Текст книги "Обвиняется маленькое черное платье"

Но домой я не спешила. Сначала нужно навестить Галинину одноклассницу. Если она работает, то к этому времени должна как раз вернуться домой.

Так и вышло. На звонок в дверь отозвался молодой женский голос.

– Минуточку подождите, я не одета.

Я терпеливо ждала, пока обладательница приятного голоса приведет себя в порядок. Наконец дверь открылась. Моим глазам предстала худенькая серьезная девушка. Она удивленно смотрела на меня.

– Здравствуйте. Я ищу Ирину Позднееву, – приветливо сказала я.

– Это я. Вы по какому вопросу?

– Меня зовут Татьяна. Я хотела поговорить с вами о Гале, вашей однокласснице. Разрешите войти?

– Мы с Галей давным-давно не общаемся. – Голос девушки сразу же стал ледяным. – Не думаю, что мне есть что вам рассказать.

– Галя пропала, – решила я не сдаваться.

– Вот как? Неудивительно. – Ирина, кажется, ничуть не обеспокоилась. – Только и в этом вопросе я вам не помощница.

– Она вас чем-то обидела? – в лоб спросила я.

– Еще чего! На таких людей, как Галя, обижаться – пустое дело, – пожала плечами Ирина. – Мне просто неприятно говорить на эту тему.

– Ее тетка очень волнуется, – не отступала я. – Может, ради нее согласитесь на разговор?

После такого сопротивляться Ирина уже не могла. По всей видимости, ничего против Валентины эта милая девушка не имела.

– Хорошо, проходите, – сухо предложила она.

Я прошла в гостиную. Уютная комната полностью соответствовала образу хозяйки. Такой и должна быть квартира серьезной девушки: немного консервативной, в меру оригинальной. Я обратила внимание на портрет Моцарта на стене.

– Увлекаетесь классической музыкой? – кивнув на портрет, полюбопытствовала я.

– Собираюсь стать пианисткой. Поступила в консерваторию. – Тон Ирины несколько смягчился.

– Играть Моцарта после стольких великих – наверняка непростая задача. А вот меня в юности не отпускал Чайковский: «Пиковая дама», «Орлеанская дева»… Да одни только «Времена года» чего стоят!.. – Я изо всех сил пыталась наладить контакт с этой несговорчивой особой.

– Я играла Чайковского на выпускном в музыкальной школе, – смягчилась Ирина. – Получила высший балл.

– Жаль, что у меня мало времени, с удовольствием послушала бы, как вы играете.

– Вы действительно хотите послушать? – недоверчиво спросила Ирина.

Я с энтузиазмом закивала.

– Тогда приходите в Малый зал консерватории. Там будет фестиваль юных исполнителей, – просияла Ирина. – Вот, возьмите программу, там расписание всех концертов.

Она сунула мне в руку листок, сложенный вчетверо. Я вежливо поблагодарила и убрала его в сумочку. Контакт налажен, можно приступать к расспросам. Я присела на краешек дивана и осторожно спросила:

– Ирина, когда вы в последний раз виделись с Галей?

– Вы имеете в виду настоящее общение или случайные встречи в подъезде?

– И то, и другое.

– Разговаривали мы в последний раз на выпускном. После этого встречались только в подъезде или у входа в подъезд. Галя не изъявляла желания общаться, а я и подавно.

– Она вам не нравится, верно? – понимающе кивнула я.

– А кому она может нравиться? Разве что своей несчастной тетке.

– Почему же несчастной?

– Да потому что она вынуждена терпеть выходки этой ненормальной. – Ирина, судя по всему, решила, что может не выбирать выражения. – Галя всегда была ужасной эгоисткой. Вбила себе в голову, что после смерти родителей она автоматически перешла в разряд людей, которым все должны и которым все позволено. Она безнаказанно унижала одноклассников, вымогала пятерки у учителей, а сама при этом палец о палец не ударила, чтобы заслужить хотя бы троечку. А как она обращается с теткой? Это же ни в какие ворота не лезет!

Возмущение Ирины было искренним. Я поняла, что о недостатках бывшей одноклассницы она может говорить часами, но мне было интересно другое.

– Скажите, у Гали были друзья?

– Нет, она в них не нуждалась. В спонсорах – да. Но такое общение, которое подразумевает только материальную выгоду для одной из сторон, вряд ли можно назвать дружбой, верно?

– У Галины были спонсоры? Вы имеете в виду мужчин? – заинтересовалась я.

– Не совсем. – Ира замялась. – О ее любовных похождениях, если вы это имеете в виду, я ничего не знаю. Я говорю об отношениях с одноклассниками. Понимаете, Галя очень красивая и умеет этим пользоваться. Думаю, не ошибусь, если скажу, что каждый мальчик в нашем классе попался в ее сети. Знаете, что она делала? Когда ей было что-нибудь нужно от любого человека, она становилась такой милой. Свистела ему в уши, что никто ее так не понимает. Человек, конечно, таял и начинал о ней заботиться. Между прочим, и материально тоже. А когда она понимала, что выдоить из жертвы больше нечего, просто рвала отношения. И тогда ее издевательствам не было конца. Вот такая она, ваша Галя!

– С вами было то же самое? – тихо спросила я.

– Было дело, еще в восьмом классе. С тех пор я поумнела, – без тени улыбки ответила Ирина.

– Как думаете, она делилась с кем-то своими планами? Может, мне стоит поговорить с другими вашими одноклассниками?

– Не думаю. Галя – очень скрытный человек. И потом, вряд ли у нее вообще есть какие-то конкретные планы на жизнь. Все ее планы в том, как вытянуть из окружающих как можно больше денег, ничего не давая взамен.

– Вы когда-нибудь видели ее в обществе мужчин? Не сверстников, а мужчин более зрелого возраста?

– Что-то не припомню. Галя, хоть и была человеком непорядочным, свою независимость ставила превыше всего. А любые отношения со взрослым мужчиной подразумевают подчинение. По крайней мере, я так думаю. Галя не собиралась продавать себя. Она хотела пользоваться другими, но ни в коем случае не могла допустить, чтобы пользовались ею, если вы понимаете, о чем я.

– Вы знаете, что несколько месяцев назад она ушла от тетки? Имеете представление, где она живет?

– Понятия не имею. У Гали не было таких подруг, кто мог бы ее приютить. Разве что обзавелась новыми, – пожала плечами Ирина. – Среди старых знакомых можете не искать, это я вам гарантирую.

– Не знаете, где она проводила вечера? Должна же она была где-то тратить деньги, полученные от тетки, – попробовала я зайти с другой стороны.

– Понятия не имею. Наверное, в ночных клубах.

Так, похоже, здесь мне ничего не светит, пора закругляться. Я поднялась с дивана и начала прощаться.

– Спасибо, что уделили мне время, – поблагодарила я. – Я оставлю вам свою визитку, если вспомните что-то важное – не сочтите за труд, позвоните.

– Непременно, – Ирина выдохнула с явным облегчением.

Она проводила меня до двери. Что теперь? У меня не так много зацепок. На фабрике я информацией не разжилась, одноклассница мне тоже ничем не помогла. За сутки это дело не сдвинулось ни на миллиметр. Оставалось только ждать, что принесет завтрашний день.

По дороге домой я решила заскочить в супермаркет. Холодильник уже три дня стоял пустой, а после сегодняшней трудовой смены желудок категорически требовал ужина. Я шла вдоль длинных рядов с продуктами, размышляя, что бы такого прикупить, что не требует долгого стояния у плиты. В сырном ряду толпился народ. Смазливая девица размахивала перед носами покупателей микроскопическими кусочками сыра, нанизанного на шпажки, и выдавала рекламный текст:

– Уникальное предложение! Эксклюзивный товар! Только сегодня по цене в три раза ниже рыночной! Не проходите мимо! Дегустация бесплатно! Ловите шанс, пока кто-то не поймал его вместо вас!

Покупатели пробовали дегустационные образцы и как-то слишком поспешно удалялись. Я хотела пройти мимо, но девица ухватила меня за рукав и принялась уговаривать с удвоенной энергией:

– Не проходите мимо! Только сегодня, и только для вас! Вот, попробуйте.

Буквально силой она впихнула мне в рот дегустационный образец, и я машинально проглотила кусочек. Что это был за вкус! Слово «мерзость» даже отдаленно не описывает мои ощущения. Единственным желанием, возникшим после дегустации, было желание немедленно плюнуть, но я, как человек воспитанный, сдержалась. Отцепила пальцы девицы от своего рукава, постаралась вложить во взгляд все, что чувствовала в эту минуту, и прошипела:

– Ваше счастье, что сегодня я без пистолета. Пристрелила бы на месте.

Проговорила все это я машинально. Просто первое, что в голову пришло, но эффект мои слова произвели незабываемый. Девица раскрыла рот и во всю мощь легких заорала:

– Охрана! На помощь! Террористка!

С этими словами девица повисла на моей руке и даже ногами засучила, пытаясь удержать меня на месте. А к нам уже со всех сторон, расталкивая покупателей, бежали охранники. Ого, кое-кто уже и дубинки расчехлил. «Все, Татьяна, доигралась, – пронеслось у меня в голове. – В следующий раз будешь думать, прежде чем бросаться угрозами». Толпа желающих отведать эксклюзивный сыр рассосалась. У лотка, уставленного шпажками, остались только мы с продавщицей. Охранники наконец добежали до нас и притормозили.

– Что случилось? – поинтересовался один, видимо, начальник охраны.

– У нее пистолет, и она грозилась меня застрелить! – выкрикнула девица, не отпуская мой рукав.

– В чем дело, гражданка? – обратился ко мне охранник. – Вы угрожали нашей сотруднице?

– Да я же не всерьез, – попыталась я замять дело по-хорошему.

– Сумку на пол, быстро! – отреагировал на мое замечание охранник.

– Вы с ума сошли? Лучше бы за персоналом следили! Да я ваш магазин засудить могу за нарушение гражданских прав, – обозлилась я. – Эта нахальная девица буквально силой впихнула мне в рот препротивный кусок сыра. Вы сами-то его пробовали?

– Сумку к досмотру, – как попугай, твердил свое охранник.

Я поняла, что спорить бесполезно. Скинув сумочку с плеча, я протянула ее начальнику охраны. Он мельком просмотрел содержимое, извлек удостоверение частного детектива, изучил его с интересом и вернул мне. Девица наконец отцепилась от меня, чему я была несказанно рада.

– Убедились? Похожа я на террористку?

– Ошибочка вышла, приносим свои извинения, – без тени сожаления проговорил охранник. – Можете быть свободны.

Он потерял ко мне всякий интерес и весь свой гнев обратил теперь на девицу.

– А ты, Бекетова, если еще раз шум поднимешь, я тебя собственными руками из магазина вышвырну.

– Так она же угрожала! – отбивалась девица. – Сказала, что пристрелит.

– Тебя за твои выкрутасы мало пристрелить, – продолжал он. – Ты за три дня нам всех покупателей распугала.

– А что мне остается делать, если этот дурацкий сыр никто не берет? Я же премию не получу! Что я буду за квартиру платить? Мне ни папа, ни мама, между прочим, не помогают. Если до завтра не продам хоть килограмм, меня из квартиры попрут. Где я жить буду?

И сырная принцесса разрыдалась. Она стояла посреди зала, размазывая тонну косметики по щекам, а охранники равнодушно расходились по своим постам. Мне стало жаль эту несчастную. Я подошла к лотку и вежливо попросила:

– Взвесьте мне килограмм.

Девица перестала реветь и вытаращила на меня заплаканные глаза.

– Издеваетесь? У вас небось нормальная работа. И оплачивают ее, видно, неплохо. Идите своей дорогой, пока я снова охрану не позвала.

– Вы товар отпускать будете? – Я решила пропустить ее тираду и добиться своего.

– Зачем вам это? – Девица, кажется, поняла, что я не шучу.

– Вы же сказали, что должны продать хотя бы килограмм, верно?

– А вам-то что с того?

– Вот я и хочу его купить. И совет на сдачу дать. Возвращайте вашему работодателю сыр и переходите на парфюмерию, это, по крайней мере, безопаснее для желудка.

Девица взвесила мне килограмм сыра, свернула лоток и поплелась к подсобке. Я прошла к кассе, оплатила бессмысленную покупку и вышла. Что ж, поход в супермаркет успехом не увенчался, а есть по-прежнему хочется. Пришлось зайти в соседнее кафе, набрать там готовых блюд и с этими трофеями двигать домой. По дороге я выкинула сыр в ближайшую урну, ругая себя за неуместный порыв.

Глава 3

В «Серебряной нити» я была ровно в пять. Знакомый мне уже Павел Петрович, старший по смене, сообщил, что Сергея Анатольевича нет на месте, но он оставил на мой счет четкие инструкции. Мой сегодняшний наставник показал, где хранится уборочный инвентарь, дал ключи от закрытых помещений и велел уложиться с уборкой до девятнадцати тридцати. За два часа я должна была привести в порядок четыре цеха и три кабинета, после чего Павел Петрович обещал провести для меня инструктаж на новом рабочем месте.

На этот раз я явилась на фабрику в самой простой одежде. Облачилась в синий застиранный халат, набрала в пластиковое ведро воды и отправилась в формовочный цех. Там еще трудились мои вчерашние коллеги. Кое-как лавируя между столами, я наскоро протерла пол и даже умудрилась разговорить одну из сотрудниц, ту самую, что вчера переживала из-за нормы. Я поделилась, что меня перевели в вязальный цех. Она сочувственно покачала головой и бросила странную фразу:

– Видно, и тебя не минует та же участь.

И тут же осеклась, поняв, что сболтнула лишнее. Увы, я так и не смогла понять, что означают эти слова. Моя собеседница только пожимала плечами и, не глядя мне в глаза, повторяла:

– Трудно там, тяжело работать. В нашем цеху куда легче.

Воспользовавшись замешательством, я выяснила ее имя, и разговор сразу пошел как по накатанной. Адлия рассказала, что все женщины, работающие на фабрике, живут в общежитии, жилье им предоставляет владелец предприятия, а деньги за проживание вычитают из зарплаты. На мой вопрос, жила ли там Галина, Адлия только плечами передернула, и я расценила это как отрицательный ответ. Кажется, новую знакомую начинала напрягать моя болтовня, и я поспешила ретироваться. Достигнутый успех можно будет закрепить в другой раз. А сейчас пора продолжить уборку.

Попав в вязальный цех, я поняла, что прогадала. В комнате стояло двадцать станков, по десять у каждой стены. Две женщины непрерывно ходили вдоль станков, собирая готовую продукцию. Автоматическим движением они натягивали неокрашенный носок на руку, проверяя на наличие брака, а затем снимали его и добавляли в стопку. Когда набиралось достаточное количество готовых изделий, их связывали десятками и упаковывали в коробки. Здесь провести хоть мало-мальски приличную уборку было практически невозможно. Половина пола была завалена тюками с хлопковыми бобинами, половина заставлена коробками с готовыми носками. Я даже не стала тряпку мочить – смахнула свалявшиеся клочки ниток с единственного свободного пятачка и ушла.

Настала очередь кабинетов. Заглянув в один, я увидела там Павла Петровича. Он лежал на диване, потягивал чай из литровой кружки, закусывал бутербродами и пялился в телевизор.

– Уборка, – скромно объявила я.

– В остальных помещениях уже чисто? – недовольно буркнул он.

– Кабинеты остались, – кивнула я.

– Вот и ступай туда. Мой кабинет всегда убирают в последнюю очередь, ясно?

– Ясно, – я постаралась быть послушной и вышла.

Что ж, пока Павел Петрович трапезничает, есть возможность осмотреть кабинет хозяина фабрики. Я отперла дверь, намочила тряпку и развезла большое пятно в углу кабинета. Сделав вид, что начала уборку, я приступила к осмотру. На столе было практически пусто. Дальше я стала выдвигать один за другим ящики, тщательно просматривать бумаги и снова задвигать их. Не найдя ничего подозрительного, перебралась к стеллажам с папками. В основном папки были пусты. Видно, Сергей Анатольевич не принадлежал к числу фанатов бумажной работы. Дойдя до верхней полки, я наткнулась на большую коробку. Заглянула в нее и присвистнула. Ого, это и есть «документация по оформлению сотрудников»? Коробка была битком набита паспортами. Я начала пролистывать их. Некоторые лица были мне знакомы, большинство нет. Но у всех на странице, где отмечают место регистрации, значился Таджикистан или Узбекистан. Выходит, я не ошиблась. Все женщины, работающие на фабрике, – нелегалы. Два паспорта лежали в отдельном файле. Я достала их и остолбенела. Один принадлежал Галине, вот ее фото, вот фамилия. Владелицей второго была некая Ольховская Лилия Васильевна. Очень интересно! Что-то я не заметила среди сотрудников этой белокурой красавицы, надо бы поинтересоваться. Я достала телефон и сделала снимок первой страницы.

Больше я ничего не успела. За дверью послышались шаги, я поспешно сунула паспорта обратно в файл, а затем в коробку. Шаги приближались. «Не успею, – лихорадочно вспоминая, где именно стояла коробка, думала я. – Засыплюсь». Из-за двери послышался голос. Кто-то звал Павла Петровича. Шедший сюда человек остановился прямо за дверью кабинета. Пока Павел Петрович объяснял кому-то, что делать с пустой тарой, я успела поставить коробку на место и даже схватилась за швабру. Когда дверь открылась, я вовсю шуровала мокрой тряпкой по полу, создавая видимость активной работы.

– Еще не закончила? – недовольно пробурчал Павел Петрович.

– Пыль вытирала, – соврала я, надеясь, что проверку устраивать он не станет.

– Домывай здесь и ко мне.

Он удалился, еще и дверь оставил нараспашку. Я поспешно домыла пол, сменила воду и направилась к кабинету старшего по смене. Там я пробыла недолго. Как и во всех помещениях, места для тщательной уборки в кабинете Павла Петровича практически не было. Поклонников безупречной чистоты в этом заведении мне явно не суждено было встретить. Не скажу, что это огорчило. Драить пол за копейки никогда не было моей заветной мечтой.

Освободившись от уборочной повинности, я вернулась в вязальный цех. Павел Петрович представил меня сменщице и велел показать, как в цехе все устроено и чем я должна буду заниматься до восьми утра, пока нас не сменит другая бригада. Обязанности мои оказались несложными, но утомительными. Ходить взад-вперед вдоль гудящих машин и натягивать на руку нескончаемый поток носков – удовольствие сомнительное. Но идти на попятный было рано. Мне еще предстояло осмотреть территорию снаружи.

Павел Петрович ушел. Женщина, с которой я должна была работать, оказалась не просто словоохотливой, а прямо-таки болтливой. Называть себя она велела Дашей. Свое настоящее имя Дайра моя новая коллега посчитала слишком сложным для произношения. Уже через час я знала практически все о чулочно-носочном производстве: о нормах выработки, о технологии окрашивания, о формовке и упаковке. И ровным счетом ничего о начальстве и сотрудниках. Как только я задавала мало-мальски личный вопрос, у Даши тут же находился повод прервать беседу. Возвращаясь, она снова заводила разговор об окрашивании ниток. Было понятно, что о том, что больше всего интересует меня, Дайра говорить не намерена.

Ближе к двенадцати моя голова готова была расколоться от обилия ненужной информации, которую вывалила на меня Дайра. Наладчик, работающий с нами в смене и время от времени проверяющий исправность машин, сначала весело посмеивался, глядя, как я из вежливости слушаю эту болтовню. Ему самому разговоры совершенно не мешали: шум от станков был такой, что в трех шагах слышно не было уже ничего. Мне же приходилось двигаться по одной и той же траектории и избежать общения со сменщицей не представлялось возможным. Как Дайра умудрялась успевать выполнять свои обязанности и вести непрерывную беседу? Наверное, это талант. Но факт, что с работой она справлялась гораздо лучше меня. В конце концов наладчик сжалился надо мной и, подойдя вплотную, прокричал:

– Тебе сказали, что ты имеешь право на два получасовых перерыва?

Я отрицательно помотала головой.

– Я так и думал. Ступай отдохни на свежем воздухе. А я Дашке скажу, чтобы не доставала тебя. Еще пару часов, и тебя можно в психушку отправлять.

– Спасибо. – Я была ему искренне признательна и буквально вылетела из помещения.

Воспользовавшись перерывом, я спустилась по лестнице и прошлась по захламленному цеху. У дальней стены я остановилась. Представьте себе: прямо в центре стены здесь зиял огромный пролом. Не дверь, не оконный проем, а настоящий пролом! Как он появился, можно было только гадать. А вот отчего его не заделывают – вопрос даже более интересный. Допустим, сейчас весна, время теплое. А что здесь творится зимой? Стены ангара и так не в состоянии защитить внутреннее пространство от холода, но хоть от осадков защищают. И в таких условиях работают люди? Да, хорошую работенку нашла себе белоручка Галина. Как-то не вяжется этот замызганный цех с ее королевскими запросами.

Размышляя над этим парадоксом, я выглянула наружу. И тут же спряталась обратно. Метрах в десяти от пролома стоял грязно-желтый «Мерседес» старого образца, годов примерно 1970-х. А к водительской дверце «мерса» склонился не кто иной, как Сергей Анатольевич. Что он здесь делает в такое время, хотела бы я знать.

Я снова выглянула, стараясь не привлекать внимания. Сергей Анатольевич что-то тихо говорил. Слов было не разобрать, но вот то, что хозяин фабрики здорово нервничает, было заметно издалека. Он то и дело подкреплял свои слова ударами кулака по капоту. Своим телом владелец фабрики полностью перекрывал того, кто сидит в машине. Его голос доносился чуть внятнее. Видимо, он не особо беспокоился о конфиденциальности. Можно было расслышать отдельные фразы, из которых следовало, что речь снова идет о пропавшей девушке. Тот, кто сидел за рулем, произнес что-то вроде «главное, что теперь она будет молчать». На что мой босс едко заметил, что произойдет это отнюдь не его, то есть водителя «мерса», стараниями. Человек за рулем что-то недовольно пробурчал.

Во что бы то ни стало нужно было подобраться поближе к автомобилю. Обрывочными фразами я довольствоваться не могла. Но на выходе из ангара я на свою беду зацепила ногой штабель алюминиевых конструкций, сложенный у стены. Качнувшись, гора металлолома с грохотом обрушилась на землю. Отскочить от проема я успела и даже успела заметить, как встрепенулся Сергей Анатольевич, но оставаться на месте было никак нельзя.

Я рванула через весь ангар, пытаясь как можно быстрее добраться до цеха. На бегу я услышала, как завелся двигатель «Мерседеса» и машина с пробуксовкой умчалась. Уже поднявшись на второй этаж, я увидела, что в проеме появился Сергей Анатольевич. Прошмыгнула в цех и начала обход своих машин. Наладчик посмотрел на меня как-то странно, но ничего не сказал. Дайра же вообще проигнорировала мое появление. Видно, наладчик сдержал слово и провел с ней профилактическую беседу о грехе пустословия.

Минут двадцать ничего не происходило. Я двигалась вдоль станков, механически выполняя положенное. Дайра за столом распивала чай. Наладчик устроился на топчане и мирно кемарил. Я уже мысленно поздравляла себя с победой: начальник не вычислил меня там, у пролома. Это хорошо, лишние подозрения мне ни к чему. И именно в тот момент, когда я закончила себя поздравлять, дверь цеха распахнулась и на пороге появился Сергей Анатольевич. Первой, кого он увидел, была я. Нахмурившись, он подошел ко мне.

– Ты сейчас выходила из цеха?

– Нет, – честно соврала я.

– Кто-то из твоей смены? – он продолжил допрос.

– Нет, – я помотала головой, – никто не выходил.

Сергей Анатольевич прошел мимо и остановился напротив Дайры. Видимо, допрос повторился. «Глупая. Зачем соврала? – корила я себя. – Сейчас Дайра ему все выложит, и как тогда ты будешь выкручиваться? Тут уже под дурака не закосишь». К моему великому удивлению, Дайра, как и я, на все вопросы Сергея Анатольевича отрицательно качала головой. Та же ситуация повторилась и с наладчиком. Хозяин фабрики еще какое-то время постоял в задумчивости, а затем ушел.

Странно. Почему они не сказали ему правду? Я-то понятно, а вот почему они меня покрывали? Наладчик же сказал, что получасовой перерыв положен мне на законных основаниях. Или он слукавил?

Примерно через час ко мне подошел наладчик и, глядя куда-то в сторону, сказал тихо:

– Чем ты там в свободное время занимаешься – твое дело. Только нас не впутывай, понятно?

– И чем же, по-твоему, я там занималась? – делая нажим на слово «там», резко спросила я.

– Не мое дело, – повторил он. – Только я тебя предупредил: накликаешь на нас с Дашкой неприятности – мало не покажется. Я ясно выразился?

– Да что случилось-то? Можешь толком объяснить? – вскипела я.

– Где ты шастала, когда из цеха уходила?

– Просто воздухом дышала, – пожала я плечами. – Ты же сам сказал, что это не возбраняется.

– Не возбраняется, – угрюмо кивнул он. – Только не в присутствии хозяина. Если он в цеху, все работают до одури, понятно?

– Сразу не мог сказать? Хорошо еще, что я ему не призналась.

– А почему не призналась-то? – уже более миролюбиво поинтересовался он. – Я уж думал, все, сдашь нас.

– Не знаю. Растерялась, наверное, – схитрила я.

– Он тебя внизу застукал?

– Нет. Если только на лестнице или когда в дверь заходила.

– Ладно, замяли. Завтра проведу с тобой подробный инструктаж: что можно делать в нашем оазисе, а чего нельзя.

Наладчик вернулся на свой топчан. Дайра принялась кружить вдоль станков. Я последовала ее примеру. До окончания смены времени было пруд пруди, и я намеревалась посвятить его анализу информации, собранной за последние несколько часов. К восьми утра ноги мои превратились в гранитные столбы и нестерпимо гудели. Единственным желанием было как можно скорее попасть домой, вытянуться на любимом диване и крепко уснуть.

Поспать мне удалось часа четыре, не больше. Отключить мозг, занятый мыслями о странном поведении владельца фабрики, так и не удалось, поэтому я оставила все попытки уснуть и взялась за телефон. Нужно было первым делом найти владельца «Мерседеса». За помощью я решила обратиться к давнему другу Андрюхе Мельникову. Мне повезло, что он откликнулся почти сразу.

– Привет частному сыску.

– И доблестной милиции того же, – в тон ему ответила я.

– Не забывайтесь, гражданка, мы теперь полиция, – поправил Андрюха.

– О, это многое меняет, – засмеялась я. – Вот скажи мне, господин полицейский, в ваши новые обязанности входит безвозмездная помощь гражданам?

– Опять двадцать пять, – вздохнул Мельников. – Только я размечтался, что ты просто истосковалась по мне, а выходит, снова жестоко ошибся. Выкладывай, что у тебя.

– Нужно найти владельца одного раритетного автомобиля. Номеров не знаю, – сразу заявила я.

– Приметы? – Мельников перестал хохмить и перешел на сугубо деловой тон.

– «Мерседес», ориентировочно годов 1970-х. Такой, знаешь, динозавр германского автопрома. С огромной решеткой, выступающей вперед, как рог у носорога. Фары круглые. Чем-то на нашу «Волгу» похож. Цвет желтый. Грязно-желтый. – Кажется, я выдала всю имеющуюся информацию.

– Особые приметы? – уточнил Андрюха.

– Не разглядела, – призналась я.

– И как же ты предлагаешь мне его искать? – усмехнулся приятель.

– Андрюша, сам посуди, сколько может быть в Тарасове таких монстров? Да еще на ходу. Десять? Двадцать? Для тебя его найти яйца выеденного не стоит.

– А теперь колись, во что ты опять вляпалась? – Так, кажется, началась самая неприятная часть разговора.

Сколько я занимаюсь частной практикой, столько Андрей и воспитывает меня. «Ты должна браться за дела исключительно бытовой направленности. Нужно думать о своей безопасности. Никакого криминала, обещай». Примерно в таком русле проходят эти воспитательные беседы, поэтому прежде, чем обращаться к нему за помощью, я всегда тщательно продумываю безобидную легенду – ради чего мне требуется собрать ту или иную информацию. Сегодняшний звонок не был исключением: я хорошо подготовилась к расспросам.

– Водитель «Мерседеса» недавно подвозил моего клиента, и тот случайно оставил в машине портфель с важными документами, – не моргнув глазом, соврала я.

– Странно. С каких это пор ты занимаешься подобной мелочовкой? – подозрительно поинтересовался Мельников.

– Просто этот почтенный джентльмен – давний приятель моей соседки. Он поделился с ней своей бедой, а та, как водится, подсунула его проблему мне. Вот и все.

– А почему твой почтенный джентльмен не обратился со своей проблемой в компетентные органы? И почему ты ему этого не посоветовала? – продолжал сомневаться Мельников.

– Андрюша, ты же знаешь, как далеко его направили бы в твоих органах. И сколько времени ушло бы у них на то, чтобы раскачаться и начать действовать, – вздохнула я. – А мой клиент ждать не может. У него в портфеле работа всей жизни. Сам посуди, могла я отказать пожилому человеку в такой мелочи? Так ты поможешь?

– Помогу. Только к водителю поедем вместе. Такой расклад тебя устраивает?

– Более чем, – я недовольно поморщилась.

Хорошо, что по телефону не видно лица, иначе по моему недовольному виду Мельников сразу бы понял, что без обмана не обошлось. Ничего, главное, чтобы он нашел водителя и машину, а там я что-нибудь придумаю. Андрюха велел ждать звонка.

Я отложила телефон и задумалась. В «Серебряной нити» я провела уже две рабочие смены, но ничего толком о Галине не узнала. Женщины, работающие на фабрике, оказались не слишком словоохотливыми. Что ж, понять их можно. В Тарасове они на нелегальном положении, даже те документы, что были, хозяин отобрал. Стоит им распустить язык и разболтать хоть что-то, и они лишатся единственной возможности заработать.

А в том, что у Сергея Анатольевича эти самые секреты есть, я ничуть не сомневалась. Один таинственный собеседник из «Мерседеса» чего стоит. Вчера я пришла в «Серебряную нить» в пять вечера, и хозяина уже не было. А в полночь он вдруг объявился. Чего ради? Почему нельзя было назначить встречу в дневное время? Конечно, есть вероятность, что под вывеской чулочно-носочной фабрики скрывается что-то противозаконное, и, опасаясь разоблачения, владелец этой конторы решил замести следы.

Паспорт еще одной русской девушки, который обнаружился в кабинете, тоже не давал мне покоя. Откуда он взялся? Кроме меня на фабрике не было ни одной девушки подходящего возраста и внешности. Почему же ее документ хранится у Сергея Анатольевича? Как это выяснить? Стоит ли заговаривать об этом с кем-то из женщин? Возможно, но только не на работе. Там они каждую минуту тратят на выработку нормы и только разозлятся, что я их отвлекаю. Тогда как это сделать? Пригласить ту же Дайру в кафе, якобы хочу проставиться за первый рабочий день? Нет. Моя легенда к этому не располагает. Я же бедная родственница, вынужденная зарабатывать на лечение бабушки, а не транжира, которой деньги девать некуда. Что же придумать? Заявиться к ним в общагу и устроить пир там? Тоже не пойдет. Стоп! А почему бы не переселиться туда на время? Закину удочку Дайре, пущу слезу, как трудно молодой девушке без средств к существованию, попрошусь всего на пару ночей. Вдруг прокатит? Люди в стесненных обстоятельствах гораздо чаще откликаются на подобные просьбы. Точно, так я и сделаю.

Один вопрос был решен. Сегодня же поговорю с Дайрой. Правда, она сердится на меня за вчерашнее, но с этой проблемой я как-нибудь справлюсь.