Текст книги "Виноградная дорога"

– Девушка бросила? – предположила я для поддержания угасающего разговора.

– Если бы, – официантка оглянулась на Дерябкина, откинувшегося с закрытыми глазами на спинку стула, затем наклонилась ко мне и доверительно сообщила: – Представляете, его сестру вчера утром убили, а Костя только сегодня ночью об этом узнал. Ее муж привел из жалости в дом какого-то бомжа, тот ее и зарезал. Жуть! По телевизору второй день ролики крутят, просят сообщить, если кто-то видел убийцу, где и когда это было.

Сарафанное радио, как всегда, работало безупречно. В СМИ не было сказано ни слова о личности подозреваемого и о способе убийства, но официантка знала, что до недавнего времени тот бомжевал, и что Вику смертельно ранили ножом, а не застрелили, не задушили и не отравили.

– Вера! – истошно крикнул Дерябкин. – Пожрать мне что-нибудь принеси!

Официантка вернулась к его столу и придвинула к нему тарелку с нарезкой ассорти.

– Пустые рюмки забрать?

– Горячего принеси! – рявкнул Костик и опрокинул в себя очередную рюмку.

– Если что-нибудь найду, – буркнула себе под нос Вера и заплетающейся походкой направилась на кухню.

Пока мне было не ясно – то ли художник пытался водкой залить свою вину, то ли искренне скорбел по поводу смерти своей сестры. Поднеся очередную рюмку ко рту, он поморщился и поставил ее обратно на стол. Его взгляд вдруг протрезвел и сфокусировался на мне.

– Ты кто? – спросил он меня. – Я тебя здесь никогда не видел.

– Так я здесь в первый раз, – поддержала я диалог.

– Нравится? – Костик обвел взглядом зал, на стенах которого были нарисованы горные пейзажи.

Я догадалась, что это Дерябкин поработал над дизайном здешнего интерьера. У него была характерная манера писать крупными мазками в красно-синей гамме.

– Да, здесь уютно, кажется, что находишься в высокогорном ауле…

– А Вика сюда так ни разу и не заглянула, – с сожалением произнес Костик и залпом выпил очередную рюмку водки. Заев горячительное кусочком колбаски, он снова обратился ко мне: – У тебя брат есть? Младший или старший, без разницы.

– Нет.

– А сестра родная есть?

– Нет.

– Вот и у меня теперь тоже сеструхи нет. Убили ее вчера, а я последний во всем городе об этом узнал, поскольку «ящик» не смотрю, радио не слушаю, а телефон дома на зарядке оставил. Вика старше меня была на целых десять лет, – Костик показал мне две руки с растопыренными пальцами, – а была как дитя малое – всем верила, всех прощала… Ее обмануть, это ж раз плюнуть было! Я сам ее доверчивостью пользовался… Теперь ее нет, а мне стыдно. Вот ты веришь, что мне – стыдно?

– Верю, – кивнула я.

– Составишь мне компанию?

– Не могу, я за рулем.

– Вера! – завопил Дерябкин. – Куда ты пропала?

Не дождавшись ответа официантки, Костик сам отправился на кухню и вскоре вернулся оттуда с тарелкой, на которой дымились две котлетки. Пройдя мимо своего столика, Дерябкин подсел ко мне. Развернувшись всем корпусом назад, он сгреб со стола оставшиеся полными рюмки и поставил их между нами.

– Прости, что интересуюсь, – возобновила я прерванный разговор. – Что случилось с твоей сестрой?

– Убили ее, но кто и за что, я без понятия. Говорят, что по ящику фотографию одного человека показывают. Вроде это он Вику убил. Мне описали его, и я понял, кто это. Веня последний, на кого бы я подумал. То ли я полный дурак, то ли все остальные идиоты, включая Викиного мужа. Он кучу бабок за седую голову Вени готов отвалить, хотя еще совсем недавно считал его своим гуру.

Костик жадно набросился на пережаренную котлетку. Пока он ел, я анализировала услышанное. Был бы Дерябкин убийцей родной сестры, то не стал бы оправдывать Венчика, ему была бы выгодна версия о том, что Вика стала жертвой Аясова. Но Костик не верил, что тот способен на убийство, как и Вениамин не верил в виновность Викиного брата. Два этих человека, сами того не ведая, взаимно оправдывали друг друга.

Официантка несла мне кофе, когда в клуб зашли двое – мужчина и женщина. Мужчина оказался владельцем заведения, приятелем Костика, а женщина – сменщицей Веры.

– А, это ты, Валера? Выпей со мной, – Дерябкин протянул другу рюмку.

– Костя, я понимаю, в каком ты сейчас состоянии, но хватит уже пить. Вставай, я отвезу тебя домой, – мужчина похлопал приятеля по плечу.

– Нет, домой я не поеду! – стал сопротивляться тот. – Что я там буду делать один? В Князево сегодня тоже не поеду. Послушай, как там тебя? Поехали к тебе!

Я мотнула головой из стороны в сторону, давая понять, что отклоняю это импульсивное предложение.

– Девушка, не принимайте это близко к сердцу, – стал оправдываться передо мной хозяин заведения, – он не хотел вас обидеть. Я его знаю. Просто у Кости большое несчастье случилось, он боится остаться один на один со своим горем.

– Никого я не боюсь, – возразил Константин, которого к этому моменту порядком развезло. – Валера, куда ты меня тащишь? Давай лучше с тобой выпьем!

Валерию удалось поднять Дерябкина из-за стола и вывести его на улицу. Я увидела в окно, что он усадил Костика в припаркованную рядом «Тойоту». Тем временем Вера рассказывала своей сменщице, что новость о смерти сестры застала Дерябкина ночью в клубе. Здесь уже все обсуждали эту тему, когда в клуб приехал Костик с какой-то девицей. Он не сразу сообразил, что речь идет о его сестре, а когда понял это, то набросился с кулаками на одного из посетителей, упоминавшего ее имя. Их еле разняли. Осознав, что все услышанное правда, Дерябкин заказал много водки. Его подружка почувствовала себя обделенной вниманием, вызвала себе такси и уехала. Кто-то из персонала позвонил Валерию, тот приехал, когда Костик уже изрядно напился. Валерий перетащил приятеля в свой кабинет, где он и проспал до утра на кожаном диванчике. Именно из-за спящего Константина Вера не смогла утром закрыть клуб и уйти домой. Босс лично попросил ее приглядеть за ним, пока он сам не вернется за ним или не пришлет ей замену. Я узнала здесь все, что хотела, поэтому положила на стол деньги за кофе и ушла. Костик, по моему мнению, Викторию не убивал.

Уже отъезжая от клуба «Два акына», я увидела в зеркало заднего вида машину, на которой ездили городские оперативники. Похоже, следствие все-таки выяснило, что Константин Дерябкин является завсегдатаем этого заведения и лучшим другом его владельца. Мне повезло застать здесь художника, операм – нет. Разумеется, Вера расскажет им о том, когда и при каких обстоятельствах Костик узнал о смерти сестры, но вряд ли эта информация поможет снять с него подозрения. Им нужно алиби Дерябкина, а где он был на момент убийства Вики, официантка не знает. Мне тоже не было это известно, но я общалась непосредственно с Костей, и мне этого было достаточно, чтобы понять – он не виновен.

* * *

Из соцсети я узнала, что Ксения является хозяйкой сети салонов «Вкусный букет». Один из них располагался недалеко от клуба, и я решила заехать туда, не имея пока четкого представления, что там делать. Зайдя в стеклянный павильон, я сразу же стала объектом пристального внимания двух молоденьких продавщиц. За неимением других клиентов они быстренько взяли меня в оборот, расспрашивая, кому и по какому поводу я собираюсь приобрести вкусный букет.

– Знаете, я, похоже, не туда зашла. Мне нужен подарок для мужчины, – имела неосторожность сказать я, обведя взглядом изящно оформленные букеты с конфетами, разноцветными макарунами, фруктами и даже овощами.

– Вы пришли по адресу, – заверила меня одна из продавщиц.

Вторая подвела меня к стойке и стала показывать каталоги.

– Какой напиток предпочитает ваш друг? Коньяк, виски, ром? Может быть, пиво? В качестве закуски делаем розочки из колбасной и сырной нарезки, ломтиков красной или белой рыбы. Сырные косички прекрасно смотрятся в букетах, как и крабовые палочки.

– Которые совсем не крабовые, – заметила я.

– Можем составить букет из крабовых колец или любых других снеков, – не растерялась вторая продавщица. – Что предпочитает ваш мужчина?

В моей голове что-то щелкнуло, и я вспомнила замечание Санька о том, что у Венчика скоро день рождения. Сотрудница салона смотрела мне в глаза, ожидая ответа, и у меня сорвалось с языка:

– Изюм.

Девушки переглянулись. Я была уверена, что поставила перед ними непосильную задачу, но легкий шок прошел, и меня стали обхаживать дальше.

– Светлый или темный? – уточнила продавщица постарше.

– Без разницы, главное, чтобы он был без косточек.

– Да, конечно, – кивнула сотрудница салона «Вкусный букет». – Что скажете насчет вина?

– Да, пожалуй, – согласилась я.

– Красное, белое? Столовое, десертное? Сухое, полусухое? Может быть, шампанское?

– Красное, – ответила я, вспомнив, как Венчик цитировал мне стихи Омара Хайяма об этом напитке.

– А как вы смотрите на то, чтобы добавить шоколад?

– Можно, – кивнула я, шагнув к кассе. Рядом с ней висел листок с адресом частного предпринимателя Семиточенко Ксении Вячеславовны.

– К какому сроку составить букет и по какому адресу доставить?

– Я сама приду за ним послезавтра, – ответила я, запоминая адрес.

Девчонки, работающие на Ксению, были профессионалами своего дела. Они смогли раскрутить меня на заказ вкусного букета. Конечно, я не из тех, кто не умеет отказаться от навязчивых предложений. Сначала мне стало интересно, как они смогут реализовать на практике мою нестандартную задумку. Потом я вспомнила про день рождения Аясова и решила, что лучше презента для него и не придумаешь, если говорить о чем-то материальном. Понятно, что самым лучшим подарком для него было бы найти убийцу Виктории, но я и над этим работала. В любом случае в салон я пришла не зря – и букет заказала, и выяснила, где живет Ксения, подруга убитой.

Глава 4

Семиточенко проживала в элитной новостройке в центре Тарасова. Показав консьержке на расстоянии вытянутой руки просроченное удостоверение сотрудницы прокуратуры, я уведомила ее:

– Я к Семиточенко, в семьдесят вторую квартиру. Она дома?

– Минуточку, – женщина взяла в руки телефон, нашла в журнале номер и стала набирать его. – Здравствуйте! Это – вахта! Тут к вам из органов… Поняла… Дома. Можете пройти. Лифт слева, этаж двенадцатый.

Зайдя в кабинку, я сразу же увидела свое отражение в зеркале. Синяк был почти не заметен, но в кафе и в салоне я все равно прикрывала его распущенными волосами. Достав из сумки резинку для волос, я сделала высокий хвостик, открыв лицо, а потом слегка потерла бумажным платочком скулу, убирая тональный крем. То, что осложняло мне полноценную жизнь последние дни, сейчас должно было мне помочь. Мой расчет был на то, что синяк убедит Ксению, что я оперативница, и она не станет спрашивать у меня документы. Это консьержке было достаточно издалека показать «корочки», а у Семиточенко могло возникнуть вполне законное желание взглянуть на них поближе, а мне бы этого не хотелось.

Постучав в квартиру, поскольку звонка рядом с дверью не было, я услышала лязг открывающегося замка. Ксения пристально взглянула на меня и посторонилась, сопровождая приглашение войти словами:

– Я так понимаю, вы пришли поговорить со мной об убийстве Виктории. Мне уже дважды задавали вопросы по этому поводу, вряд ли я смогу сказать вам что-то новое.

– А вдруг? Любая мелочь может помочь в расследовании.

– Я и не отказываюсь отвечать на ваши вопросы снова и снова, Вика была моей лучшей подругой, – Ксения смахнула с лица воображаемую слезинку. – Мне до сих пор сложно осознать, что я больше не услышу ее голос. Ума не приложу, за что он ее убил…

Хозяйка квартиры привела меня в гостиную. Сев на краешек дивана, она стала выжимать из себя слезы, но это у нее плохо получалось. Сценка была очень наигранной.

– Ксения Вячеславовна, – сказала я, усаживаясь в кресло напротив нее, – первое мнение не всегда бывает верным. Может быть, у вас возникли какие-то сомнения или новые подозрения?

– Да какие там могут быть сомнения! Ее убил этот бомж, которого Федор привел в дом в благодарность за спасение собаки. Вы ведь знаете эту историю?

– Да, Гвидон провалился в люк…

– Спас и спас! Не понимаю, зачем было его в дом тащить? – Лицо Ксении скривилось от недоумения, смешанного с брезгливостью. – Этот человек мне сразу не понравился! Вчерашний оборванец вздумал учить меня жизни! Притчи какие-то дурацкие рассказывал! Зачем? К чему?

– Ксения Вячеславовна, попробуйте допустить, что вашу подругу убил не Аясов. Кто еще может прийти вам на ум?

– Я не могу этого допустить.

– А вы попробуйте, – мягко попросила я. – Переберите в уме всех, кто был на момент убийства в доме, может, что-то щелкнет.

– А женщин во внимание принимать?

– Да, конечно, и домработницу Лизу, и кухарку Соню, – сказала я, давая понять, что в теме.

– Просто я слышала, как один из ваших сказал, что способ убийства абсолютно мужской. Если бы не его слова, то я бы на Лизу подумала. Вика собиралась ее уволить.

– За что?

– Она воровала. Вика давала ей деньги на покупку средств бытовой химии, инвентарь, иногда на продукты, а та тратила их на свою семью. Я сама видела, что она сначала к себе домой покупки из гипермаркета завозила, а потом в Князево.

– Простите, а с чего вы взяли, что для себя Лиза что-то покупала на деньги Бусыгиных?

– Вика рассказывала мне, что нашла на полу чек и заглянула в него. Там помимо стирального порошка, таблеток для посудомоечной машины и средств для уборки куча детских товаров оказалась – молочные смеси, подгузники, игрушки. У Бусыгиных детей в доме нет.

– Может быть, это был случайный чек? – предположила я, но тут же наткнулась на скептическую ухмылку Семиточенко.

– У Лизы, если вы не в курсе, младшая сестра недавно ребенка родила. Похоже, его кормили и одевали за счет Бусыгиных. Я бы на месте Вики уволила домработницу в тот же день без всякого выходного пособия, но моя подруга мягко попросила ее больше так не делать.

– Значит, речь об увольнении все-таки не шла?

– Нет, и зря! Лиза начала наличку воровать, и Вика ее в этом уличила. Прислуга плакать стала, умоляла не увольнять ее, Виктория обещала подумать. Это было дня за два до убийства. Между нами говоря, она снова собиралась простить Лизу, сказав, что предыдущая домработница тоже воровала. Но Лиза хоть убирается хорошо, а гарантии, что новая прислуга будет и честной, и трудолюбивой, нет никакой. Скорее всего, Вика оставила бы Лизу, но та об этом не знала, и наверняка побаивалась увольнения.

– Кто еще мог желать смерти вашей подруги?

– Никто! Филипп, охранник… Не вижу никакого повода. Соня? Она жуткая трусиха. Костик? Нет, он любил сестру, да его и дома-то уже не было… Арсений с головой в работе был…

– А Арсений – это кто? – уточнила я, потому что не слышала от Венчика этого – имени.

– Это сосед, ландшафтный дизайнер. Когда я приехала, он был там, делал замеры для альпийской горки. Мы как раз с ним разговаривали, когда услышали крик Сони. Так что у нас с Арсением алиби, – Ксения натужно улыбнулась.

– Кухарка закричала, когда застала Аясова над трупом хозяйки. Но Виктория могла быть убита несколько раньше, – размышляла я вслух.

– Вы хотите сказать, что Вениамин сначала убил Вику, ушел к себе, а затем вернулся, чтобы спрятать ее тело? Или он забыл нож со своими отпечатками пальцев забрать?

– Если допустить, что убийца не Аясов, что он только нашел тело…

– У меня не получается это допустить. И если вдруг это сделал кто-то другой, то почему тогда Вениамин сбежал?

– Обычная картина – стресс, боязнь, что примут за убийцу.

– Я не понимаю, почему вы защищаете этого человека. Он явно был не тем, за кого себя выдавал. Для бомжа Вениамин слишком начитан. Потом я видела, какими глазами он смотрел на Вику! В них было такое желание! По-моему, дело было так: Вениамин оказался на кухне один на один с Викторией, в нем взыграли гормоны, он стал ее домогаться. Вика, разумеется, сопротивлялась, и тогда он ее убил, опасаясь, что она обо всем расскажет мужу, и тот отправит его если не в тюрьму, то обратно на улицу. Только так и никак иначе! – со всей убедительностью заявила Ксения. – Больше никто это сделать не мог! И не пытайтесь меня переубедить!

– Ксения Вячеславовна, скажите, а зачем вы приехали в то утро к Бусыгиным? – спросила я, дабы сбить ее спесь.

– Я? То есть как это зачем? – растерялась Семиточенко. – Вика была моей лучшей подругой, почти сестрой. Что за глупые вопросы вы мне задаете?

– Это стандартный вопрос, который обычно задают всем, кто оказался на месте преступления или рядом с ним. С какой целью вы приехали в то утро к Бусыгиным?

– Я не поняла, вы что, меня подозреваете? А это ничего, что ваш эксперт сказал, что почерк убийства мужской?

– Почерк можно подделать. Так как вы объясните свое присутствие в Князево?

– Ясно, значит, прислуга вам уже настучала. Конечно, они обе слышали наш разговор. – Ксения, уличенная в чем-то противозаконном, потупила взгляд. – Ладно, я скажу вам, зачем приехала в Князево. Я несколько раз просила Федора стать инвестором моего нового проекта, но он все откладывал принятие решения по этому вопросу. Накануне я сказала Вике, что больше тянуть с этим нельзя. Если ее муж откажется, то я буду вынуждена взять кредит в банке за кабальный процент. Вика пообещала поговорить с Федором. Вечером она позвонила мне и сказала, что ее муж готов посмотреть мой бизнес-план. Я приехала, но оказалось, что Бусыгин уехал в тот день раньше обычного. Ладно бы на работу! Но он отправился в гольф-клуб. Не знаю, то ли он с самого начала решил меня кинуть, то ли просто забыл про меня, а Вика ему не напомнила.

– А раньше он по утрам играл в гольф?

– Понятия не имею! Хотя… – Ксения призадумалась, – да, однажды я слышала, что он сначала собирался заехать в гольф-клуб, а затем на работу.

– Ксения, признайтесь, вы завидовали своей подруге? – я стала провоцировать Семиточенко на дальнейшие откровения.

– Чему там завидовать? Вика с детства мечтала стать врачом, помогать людям. Поступила она в мединститут, ночами на «Скорой» работала, диплом получила, и что потом? – спросила саму себя Ксения и сама же ответила: – Моя подруга ни дня не работала, потому что вышла замуж. Федор считал, что жена не должна работать. Вика как-то сразу смирилась с участью домохозяйки. Да, поначалу она ею и была, поскольку прислугу они себе позволить тогда не могли. Моя подружка готовила, осваивая блюда средиземноморской и азиатской кухни, пыль по нескольку раз на дню протирала, белые рубашки ему каждый день наглаживала и все ждала, когда же тест на беременность окажется положительным. Года через два она стала уговаривать мужа пройти обследование, поскольку сама уже проверилась, и у нее врачи ничего такого, что бы препятствовало зачатию, не нашли. Бусыгин отказывался под любыми предлогами – то на свою занятость ссылался, то на чудо, которое обязательно свершится, причем без участия врачей. Моя подруга уже о разводе с ним стала подумывать, поскольку ей детишек хотелось. А потом Федору на стройке какая-то балка на голову упала, а он был без каски. Бусыгин впал в кому, Вика от него не отходила ни днем ни ночью, спала на кушетке, а когда не спала, то держала его за руку и разговаривала с ним. Никто не верил, что Федор очнется, только она одна верила. И он пришел в себя, думаю, не без ее стараний.

Мне вспомнилась притча о длинных ложках, которую рассказал мне Венчик. Ее герой, так же как и Бусыгин, пережил клиническую смерть.

– Федор Петрович изменился после комы? – поинтересовалась я, потому что Ксения замолчала, о чем-то задумавшись.

– Простите, что? – уточнила она, и я повторила свой вопрос.

– Да, его словно подменили. Федор стал мягче, научился находить общий язык с нужными людьми, в его голову начали приходить интересные идеи, в результате в бизнесе, который до этого еле теплился, произошел прорыв. Пока муж лежал в больнице, Вика узнала, что у него не может быть детей. В детстве Федор переболел свинкой, она дала осложнение. Моя подруга стала потихоньку подводить мужа к мысли, что можно взять ребеночка из детского дома, он все время уходил от этого разговора. А потом принес домой щенка… Извините, я вас ненадолго оставлю, – Ксения отправилась в спальню, расположенную напротив гостиной.

Двери в обе комнаты остались открытыми, поэтому шкаф с зеркальным фасадом позволил мне увидеть, чем она там занимается. Моему удивлению не было предела – Семиточенко составляла траурный лук. На широкой кровати были разложены черные платья, брюки, юбки и блузки. Она меняла их местами, составляя новые комбинации вещей. Выходило, что проблема того, что надеть на похороны лучшей подруги, волновала ее в данный момент больше всего. Или она взяла тайм-аут в разговоре со мной?

– У вас есть еще ко мне вопросы? – спросила Ксения, вернувшись в гостиную.

– Да, вы сказали, что сами видели, как Соня завозила продукты домой. Значит, вы знаете, где она живет?

– Конечно, знаю! Это ведь я рекомендовала ее Бусыгиным. Соня раньше работала у моей тетушки, но потом тетя Альбина переехала в Москву. Получилось, что это я воровку Бусыгиным порекомендовала. Мне так неловко перед Викой было, когда все вскрылось!

– Я, конечно, могу узнать адрес бусыгинской кухарки из протокола, но для этого мне придется заехать в отдел. Может, вы мне подскажете его?

– Легко, – Семиточенко по памяти назвала мне улицу, номер дома и квартиры. – У них там бабье царство – Сонины бабушка, мать, сестра, племянница… Вы сейчас к ним поедете?

– Да, – кивнула я, хотя не была в этом уверена.

– Можно я вас на пару минут задержу?

– Да, конечно.

Мы прошли в спальню.

– Завтра похороны Вики. Даже не представляю, сколько Федор заплатил за то, чтобы ему позволили похоронить Вику, как положено по христианским обычаям!

– С чего вы взяли, что он заплатил?

– Он сказал мне по телефону, что договорился. Но я прекрасно понимаю, что за этим стоит! Ладно, это я так, к слову сказала. Завтра траурная церемония с отпеванием в церкви Святого Воскресения, а я никак не могу решить, что мне надеть. Как вы думаете, это, – Ксения приложила к себе гипюровое платье, – не слишком коротко?

– Слишком, – недолго думая, ответила я.

– А если так? – Семиточенко потянулась к сильно декольтированной блузке.

– Ни в коем разе! – остановила я ее.

– Согласна, она скорее темно-серая, чем черная.

– Дело не в цвете, а в модели. Но если для вас похороны лучшей подруги – это повод произвести впечатление на вдовца, то…

– Почему же именно на него? Там будет много интересных личностей. Вы, наверное, думаете, что меня совсем не тронула Викина смерть? Это не так. Я понимаю, со стороны все это, – Ксения указала рукой на вещи, разбросанные на двуспальной кровати, – выглядит глупым и никчемным. Я сутки проплакала, а потом сказала себе: «Все, Вику уже не вернуть, надо жить дальше». Я стараюсь хоть чем-то занять свой мозг, лишь бы не представлять вновь и вновь, как тот мужлан вонзает нож в Вику. Я уверена, что это был Вениамин Аясов, больше некому!

Голос Ксении дрогнул.

– У вас возникла другая версия? – предположила я.

– Не то чтобы версия, просто я вспомнила об одном человеке. Нет, – отмахнулась моя собеседница, – зря я про него подумала. Вряд ли он имеет к этому какое-то отношение.

– Ксения Вячеславовна, может быть, вы все-таки поделитесь со мной своими догадками? Вдруг они не так уж и беспочвенны?

– Ладно, – хозяйка квартиры вернулась в гостиную, я последовала за ней. – У нас был одноклассник, Петька Трухин, он в старших классах Вике прохода не давал. Трухин ей категорически не нравился. Я вам больше скажу – моя подружка его побаивалась. Петька был из неблагополучной семьи, его отец по молодости сидел за то, что покалечил приятеля в драке. Трухин пошел по его стопам. В школе он был первым хулиганом. Мы ничуть не удивились, когда узнали, что через несколько месяцев после выпускного на Петьку завели уголовное дело.

– Возбудили, – поправила я.

– Может, и так, я в вашей терминологии не разбираюсь.

– Что ему инкриминировали?

– Сбыт наркотиков.

– Серьезная статья.

– Вам виднее. Пока Трухин сидел, Вика вышла замуж за Бусыгина. О Петьке же ничего давно не было слышно. И вдруг он заявляется на встречу одноклассников по случаю десятилетия нашего выпуска. Я была там одна, без Вики, она как раз в то время дежурила в больнице у мужа. Знаете, Трухин так по-хамски себя там вел! Приставал к девчонкам, байки тюремные рассказывал, совершенно не стесняясь демонстрировать свой личный опыт в этом вопросе. Я все ждала, когда он у меня спросит про Вику, почему ее нет, как у нее дела, замужем ли она. Но Петька упорно делал вид, что моя подруга его совершенно не интересует. В какой-то момент у меня даже возникло предположение – не он ли приложил руку к тому, что Федор оказался в коме. Я даже потом интересовалась у коллеги Бусыгина, с которым столкнулась в больнице, произошел ли на стройке несчастный случай, или же кто-то покушался конкретно на Бусыгина. Тот человек сказал, что подстроить падение балки именно в тот момент, когда внизу окажется его босс, никто не мог. Это все дело случая, и полиция вроде бы придерживалась того же мнения, – Ксения вопросительно уставилась на меня.

– Я проверю. Напомните мне, пожалуйста, дату, – попросила я.

– С точностью до дня я не скажу, только год и месяц, хотя… – Ксения задумалась и назвала число, пояснив: – Это случилось за два дня до встречи, а мы собирались тридцатого июня.

– Чем сейчас занимается Трухин?

– Понятия не имею! Откровенно говоря, я думала, что он снова сидит. До меня доходили слухи, что он избил водителя врезавшейся в него машины до полусмерти. Петьке вроде бы пять лет дали. Вы так настойчиво просили меня подумать, кто, кроме Аясова, мог убить Вику, так что теперь придется вам заниматься этой версией. Хотя, если Трухин все еще сидит, значит, это не он.

– Проверим, – деловито кивнула я. – Ксения Вячеславовна, а Вика не рассказывала вам, не искал ли Петр когда-либо встречи с ней?

– Нет, мы про него никогда не говорили. Я ей даже не рассказывала о том, как Трухин себя вел на встрече бывших одноклассников и что я его заподозрила в покушении на Федора. Ей в то время не до того было, а потом как-то к слову не приходилось. Да Вика и слышать о нем не хотела… Постойте! – экспрессивно воскликнула Семиточенко, всплеснув при этом рукой, хотя я сидела в кресле напротив нее и никуда уходить не собиралась. – Когда я разговаривала с Викой последний раз по телефону, она мне сказала, что ей надо побеседовать со мной о чем-то очень важном, что это не телефонный разговор. Она меня тогда здорово заинтриговала, но я даже предположить не могла, о чем пойдет речь. Сейчас я не исключаю, что Вика собиралась что-то рассказать о Петьке. Возможно, он дал ей о себе знать… Знаете, у нее голос был не такой, как всегда. Только теперь я поняла, что в нем была тревога. И почему я не настояла на том, чтобы она хотя бы намекнула мне, что ее беспокоит!

– Ксения Вячеславовна, я не очень-то поняла, почему именно Виктории следовало бояться Трухина. Допустим, он был когда-то в нее влюблен. Но ведь это было еще в школьные годы! С той поры прошло лет пятнадцать, большую часть этого времени, как я понимаю, ваш бывший одноклассник провел на зоне. Ваша подруга давала ему какие-то обещания? Ждать его? Выйти за него замуж?

– Да вы что! Вика его терпеть не могла! Никаких обещаний она ему не давала.

– Вы уверены?

– Абсолютно! Но вот он на выпускном вечере сказал ей, что она рано или поздно будет принадлежать ему. Это слышали все – одноклассники, учителя, родители… У нее день рождения в июле, так вот Петька написал на асфальте перед ее домом огромными буквами «Вика, я тебя люблю». Вот вы меня сегодня спрашивали, не завидовала ли я Вике… Знаете, когда она мне об этом рассказывала по телефону, у меня что-то похожее на зависть или даже ревность в душе было. Я спрашивала себя, чем я хуже Вики, почему за ней парни бегают, а на меня никто внимания не обращает, – Ксения горько усмехнулась.

– Так у Вики и другие ухажеры были?

– Ухажеры – это громко сказано. Но когда мы приходили на дискотеку, она пользовалась популярностью, а я – нет. Это потом я поняла, что ко мне просто боялись подходить. У меня такое лицо, что я даже когда улыбаюсь, выгляжу хмурой, – Семиточенко попыталась продемонстрировать мне свою улыбку, но создалось впечатление, что она чем-то недовольна. Ее губы выгнулись обратной дугой, обычно так рисуют грустные смайлики. – Знаете, Вика придумала себе образ положительного героя из одного голливудского фильма и ждала, когда встретит свой идеал наяву. Кстати, Бусыгин ей поначалу тоже не понравился. Они познакомились на моей свадьбе. Федор – двоюродный брат моего бывшего мужа.

– Вот как?

– А вы что думали, я замужем никогда не была? – Ксения усмехнулась одними глазами. – Я дважды выходила замуж. С первым мы разошлись, потому что я застукала его с другой. А второй оказался игроком, который чуть не пустил меня по миру.

– Давайте вернемся к Трухину. Как я понимаю, вы кроме меня никому из моих коллег о нем не говорили? – уточнила я.

– Нет, – подтвердила свидетельница. – Когда меня допрашивали в Князево…

– Опрашивали, – поправила я, – допрашивают подозреваемых.

– У меня создалось впечатление, что именно подозревали. Я была в шоковом состоянии, ничего толком не могла сообразить, что-то мямлила невпопад и если бы на меня продолжили напирать, то я, наверное, сама бы поверила в свою вину. Ну и методы у вас! – бросив мне упрек, Семиточенко продолжила: – На следующий день мне позвонил другой ваш коллега, извинился и спросил, где мне будет удобнее с ним пообщаться. Я была в одном из своих магазинов, туда он и приехал. Если я не ошибаюсь, его фамилия Филинов.

– Филимонов, – снова поправила я, догадавшись, что это был подчиненный Кирьянова.

– Возможно. Вот он задавал мне свои вопросы так, будто уже доказано, что именно Аясов убил мою подругу. Даже не понимаю, что он хотел от меня услышать нового? Я накануне сама то же самое пыталась сказать – кроме Вениамина никто не мог… – Ксения смахнула уже не воображаемую, а реальную слезу. – Теперь я думаю, что убийцей мог быть и Петька Трухин. Недаром Вика его боялась, ее трясло даже при одном упоминании его имени. Ее голос по телефону был таким тревожным… Мне надо было еще вечером к ней заехать. Вика поделилась бы со мной, что ее так беспокоит, и, возможно, мы общими усилиями смогли бы предотвратить беду. Я вас очень прошу, найдите убийцу! Аясов это, или Трухин, я не знаю. Кто бы это ни был, он должен за все ответить!

– Убийца Виктории обязательно будет найден и предан суду, – пообещала я ей.

– Спасибо. Я почему-то именно вам верю. Наверное, женщине в полиции сложно работать? – поинтересовалась Семиточенко, откровенно уставившись на мою скулу, отмеченную синяком.