Текст книги "Штрихкод греха"

– Это означает, что у них все-таки были конфликты?

– При мне они не ссорились, – твердо сказала Елизавета. – И от других сотрудников я не слышала ничего подобного. Просто, понимаете, Николай Витальевич занимает офис на Девятой Дачной. А здесь он появляется сравнительно редко. У него там и секретарша имеется, Ядвига Леопольдовна.

– Она что, полька по национальности?

– Да вроде бы. Но точно я не знаю.

– И вы с ней не общаетесь?

– Нет, конечно. – Елизавета удивленно взглянула на меня. – Она же на Дачных сидит, а я здесь. И вообще… Она какая-то нелюдимая. Вечно хмурая, никогда не улыбнется.

– Скажите, а может быть, вы слышали разговоры о том, что Николай Витальевич и Константин Александрович планировали отделиться друг от друга? Ну, то есть работать независимо друг от друга, – пояснила я.

– Нет, никогда о таком не слышала. – Елизавета с еще большим удивлением посмотрела на меня.

У меня не было оснований не верить всему тому, что рассказала Елизавета. К тому же зачем ей было что-либо скрывать? Она на этой должности совсем недавно, без году неделя, как говорится. Поэтому она еще не успела войти в курс дела и всего того, что творилось в компании. А то, что знала, выложила безо всяких прикрас. Но тем не менее нельзя сбрасывать со счетов определенные разногласия, которые, несомненно, были между Бартелеймоновым и Самодвигиным. Просто не бывает ведь так, чтобы отношения всегда оставались бы идеальными. Так даже в семье не бывает, между близкими людьми. Что уж тут говорить о посторонних людях, связанных только коммерческими интересами. Однако мне стало ясно, что непонимание это носило скорее локальный, чем глобальный характер. Иначе сотрудники перетирали бы ситуацию на всех углах.

Но все-таки окончательно отказываться от того варианта, что Самодвигин заказал Бартелеймонова и, естественно, профинансировал устранение компаньона, было нельзя.

Стало быть, эта версия пока оставалась. Необходимо было проверить ее в самое ближайшее время. Хотя как это сделать, если Самодвигин сейчас находится за границей? И когда вернется, неизвестно.

В принципе, если убийство организовал он, то он может оставаться вне досягаемости неопределенно долгое время. Действительно, это самая удобная позиция. Где находится предполагаемый заказчик – никто не знает. Допросить его на предмет нахождения во время убийства Бартелеймонова, то есть подтвердить или опровергнуть его алиби, не представляется возможным. Так что же делать в таком случае?

«Отрабатывать другие варианты, Таня», – сказала я самой себе.

– Елизавета, у меня к вам еще такой вопрос будет. Скажите, происходили ли с Константином Александровичем какие-то из ряда вон выходящие события в последние дней пять-шесть перед убийством?

– Какие-то такие события? А что должно было произойти? Я не понимаю… – растерянно сказала девушка.

– Ну, может быть, он был очень расстроен, или, наоборот, радовался чему-то?

– Да нет, ничего такого не было. Ну, то есть он был как всегда.

– Одним словом, бурных проявлений радости или печали вы за своим шефом не заметили?

– Да, не заметила, Константин Александрович вообще-то всегда был такой… ну, невозмутимый, что ли. Ну, не как робот, конечно, но все же…

– Хорошо, я вас поняла. Тогда давайте сделаем вот что. Вы постараетесь сейчас вспомнить, как обычно проходил рабочий день у вашего босса. Ладно?

– Ну ладно, хотя и вспоминать-то особенно нечего. Значит, Константина Александровича привозил сюда, в офис, его телохранитель и водитель Никита. Приезжали они обычно часам к десяти утра. Ну, иногда чуть позже, около половины одиннадцатого.

– Так, Константина Александровича привозил телохранитель и по совместительству водитель, – повторила я. – А кстати, вы не знаете, почему Константин Александрович обзавелся телохранителем?

– Не знаю. А что, это может быть важно?

– Я спросила потому, что, может быть, были какие-то угрозы в адрес вашего шефа? Или покушения? Было что-то подобное?

– При мне ничего такого не было.

– И от других сотрудников вы ничего подобного не слышали?

– Нет, ничего не слышала. Может быть, так полагается? Ну, бизнесмены ведь нанимают себе телохранителей, – пояснила Елизавета. – Они даже для своих жен нанимают охранников. Хотя в случае Константина Александровича это было бы лишним.

– Лишним что?

– Ну, нанимать охранника для хромоножки.

– Простите, хромоножка – это кто?

– Да жена Константина Александровича! То есть теперь уже вдова.

– А почему вы считаете, что охранять жену вашего шефа не было необходимости?

– Да кому она нужна? Вы просто ее не видели. Худая, как щепка, хромая к тому же, видимо, болезнь у нее такая. Кто на нее позарится? Смешно даже! – хмыкнула Елизавета.

– Ладно, давайте вернемся к обычному распорядку рабочего дня Константина Александровича, – предложила я. – Стало быть, он поднимался сюда, в офис, а его телохранитель оставался в машине и дожидался распоряжений шефа? Так?

– Да, так. Никита в основном находился в машине. Только очень редко, кажется, пару раз всего он поднимался сюда, в приемную, и сидел здесь, пока Константин Александрович не позовет его.

– Что, ваш шеф приглашал его к себе в кабинет? – уточнила я.

– Нет, Константин Александрович, когда быстро заканчивал свои дела, выходил из кабинета, и они вместе куда-то уезжали.

– Елизавета, а что вы можете сказать о Никите?

– Ой, я мало с ним общалась. Ну, потому что он ведь в основном все время в машине находился. А потом… Он такой неразговорчивый был, хмурый, неприветливый. Когда сюда приходил вместе с Константином Александровичем, сидел как истукан в углу на стуле. Двух слов от него нельзя было услышать. Хотя что от него ожидать-то? Он ведь в детдоме воспитывался, сирота круглая.

– Ладно, с телохранителем более-менее понятно. Теперь расскажите, как ваш шеф принимал посетителей? Я имею в виду, они предварительно договаривались с ним о дате своего визита? Или же к нему можно было попасть в любое время?

– Нет, Константин Александрович не сидел весь день, как простой служащий. Для того чтобы решать простые вопросы, есть заместители. Вот в основном посетители и шли к ним. А если какой-то вопрос замы не могли решить, то тогда людей отправляли к Константину Александровичу. В основном это касалось подписания договоров или чего-то подобного. В общем, если было что-то серьезное.

– Но тогда получается, что Константин Александрович принимал решения единолично? То есть он не совещался со своим компаньоном, так?

– Да, получается, что так, – согласилась Елизавета.

– И что, у них, как у компаньонов, не было по этому поводу трений, недоразумений?

Елизавета пожала плечами.

Я решила до конца прощупать эту тему – тему взаимоотношений Бартелеймонова и Самодвигина. Как же так? Два совершенно равных по величине руководителя солидной компании находятся в разных офисах, расположенных почти в противоположных концах города. И при возникновении определенных трудностей в функционировании предприятия каждый решает так, как считает нужным лично он сам? И чтобы при таком положении дел любой из них был бы доволен друг другом? Что-то верится в это с трудом.

– Значит, лично на прием к Константину Александровичу в эти дни никто не записывался?

– Я на память не помню, – сказала девушка, – надо посмотреть в ежедневнике. Но он у Константина Александровича в кабинете.

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Ну так давайте пойдем и посмотрим, – предложила я.

– Хорошо, пойдемте, – кивнула Елизавета.

Кабинет Константина Бартелеймонова был оформлен в классическом стиле. Прежде всего в глаза бросился массивный прямоугольный стол для переговоров в форме буквы «Т», выполненный из темного дерева. Стол был расположен перед большим панорамным окном с тяжелыми портьерами темно-синего цвета, затканными золотистыми узорами. Настенные панели, тоже из дерева темных тонов, а также лепнина на потолке и паркетный пол наполняли это помещение духом респектабельности и надежности. Все было весомо, дорого и престижно. Хотя, на мой взгляд, такая отделка кабинета подошла бы больше для руководителя постарше. Даже кабинет тестя Бартелеймонова – Владислава Барабанникова, в котором я была совсем недавно, выглядел по сравнению с бартелеймоновским как-то, я бы сказала, легковесно, что ли.

Елизавета прошла к столу и взяла большой ежедневник. Пролистав его, она прочитала записи:

– Вот, Татьяна Александровна, тут записано, что Константин Александрович принимал Лисенчикова П.А. из Базарного Карабулака, потом – Колесниченко А.Б. Этот приехал из Татищева. Они подписывали договора на поставку газовых котлов.

– Они вели переговоры при вас?

– Ну, в кабинете я не присутствовала. Просто Константин Александрович попросил меня организовать им чай. Я принесла все в кабинет и вышла. Такие солидные мужчины, эти посетители.

– Так, кроме этих двоих, больше ваш шеф никого не принимал?

– Нет. Константин Александрович занимался только с ними. Это была крупная поставка, поэтому и переговоры должен был вести руководитель, а не менеджер.

– Скажите, а незапланированных посетителей в эти дни не было? Ну, может быть, пришел кто-нибудь не по поставкам, а, скажем, по вопросу э… благотворительности. Ваша компания ведь, наверное, принимает участие в подобных акциях?

– Да, конечно. У нас есть специальная статья расходов. Но с этими вопросами идут к заместителям.

– Значит, было только два визитера, Лисенчиков и Колесниченко, – задумчиво произнесла я. – Скажите, а телефонные звонки к вашему шефу в эти дни поступали?

– Ой, ну конечно же, были. Только я принимаю их в то время, когда Константина Александровича нет в кабинете. А так – на звонки отвечает он сам.

«Странно, ведь почти везде сначала секретарь снимает трубку и спрашивает, кто и по какому поводу звонит, – подумала я, – ладно, в каждой избушке свои погремушки».

– И что, были такие звонки, на которые отвечали вы? Или шеф в эти дни всегда находился у себя в кабинете?

– Ну, почти все время. Только один раз я ответила. Это когда Константин Александрович уже уехал.

– И кто же звонил? Мужчина, женщина?

– Мужчина.

– И что он хотел?

– Он просил передать Константину Александровичу, что долг платежом красен.

– Вот как? Это все?

– Ну да, все.

– И этот мужчина не назвал себя?

– Нет, он только сказал, что Константин Александрович знает, о чем идет речь. Наверное, поэтому он и не стал называть себя.

«Очень интересно. О каком долге шла речь? И не в этом ли причина убийства? – подумала я. – Мог ли Бартелеймонов не выплатить долг, а его за это убили? Но в таком случае звонивший ничего не выиграл. Наоборот, он только потерял. Ведь покойник не может отдать долг».

– А вы, Елизавета, передали шефу этот разговор с напоминанием о долге?

– Да, конечно. Я все в точности передала.

– А что Константин Александрович? Как он воспринял? Удивился? Расстроился?

– Нет, и не удивился, и не расстроился. Он спокойно сказал мне «спасибо».

– И вы поняли, для него этот звонок не был неожиданностью? Что он в курсе того, кто напомнил ему о долге, хотя звонивший и не назвал себя.

– Да, все так.

– Теперь скажите, а каким тоном говорил это мужчина? Был ли он недоволен, сердит? Может быть, вы уловили в его голосе угрозу?

– Да нет, он нормально разговаривал. Ничего такого, о чем вы говорите, не было.

– А голос у мужчины был какой? Ну, можно было понять, пожилой это человек или, наоборот, молодой?

– Я думаю, что этот мужчина, который звонил, был все-таки… в годах. Ну, молодым его точно нельзя назвать.

– Может быть, вы заметили, что мужчина как-то необычно произносит слова? Гнусаво, например, как если бы у него был заложен нос? Или он, например, не выговаривает букву «эр»?

– Да все он выговаривал, все четко сказал, все буквы.

– А когда он звонил?

– Ой… вот не помню точно. Я ведь звонки передаю устно, запись не ведется. Но помню, что это было несколько дней назад.

– Ладно. Давайте теперь перейдем к взаимоотношениям Константина Александровича и вашего дяди, то есть, простите, вашего племянника, Аркадия?..

– Аркадия Сергеевича, – напомнила Елизавета. – Ну, какие у них были взаимоотношения? Я даже и не знаю, что сказать.

– Вы сказали, что ваш дя… племянник является юрисконсультом компании. Так? А помимо служебных отношений их что-то еще связывало? Ну, я имею в виду, общались ли они в свободное от работы время?

– Да! Они были, можно сказать, друзьями. Ну, не близкими, а скорее… ну, как это говорят…

– Приятелями, вы хотите сказать?

– Вот-вот, приятелями.

– И как именно они общались в нерабочее время?

– Они посещали рестораны, в сауну очень любили ходить. Да, и еще ипподром.

– Ипподром? Что, они оба увлекались лошадьми?

– Ну, не совсем лошадьми… они… играли.

«Так, стало быть, делали ставки, выигрывали-проигрывали. Не проиграл ли Бартелеймонов на скачках? А проиграв, остался должен. Отсюда и напоминание неизвестного мужчины о том, что долг платежом красен».

– Хорошо. А где сейчас ваш… дя… племянник?

Тьфу, и что ко мне привязалось это слово!

– Да вот, и сама не знаю. Звоню-звоню ему на сотовый, а он недоступен, – с тревогой сказала Елизавета.

– А может, он, как и компаньон Константина Александровича, тоже любит отключать телефон, если находится вне офиса?

– Нет, что вы! Аркадий ответственный. Вот я уже и беспокоиться начала, а вдруг с ним что-то случилось… нехорошее. Вдруг его тоже… убили?

Елизавета испуганно закрыла рот рукой и посмотрела на меня глазами, полными слез.

– Ну, не надо думать о плохом, – подбодрила я ее, хотя и сама подумала о том же.

А что? Чем черт не шутит? Возможно, на компанию планомерно «наезжают». Поэтому ожидать можно все что угодно.

– Ладно, Елизавета, я пойду. Спасибо вам.

Мы вышли из кабинета Бартелеймонова и прошли в приемную.

В дверь кто-то нетерпеливо стучал. Елизавета открыла дверь.

– Ну что? Ваш юрисконсульт вернулся? – в дверях стояла Регина, та самая, которая опасалась, что ее босс убьет за неподписание договора с компанией «Прометей».

– Нет еще!

– Ладно, тогда мы его подождем, – сказал Геннадий Борисович и прошел в приемную.

– Вы что? Собираетесь здесь ждать, в приемной? – недовольно спросила Елизавета.

– Ну а где же еще? – вступила в разговор Аделаида Степановна. – Не в коридоре же нам стены подпирать, девушка!

– Меня Елизаветой зовут! – бросила девушка.

– Очень приятно, вот и познакомились, – заметила Регина и села на диван.

Я потихоньку вышла из приемной, оставив Елизавету разбираться с отобедовавшими Аделаидой Степановной, Региной, Геннадием Борисовичем и другими.

Я спустилась по лестнице, вышла на улицу и направилась к своей машине.

Кажется, Елизавета рассказала мне все, что знала. Несмотря на то что работала она в компании, по ее словам, очень недолго, она была в курсе того, что здесь происходило. У меня не было оснований сомневаться в правдивости ее показаний. Девушка она простоватая, иногда даже наивная, но чувствовалось, что она ничего не привирала и не приукрашивала.

Какие же первые выводы можно было сделать? Прежде всего можно предположить, что смерть Бартелеймонова была выгодна его конкурентам. К ним я бы отнесла компаньона Константина Бартелеймонова – отсутствовавшего в данное время Николая Самодвигина. Вполне возможно, что у них давным-давно идет скрытая холодная война. Может быть, Бартелеймонову не нравилось, что Самодвигин частенько отсутствует на рабочем месте. А кому, интересно, это может понравиться? Самодвигин отдыхает себе спокойно на фешенебельных заграничных курортах в свое удовольствие, а Бартелеймонов тут вкалывает как папа Карло.

Не случайно ведь, со слов Елизаветы, компаньоны уже поднимали вопрос об упорядочении процентов с прибыли. Сдается мне, что эту тему первый поднял Бартелеймонов. А Самодвигину это явно не понравилось. И он вполне мог «заказать» Константина. А может быть… точно такая же идея пришла в голову и Бартелеймонову? Но Николай оказался проворнее. Он нашел киллера, а сам скрылся за границей. Идеальное алиби, между прочим, обеспечил себе Николай Витальевич. Его финансы, надо полагать, вполне позволяли нанять убийцу.

Второй момент. Кроме Самодвигина у Бартелеймонова могли быть и конкуренты, так сказать, извне. Кто-то хотел устранить успешную компанию.

Этот «кто-то», несомненно, знал, что роль первой скрипки, так сказать, в «Прометее» играет Константин Бартелеймонов. Если его нейтрализовать, то компания потеряет свое лидерство на рынке. Собственно, уже сейчас компания начинает сдавать свои позиции, сотрудники уже не в состоянии работать так, как прежде. Елизавета ведь сказала, что вчера всех отпустили раньше времени. Кто, интересно, взял на себя временные бразды правления? Не племянник ли секретарши, Аркадий Сергеевич Сокольников? А какова его роль? Не замешан ли еще и он? Как знать.

Возможен еще один вариант, при котором конкуренты внешние и конкурент внутренний, так сказать, – Николай Самодвигин – объединились. То есть у них совпали цели.

И наконец, еще одна версия, касающаяся убийства Бартелеймонова, – это заинтересованность его жены, то есть вдовы – Светланы Бартелеймоновой. Правда, тесть Константина, Владислав Барабанников, утверждает, что его дочь безутешна, день и ночь скорбит по безвременно ушедшему, вернее, убиенному, супругу, но ведь очень часто так случается, что жена как раз таки и является ключевой фигурой совершенного преступления.

В моей практике уже были такие случаи, когда супруга нанимала киллера для убийства драгоценного благоверного. Причем она – вот дурочка! – в целях экономии обратилась к своему инструктору по фитнесу, а не к профессионалу.

К тому же в данном случае Бартелеймонова никак нельзя назвать образцом супружеской верности. Ведь тесть его недвусмысленно дал понять, что Константин изменял Светлане. Какая же женщина будет мириться с таким положением дел? Кроме того, Светлана Владиславовна имеет физический изъян – она прихрамывает вследствие полиомиелита. Как там ее назвала Елизавета? Ах да, хромоножкой.

В принципе, против Константина Бартелеймонова могли объединиться Николай Самодвигин, Светлана Бартелеймонова и неведомые пока конкурирующие структуры. И у каждого из них имеется свой интерес.

У компаньона и конкурентов – экономический, у Светланы – месть и тоже финансовая заинтересованность. Ведь она может единолично распоряжаться немалыми деньгами. Правда, необходимо еще выяснить, существует ли завещание. И в чью пользу оно составлено. Может быть, конечно, Светлана Бартелеймонова здесь совершено и ни при чем.

Да, как же это я забыла про звонок мужчины, который не представился Елизавете. Он просил передать Константину, что долг платежом красен. То есть Бартелеймонов мог кому-то задолжать и не выплатить вовремя. Но что-то сомнительно, что тот, кто дал в долг, возьмет и убьет своего должника. Это возможно только в том случае, если должник наотрез отказывается платить. Да и то… есть же, в конце концов, и другие методы воздействия.

Кстати, ситуацию с долгом может прояснить Светлана. Уж ей-то, как супруге, должны быть известны такие вещи. Хотя… не факт. Почему это бизнесмен должен отчитываться перед супругой? Но ведь, с другой стороны, близкий человек, каким, несомненно, для Николая Бартелеймонова являлась Светлана, может многое подметить, даже если муж не станет вдаваться в подробности своего бизнеса.

Если ее разговорить, то, как знать, разгадка преступления может оказаться совсем на поверхности. А может быть, и нет…

Жаль только, вдова в настоящий момент находится не в лучшем состоянии. Владислав Барабанников заметил, что его дочь тяжело перенесла смерть мужа. Возможно, что разговора как такового может и не быть. Но и в этом случае мой визит не будет напрасным. По крайней мере, я хотя бы буду иметь представление о том, в какой обстановке жил Константин Бартелеймонов, был ли его дом уютным, куда хочется возвращаться и отдыхать от бурных коммерческих будней. Или же наоборот: покойный бизнесмен не имел такого пристанища.

Ладно, Таня Иванова, хватит размышлять. Принимайся за дело.

Я завела машину и поехала.

Бартелеймоновы проживали в шестиэтажном доме улучшенной планировки, расположенном на тихой улочке имени Семенова в центре Тарасова. Дом находился на значительном расстоянии от дороги и был огорожен.

Я подошла к домофону на стальной двери и набрала номер квартиры. Ответили мне не сразу. Наконец пиликающие звуки прекратились, и женский, немного скрипучий, голос сказал:

– Да. Я слушаю.

– Светлана Владиславовна? – спросила я.

– Да, это я.

– Я частный детектив Татьяна Александровна Иванова. Мне необходимо поговорить с вами.

– Частный детектив? Но я никого не приглашала, – несколько растерянно произнесла женщина. – И по поводу чего вы хотите поговорить со мной?

– По поводу убийства вашего мужа, Бартелеймонова Константина Александровича.

– Но я не понимаю… как вы узнали? Ведь я никого не нанимала. И вообще… меня же допрашивали… полиция.

– Меня нанял ваш отец, Светлана Владиславовна, он попросил расследовать преступление и, соответственно, найти убийц вашего супруга, – терпеливо объяснила я суть дела.

– Папа просил вас об этом? – с сомнением произнесла Светлана. – Странно. Тогда почему же… Подождите секунду.

«Наверное, она отошла от двери, чтобы созвониться с Барабанниковым и проверить, действительно ли так обстоят дела, – подумала я. – Действительно, странно, почему тесть Константина заказал расследование, а дочь – без понятия».

Однако ждать мне пришлось недолго. Через пару-тройку минут в домофоне снова раздался голос Светланы:

– Ну, проходите тогда, если вам надо поговорить. Только я не понимаю, что я еще могу рассказать. – В ее голосе звучало явное неудовольствие.

Послышались характерные звуки домофона, я открыла дверь и вошла в небольшой, но уютный двор.

Интересно, почему она не хочет со мной встретиться? Только ли состояние человека, совсем недавно потерявшего своего близкого, тому причиной? Сейчас выясним.

Я подошла к подъезду, и в это время его дверь открылась. Из подъезда вышли молодая женщина и девочка лет пяти-шести. Ребенок стал упираться и тянуть женщину обратно.

– Не хочу! Не хочу! – вдруг закричала девочка. – Мне будет больно! Очень больно! Пойдем домой!

– Вот полечим зубки и тогда пойдем, – спокойно ответила женщина и вывела девочку на крыльцо подъезда.

– А-а-а! – закричала девочка так пронзительно, что у меня заложило уши.

– Катюшенька, перестань кричать, – так же спокойно сказала женщина, – ты же не хочешь расстраивать свою мамочку? Зубки надо лечить и беречь. Пойдем, солнышко.

Катя уже снова открыла рот, чтобы издать очередную порцию децибел, но тут ее мама сделала ход конем:

– А когда мы выйдем от врача, то зайдем в Детский мир…

– Правда, мам? Ты купишь мне куклу? Ту, про которую я тебе говорила? Правда, мам?

– Правда, Катенька, обещаю. Ну идем же. Мы уже опаздываем.

Мама с дочкой спустились по ступенькам, а я вошла в подъезд.

В просторном вестибюле подъезда было многолюдно и шумно. За столом важно сидел старичок лет восьмидесяти и со строгим видом вопрошал двух стоящих перед ним женщин пенсионного возраста:

– Так я не понял, к кому вы идете, гражданочки? – спросил он женщин.

– А мы что, должны перед вами отчитываться, к кому идем? – раздраженно спросила одна из женщин. – Вот еще новое дело!

– Погоди, Марина, не кипятись, – осадила ее другая женщина. – Мы же вам уже объяснили, – обратилась она к строгому старичку, – что идем навестить свою приятельницу.

– Да что ты, Кира, ему докладываешь! – в сердцах воскликнула Марина. – Ты ему еще скажи, в какую квартиру мы направляемся!

– Где живет ваша подруга? – невозмутимо спросил консьерж. – В какой квартире?

– Ну, это уж слишком! – снова воскликнула Марина. – И где только такого откопали? Издевается над людьми! Почему нет Валентины Сергеевны?

В это время дверь подъезда открылась, и в вестибюль, запыхавшись, быстрым шагом вошла низенькая полная женщина примерно лет шестидесяти с небольшим.

– Вот наконец-то! Валентина Сергеевна! Ну где же вы были? – спросила Марина. – Мы уже битый час втолковываем ему, что идем в гости к Вере Николаевне!

– Папа, что ты тут устроил? – напустилась на старичка Валентина Сергеевна. – Я же попросила тебя только посидеть. Ты что? Хочешь, чтобы меня уволили? Проходите, конечно, и, ради бога, извините.

– А вы, девушка, к кому? – не захотел отдавать бразды правления отец Валентины Сергеевны.

– Я иду к Светлане Владиславовне Бартелеймоновой, она меня уже ждет, – ответила я.

– А… – хотел что-то еще спросить старичок, но дочь тут же прикрикнула на него:

– Папа! Пожалуйста, помолчи уже! Идите, девушка, идите.

Я поднялась на шестой этаж. Тамбурная дверь уже была открыта. В ней стояла среднего роста худая женщина в пестром домашнем халате до пят.

– Проходите, – безо всякого выражения сказала она и, прихрамывая, скрылась в дверном проеме.

Я пошла за ней.

Через небольшой, но стильный холл я вслед за хозяйкой миновала широкий и длинный коридор и оказалась в большой гостиной, тоже со вкусом отделанной.

Я обратила внимание на резные настенные панели, двухуровневый потолок со множеством встроенных светильников, а также – на дубовый паркет, покрытый посередине роскошным ковром с таким длинным ворсом, что я почувствовала, что мои ноги по щиколотку провалились в нежную и теплую массу.

– Садитесь, – так же бесстрастно пригласила Светлана и первая села на изящную оттоманку.

Я последовала ее примеру и расположилась на такой же точно, стоящей напротив.

– Я сегодня не планировала никаких… в общем, я не собиралась сегодня ни с кем встречаться, – сообщила Бартелеймонова. – Я себя неважно чувствую.

– Понимаю вас, – сказала я, – и сочувствую вашему горю. Но дело не терпит отлагательств. Поэтому я задам вам всего лишь несколько вопросов, я долго вас не задержу. Потом, если надо будет, я зайду еще. Хорошо?

Светлана неопределенно пожала плечами.

– А вам именно сейчас нужно поговорить? – Светлана пристально посмотрела на меня.

– Вас что-то останавливает? – вопросом на вопрос ответила я.

– А что меня может останавливать? – с вызовом в голосе спросила Бартелеймонова.

Я внимательно посмотрела на вдову. Что-то не похоже, что она рыдает дни и ночи напролет. Ее глаза серо-зеленого оттенка были сухие, веки тоже лишены характерной припухлости, которая выдает следы слез. Локоны цвета спелой пшеницы аккуратно уложены по бокам и собраны в пышную «шишку» на макушке. Однако в ее облике было что-то, что наводило на определенные размышления.

Во-первых, Светлана была излишне напряжена. Непонятно только было, чем была вызвана эта ее напряженность: моим неожиданным визитом или же другой причиной.

Может быть, она кого-то ждет? Кто-то должен прийти к ней с минуты на минуту, а я ломаю все ее планы. Возможно, она была настроена увидеть совсем другого человека, отсюда и такое ее поведение.

– Светлана Владиславовна, – я решила прервать затянувшееся молчание, – скажите, у Константина Александровича были враги?

– Что вы сказали? Враги? – Она вдруг хрипловато рассмеялась.

Я озадаченно посмотрела на нее. Светлана продолжала смеяться.

– Простите меня, – наконец остановившись, сказала она. – Просто вы задали такой вопрос… я даже и не ожидала. Полицейские меня спрашивали совсем о другом.

– Но что же такого необычного в моем вопросе?

– Ну, я думала, вы будете меня спрашивать, что я делала утром тринадцатого мая, где была, одним словом, выяснять, есть ли у меня алиби на момент убийства Кости, а вы…

– К алиби мы еще вернемся, Светлана Владиславовна, а сейчас меня интересует, кому ваш супруг мог, образно говоря, перейти дорогу. Помешать настолько, что его захотели убрать. Припомните, пожалуйста, может быть, ему звонили и угрожали, возможно, он получал какие-нибудь письма с угрозами в свой адрес.

Светлана поправила локон справа, потом положила ногу на ногу и сказала:

– На все ваши вопросы про врагов Кости я могу ответить одним словом «нет». Врагов у него в моем понимании не было, никто ему письма с угрозами не писал. Сейчас ведь не то время, чтобы переписываться на бумаге. А в компьютер к нему на почту я не заглядывала. То же самое могу сказать и в отношении телефонных звонков. Его разговоры по сотовому я не слышала.

– Хорошо. Я вас поняла. Но может быть, он с вами делился своими опасениями по поводу неприятностей в компании? Ну, что-то такое он говорил о своих конкурентах по бизнесу? Они ведь у всех предпринимателей есть.

Бартелеймонова отрицательно покачала головой:

– У Кости не было конкурентов. Во всяком случае, он никогда не говорил о других бизнесменах в таком качестве. Нет, врагов у него не было. Кто мог желать его смерти? Понятия не имею.

– Расскажите, пожалуйста, про утро тринадцатого мая, – попросила я.

– А что про него рассказывать? – удивилась Бартелеймонова. – Утро как утро было. Я встала, как всегда, раньше Кости. Приготовила завтрак, мы вместе выпили кофе, потом он ушел.

– А Константин Александрович не сказал вам, куда он собирается ехать?

– Нет, не сказал. У него вообще не было привычки докладывать мне о своих передвижениях.

– А скажите, что мог делать Константин Александрович по дороге в поселок Дубки?

– Понятия не имею.

– Может быть, он собирался навестить своих родственников или друзей?

– У нас там нет ни тех, ни других.

– Скажите, Константин Александрович в последнее время был, что называется, настороже?

– Как это понять?

– Ну, то есть, возможно, он нервничал, стал замкнутым, угрюмым, был в плохом настроении?

– Плохое настроение, говорите? – Светлана усмехнулась. – У него всегда настроение портилось, когда… В общем, это к делу не относится.

– Ну ладно, – с расстановкой сказала я, решая, что мне сейчас делать: продолжать расспрашивать ее дальше или уйти.

Разговор со Светланой не клеился. На мои вопросы она отвечает предельно лаконично, если не сказать односложно.

Я поняла пока только одно: никакой теплоты в отношениях Константина и Светланы и близко не было. И хотя она заметно расслабилась после моего вопроса о том, были ли у Константина враги, все-таки полной откровенности от нее ждать пока не приходилось. Поэтому я приняла решение уйти. Не было смысла настаивать и на подробном ответе на мой вопрос о том, когда же именно у Бартелеймонова портилось настроение.

– Светлана Владиславовна, я не буду вас больше утомлять, спасибо за то, что ответили на мои вопросы. До свидания.

– До свидания, – сказала Бартелеймонова и вышла вместе со мной в тамбур.

Когда я услышала щелчок дверного замка, я обратила внимание на видеокамеру слева от входа. Что же это получается? Значит, Константин все-таки был настороже, если обзавелся камерой слежения. Стало быть, неприятели у него все-таки были. А может быть, это Светлана настояла на том, чтобы подстраховаться от непрошеных гостей?