Текст книги "Преступление высшей пробы"

– Оля, вы сказали, что не решались сделать Елене Григорьевне замечание по поводу их с внуком шумного поведения.

А, собственно, почему? Ведь это вполне естественно. Что же вас останавливало?

Ольга немного помолчала, слегка прикусив нижнюю губу.

– Понимаете, – начала она, словно раздумывая, говорить или нет, – Елена Григорьевна всегда вела себя очень сдержанно, как-то отстраненно. Со мной едва здоровалась. В общем, мне было неловко к ней обращаться.

Я удивилась. Елена Григорьевна запомнилась мне очень милой, приветливой, располагающей к себе пожилой дамой. А тут вдруг такая холодность, по словам Ольги.

– Может, ей не нравилось, что Матвейка плачет? – предположила я, хотя сама не очень-то в это поверила. – Пожилые люди часто жалуются, что дети слишком шумно себя ведут.

Однако Ольга энергично покачала головой.

– Нет-нет, что вы! К Матвейке Елена Григорьевна всегда очень хорошо относилась. Улыбалась ему, разговаривала, хотя он говорить еще не умеет. Только улыбался в ответ. А она часто угощала Матвейку фруктами или игрушки дарила. Положит ему в ручку грушу или яблоко, или новую погремушку и смотрит, как он радуется. И сама при этом улыбалась, довольная.

Ольга проговорила все это задумчиво и немного удивленно. Словно только сейчас поняла, как странно вела себя Елена Григорьевна по отношению к ней самой и ее ребенку.

Я тоже была, мягко говоря, озадачена. Если верить Ольге, Елена Григорьевна была высокомерной нелюдимой дамой, а вовсе не добродушной бесхитростной старушкой, как мне представлялось до сих пор. И чем же могла Ольга заслужить такую антипатию со стороны своей соседки?

Впрочем, возможно, Елена Григорьевна придерживалась крайне старомодных взглядов на семью, да и на взаимоотношения полов вообще, и ей попросту претило, что Ольга родила ребенка, не удосужившись вступить в законный брак с его отцом. А уж свое неприятие образа жизни молодой соседки интеллигентная старушка выражала единственным доступным ей способом – ледяным молчанием. При этом Елена Григорьевна всячески давала понять, что ребенок за грехи матери не в ответе, чем и объяснялось ее теплое отношение к маленькому Матвею.

Ольга так и не ответила на мой вопрос, считает ли она внука Солодовниковой причастным к убийству. Я решила повторить попытку.

– И все же, что вы думаете насчет Саши? Мог он убить свою бабушку?

Ольга посмотрела на меня каким-то странным затравленным взглядом и беспомощно развела руками.

– Не знаю, – тихо произнесла она и немного помолчала. – Я ведь понятия не имею, что там произошло. Кричать он на нее кричал, но убить…

Ольга покачала головой и повторила:

– Не знаю, ничего не могу сказать.

Вот и мне пока совершенно нечего было сказать моему клиенту. Я посмотрела на часы. Мне еще предстояла встреча с Кирей, заодно надо было успеть заскочить за презентом – в отличие от меня, полковник предпочитал растворимый кофе, и я собиралась приобрести для него самую большую банку, какую только смогу разыскать.

Но больше всего меня занимала сейчас повторная встреча с Солодовниковым-младшим. Очень уж мне не терпелось выяснить, за что он собирался убить свою обожаемую, по его словам, бабушку. Чем не угодила своему внуку несчастная Елена Григорьевна, да еще до такой степени, что тот желал ей смерти.

Я поблагодарила Ольгу за то, что она выкроила минутку для беседы со мной. Она ведь действительно могла отказаться отвечать на мои вопросы, за что я действительно была ей очень благодарна. Хотя показания Ольги не только ничего не прояснили, а, скорее, еще больше меня запутали.

Теперь выходило, что сын Солодовникова становится подозреваемым номер один, а я уже была готова исключить Сашу из этого позорного списка.

Едва завидев меня, бдительный консьерж водрузил на нос очки и с серьезным видом вписал в журнал время моего выхода из подъезда.

Я вежливо попрощалась со старичком и поспешила к машине.

– Алло, Саша? – Едва сев за руль, я набрала номер сына Солодовникова. – Нам необходимо встретиться. Да, прямо сейчас.

Судя по голосу, парень искренне недоумевал, зачем мне понадобилось с ним встречаться, если мы беседовали буквально накануне.

– Вы нашли того, кто убил бабушку? – В голосе Саши я уловила не только надежду, но и, как мне показалось, что-то очень похожее на страх.

– Мне удалось выяснить некоторые подробности, – уклончиво ответила я. – Поэтому необходимо кое-что уточнить. Ты сейчас где?

– Дома, – удивленно отозвался парень. – Вот реферат пишу. Нам темы заранее дали, вот я и занимаюсь от нечего делать, чтобы в семестр время сэкономить.

Интересно, а зачем Саше понадобилось сообщать мне, что он пишет реферат?

Так, стоп, мысленно прервала я этот поток размышлений. Так и до паранойи недалеко. Сколько раз мои знакомые в телефонных разговорах сообщали между делом, чем именно они в данный момент заняты. Например, пью кофе, смотрю телевизор, собираюсь немного прогуляться. И что, каждый раз задаваться вопросом, а с какой, собственно, целью, меня посвящают в такие подробности? Уж не кроется ли за этим какой-то подвох?

Да, но сейчас-то я веду расследование, восприятие обострено до предела, поэтому безобидная, казалось бы, фраза сработала подобно сигналу тревоги. Уф…

– Диктуй адрес, – потребовала я.

Саша назвал улицу и номер дома, и я, прикинув, что поездка займет около получаса, принялась выруливать из тесного переулка на оживленную трассу. А заодно включила радио, чтобы ненадолго отвлечься от назойливых мыслей. Не скажу, что слишком в этом преуспела, поскольку, когда я уже парковалась возле нужного подъезда, Александр Солодовников в моем воображении уже проходил в качестве главного подозреваемого по делу об убийстве собственной бабушки.

– Проходите. – Саша был явно взволнован моим визитом. – Вам правда удалось что-то выяснить?

– Возможно, – сдержанно отозвалась я, идя в комнату следом за Сашей.

Судя по картинке на мониторе, я действительно отвлекла сына Солодовникова от работы над рефератом. Рядом с ноутбуком притулилась кружка с растворимым кофе по соседству с тарелкой с бутербродами. Похоже, научная деятельность была в самом разгаре.

– Кофе будете? – засуетился младший Солодовников, вспомнив об обязанностях гостеприимного хозяина. – Я сейчас, только чайник подогрею.

– Нет, благодарю, мне не хочется кофе, – заявила я.

Собственно, мне, заядлой кофеманке, кофе хотелось всегда, но к растворимому напитку это не относится.

– Тогда, может, чай?

– Нет, спасибо, ничего не нужно. Давай лучше поговорим.

Только тут Саша перестал суетиться и явно насторожился, видимо, уловив в моем голосе нотки, не предвещавшие ничего хорошего.

– Конечно, – отозвался он, слегка растерявшись и усаживаясь на стул возле компьютера.

Я опустилась в кресло напротив и некоторое время молчала, пристально глядя парню в глаза.

– Что-то случилось? – спросил он севшим голосом.

Видимо, его нервозность достигла апогея.

– Скажи, Саша, почему ты мне солгал? – спросила я, по-прежнему глядя на него в упор.

Парень заморгал и непонимающе уставился на меня. Взгляд был удивленным и испуганным одновременно. Солодовников-младший или очень хороший актер, или…

– Почему ты не сказал мне, что у вас с бабушкой были постоянные скандалы? Ты даже желал ей смерти, а если быть точным, сам грозился ее убить. – Я внимательно наблюдала за реакцией своего собеседника, которая не заставила себя долго ждать.

Лицо сына Солодовникова как-то нелепо вытянулось, на щеках появились красные пятна.

– Я?! – Саша, видимо, попытался закричать, но вместо крика у него получился какой-то жуткий полушепот-полусвист. – Я грозился убить бабушку? Вы в своем уме?!

Я вздохнула. А чего я, собственно, ждала? Что он вот так, с ходу заявит: «Да, это я. Нате, вяжите меня».

– Саша, ты ведь понимаешь, что если это действительно ты, то отпираться бессмысленно, – продолжала я с показным спокойствием, и даже добавив в свой тон нотку доброжелательности. – Официальное следствие только началось, и как только они начнут глубоко копать, на тебя сразу же выйдут, не сомневайся. Ты ведь не профессиональный преступник и наверняка не сумеешь замести следы. Так что подумай, не лучше ли сразу во всем признаться.

Саша смотрел на меня во все глаза и тяжело дышал.

– Я не понимаю, вы сейчас вообще о чем? В чем признаться? Что я сделал-то?

– Есть свидетельские показания, что вы с бабушкой очень громко выясняли отношения, постоянно, изо дня в день. И что ты, Саша, угрожал бабушке расправой. Тебе процитировать твои выражения?

– Да какие выражения? Что вы несете? Никому я не угрожал! – Солодовников-младший был, похоже, на грани истерики.

– Ну что ж, – я уже разозлилась, – ты, например, кричал бабушке: «Сдохни, тварь!», и постоянно обещал ее замочить. Убить то есть, надо полагать.

Саша на несколько мгновений застыл, потом как-то странно ссутулился, словно обмяк всем телом, и закрыл ладонями лицо. Послышались какие-то непонятные всхлипы, и я, с беспокойством глядя на своего собеседника, всерьез задумалась, не нужна ли ему медицинская помощь. Но тут Саша внезапно убрал руки от лица, и я с изумлением поняла, что он смеется.

– Фу-у, напугали… – Он и вправду с облегчением перевел дух. – Да разве это скандалы…

– А что же это, по-твоему? – спросила я, недоумевая по поводу столь внезапной смены настроения подозреваемого. – Дружеская беседа?

– Ну да, вроде того. – Саша, похоже, окончательно отправился от шока и отхлебнул остывшего кофе.

Теперь настал мой черед испытать крайнюю степень недоумения.

– Ну так объяснись, будь так добр, как все это следует понимать?

Но Саша с объяснениями явно не торопился.

– Ну вы даете! Да меня чуть Кондрат не схватил! Это ж надо до такого додуматься…

Я молчала, по-прежнему ожидая объяснений.

– Ну, в общем, – начал, наконец, Саша, – мы с бабушкой играли.

– Играли? – изумленно переспросила я, и Саша кивнул.

Развернувшись к столу, он выдвинул ящик и, достав несколько дисков, положил передо мной. Я мельком взглянула – какие-то монстры, типы с бандитскими физиономиями и прочие характерные для компьютерных стрелялок персонажи.

– Бабуля обожала компьютерные игры, вот я и приносил ей разные игрушки, – пояснил Саша, кивнув на диски. – У нее дома тоже есть несколько штук. Я ей специально оставил. Только бабушка говорила, что одной ей играть неинтересно, да и загружать у нее не всегда получалось. Ну вот мы и играли, когда я приходил. Ну и кричали по ходу дела что-то вроде «я тебя замочу» и всякое такое.

– Что, и Елена Григорьевна тоже кричала? – усомнилась я.

– Ну да. – Саша кивнул. – Только у меня, понятно, громче получалось. А что, кто-то из соседей слышал? Вроде никто не жаловался, а то мы бы, конечно, вели себя потише. Бабуля, она такая. Не любит кому-то неудобства причинять.

Тут Саша внезапно осекся, видимо, вспомнив, что бабушки больше нет.

Я задумалась. А ведь верно, Ольга так и сказала, что не жаловалась на шум, потому что боялась Елену Григорьевну. А остальные соседи, скорее всего, и вовсе не слышали никакого шума, ведь их квартиры расположены гораздо дальше.

– Скажи, а в каких ты отношениях с Ольгой Митченко? – спросила я после недолгого молчания.

– С кем? – удивленно переспросил Саша, видимо, парень искренне не понимал, о ком я его спрашиваю.

– С соседкой твоей бабушки, – пояснила я. – У нее еще маленький ребенок.

– А… – Саша пожал плечами. – Да ни в каких, в общем-то. Здравствуйте да до свидания, вот и все отношения. А что?

Я обвела взглядом комнату, единственную в съемной Сашиной квартире. Обстановка была довольно скромной, мебель – только самая необходимая, как обычно и бывает в съемном жилье. На столешнице из ДСП кружка с дешевым кофе и бутерброды с сыром из ближайшего супермаркета.

Я невольно вспомнила, с какой неприкрытой злостью Ольга назвала Сашу «мажориком». Станет мажорик корпеть над рефератом, как же.

Интересно, за что внучка консьержа так взъелась на сына моего клиента? Неужели здесь обычная классовая ненависть? Да нет, не похожа Ольга на примитивную особу, которая с завистью считает деньги в чужом кармане.

Ольга явно обладала чувством собственного достоинства, и мне было непонятно, чем, собственно, объяснялся этот злобный выпад.

А что, если Ольга была влюблена в Сашу, пусть даже тайно, а тот не обращал на нее никакого внимания? Вот ведь он даже не сразу понял, о ком идет речь…

– А твоя бабушка ничего о ней не говорила?

Саша ненадолго задумался, припоминая, потом решительно покачал головой.

– Нет, вообще ни разу.

– Да, кстати, – я припомнила еще один эпизод из рассказа Ольги, – вы не так давно все же немного поссорились с бабушкой? Может, из-за игры?

– Да нет, мы не ссорились, – возразил Саша. – А почему вы спрашиваете?

– Ну свидетели утверждают, что сначала вы оба кричали, а потом ты вылетел из бабушкиной квартиры и помчался по лестнице. Было такое?

Саша нахмурился, припоминая.

– А, да. Точно, – сказал он наконец. – Было такое. Мы с бабушкой как раз уровень проходили, и тут мне отец позвонил. Я и забыл совсем, что мы собирались встретиться. Ну он меня ждет, а меня нет. А он аж закипать начал. Ну я и рванул, чтобы его не злить. Влетело мне тогда, чего уж там…

Я мысленно взяла это на заметку, чтобы позже спросить у самого Олега Солодовникова. Проверять факты – неотъемлемая часть моей профессии. И все же я продолжала сомневаться в искренности сына Солодовникова, да и как я могла проверить правдивость его показаний. Оставалось лишь поверить ему на слово, но пока не получалось.

– Что ж, – я направилась к двери, – если все же припомнишь какие-нибудь подробности, сразу же мне позвони, хорошо?

– Хорошо, – вяло отозвался Саша, выйдя следом в прихожую, – только вспоминать-то особо нечего. Как гром среди ясного неба…

– Танюш, за кофе, конечно, спасибо. Но вот я тебя чем-то порадовать вряд ли смогу, – заявил Кирьянов, когда я, как и обещала, во второй половине дня появилась в его кабинете.

– Ну что ты, – возразила я с улыбкой, – я всегда рада тебя видеть, ты же знаешь.

Вместо ответа полковник развел руки в стороны и улыбнулся, любуйся, мол, сколько душе угодно. Однако по его озабоченному взгляду я поняла, что Кире совсем не до шуток.

– Дело какое-то совсем непонятное, – проговорил он со вздохом. – Ни одного внятного мотива, как, впрочем, и ни единой зацепки.

– А записи с камер видеонаблюдения?

Кирьянов взглянул на меня и вздохнул.

– Этим занимается капитан Белояров, я его предупредил, что ты придешь. Так что он тебя ждет.

Из сказанного Кирей я сделала безошибочный вывод, что от этих самых камер толку мало. Иначе полковник еще с порога похвастался бы успехами официального следствия.

Я поблагодарила полковника и отправилась на поиски капитана Белоярова.

Долго искать мне, впрочем, не пришлось, как Киря и обещал, тот действительно ждал меня в своем кабинете. С Белояровым, энергичным и напористым молодым человеком лет тридцати пяти, мне уже приходилось пересекаться по своим предыдущим делам. Мне импонировала его манера работать активно, но при этом без излишней спешки и суеты.

– Рад вас видеть, Татьяна Александровна, – приветствовал он меня со сдержанной улыбкой. – Значит, вы подключились к параллельному расследованию?

– Опасаетесь конкуренции? – улыбнулась я в ответ.

– Что вы! – усмехнулся капитан, хотя улыбка вышла невеселой. – Скорее уж рассчитываю на взаимовыгодное сотрудничество.

Какое совпадение, ведь и я именно на него и рассчитывала.

– Что ж, – со вздохом проговорил капитан, проделывая какие-то манипуляции с компьютером и разворачивая монитор так, чтобы мне удобно было смотреть, – как я понял, вы хотите ознакомиться с записями с видеокамер. Знакомиться особенно не с чем… Но все же посмотрите.

Я добросовестно всматривалась в экран, но, как и предупреждал Белояров, особого удовольствия мне это не доставило.

Перемещения жильцов (или гостей) экстримом не баловали. В основном выходили погулять бабушки с внуками, вот в подъезд вошла молодая женщина с коляской, а минут через пять после нее вышла молодящаяся дама с болонкой на поводке.

– Внук погибшей, – капитан кивнул на монитор, и я увидела Сашу Солодовникова, спокойно заходившего в подъезд, еще не подозревавшего, что его ждет…

Белояров нажал на перемотку, затем вернул воспроизведение, и вот появился Олег Солодовников. В отличие от сына, он бегом промчался в подъезд.

Капитан остановил запись.

– Вот, собственно, и все, – констатировал он без особого энтузиазма. – Время перемещения соответствует их собственным показаниям. Никаких разночтений не выявлено.

Я задумчиво кивнула и задала вопрос, который попросту не могла не задать:

– Скажите, а что вы думаете по поводу внука? Я имею в виду Александра Солодовникова.

Капитан мгновенно уловил, к чему я клоню, и отрицательно покачал головой.

– К тому моменту, когда внук заходил в подъезд, Солодовникова была мертва уже более часа. Это установлено нашими экспертами.

– А эксперты не могут ошибаться?

– Обижаете, Татьяна Александровна! – Белояров и впрямь выглядел обиженным.

– Но ведь вы наверняка рассматривали эту версию одной из первых, – продолжала я примирительным тоном, дабы успокоить капитана.

Тот не стал спорить.

– Отчасти вы правы. Конечно, мы тщательно опросили внука Солодовниковой, ведь именно он обнаружил тело. Ну и, как вы, конечно же, понимаете, мы исследовали его одежду и обувь. Ничто не указывает на то, что именно Александр Солодовников покусился на жизнь собственной бабушки. А сопоставив это со временем наступления смерти, мы полностью исключили его из списка подозреваемых. Как, собственно, и сына погибшей. Они оба здесь ни при чем, – решительно заключил Белояров.

– А орудие преступления?

– Преступник забрал его с собой, – отозвался капитан. – Мы тщательно обыскали квартиру, но ничего похожего не обнаружили. Вообще никаких следов. Ни единой зацепки. Хоть к экстрасенсам обращайся…

Капитан замолчал, нахмурившись.

– Ну хоть какие-то предположения у следствия есть? – мне не хотелось уходить от следователя, что называется, с пустыми руками. – Например, каким образом убийца проник в подъезд? Может, он уже был там заранее, например прошел через чердак и тем же способом вышел? Или пару дней отсиживался у кого-то в квартире и теперь продолжает там же прятаться.

Капитан с интересом посмотрел на меня.

– Чердак мы проверяли, только это ничего не дало. А насчет того, что преступник отсиживается у кого-то из жильцов… Интересная версия, хотя и плохо поддающаяся проверке. Вы полагаете, у преступника есть сообщник, кто-нибудь из соседей погибшей?

Откровенно говоря, я и сама не знала, что тут можно полагать.

– Не знаю, – искренне ответила я, – но полностью исключать этого тоже нельзя. К тому же это действительно мог сделать кто-то из соседей. И, возможно, сейчас этот кто-то прячет у себя это самое орудие и только и ждет подходящего момента, чтобы от него избавиться.

– Может быть, и так, – не стал отрицать Белояров, – но ведь мы не можем устраивать обыск в каждой квартире. Единственное, что нам доступно, так это тщательно опросить всех жильцов – кто и где был на момент совершения преступления, чем занимался, в каких отношениях был с погибшей, ну и так далее. Да вы и сами это знаете не хуже меня.

Да, я это прекрасно знала. Кропотливая рутинная работа, отнимающая массу времени, но что поделаешь…

– Ну и, конечно, будем тщательно проверять круг общения Елены Григорьевны, – продолжал между тем Белояров. – Хотя, если верить родственникам погибшей, она, кроме сына и внука, практически ни с кем не общалась. Разве что с теми же соседями, да и то изредка.

– Какая-то ниточка из прошлого? – ни с того ни с сего предположила я.

– Не исключено, – задумчиво согласился следователь.

Казалось, он меня почти не слушал и лишь машинально поддакнул. Белояров выглядел подавленным и не пытался это скрывать.

– Все как-то очень мутно, – произнес он, нервно побарабанив пальцами по столу.

Я даже почувствовала себя немного виноватой, наверняка капитан рассчитывал, что мне уже удалось хоть что-нибудь раскопать. Однако мне все это представлялось еще более мутным, чем самому Белоярову.

– Надеюсь, мы не имеем дело с маньяком, который без всяких причин убивает первого, кто откроет дверь, – проговорил капитан после недолгого молчания. – Иначе совсем дело дрянь. Таких психов можно искать годами.

Меня подобная перспектива также, мягко говоря, не вдохновляла. Ведь Солодовников нанял меня для того, чтобы я нашла убийцу его матери в течение ближайших недель. Так что о нескольких десятках лет не могло быть и речи. К тому же знаменитая интуиция частного детектива Татьяны Ивановой подсказывала, что дело обстоит далеко не так мрачно, как полагает следователь Белояров.

Что ж, капитана можно понять, ведь ему наверняка приходится вести несколько дел одновременно. Недаром ведь Киря предупреждал, что в первой половине дня в управлении самая настоящая запарка. Именно так выразился мой давний друг. А тут еще загадочное убийство безобиднейшей старушки, и при этом ни единого подозреваемого и отсутствие каких бы то ни было следов. Есть от чего впасть в уныние.

Тут в дверь кабинета заглянула молодая женщина в форме, коротко сообщив, что капитана ждут на совещании.

Тот обернулся было ко мне с виноватым видом, но я уже поспешно вскочила и принялась благодарить Белоярова, что выкроил минутку для беседы со мной.

Я ничуть не лукавила. Во-первых, я превосходно понимала, что у следователя буквально каждая минута на счету, мне еще повезло, что я вообще застала его в кабинете. А кроме того, несмотря на, казалось бы, полную бесперспективность, у меня появилась безотчетная уверенность, что я вот-вот нападу на нужный след. И эта уверенность появилась именно после разговора с капитаном. Не знаю, существует ли рациональное объяснение подобного феномена, но чутье редко меня подводило. И теперь я почти не сомневалась, что именно так и будут развиваться ближайшие события.