к жилью. А гораздо позже, когда я была подростком, людей все же переселили в квартиры. И все снесли, практически сровняли с землей экскаваторами. Говорят, городские власти задумывали проект по строительству нескольких дорог, которые соединят между собой центр города и разгрузят его основные магистрали.

– Проспект Героев соединить с улицей, как ее…

– С двумя сразу: Гагарина и Свердлова.

– Неплохая задумка.

– Да. Только ее до сих пор не воплотили в жизнь. Деньги то ли так и не выделили, то ли разворовать успели. А пустырь за десятилетия превратился в свалку мусора.

– А что ваша усадьба?

– Как ты знаешь, она сейчас не наша. И, как можешь лицезреть, – Лера повернулась в другую сторону, – тоже в довольно плачевном состоянии. Довели родственнички.

– Ну, Оля сейчас одна в семье работает.

– Чем что-то сделать, прилагать усилия, всегда проще находить оправдания, почему ты этого не сделал. Да, с деньгами у них сейчас сложно. Но обои переклеить, побелить и покрасить все самим можно. И просто убраться хорошенько. Невооруженным глазом видно, что у хозяйки дома другие приоритеты. Да и вообще! Какие такие болезни мешают Светке работать?! Острое воспаление хитрости или постоянный похмельный синдром?!

– Мы внутри еще не были, – миролюбиво заметила я.

– Вот посмотришь, во времянке обои будут еще те, что мы с родителями клеили. А в доме – что при жизни бабушки. Они уже во время дядиных похорон выглядели ветошью, а теперь и подавно.

– Вы договорились попытаться не обострять старые конфликты, – осторожно напомнила я.

– Честное пионерское, – подняла она руку в шутливой клятве, – постараюсь не поднимать этой темы. Хотя ты же понимаешь, что я не смогу изменить свое отношение к Светке. Слишком многое наболело. Да и она-то меняться не желает.

– Будет достаточно, если все воздержатся от комментариев.

– Какой ужас!! – громким шепотом прошипела Нина, которая уже успела занести в дом пакеты с продуктами и вернуться в машину за сумкой.

– Э…

Она притормозила напротив нас, оглянулась, нет ли поблизости Облонских.

– Лера, какое счастье, что бабушка не дожила до этого дня! Она была такой опрятной, аккуратной! Весной дом побелить, подправить, покрасить, да чтобы первой среди соседей! Чтобы все лучше, чем у всех!

Валерия молча мне кивнула.

– И тут такое!! Просто кошмар!

– Да тише ты, – шикнула она на сестру.

Когда мы занесли все вещи, определили машину в один из гаражей и почти устроились, я попросила разрешения осмотреть территорию. Нина помогала Оле с Катей разбирать продукты и готовить обед. А Лера вызвалась провести для меня небольшую экскурсию, чтобы пояснять все прямо по ходу осмотра.

– Вы в своем рассказе не упоминали об этих двух постройках, – кивнула я на кирпичный дом и развалюху.

– Ну, это не относилось к нашему делу. А информации и так много, не хотели тебя ею перегружать. Видимо, сейчас нужно уточнить… Изначально все, что ты видишь, было одним участком. Но во времена нашего с Ниной и Олей детства он выглядел по-другому. Был разделен забором примерно пополам. И на той стороне жили три семьи, старик и два его сына с женами, наши дальние родственники по линии бабушкиной матери.

– Боюсь, что не совсем понимаю.

– Помнишь, я рассказывала, что прадеду удалось избежать раскулачивания в тридцатых годах? Отобрали только скот и земли, которые он возделывал.

– Да, вы говорили, что Трофим выдал старшую дочь замуж и выделил ей часть хозяйства.

– Домашнюю скотину: кур, корову и пару свиней. Но за домовладение таких размеров тогда тоже можно было отправиться в Сибирь. Ведь Трофим оставался здесь жить всего лишь с женой и младшей дочерью. Тогда он пригласил в Ростов сестру жены с мужем и двумя сыновьями. Точно не помню, из какого города они переехали, или, кажется, мальчишки уже тут родились, но это и неважно. Участок пополам разделили. Очень быстро, с помощью всех соседей, возвели вон тот дом, из глиняного самана. Ведь люди в те времена были дружные. Ну, и к Трофиму тогда никто не подкопался.

– А юридически как выглядела сделка?

– Никаких бумаг не оформляли, если ты об этом. Ни дарственной, ни продажи. Технически и юридически этот участок всегда целиком принадлежал Замковым, ну а потом Облонским, когда бабушка вышла замуж и сменила фамилию. А сестра прабабушки, Евдокия, уже носила фамилию мужа – Раевская, так что комиссия не смогла бы придраться.

– Да твой прадед был гением! Такой простой и изящный ход! – искренне восхитилась я.

– Точно подмечено, – тем временем продолжила Лера, кивая. – Этот дом старый. А тот, кирпичный, построили в конце семидесятых, когда младший сын Раевских женился.

– И ты думаешь, что клад?..

– Его не может быть на этой половине усадьбы. Тетка бабушки умерла молодой. Спустя несколько лет умерла мама бабушки, расшиблась, упав с того самого чердака, на который я в детстве залезла, кстати. Ну, выходит, обе сестры умерли, вдовцы и дети остались. И Трофим Захарович их немного сторонился. Считал хоть и родней, но отдельной семьей, к нам отношения не имеющей. И всех приучил так думать. Этот вопрос даже не обсуждался никогда. Я в детстве дружила с Олегом Раевским, сыном младшего из братьев. Мы с ним одного года рождения. Так не поверишь, о том, что мы дальняя родня и Олег – внук бабушкиной тетки, я узнала далеко не сразу. Лет в одиннадцать примерно случайно подслушала разговор папы с бабулей.

– Может, если они так скрывали родственную связь, то клад, наоборот, спрятан где-то в районе старого дома? – усомнилась я.

– Нет. Муж Евдокии, дед Виктор, был карточным шулером. Я-то знала его глубоким стариком, но в молодости его слава гремела на весь Союз. В определенных кругах, разумеется. Но этот человек был связан с криминалом. Малейший прокол, и…

– Его могли арестовать, дом в любой момент обыскать, – уловила я мысль, – да. Ты права. Там прятать ценности было опасно.

– Не забывай сам криминальный мир. Знаешь, как дед Виктор от дел отошел? Ему голову проломили трубой, чего-то не поделили в бандитских разборках, мужик чудом жив остался. Так что да. Прятать там клад не стали бы ни прадед Трофим, ни бабуля.

– А что стало с остальными членами семьи Раевских?

– Это долгая история, поэтому не стану вдаваться в подробности. Но их уже нет в живых, никого.

– Но ты ведь отдаешь себе отчет, что если кто-то из них знал о кладе…

– Нет-нет. Не рисуй себе картину, что о ценностях в семье болтали все, кому не лень. И любой, имеющий уши, мог узнать тайну. Ее берегли строго, и от соседей-родни – в том числе. Тем более что все они в той или иной степени пошли по криминальной дорожке.

– Сыновья промышляли тем же, что и отец?

– Нет. Стали наркоманами, один за другим, и приторговывали, видимо, потихоньку. Эта дрянь ведь затягивает как болото самого человека и его близких людей. Потом, с годами, они жен своих подсадили на эту гадость и Олега. – На глазах Леры выступили слезы.

– У них были ходки?

– У дядек по две, у Олега одна. Бабушка тогда еще жива была, но сделать ничего не смогла, оставалось только беспомощно наблюдать, как они скатываются все ниже. В общем, если ты знаешь, что такое наркоманы, то поймешь. Он будет врать тебе, глядя в глаза. Говорить, что бросил или бросает, а через пять минут попросит денег в долг, разумеется, на дозу. – Лера протяжно вздохнула-всхлипнула.