Текст книги "Руки загребущие"

«Молчание было ему ответом», – вспомнилась мне какая-то высокопарная цитата. Но на самом деле этот упрек был не совсем несправедливым: Вася попытался что-то ответить, вернее, промычать в ответ на гневную тираду. Но у него это плохо получилось, что внесло некоторые изменения в общий ход «разговора».

Над моей головой послышалось какое-то шуршание и грохот, и я поняла, что мужик в серых брюках выпустил из рук бедного Васю и тот мешком свалился на ступеньки. Эту сцену сопровождали отборные выражения «Серого», дающие представление об истинном лице моего знакомого строителя и обо всех его родственниках вплоть до седьмого колена. Я на всякий случай отступила на шаг назад, где в кромешной тьме от беззвучного смеха загибалась Маруся.

Нет, честное слово, с каждой минутой наше пребывание под лестницей становилось все романтичнее: мужики буквально косяком шли. Я даже успела пожалеть, что на этот раз не захватила с собой какой-нибудь «жучок», который без боязни можно было прикрепить под ступеньками. «Сидела бы я сейчас в своей машине, курила бы…» – размечталась я, мгновенно чувствуя острое желание сделать пару затяжек. Мне было страшно неудобно находиться в скрюченном положении, да и Маруська, явившаяся моей невольной заложницей, изнемогала от непонимания и бездействия.

Вдруг сверху, прямо над нашими головами, снова послышались шаги.

– Ну, что? – спросил кто-то третий, спустившись до половины лестницы.

Я застыла как вкопанная, потому что голос был с явным кавказским акцентом, – это уже становилось интересным, как и всегда, когда в расследовании неожиданно всплывал межнациональный вопрос. «Хм, одеколончик нормальный, – втянула я ноздрями пыльный воздух, стараясь извлечь из всех неудобств хотя бы обонятельное удовольствие. – „Cigar“ – это вам не хухры-мухры». И я усмехнулась, сосредоточив свое внимание на новом персонаже нашего действа.

– Да ничего! – резко огрызнулся «Серый». – Они же прямо с утра в стельку пьяные. Этот хоть сюда доковылял, а Матвеев вообще свалился с ног. Я их пока отпускать не буду, пусть проспятся.

– Я тэбя нэ о том спрашиваю, – перебил голос сверху. – Ты мнэ скажи, у милиции на них что-нибудь есть? Коля, ты понымаишь, что, если будет хоть малэйшая зацепка, их возьмут, и на твоей безупрэчной репутации можно вообще ставить крест. В этом случае я с тобой никаких дэл не имэю, – предупредил «кавказский акцент».

– А при чем здесь я? – возмутился «Серый». – Как будто это я их водкой или эфедрином снабжал! В конце концов, они же сами целый склад медикаментов списанных нашли. Во-первых, я их на эту свалку не «наводил», а во-вторых, все ампулы вообще положено уничтожать. Так что неизвестно еще, кому больше дадут – мне или медработникам, которые всякую дрянь на помойку выбрасывают. К тому же я совершенно случайно узнал, что Капетян с Матвеевым эфедринчиком балуются.

– Не ори, – спокойно отозвался невидимый мне кавказец и медленно пошел вниз. – Никто особо разбираться нэ будет, знал ты или нэ знал. Главное, что Филипп на твоей территории загнулся. Так что в случае чего молчи больше и никому ничего не рассказывай, понял? А если менты все-таки докопаются, дэлай упор на то, что Филька наркоманил помаленьку. Тебе же спокойнее. – Дружески похлопав «Серого» по плечу, «акцент» направился в зал. – Этих можешь пока у меня оставить, чтоб они лишний раз не светились. И запомни, чем скорее уладишь свои проблэмы, тем лучше пойдут наши общие дэла.

Мне пришлось отступить на шаг назад, чтобы, проходя мимо, он меня не заметил. Правда, в этом были и свои минусы: я тоже не смогла разглядеть его лицо. Но со спины он выглядел очень даже ничего. Судя по акценту, он был родом из какого-нибудь горского района. К тому же, без опаски оставляя у себя Васю и Сергея, который тоже был где-то поблизости, мужик совершенно не боялся и был явным авторитетом в «Оресте». А вполне возможно, что и хозяином этого ресторана.

Маруся, прячась у меня за спиной, едва сдерживала кашель, а «Серый» все никак не уходил с лестницы. Видимо, его мучило чувство ответственности за лежащего прямо на полу Васю.

Больше всего я сейчас боялась, что мужик решит спрятать бездыханное тело своего подчиненного под лестницей, где в данный момент находились мы. Прокрутив в уме создавшуюся ситуацию, я поняла, что положение у нас с Маруськой вырисовывается щекотливое. Но, наверное, провидение на этот раз было на моей стороне. «Серый» попробовал приподнять Васю, но тот мгновенно со страшным грохотом снова обрушился на лестницу. Неудавшийся спаситель грязно выругался.

«Поясницу прихватило», – позлорадствовала я, пока не догадываясь, как можно заставить сложившиеся обстоятельства повернуть в свою пользу. Видимо, мужик не был приучен к поднятию таких тяжестей, поэтому он, страшно ругаясь вполголоса, поплелся вверх по лестнице. «Мой день!» – решила я про себя и дернула Марусю за руку. Она тихонько выскользнула в какой-то коридорчик и, оставаясь вне видимости «Серого», стала делать мне какие-то знаки.

Поняв, что занятому своим радикулитом «инвалиду» не до меня, я вышла из укрытия и наклонилась над телом, не подававшим признаков жизни. Собравшись было звонить в реанимацию, я наконец нащупала пульс – Вася был жив, но спал беспробудным сном, нахлебавшись «мертвой воды». Я махнула рукой и поспешила скрыться вслед за Марусей, пока нас здесь не обнаружили.

* * *

Нога болела нещадно. Я уже полчаса растирала ее, повторяя в точности те самые движения, которые показывал Кирилл, но толку пока не было никакого. Наверное, мое растянутое сухожилие было категорически против моих ночных прогулок по родному городу.

Конечно, Маруськины друзья были цвета только что выпавшего снега, когда мы с самыми безмятежными лицами, на которые были способны, заняли свои места за столиком примерно через полчаса после ухода «в туалет». Но их ярость испарилась, когда мы с самым невозмутимым выражением поведали им, что у нас случайно заклинило дверь в туалете.

– Между прочим, вы бы могли и поинтересоваться, не случилось ли с нами чего, – съязвила Маруся, придерживаясь принципа: «Лучшая оборона – это нападение» и наливая себе коньяк. – Мы так надеялись на это! А получилось, что первой тревогу забила уборщица, которой понадобилось мусор выбросить.

Наши спутники были просто раздавлены таким откровением, поэтому остаток вечера вовсю старались реабилитироваться, оказывая нам повышенное внимание. Конечно, я считала свою миссию уже выполненной и ждала только официального сигнала «отбой», но, как оказалось, сюрпризы для меня еще не закончились: к нашему столику подошел элегантный мужчина, давний знакомый Маруськиных приятелей, и поздоровался.

Его изысканные манеры, может быть, и на меня произвели бы впечатление, если бы не сочетались с довольно небольшим ростом – его глаза находились почти на одном уровне с моими, хотя он стоял, а я сидела за столиком. К тому же я сразу поняла, что подошел он ненадолго – он был уже в верхней одежде, хотя и не застегнутой на все пуговицы.

«Что-то нам с Марусей сегодня подозрительно везет на коротышек», – подумала я, пока шло взаимное представление. Голос показался мне почему-то знакомым, и я ломала голову, где и когда могла встречаться с этим человеком, одетым сейчас в роскошную темно-коричневую дубленку. Но стоило мне опустить взгляд вниз и…

Нет, меня привлекло не анатомическое совершенство фигуры мужчины, скрытое одеждой, а брюки – они были темно-серые. И ботинки были такого же глубокого серого цвета. Я едва сумела сдержать свое удивление и сосредоточиться на имени и фамилии бизнесмена.

– Николай Филатов, – представился он и склонился над столом, целуя мою руку.

Хорошо, что железная выдержка не подвела меня и на этот раз: я мило улыбнулась и как ни в чем не бывало продолжила непринужденный разговор.

К счастью, Филатов быстро распрощался и направился к выходу. Глазами я проводила его до дверей, но сорваться с места просто не посмела – мы с Марусей и так отсутствовали почти весь ужин, который, собственно говоря, ради нас и затевался. С величайшими усилиями мне удалось в конце вечера отделаться от ухаживаний Марусиных друзей и от настойчивых предложений проводить меня до дома. Пришлось даже пообещать обязательно позвонить им всем и собрать их ламинированные визитки.

«Все классно получилось!» – прошептала Маруся на прощание и хитро подмигнула. Я сначала решила, что она за меня так радуется, но потом поняла – ее загадочный принц, из-за которого вся операция и задумывалась, все-таки появился в этот вечер в поле ее зрения. «Интересно, что он собой представляет», – улыбнулась я, зная не только Маруськино легкомыслие, но и ее привередливость.

«Фу, как же все-таки хорошо, что наконец-то попала домой», – с облегчением улыбнулась я, стараясь обращать поменьше внимания на ноющую боль в ноге. Но, видимо, длительное хождение на высоких каблуках все-таки сказывалось. К счастью, это неудобство ни в коей мере не помешало мне задействовать резервы мыслительного аппарата, и я с легкостью прокручивала сейчас в голове события и факты минувшего дня.

Первым делом я все-таки расставила основные приоритеты. Ясно, что мои строители никого не убивали. Это было настолько явным, что даже неинтересно. Даже сам Филатов, их непосредственный начальник, знал о находке залежей эфедрина на городской свалке. Хм… «Но ведь мог же кто-то еще, знающий об этой заморочке, подставить „сладкую парочку“ – Васю и Сережу, – мелькнула у меня шальная мысль. – Тогда дельце вырисовывается совершенно в другом свете».

Занятая своими рассуждениями под журчание воды, я не сразу услышала настойчивые звонки в дверь. Кое-как обтерев опухшую ногу полотенцем, я поковыляла в прихожую: за стеклом дверного «глазка» был виден благородный профиль моего сегодняшнего спасителя.

– Привет, – улыбнулся Кирилл, входя в квартиру без приглашения. – Как дела?

Расценив это как ответный жест, – я ведь тоже не спрашивала его мнения относительно своего визита, – я изобразила на лице приветливую мину.

– Все в порядке, – выдавила я из себя и попыталась улыбнуться. – Если такое вообще возможно в моем положении.

«Добрый доктор Айболит», как я окрестила Кирилла про себя, присел на корточки и внимательно осмотрел мое «боевое ранение».

– Между прочим, радоваться нечему – все очень серьезно, – сурово сказал он, вставая. – По-моему, вам просто необходимо в течение нескольких дней соблюдать постельный режим. Сколько же километров вы прошли, если нога успела так опухнуть?

Я не сочла нужным отвечать на этот вопрос. И вообще, с некоторых пор слишком заботливые мужчины начали меня тяготить. Едва я замечала, что кто-то из моих поклонников или близких друзей начинает мною манипулировать или хоть в чем-то ущемлять мою свободу, я сразу же ограничивала контакты с подобными людьми. «И этот туда же! – усмехнулась я. – Тоже мне, Александр Македонский – „Пришел. Увидел. Победил“! Обойдусь как-нибудь». Конечно, я прекрасно помнила, что первой явилась к Кириллу, почти без сознания ввалившись к нему в квартиру. Но, в конце концов, не значило же это, что теперь он имеет право читать мне мораль и отрывать от работы, да еще в ночное время суток!

Стараясь внешне ничем не выдать своего раздражения, я доковыляла до кухни, собираясь сварить кофе. Но была вне себя от бешенства. Наверное, это отразилось на моих действиях, потому что какое-то время спустя, заметив мои безрезультатные старания достать из верхнего шкафчика пакет с кофе, Кирилл молча встал, заглянул на полку и извлек злополучный кулек из самого дальнего угла. Я сильно удивилась и совсем было собралась пуститься в объяснения, что никогда не кладу кофе, незаменимый для меня продукт, так далеко, но в последнее мгновение я одумалась и промолчала – не было смысла в пустых словах, оставалось только поблагодарить Кирилла за помощь. Действительно, не сам же пакет с зернами забился в уголок, кто как не я, живущая в квартире одна, засунула его туда, причем наверняка в момент, когда пребывала в таком же злющем состоянии.

Через несколько минут мое раздражение как ветром сдуло. Не в последнюю очередь на это повлияло то, что Кирилл, без разговоров взяв инициативу в свои руки, сварил замечательный кофе. Вообще-то, я давно привыкла полагаться только на себя и все делать собственноручно. Как оказалось, и от самостоятельности иногда можно устать, поэтому я спокойно смотрела, как Кирилл жарит зерна, как медленно закипает вода в турке…

Честно говоря, крепкий кофе я обожаю больше всего на свете. Он не только вдохновляет меня, но и буквально возвращает к жизни, добавляя сил и энергии. Поэтому к священному обряду приготовления кофе я отношусь благоговейно, ведь не у всех напиток получается таким ароматным и вкусным, как хотелось бы. Но Кирилл меня не разочаровал, и мое плохое настроение быстро развеялось. После импровизированного позднего ужина последовал еще один медицинский осмотр с наложением мазей и компрессов.

Меня и эти процедуры несколько тяготили, а пришлось вдобавок выслушать тысячу и один упрек, касающийся моего отношения к собственному здоровью, и почти столько же наставлений и добрых советов. Закрыв дверь за соседом, я в изнеможении опустилась на диван. Нога, как ни странно, не болела, но усталость все-таки взяла свое, и я заснула быстро, как только добралась до постели.

* * *

Чуть свет я подняла голову с подушки с предчувствием множества дел, которые мне предстоит осуществить именно сегодня. Я посмотрела на часы: без четверти семь было неподходящим временем для важных звонков. Тогда я первым делом приняла душ и придирчиво осмотрела больную ногу – похоже, компрессы и примочки, вчера стоически мною перенесенные, подействовали благотворно. Конечно, нога все еще болела, но не так сильно, да и опухоль заметно спала.

Потом я заглянула в холодильник: ни-че-го! В смысле, хорошего. Со времени моего последнего похода в магазин прошло чуть больше суток, но не в моих правилах было делать запасы, поэтому я с горечью смотрела на пустые полки. Закрыв дверцу, я иронично подумала: «Что может сделать женщина из ничего?» И сама себе ответила: «Скандал, прическу и салатик». Первые два пункта на данный момент в мои планы не входили, а вот последний я решила воплотить в жизнь немедленно.

Для салата, который все мои друзья называли «Татьянин день», никаких мудреных продуктов не требуется. Его рецепт еще в годы студенческой юности дала мне подруга. Тоже Татьяна, между прочим. Пока варилась картошка в мундире, я успела нашинковать капусту и мелко нарезать чеснок. У меня мелькнула мысль, что специфический запах мне обеспечен на весь день, но тут же я вспомнила, что ментоловые жевательные резинки и освежающие драже уже придуманы человечеством, и успокоилась на этот счет.

В предвкушении легкого, сытного, очень вкусного и, главное, низкокалорийного завтрака я быстро нарезала вареную картошку маленькими кубиками и закинула в миску к остальным овощам – заправить все это майонезом было делом одной минуты. Неизменный черный кофе завершил мою трапезу ровно к восьми.

Решив, что к этому времени вся прогрессивная часть моих сограждан должна, по крайней мере, проснуться, я с чистой совестью потянулась к телефону. Но тут мой взгляд упал на мешочек из черной замши, в котором неизменно хранились три двенадцатигранные «косточки». «Значит, настало время испытать судьбу и попросить совета у высших сил», – подумала я и решительно вытряхнула их на стол.

Комбинация выпала очень интересная – 5+20+27. Собирая «кости», чтобы вернуть их на обычное место, я вспоминала точное предсказание. Расклад сулил мне «грядущие трудности». «Но у меня и сейчас их хоть отбавляй», – усмехнулась я, потирая больную ногу. Утешало только одно – «косточки» все-таки давали надежду на то, что я непременно сумею «овладеть ситуацией». Впрочем, только на свои силы я всегда и рассчитывала, поэтому без лишних раздумий приступила к действиям.

– Алена, это я.

– Я вас узнала, Татьяна Александровна, здравствуйте, – ответила Туманова.

В самом начале моей карьеры частного детектива меня немного напрягало, когда клиенты-ровесники называли меня по имени-отчеству. Со временем я к этому привыкла, но Аленкино обращение на «вы» почему-то все равно вызвало неадекватную реакцию. Впрочем, я хотя и поморщилась, но поправлять ее не стала – положение обязывало держать марку.

То, что мне необходимо было поговорить с сестрой убитого, и так было ясно. Но это не являлось главной целью утреннего звонка. На самом деле я хотела внимательно осмотреть место жительства и работы молодого художника, в надежде найти хоть какую-нибудь зацепку.

– Я бы хотела сама все вам показать, но у меня сегодня первая смена, – расстроилась Аленка, едва меня выслушав. – А знаете что, Татьяна Александровна… Вы приезжайте за ключами, а после обеда я к вам присоединюсь и, если надо, помогу.

Я пообещала приехать через полчаса и положила трубку. Вообще-то, очень даже хорошо, что некоторое время я буду находиться в квартире Филиппа совсем одна. Я давно заметила: чем меньше мне мешают, тем быстрее у меня идут дела. К счастью, до конца Аленкиной работы у меня будет время в запасе, и я вполне успею составить мнение о характере Филиппа Туманова по его личным вещам.

Но мне еще предстоял трудный выбор собственного гардероба на сегодня. Я решила остановиться на многофункциональном джинсовом варианте и спортивной куртке. В случае необходимости в таком виде не стыдно забежать в бистро или магазин, да и в любом другом людном месте я не буду сильно выделяться из общей массы. А еще я решила не мучить свою больную конечность каблуками и обулась в мягкие легкие кроссовки.

Побросав в спортивную сумку все самое необходимое, я выглянула в подъезд – с тех пор, как Кирилл взял надо мной шефство, я старалась тщательно маскировать все свои передвижения по родному городу. На лестнице было тихо. Я осторожно закрыла дверь, вызвала лифт, без препятствий доехала до первого этажа и вышла на улицу.

Похоже, зима все-таки брала свое: заледеневшую дорожку перед подъездом посыпали песочком, а над детской площадкой даже прикрепили новогодний плакат с елками и Дедом Морозом. Правда, на машину морозы действовали не лучшим образом, и мне пришлось минут десять прогревать мотор.

До парикмахерской, в которой Алена работала вместе с моей подругой Светкой, я доехала за пятнадцать минут. Мне уже не терпелось скорее отправиться на квартиру Филиппа и своими глазами увидеть «обитель искусства», но все-таки я неторопливо вышла из машины, закрыла дверцу и только после этого энергично направилась к зданию.

К моему величайшему удивлению, на мое появление все присутствующие в парикмахерской отреагировали довольно сухо. Светка и Аленка, скользнув по мне равнодушным взглядом, снова занялись своими делами.

– Привет, – я подошла ближе и остановилась.

Они обе в недоумении повернулись ко мне и замерли от неожиданности. Я поняла, что Светка просто не ожидала меня увидеть без предупреждения, а Аленка была просто поражена моим внешним видом. Не знаю, во что, по ее мнению, должны одеваться частные детективы, но джинсы и спортивная куртка в этот набор явно не входили. Впрочем, от шока она оправилась быстро, вспомнив, наверное, мой домашний халатик, в котором я тоже выглядела не слишком презентабельно.

Получив ключи, я рванула с места, боясь пропустить важный момент какого-то озарения, которое непременно должно было на меня снизойти в самом ближайшем будущем. Чтобы оно не застало меня врасплох, я сильнее нажала на акселератор.

Глава 4

Я-то думала, это будет обычная тарасовская квартира, но попала… в какой-то художественный музей. Конечно, пара кресел, диван-кровать и обеденный стол в квартире Филиппа тоже имелись, но в основном – картины, картины, картины… Такого их обилия – акварелей, пастели, работ маслом – я не видела никогда. На стенах, на мольбертах вдоль этих же самых стен и даже на шкафу – всюду висели и стояли картины и репродукции самой разной величины. Как ни странно, это не давило на психику, потому что во всем этом многообразии улавливалось какое-то одно направление.

Честно говоря, я никогда не была тонким ценителем такого рода искусства, но все-таки институтский спецкурс «Мировая художественная культура» я прослушала с большим интересом и вынесла для себя много полезного. Ну, еще газеты иногда читаю и на выставки хожу. Впрочем, то, что я здесь увидела, никак не укладывалось в рамки сознания среднестатистического человека.

Конечно, я знаю, что по картинам настоящий психолог вполне может определить характер человека, автора или собирателя. Я на такие лавры не претендую, но все-таки своя теория на счет интерьера у меня есть. Переступив порог этой квартиры, я сразу заметила не только идеальную чистоту, но и ощутила индивидуальный стиль ее хозяина. «Надо у Алены уточнить, жил ли он здесь один», – мелькнула у меня осторожная мысль.

Но вскоре поняла, что задавать этот вопрос вслух мне не придется: по некоторым специфическим признакам стало ясно, что я попала в логово холостяка. Конечно, книги чинно стояли в ряд на полках, а на ковре не было ни соринки, но все-таки в ванной стояла исключительно мужская парфюмерия, а на диване валялась забытая газета со спортивными новостями.

Альбомами Сальвадора Дали, картины которого я знала по их маленьким копиям на коробочках французских духов, была завалена спальня. К сожалению, работ самого Филиппа нигде не было видно. Квартира была однокомнатная, так что за полчаса я обследовала ее почти полностью. Так и не обнаружив никаких улик в виде кровавых следов или склада эфедрина, я устало опустилась на диван.

Несколько раз осмотрев аптечку, кухонные шкафчики и всевозможные ящики, коробки и полки, я нашла самый стандартный набор лекарств. В квартире не было даже намека на снотворное и спиртное, зато неожиданно я почувствовала особую признательность к Филиппу, когда нашла на кухне закопченную от долгого использования турку и пакет с кофе.

Без зазрения совести я поставила турку на плиту, и вскоре вся квартира наполнилась восхитительным ароматом «Чибо». Ни о каких визитах преступников не могло быть и речи: вещи, судя по всему, стояли и лежали именно на тех местах, где и оставил их хозяин. Похоже, даже Ален, если и заезжала сюда в эти дни, то ничего не трогала, как я ее и просила.

«Как же все-таки хорошо, что я здесь одна, – подумала я, доставая сигареты, – только в такой обстановке можно понять истинное положение вещей».

Я уже давно поняла, что по своей натуре я – «волк-одиночка». Именно поэтому я уволилась из органов нашей доблестной милиции – не люблю толпу и столпотворение. Несколько раз замечала за собой: распутывая очередное дело, я должна сначала все сама осмотреть и только потом можно приглашать свидетелей.

В чьем-то присутствии в нас пробуждается, скажем, обычное желание выглядеть лучше, чем мы есть на самом деле, а лишняя суета редко приводит к чему-то хорошему. Вот и сейчас я прекрасно понимала: будь рядом со мной Алена, мне бы пришлось время от времени чем-нибудь восхищаться, задавать вопросы и выслушивать сотни килобайт ненужной информации.

Мои размышления неожиданно прервал какой-то голос, доносящийся из прихожей. Забыв про больную ногу, я метнулась к сумке и достала пистолет Макарова, чтобы встретить неожиданного визитера, возможно – злоумышленника, во всеоружии. Но уже через секунду до меня дошло: голос был ненастоящим, а лился он из динамика, укрепленного над дверью.

– Никого нет дома… Никого нет дома… Никого нет дома… – с разной частотой интервалов повторял механический голос.

«Надо же было выдумать такое!» – восхитилась я, убирая пистолет подальше с глаз и заглядывая в дверной «глазок». На лестничной клетке стояла замерзшая Аленка и терзала кнопку звонка, из которого по обе стороны двери раздавалась одна-единственная фраза:

– Никого нет дома… Никого нет дома…

– Я забыла вас предупредить насчет этого, – махнула Алена на динамик пушистой варежкой. – Это Филипп с друзьями придумали. Правда, весело?

Я молча кивнула, но в следующее мгновение упала на диван и расхохоталась, вспоминая свою реакцию. Вообще-то, с чувством юмора у меня все в порядке, вот только мой опыт частного детектива приучил курьезные и смешные случаи воспринимать слишком серьезно. «Но все-таки это была классная идея, со звонком! – восхищалась я минуту спустя. – По крайней мере есть веское основание не пускать непрошеных или просто неприятных гостей. Сказано же – „никого нет дома“. Хотите – верьте, не хотите – ждите еще, может, дверь и откроется». Конечно, в случае с Аленкой дверь бы открылась обязательно, но идею на вооружение я взяла – пригодится подшутить над друзьями первого апреля.

За кофе Алена меня ничуть не ругала, наоборот, даже обрадовалась, что я его нашла, и присоединилась ко мне. Всем известно, что разговор за столом протекает обычно легко и непринужденно, поэтому мне не составило большого труда перевести беседу в нужное русло.

– Алена, а какие лекарственные препараты принимал Филипп во время болезни? Ну, простуды какой-нибудь или гриппа, – пояснила я на всякий случай.

– Ой, какие там лекарства! – отмахнулась она. – Он вообще никакой химии не употреблял. Привык еще со времен пионерского лагеря лечиться народными средствами. При простуде – чай с малиной и травки разные тоннами с рынка домой приносил. А из всех лекарств он только уголь активированный и кальций для зубов покупал.

Хм, информация была довольно познавательной, но ясности ни на йоту не вносила, поэтому я решила поставить вопрос ребром:

– Но ведь многие творческие люди для озарения что-нибудь делают: Шерлок Холмс, Высоцкий… Перечислять можно до бесконечности. А Филипп как-то стимулировал себя в работе? Ну, в творческом угаре чего не бывает… Ален, пойми, я просто обязана спросить. И если ты хоть что-то подозреваешь, я должна это знать, – на всякий случай уточнила я.

Туманова опустила чашку на стол и огромными глазами уставилась на меня:

– Н-нет… мне кажется, Филипп действительно ничего такого не употреблял. Он слишком правильный для этого – даже не курил! Конечно, как все мальчишки, в классе пятом он попробовал курить, но чуть не отравился. Наверное, если бы родители устроили бурю с истерикой, он бы никак не прореагировал, но они просто рассказали, как никотин влияет на организм. В общем, сразу почувствовав на своей шкуре все прелести действия никотина, Филипп больше сигареты в рот не брал. А вы говорите про наркотики. Да он их как огня боялся.

И у меня были веские причины этому верить: в доме не нашлось даже пепельницы! Поэтому нам с Аленой пришлось стряхивать пепел в блюдце. Но кроме сигарет и наркотиков было еще одно неясное звено в смерти Филиппа – коньяк. «Если он не курил, это не значит, что и не пил. Между прочим, в той квартире, где умер Филипп, недопитая бутылка „Наполеона“ стояла», – вспомнила я и спросила Туманову про алкогольные пристрастия брата.

– Очень редко, только в компании близких людей и по большим праздникам, он пил красное вино, – сразу же ответила она. – Любимое «Мерло» или иногда «Каберне». Татьяна Александровна, а разве это так важно? – удивилась девушка.

– Как он относился к дорогому коньяку? – продолжила я свой «допрос с пристрастием».

– Крепкие напитки он не пил, а тем более – дорогие, – тихо ответила Аленка и страшно наивно спросила, как бы отметая возможные сомнения: – Думаете, он стал бы хвататься за любую работу, если бы потом спускал деньги на выпивку?

Конечно, на это я могла бы привести миллион возражений, но мнение самой Алены мне было предельно ясно. Впрочем, можно ведь посмотреть на проблему и с другой стороны: если своих денег нет, это еще не означает, что при случае любой из нас откажется от хорошего напитка. Наоборот – редко кто откажется, особенно мужчины. «На халяву и уксус сладкий» – недаром так говорят в народе. Но есть еще несколько случаев, когда не выпить просто нельзя. Например, если приходит друг. А что, вполне же мог прийти к Филиппу кто-то хорошо знакомый и принести с собой бутылку «Наполеона», мелькнула у меня внезапная мысль.

Чтобы убедиться в этом наверняка, мне необходимо было знать круг общения Филиппа Туманова помимо работы. Как я уже поняла, он не слишком близко контактировал с сослуживцами. Решив уточнить на всякий случай, были ли у него друзья среди художников, я внезапно получила приглашение посетить мастерскую художника.

– Так у Филиппа была своя мастерская? – удивилась я.

– Конечно, здесь же просто негде развернуться, – показала Аленка вокруг. – А ему надо было не только рисовать узоры на шкатулках, но и писать картины. Хотите посмотреть?

Отказать себе в этом удовольствии я, конечно, не могла: убедившись своими глазами в том, что у погибшего брата Алены был прекрасный художественный вкус, о чем свидетельствовал интерьер его квартиры, я, естественно, хотела увидеть и «святая святых» Филиппа – его мастерскую. А кроме того, мне и как детективу просто необходимо было увидеть помещение, где часто бывал убитый. Осмотр мастерской не менее важен, чем осмотр квартиры.

Мы с Аленой быстро ополоснули чашки под краном и вышли на улицу.

Так как кофе и сигаретами желудок обмануть трудно, я остановила машину у ближайшего бистро, мы с Аленкой перекусили гамбургерами и горячим шоколадом. Бармен довольно странно посмотрел на нас, когда мы сделали заказ, но лично мой пищеварительный тракт отреагировал на такое дикое сочетание вкусов очень даже положительно. На лице Тумановой я вроде бы тоже не увидела судорожных спазмов.

Стараясь не уронить достоинство частного детектива, я сделала вид, будто собираю важные улики: отправила в полиэтиленовый пакет остатки гамбургера, которые предназначались для бездомной кошки, каким-то образом поселившейся в нашем подъезде. Алена с невозмутимым лицом проделала ту же процедуру. Очевидно, из солидарности. С гордо поднятой головой мы, приятно сытые, а главное – очень довольные, вышли из-за столика и направились к выходу из бистро. Я при этом почти не хромала, и мне совсем не было стыдно за собственные поступки.

Я вообще считаю, что свои желания, даже кажущиеся странными, надо удовлетворять хотя бы изредка. Иначе они ведут к стрессам, комплексам и нервным срывам. К тому же дикое сочетание изысканного шоколадного вкуса с примитивным от гамбургера доставило мне не столько вкусовое удовольствие, сколько то, что наш заказ привлек к нам внимание окружающих. Похоже, Аленка тоже чувствовала себя в своей тарелке, поэтому от легкого и вкусного обеда я получила максимум положительных эмоций.

Мастерская тоже поразила меня. Не запущенностью в виде паутины и абсолютного хаоса, а своими огромными размерами. Она занимала трехкомнатную квартиру в обычном жилом доме на окраине Тарасова.