Текст книги "Дочь киллера"

– Евгения, я вам тут составил список соседей Владислава Семеновича, как вы и просили, – когда мы вышли в коридор, проговорил Канареечников и сунул мне в руку лист бумаги. – Вы найдите того, кто все это сделал, а я тут подежурю.

Я подумала, что в его словах есть резон: чем быстрее я найду преступника, тем быстрее ликвидирую опасность, нависшую над Перегудниковым.

Глава 2

Из железнодорожной больницы мы с Тамарой Семеновной вернулись в коттеджный поселок. Я решила пойти к соседям Перегудникова, раз список, составленный Владимиром, был уже у меня в руках. Но сначала я занялась обследованием местности вдоль забора, который опоясывал поселок по периметру. Мне не давал покоя вопрос: как же преступник мог выбраться за пределы поселка? Поэтому для меня была важна всякая мелочь вроде поломанных веток или вмятин от ножек лестницы, если таковые имелись. Пригодились бы и окурки от сигарет, и пустые бутылки или банки. Все это могло бы пролить свет на то, каким образом преступнику удалось проникнуть на территорию поселка и выбраться из него.

Я, внимательно всматриваясь, пошла по дороге вдоль забора. Сначала ничего необычного не наблюдалось. Но вот мое внимание привлек небольшой участок рядом с кустарником. На первый взгляд это была как будто бы просевшая земля, забросанная ветками. Я подобрала валявшуюся рядом сучковатую палку и поворошила ветви. Так и есть! Кто-то сделал в этом месте подкоп.

Я, как гончая, которая взяла след, быстро вышла за пределы поселка и подошла к месту подкопа с внешней стороны. А здесь трава была примята, как будто бы на ней валялись. Или же что-то по ней волочили. Я тщательно обследовала участок и обнаружила небольшой кусок полиэтилена. Он был явно выдран из пакета. Нетрудно догадаться, что было в пакете: ноутбук, мобильник и документы из сейфа. Но теперь в картину преступления следовало внести коррективы: преступник был не один, у него имелся сообщник. Тот тип, который орудовал в коттедже Перегудникова, закончив свое дело, добрался до места подкопа, который был сделан заранее. С другой стороны уже находился второй преступник. Номер первый привязал конец веревки, или бечевки, или, наконец, лески к пакету, затем подергал веревку – ведь оставшийся моток тоже загодя был протянут через подкоп, – и номер второй, дождавшись условного знака, благополучно вытащил пакет наружу. А что он сделал дальше? Невдалеке я заметила следы от шин внедорожника, предположительно джипа. Значит, сообщник, забрав пакет, благополучно отбыл в неизвестном направлении. А вот куда делся тот, кто напал на Перегудникова? Это пока остается загадкой.

Я еще раз обошла предполагаемое место, где подельник дожидался преступника. Увы, никаких окурков, огрызков и пустых банок или бутылок я не нашла. Ну, разумеется, преступники ведь не олухи царя небесного, а очень даже профессионалы. Но кое-какой след я все-таки обнаружила. Это был отпечаток ботинка военного образца примерно сорок пятого размера. Я стала осматривать ветки росшего рядом дерева. На самой нижней из них висела нитка, да не простая, а тоже армейская. Ошибиться я не могла. Уж у меня-то, как ни у кого другого, на эти дела глаз был наметан. Скорее всего, преступник зацепился за ветку одеждой.

Я снова вернулась в поселок. Но на этот раз я выбрала не основную улицу, а тропинку, которая шла параллельно ей. У меня мелькнула мысль, что преступник, чтобы не засветиться, мог решить пойти в обход, или, как говорят в народе, пробираться огородами. Я тоже нашла неприметную на первый взгляд тропинку, которая и привела меня от самого подкопа к коттеджу доктора. Кроме того, в одном месте, где земля была наиболее рыхлая, я обнаружила и второй след от армейского ботинка.

Я развернула лист со списком соседей Перегудникова, который составил Владимир. Ближайшими соседями в нем значились супруги Шерстобитовы, Капитолина Николаевна и Георгий Прокопьевич. Я подошла к калитке и позвонила. Вскоре дверь открыла женщина лет шестидесяти.

– Здравствуйте, – сказала я, – я расследую нападение на Владислава Семеновича Перегудникова, вашего соседа, меня зовут Евгения.

Женщина понимающе кивнула.

– А я – Капитолина Николаевна, проходите в дом, – пригласила она.

Коттедж Шерстобитовых тоже был одноэтажный, как и у доктора. Пока я шла по поселку, я обратила внимание на то, что таких коттеджей было больше, чем навороченных, двух– или трехэтажных, с башенками, балконами, балюстрадами и прочими изысками.

Капитолина Николаевна провела меня в гостиную и предложила чай. Пока она его готовила, я рассматривала комнату. Она была выдержана в деревенском стиле, с полотняными дорожками, деревянной мебелью и другими элементами подобного декора. Еще в прихожей я обратила внимание на подставку для зонтов, выполненную из березового полена. Потолок в гостиной был беленый, а стены оклеены бумажными обоями коричневато-зеленого оттенка с рисунком из небольших листочков. Шторы были подобраны в тон обоям. Очень эффектно смотрелся ажурный тюль, доходящий до середины окна, на подоконнике которого стояли горшки с геранью.

Мебель в гостиной стояла самая обычная: диван, посудный шкаф, журнальный столик и два кресла, все из дерева. Диван и кресла были застелены накидками, напоминающими домотканое полотно, столик покрывала вязаная кружевная салфетка.

В посудном шкафу стояли белые тарелки с нарисованными цветами, птичками и листьями, а также пара пузатых кувшинов, украшенных ярким орнаментом. На центральной полке шкафа находилась явно дизайнерская «штучка» – чашка в виде половинки яблока.

Капитолина Николаевна вскоре вернулась, неся расписной поднос, уставленный заварочным чайником, чашками из тонкого фарфора, а также розетками с вареньем и вазочками с печеньем и конфетами. За чашкой вкусного, ароматного травяного чая я завела разговор на интересующую меня тему.

– Скажите, Капитолина Николаевна, вы что-нибудь необычное слышали или видели сегодня утром? – спросила я.

Женщина помолчала, потом ответила:

– Нет, ничего такого не было.

– А домашние животные у вас есть? Ну, кошка, собака? Может быть, они вели себя не так, как всегда?

Капитолина Николаевна горестно вздохнула:

– Когда мы только переехали в новый коттеджный поселок – не сюда, этот дом у нас уже второй по счету, все начиналось хорошо и радостно: стройка, ремонт, знакомства, новые перспективы и преимущества. Мы завели кошечку, о которой мечтали, еще когда жили в городе. Но нашим соседям мы почему-то не понравились. А наша кошечка – так тем более. Выяснилось это случайно: я была дома, соседка, думая, что никого нет, бросила в мою кошечку камнем. На мое замечание, что можно шугнуть кошку, а не камнями бросать, она начала вопить, что у нее на огороде все сохнет. В чем связь, я так и не поняла. Там, где мы раньше жили, была глинистая кислая почва, естественно, что ничего не росло, ведь чернозем или перегной соседи не завозили, потому что экономили. Хотя на показуху у них времени, сил и денег хватило: и лужаечку перед домом засеяли, и гараж быстро построили, и забор глухой поставили. Потом я поняла, что эта ситуация была просто поводом, спусковым крючком. Со злости соседка решила нашу кошку отравить, но отравила только соседскую собаку. Когда мы переехали сюда, мы уже не стали заводить ни кошку, ни собаку: уж очень печальные воспоминания у нас остались.

– Понятно, – произнесла я, – а что вы можете сказать о своих здешних ближайших соседях?

– Ну что я могу сказать? Здесь живут люди интеллигентные, не в пример моей тамошней соседке. Я вообще была в шоке, когда увидела, как эти странные соседи – по старому поселку – сливали канализационные воды в русло ручья, который находился рядом с нашим забором. Это же все попадает в грунтовые воды, которые мы все пьем (у нас своя скважина). Мы стали следить за ней, но поймать ее за руку все никак не получалось. Мы с мужем тогда написали на них заявление. Приехали представители из администрации, мы им все показали, они сказали, что примут меры. Но соседи как сливали все это, так и продолжали сливать, а мы для них стали врагами. Нашли на чем сэкономить! – возмущенно проговорила Капитолина Николаевна. – Они явно люди не бедные, самые первые из всех жителей поставили гараж и баню. Пенсия у них очень даже приличная, да и зарабатывают ремонтом неплохо.

– Хорошо, давайте теперь поговорим о тех людях, которые живут здесь, в поселке «Тарасовский Изумруд», – попыталась я направить беседу в нужное русло.

– Ну, а что они? Я же говорю: порядочные люди. Вот взять хотя бы Владислава Семеновича. Добрейшей души человек, великодушный, отзывчивый. Скольким он помог! Кого от запоя вылечил, кого от наркомании. Я уж вам по секрету скажу, – тут Шерстобитова понизила голос, – у моей внучки было ночное недержание мочи, энурез по-научному называется. Уж сколько времени родители с ней мучились. По каким врачам только не ходили, ничего не помогало. А Владислав Семенович провел несколько сеансов, и все прошло. Как рукой сняло! И у какого мерзавца рука на него поднялась! Вот если бы это произошло там, где мы раньше жили, я бы ничему не удивилась. Мои тамошние соседи, кроме всего прочего, еще и нечисты на руку были, воровали всё, даже шланг для слива. Поначалу воровали даже перегной у нас, который мы купили, но развезти не успели, причем тележками таскали, не стесняясь. Муж это увидел случайно, когда неожиданно в обед заехал домой по делам. Странные люди, как так можно? – Капитолина Николаевна пожала плечами. – Есть ли у них совесть? Впору было хоть забор сплошной, высокий ставить, чего мы не планировали. А как иначе? Никак. Мне внучатая племянница так и сказала: «Тетя Капа, есть компромисс. С теми соседями, чьи взгляды на жизнь не совпадают с твоими, – три метра бетона стены, с другими – сеточка, цветочки и общая калиточка. Я б от таких соседей не то что забором – рвом с крокодилами отгородилась бы». Но мне, Евгения, никогда не хотелось жить с трехметровым забором. Вот за границей любо-дорого смотреть на лужайки возле домов, а любой шум соседей наказывается полицией.

«Видно, проживание в прежнем коттеджном поселке Капитолине Николаевне далось очень нелегко, – подумала я, – поскольку она и сейчас вспоминает все перипетии той жизни. Но если она и дальше будет говорить о своем, то я ни на шаг не приближусь к цели своего визита».

– …дома из поколения в поколение переходят, – продолжала Шерстобитова, – все друг друга знают и помогают друг другу. Я думаю, немаловажно, что в этой нашей «старой» части поселка не понты, как сейчас выражается молодежь, и башенки важны. Хотя есть и очень обеспеченные люди, и очень красивые дома. Я помню, когда мы вырвались из хрущёвки в центре города в свой дом, то вздохнули наконец свободно. А на городской квартире, представляете, Евгения, были постоянные разговоры с соседями о том, что вы «двигали табуретками в час ночи на кухне» или «почему вы дома носите обувь на каблуках?», и многое прочее, что вроде бы ерунда. Но феном в квартире я пользовалась до двадцати трех часов, чтобы, не дай бог, не разбудить соседку через стенку. Вот так! – Капитолина Николаевна перевела дух и отхлебнула уже успевший остыть чай.

– Ой, чай совсем остыл, пойду заварю новый, – сказала она и направилась на кухню.

Вскоре она вновь появилась с заварочным чайником в руках.

– Давайте, Женя, я и вам налью. Да, вы вот спрашивали про собак и кошек, не вели ли себя они как-то необычно? Так вот, у моей ближайшей соседки, Регины Васильевны Ширшовой, есть и пес и кот, Тимур и Барс. Ну, естественно, живут они как кошка с собакой. Как только бедная Региночка выдерживает весь этот кильдим, ума не приложу. Говорит, что не может расстаться ни с одним из них. Хотя это еще что! Вот у моей соседки по городской квартире было целых три кошки, представляете!

– Капитолина Николаевна, так что там с животными Регины Васильевны приключилось? – вернула я Шерстобитову в тему.

– Так вот, – продолжила словоохотливая женщина, – рано утром сегодня – сколько было времени, не скажу, не знаю, потому что на часы не смотрела, – проснулась я от жуткого собачьего лая. Ну, думаю, это Тимур надрывается, только с чего бы это? Может, это он на Барса ополчился в очередной раз, чего-то они там не поделили? В общем, побрехал он, побрехал и вдруг неожиданно заткнулся.

«Значит, в это время здесь находился преступник, – подумала я, – ведь неспроста же залаял этот Тимур. И время – раннее утро – совпадает».

– Капитолина Николаевна, а к вашему дому можно пройти обходным путем? – спросила я.

– Нет, – ответила Шерстобитова, – к нам – только по главной улице.

– А к кому из жителей поселка тоже нельзя пройти окольными путями?

– К Масловаровым нельзя. Это муж с женой, они тоже пенсионеры, их дочка руководит строительной организацией, такая деловая, хотя и молодая совсем, еще и тридцати нет, но хватка – ой-ей-ей! – похвалила женщина преуспевающую бизнес-леди. – Так вот, они живут в поселке не круглый год, а с мая по ноябрь, а потом уезжают в город.

– Получается, что у них здесь что-то вроде дачи? – уточнила я.

– Нет, это жилой дом, в нем можно жить и зимой, но зимой он пустует. А летом сюда приезжают внуки Масловаровых, потому что дочка с зятем занимаются бизнесом, и им, сами понимаете, не до детей. Хотя я не понимаю, как можно отодвигать воспитание детей на второй план? – Шерстобитова неодобрительно покачала головой.

– Капитолина Николаевна, вы говорили, что Масловаровы – не единственные, к кому нельзя пройти окольным путем, – напомнила я.

– А, ну да, конечно, еще семья Найденовых. Они музыканты: муж, жена и их дочь. Знаете, так интересно получилось: сначала они жили в Тарасове. Супруги преподавали в консерватории, она – фортепиано, он играл на каком-то духовом инструменте, кажется, на флейте. Ну а дочка тогда училась, тоже, естественно, в консерватории. А потом они уехали в Москву, там обосновались. А сюда приезжают во время отпуска.

«Накладно, наверное, иметь коттедж только для того, чтобы заезжать сюда в отпускное время, – подумала я, – ведь его содержание стоит немалых средств».

– Да и то сказать, расположен их коттедж не очень удачно, как, впрочем, и у Марии Григорьевны Афониной. К ней тоже вход только со стороны дороги.

– А почему неудачно? – спросила я.

Кажется, Шерстобитова перестала отвлекаться на побочные темы и стала говорить по делу:

– Ну, судите, Женя, сами. Поселок наш сам по себе хороший, сосны, речка близко, ходят маршрутки. Первоначально он числился в черте города, там в свое время начали строиться «новые русские». А знаете, какое название он имел поначалу? Его закономерно назвали Кулацким. Ну да, Кулацкий поселок. Единственный недостаток этого поселка – теснота. Участки слишком маленькие. Ну, построил ты себе коттедж, хоть трехэтажный, хоть с балконом, хоть без него. Так какой смысл в этом коттедже, если он окнами на точно такой же коттедж смотрит? Никакой даже тебе иллюзии уединения. А земля все ж таки дорогая, не всем даже обеспеченным по карману, поэтому изначально люди на участках экономили, брали понемножку. Ну, и вот результат: улица с прилепившимися друг к дружке вплотную разнокалиберными домами. И ладно, если с соседями повезло и можно по утрам перемигиваться из окошка в окошко. А если не повезло, как мне?

Я почувствовала, что Капитолина Николаевна тихо, но верно сползает к теме «Я и мои непорядочные соседи», и задала упреждающий вопрос:

– Капитолина Николаевна, а что же с Марией Григорьевной?

– А что с ней? С ней все нормально. Она раньше работала главврачом медсанчасти, да и покойный ее супруг был генералом. Теперь вот живет здесь, а в городе у нее остались дочь, тоже врач, и внук, естественно, тоже врач, только будущий, сейчас учится в медицинском университете.

– Дочь с внуком давно навещали Марию Григорьевну? – спросила я.

– Давно, – ответила Шерстобитова. – Дочь и внук находятся сейчас за границей на курорте. Ну да Мария Григорьевна – женщина еще крепкая, опять же, домработница у нее имеется, так что с покупкой продуктов никаких проблем нет. А вот в соседях у нее, – Капитолина Николаевна понизила голос, – сектанты!

– Неужели? – удивилась я. – Как же так получилось? Ведь сектантов к «новым русским» никак не отнесешь.

– Мария Григорьевна построила себе маленький, хотя и двухэтажный, коттедж, но без всяких там фонтанов и прочих наворотов. Участок ее сейчас вполне благоустроен, а когда-то был весь завален строительным хламом. Я почему это знаю, потому что на наших глазах строительство шло. Ну, так вот, а напротив ее будущего коттеджа стоял массивный особняк, его построил сосед – какой-то бывший криминальный авторитет лет под пятьдесят. Приезжал он редко – этот дом был его летней резиденцией, а жил он в основном в городе. А потом, примерно через пару лет, он развелся с женой и насовсем переехал в этот свой «летний» дом. Он только на словах был «летней» резиденцией, а так – вполне жилой дом, кирпичный, добротный, с хорошей котельной, водопроводом и прочими удобствами. Отдельно располагалась основательная баня размером практически с сам дом. Все было бы ничего, но, разведясь, этот сосед-авторитет принялся безудержно пить. Иногда один, иногда с шумными компаниями, по несколько дней, с огромными колонками, вытащенными на улицу, с помывками в бане в компании женщин легкого поведения, пением под гитару и фейерверками до утра, пару раз был даже живой оркестр. Никакие доводы про маленьких детей не работали. Соседу было наплевать на все вообще и на маленьких детей в частности. У него неделями был совершенно бессмысленный вид – то ли алкоголь, то ли наркотики, то ли и то и другое сразу. Пару раз у него случался пожар. Напившись, он мог валяться в огороде всю ночь, а наутро вызывал такси, чтобы ему привезли новую партию выпивки. Несколько раз по ночам настойчиво напрашивался к нам в гости, когда было не с кем выпить! Представляете, Женя? «Ты меня уважаешь?» – орет и все такое. Кроме безудержного пьянства, он еще любил пострелять. Выйдет из бани, обвязанный полотенцем, поставит на соседский забор банки и бутылки и начинает стрелять по ним из двустволки, а потом и из пистолета. Бедная Мария Григорьевна! Милицию она вызывала раза четыре, еще несколько раз с соседом по-хорошему говорили знакомые внука, не боявшиеся криминальных авторитетов. А ему – хоть бы хны! Все разводили руками: ну вот такой он придурок, что с него взять, пальцем у виска крутили. Посадить – никак. Отнять оружие – тоже никак. Кончилось все тем, что он прострелил своему приятелю во время пьянки то ли ногу, то ли руку и с тех пор со стрельбой завязал.

Я слушала всю эту сагу про соседа-авторитета только потому, что у меня возникло предположение о причастности пьяницы и дебошира к нападению на Перегудникова. Оказалось, что в этой истории произошел неожиданный поворот.

– Наконец этот авторитет допился до белой горячки и скончался, – сообщила Капитолина Николаевна. – И вот через полгода после его смерти в этот дом заселился главарь какой-то секты. Мы все были в шоке, любая секта – неприятное соседство само по себе, даже если не учитывать того, что периодически туда наезжали кавалькады из разномастных машин, среди которых преобладали дорогие внедорожники. Все машины полностью на участке не помещались, их оставляли снаружи, перегораживая подъезд к дому Марии Григорьевны. На попытку сделать замечание ей ответили довольно грубо: заткнитесь и быстро-быстро идите отсюда и больше не отсвечивайте, тогда мы, так и быть, вас не тронем. Все правоохранительные органы, кстати, были в курсе и благожелательно относились к проживанию сектантов, их времяпровождению и вообще любой деятельности. Секта функционировала еще несколько лет, даже после официального закрытия. Там постоянно происходили какие-то события. Сходки, хоровые пения, массовые забеги по снегу босиком. Молебны с кострами до неба. Пару раз этих сектантов пыталась взять штурмом какая-то группа лиц без опознавательных знаков. Несколько раз случался массовый приезд полиции. Сейчас там тихо, дом уже пару-тройку лет стоит нежилой, но время от времени туда приезжают какие-то люди и по несколько дней там тихонько живут. Потом уезжают – и опять несколько месяцев тишина и покой.

– А сейчас там кто-нибудь живет? – спросила я, еле дождавшись окончания всей этой истории.

– Нет, слава богу. Вот уже с месяц никого там нет, – ответила Шерстобитова, – во всяком случае, никого не видно и не слышно.

«Ну, то, что никого не видно и ничего не слышно, – это еще ни о чем не говорит. Преступник узнал, что в доме никто в данный момент не живет, – рассуждала я. – Он мог заранее там обосноваться, проследить за домом Перегудникова, дождаться, пока доктор останется один, и, сделав свое дело, снова вернуться к сектантам, чтобы там временно отсидеться. Надо будет наведаться в этот дом с такой богатой историей».

– Ах, Женя, – между тем продолжала Капитолина Николаевна, – я вот вспоминаю то время, когда здесь были пустующие участки, пока не началось бурное строительство. А уж как началось, то все – прощай, спокойная жизнь! Особенно рьяно кипела стройка у Ларисы Сергеевны, соседки через два дома, – практически круглые сутки. Строители – восточной внешности молодые мужчины числом около десятка – жили там же, в вагончике. Шумели своими бетономешалками, гоготали, подначивали Ларочкиных гостей. А в соседях у Ларисы была молодая мама с трехлетней дочкой, Наташа ее зовут. Я однажды была свидетелем того, как эти строители, когда Наташа со своими подружками загорала у себя на участке, начали делать через решетку забора различные соблазнительные, ну, естественно, с их точки зрения, предложения, один даже сделал попытку перелезть через забор. Прямо по рабице, как обезьяна. Наташа и ее приятельницы тогда от греха подальше ушли в дом, загорание было испорчено, да и черт бы с ним, ультрафиолет вообще вреден. Но ведь эти труженики стройки заговаривали с Наташиной дочкой, просовывая через ячейки забора то конфетку, то кусочек шашлыка. Наташа не выдержала и в конце концов поставила трехметровый забор, но стройка к тому времени уже была завершена.

– А… – Я попыталась остановить Капитолину Николаевну, потому что меня больше интересовал сегодняшний день, точнее сказать, сегодняшнее утро, а не дела минувших дней, но Шерстобитова, не сбиваясь, продолжала на одном дыхании:

– А после окончания стройки в огромный дом въехал какой-то большой полицейский чин. Вообще непонятно, зачем Лариса затевала всю эту стройку, если сама, как выяснилось, не собиралась там жить. Ну да ладно. Казалось бы, все неприятности должны были закончиться, и на самом деле там воцарилась тишина на довольно долгое время. Но потом этот чин начал доставать бедную Наташу: то у нее слишком долго гости на веранде сидят, то чересчур громко скрипят ворота в гараже, то собака гавкает… А потом и жена этого чина, поджав губки, выговаривала Наташе за то, что ее дочка громко кричит и смеется, когда играет. На собственном участке ведь играет ребенок, заметьте, Женя. В общем, соседи – они всегда такие соседи. Хоть в пятиэтажной хрущевке, хоть в коттеджном поселке. – Капитолина Николаевна, сделав сей неутешительный вывод, махнула рукой. – А еще в ближайших соседях у Владислава Семеновича находится писательница Мариэтта Рассказова, – вдруг разом покончив с воспоминаниями, сообщила Шерстобитова. – Женщина она в годах, в основном сидит дома и строчит свои романы, лишь изредка выезжает на бежевых «Жигулях». И наконец, еще одна соседка – Куриганова Валерия Михайловна. Вернее, это семья: муж с женой. Но муж ее почти здесь и не бывает, все время в длительных командировках. У них значительная разница в возрасте, ей на вид можно дать не больше тридцати, а ему уже под пятьдесят. И кстати, Валерия у него вторая жена. Очень хорошо устроилась, надо сказать, – с осуждением произнесла Капитолина Николаевна. – Работать – не работает, а зачем ей? Муж обеспечивает, потому и увела его из семьи. Когда ее муж в командировку отправляется, то по утрам она выезжает в город, весь день неизвестно где проводит, а под вечер обратно приезжает. Бывает, что и не возвращается, где-то у любовников ночует. А что? Скажете, хранит верность мужу? – задала она риторический вопрос. – Как же! Заведет свой «мерин» и была такова!

– А сейчас ее муж дома? – спросила я.

– Нет, сейчас он как раз в командировке, – ответила Шерстобитова. – Ах, Женя, как все переменилось, как переменилось! Ну разве наше поколение могло вот так в открытую крутить шашни на стороне? И вот еще один момент: в наше время была только одна форма брака – законный, то есть зарегистрированный в загсе. А все остальное – просто сожительство. А что сейчас? Столько их развелось, этих браков, что и не упомнить, какой как называется. И пробный брак, и гостевой, и гражданский, и бог знает еще какой. А на самом деле никакого брака и нет, есть сожительство. Или вот еще: по паспорту – муж и жена, все чин чинарем, а живут раздельно, у него своя квартира, у нее своя. Ну и как это все можно назвать? Да, Женя, хочу вас предупредить. Если надумаете покупать коттедж, обходите стороной поселок «Волжская отрада», – Капитолина Николаевна вновь резко поменяла тему. – Даже врагу не пожелаешь там поселиться! Представляете, в самом центре располагается большая конюшня, три или четыре цыганских дома, в свое время известных тем, что все их обитатели приторговывали наркотиками – правда, не знаю, как сейчас, да все так же, наверное, – и один большой питомник алабаев. Это такие среднеазиатские собаки, овчарки ростом с теленка, злющие, как дьяволы. Кстати, у нас тоже один тут завел себе алабая, это когда из-за его пьянства жена его бросила. Ну, а алабаю-то все равно, он только зубы свои показывает размером с акульи и рычит так, что земля дрожит. Но вот однажды он чуть не разорвал одного смельчака, который тоже спьяну полез на его хозяина. Ну, знаете, как это водится: сидят, выпивают, душа в душу, все хорошо, все замечательно, потом одному собутыльнику что-то там такое не понравится, и все! Прощай, дружба! Так вот этот смельчак только успел замахнуться, а алабай как вцепится ему в глотку, едва не загрыз, да! Хорошо еще, что хозяин собаки не успел упиться до потери пульса, а крикнул алабаю, что там обычно кричат в таких случаях, а то бы все, конец! Так вот, Женя, я все же докончу про «Волжскую отраду». Зимой там сугробы по уши, воет ветер, ни одного магазина, и даже на собственной машине не всегда можно выехать. Врачи туда не ездят, а приглашают к себе на прием в поликлинику. Весной и летом там каждый год горят торфяники вдоль реки, летом и осенью достает комарье со страшной силой, и мне вообще неясно, почему там одна сотка земли стоит, как благоустроенная двушка в городе?

Мне тоже было непонятно, как это Капитолина Николаевна умудряется соединять в своем рассказе совершенно не относящиеся друг к другу темы, однако из беседы с ней я выяснила две важные вещи. Во-первых, есть пустующий коттедж, в котором проживали сектанты. И есть «соломенная вдова» Валерия Михайловна Куриганова, которая от скуки рассекает на «Мерседесе» и вполне может привезти в поселок любовника. А он, возможно, и есть тот самый преступник.

– Спасибо вам, Капитолина Николаевна, за чай и разговор, – поблагодарила я Шерстобитову и встала из-за стола. – А как вы считаете, мог кто-нибудь из жителей поселка совершить нападение на Владислава Семеновича?

– Нет, Женя, – заверила меня Капитолина Николаевна, – мы уже с Георгием Прокофьевичем – это мой муж – всех наших обсудили и пришли к выводу, что никто из постоянно здесь живущих не мог совершить такое зло. Георгий Прокофьевич перебрал всех мужчин поселка, ну не подходит ни один из них! Если только пришлый какой…

Я вышла от Шерстобитовой. Уже стемнело, и я подумала, что сейчас самое время наведаться в пустующий дом бывшего сектанта. А вдруг преступник именно там и прятался? Тогда в доме должны обязательно остаться следы его пребывания, возможно, даже улики, которые смогут дать дополнительные подсказки, как его найти.

Я вошла на территорию этого участка, вынув пару досок из довольно расшатанного забора. Участок был неухоженным, а точнее, просто заброшенным. Видно было, что постоянно здесь никто не живет, а наезжает от случая к случаю. Сам дом снаружи производил довольно мрачное впечатление: массивная дубовая дверь парадного входа, выкрашенная синей краской крыша, давно не мытые окна. Пробираясь сквозь заросли крапивы и шиповника, я обошла дом по периметру и обнаружила, что здесь имеется еще одна дверь, своего рода «черный ход».

Я решила зайти в дом с тыльной стороны. Вытащив из сумки свои универсальные отмычки, я открыла ими дверь и вошла внутрь. Длинный коридор вел в комнату с распахнутыми дверями, наверное, это была гостиная. Но сначала я открыла дверь, которая находилась недалеко от входа. Это оказалась ванная комната. Выглядела она неприглядно: плитка местами обвалилась, на стене над старой полуразбитой раковиной висело треснувшее зеркало. Оно было измазано чем-то красным. Сначала я подумала, что это кровь, но потом поняла, что ошиблась: это была краска. В углу стоял разбитый, давно не чищенный унитаз.

Затем я вновь вышла в коридор, прошла его и оказалась в большой комнате, которая, очевидно, служила хозяевам гостиной. Она была просторной, середину ее занимал огромный деревянный стол прямоугольной формы, а под потолком висела большая люстра, тоже деревянная. Такую люстру я видела впервые. Стены гостиной были увешаны картинами, изображавшими кресты, лебедей, корабли, еще, кажется, Китежград или что-то в этом роде. Я вышла из гостиной и прошлась по остальным комнатам. Их было пять. Меблировка была старая и довольно аскетичная: узкие кровати, по одному стулу в каждой из комнат, комод. В комнатах, да и в гостиной тоже у стен стопками лежала литература на религиозные темы. Но никаких следов недавнего пребывания кого-либо в доме я не заметила. На втором этаже было три комнаты с такой же обстановкой, как и на первом этаже, без излишеств. Необследованным остался только подвал. В него я решила заглянуть напоследок. Может быть, именно в нем скрываются какие-нибудь интересные вещи?

Спустившись по ступенькам вниз, я открыла дверь и посветила фонариком. Вообще-то на стене я увидела коробку с рубильником, но не стала рисковать, включая свет, мне вполне было достаточно света фонарика. Подвальное помещение было завалено какими-то станками, похожими на типографские. А может быть, это и есть типография? Сектантская, разумеется. Ведь видела же я в доме гору книг подобного содержания.