Текст книги "Внимание, смертельный номер!"

– Здравствуйте, – сказала я.

– Здравствуйте. Вы к кому? – спросила дежурная.

– Вообще-то к директору, – ответила я, – но мне сказали, что его сейчас в цирке нет.

– Верно, – подтвердила женщина.

– А его заместитель на месте? – спросила я.

– Да, Ростислав Максимович у себя в кабинете, – последовал утвердительный ответ.

– Как к нему пройти? – спросила я.

– А кто вы? – проявила бдительность женщина.

– Я частный детектив, Татьяна Александровна Иванова. Расследую убийство Владислава Расстрельникова, – объяснила я.

– А документы соответствующие у вас имеются? – продолжала допытываться женщина.

– Конечно, вот, пожалуйста.

Я достала из сумки лицензию и протянула ее дотошной дежурной.

– Вы не подумайте, что я попусту придираюсь, – как будто бы извиняясь, начала женщина, – но после произошедшего убийства начальство приказало всех проверять.

«Весьма правильный приказ. Только его надо было воплотить в жизнь «до», а не после того, как убили человека, – подумала я. – С другой стороны, если у зрителей начнут проверять не только сумочки, но и документы, кто в цирк-то пойдет?»

– Вы дежурили в тот вечер, когда произошло убийство? – спросила я, решив сразу же допросить дежурную.

– Да. Какой ужас! – Женщина покачала головой. – Владислав был таким молодым и талантливым! Хотя, что это я. Талант совсем ни при чем. Любая человеческая жизнь бесценна.

– Да, вы правы… – Я делала паузу. – Как к вам можно обращаться? – спросила я.

– Виолетта Михайловна, – назвала себя дежурная.

– Скажите, Виолетта Михайловна, вы обратили внимание на то, кто первым вышел из зрительного зала в тот вечер? – спросила я. – Я имею в виду, когда раздался выстрел.

– Ох, тут такое началось! Заметить, кто выбежал первым, было просто невозможно. Из зала вывалила целая толпа. Началась такая толкотня, просто давка. Хорошо еще, что никто не пострадал. Люди мчались, не разбирая дороги, только бы поскорее покинуть здание. – Дежурная покачала головой.

– Понятно. А были ли в этот день еще до начала представления какие-нибудь происшествия? – спросила я.

– Да нет, ничего такого не было. Все готовились к вечеру, все были заняты каждый своей работой. – Дежурная пожала плечами. – Нет, ничего такого из ряда вон происходящего я не припоминаю.

– Может быть, в этот день в цирк приходил кто-то посторонний? – задала я еще один вопрос.

– Да нет, вроде бы посторонних не было, – немного растерянно проговорила Виолетта Михайловна. – Зрители разве что… А так – все свои, все как обычно.

– У меня к вам, Виолетта Михайловна, будет еще несколько вопросов, – сказала я.

– Да, пожалуйста, задавайте, – с готовностью отозвалась Виолетта Михайловна.

– Скажите, в каких отношениях с коллективом находился Владислав? – спросила я.

– О, в очень дружественных. – Дежурная улыбнулась. – Владик… он был таким… лучезарным, что ли. Всегда предупредительный, вежливый, добрый. Это такая потеря!

– Следует ли из ваших слов, что у Владислава не было врагов? – уточнила я.

– Врагов? – Дежурная недоуменно посмотрела на меня. – Нет, какие враги? Откуда?

– Ну, хорошо, не врагов, а, скажем так, недоброжелателей?

Я несколько изменила формулировку вопроса:

– Ну, возможно, с кем-то отношения были не очень. Натянутые или даже неприязненные, – разъяснила я смысл своего вопроса.

– Да нет… вроде бы. Вроде со всеми отношения у Владика были ровные, – последовал ответ.

– А не припомните, возможно, имели место быть какие-то конфликты или инциденты, пусть даже небольшие. Было такое? – спросила я.

– Нет… не было ничего такого. Во всяком случае, мне об этом ничего неизвестно, – сказала женщина.

– Скажите, а друзья у Расстрельникова были? – задала я следующий вопрос.

– Вы имеете в виду здесь, среди артистов цирка? – уточнила Виолетта Михайловна.

– Да, в цирке.

– Ну, я бы назвала это приятельскими отношениями. Пожалуй… с Марианной Мануковской. Сейчас она является тренером-репетитором воздушных гимнастов цирковой труппы, – пояснила дежурная.

– А что, раньше она выступала с каким-то номером? – спросила я.

– Да, Марианна была воздушной гимнасткой. И однажды во время выступления она сорвалась. Ее долго лечили, несколько раз оперировали, долгое время она не могла ходить, – начала рассказывать Виолетта Михайловна. – Но потом восстановилась, представляете? Не полностью, конечно, выступать она уже, естественно, не могла. Но совсем покинуть цирк она тоже была не в силах. Поэтому вот осталась, но уже как тренер-хореограф.

– Понятно. Скажите, Виолетта Михайловна, вы знали, что у Владислава была невеста и что он собирался жениться? – спросила я.

– Да, слышала об этом. Ходили слухи, – лаконично ответила женщина.

– А что вы можете сказать про его невесту? – спросила я.

– Я про нее ничего не знаю. Ну, то есть как ничего. Опять же говорили всякое, что она дочь богатого бизнесмена, что она хромает чуть ли не с рождения и что Владислав позарился на деньги ее отца. Поговаривали, что она его на пресс-конференции увидела, влюбилась сразу и взяла в оборот. Но слухам я не особенно-то и верю. Физический недостаток еще ни о чем не говорит. Если человек хороший, то почему бы и нет. То есть я имею в виду, почему бы не связать с ним свою судьбу. К тому же Владик и сам очень неплохо зарабатывал. Ведь у него был уникальный номер. Я даже рада была за Владика, уж сколько времени он все один да один. Со своей женой он разошелся, она осталась в Марксе, он тоже оттуда родом.

– Ну, хорошо. Я вам оставлю свою визитку на всякий случай. Вдруг вы, Виолетта Михайловна, что-то припомните. Позвоните мне тогда, ладно? – попросила я.

– Ох, ну, конечно же, я вам позвоню, Татьяна Александровна, – заверила меня женщина.

– А теперь объясните мне, как найти кабинет заместителя директора, – попросила я.

– Значит, так, вы сейчас проходите по коридору до самого конца и там как раз будет кабинет Ростислава Максимовича. Увидите на двери табличку «Бередунковский Р.М».

– Спасибо, Виолетта Михайловна, – сказала я и пошла по коридору.

«В общем и целом убийцей мог быть кто-то из служащих цирка. Пожалуй, можно отмести тех, кто был в тот вечер на манеже. Человек в цирковом костюме вряд ли мог бы незамеченным подняться наверх, быстренько убить Владислава и вернуться обратно, на арену. Обслуживающий персонал? Возможно. Или кто-то из посетителей. Когда началась паника, смешался с толпой и покинул место преступления. Но как «чужак» протащил пистолет? Стоп, пресс-конференция. Их же регулярно проводят».

Я вернулась к Виолетте Михайловне:

– Скажите мне, пожалуйста, вот что еще. Пресс-конференции в цирке же постоянно проводятся?

– Да, – покивала она. – Раньше всегда проводились, как цирковой сезон начинается, перед первым представлением.

– И как заходили журналисты?

– Через служебный вход, по аккредитации, – пожала плечами женщина. – Только после этой пандемии пресс-конференции у нас через Интернет проходят.

Так, идею с проникновением чужака на пресс-конференцию отметаем по причине отсутствия пресс-конференции. А жаль. Это ж так красиво получается: пришел на прессуху, запихнул куда-нибудь в укромное место пистолет, потом появился на представлении и застрелил кого хотел. Да и мне проще: список аккредитованных лиц всегда найти можно. Но нет, легкие пути не для меня.

Я подошла к двери заместителя директора цирка Бередунковского и постучала.

– Да-да, войдите, – услышала я мужской голос.

Я открыла дверь и вошла в кабинет. Он был небольшой и сочетал классический стиль и современные детали. Стены были обшиты деревянными панелями, пол выложен паркетом, в углу стояли два кресла из кожи приятного салатового цвета, на окне – белые пластиковые жалюзи. В глубине кабинета за столом сидел мужчина лет пятидесяти, в темно-синем костюме и белой рубашке с галстуком и перебирал какие-то листки, лежащие на столе.

– Здравствуйте, Ростислав Максимович, – сказала я, подходя к столу.

– Здравствуйте. – Заместитель директора цирка внимательно посмотрел на меня.

– Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, я частный детектив и занимаюсь расследованием убийства Владислава Владимировича Расстрельникова, – объявила я.

– Частный детектив? – растерянно переспросил Бередунковский. – Но я не понимаю… ведь у нас уже были полицейские… следователи. И в тот вечер, и на следующий день. А теперь вот вы…

– Ростислав Максимович, это убийство не совсем ординарное, есть много нестыковок и несоответствий, – объяснила я. – Я работаю в тандеме с полицией, и у меня к вам будет ряд вопросов.

– Ну, хорошо, раз такое дело, я отвечу на все ваши вопросы, – кивнул Бередунковский. – Присаживайтесь, пожалуйста, Татьяна Александровна.

Заместитель директора цирка уже полностью овладел собой, от былой растерянности не осталось и следа. Однако он почему-то избегал смотреть мне в глаза.

Я взяла стул, стоявший около стола, и, поставив его напротив Бередунковского, села.

– Ростислав Максимович, расскажите о том вечере, когда произошло убийство Расстрельникова, – попросила я.

– Ну, что я могу сказать. Вечером должно было состояться представление, поэтому весь день прошел в подготовке к нему.

– Подготовка проходила как обычно? Ничего неординарного замечено не было? – спросила я.

– Да, все проходило в штатном режиме, – подтвердил Бередунковский. – Ближе к концу на арену вышел Владислав. Это наша гордость! У Владислава есть уникальный номер, который может исполнять только он благодаря феноменальным особенностям своего тела. То, как он скручивается, почти как змея – это просто за гранью реальности. Его номер является, не побоюсь этого слова, украшением всего циркового представления. Вот теперь… Просто до сих пор не могу в это поверить. Не могу поверить, что Владислава больше нет! Раздался выстрел – и все! А потом началась паника, все покинули свои места и побежали… Мы сразу же вызвали полицию. Они приехали, обыскали весь зал. Особенно тщательно осмотрели верхний ряд, поскольку по предварительному заключению стреляли оттуда. Потом осмотрели грим-уборную Владислава. И там вдруг обнаружили винтовку с оптическим прицелом! Час от часу не легче! Что это могло означать, они не озвучили, допросили тех, кто в тот вечер был на арене, и уехали. Вот, собственно, и все.

– Вы сами слышали выстрел? – уточнила я.

– Нет, – растерянно покачал головой Бередунковский. – Но раз его застрелили, значит, выстрел должен был быть, правда? Да и… публика кричала, что у нас стреляют!

Бередунковский развел руками.

– Ростислав Максимович, как вы считаете, кто мог убить Владислава Расстрельникова? – спросила я.

– Да ума не приложу! – эмоционально воскликнул заместитель директора цирка. – Это первый случай в моей жизни, когда вот так, можно сказать, на глазах, убивают человека! Я был просто в шоке!

– Вы сказали «на глазах». Значит ли это, что вы видели, кто стрелял в него? – спросила я.

– Нет, кто в него стрелял, я не видел, – объяснил Бередунковский. – И все, кто были внизу, тоже не видели стрелявшего. Вероятно, он находился где-то на верхних рядах, – предположил мужчина.

– Сколько времени Владислав работал у вас в цирке? – задала я следующий вопрос.

– Несколько лет, если не ошибаюсь, около пяти лет, – ответил Бередунковский.

– Каким он был человеком? Я имею в виду его качества, ну, и характер, естественно, – пояснила я свой вопрос.

– Замечательным он был человеком! Не спесивым, не заносчивым, наоборот, скромным, несмотря на свой талант. Всегда вежливый, в меру общительный, ну, то есть, я хотел сказать, Владислав не был надоедливым болтуном.

– Иными словами, у Расстрельникова в коллективе не было недоброжелателей? – уточнила я.

– Думаю, что нет, не было.

– И вы, Ростислав Максимович, утверждаете, что у Расстрельникова ни с кем не было конфликтов?

– Ну, может быть, и были некоторые… недоразумения, но ведь за это же не лишают жизни, ну что вы! – искренне сказал заместитель директора цирка.

– Вы сказали, что Владислав обладал выдающимися способностями и что никто не мог повторить его номер. Иными словами, у него не было конкурентов? – спросила я.

– Нет, конечно, не было. Да и потом, в цирке, видите ли, нет подобного соперничества. Потому что в каждом жанре выступает мини-труппа, если можно так выразиться, причем в одном составе, – пояснил Бередунковский. – Конкуренцию просто некому составить, понимаете?

– Да, вполне понимаю. То есть у пары воздушных гимнастов, к примеру, нет дублеров.

– Совершенно верно.

– А могло ли быть убийство такого талантливого артиста происками кого-то, кто заинтересован, чтобы цирк получал прибыль от представлений? Ведь надо полагать, что слух о гуттаперчевом гимнасте разнесся довольно далеко. Люди очень хотят посмотреть на его мастерство, это может кому-то не понравиться, и вот – результат, – высказала я свое предположение.

– Вы имеете в виду… цирковую мафию, Татьяна Александровна? – спросил Бередунковский.

– А таковая существует? – задала я встречный вопрос.

– Не знаю… возможно…

Заместитель директора пожал плечами:

– Только вы поймите, Татьяна Александровна, убивать артиста бессмысленно, на мой взгляд. Талантливых юношей найти можно. Пусть не таких ярких, как Владислав. Но программа бы не слишком сильно пострадала. Куда серьезнее было бы, убей кто-нибудь одного из коней, например… Выученного циркового коня не найдешь сейчас.

– Ладно, вернемся к вопросу о том, кто мог быть убийцей Владислава. Если Расстрельникова никто из циркового коллектива убить не мог, то, стало быть, это совершил посторонний? Как вы считаете? Такое возможно? – спросила я.

– Ну, скорее всего, так, – согласился Бередунковский.

– А каким образом он мог попасть в цирк? Были ли посторонние в помещении цирка в тот день? – спросила я.

– Вы имеете в виду за кулисами? Среди наших? – уточнил Бередунковский. – Не зрители же…

– Да, конечно, – кивнула я. – извините, неверно сформулировала вопрос.

– Мм… не припомню. Надо спросить у дежурной. Что касается меня, то ко мне в тот день никто не приходил… Постойте, вот вспомнил… вы же спросили, не было чего-то неординарного в тот вечер? Так вот, не знаю, можно ли этот факт отнести к такого рода событиям, но в тот вечер я видел Александра Переперченова, это наш модельер сценических костюмов.

– А он, что же, не должен был быть в цирке? – спросила я.

– Да, он ведь отпросился, сказал, что хочет побыть дома, отлежаться, как говорится, потому что плохо себя чувствует, – пояснил Бередунковский.

– С ним можно сейчас будет поговорить? – спросила я.

– К сожалению, нет, Татьяна Александровна. Александр еще вчера позвонил и сказал, что у него болит желудок и тошнота. Так что на работу он не вышел.

– А если стрелял в Расстрельникова кто-то посторонний, то мог ли он беспрепятственно пробраться на верхний ряд? – задала я еще один вопрос.

– Если преступник проник в цирк под видом зрителя, то да, – ответил Бередунковский. – Это же элементарно: приобрел билет, показал его контролеру и проходи.

– Но ведь у вас имеется детектор, проверяющий наличие оружия, не так ли?

– Да, он есть, – подтвердил Бередунковский.

– Тогда непонятно, как же в цирк могло быть принесено оружие? – Я продолжала выяснять подробности убийства Владислава Расстрельникова.

– Да… я, признаться, в замешательстве, Татьяна Александровна, – покачал головой Бередунковский.

– И ведь пистолет, из которого был застрелен Владислав, – это не единственное оружие, которое оказалось в цирке. Имеется еще и винтовка с оптическим прицелом, – напомнила я.

– Да, да… Какой-то кошмар! Я просто ума не приложу…

– А как у вас дела с камерами обстоят?

– Вы о чем? – насторожился мой собеседник.

– О видеокамерах, – пожала я плечами.

– На входе есть, разумеется. В холле вроде бы. И все, – ответил Бередунковский. – Все записи полиция забрала, насколько я знаю.

– А как артисты восприняли гибель Владислава? – спросила я.

– Ну как? Естественно, все пребывают в шоке от случившегося. Не каждый день ведь убивают! Только и разговоры о том, как такое могло произойти, кто на такое пошел, по какой причине и так далее. Подавлены, конечно же. Требуют усилить меры безопасности, установить везде камеры и привлечь профессиональных охранников.

– Понятно. Скажите, а кто в тот вечер был занят в представлении? – спросила я.

– Ну, кроме Владислава, выступали воздушные гимнасты, жонглеры, канатоходцы, наездники. Коверные, конечно же, то есть клоуны, – начал перечислять Бередунковский. – Да, еще наш тренер-репетитор воздушных гимнастов Марианна Мануковская, художник по свету Геннадий Каравайников, ну, они уже относятся к вспомогательному персоналу, не к артистам. Естественно, присутствовали ассистенты и униформисты. Кто еще? Вы знаете, Татьяна Александровна, давайте я подниму весь список, чтобы никого не забыть. – Заместитель директора поднялся со своего места.

– Подождите, Ростислав Максимович, – остановила я его. – Я еще не закончила.

– Да? А что, вы хотите еще что-то узнать? – в голосе его проскользнуло беспокойство.

– Скорее, не узнать, а осмотреть, – ответила я.

– Осмотреть? – На этот раз в голосе мужчины прозвучало уже не беспокойство, а явный страх.

– А что вас так пугает, Ростислав Максимович? – удивленно спросила я.

– Да нет, Татьяна Александровна, меня ничего… не пугает, просто… – Бередунковский запнулся. – Ну, ведь полицейские уже все осмотрели, и не раз. И не только, кстати, грим-уборную Владислава, а и… другие помещения, так что…

Он снова замолчал.

– Мне, как частному детективу, который ведет расследование гибели Расстрельникова, тоже необходимо произвести осмотр, – объяснила я.

– Осмотр чего, Татьяна Александровна? – дотошно продолжал уточнять Бередунковский.

– Начнем с осмотра грим-уборной Владислава Расстрельникова. А потом я осмотрю верхний ряд, откуда предположительно был сделан выстрел.

– И это все? – напряженно спросил Ростислав Максимович.

– Ну, там видно будет, посмотрим, – неопределенно ответила я. И озадачилась: что же замдиректора пугает? Какое помещение мне обязательно нужно осмотреть?

– Ну, хорошо, давайте я покажу вам, где находится грим-уборная Владислава, – вздохнув, сказал Бередунковский.

Он встал из-за стола, я тоже поднялась со стула. Мы вышли из кабинета и прошли несколько закрытых дверей. Около одной из них Бередунковский остановился.

– Вот грим-уборная Владислава, – с этими словами замдиректора открыл ключами дверь и пропустил меня.

Я вошла в небольшую комнату. У одной из стен стояло трюмо с большим зеркалом. Такое трюмо, только гораздо меньше по размеру, было у моей бабушки. Перед трюмо стояло кресло. Еще одно кресло, а также пара стульев располагались немного поодаль. Остальное пространство занимали напольные кронштейны-вешалки, на которых висели костюмы. Некоторые из них были в чехлах. Я обратила внимание на обилие ярких красочных тканей, из которых были сшиты костюмы. Здесь были и парча, и бархат, и легкая, почти воздушная органза, и струящийся шелк. На подставке трюмо в некотором беспорядке стояли баночки, очевидно, с пудрой и гримом, еще какие-то флакончики. Рядом с трюмо лежал большой ящик. Я открыла его: он оказался пуст.

– Здесь и находилась винтовка, – пояснил Бередунковский, вытирая платком вспотевший лоб.

Я принялась выдвигать ящики трюмо, но ничего интересного в них не обнаружила.

– А теперь проводите меня в зал, я собираюсь осмотреть верхний ряд – то место, откуда предположительно был сделан выстрел, – сообщила я Бередунковскому.

Ростислав Максимович кивнул, подождал, пока я выйду из грим-уборной, запер дверь и жестом пригласил меня следовать за ним.

Бередунковский приподнял тяжелую штору и пропустил меня вперед. Я очутилась перед манежем. По всей видимости, сейчас там шла репетиция. В разных частях манежа артисты отрабатывали свои номера. Я увидела акробатов на роликах, эквилибристов на шарах и других артистов цирка. Неподалеку от входа парень ловко жонглировал тарелками. Не знаю, сколько их было на самом деле, но мне показалось, что не меньше сотни. От их разноцветных красок рябило в глазах. И ведь ни разу ни одна из тарелок не упала!

Я задрала голову и посмотрела наверх. Да, самое вероятное место, откуда могли выстрелить, – это последний ряд, тот, что напротив выхода артистов на манеж. Впрочем, поводов не доверять Кириному криминалисту у меня нет. Хотелось, скорее, ознакомиться с обстановкой. Между прочим, кто-то из зрителей верхнего ряда мог увидеть убийцу. Только как их теперь отыскать, этих зрителей? При продаже билетов паспорт предъявить не просят. Кто бы чего ни заметил, вряд ли пойдут в полицию.

Я поднялась на самый верх и тут увидела, что последний ряд кресел не примыкает вплотную к стене, а отгорожен от нее довольно высокой перегородкой. Стало быть, преступник мог быть вполне незамеченным. Он произвел выстрел и тут же ушел. А куда он мог уйти? Я посмотрела и нашла выход из зала. Это была довольно неприметная на первый взгляд дверь. Она вела в фойе второго этажа. Да, преступник, если он был посторонним, должен был очень хорошо изучить план цирка, чтобы знать все ходы-выходы. И все-таки что-то мне подсказывало, что убийцей был кто-то из цирковых. Чужаку проще было бы подловить Владислава где-нибудь на улице. Тут даже в окрестностях цирка подворотен хватает. Пару вечеров проследить за человеком, дождаться, пока он выйдет в одиночестве, выстрелить и спокойно уйти. Все! И не надо придумывать, как пронести в цирк пистолет, откуда выцеливать жертву с риском не попасть. Насколько я помню, даже на соревнованиях дальность стрельбы по мишеням 25–50 метров и далеко не все попадают в «яблочко». А тут шумный зал, непривычная обстановка, выцеливать приходилось с верхней точки.

Нет, цирковым было бы проще все это осуществить. Помимо прочего, они в большинстве своем еще и в хорошей физической форме.

– Ростислав Максимович, – обратилась я к Бередунковскому, – сейчас на манеже присутствуют артисты, которые были заняты в представлении в тот вечер, когда был убит Владислав Расстрельников? – спросила я.

– Да, здесь многие из того состава, – ответил заместитель директора.

– А сколько продлится репетиция? Ведь они сейчас репетируют, я правильно поняла?

– Да, сейчас продолжается репетиция, и продлится она еще, – Бередунковский посмотрел на часы, – как минимум час.

Ждать целый час – это непозволительно много. Я подумала, что лучше я еще вернусь в цирк и опрошу артистов, чем буду ждать окончания репетиции и потеряю целый час. А то и больше.

– А Марианна Мануковская присутствует?

– Нет, Марианны сегодня нет, – покачал головой Бередунковский. – Она должна быть дома.

Вот значит, к ней-то я сейчас и отправлюсь. Местная дежурная говорила, что у покойного Расстрельникова с Мануковской что-то вроде приятельских отношений. Может быть, она о нем расскажет чего-нибудь полезного. Не ждать же целый час окончания репетиции? Лучше зайду в другой раз.

– Тогда, пожалуй, я сейчас навещу Марианну Мануковскую, – озвучила я и увидела, как мужчина с облегчением выдохнул. И почему ему так не терпится отделаться от меня? Возможно, он не все рассказал? Или же он что-то скрывает? – Будьте добры, напишите мне ее адрес.

– Хорошо, давайте вернемся в мой кабинет, – предложил Бередунковский.

В кабинете он взял лист бумаги и начал писать. В это время у него зазвонил сотовый телефон.

– Прошу прощения, – обратился он ко мне и стал слушать абонента. – Неужели вы сами не можете сообразить? – раздраженно буркнул он в трубку. – Сейчас приду.

– Татьяна Александровна, я буквально на минуту вас покину: неотложное дело требует моего вмешательства, – сказал Бередунковский и встал со стула.

– Конечно, конечно, – кивнула я.

Бередунковский вышел из кабинета, а я решила воспользоваться его отсутствием и поставить подслушивающее устройство. Сначала я решила водрузить «жучок» на кашпо, стоящее на верхней полке, примыкающей к шкафу, но потом у меня появилась идея получше. Борсетка Бередунковского! Она лежала на столе, прямо передо мной. Недолго думая, я прикрепила «жучок» внутри борсетки. Теперь я смогу быть в курсе всех переговоров Бередунковского, ведь борсетка всегда находится при нем. Ну, или почти всегда. Закончила я вовремя: дверь в кабинет открылась, и в помещение вошел Ростислав Максимович. Он написал координаты Марианны Мануковской и вручил мне лист.

– Вот, Татьяна Александровна, здесь я написал адрес Марианны Викентьевны, – сказал он.

– Благодарю, – ответила я и положила листок в сумку.

Выйдя из цирка, я села в машину и поехала на улицу Танкистов, где проживала Мануковская. Я припарковалась в самом начале ухоженного двора с благоустроенной детской площадкой и скамейками около каждого подъезда. Во дворе было много раскидистых деревьев и, кроме того, небольшие цветники вдоль пешеходной дороги, прямо перед подъездами.

Я подошла к первому подъезду и набрала номер квартиры на домофоне. К моему удивлению, домофон почти сразу же запищал, предлагая войти. Интересно, Мануковская совсем не интересуется, кто к ней пожаловал?

На лифте я поднялась на восьмой этаж. Дверь в тамбур тоже была открыта, и в проеме стояла женщина лет пятидесяти с небольшим.

– Проходите, – пригласила она и приветливо улыбнулась. – Ваши все уже собрались. Но вы не переживайте, они только начали.

Ничего не понимая, я прошла в просторную прихожую. Кто это «они»? И что «они начали»?

– Проходите в гостиную, это дальше, – сказала женщина.

Я прошла еще немного и услышала голоса.

– Итак, мы продолжаем знакомить наших телезрителей с представителями известных цирковых династий, – сказала женщина хорошо поставленным голосом диктора. – Сегодня мы поговорим с Марианной Мануковской, воздушной гимнасткой, сейчас она является тренером-репетитором гимнастов нашего цирка имени братьев Никитиных. Марианна Викентьевна, расскажите, пожалуйста, немного о себе.

– Я помню цирк, наверное, еще со своего рождения, – начала молодая стройная светловолосая женщина лет тридцати в светло-сером топе и черной юбке.

Она сидела на диване, стоявшем посередине просторной гостиной, рядом с худощавой женщиной постарше. Та держала перед Мануковской микрофон. Неподалеку от них расположились другие члены телевизионно-съемочной группы.

– Я ходила на все репетиции своего отца и могла долго смотреть, не отрываясь, на его полеты под куполом цирка, – продолжала Мануковская. – Тогда я не думала, каким будет мое будущее. Отец начал со мной заниматься, когда мне исполнилось семь лет. Как-то раз я поднялась наверх и в первый раз полетела на трапеции. Это было ни с чем несравнимое ощущение! Но отец задумал сделать другой номер, не связанный с полетами. Этот номер мы долго репетировали, и в конце концов он у меня получился.

Потом Марианна начала рассказывать о том, как вместе с отцом они выступали в одном номере и о своем решении совершенствоваться в жанре воздушной акробатики, несмотря на то что это довольно травмоопасный жанр. Упомянула она также и о своем роковом падении, которое лишило ее возможности продолжать цирковую карьеру.

Наконец интервью с Мануковской подошло к концу, ведущая поблагодарила Марианну, оператор собрал аппаратуру, и съемочная группа покинула квартиру. Я подошла к Марианне.

– Марианна Викентьевна, меня зовут Татьяна Александровна Иванова, – начала я. – Я являюсь частным детективом и провожу расследование убийства Владислава Расстрельникова. Мне необходимо задать вам ряд вопросов. Мы можем поговорить сейчас? – спросила я.

Мануковская потерла ладони, приложила их к глазам.

– Ужасно, – тихо проговорила она. – Все это так ужасно.

– Марианна Викентьевна, я понимаю, вы устали, может быть, перенесем нашу встречу?

– Нет, не стоит. Я только выпью чай. А что будете вы? Чай, кофе? – спросила Мануковская.

– Пожалуй, кофе. Только без сахара, – предупредила я.

– Сахара в этом доме не держат, – улыбнувшись уголками губ, произнесла Марианна.

– Екатерина, – позвала она.

В гостиной появилась та женщина, которая открыла мне входную дверь.

– Екатерина, приготовь мне зеленый чай, а Татьяне Александровне – кофе, – распорядилась Мануковская.

– Сейчас все сделаю, Марианна Викентьевна, – ответила женщина.

С этими словами она вышла из гостиной, а я обвела глазами комнату. Помимо дивана, на котором сидели Марианна и журналистка, в гостиной стояли еще два кресла и маленький диванчик, а также журнальный столик и стеклянная «горка» с посудой. Марианна выглядела уставшей. Вблизи отчетливо были видны «гусиные лапки» вокруг глаз. Но фигура у женщины была идеальной. Было видно, что даже сейчас, несмотря на то что Мануковская больше не выступает, она продолжает следить за собой.

В гостиную вошла Екатерина с серебряным подносом в руках, на котором стояли дымящийся кофейник, заварочный чайник, чашки и плетеная корзинка с фруктами. Марианна принялась пить чай маленькими глотками, а я продегустировала кофе. Отличный вкус!

– Марианна Викентьевна, расскажите, что произошло на вечернем представлении, когда был убит Владислав Расстрельников, – попросила я, допив кофе.

– Мы – все, принимавшие участие в акробатическом номере, и я как тренер – стояли на манеже, раскланивались со зрителями, – рассказывала Маргарита. – Тут-то щелкнуло совершенно внезапно. Это потом я догадалась, что, наверное, услышала звук выстрела. Но вообще-то цирковые быстро привыкают к громким звукам. Тут тебе и оркестр, и щелканье кнута дрессировщиков, и громыхание всевозможных железок. По-моему, никто ничего и не понял. Владислав как-то неловко завалился набок, а потом упал на манеж. Пару секунд продлилась пронзительная тишина. Все как будто бы окаменели. Я так вообще прибывала в шоке и во все глаза смотрела на Влада, не вполне осознавая, что произошло. Потом начался шум в зрительном зале, кто-то истошно завопил, потом раздались еще крики, какие-то возгласы, но у меня как будто заложило уши. Я смотрела, как зрители стали покидать свои места и побежали к выходу. Все как будто обезумели и ринулись вперед, отпихивая друг друга. Вроде бы кто-то из наших кинулся к Владу, стал его тормошить, ощупывать. А на опилках – пятно крови… Кажется, кто-то из униформистов вызвал полицию. Потом подошел Ростислав Максимович Бередунковский, это наш заместитель директора. Он тоже был шокирован случившимся. Мне дали что-то успокоительное, но оно мало подействовало. Я продолжала пребывать в прострации. Все события, которые потом происходили: приезд полицейских, их действия – я наблюдала как будто бы со стороны. По крайней мере, такое у меня было ощущение.

– «Скорая» приезжала? – спросила я.

– Да, приезжала. Ее вызвали параллельно с полицией. Но что могли сделать врачи? Они только зафиксировали смерть и уехали, – подавленным голосом произнесла Марианна Мануковская.