Текст книги "Последнее желание приговоренной"

– То есть вы не исключаете, что кому-то из них предложили деньги?

– Деньги? Нет. За деньги они не продадутся, – покачал головой вице-губернатор. – А вот… за большие деньги… я бы даже сказал – за очень большие деньги – почему бы и нет, а?

– Опасная риторика, – сказала я.

Клейменов не обратил внимания на мое скептическое замечание. Он уселся напротив меня (между тем как на протяжении всего разговора он или ходил по комнате, или стоял возле своего рабочего стола, постукивая по нему полусогнутым пальцем, словно заземляя пронизывающее его, как электрический ток, нервное напряжение) и произнес:

– И еще вот что, Юлия Сергеевна. Я хотел бы, чтобы вы до начала операции не запускали никаких разыскных мероприятий.

– Боитесь спугнуть?

– Боюсь. И не только спугнуть. Просто – боюсь.

Он посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде – спокойном, неподвижном и непроницаемом – я увидела тем не менее тягучий, липкий, словно свежесплетенная паутина, страх…

Глава 3
ЖЕНА И ВРАЧ

Оказалось, что мне был забронирован номер в лучшей городской гостинице. Разумеется, сделано это было за счет областной администрации, представителя которой я должна была спасти от пока еще гипотетически прорисовывающейся опасности.

Утро следующего дня выдалось восхитительным. Редко встречаются такие солнечные, ясные дни, когда в неподвижном морозном воздухе мерно опускаются на землю видимые до мельчайших подробностей крупные снежинки.

Из гостиницы я прямым ходом направилась в частное охранное бюро «Центурион», хотя меня отчаянно тянуло наведаться и в банк «Ахернар», и особенно в маленькую компьютерную фирму, которой руководил господин Шеремет, так хитро подпускающий во внутренние системы банков разнокалиберные «трояны».

Впрочем, касательно последнего меня настоятельно просил Клейменов:

– Не надо до поры до времени беспокоить его, Юлия Сергеевна. Мало ли что… может, его уже заподозрили в чем-то, ведь он ведет такую опасную игру…

Объяснения Клейменова были неубедительны, но тем не менее я не стала посещать компьютерщика: и так понятно, что у того нелады и с законом, и с беззаконием. По всей видимости, Шеремет имел на владелца банка «Ахернар» зуб, иначе не стал бы подкладывать Бурмистрову такую свинью.

Сами разберутся. В конце концов, допросить Шеремета никогда не поздно, и сделать это может любой мент или работник прокуратуры.

…Никогда не поздно?

До «Центуриона» я добралась быстро. Путь на моем «Ягуаре» от гостиницы до охранного агентства занял не более десяти минут.

Прежде чем направиться в «Центурион», я тщательно осмотрела двор, в котором, по всей видимости, и планировалось покушение. Двор был невелик и представлял собой четырехугольник размерами примерно сорок на пятьдесят-шестьдесят метров, двумя сторонами которого являлся пятиэтажный дом, выстроенный буквой «Г». В одном крыле дома была арка, через которую и осуществлялся въезд на территорию двора, в другом – подъезд, судя по всему необитаемый: всех жильцов выселили, благо дом предназначался под снос.

Третьей стороной двора являлся длинный, барачного типа, одноэтажный корпус, оборудованный под складские помещения. С четвертой же стороны располагался офис частного охранного бюро «Центурион».

…Да, Клейменов был прав – лучшее место для покушения и представить себе сложно: ограниченное пространство в каменных тисках, с которого никуда не денешься, если перекрыть узкую арку. Убивай – не хочу!

Отметив для себя ряд примечательных деталей, я направилась к массивной железной двери, оборудованной камерой внешнего наблюдения.

– Добрый день. Что вам угодно? – раздался через переговорное устройство вежливый мужской голос.

– Я к Людмиле Александровне. Мы договаривались о встрече.

– Назовите вашу фамилию.

– Максимова, – отозвалась я и, подумав, добавила: – Юрист из Тарасова.

– Одну минуту.

Охранник оказался на редкость пунктуальным: ровно через минуту дверь щелкнула, разблокировавшись, и я потянула на себя ручку.

– Проходите, прошу вас.

* * *

Кабинет Людмилы Александровны Савиной был куда более просторным, чем рабочий кабинет ее мужа, вице-губернатора Клейменова. Да и обставлен он был с большей роскошью, а на рабочем столе красовался ноутбук за четыре с половиной тысячи долларов.

По всей видимости, охранная контора «Центурион» не бедствовала.

Людмила Александровна оказалась миловидной дамой средних лет, элегантно одетой и слишком хрупкой для руководителя охранного бюро.

В обществе директорши «Центуриона» я застала молодого – лет на десять или пятнадцать моложе Савиной! – и весьма импозантного темноволосого, смуглолицего мужчину в светлом костюме, аккуратно причесанного и с пронизывающим взглядом голубых, чуть раскосых глаз. Мне он напомнил почему-то Пирса Броснана, который играл последнего Джеймса Бонда: такой же холеный, несколько слащавый красавчик. По всей видимости, молодой человек был чересчур зациклен на своей внешности.

Бывают такие Нарциссы.

Знал бы Виктор Сергеич, с кем тут кукует его дражайшая супруга!

– Добрый день, Юлия Сергеевна, – сказала Людмила Александровна. – Муж звонил и говорил, что вы придете ко мне. Познакомьтесь… – Она повернулась к Пирсу Броснану провинциального российского розлива, который буравил меня довольно-таки откровенным взглядом, и добавила: – Это Глеб Константинович, личный врач нашей семьи. Мой и Виктора Сергеевича. Вы можете смело говорить при нем. Я полностью ему доверяю.

– Очень приятно познакомиться, – сдержанно отозвалась я. – Людмила Александровна, я хотела бы спросить у вас: кто, по вашему мнению, может знать о том, что завтра в час дня Виктор Сергеевич заедет к вам в «Центурион»? Помимо вас и него, разумеется.

Людмила Александровна провела рукой по аккуратно уложенным волосам и после небольшой паузы ответила:

– Кто? Ну, например, присутствующий здесь Глеб Константиныч. От него у нас нет секретов.

– Еще кто?

– Мой заместитель, Кузьмин. Вы, конечно, имеете в виду, кто мог организовать утечку информации, по которой сделали наводку киллерам?

Я аж вздрогнула, когда Савина спокойным, размеренным, холодноватым голосом произнесла все это. Да, у этой дамочки железные нервы. Впрочем, как же иначе: все-таки она работает директором охранной фирмы, то есть конторы, завязанной на серьезном и, быть может, полукриминальном бизнесе.

– Да, именно это я и имела в виду.

По губам Людмилы Александровны скользнула легкая саркастическая усмешка, откровенно не понравившаяся мне. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но ее опередил Глеб Константинович:

– Юлия Сергеевна, я думаю, что если вы склонны подозревать всех, кто мог знать о завтрашнем визите Виктора Сергеевича сюда, то вам лучше всего начать с меня. Я первый, кто узнал об этом. Дело в том, что в последнее время Виктор Сергеевич очень нервничал… я, как его личный врач, прекрасно это знаю. Стрессовые ситуации следовали буквально одна за другой: это неприятное происшествие с губернатором Сухоруковым, Владимиром Александровичем, потом следующие одно за другим покушения на Виктора Сергеевича – и вот теперь этот заказ по электронной почте, из которого явствует, что будет и третье покушение. При таких обстоятельствах и самый здоровый и спокойный человек, как вот, например, Виктор Сергеевич, будет глотать успокоительное и антидепрессанты килограммами.

У доктора был приятный, бархатный баритон, выразительный и к тому же расставляющий акценты с проникновенностью и эффектностью хорошего актера. И почему-то голос, как мне показалось, находился в значительном диссонансе с внешностью Глеба Константиновича… какой-то излишне легкомысленной, что ли. Когда у безмозглого красавчика оказывается голос мудрого и пожившего человека – это странно, не так ли?

– Я никого и ни в чем не подозреваю, – сказала я. – В том числе и вас, Глеб Константинович. Подозревать человека, с которым только что познакомилась, и подозревать только на том основании, что подозревать кого-то нужно, – просто глупо.

Глеб Константинович засмеялся, а Савина сказала с подчеркнутой доброжелательностью:

– Извините, если что-то не так. Ведь у вас в голове может вырисоваться соблазнительно ясная схема преступления: коварная жена и ее молодой любовник решают убрать мужа и вынашивают зловещие планы. Ведь примерно так можно подумать, глядя на нас с Глебом Константиновичем, не так ли?

– Почему бы и нет? – сказала я. – Я бы так и подумала, имей я хобби стряпать разнокалиберные версии одна другой замысловатее. Но в данный момент некогда конструировать теории. Ваш муж, Людмила Александровна, решился на весьма опасный трюк: он хочет лично присутствовать в машине, которую завтра могут расстрелять прямо под окнами вашего офиса. Конечно, он наденет бронежилет и предпримет массу других предосторожностей, но ведь эта ловля на живца может привести к трагедии. Разумнее было бы использовать двойника, который за определенную сумму с радостью подвергнется смертельному риску… как, кстати, и ваша покорная слуга – в случае, если я буду координировать операцию «Контркиллер».

– А, весь этот спектакль уже и окрестить успели? – мрачно произнесла Савина, делая смысловое ударение на слове «окрестить». – Понятно. А то, что Витя хочет присутствовать при этом, меня не удивляет: он всегда был склонен к авантюрным решениям. Я вчера говорила с ним по этому поводу: он наотрез отказывается от подмены его другим человеком. Говорит, что в таком случае может сорваться вся операция, и он никогда не узнает имени заказчика и инициатора всей этой кровавой карусели.

«Кровавой карусели…» По всей видимости, Людмила Александровна, вслед за мужем, была склонна прибегать к пышным и красочным выражениям.

– В машине можно установить бронестекло, – сказал Глеб Константинович.

Я покачала головой:

– А где гарантия, что киллер не будет стрелять через крышу? Классный киллер может таким образом миновать любое бронированное стекло.

– Я слыхала об этом, – кивнула Савина. – Вы правы.

– Все дело в том, сумеем ли мы засечь киллера – или киллеров – до того, как машина Виктора Сергеевича въедет в убойную зону.

Людмила Александровна посмотрела на меня, а потом медленно выговорила:

– Вы видели двор и примыкающие к нему здания?

– Немного. Но вполне достаточно, чтобы составить о них довольно устойчивое представление. Удобное место для отправления в преисподнюю.

– Вы будете работать с ФСБ? – вкрадчиво спросила жена Клейменова.

– Разумеется.

– А вы еще не познакомились с генералом Зубаревым?

– Не довелось.

– Ничего, я думаю, вы быстро наверстаете это упущение, – произнесла она. – Все-таки ваш коллега, хотя и в более высоком звании.

Что-то определенно не понравилось мне в тех интонациях, с которыми были сказаны эти слова. По всей видимости, Людмила Александровна явно недолюбливала главу местной госбезопасности.

О чем я и не замедлила спросить у нее напрямую.

Ответ был столь же исчерпывающ и прямолинеен, как и вопрос:

– Да, не скрою, с генералом Зубаревым у меня, мягко говоря, натянутые отношения: считает ниже своего достоинства общаться с какими-то частными охранниками. Гэбэшный гонор, куда ж тут деваться. И, надо сказать, – добавила она, чуть понизив голос, – если Виктор склонен считать, что охоту на него открыл кто-то из кандидатов в губернаторы, то между Зубаревым и Бурмистровым я более склоняюсь к Зубареву. Госбезопасность в плане кровожадности всегда давала сто очков вперед даже самой беспредельной оргпреступности. Не так ли, Юлия Сергеевна?

– С волками жить – по-волчьи выть, – ответила я одной из любимых поговорок Грома. – То есть вы подозреваете в организации покушений на вашего мужа не Бурмистрова, как считает сам Виктор Сергеевич, а генерала Зубарева? У вас есть основания для этого? И вообще, Людмила Александровна, – после паузы добавила я, видя, что она продолжает хранить довольно-таки недоброжелательное угрюмое молчание, – мне непонятны мотивы, по которым кандидаты в губернаторы могли бы быть заинтересованы в смерти вашего мужа. Тем более что он сам уже заявил о своем скором отходе от дел в связи с ситуацией вокруг Владимира Александровича Сухорукова, пока еще действующего губернатора.

– Мотивы? – проговорила она. – А мотивов сколько угодно. ФСБ и администрация издавна копают друг на друга компромат. Зубарев преуспел в этом больше… Именно под его давлением областная избирательная комиссия отстранила от участия в выборах Владимира Александровича. Если бы этого не сделали, то Сухоруков наверняка был бы избран на новый срок и Виктор тоже сохранил бы свой вице-губернаторский пост.

– Я так понимаю, что у вашего мужа есть компромат на Зубарева, и тот боится, что эти материалы попадут в СМИ?

– Да.

– Почему же, в таком случае, Виктор Сергеевич не сказал мне этого?

– Я не могу отвечать за своего мужа. Спросите у него самого.

– Не премину это сделать.

– От себя же замечу, – уже не скрывая ядовитых интонаций, добавила Савина, – что мой муж никогда не доверял спецслужбам, в особенности местным, из нашей области, а к вашей помощи прибег только потому, что хорошо знает какого-то вашего начальника. Он не называл его фамилии, так как все это очень секретно, но я догадываюсь, кто это такой.

Вне всякого сомнения, госпожа Савина имела в виду Андрея Леонидовича Сурова. Нужно будет с ним созвониться, отметила для себя я.

Разговор тем временем окончательно расклеился. И склеить его, как любил говаривать один мой знакомый бандит (кстати, уже покойный), – склеить его было куда сложнее, чем одному из собеседников склеить ласты. То бишь отправиться к праотцам.

Людмила Александровна подняла на меня строгие глаза и произнесла:

– Я все-таки верю, что вы не пойдете на поводу у вашего коллеги Зубарева и честно выполните свою работу.

– У вас есть сомнения? – холодно произнесла я и встала. – До свидания, Людмила Александровна. Разговор с вами очень помог мне.

И – почти против моей воли – в заключительной фразе прозвучала нотка тонкой, ядовитой издевки…

* * *

Ну и семейка, думала я, выходя из частного охранного бюро «Центурион» и спиной чувствуя, тяжелый, острый взгляд. Веселая семейка. Не удивлюсь, если в финале окажется, что это именно госпожа Савина и ее смазливый личный доктор раскрутили маховик всего этого, в сущности, банального и привычного мне по опыту предыдущей работы дела.

…Но банальности этой суждено было улетучиться. Начисто. И точкой отсчета для дьявольского танца сорвавшихся с цепи обстоятельств стал голос за моей спиной:

– Юлия Сергеевна! Подождите, Юлия Сергеевна.

Я обернулась и увидела, что за мной поспешно – аж спотыкаясь! – идет доктор Глеб Константиныч. Прядь аккуратно уложенных волос соскользнула на высокий лоб, накинутое на плечи черное полупальто сбилось набок.

– Да, я слушаю вас, Глеб Константиныч, – ровным голосом произнесла я и улыбнулась, прокручивая в мозгу версии: какого черта ему от меня надо? Впрочем, повод оказался самым что ни на есть естественным и оттого почему-то смехотворным.

– Простите, что беспокою вас, – проговорил он, – но не могли бы вы немного подвезти меня? Вы все равно, я думаю, едете в сторону центра, да?

– Да.

– Ну вот, – оптимистически закончил он и глупо улыбнулся.

Я махнула рукой:

– Садитесь. Подвезу.

– Хорошая у вас машина, – сказал он. – Я и не знал, что сотрудники госбезопасности получают такую зарплату, чтобы кататься на подобных машинах.

В голосе его прозвучала насмешка, которая разозлила бы меня, скажи это любой другой человек (в особенности – высокочтимая Людмила Александровна Савина); но в исполнении Глеба Константиныча это показалось… мило. Я не стала смотреть на него взглядом Медузы-Горгоны, а просто невинно улыбнулась и отозвалась:

– А я и не на зарплату ее купила. А на то, что при социализме формулировали как нетрудовые доходы. Садитесь, Глеб Константиныч. Ваши ботинки явно километра не прошли. А пальто стоит не меньше пятисот долларов. Это как раз и составляет зарплату врача, я понимаю.

Он поднял вверх руки и серьезно сказал:

– Сдаюсь.

* * *

Все получилось так же неожиданно и глупо, как всякий раз получается, когда даже не допускаешь возможности хотя бы легкого флирта, а потом открываешь глаза и видишь себя в постели с мужчиной, имя которого вспоминаешь лишь с большим напряжением всего мозгового арсенала.

Я ведь, по сути, очень легкомысленный человек. И тем более легкомысленный, что часто произвожу серьезное, основательное и неприступное впечатление. Многие мужчины, даже не зная того, что я агент спецслужб, подсознательно начинали питать ко мне повышенный пиетет и возмутительную, приторную вежливость и осторожность в выборе каждого сказанного в мой адрес слова. Как будто я ущербная какая!

И какой уж тут флирт.

Доктор Глеб Константинович отнесся ко мне совсем по-иному: с очаровательной смесью присущего людям его профессии ненавязчивого цинизма и пронизанной тонким юмором непосредственности.

Так и получилось, что сначала мы поехали с ним в ресторан (причем согласилась я поехать туда совершенно неожиданно для себя), а потом – черт побери, Юлия Сергеевна! – мы оказались в его уютной двухкомнатной квартирке. Жилище Глеба Константиновича сильно смахивало на несколько усеченный по площади вариант резиденции нового русского. Отделанная по европейским стандартам, обставленная дорогой мебелью и под завязку забитая электроникой, квартира Глеба ничем не выдавала того, что здесь обитает последователь Эскулапа.

В прихожей стояла небольшая статуя – Афродиты или какой иной античной пропагандистки нудизма.

Как оказалось, Глеб Константинович обычно использовал ее под вешалку: надевал на нее свои шляпы, кепки, накидывал пальто и плащи.

Вот и сейчас он набросил на нее свое полупальто, надвинул на мраморные глаза элегантную черную шляпу. Заботливо укутав таким образом свою домашнюю Галатею, Глеб Константинович швырнул один башмак влево, другой вправо, причем едва не угодив в меня, и провозгласил:

– Вот мы и дома.

Глава 4
ОПЕРАЦИЯ «АНТИКИЛЛЕР»

Я стояла у стены дома неподалеку от въездной арки вместе с капитаном Сенниковым из местного РУБОПа. В руке у меня находилась рация, по которой я передавала распоряжения и, так сказать, сводки с места действия и получала сообщения от сотрудника ФСБ Курлова, сидящего в машине вице-губернатора Клейменова.

– Юль Сергевна, – проговорил Сенников, приближая губы к моему уху, – а что это за козел старый на прогулку вышел? – И он показал на дряхлого старичка, ведущего на поводке собачку – такую же старенькую, дряхленькую, с трясущейся головой, как и у самого хозяина. – Может его, это самое… убрать?

– Нехороший ты человек, Сенников, – поморщилась я (не столько от слов, сколько от запаха чеснока, густо замешенного на похмельном перегаре, исходившего от капитана). – Душегуб ты, Сенников. Тебе бы все убивать, наверно.

В рации булькнуло, и голос Курлова едва ли не нараспев произнес:

– Сворачиваем на проспект Победы. Пять минут.

– Вас поняла. Ждем, – ответила я и потеребила в кармане шубки внезапно ставший ненужным мобильный телефон. Черт бы побрал местных ментов с их допотопной техникой!

Я повернулась к Сенникову, который недовольно пожевал губами и сказал:

– Да я не про то, что в смысле – убрать. Я говорю: убрать, а то что-то старикашка разгулялся. Как бы его пенсии не лишили… досрочно. В связи с безвременной кончиной под колесами или под пулями.

– А, ты человеколюбец, оказывается? – с усилием пробормотала я. – Что-то у меня предчувствие нехорошее, капитан. Что-то…

– Так сегодня ж магнитная буря, – с готовностью доложил он. – У моей жены каждый раз, когда магнитная буря, голова болит, а когда сыро, так суставы ломит. Она меня тогда с самого утра ест. Так что я этот магнитный календарь получше всяких там синоптиков знаю.

– То-то и оно – магнитная буря… – буркнула я.

Из арки послышался шорох шин, и в этот момент в рации снова булькнуло, и голос быстро, с нарастающей, как снежный ком, тревогой, заговорил:

– Юля, мы в арке… так, прямо над твоей головой, на чердаке, блик… возможно, отражение оптического прицела. Хорошо, что сегодня солнечно.

– Снайпер? – быстро спросила я.

– А-а…

Я быстро сунула рацию в руки Сенникова и скороговоркой выпалила:

– Так, капитан… прикрывай выходы, а я на чердак!

– Понял, – по-военному четко ответил Сенников, а я, на ходу выхватывая пистолет, бросилась в подъезд…

* * *

Черная «БМВ», в которой сидел вице-губернатор Клейменов, въехала во двор. Перед ней шла черная «Волга» прикрытия, а сзади наползал массивный «мерседесовский» джип с личной охраной второго лица губернии.

Шофер «Волги» бросил взгляд на едва не попавшего под колеса дряхлого старичка и выругался, резко повернув направо и едва не смяв бампер о торчавшую из асфальта железную ось, которая невесть с каких пор находилась здесь. Старичок подпрыгнул на месте и засеменил прочь.

Шофер, не останавливая машину, высунул голову и заорал на бегущего представителя вымирающего коммунистического электората:

– Ну, ты, старый пень! Куда прешь, плешивая каракатица?!

Что еще хотел сказать водитель, осталось неизвестным, потому что он внезапно вздрогнул всем телом и горлом упал на край приспущенного стекла. По его телу пробежала короткая конвульсия, руки рванули руль вправо и медленно сползли с баранки, вжимая до упора сигнальную плоскость руля.

И по всему двору заунывно поплыл не желающий обрываться автомобильный сигнал.

«Волгу» занесло вправо, и она, выворотив из земли железную балку, врезалась в одноэтажный, барачного типа, корпус – тот самый, что был приспособлен под складские помещения…

Автосигнал продолжал раздирать неподвижный воздух, в котором, казалось, даже снежинки замедлили свое нисхождение на землю – и тут что-то слаженно пропело, и по лобовому стеклу клейменовского «БМВ» – от возникшего на нем пулевого пробоя – дрогнув, разбежались белые трещинки.

Словно очень большая снежинка легла на стекло.

Автосигнал рвал воздух, а стекла машины покрывались все новыми и новыми трещинами – пока наконец лобовое стекло «БМВ» не распустилось лоскутами и не рухнуло на головы уже мертвых водителя и сотрудника ФСБ Курлова.

Сидящий на заднем сиденье вице-губернатор Виктор Сергеевич Клейменов с перекошенным в диком ужасе белым лицом закричал и откинул голову назад.

И тут же в его горло угодила пуля…

Пули продолжали стрекотать, но сигнал внезапно оборвался – и сразу словно кто-то задал новый отсчет, новый виток всему творящемуся кошмару.

Удар был громовым. Казалось, само небо треснуло от заполонившего узкий двор грохота, порхнули вспугнутые снежинки – и небо перевернулось, легло на землю и разодралось молнией…

Чудо немецкого автомобилестроения жестоко рвануло, машина подскочила, перевернулась, а потом снова опустилась на землю, несколько раз, подпрыгнув, как кошка с перебитым позвоночником, и, проскрежетав по асфальту полуотвалившимся задним бампером, замерла. В этой горящей и почти полностью скрытой в огне и в облаке тяжелого дыма развалине не было ничего общего с тем красавцем, который въехал во двор в сопровождении основательного кортежа буквально минуту тому назад.

…И даже нечего было думать о том, что там, в «БМВ», кто-то мог уцелеть.

* * *

Я взбежала по ступенькам с такой скоростью, будто совсем их и не касалась. Сквозь окно третьего этажа до меня долетели какие-то странные звуки со двора.

И еще – я никак не могла понять – привычное ощущение опасности, давно уже уложенное в определенные разумные рамки, распухало, как передержанное дрожжевое тесто… перекрывалось каким-то нехорошим, зудящим, туманящим голову предчувствием.

На четвертом этаже я наткнулась на старичка, которого первоначально приняла за того самого, с собачкой, но потом мне подумалось, что собаки при нем нет, да и не мог он так быстро подняться на четвертый этаж – быстрее меня!

Но тут мое внимание привлекла полуоткрытая дверь чердака, и я рванулась к ней, встала в проеме чердачной двери, тяжело дыша и окидывая взглядом чердачное помещение.

Внезапно за спиной раздались стремительные шаги – слишком стремительные для того старичка! – я хотела было повернуть голову, но в этот момент из-за балки, поддерживающей крышу, вынырнуло узкое бритое лицо. Киллер.

Я вскинула на него пистолет, но тут жгучая боль пронзила мое тело, и я потеряла сознание…

* * *

Я открыла глаза.

Первое, что я увидела, было жуткое мертвое лицо. Узкое и бритое. То самое лицо, что вынырнуло из-за балки.

Киллер в здоровенной луже крови валялся в полуметре от меня.

– О черт…

– Жива, что ли? – бухнуло надо мной.

Это был капитан Сенников. За его спиной маячил второй – высокий, мрачный и тощий человек в черном пальто, которое делало его еще более высоким, еще более мрачным и еще более тощим. Увидев, что я пытаюсь приподняться, он сказал:

– Капитан, подними ее, что смотришь-то? Дама все-таки.

– Дама… – проворчал тот, но руку мне подал и на ноги поставил. – Про магнитные бури рассуждали. А она взяла – и из киллера решето сделала.

Я ощупала пальцами голову и выговорила:

– Киллера? Я?

– А кто же, я, что ли? – искренне удивился Сенников, а черный человек сказал:

– В большое дерьмо ты вляпалась, Юлия Сергеевна Максимова, выберешься ли?

Я хотела ответить, но мысли путались, в голове стоял какой-то надсадный свист – и единственное, что я смогла родить, было:

– А что… с Клейменовым?

– Эка! – буркнул Сенников. – Спросила тоже!

Черный человек строго взглянул на насупленного рубоповца и произнес, обращаясь ко мне:

– Клейменов погиб. Машина взорвалась. Погибли все, кто находился в «БМВ», плюс двое из головной «Волги».

– Наверно, «бээмвэшке» в бензобак угодили, суки, – сказал капитан Сенников.

Черный человек только покачал головой. Нет, не пуля угробила «БМВ» Клейменова.

Пулей сложно поднять автомобиль на воздух, подорвав бензин. Для того чтобы произошел взрыв, нужен ряд условий: неполный бензобак, определенная концентрация бензиновых газов, которые, собственно, и взрываются, и хотя бы незначительный доступ воздуха.

Нет, взрыв машины Клейменова был подготовлен.

Только одно непонятно: зачем тогда нужно было стрелять, если все сидящие в «БМВ» и без того погибли бы от взрыва?

…Впрочем, нет: я не права, сказав, что непонятно только одно. Непонятно многое.

Если не все.

* * *

Лицо этого человека, все его тело, казалось, было выточено даровитым, но нерадивым и ленивым скульптором. Резкие черты лица, орлиный нос и холодные серые глаза совершенно не гармонировали с огромным грузным телом: словно скульптор приложил все свое умение, высекая голову, а потом ушел в запой, оставив вместо тела бесформенную каменную глыбу.

– Значит, вы утверждаете, что забрались на чердак, увидели киллера, вскинули пистолет… а дальше ничего не помните? Так?

У него был глухой, бесцветный голос, но глаза были проницательны.

– Да, – ответила я.

– Упал, потерял сознание, очнулся – гипс. Закрытый перелом, – со вздохом констатировал он. И в этой цитате я не почувствовала и искры насмешки – наоборот: давящая, угрюмая серьезность. Лучше бы издевался, что ли.

Генерал Зубарев – а это и был начальник областного Управления госбезопасности – перевел взгляд на длинного человека в черном и произнес:

– Что вы скажете по этому поводу, Иван Никитич?

– А что тут говорить, товарищ генерал? – отозвался тот. – Нечего тут говорить. Максимова прекрасно помнит все до момента, когда она вскинула пистолет на киллера. По прошествии малого времени киллера нашли валяющимся в луже крови, с восемью пулями в груди. Пули посажены буквально одна на другую. Профессионал стрелял. Наверно, на стрельбище выбивает пять «десяток» из пяти. А тут в роли «десятки» было сердечко этого бедного киллера. От жизненно важного органа, как говорят медики… от этого жизненно важного органа ничего не осталось. И все пули выпущены из пистолета госпожи Максимовой.

– Но я ни в кого не стреляла! – воскликнула я. – Не стреляла, слышите?

– А кто же тогда стрелял? Святой дух? – спокойно спросил Зубарев.

Я открыла было рот, чтобы ответить, но Зубарев вытащил из ящика стола прозрачный целлофановый пакет, в котором лежал пистолет – мой пистолет! – и спросил:

– Ваше оружие?

– Мое.

– Как же вы объясните, что из вашего оружия выпустили восемь пуль и наповал убили киллера, а вы о том ни сном ни духом?

В голове у меня так мутилось от боли (наверно, падая, я серьезно приложилась затылком к ступенькам), что я толком ничего не могла сообразить. Единственное, что я сказала, было:

– Я требую, чтобы сюда вызвали моего шефа. Без него я не буду разговаривать с вами, товарищ Зубарев. Я думаю, вам известно, что подчиняюсь я только своему шефу, а он подчиняется непосредственно президенту. Даже не директору ФСБ, вашему шефу, а – президенту!

– Прекрасно! – процедил сквозь зубы генерал. – Тогда мы поместим вас в следственный изолятор и будем дожидаться визита вашего шефа. Ведь вы говорите об Андрее Леонидовиче Сурове, не так ли?

– Совершенно верно, – выдавила я.

– Иван Никитич, потрудитесь, чтобы задержанную доставили в одиночную камеру СИЗО. И вот что, Юлия Сергеевна, – добавил генерал Зубарев, впервые именуя меня по имени-отчеству, да еще с подчеркнутой вежливостью, – киллер, которого вы так опрометчиво застрелили, был единственной ниточкой, за которую мы могли уцепиться, чтобы выйти на заказчика этого преступления. Вы эту ниточку оборвали. Так что я не исключаю, что через этого киллера могли всплыть какие-то особо интересные аспекты вашей разносторонней деятельности. И вы поспешили его устранить. Или вам заказали этого киллера, как вашим подельникам заказали Клейменова?

Я сжала губы, словно боясь выпустить на свет божий фразу, окончательно похоронившую бы меня в этом море огульной лжи.

– Я уже связывался с Суровым, – продолжил генерал. – Он сможет приехать сюда не раньше чем через несколько дней. У него много важных дел. Так что – ждите.

Я повернулась и пошла к двери впереди Ивана Никитича.

Но на самом пороге зудящий сарказм все-таки прорвался – я повернулась к генералу Зубареву и сказала:

– Хотелось бы предупредить вас, товарищ генерал, что не в ваших интересах долго мариновать меня в вашем замечательном СИЗО. Вам нужно побыстрее раскрыть это дело, потому как выборы губернатора на носу. Так что торопитесь, генерал: охоту на ведьм нужно завершить в аккурат к выборам, а перед днем голосования надо ведьмочку пришпилить к закрытому делу об убийстве Клейменова и устроить показательный акт наказания. Не секрет, что этой ведьмочкой буду я. По крайней мере, вы так думаете: повесить на меня всех собак. Вам все понятно, товарищ генерал?