Текст книги "Мешок с неприятностями"

Конечно, можно было предположить, что наряды от Кардена и Версаче здесь вряд ли имеются. Но то, что я нашла, было слишком экстравагантно даже для меня. В полном замешательстве я вертела в руках плечики с висящей на них длинной черной сутаной. Выбор, что называется, оставлял желать лучшего: либо выйти на улицу в собственном прикиде, заляпанном кровью невинной жертвы, либо… скрыть его под одеянием священника святой римско-католической церкви. Вздохнув, я выбрала второе и стала торопливо облачаться.

В конце концов, размерчик подходящий: хвала господу, падре Леопольд не какой-нибудь маломерок – можно будет как следует задрапироваться. А из белого полотенца попробуем соорудить нечто вроде монашеского головного убора. Надеюсь, местные аборигены не очень-то разбираются в деталях католического костюма, так что… сойдет для нашей мусульмано-православной местности!

Однако натянуть широкий балахон поверх собственной одежды оказалось вовсе не простым делом. В спешке я путалась в складках сутаны и все время вылезала руками и головой не в те дырки. За ширмой для моих манипуляций не хватало места, и теперь я стояла посреди комнаты, размахивая непослушными полами одеяния, словно черными крыльями. Поглядеть со стороны – картинка, наверное, была еще та!

И тут послышался шорох… Нет, не так: наверное, я кожей почувствовала, что у меня появился зритель, который сейчас именно это и делает – смотрит на меня со стороны. Теперь уж не припомню всю сложную гамму своих ощущений в ту секунду, но то, что они были не из приятных, точно. «Конец твоим мучениям, Таня дорогая! – с какой-то даже торжественностью возвестил внутренний голос. – Ты влипла».

Я резко рванула сутану с головы, освобождая себе обзор, и одновременно отпрыгнула как можно дальше от двери, откуда могло грозить нападение. Но нападения не последовало. На пороге «подсобки» стоял высокий лысоватый мужчина в джинсах и легкой куртке-ветровке, который из-за такого облачения показался мне спортивным, похожим на теннисиста-профессионала, а не на святого отца. Кстати, при нем и была теннисная ракетка в чехле.

Сказать, что весь облик падре Леопольда выражал крайнюю степень изумления, – значит ничего не сказать. Его золотые очки в буквальном смысле ползли на лоб, а нижняя челюсть – в прямо противоположном направлении.

– Кто вы, черт побери? Что вы здесь делаете?!

Одновременно с обретением дара речи падре наконец решился переступить порог, и я увидела, как удивление на его лице сменяется проявлением гнева, весьма мало подходящего священнослужителю. Я окончательно выпуталась из сутаны и широким жестом перебросила ее через ширму.

– Сбавьте обороты, святой отец. Уж кому-кому, а вам не пристало поминать врага рода человеческого, да еще в стенах святой обители. Какой пример вы подаете прихожанам?

– Ну, уж вы-то точно не принадлежите к их числу. Перед господом я за грехи отвечу, а вот вы пока не ответили на мой вопрос, девушка. Кто вам позволил рыться в моих вещах? Как вы вообще сюда попали?!

Священник говорил с тем же самым мягким «малороссийским» акцентом, что и покойная Ирина Кравчук. И я поймала себя на том, что начинаю чувствовать к нему расположение, хотя он сейчас вовсю «наезжал» на меня… Разумеется, выговор здесь ни при чем, тут другое.

– Вот вы сказали – «вопрос», а сами задали уже четыре. На каждый можно отвечать очень долго, а у нас с вами нет времени, святой отец. Поэтому для удобства начну с последнего – самого простого. Разве не вы ушли, оставив церковь незапертой на попечение своей приятельницы? Так что войти сюда мог кто угодно, падре Леопольд!

Падре растерянно заморгал длинными ресницами, словно только сейчас вспомнил нечто важное.

– Иришка?.. Так вы ее знакомая? А где же она сама?

«Он не причастен к убийству своей подружки, это факт», – подумала я, а вслух произнесла:

– Будьте мужественны, святой отец. В ваше отсутствие здесь случилось большое несчастье.

– Что?! Нет…

Он в ужасе шарил глазами по моей окровавленной одежде, по-видимому, не в силах связать эти пятна с тем, что еще только входило в его сознание. Он смотрел на меня умоляющим взглядом, ожидая опровержения. Но так как опровержения не было, Леопольд бросился к двери, однако силы его оставили, и он прислонился к косяку. Могу поклясться: он шептал слова молитвы. На беднягу было жалко смотреть.

– Нет, этого не может быть… Скажите же, что это не так…

– Ирина убита, падре. Убита здесь, в вашей церкви.

Он замотал головой, резко повернулся лицом к дверному косяку и так шарахнул по нему кулаками, что маленькое распятие на стене вздрогнуло.

– Я так и знал… Я знал! Почему ты это допустил, почему?!

Про себя отметив это «я знал», я деликатно промолчала: он обращался не ко мне. Похоже, у святого отца возникли разногласия с его отцом небесным. Что ж, бывает… Когда падре Леопольд снова обернулся, глаза у него были красные, но сухие.

– Простите… Я не знаю вашего имени.

– Татьяна.

– Да, Татьяна… – эхом повторил священник, думая совсем о другом. – Она… здесь?

– Да. Но вам лучше этого не видеть, поверьте моему слову.

Вместо ответа отец Леопольд развернулся и почти побежал по коридорчику в сторону исповедальни… Вернулся через несколько минут. Я ожидала всего – истерики, обморока, но он казался почти спокойным. Только был весь белый, как стенка его кельи. А когда заговорил, голос с трудом повиновался ему.

– Кто это сделал? Вы знаете?

– Нет. Но не я – это абсолютно точно.

Он взглянул на меня с удивлением: по-видимому, такой вариант не приходил ему в голову.

– Вы вызвали милицию, Татьяна?

– Нет, святой отец. Мне очень жаль, но это придется сделать вам.

– Мне? Но почему мне? Ведь вы же нашли… нашли ее?

Было очевидно, что самообладание дается бедняге ценой нечеловеческих усилий. Теперь я больше не сомневалась: он любил эту женщину. И вряд ли только как друг.

– Да, я нашла ее. Но об этом никто не должен знать, падре Леопольд. Никто! И в первую очередь милиция. Понимаете?

Зря я это: конечно же, он ничего не понимал.

– Сядьте, святой отец. Сядьте, постарайтесь успокоиться и выслушайте меня. Только сначала скажите мне, пожалуйста: вы не ждете никого? Кто – нибудь может сейчас прийти сюда – ну, ваши прихожане, кто-то из знакомых?

– Прийти сюда, сейчас?.. Н-нет, я не думаю. Сегодня понедельник, службы нет… Говоря мирским языком, у меня выходной.

«Какое совпадение, – подумалось, – прямо как у меня на рынке!»

Отец Леопольд машинально опустился на стул, который я ему указала, но тут же снова подскочил:

– Да что все это значит, объясните наконец! Я прихожу сюда, нахожу здесь незнакомую женщину, которая пытается нацепить мою сутану. Господи, прости душу грешную! Иришка убита, а вы заявляете, что никто про вас не должен знать, и задаете странные вопросы. Я волей-неволей начинаю подозревать, что…

– Что я замешана в убийстве, вы это хотите сказать? Нет, святой отец. Я знаю об этом преступлении не больше, чем вы, а может, еще меньше. Пока… И чтобы вас в этом убедить, я, пожалуй, отвечу на остальные вопросы, которые вы задали в самом начале. Надеюсь, это кое-что объяснит.

И я, стараясь не увязать в подробностях, растолковала потрясенному Леопольду суть дела. Падре оказался более понятливым, чем я ожидала. Едва он услышал про мою профессию, как тут же выскочил из комнаты со словами: «Секунду, я на всякий случай запру церковь». Вернувшись, священник первым делом бросился к распятию и молитвенно застыл перед ним, сложив руки. Я нетерпеливо поглядывала на часы, но не отважилась вмешаться в его беседу с Создателем. К счастью, пастор не стал ее затягивать и вскоре повернулся ко мне:

– Простите, Татьяна: это было совершенно необходимо. Скажите же: что мне теперь делать? От господа я пока не получил ответа.

– Хотите совет практика, святой отец? Не впутывайте господа в это земное дело, у него и без того хватает забот. А с убийством мы постараемся разобраться сами.

– Но как? Ведь следователи будут задавать мне вопросы… Что я им скажу?

– Правду, падре Леопольд, чистую правду! Вернее, почти чистую. Вы расскажете им все как было и как есть: как ваша прихожанка и давняя знакомая Ирина Кравчук попросила вас оставить ее одну в церкви для очень важной встречи, но не сказала – с кем именно. Как вы дали ей ключи от храма, а спустя час, как было условлено, вернулись и обнаружили ее мертвой в исповедальне…

– Но я не давал ей ключи!

– В самом деле?

– Иришка вошла через главный вход, как обычная прихожанка. Когда я в храме, там всегда открыто, даже в понедельник. Мы условились, что она придет в два сорок пять, я оставлю ее одну, а в половине четвертого вернусь. Потом мы планировали сыграть партию в теннис на «Динамо» и вместе пообедать. Господи, какой ужас!

Отец Леопольд сдавил голову руками и яростно покрутил ею, пытаясь прогнать жуткое видение.

– Так что же насчет ключей? – напомнила я.

– Каких ключей? Ах да… Нет, у Иришки не было ключей от церкви. Я их никому не даю. Я дождался ее и, уходя, запер за собой заднюю дверь. – Падре кивнул в сторону коридорчика. – Ирина попросила. Сказала, ей так будет спокойнее. – Он судорожно сглотнул. – В последние дни ее что-то тревожило, и очень сильно. Но, видит бог, я не знаю – что! Я просил ее довериться мне, но напрасно. Вчера вечером мы опять вернулись к этому разговору: Иришка нервничала как никогда, просто была сама не своя… Я должен был настоять. Должен был, но не настоял!

– Прошу вас, святой отец: мы еще вернемся к этому, но не теперь. Значит, задняя дверь была все это время заперта – до тех пор, пока вы сами не открыли ее своим ключом пятнадцать минут назад?

– Ну да, разумеется.

– Вы уверены, что, когда вы уходили, в церкви никого не было, кроме Ирины?

– На все сто: перед уходом я по ее просьбе проверил все закоулки. Я видел, как она волнуется, даже предложил остаться, но она отказалась наотрез, глупенькая. Господи, если б я знал…

– Неужели никто не мог здесь спрятаться? По-моему, это вполне возможно.

Отец Леопольд терпеливо поправил очки.

– Уверяю: вам это так кажется, Татьяна. Я лучше знаю свое хозяйство, поверьте. Иришка оставалась здесь одна. Я понимаю, что вас волнует вопрос, каким путем убийца проник в церковь. Так вот: он мог войти только через главный вход. И только после того, как я ушел. Другое абсолютно исключено!

– Сколько времени вы потратили на проверку помещения?

– Вы хотите узнать, не взглянул ли я на часы, когда выходил? Извольте: было почти три часа, без трех или двух минут. Мне эта затея с тайным свиданием не нравилась, поэтому я медлил.

Ну что ж, теперь я была почти уверена, что у убийцы были ключи от задней двери. Потому что без пяти три я была уже на проспекте и наблюдала за входом в подвальчик. Туда никто не входил.

– Ирина не сказала вам ничего такого… ну, к примеру, что она заметила нечто странное по пути в храм?

– Нет, «такого» – ничего. Она вообще ничего не сказала, кроме того, о чем вы уже знаете. Только очень нервничала и стремилась поскорей от меня отделаться. Вернее, я подумал, что это нервы, дурак… Она определенно чего-то боялась, теперь я понимаю.

– Может, намекнула, что за ней следят?

– Следят? Господи, что вы такое говорите?.. Кто мог следить за Иришкой?!

– Не будьте наивны, падре. Вероятно, тот, кто убил ее спустя несколько минут. Одно из двух: либо убийца следил за Ириной, либо он заранее знал, что она будет именно в этом месте и именно в это время. Как вы думаете, последнее возможно?

– Что кто-то узнал о нашей договоренности? Нет, я не думаю. Если только Иришка сама кому-то не рассказала. Но ведь это невероятно!

– Пожалуй…

Я достала из сумки бумажный прямоугольник с номером телефона – свою визитку для особых случаев – и решительно поднялась со стула. Если через пять минут я отсюда не исчезну, никакой адвокат не отведет от меня обвинение, по меньшей мере, в соучастии в убийстве. Но теперь уже на пару с отцом Леопольдом!

– Мне пора, святой отец. Как только я окажусь на безопасном расстоянии, тут же бегите звонить в милицию. Вам придется туго, но постарайтесь выдержать. А когда вас отпустят следователи, срочно свяжитесь со мной – у меня еще куча вопросов к вам. Запомните номер наизусть, визитку я оставить не могу, это улика против меня. Телефон – сотовый, по нему я отвечу в любое время. Разумеется, звонить надо из автомата и соблюдая осторожность. Ясно?

Священник воинственно поправил очки.

– Между прочим, я детективы читаю и кое-что соображаю, не маленький.

– Рада это слышать. Только советую вам не забывать, что это действительность, а она обычно куда сложнее. Номерок запомнили?

– Не сомневайтесь. С цифрами у меня проблем нет. Кстати, у Иришки тоже не было. Мы же с ней учились в одной математической спецшколе, вы не знаете, наверное…

Внезапно падре нахмурился и тоже озабоченно посмотрел на часы.

– Таня, меня же, наверное, спросят, почему я вызвал милицию с задержкой почти на полчаса?

– Ну, это проще простого: скажете, что труп обнаружили не сразу, что вы подумали, будто Ирина по какой-то причине ушла, не дождавшись вас. Словом, сообразите что-нибудь. Только, ради бога, не порите отсебятины, не врите им – не то вас расколют в два счета, святой отец! Строго придерживайтесь той версии, которую мы с вами проработали: полная правда во всем, кроме того, что касается моей личности и маленькой задержки со звонком в милицию. Уверяю вас, если они меня сцапают, мы вряд ли когда-нибудь узнаем имя настоящего убийцы. А я намерена его узнать. Думаю, вы хотите того же, падре Леопольд?

– Хочу ли я? Вы еще спрашиваете!

Решительный вид священника, похожего теперь не на теннисиста, а на боксера, лучше всяких слов говорил, что у меня появился надежный союзник.

– Не бойтесь, Таня: вас они не сцапают, а меня не расколют. Все сделаю согласно вашим инструкциям. И вообще… Хочу, чтобы вы знали: вы можете во всем на меня рассчитывать. Если вам понадобится моя помощь…

– Вот и отлично. Мы об этом еще поговорим, падре. А пока на очереди главная проблема: как мне выбраться отсюда незамеченной. И главное, в чем?.. Кстати, приношу вам свои искренние извинения за осквернение вашего культового одеяния, но у меня, право же, не было выбора!

Впервые за все время нашего разговора губы отца Леопольда чуть-чуть тронула улыбка.

– Бог простит, Татьяна. А я – лишь его грешный слуга. Сейчас найду что-нибудь неприметное для вас.

– И еще одно: мои отпечатки на входной двери. Все остальное я протерла, а там не успела. Может, они и не станут проверять ручку снаружи, но рисковать не стоит. Сделаете?

– Не беспокойтесь: я их уничтожу. Надеюсь, ни у кого не вызовет подозрений, если священник, который только что нашел труп у себя в церкви, помчится вызывать милицию с носовым платком в руке…

С каждой минутой падре нравился мне все больше. Пожалуй, стоит подумать – не перекреститься ли в католическую веру.

– Да вы совсем молодчина, святой отец! – Я одобрительно хлопнула его по плечу, самым нахальным образом игнорируя духовный сан своего нового союзника. – Святая римско-католическая церковь может гордиться вами. Быть вам епископом!

– Ох, молчите, молчите, Таня… Когда все это кончится, мне, может быть, придется вовсе проститься с приходом и до конца дней поселиться в монастыре где-нибудь в Польше!

И падре Леопольд, перекрестившись на распятие, полез в тумбочку за тренировочным костюмом.

Глава 4

Я с сомнением смотрела на замшевый мешочек с гадальными костями. Искушение было очень велико. Однако велика была и опасность превратиться в рабу своей страсти, окончательно утратить самостоятельность суждений и способность принимать решения. Жалкий конец знаменитого частного сыщика – «гордости нашего дома»… «Давай, давай, Таня дорогая! – подначивал внутренний голос. – Зачем тебе дедукция Шерлока Холмса, зачем „серые клеточки“ Пуаро? Зачем, в конце концов, твой собственный нюх, кстати, столько раз заводивший тебя черт знает куда?.. Знай себе бросай косточки да толкуй формулы – много ума не надо. Может, вообще лучше закрыть твое детективное бюро и заделаться гадалкой? Работенка непыльная – не твоей нынешней чета. И платят, что интересно, не хуже».

Усмехнувшись, я швырнула неразвязанный мешочек в ящик стола.

– Нет уж, дудки!

Ну вот, уже начала разговаривать сама с собой вслух. Это называется – крыша в пути, что, впрочем, в данной ситуации не удивительно. Если в ближайшие часы не разложу все по полочкам – чего доброго, и в самом деле рехнусь. Тогда и карьера гадалки мне не светит: придется устраиваться в «фирму» к моему другу капитану Папазяну, там еще берут дебилов.

Ладно, пора залить черный юмор черным кофе. Я свернула шею недокуренной сигарете и двинулась на кухню, прихватив трофеи с места преступления: камушек из кулака убитой женщины и воскресный номер газеты «Тарасов» из ее сумочки.

Спать мне хотелось два часа назад, когда я еще ждала звонка падре Леопольда. Но когда стало ясно, что он не позвонит – по крайней мере, сегодня, – сон улетучился, уступив место звенящей пустоте. В этой пустоте моей черепной коробочки, как в невесомости, лениво плавали редкие мысли, тупо ударялись в стенки, отталкивались от них и уплывали, чтоб через некоторое время стукнуться снова. Каждый раз я надеялась, что к берегам моего туманного сознания прибьется нечто новое, долгожданное. Но мысли были одни и те же, и от этого однообразия, граничащего с безысходностью, я совсем пала духом.

Почему же он не позвонил? После того как святой отец проявил полное понимание момента, после того, как не побоялся преступить божьи заповеди ради торжества справедливости, после того, как он предложил мне помощь, и особенно после того, как лихо провернул операцию по моей эвакуации с места преступления – из окна церковного туалета, выходящего практически под «козырек» склада магазина «Шарм» и совершенно незаметного для наблюдателей из соседних домов, я в него поверила.

Кстати, падре Леопольд понравился мне с первого взгляда, а я привыкла полагаться на свой первый взгляд. Признаюсь, я даже начала втайне жалеть, что он именно «падре», то есть католический священник, давший один такой обет, который, пожалуй, не нарушит ни за что на свете. Или все-таки нарушит, если я захочу приложить некоторые усилия? Одним словом, я даже об этом думала, каюсь. Но он не позвонил, хотя сейчас так мне нужен! У меня и правда осталось множество вопросов. А больше всего я жалела, что не спросила об этой дурацкой бусине: вдруг ему знакома эта штучка?

Почему же все-таки он не объявился? Неужели испугался гнева своего небесного работодателя? Или еще проще – ментовских «наездов», санкций со стороны католического начальства… Нет, вряд ли: не похож этот Леопольд на «подлого труса». Может, его до такой степени замучили «следственные действия», что бедняга просто упал и уснул без задних ног? Забыл телефон, хотя хвастался своей математической памятью? Или случилось еще что-то?

В одном я могла быть уверена: падре меня не выдал. Иначе эту ночь я провела бы в другом месте – без кофе и сигарет. Только вряд ли она была бы хуже нынешней, наполненной стуком однообразных мыслей в пустой голове.

Еще утром у меня была одна проблема: неизвестный и непонятный Махмуд. Лишь его мне не хватало, чтобы обеспечить господину Кравчуку небо в мелкую клеточку. Так этого, оказывается, было мало! Теперь на меня свалилось еще и зверское убийство бывшей жены Кравчука. Убийство, в котором я сама замешана, что называется, по уши. Сиди вот и жди теперь, когда за тобой придут! А исчезнуть нельзя: это может быть воспринято как косвенное признание вины. Да и как исчезнешь, если я сейчас не только Таня-детектив, но и Таня-весовщица, которой с утра на рыночную работу тащиться.

Смерть Ирины Кравчук теперь занимала меня целиком и полностью, даже чертов Махмуд отступил на второй план. Хотя… Совершенно очевидно, что ее убийство имеет отношение к базарной мафии: бедняжка сама сказала об этом по телефону открытым текстом.

Я прикрыла глаза и стала прокручивать в памяти весь наш разговор, показавшийся мне долгим, но на самом деле занявший минуты четыре, не больше. Ирина говорила быстро, явно действительно очень торопилась. Из-за спешки и волнения она почти ничего не сказала о сути проблемы, зато очень подробно остановилась на том, как вышла на меня. Впрочем, я же сама этого потребовала, чтобы убедиться, что ее звонок не ловушка. Если б я знала тогда, что поговорить по делу и с глазу на глаз нам так и не удастся…

Она ясно сказала: «Я должна рассказать, что замышляет Альберт… Я случайно узнала… У меня с ним свои счеты». И тут же: «Он давно меня убрал бы, если б мог: я слишком много знаю про его делишки… Но теперь он вынужден сдувать с меня пылинки». В то же время: «Они не угрожают, хотя заставить замолчать могут, у них много способов». Здесь «они» – люди Кравчука. И, наконец, главное: «Это не Альберт – другие… Но они тоже с ним связаны». Вот тут впервые появляются новые «они» – «другие».

Что же из всего этого следует? Похоже, не Альбертик «заказал» свою бывшую благоверную: она была нужна ему живой. В оценке сложившейся ситуации Ирина (математическая спецшкола плюс факультет психологии плюс житейский опыт) вряд ли ошиблась бы. Видимо, между бывшими супругами действовало некое соглашение – что-то вроде пакта о взаимном ненападении. Каждый из них, зная друг друга и учитывая, так сказать, юридические реалии, считал за благо избегать открытой конфронтации. Однако оба при этом, чтоб по возможности обезопасить себя, вели активную разведдеятельность в тылу условного противника. Разумеется, на стороне Альберта была грубая сила, поэтому он даже не считал нужным маскироваться, действовал по схеме «против лома нет приема». В распоряжении же Ирины имелось лишь одно оружие – ум и женская хитрость. Ну и еще один «щит» – права собственности.

Что мог, по большому счету, предпринять против нее бывший муж? Установить тотальную слежку, нашпиговать квартиру и телефоны «жучками», отобрать сотовый. Что он, видимо, и сделал. Еще? Ну, перекрыть банковский счет, отравить любимую собачонку, наконец, избить – это уж на самый крайний случай. Только не убить! Тогда кто же?

«Это не Альберт – другие, но они тоже с ним связаны». А ведь я должна знать убийцу, поскольку знаю, кажется, все связи Кравчука! Я имею в виду, конечно, заказчика – хозяина, воровского авторитета, а не «шестерку» – исполнителя, который… Минуточку! А в состоянии ли «шестерка» перерезать женщине горло в церкви? Интересное получается кино…

Вот она – первая по-настоящему новая мысль, и поэтому в моей голове сразу просветлело. В самом деле: почерк убийства может быть ключом к разгадке! Не каждый день, прямо скажем, человека лишают жизни таким жутким, душманским способом. Именно душманским, абрековским – ну как же я сразу за это не ухватилась! Перед глазами сразу встали кадры из фильмов, вспомнились газетные кошмары, рассказы людей, прошедших Афган, побывавших в Чечне…

Стоп, стоп. Не спеши с выводами, детектив: ты же еще в самом начале пути. Это лишь предположение – однако, надо признать, не лишенное оснований. Сформулируем так: на данный момент представляется наиболее вероятным, что убийца Ирины Кравчук – человек с Востока. Возможно, исламист-фанатик: ведь он пошел на убийство в стенах католической церкви, а это – надругательство над религиозной святыней. Только фанатик не упустит такого случая. Вспомним – на что в первую очередь набросились албанские экстремисты в Косове, когда их спустили с поводка? На православные храмы и монастыри…

Я стала по десятому или даже пятнадцатому разу перебирать в уме деловых партнеров Кравчука, в загашнике у которых могли отыскаться люди с подобными методами. Но сколько ни поворачивала свой мысленный калейдоскоп – картинка не складывалась.

Самым вероятным кандидатом в исполнители убийства казался мне некто Саид, именующий себя «шейхом»: мелкий, но чрезвычайно вредный бандит. Со своей небольшой группировкой, насчитывающей не больше пятнадцати боевиков, самоназванный шейх то появлялся на тарасовском криминальном небосклоне, то снова надолго отправлялся на «гастроли», а куда – Аллах ведает. Объявляясь в Тарасове, Саид обычно доставлял много хлопот коллегам Гарика Папазяна: совершал дерзкие налеты на магазины и обменники, устраивал шумные разборки, не брезговал заказами на самую грязную работенку. При таком неспокойном образе жизни ему приходилось довольно часто обновлять свою шайку, но самому до сих пор удавалось выходить сухим из воды. Сегодняшнее убийство вполне соответствует почерку бандитского шейха: этот зарежет хоть женщину в церкви, хоть черта в преисподней – лишь бы заплатили.

У такого респектабельного бизнесмена, как Альберт Кравчук, казалось бы, не могло быть ничего общего с оголтелой бандой «шейха». И тем не менее было. Связь обнаружилась случайно еще в самом начале моего расследования по рынку «Южный»: Альберт и его Санчо Панса Кохнадзе в приватной беседе вспомнили об услуге, которую им когда-то оказал Саид.

Рассуждаем дальше. Ирина «случайно узнала, что замышляет Альберт». Причем произошло это всего несколько дней назад: вспомним наблюдения падре Леопольда. Что же такое она узнала, что заставило ее, вопреки нависшей над ней опасности, искать встречи с частным сыщиком? По-видимому, нечто не просто криминальное – бывшую жену Кравчука «просто криминалом» не удивишь! – а совершенно ужасное. Такое, после чего молчать уже нельзя. Следуя элементарной логике, можно предположить: это самое «нечто» касается как Альберта, так и связанных с ним «других людей» – тех самых, от которых исходила угроза для Ирины.

В этом и заключалась загвоздка с кандидатурой бандитского «шейха». Саид не мог убить Ирину потому, что давно не вел дел с «империей» Кравчука, что следовало из упомянутой выше беседы, когда было решено однозначно: впредь привлекать к делам «эту падлу» не стоит.

Тогда кто же? Опять я вернулась к тому, от чего ушла.

В позе роденовского Мыслителя я сидела над газетными листами, испещренными коричневыми кофейными кругами. На четырех страничках, за вечер затертых чуть ли не до дыр, тоже подсказки не было. Не нашла я ну ничегошеньки, что имело бы хоть какое-то отношение к Альберту Кравчуку, его бизнесу или партнерам! Наверное, Ирина просто купила ее в киоске, чтобы почитать гороскоп и городские сплетни, да так и таскала в сумочке. А я-то размечталась, что газета и есть то самое доказательство, на которое она намекала…

В сердцах я оттолкнула чашку с кофейной гущей, и темное пятно расплылось по неживой, компьютерной физиономии разыскиваемого чеченского террориста. Какая гнусная рожа, так ему и надо! Хотя чего ждать от фоторобота… Может, в жизни он столь же эффектный, как те бородачи в камуфляже, которых наше телевидение так любит показывать. Что там про него пишут? Пока этот «красавчик» засветился по соседству, в Ростове и Волгограде, но есть оперативные данные, что может появиться и у нас в Тарасове. «Пользуется паспортом, выданным на имя Рафика Мирзоева, уроженца Дагестана, – прочла я дальше. – Настоящий Рафик Мирзоев, 1962 года рождения, погиб летом прошлого года в автомобильной катастрофе… Может использовать также поддельные документы на имя Лечи Акмерханова, предпринимателя, и Леонида Каневского, менеджера российско-германского химического концерна…»

Понятно. Неужели бессонные ночи еще не кончились, ночи без уверенности, что утро наступит? Неужели мои хачики с сахарными мешками были лишь трагикомическим прологом настоящей трагедии и в моем городе?

– Нет, к черту! – Я замахнулась кулаком на поддельного Рафика Мирзоева.

Кулак застыл в воздухе. Я схватила газету и поднесла к глазам мутную, расплывшуюся строчку:…поддельные документы на имя Лечи Акмерханова, предпринимателя… Сразу припомнился двухнедельной давности эпизод: длинный коридор рыночного подземелья, темный закуток с тележками и Славик Парамонов, поспешно спрятавший в карман халата сотовый телефон после слов: «Усек, усек… Ну пока, Лечи, до связи». Похоже, это имя становится популярным на волжских берегах. Если только этот Лечи и тот – не один и тот же…

Тряхнув головой, я отодвинула от себя газету и отогнала внезапное наваждение. Втемяшится же такое в башку посреди ночи! К черту этого подонка! Не хватало мне еще о нем думать. Пусть им занимается антитеррористический штаб, УВД, ФСБ – есть кому! А мне достаточно собственных проблем. Я должна найти ответ на вопрос – о чем хотела рассказать мне Ирина Кравчук. О чем и о ком. Если я найду ответ, я найду и ее убийцу.

Какой-то заколдованный круг: ни один из тех, кого я знаю, не годится. Ни один из подельников Кравчука, теперешних или бывших. Кроме… Махмуд?!

Конечно, ну конечно же! Это должен быть он – тот, кого я еще не знаю. Человек без лица, человек-призрак. Но, похоже, теперь он материализовался. Бедная Ирина…

Все сходится. Именно Махмуд подключился к делам Альбертика совсем недавно. Он звонил Кравчуку в прошлую среду: вот они, эти самые несколько дней, заставившие бывшую жену «бизнесмена» сильно нервничать. Махмуд и Альберт затевали какую-то крутую игру, ее правила и фигуры содержались в строжайшей тайне. Возможно, Ирина каким-то образом приоткрыла завесу над этой тайной и тем самым вынесла себе смертный приговор…

«Спокойно, Таня дорогая, спокойно! Это тоже – всего лишь версия, ничем пока не подкрепленная. Не увлекайся!»

Однако нюх – мой верный детективный нюх! – подсказывал, что я наконец-то взяла верный след.

Резкая трель звонка в передней прервала мою оживившуюся мысль на самом интересном месте. Я подскочила, вытаращив глаза: в половине третьего ночи?! Хотя… Чему удивляться: я ведь ожидала «визитеров» с ордером! Вот они и пожаловали.

На ватных ногах, лихорадочно обдумывая, на чем же я могла проколоться, кроме «подлого труса» Леопольда, я поплелась к входной двери. Но когда в окуляре «глазка» замаячил выдающийся шнобель, который невозможно было спутать ни с каким другим носом на свете, мое изумление достигло высших пределов. Неужели Гарик Хачатурович Папазян лично приехал меня арестовывать?!

Зная, что я смотрю в «глазок», он вытянул губы трубочкой и послал смачный поцелуй. Я невольно прыснула: ну и видуха у него. Пожалуй, с ордером в кармане Гарик так себя вести не стал бы. Звонок повторно тявкнул над самым моим ухом, я накинула цепочку и открыла дверь.

– Привет, дорогая. Я тут проезжал мимо, увидел свет у тебя на кухне и решил, что здесь найдется лишняя чашечка кофе для старого друга.

Этот нахал говорил таким будничным тоном, как будто передача «Спокойной ночи, малыши!» только что кончилась. Тут Папазянчик заметил цепочку, и его мощные брови – лучшее, что есть у него на физиономии, не считая глаз, – поползли вверх.