Текст книги "Острая нить"

Глава 3
Восточноевропейские шакалы

В моей натальной карте преобладают стихии Огня и Земли. Поэтому мне всегда так нравится там, где много воды и воздуха; лучше всего я себя чувствую на вершине какого-нибудь прибрежного утеса. Эта вот тяга к простору и привела меня однажды в дельтапланерный клуб.

В детстве я, как все мы, летала во сне. Причем – на дельтаплане! Потом, когда появилась тяга к полетам не только во сне, но и наяву, я очень долго не могла найти, где в нашем городе занимаются дельтапланеристы. Все их видели летающими, но никто не знал мест их «гнездовий». Отчаявшись, я уже сходила на пару тренировок в альпсекцию, когда мне сообщили адрес одного и того же дельтаклуба одновременно двое знакомых.

Тогдашний начальник дельтаклуба – маленький, худенький, лысенький и очень спокойный и доброжелательный Гена – сказал мне, оробевшей в первый вечер среди чем-то очень занятых мужиков:

– Не тушуйся!

И мало-помалу началось постижение премудростей дельтапланеризма.

Но впервые я поднялась в воздух только месяца через три.

В тот жаркий майский день меня, едва успевшую взобраться на крутой высоченный холм, ошеломило мужество парней, бросавшихся со своими аппаратами в многометровую бездну… а потом разноцветные лавсановые крылья плавно и бесшумно несли их куда-то…

С самого утра и до вечера мы, новички, занимались подтаскиванием дельтапланов к месту старта более опытных товарищей. Тридцатикилограммовый дельтаплан приходится тащить в гору, маневрируя парусом, чтобы аппарат не перевернулся, а в это время рядом шагает налегке погруженный в себя пилот. Почему сам не таскает? Ответ я узнала в конце дня.

…Одета, проверена и пристегнута к аппарату с помощью инструктора подвесная система. Я поднимаю дельтаплан, выставляю угол атаки, по команде начинаю разбег…

…И вдруг какая-то огромная неведомая сила хватает меня, как котенка за шкирку, и отрывает от матушки-земли. Захватывает дух, ноги болтаются подо мной ненужными тряпками, мир куда-то медленно поворачивается…

Через пару секунд аппарат окончательно теряет скорость, сваливается на крыло, меня довольно «вежливо» протаскивает по земле, голова в шлеме несильно ударяется о килевую балку. Во рту почему-то оказывается теплая земля, я барахтаюсь в тросах подвески, стараясь подняться, и слышу у себя за спиной:

– Ну, с первым подлетом тебя, Татьяна! Постой, я тебя сейчас отстегну…

Щелкает альпинистский карабин, мне помогают подняться. Я стаскиваю шлем и с удивлением замечаю, что за короткие мгновения моего первого в жизни подлета изнанка шлема успела промокнуть насквозь вместе с волосами. А ведь я даже не думала пугаться, просто удивилась: кто же это такой меня вот сейчас вверх поднял?

И тут стало понятно, отчего пилотов стараются избавить от обязанностей возвращения дельтаплана к месту старта. Я шла, и казалось, будто не десять метров пробежала только что, а десять километров: ох, как жарко!!

Тот день и тот первый подлет на стареньком красно-синем учебном «ФСК» вспоминается до сих пор…

Потом я очень медленно, с трудом училась управлять дельтапланом. Когда ты чувствуешь, что громадные крылья слушаются тебя и несут куда надо, – это переполняет до краев. Дельтаплан – летательный аппарат с балансирным управлением: пилот маневрирует, пользуясь весом собственного тела. Подвешенный на ремнях и тросах, сжимая в руках рулевую трапецию, ты всем телом ощущаешь свой дельтаплан и сливаешься с ним – крылья становятся по-настоящему твоими.

Однажды – стоял штиль – я хотела покрутиться рядом со склоном, чтобы не пришлось далеко тащить свой красно-синий.

Но едва я после старта отошла от склона, как на меня прямо-таки обрушилось поистине вселенское спокойствие и умиротворенность. Аппарат шел ровно, как по линейке. Подо мной, далеко внизу, проплывало поле подрастающей кукурузы. Промелькнула – снова НИЖЕ МЕНЯ! – стайка птиц. Мир умолк и будто прислушался.

Я забыла обо всем и отдалась чувству полета, чувству оторванности от всего на свете. Я просто летела и не думала ни о чем.

Возвращаться было легко.

…Рос опыт. Менялись модели дельтапланов – мы строили по чертежам французской фирмы с небесным названием «La Mouette» – «Чайка»: «Atlas», «Azur» … Несколько раз приходилось летать на «Аш-Пи».

Мы оставались на дельтадроме с ночевкой, ставили палатки, шли в ближний дубняк – там в любую жару почему-то было прохладно – за водой к роднику. Собирали травы и дикие ягоды, груши, варили необыкновенный «чай-компот». Ставили палатки, сидели у костра, смотрели на звезды…

Я пару раз падала метров с пятнадцати, но в общем отделывалась легко. Приходилось в двадцатиградусный мороз собирать дельтаплан голыми руками. Однажды стартовала, и вдруг началась метель – видимо, тогда впервые проявилось мое «второе зрение».

А еще я парила. Исхоженная к тому времени вдоль и поперек вершина горы вдруг уходит вниз и поражает своим каким-то неземным и незнакомым видом с высоты. Когда переходишь на другой галс, подвесная система крепко обнимает тебя, тросы скрипят, ветер ненадолго чуть стихает…

* * *

…Спинка моей лежанки грубо стиснула меня еще раз, и «КамАЗ» остановился, визжа и скрежеща тормозами.

– Вон они! – прошипел Володька.

Я скатилась на сиденье, огляделась.

Наш грузовик стоял, клюнув носом, на спущенных шинах. Влево и вправо из-под машины уходили длинные стальные ленты, утыканные шипами. Спереди подкатывала к нам выскочившая с проселка серебристая «девятка».

Володька выхватил откуда-то монтировку, Алексей сжал в руке помповик. Мужики одновременно спрыгнули на дорогу. Лешка бросил мне, не поворачивая головы:

– Побудь в резерве, ладно?

«Разумно», – мысленно согласилась я, проверяя пистолет и следя за тем, как из остановившейся метрах в десяти от нас легковушки не спеша вылезает самоуверенная братва.

Алексей отошел метра на три вперед и вправо, держа наготове ружье. Володя приблизился почти вплотную к бандитам, поигрывая своим инструментом.

– Эй, чуваки, вы чего нам шины портите? С Валетом поссориться хотите? – начал разговор сотрудник охранного предприятия «Щит».

– Твой Вал-лет нам не указ, – с нарочитой брезгливостью оттопыривая нижнюю губу, произнес, растягивая слова, вышедший вперед немного более волосатый, чем остальные, гоблин – очевидно, вожак этой стаи – и сделал неприличный жест. – Ты с нами договаривайся, у меня братаны конкретные, – и он небрежно махнул стволом пистолета.

У его троих братанов в руках появились две короткие дубинки и пистолет.

– Платить надо! – резюмировал главгоблин.

– Мы всем, кому надо, уже заплатили, – ответил Алексей, не спуская глаз с обладателей стволов. – А вот с вас надо бы за колеса-то взять.

– Не, ты понял?! – вытаращил глаза бандит-расстрига. – Митяй, короче, глянь, что там за баба в кабине осталась!

Противненько ухмыляясь, вооруженный пистолетом Митяй подошел к правой дверце – я предусмотрительно сместилась именно вправо, но не стала выходить навстречу посланному за мной джентльмену.

– А ну, выл-лазь!

– Лучше давай ты ко мне, – маняще улыбнулась я ему и слегка «коснулась» биополем одной его интимной точки.

Спинальные рефлексы у этих тварей почти всегда действуют безотказно. Посол местной мафии засопел, поставил ногу на подножку и, придерживаясь за дверцу правой рукой с пистолетом, вцепился в край кабины левой.

Очень неудобное положение для стрельбы и начала схватки.

Я мысленно крикнула Лешке: «Давай!», и мы начали боевые действия одновременно.

Ребром ладони я ударила бандита по шее, а второй схватила за руку, державшую пистолет, и резко крутанула.

Крик гоблина и выстрел помповика раздались одновременно.

Я вырвала пистолет из ослабевшей руки своего противника, коротким пинком выбросила его из кабины, спрыгнула следом, отключила как следует ударом ноги в печень, развернулась к оставшимся бандитам, держа в обеих руках по пистолету, и крикнула:

– Ложись, гады!!

Лешка подкрепил мой приказ вторым выстрелом.

Оказавшиеся теперь уже между трех стволов и оглушенные выстрелами помпового ружья, гоблины лишились былого боевого духа.

– Бросай пистолет, живо! – повел стволом ружья Алексей.

Главгоблин подчинился, его пушка шмякнулась об асфальт и крутанулась на месте.

– И вы дубье бросайте! Ну! Повторять вам?! – взмахнул монтировкой Вовка.

Подчиненные последовали примеру своего босса.

Я покосилась в ту сторону, где лежал мой неудавшийся ухажер… и не увидела только что возлегшего на асфальт тела!

Н-да. Кажется, его Митькой звали?

Впрочем, чьи это ноги под машиной?

– А ну, вылазь! – повторила я его недавнюю фразу.

Неудавшийся беглец, извиваясь, выполз на свет божий.

Звали его Митькой, а теперь будет Червяк!

– Володя, обыщи-ка их быстренько, – сказал между тем Алексей, подобрав пистолет и подогнав бандитов к нашей машине. – Руки на капот, ноги пошире!

Червяка я тоже подвела к остальным. Володя побросал в кабину свою монтировку и бандитские дубинки, а потом принялся шарить у пленных по карманам. Мы с Алексеем держали братву на мушке.

– Вот, ножей две штуки, – доложил Володя через пару минут.

– Молодец. Теперь двоих с краю – вяжи. Веревка есть? – поинтересовался Алексей.

– А как же! – улыбнулся Володя и ловко связал сначала главаря, а потом – одного из подчиненных. Бандиты отчаянно матерились, но резких движений не делали.

– Ну что, конкретные ребята, потрудимся? – предложил Алешка. – Володя, двоих связанных сажай чуть в сторонке, а остальными – командуй. Не тебе же, в самом деле, колеса чинить?

Мои мужики озорно перемигнулись.

Под чутким руководством нашего шофера конкретные ребята шустро убрали с дороги свой «капкан» и приступили к устранению сотворенных собственными руками неисправностей. Работа двигалась споро, и примерно через полчаса наш «КамАЗ» обрел первозданную осанку.

Можно было продолжать путь.

– Леша, – предложила я, – пусть-ка парни прогуляются.

Алексей все понял и заулыбался.

– Верно говоришь! – одобрил он мою мысль. – Володя, ты уж не сочти за труд, свяжи и этих двух…

Мы отогнали стаю этих животных в посадки, примотали злобно молчавшую братву к березкам и повернули обратно.

– Счастливо! – бросил им через плечо Алексей и добавил, подумав: – Хотя какие щас сливы…

Потом он сел за руль трофейного автомобиля и поехал первым, а мы – следом.

Километров через пять Алексей посигналил и свернул на боковую дорожку, ведущую к берегу довольно большого озера.

Там мы остановились и вышли из машин.

– Топим? – предложил Лешка, кивнув в сторону берега. – А то одна морока с ней будет.

Мы не стали возражать и распрощались с трофеем. Прямо у берега начинался обрыв, вода в озере была очень мутная…

Потом я ухитрилась метнуть кости:

33, 17, 1.

«Символы грозящих тревог и досады».

Ну, сие давно не новость…

И еще я успела разглядеть это озеро с дороги: длинное, с изломанной линией берега, местами подбиравшееся почти к трассе, сверкавшее в свете клонившегося к закату дня…

Дальше дорога пошла вверх-вниз: многокилометровые подъемы чередовались с такими же затяжными спусками, и было видно с таких «перевалов» далеко-далеко. По сторонам от разрезавшего поля размокшего на жаре и блестевшего в косых уже лучах солнца асфальтового лезвия появились ряды тополей, словно кто-то боялся держать без ножен меч трассы, заострявшийся у горизонта и превращавшийся сначала в проволоку, а потом и вовсе в нить…

Но вот мы опять стали притормаживать.

– Что, снова родник? – осведомилась я, видя вдалеке только стоявшую у обочины какую-то будку.

– Да нет, – хмыкнул Володя, – хуже. Менты!

Когда мы поравнялись с будкой – увы, внутри не было и в помине источника живительной влаги, – из своей конуры вылез рыжий худой гаишник и лениво, как римский император, поднял свой жезл.

Машина остановилась.

– Сержант Приходько. – Гаишник, совсем мальчишка, еще более лениво, чем жезл, начал было подносить руку к козырьку фуражки, но, кажется, примерно на полпути устал. – Куда следуем?

– В Москву, – ответил Володя.

– Документы, пожалуйста! – привычно изрек тощий страж дороги; глаза его при упоминании столицы почему-то радостно блеснули.

Изучение путевки и водительских прав не заняло много времени.

– Кто с вами следует? – задал очередной вопрос сержант Приходько.

– Охрана, – лаконично объяснил наш возница. Мы с Лешкой протянули сержанту свои служебные и командировочные удостоверения.

– Оружие имеете? – осведомился рыжий гаишник, возвращая документы.

– Да, – ответили мы оба почти хором.

– Разрешения? – с надеждой спросил Приходько.

Перед пытливым взором борца с дорожной преступностью предстали соответствующие бумаги.

– Что везем? – не унимался тощий сержант.

– Обратно повезем, а сейчас – пустые, – сказал Володя.

– Давайте проверим кузов, – предложил неутомимый сержант.

Убедившись в правдивости слов шофера, наш дотошный Приходько продолжал выспрашивать бедного Володю:

– А что еще везете?

– Ничего не везем, еды только на дорогу взяли.

Испытывавший явный дефицит калорий, сержант просиял:

– Тушенка есть?

– Нет, только кильки в томате.

– Давай!

Володя молча отдал ему вожделенную банку.

– Нас там трое, – сообщил изголодавшийся Приходько.

– Хлеба три буханки возьмете? – предложил Лешка. – Как раз под килечку – милое дело…

Удовлетворенный гаишник осклабился, отпустил нас и побрел к себе в будку.

Мы покатили дальше.

– Неужели он из-за банки нас столько мурыжил? – спросила я; недавняя сцена меня ошеломила.

– Такие ничем не брезгают, – ответил наш бывалый шофер.

– У меня двоих знакомых недавно патрульный у самого их дома тормознул, – заговорил Алексей. – Шли они, правда, немного навеселе, но, упаси боже, не шатались и беспорядков не устраивали. Так этот субчик стал по рации «луноход» вызывать – в вытрезвитель их собрался упечь. Ну, друзья мои двинули было домой – им два шага оставалось. А он – представляете? – схватил одного, дернул, не удержался, повалил его и упал сам, а потом – не поверите! – ему полноса откусил!

– Да ты что? – Я выпучила глаза, Володька присвистнул. – А дальше?

– Ничего, – ответил Лешка. – Нос моему приятелю пришили, заявление его начальник того мента уговорил не писать…

– Да-а, – протянул Володя. – На этих легавых уже пора намордники надевать!

Мы засмеялись.

Лешка включил приемник, и – вот удача! – почти сразу же какой-то ведущий произнес:

– А теперь послушаем Олега Митяева.

Мы с Алешкой радостно переглянулись, и из динамика полился грустноватый проникновенный голос:

 
Я хочу скорей заснуть
И проснуться рано-рано,
И под волчий вой бурана
Свой порог перешагнуть…
 

Мне сразу вспомнился последний гитарный концерт, на котором мы были с Алексеем. Его и самого уговаривали выступить устроители, но он давно не брал в руки гитару, боялся оплошать и схитрил – сделал вид, что повредил кисть.

На таких концертах сразу окунаешься, как в море, в общую светлую ауру. Народ обычно на эти сборища приходит умный и душевный. Смотришь на лица и видишь почти в каждом мысль и чувство – на улице лиц таких гораздо меньше. И в театре, скажем, – там много от престижа. А вот если люди приходят послушать авторскую песню…

Потом звучат негромкие теплые голоса и гитары, и начинает сверкать в зале – вы уж поверьте экстрасенсу! – такая биоэнергетическая радуга, такие очищающие души ливни льют! Да, без подобных концертов жить было бы намного тяжелее…

…Митяев умолк, и пошла обычная попса – то ли Лада Бэмс, то ли Анжелика Валиум – я их, макак, не различаю.

Настроение мое сразу скисло. Я удивилась: ну, пусть поют себе, что с них возьмешь? Зачем грустишь, Танюха?!

А действительно, зачем?.. Я вслушалась в мелодию своего работающего в подсознательном режиме «локатора»…

Он что-то нащупал впереди!

Нет, это не след нашей «иголки». Это след того «наперстка», который имеет к «иголке» какое-то отношение… Конкретнее, увы, я решить не смогла.

Вдобавок появилась «нетелесная боль», как я это называю: где-то не очень далеко кому-то плохо…

Я чуть-чуть промедлила, поздновато начала «закрываться» и едва-едва не потеряла сознание – боль вдруг скачком усилилась и стала почти нестерпимой.

У меня потемнело в глазах, заложило уши, и я с трудом расслышала, как хором вскрикнули мои спутники:

– Й-о-о!!

Глава 4
Острая нить

Раньше я не выносила вида крови.

Мне становилось дурно, даже когда мальчишки во дворе расцарапывали себе коленки, хотя собственный порезанный палец меня нисколько не смущал.

Жить это не мешало, пока я всерьез не начала заниматься частным сыском. И тогда я решилась на шоковую терапию – попросилась несколько раз сходить на вскрытие вместе со Светланой.

Света чуть постарше меня, работает кардиологом в одной из ведущих клиник нашего города. Она необыкновенный человек. И отчество-то у нее необыкновенное – Серафимовна. Это отчество, кстати, путают все кому не лень, особенно больные. Но моя подруга смеется: «С тех пор, как один пациент назвал меня Светланой Семафоровной, мне уже ничего не страшно!»

Мы с ней познакомились однажды на бардовском вечере, и десятиминутного разговора хватило, чтобы накрепко сдружить нас. Кроме таких мелочей, как необычайное родство душ и близость взглядов, выяснилось, что обеих однажды позвал с собой ветер: меня – дельтаплан, ее – яхты. Мы обе увлекались единоборствами: она – карате, я – айкидо. Потом мы немного занимались вместе нетрадиционным целительством… В конце концов Света защитила кандидатскую в рамках все же традиционной медицины, а я ударилась в поиски пропавших без вести людей и ценностей. Но общаться мы не перестали. До сих пор стоит собраться – и мы порой не можем наговориться, а порой «говорим» без слов…

Узнав о моей беде, Света стала первой, кто познакомил меня с психотехниками нейролингвистического программирования – я по сию пору несказанно ей за это благодарна.

Вот так, подстраховавшись по методикам НЛП, я и ходила со Светланой в морг…

Не стану описывать виденного мною, скажу только, что врачей я с тех пор уважаю гораздо больше.

И от многих страшных зрелищ уже не потеряю сознания…

…Не упала я в обморок и теперь.

В кювете полулежал, прислонившись к задетой вскользь и погнувшейся от удара опоре ЛЭП, темно-зеленый «МАЗ».

Мы остановились, спрыгнули на землю и помчались к несчастному грузовику.

Тентованный «МАЗ» смотрел кабиной в нашу сторону. Левые колеса его повисли в воздухе, задняя часть тента просела, лобовое стекло превратилось в россыпь осколков, стекло правой дверцы вылетело целиком – видимо, уже после столкновения – и осталось целехоньким.

И на это боковое стекло часто-часто капала кровь.

Левая дверца кабины открылась, и шофер, увидев нас, слабо позвал:

– Эй… Сашке помогите…

Алексей почти вынес водителя «МАЗа», а мы с Володей метнулись к другому боку машины.

Из лишенной стекла правой дверцы свешивалась залитая кровью голова.

Мы вытащили хрипло дышавшего человека и осторожно положили на траву. Лица не было видно – только ужасная кровавая маска с черным отверстием рта.

– Парень! Очнись! – позвал раненого Володя.

Тот не ответил.

– Сбегай лучше за аптечкой, – сказала я, беря окровавленную голову в свои руки, и тотчас услышала за спиной топот Володькиных ног, а еще через несколько мгновений – тревожный голос Алексея:

– Что с ним?

«Вот нашел врача!» – мысленно чертыхнулась я и шикнула на своего друга, а потом прикрыла глаза…

…Голова у него вроде цела… но откуда же кровит? А остальное? Смотри, смотри, Танька!

И я «смотрела». Голова – яркое пятно, грудь – тоже, а вот живот… темно. Рук и ног тоже почти «не видно».

Ладно, умирать в ближайшее время не собирается – и на том спасибо.

Я открыла глаза как раз вовремя – прибежал Володя с аптечкой. Заглянула… ну, кое-что.

Так… Бинт, перекись…

Я промыла несчастному Сашке лицо – ох, какая ссадина! – и забинтовала голову. В сознание он так и не пришел – может, и к лучшему.

Второй пострадавший, совсем еще мальчишка, сидел бледный, полуприкрыв глаза, и баюкал правую руку.

– Что с рукой? – спросила я.

– Болит очень… – тихо ответил он.

– Бедняга… Сейчас полечу, легче будет… Как тебя звать?

– Николай.

– Потерпи немного, Коленька… Закрой глаза… Сейчас, сейчас все пройдет.

Водитель «МАЗа» слабо кивнул, окончательно смежил веки, а я устроилась рядом. Стоило мне поднять кисти и повернуть ладони в его сторону, как я ощутила пульсацию над правой рукой, ближе к запястью – видимо, перелом.

– Ребята, – не отрывая глаз от Николая, сказала я, – поищите мне какую-нибудь дощечку, что ли… У него, похоже, перелом, надо шину наложить…

Мои парни зашуршали травой, кто-то полез в кабину «МАЗа».

Тем временем я стала размеренно водить кистями над больной рукой, словно рисуя в воздухе шалаш или вигвам. Постепенно ощущение пульсации в пострадавшем месте стало уменьшаться, мой пациент порозовел, открыл глаза и даже улыбнулся:

– Спасибо… Вы доктор?

– Почти… – Я продолжала свои манипуляции.

– Таня, – подбежал Алеша, – нашел я дощечку! Смотри: подойдет?

– Подойдет, – одобрила я, встряхнула кисти, сбрасывая энергетическую «грязь», и скомандовала: – Бери бинт, помогать будешь.

Вдвоем мы осторожно прибинтовали Колину руку к найденной Алексеем дощечке, и я медленно повела Николая в сторону нашей машины. Парни донесли Сашу и уложили в кабине на спальное место, потом мы кое-как втиснулись вчетвером на сиденье и поехали.

– Тут рядом городок, а там – больница, – сказал Владимир, внимательно и осторожно ведя машину. – Мигом доберемся.

– Болит рука? – спросила я Колю.

– Нет, спасибо, – благодарно улыбнулся он.

– Как это вас угораздило? – спросил Алексей.

– От встречного «КамАЗа» уворачивались, – ответил Николай. – Сначала «девятка» вишневая пролетела – моталась по всей дороге, мы ее едва не задели, – а сразу за нею этот самый «КамАЗ» промчался прямо по осевой да еще вилял туда-сюда. Сашка, – Николай кивком головы показал на лежавшего позади нас товарища, – задремал, вот и треснулся башкой, когда я от них вправо дернулся. Меня руль спас, только вот рука подвернулась неловко – прямо как током дернуло. Пока я с одной рукой из кабины выбирался, вы и подъехали…

– Номеров не запомнил? – спросил Алеша.

– Нет, – вздохнул Николай. – Я успел только подумать, что сейчас мы в кювет влетим… ну, мы и влетели.

– Вспомни, пожалуйста, как все было, – попросила я Колю, внимательно глядя парню прямо в глаза, и положила руку ему на висок. Он на секунду напрягся, но от моего прикосновения сразу обмяк. Я прикрыла глаза…

…и вокруг заклубился, закипел туман. Я «прошла» чуть дальше, туман рассеялся, в уши ворвался отчаянный вопль клаксона, а потом я «увидела» стремительно летящую прямо на меня машину и «затормозила» субъективное время. Та-ак… хорошо. Теперь кабина встречного грузовика еле ползет в мою сторону. Смотрим… нет, внутри ничего не разобрать. А номера? Черт, тоже не могу разглядеть, они где-то на периферии поля зрения моего Николая, а ведь я «гляжу» сейчас его глазами… Ну-ка, Танюша, напрягись, моя умница… Есть! Вот он, их номер: А375МО. Ну, теперь – осторожно «возвращаемся», чтобы не навредить Коле. Еще немного…

…и я открыла глаза уже в нашей кабине.

До ближайшего городка оказалось минут десять езды. Мы довольно быстро отыскали больницу и оставили пострадавших на попечение докторов.

Я сообщила своим мужикам о том, что «выудила» номер загнавшей Николая с Александром в кювет машины.

– Властям сообщим? – с сомнением произнес Алексей.

Я подумала немного и полезла в карман за тремя своими верными советчицами…

35, 21, 10.

«Вас ожидает недовольство».

Н-да. То есть «отблагодарят» нас как следует.

– Поехали-ка лучше своей дорогой, – предложила я своим спутникам, и они не стали спорить.

Мы вернулись на трассу. Машина пошла ровно и быстро.

Я стала соображать: почему на недавнюю аварию хоть и с опозданием, но среагировал мой узконаправленный «локатор»?

Вывод сделать было несложно: вихлявший по шоссе грузовик с известным теперь номером, очевидно, как-то связан с пропавшей машиной господина Некрасова. Я попыталась нарастить мощность своего «локатора», но безуспешно: то ли таинственный «КамАЗ» удрал слишком далеко, то ли на моих парапсихологических способностях сказались недавние приключения…

…и неплохо бы сделать привал.

Я вгляделась в сгустившиеся сумерки – мы въехали в какой-то перелесок, да и солнце уже закатилось – и увидела невдалеке очередной пост ГАИ. Володя, будто читая мои мысли, стал притормаживать.

– Отдохнуть надо… Возражения есть?

Возражений не было, и мы остановились невдалеке от пункта поддержания правопорядка на дороге.

Проехали мы сегодня все-таки порядочно, и оголодала я уже основательно – представляю, как хотят есть мужики!

Володя занялся костерком, а мы с Алексеем стали готовить место для ужина, раскладывать провизию…

Не успела я пожалеть об оставленных дома удобствах, как в руках у Алексея оказалась двухлитровая пластиковая бутыль и мыльница.

– О! – обрадовалась я. – С МЫЛОМ рай и в шалаше!

– А то как же, – подтвердил довольный Лешка. – Мой руки, я полью…

Мы вымыли немало потрудившиеся за этот день лапы, а тем временем стараниями шофера Володи над костерком уже повис котелок с родниковой водой.

Но не успела наша троица как следует разместиться у костра, невдалеке послышались чьи-то неровные шаги, и вскоре в освещенный круг костра вошел, пошатываясь, «обугленный» младший лейтенант милиции. Бросив полосатый жезл и смахнув с головы фуражку, он брякнулся на землю и, пьяно ухмыляясь, начал:

– Здорово, мужики! Выпить не хотите?

– Спасибо, командир, мы за рулем, – ответил за всех Володя.

– Ну а закуска хоть найдется? – с некоторым разочарованием спросил гаишник, доставая откуда-то из-за пазухи полупустую бутылку водки.

– Сейчас организуем, – успокоил представителя власти Алексей, пододвигая к нему газету с провиантом. – Закусывай, лейтенант.

– Н-ну, б-будем, – вдруг начал заикаться милиционер и хорошенько отпил из горлышка.

Мирная беседа продолжалась еще некоторое время. Мы налили гостю чаю, он довольно скоро допил свою водку и, откинувшись, захрапел прямо на траве.

– Эх и трели пускает, аж завидно, – хмыкнул Володя и вопросительно посмотрел на нас с Лешкой: – Может, и нам покемарить до рассвета?

– Я не против, – потянувшись с хрустом, одобрил предложение Алексей. – Нет, серьезно: вон люди средь бела дня в кювете оказались, а мы? В потемках по трассе попремся?

Мне и самой не очень-то хотелось ехать ночью. Я ощущала какую-то неясную уверенность: мы никуда не опоздаем, а вот спешить именно сейчас не стоит… Но посмотрим, что скажут кости, если мы устроим большой привал?

Кости сказали: 7, 22, 32.

«Жизнь хочет погладить вас по голове. Не противьтесь ей».

Хорошо… А если поедем?

33, 17, 6.

«Голод и смерть могут прийти именно к вам».

Ну, все ясно.

– Ночуем, ребята, – объявила я, и мужики заметно повеселели.

– Жаль, гитары нет, – мечтательно произнес Алексей. – Вот бы попели у костра…

– А без гитары нельзя? – осведомился Владимир.

– Без гитары – не то, – менторским тоном произнес умудренный жизнью Лешка. – Эх, сейчас бы в тайгу!

– Комаров кормить, – усмехнулся Володя.

– Да, комары там – с ладонь, – признался Алексей. – Зато и хариусы – с руку!

– А где это – «там»? – спросил наш любознательный водитель.

– В Чаре… Про БАМ слышал? Вот… я там три раза бывал. Красота! Поднимешься на сопку, найдешь снежник, банку сгущенки откроешь, молоко со снегом перемешаешь – ни одно мороженое и рядом не лежало! Эх! – Алексей только рукой махнул.

– А я в тайге на Кольском полуострове бывала, – вступила в разговор я, прихлебывая чай из большущей кружки. – Помнишь, Лешка, у Митяева – «Большой лохматый пес в промозглой Кандалакше»? – Алексей кивнул. – Мне, видать, с погодой повезло: летом туда приезжала, и жара там стояла – как сейчас. А ночи! В первый день приехали с родителями к дедушке с бабушкой, сели на кухне – и давай разговоры разговаривать… За окном Тютюшкина сопка маячит, светло, ясно – день, да и только… Глядь на часы – три часа ночи! – Я хлебнула еще чаю. – Сигов ловить ходили куда-то в погранзону… Они клевали как по расписанию: раз в час. И все ровные такие, по локоть длиной, один к одному…

– Может, споем все-таки? – спросил зачарованный нашими романтическими воспоминаниями Володя.

– Лейтенанта разбудим, – усмехнулся Алексей. – Да и спать пора, если на рассвете подняться решили… Ну что, отбой?

Мы кивнули и стали готовиться ко сну.

Несмотря на мои протесты, ребята все же заставили меня спать в кабине, а сами устроились кто на чем рядом с машиной.

Я удобно расположилась на лежаке, выставила биоэнергетических «часовых» и уснула сразу, как говорится, без задних ног.

Разбудил меня стук в дверцу и Лешкин голос:

– Вставай, принцесса на горошине! Поднимайтесь, ваше королевское высочество, вас ждут великие дела!

Я с неохотой открыла глаза и, жмурясь, выволоклась из машины в предрассветную серую тишь, проверила «часовых» – все было спокойно. Алексей бодро скомандовал:

– Умываться, живо! А потом мне польешь…

Я собралась с духом, поплескала холоднющей воды себе на лицо, утерлась предложенным моим заботливым другом полотенцем и почувствовала, что, как ни странно, выспалась: вернулся интерес к окружающему.

– А где же лейтенант? – спросила я, обозрев окрестности.

– Ночью умотал, – объяснил подошедший Володя. – Вон фурагу свою забыл и палку. – Он показал мне упомянутые трофеи и забросил их в кабину. – Пожуем по дороге?

– Умыться хоть дай! – проворчал Лешка. – Давай, Танюха!

Я поливала ему на широкую спину и мускулистые плечи, а он растирался ручищами, плескался и фыркал.

Закончив с Алексеем, я предложила свои услуги Володе, но он покачал головой:

– Спасибо, уже…

И тут снова послышались шаги.

Мы обернулись на звук и увидели нашего вчерашнего знакомого. Он заметно протрезвел, и тяжкое бремя бытия пробороздило глубокие морщины на его помятом с похмелюги лице.

– Мужики, – встревоженно обратился он к нам, – я тут у вас вчера прилег…

– Было дело, – кивнул Алексей. – Чайку попили, закусили…

– Я вчера употребил немного, – озабоченно проговорил гаишник, – и свой жезл с фуражкой где-то посеял… Вы случайно не видели? – с надеждой поднял он глаза на нас.

– Случайно видели, – снова кивнул Алексей, полез в кабину и вручил онемевшему от счастья лейтенанту его пропажу.

– Кх… гм, – прокашлялся милиционер, обрел дар речи, нахлобучил на голову фуражку и принялся, улыбаясь до ушей, всем нам трясти руки. – Вот спасибо, ребята! Вот спасибо! Вот молодцы! – приговаривал он, сияя. – Погодите, я сейчас вас отблагодарю! – Он еще раз улыбнулся и выбежал на дорогу, размахивая своим жезлом.

Мы недоуменно поглядывали на него, потихоньку собираясь в путь.

Через некоторое время послышался шум машины и скрип тормозов. Наш гаишник открыл дверцу остановившейся новенькой «Газели» и заговорил с шофером.