Текст книги "Цена главной роли"

– Эй, подождите! Расскажите, в чем дело.

– Не будем, – отрезал Леня. – Завтра все сами увидите.

– Рады знакомству, – кивнул Боря. – Нет, правда, рады! Свежее лицо в нашей дружной кинематографической семейке – уже праздник. А такое симпатичное – праздник вдвойне. Спокойной ночи, Женя.

– А как же… – Я указала на Натэллу, которая мирно похрапывала в кресле. На мой взгляд, в такой неудобной позе не мог бы заснуть и индийский йог.

– Не беспокойтесь, утром она будет в норме. Сейчас мы позвоним и попросим, чтобы здесь все убрали.

Неожиданно для меня братья Коган переглянулись и опустились на свои места. Леня вопросительно подвигал бровями, Борис кивнул и светским тоном осведомился:

– Хотите пикулей?

– Нет, благодарю. Я, пожалуй, пойду.

Я поднялась, но уйти мне не дали. Борис попросил:

– Присядьте-ка.

– Не волнуйтесь, долго мы вас не задержим, – улыбнулся Леня.

– Мы просто хотим вас кое о чем предупредить. Вы ведь отвечаете за безопасность Ионова?

– Так вот, думаю, вам необходимо знать, что у Максика проблемы с мозгами.

– Что вы имеете в виду?

– Неполадки с головой! – Боря легонько постучал себя по лбу рукояткой столового ножа.

– Трещина в черепушке! – пояснил Леня, флегматично жуя.

Я переводила взгляд с одного на другого. Зачем братья затеяли этот разговор? Они и в самом деле так переживают за меня? Или хотят бросить тень на Ионова? Хотя какая уж тут тень – после сегодняшнего полета с моста репутацию Макса не спасет и химчистка.

– Вы хотите сказать, что у Максима была травма головы и его неадекватное поведение вызвано этим?

Они еще разок переглянулись, и Боря закатил глаза, а Леня явственно хихикнул.

– Нет, Евгения. Мы пытаемся донести до вашего сведения, что Максик совершенно чокнутый! – не выдержал Боря.

– То есть абсолютно, – поддержал брата Леонид, – как Мартовский Заяц или чокнутый Шляпник из «Алисы в Стране чудес».

– Вы имеете в виду книгу Льюиса Кэрролла или фильм Тима Бертона? – решила на всякий случай уточнить я.

Братья уставились на меня с одинаковым выражением предельного изумления:

– А какая разница?

– Разница большая. В фильме Бертона Шляпник окончательно чокнутый, особенно в исполнении моего любимого Джонни Деппа. А у Кэрролла он лишь слегка безумный. Кстати, у шляпников действительно не очень хорошая репутация. Видимо, дело в том, что шляпники тех времен использовали в своей работе ртуть. Она применялась при выделке фетра, вот мастера и страдали от отравления. Пары ртути чрезвычайно ядовиты, вызывают расстройство нервной системы. Спутанная речь, искажение реальности… Неудивительно, что шляпников считали чокнутыми.

Вот так вам, ребята. Больше всего на свете я ненавижу людей, которые готовы утопить товарища, находясь при этом на суше. Это у меня со времен службы в отряде специального назначения, когда жизнь всех зависела от действий каждого. Один за всех, и все за одного – это о нас. А мужчин-сплетников я вообще терпеть не могу.

Но братья всерьез решили открыть мне глаза на гнилую сущность Максима Ионова. Проглотив мой бред о безумном Шляпнике, Боря сообщил:

– Послушайте, мы четыре года живем с этим типом бок о бок. За это время любого можно узнать как облупленного. В нашей съемочной группе ни у кого нет секретов друг от друга.

– Вы такие дружные? – восхитилась я.

– Нет, мы такие сплющенные, – поморщился Леня. – В смысле – сплоченные. Честно говоря, я бы вполне обошелся без близкого общения с Максимом Ионовым. Но поневоле приходится.

– Максик у нас звезда, – ядовито сообщил Борис. – Ему многое позволено. Например, капризничать, что сценарий никуда не годится. Шестьдесят шестую серию мы переписывали, не поверите, восемнадцать раз!

– Ага, и в итоге он одобрил первый вариант, – хрюкнул Леня. – Это сейчас мы можем посмеяться над этой ситуацией. А тогда, поверьте, нам было совсем не смешно.

– Да, сочувствую вам, – протянула я, разглядывая удрученных сценаристов. – Но ведь такое поведение нетипично, верно? Максим Ионов не Омар Шариф, чтобы так капризничать.

Леня фыркнул:

– Если вы о его актерских способностях, то оценка «ниже нуля» как раз подойдет.

– Вероятно, такие привилегии связаны с тем, что Максима очень ценит Станислав Сергеевич, – предположила я и широко улыбнулась.

При упоминании имени всесильного продюсера братья тут же поскучнели. Перемывать кости Станиславу Сергеевичу было опасно. К тому же не ясно было, какова степень доверительности между мной и Каменецким.

– Да, он очень ценит Максима, – ровным голосом проговорил Боря.

Я решила не прекращать разговор, который сам собой увял, а позабавиться еще немного. Нет, ребята, вы все-таки выложите мне то, что собирались, – нравится вам это или нет.

– И что же, такой проницательный человек, как Станислав Сергеевич, не заметил, что его ведущий актер болен? – наивно осведомилась я.

Братья повеселели.

– Знаете, Максик был уже порядком не в себе, когда только появился на съемочной площадке, – тоном деревенской кумушки сообщил мне Боря.

– Он даже пробы не проходил, – пожаловался Леня. – Станислав Сергеевич просто привел его в павильон и заявил: «Знакомьтесь, это Максимилиан». В очереди сидели актеры куда лучше Максика, но им всем указали на дверь.

– Да, обидно, – посочувствовала я. – Неужели Ионов так плох?

– Ужасен, – с искренним удовольствием сообщил мне Борис. – Феерически!

– Нет, ты несправедлив, – перебил брата Леонид. – Вначале Максим был ужасен, признаю. Дерганый, нервный… Приходилось переснимать дубли только потому, что он не мог правильно выговорить простую реплику. Но со временем он стал вполне… приемлемым. Он очень старался, правда. Буквально за полгода избавился от акцента, перестал употреблять слова-паразиты, все эти «типа» и «ну».

– Он слетел с катушек с полгода назад, – подхватил Борис. – Вы уже слышали эту историю, как он хотел бросить фен в ванную?

– Пока нет. Но очень хочу услышать.

Братья меня уже порядком утомили. Понятно было, что ничего конкретного от этой парочки я не услышу, только сплетни, дрязги и старые обиды.

– Лучше, если ее вам расскажет кто-то другой, – неожиданно поскучнел Леня. – Это слишком… личное.

– В общем, имейте в виду: вокруг Максима в последние полгода постоянно летают розовые слоны, – вдруг брякнул Борис.

– Простите, какие слоны?

– Розовые, – солнечно улыбнулся сценарист. – Это из мультфильма «Дамбо», о слоненке. Студия Уолта Диснея. Там маршируют разноцветные слоники и поют…

Тут оба молодых человека вполголоса, чтобы не разбудить мирно храпящую Натэллу, запели:

 
Смотри, смотри, розовые слоны…
Мне лягушки не страшны
И червяки любой длины,
Но разноцветные слоны –
Это ночной кошмар!
 

Я поспешно поднялась и как могла сердечно простилась с колоритной парочкой. Братья помахали мне вслед, продолжая дуэтом исполнять песенку и отбивая ритм вилками по столу. Мелодичный храп Натэллы Борисовны служил им аккомпанементом. Призрак безумного Шляпника замаячил за столом. Сейчас еще появится Мартовский Заяц, и можно начинать безумное чаепитие.

Впервые в жизни я подумала, что это для меня слишком. Я выскочила за дверь и прислонилась к стене, переводя дух и осмысливая услышанное. Ох, права была тетушка: безумный мир кино как-то слишком быстро затянул меня в свой водоворот.

Глава 3

Следующее утро выдалось морозным и ясным. В половине девятого съемочная группа загружалась в автобусы под руководством бодрой Натэллы.

Для актеров обещали микроавтобус, но пока он запаздывал, так что Максим Ионов, Алена Баранова и Кирилл Кулагин мерзли на холодном ветру. Я встала так, чтобы закрыть Ионова. Меня нервировала эта непредвиденная задержка.

Но больше всего меня напрягала толпа фанаток. Как там их назвал Каменецкий, «божьи коровки»? Не знаю, не знаю! Толпа истеричных барышень, одетых сплошь в черное, вовсе не казалась такой уж безобидной. Да и не все они были школьницами средних классов, некоторые явно уже отметили восемнадцатый день рождения. И охота им мерзнуть на улице только ради того, чтобы издали полюбоваться на своих кумиров? Правда, приблизиться они не пытались, видно, уже знали, что после такой попытки их прогонят от гостиницы. Зато прыгали и кричали девицы довольно громко.

Максим поморщился. Со вчерашнего дня мой подопечный жаловался, что у него побаливает голова. Пришлось ему утром выпить еще одну таблетку. Я прислушалась: «Мак-си-ми-ли-ан!» – скандировали поклонницы. «Вин-сент, Вин-сент!» – надрывалась другая группа.

Ионов скривился:

– Достали, дебилки.

– Максик, не выпендривайся, – хмыкнула блондинка Алена. Девушка куталась в легкую курточку, под глазами выразительно темнели круги. – Если бы не эти девочки, которые тебя так любят, знаешь, где бы ты сейчас был?

– Спал бы в теплой постели, – огрызнулся Ионов.

– В чьей постели? – хихикнул красавчик Кирилл.

Максим обернулся, синие глаза сверкнули, и он едва не врезал Кириллу по зубам – остановился прямо-таки в последнюю секунду. Вот была бы потеха для толпы фанаток!

– Закрой свою грязную пасть, Кулагин! – рявкнул Максим. – А то чавку начищу!

– Ой, боюсь, – притворно пропищал смазливый брюнет. – Ума не приложу, как истолковать ваш уличный сленг, досточтимый сэр. Но осторожнее на поворотах, не все проблемы решаются через теплую постель!

Макс с минуту прожигал брюнета взглядом, потом отвернулся, пробормотав:

– Кому знать, как не тебе, козел…

Подъехал обещанный микроавтобус, и актеры поспешили занять свои места. Максим, морщась от головной боли, оттолкнул Алену, которая собиралась первой подняться по ступенькам, и пролез в салон. Блондинка злобно затявкала в спину Макса:

– Скотина! Быдло! Хам! Гопота подзаборная!

Ионов как ни в чем не бывало прошел в конец салона и развалился на последних сиденьях, разом заняв четыре места.

– Разбудите меня, когда приедем, – только и пробормотал он.

Я устроилась неподалеку, а вот остальные актеры постарались занять места как можно дальше от Макса. Да, я начинала понимать, почему синеглазого юношу так не любят в съемочной группе.

Вскоре в наш автобус забрались Натэлла и Венедиктов. Режиссер двигался точно сонная муха, а вот дама была энергична и немедленно принялась распоряжаться:

– Так, поехали! Времени не так много, в шесть вечера уже темнеет. Надо успеть использовать световой день по полной.

Венедиктов упал в кресло, всунул в уши наушники и скорчился, будто заснул.

Дорога до Громакова заняла у нас полтора часа.

Следовало признать, Натэлла Борисовна была профессионалом и умела организовать работу так, чтобы ни минута не пропала даром. Выяснилось, что технический персонал выехал на место съемок еще рано утром, чтобы подготовить все к приезду актеров. Когда мы вступили под закопченные своды бывшего завода, все уже было готово: свет выставлен, камеры подключены, фрагменты декораций на местах.

Выгрузив группу из автобусов, Натэлла принялась распоряжаться. Но вышколенная команда нуждалась только в самых общих указаниях. Каждый здесь знал, что ему делать.

Актерам отвели помещение бывшего заводоуправления. Как и все остальное, эти комнаты выглядели заброшенными, но к приезду группы их привели в порядок. В окнах были целые стекла, проводка в порядке, поэтому здесь наскоро восстановили освещение и даже установили электрообогреватели. Привезли немного мебели: диван, несколько кресел, зеркала, и помещение стало вполне пригодным для обитания. Конечно, такие условия не назовешь роскошными. Но ведь актеры и не собираются проводить здесь много времени.

Каждому из звездной тройки отвели отдельную отгороженную комнатку. Макс первым делом захватил в свое распоряжение диван. Но полежать у него так и не вышло. Прибежала девушка-гример, велела пересесть в кресло и принялась быстрыми уверенными движениями накладывать грим. Макс морщился, но терпел. Лицо у него сделалось желтоватым от грима, а глаза, подведенные специальным карандашом, лихорадочно заблестели. Потом гримера сменила парикмахер, и волосы вампира были уложены с помощью прозрачного геля. Напоследок Ионов переоделся в костюм – черный джемпер с золотой эмблемой вампирской школы, черные брюки и рубашку. Теперь он был полностью готов к работе.

Соня уже созывала всех на съемочную площадку. Макс нехотя поднялся, я последовала за ним. Сегодня я была одета в джинсы и темную куртку, волосы спрятаны под черную вязаную шапочку, на ногах шнурованные ботинки – не берцы, но похоже. Стараясь не привлекать внимания, я держалась рядом со своим подопечным. Натэлла скользнула по мне равнодушным взглядом и продолжила отдавать команды. Мне показалось, она совсем не помнит, о чем мы говорили вчера в ее номере.

Братья тоже были здесь – Боря и Леня помахали мне с другого края площадки. Я поприветствовала их в ответ… и замерла, потрясенная открывшимся зрелищем.

Съемочная площадка представляла собой пространство, выгороженное посреди гигантского цеха. Когда-то на этом заводе делали ракеты – не космические, увы, а самые настоящие военные ракеты. Ничего удивительного, что размеры помещения были соответствующими. Покрытые копотью кирпичные стены уходили в темноту. Потолок терялся где-то там, в гулкой пустоте. На высоте пятнадцати метров над нашими головами пролегали воздушные рельсы крана, и сама проржавевшая конструкция еще держалась на направляющих. Неподалеку прямо в полу зияла шахта. К счастью, ее огородили металлическими стойками и обнесли по периметру яркой лентой с надписью «Опасно».

На освещенном пятачке посреди цеха суетились десятки людей, ездили камеры, сверху тянулись микрофоны, обтянутые губчатой тканью или пушистым мехом, точно морские свинки. Впрочем, пятачком это место можно было назвать разве что по сравнению с масштабами всего помещения.

Максим тоже запнулся на ходу, хотя для него как раз на съемочной площадке не было ничего неожиданного. Мне показалось, что молодой человек сейчас упадет, и я поддержала его. Макс оттолкнул мою руку:

– Чего вы лезете!

И все-таки я заметила, что он бледен до синевы даже под слоем грима, а зубы у него, кажется, стучат. Я внимательно оглядела площадку и не обнаружила ничего, что могло бы вызвать такую острую панику. Может, Макс боится кого-то из людей? Но киношники суетились, каждый был занят своим делом, в сторону звезды никто не смотрел.

Венедиктов распорядился, чтобы ему принесли кресло, уселся в него и растворился в темноте, окружавшей освещенный пятачок пространства. Мне тоже пришлось отступить в тень, но я продолжала сканировать окружающее глазами. Моя работа начинается не тогда, когда я закрываю клиента собой. Такая ситуация – это прокол в моей обороне. Моя задача в том, чтобы предотвратить покушение на жизнь Ионова. Этим я сейчас и занималась.

Между тем последние приготовления закончились, вспыхнул свет, заработали камеры. Первая сцена была длинной – разговор на повышенных тонах между героем Макса и Винсентом, то есть Кириллом. Братья-вампиры покинули школу и отправились выяснять свои запутанные отношения подальше от себе подобных. Я не вслушивалась в реплики, которыми они обменивались, мое внимание было сосредоточено на лицах актеров. Не только герои-вампиры испытывали друг к другу неприязнь – Макс и Кирилл никакой взаимной симпатии тоже не ощущали. Оба они медленно ходили по кругу, держа руки в карманах, и то и дело бросали друг другу в лицо резкие слова. Я невольно залюбовалась ими. Стройный белокурый Максим был легким, словно танцор. Кирилл выше, шире в плечах, смуглый, с блестящими смоляными волосами, красиво уложенными парикмахером. Да, целевая аудитория может быть довольна – есть из кого выбирать.

Теперь я поняла, зачем нужен такой тон на лицах. Когда в паузе гримерша заскочила на площадку, чтобы пройтись пуховкой по щекам актеров, лицо девушки под светом ламп сделалось мертвенно-зеленым.

Первую сцену сняли быстро, с двух дублей. Во второй участвовала Алена Баранова – вампирша Амелия. Братья принялись обольщать и очаровывать красотку.

Я наблюдала за Ионовым и не верила своим глазам. Оказавшись под прицелом камер, Макс преобразился. Исчезли расхлябанная походка, холодный равнодушный взгляд. Теперь молодой человек прямо-таки излучал энергию и обаяние. Наконец я поняла, почему тысячи девушек сходят с ума по синеглазому красавцу. Заводился и Кирилл, и это было похоже на то, как постепенно разгорается рефлектор, багровеет нить накаливания и окружающее пространство заполняется светом и жаром.

Я поймала себя на том, что таращусь на актеров и совершенно не слежу за периметром. Так, Охотникова, не расслабляйся, ты все-таки на работе.

Сцену сняли, и актеры получили возможность отдохнуть. Как только погасли софиты, из Ионова как будто вынули позвоночник – сгорбился, руки задрожали. Макс ушел к себе, и мне вслед за ним пришлось покинуть площадку. А жалко, я бы еще с удовольствием посмотрела.

Мой подопечный улегся на свой отвоеванный диван и отвернулся лицом к стене.

– Разбудите, когда понадоблюсь, – буркнул он. Но я видела, что он не спит, просто делает вид, чтобы его не беспокоили.

У парня явно стресс. Что его может так пугать? Или кто?

Чтобы его не раздражать, я взяла стул и уселась снаружи у двери. Теперь мимо меня никому не пройти, а у Макса будет иллюзия одиночества.

Коридор бывшего заводоуправления отнюдь не был безлюдным местом. Мимо меня то и дело пробегали то Соня с какими-то бумажками, то гримерша, то еще какие-то незнакомые люди.

Вскоре по коридору прошествовала Алена Баранова. Девушка остановилась, балансируя на высоких каблуках, смерила меня оценивающим взглядом и закусила губу.

– Вы что-то хотели? – поинтересовалась я, когда молчать дальше стало уже неприлично.

– Да вот хотела поговорить с Максимом, – пропела она. – Так я войду?

– Он просил его не беспокоить, – вежливо ответила я.

Баранова театрально закатила подведенные глаза и простонала:

– Ой, я не могу! Наш Максик окончательно слетел с направляющих. Теперь он решил, что он Джордж Клуни. Скоро будет водить за собой по съемочной площадке поросенка на золотой цепочке. Вот, уже обзавелся личной овчаркой…

Девушка впилась взглядом в мое лицо, но я пропустила оскорбление мимо ушей. Подумаешь, овчаркой назвали. Кстати, я такое слышу не в первый раз. И что? Свою работу я выполняю хорошо, так что если я и овчарка, то призовая.

– И что, теперь, если я хочу увидеться с Максимом, мне нужно записываться к нему на прием? – капризно протянула Алена. – А вы что, не только охрана, но еще и секретарша?

– Алена, вы что-то хотели? – доброжелательным тоном повторила я вопрос. Блондинка передернула плечиками и гордо прошествовала по коридору к своей гримерной.

Прибежала Соня и сообщила, что Максу пора на площадку. Мне не понравилось его осунувшееся лицо.

– У вас сигаретки случайно не найдется? – неожиданно спросил Макс.

– Не курю, – я покачала головой.

Мой клиент вернулся к работе. Оказавшись под прицелом камер, он снова взял себя в руки, но было видно, что самообладание он хранит с трудом и каждая следующая сцена дается ему все труднее.

Несколько часов прошло в напряженном труде. Надо же, никогда не думала, что снимать сериалы – такая каторжная работа!

Некоторые актеры, игравшие второстепенных персонажей, забывали текст, что-то путали или делали шаг не туда, и приходилось переснимать все с самого начала сцены.

Венедиктова нигде не было видно. На площадке все время распоряжалась Натэлла.

Я видела, что Максим устал и плохо себя чувствует. Он тоже ошибался, путал текст и шел не туда, куда нужно, хотя Натэлла разделила сцену на крошечные эпизоды и запомнить инструкции режиссера мог бы даже ребенок. Но Макс сбивался, приходилось все переснимать, и остальные члены съемочной группы уже довольно давно поглядывали на звезду с явным раздражением. На месте Натэллы я бы объявила перерыв. Все равно работать так было невозможно.

Наконец Ионов распсиховался и закатил совершенно безобразную сцену. Он обвинил Алену, что она неловкая и двигается как корова на льду. Девушка даже не переменилась в лице, видно, привыкла к безобразному поведению партнера. Потом Максим заявил, что сценарий никуда не годится. Эта сцена не добавляет ничего нового к образу его героя, а под конец сезона сценаристам можно было бы и напрячь свои дорогостоящие мозги и выдать что-нибудь посвежее, чем сцена с поцелуями.

– Можем предложить падение в шахту, – ровным голосом проговорил Леня Коган. Мне показалось, он не совсем шутил.

– Вы там подумайте пока, а я кофейку попью, – наконец заявил Макс и удалился к себе.

– Натэлла Борисовна, у нас снова график псу под хвост? – раздался недовольный голос откуда-то сверху. Послышалось жужжание, и в полосу света опустился кран с оператором и камерой, закрепленной на штативе.

– Остынь, Миша, – довольно жестко сказала Натэлла. – У мальчика нервы.

Оператор обиженно отвернулся и уплыл в темноту.

– Сонюшка, отнеси Максиму кофе, – попросила режиссер. – Пусть успокоится.

Толстушка поспешила выполнить распоряжение начальницы.

– Обед! – громогласно крикнула Натэлла. – Перерыв сорок пять минут. Потом всех жду на площадке в рабочем состоянии…

Максим отказался обедать. Он глотал крепкий кофе и грыз печенье из железной коробки с рождественской картинкой на крышке: веселый толстый Санта, красноносые олени.

– Хотите? – кивнул он на коробку.

– Нет, спасибо. – Я взяла чашку кофе, поблагодарила Соню, которая немедленно унеслась куда-то по делам, и села напротив Макса.

– Послушай, тебя что-то тревожит? Почему ты такой напряженный?

Ионов поднял глаза, обведенные синими кругами, заметными даже под слоем грима, и неожиданно прошептал:

– Меня все ненавидят. Они все ждут моей смерти, вот так.

Я отстранилась и внимательно всмотрелась в лицо актера. За исключением признаков сильного стресса: лихорадочного румянца, дрожащих рук и искусанных губ – он выглядел вполне нормально. Паранойя? Острый психоз?

– Да, я заметила, – честно призналась я. – Ненавидят. Может быть, не все, но многие. Знаешь, ты умеешь настроить против себя. Оскорбить, уколоть – в этом ты просто мастер. С чего бы им тебя любить?

– Да мне не нужно, чтобы они меня любили! – огрызнулся Макс. – Пусть зрители любят. Мне этого хватит.

– У меня сложилось впечатление, что ты нарочно раздражаешь окружающих, – осторожно проговорила я.

У меня нет диплома психолога, хотя психологию я изучала. Человеческая психика подобна минному полю – даже слабое воздействие на нежелательные точки может вызвать взрыв. Я бы не рискнула вести с этим мальчиком задушевные разговоры, но было ясно, что Максим нуждается в помощи. Не знаю, что у него за проблема, но самостоятельно справиться с ней он не может.

– Раздражаю? – вскипел Максим. – А чего они ведут себя как идиоты?

– К кому у тебя претензии? – Я старалась быть терпеливой. – Можешь сказать?

– Да ко всем! Венедиктов меня терпеть не может и даже не скрывает. Натэлла тоже не любит, но эта хоть делает вид, что все в порядке. Алена мне в глотку вцепиться готова. Кулагин все время насмехается – послушать его, так я дебил, и необразованный, и вообще не знаю, в какой руке вилку держат. А он принц, мать его!

Молодой актер художественно выругался и с обидой продолжил:

– Да меня все ненавидят, до последнего осветителя. Только Сонька, помреж, хорошо ко мне относится.

– Милая девушка, правда? – улыбнулась я, довольная, что нашелся хотя бы один человек, которого бы Ионов не обвинял в участии во всемирном заговоре против себя.

– Дура полная! – безжалостно отрезал он. – Мало того, что мозгов нет, так еще и характера никакого. Все об нее ноги вытирают. Овца овцой.

– Знаешь что, – не сдержалась я, – все у тебя плохие, один ты весь в белом. Не кажется тебе странной такая картина мира, а?

Все-таки психолог из меня никакой. Максим вдруг засмеялся.

– Да я сам знаю, что актер я хреновый. И все вокруг это видят. Они же профи. Это зрителям все равно – с той стороны экрана все мои ляпы незаметны. Если бы не Станислав Сергеевич, меня бы давно турнули…

Максим мрачно уставился в стенку, потом неожиданно выдал:

– Да они сами не лучше меня. Что, Баранова великая актриса? Или Кулагин, сладкий придурок? А Илья Антоныч чего, великий режиссер? Говно всякое снимает, а понтов-то как у больших…

Я во все глаза смотрела на звезду. Вот типаж! Такого стопроцентного непробиваемого эгоиста я, кажется, встречаю впервые в жизни. И ведь не стесняется в выражениях, даже когда говорит о людях, с которыми вместе проводит по десять часов в день, которые стараются быть с ним вежливыми, несмотря на его чудовищные манеры…

– Тебя что, в зоопарке воспитывали? – не сдержалась я. – Или в джунглях, как Маугли?

– Почти, – тихо сказал Ионов. – В Апальевске. А это куда хуже.

Максим улегся на диван и натянул одеяло. Я уже жалела, что затеяла этот разговор. Вот вечно ты, Охотникова, лезешь куда не звали. Какое тебе дело до этого мальчишки и его проблем с окружающими? Через десять дней он уедет, и ты забудешь Максима Ионова как страшный сон.

– Послушайте, что вам от меня надо? – Макс кутался в одеяло и стучал зубами. – Оставьте меня в покое! Вас наняли меня охранять, вот и охраняйте. Не лезьте не в свое дело, а то я велю Стасу заменить вас на кого-то менее любопытного. Вы просто провинциальный телохранитель, что вы о себе возомнили, мать вашу?

Я встала и вышла из комнаты. Вернувшись на свой пост в коридоре, я обнаружила, что у меня дрожат руки. Вот дела! Этому юному негодяю удалось вывести меня из равновесия!

– Привет! – послышался веселый голос. Я подняла голову и увидела Кирилла Кулагина.

– Что, наш звездный мальчик наконец-то и вас достал? – игриво осведомился брюнет.

– Есть немного, – призналась я.

– Да, Макс – большой мастер, когда надо кого-то довести до нервного срыва.

Кирилл остановился напротив и картинно сложил руки на груди.

– Как вам наша колоритная компания? Мы одна большая и дружная семья. Серпентарий единомышленников. Кстати, у каждого есть причины ненавидеть нашего общего друга. Так что охраняйте его получше, ладно?

Душка-брюнет склонился и последние слова прошептал мне на ухо.

– А вы? – Я подняла взгляд на Кулагина. – У вас есть причины ненавидеть нашего общего друга?

– Естественно, – развел руками Кирилл. – Хотя, признаю, у Макса куда больше причин не любить меня.

– Почему? – заинтересовалась я.

– О-о, это наша с Максиком маленькая тайна!

Я пожала плечами. Терпеть не могу болтунов. Хотя они бывают весьма полезны.

Тут Кирилл поманил меня пальцем:

– Хочу вам открыть один секрет.

– А стоит ли? – Прищурившись, я смотрела в красивые, темные с поволокой глаза Кирилла.

– Стоит, – решительно заявил Кулагин. – Только есть одно условие. Я не могу говорить об этом прямо здесь. – Актер покосился на дверь Макса. – Давайте на минутку зайдем ко мне, и я расскажу вам кое-что интересное. Думаю, вам будет полезно это знать. Уверен, вы не пожалеете.

Я колебалась всего пару секунд. Комната Кирилла в трех шагах, и долго там рассиживаться я не намерена. Поскорее вытяну из него всю интересующую меня информацию и вернусь на свой пост.

– Идемте, только быстро, – сказала я.

Мы зашли в комнату. Кулагин прикрыл за нами дверь, потом вдруг резко открыл ее и выглянул в коридор. Удостоверившись, что нас не подслушивают, актер повернулся ко мне.

– Так что вы хотели мне сообщить?

– Как вы думаете, почему наш звездный мальчик получил такие привилегии? – криво усмехнулся Кирилл. – Вы ведь уже поняли, что Максик – обычная посредственность. Да, небесталанен. Но ничего особенного, уверяю вас.

– И почему же?

Кирилл запрокинул голову и снисходительно спросил:

– Неужели вы не догадываетесь?

– Есть кое-какие мысли, – резко ответила я. – Но вообще-то я сюда не в шарады пришла играть. Если вам есть что сказать, говорите. А нет – всего хорошего.

– Ой, вот только не надо нервничать! – поморщился Кулагин. – Все вокруг стали такие нервные… Найти человека без неврозов, психозов и комплексов уже практически невозможно.

– Это вы о Максиме?

– Нет, это я о себе! – усмехнулся Кирилл. – Кстати, он перед вами – человек без неврозов и психозов.

– Послушайте, Кирилл, – я всмотрелась в ласковые глаза, – вы ведь хорошо знаете Максима. Видите его насквозь, да?

Мой собеседник кивнул и чуть ли не замурлыкал. Я уже поняла, кто он такой – хитрец и сплетник, любитель манипулировать людьми. Однако, дружок, ты далеко не так умен, как тебе кажется.

– Тогда скажите, в чем причина его проблем? Откуда эта тяга к суициду? Он тайком принимает наркотики?

Кирилл едва заметно помотал головой. Я вспомнила вчерашнюю версию братьев Коган.

– Или вы подозреваете, что он психически болен?

Снова мимо.

– Тогда что?

Кулагин наклонился к моему лицу и прошептал на ухо всего одно слово:

– Совесть.

Длинные волосы щекотали мне щеку.

– И что это должно значить? – недоуменно спросила я, отстраняясь.

– Понятия не имею! – заявил хитрец. – Но думаю, на душе у нашего общего друга какой-то груз. И он готов на все, лишь бы не жить под его тяжестью.

Что ж, версия была не хуже любой другой.

– Спасибо. Это все?

– Есть еще кое-что, – попытался заинтриговать меня молодой человек. – Смотрите.

И он очень похоже изобразил, как будто откидывает со лба прядь волос. Потом поддернул рукав, глядя на воображаемые часы. Поправил невидимый галстук…

И тут меня осенило. Я узнала эти жесты и поняла наконец, кого копировал Макс.

– Станислав Сергеевич, да?

Кирилл кивнул, довольно улыбаясь:

– Вы умная женщина, Евгения. Как вы думаете, как второсортному актеру получить главную роль в сериале? Причем в таком, который гарантированно сделает его звездой? Такой звездой, чтобы школьницы писались от восторга, получив твой автограф?

Я всмотрелась в глаза красавчика.

– Вы что же, намекаете, что господин Каменецкий…

– Ни на что я не намекаю, – фыркнул Кулагин. – Все и так это знают. Тоже мне секрет! Естественно, Максик попал на эту роль через постель Станислава Сергеевича.

– Это важно? – спросила я. – Знаете, сейчас этим никого не удивишь.

– Это вы решайте, важно или нет, – улыбнулся Кулагин, – но мне хотелось, чтобы вы знали. Почти все молодые актеры, которые снимаются у Каменецкого, прошли через его… э-э, гарем.

– Гарем? – Я подняла брови. – А если эти молодые актеры не согласятся на подобный тип отношений?

Кирилл развел руками:

– Вольному воля, спасенному рай, как говорила моя бабушка. Насильно никого не заставляют. Не нравится – иди сниматься в рекламе микроклизмы, и вся страна будет ассоциировать твою физиономию с сортиром. К счастью, Станислав Сергеевич человек непостоянный и быстро теряет интерес к своим юным друзьям. Как только игрушка теряет очарование новизны, он тут же меняет ее на следующую.

Он стоял совсем близко от меня, от его свитера пахло хорошим мужским парфюмом.

– Зачем вы мне все это рассказываете? – напрямик спросила я. – Я не служу в полиции нравов, а господин Каменецкий вряд ли изменит свои привычки. Перевоспитывать его, знаете, поздновато.