Текст книги "Реквием по зверю"

– Один, один, – уверенно закивал Новосельский. – Вышел он, значит, из машины своей и поставил ее почти у ворот. Стало быть, собирался еще уезжать.

«Ну да, собирался. Ведь Константин должен был поехать к матери в загородный дом», – подумала я.

– А поставил он машину свою так, – продолжал Новосельский, – потому что у нас есть такие хитрюги, что стараются захватить чужое место, хотя все места уже давным-давно поделены. И ведь, главное, все знают, где чье место, а вот поди ж ты. Ох, что-то я отвлекся.

«Да уж, отвлекся уже в сто пятидесятый раз», – мелькнуло у меня в голове.

– Так вот, Константин припарковал машину, вошел в подъезд. Дома он пробыл, наверное, минут тридцать, может быть, поболее, – продолжил Новосельский. – А потом снова вышел из подъезда и пошел к машине.

– А как вы это увидели, если началась ваша любимая передача? – удивилась я.

– Так я эту серию уже много раз видел. Вот и сидел у окошка, слушал, что там на экране творится, а сам за двором наблюдал, – бесхитростно признался пенсионер.

– И что же? Константин Скорострельников подошел к своей машине, сел в нее, завел мотор и поехал по своим делам? Так все было, Василий Владимирович? – продолжала я допытываться.

Новосельский покачал головой:

– Нет, Татьяна Александровна, вы не угадали. А дело было вот как. Когда Константин уже собрался сесть в машину, к нему очень быстро подошел какой-то мужчина.

– А что это был за мужчина? Вы раньше его видели? Он раньше приходил сюда? – я буквально забросала пенсионера вопросами.

– Нет, раньше я его здесь не видел, – пенсионер отрицательно мотнул головой. – Хотя он, может быть, и приходил. Но не в то время, когда я смотрел в окно.

– Понятно. А что они делали? Скорострельников и этот мужчина? Может быть, они начали ссориться, ругаться, кричать, драться? – перечисляла я все возможные действия развития событий.

– Нет, нет. Ничего из того, что вы перечислили. Просто этот мужчина – вообще-то, он был довольно молодой, ну, может, чуть постарше Константина – подошел к Косте очень близко и начал что-то ему говорить, – продолжил свой рассказ Новосельский.

– Вот как? – удивилась я.

– Да, я видел, как шевелились его губы. В бинокль видел, – уточнил Новосельский.

– Вы все так подробно разглядели? Было же уже около девяти вечера, если я правильно вас поняла? Темно, наверное…

– Да нет, у нас двор хороший, освещается нормально. Там как раз фонарь висит, у ворот-то.

– Ну а что же Скорострельников? Он что в это время делал? – спросила я.

– А он стоял и слушал, – ответил пенсионер.

– Что, так и стоял к нему, к этому молодому человеку, спиной? Стоял и слушал?

– Да.

– И ни разу не повернулся? – продолжала я спрашивать.

– Нет. Даже голову не повернул. Просто стоял спиной и слушал. И мне показалось, что молодой человек говорил Константину что-то весьма важное.

– А что же произошло дальше, Василий Владимирович? – спросила я.

– К сожалению, я не смогу ответить на этот ваш вопрос, – вздохнул пенсионер.

– Но почему же?

– Потому что я отвлекся от дальнейшего наблюдения за окном, – Новосельский виновато развел руками. – Раздался телефонный звонок, и я поспешил к аппарату, потому что подумал, что сын звонит.

– Жаль, – вырвалось у меня. – Но вы, Василий Владимирович, можете описать этого молодого человека, который подошел к Скорострельникову и что-то ему говорил? Как он выглядел? Не было ли в его поведении чего-то необычного, что бросалось бы в глаза? Какая на нем была одежда? – я снова засыпала пенсионера рядом вопросов.

– Во что он был одет? Да во что-то темное, то ли черное, то ли темно-синее. Ну брюки, конечно. Или, как сейчас называют их – джинсы. Куртка какая-то на нем была, на голове кепка. Тоже все в сумрачных тонах. А что касается того, заметил ли я что-то необычное в поведении этого молодого человека, то – да. Он периодически подергивал головой. Вроде как нервное это, точно не могу сказать. Но эти движения я очень хорошо видел. И еще вот что.

– Да? Вы еще что-то вспомнили? – спросила я.

– Вспомнил. Вот вы спросили меня, видел ли я этого молодого человека раньше. Нет, его я не видел, а вот несколько раз видел, как к нему приезжали какие-то африканцы, – сообщил новые данные Новосельский.

– Африканцы? – удивилась я. – Может быть, представители кавказских республик?

– Нет, именно африканцы. Конечно, они не были в набедренных повязках и не потрясали копьями, но это были именно африканцы, – утверждал пенсионер.

– Они, эти африканцы, что же, приезжали к нему на машине? – спросила я.

– Ну да, на машине, – кивнул мужчина. – Ну вот, пожалуй, и все, что я могу вам рассказать, Татьяна Александровна, – через паузу добавил пенсионер.

– Спасибо вам большое, Василий Владимирович, – сказала я, вставая со стула. – Вот, возьмите мою визитку. Если вы, Василий Владимирович, что-нибудь еще вспомните или заметите нечто, что вас насторожит, то, пожалуйста, позвоните мне, – попросила я и добавила: – В любое время дня и ночи.

Я вынула из сумочки визитку и положила ее на стол.

– А как вам мои сведения, Татьяна Александровна? Вам они пригодились? – спросил пенсионер.

– Очень даже пригодились, Василий Владимирович. Вы мне очень помогли, спасибо, – поблагодарила я пенсионера.

– Ну… я рад, что смог вам помочь, – улыбнулся Новосельский.

Он проводил меня до входной двери.

– Удачи вам, Татьяна Александровна, – сказал пенсионер на прощание.

– Спасибо, Василий Владимирович. Она мне очень пригодится.

«Значит, что же получается? Константин Скорострельников, побыв дома какое-то время, собрался ехать к матери в загородный дом. Однако, выйдя из дома и направившись к своей машине, был перехвачен неким молодым человеком, почти одного с ним возраста. Кем мог быть этот молодой человек? – размышляла я. – Не похоже, что приятелем. Одет незнакомец был в одежду темного цвета. Для чего? Для того чтобы не выделяться, не бросаться в глаза? Да, скорее всего, таким образом он оделся для того, чтобы быть менее заметным. У молодого человека была одна особенность – подергивания головы. Общались молодые люди недолго, после чего – нетрудно предположить – они оба сели в машину Константина Скорострельникова и уехали. Мог ли молодой человек быть убийцей Скорострельникова? В принципе да, мог. Надо бы выяснить, у кого из знакомых Скорострельникова есть нервный тик. Или из незнакомых? Кто ж его разберет…

Вот что касается контактов Скорострельникова с африканцами, они мне, пожалуй, малоинтересны. Встречались они не в день убийства. Уехал он не с ними.

Мои размышления прервал телефонный звонок: звонил Афанасий Легкоступов.

– Татьяна Александровна, домработница Скорострельникова Надежда Дмитриевна уже пришла, – отрапортовал стажер.

– Сейчас я поднимусь, – ответила я.

Когда я снова вошла в квартиру Константина Скорострельникова, то увидела в холле пожилую женщину в черной юбке и фиолетовой блузке с цветочным принтом. Она скромно сидела на пуфике, дожидаясь меня.

– Здравствуйте, – сказала я женщине.

– Здравствуйте, – ответила она мне.

– Я – Татьяна Александровна Иванова, частный детектив, – представилась я. – Я провожу расследование убийства Константина Александровича Скорострельникова. Мне необходимо задать вам несколько вопросов.

– Да, Афанасий мне сказал. А меня зовут Надежда Дмитриевна. Правда, я не знаю, чем могу вам помочь, Татьяна Александровна. Я ведь уже все рассказала полицейским, вот и Афанасий все слышал, – домработница кивнула в сторону стажера.

– Надежда Дмитриевна, давайте перейдем в гостиную, а то в холле неудобно разговаривать, – предложила я.

– Как скажете.

В гостиной мы с Надеждой Дмитриевной расположились на диване.

– Видите ли, Надежда Дмитриевна, сегодня, когда я осматривала квартиру Скорострельникова, открылись новые обстоятельства, которых не было при первом осмотре, – начала я.

Домработница испуганно посмотрела на меня:

– Господи!

– Не волнуйтесь, ничего страшного не произошло, просто мне необходимо получить от вас разъяснения, – успокоила я Надежду Дмитриевну.

– Ну спрашивайте, если так, – кивнула домработница.

– Надежда Дмитриевна, как давно вы работаете у Константина Александровича? – задала я вопрос.

– Как давно, спрашиваете? – домработница задумалась. – Да несколько лет уже. Так, если посчитать, то все три года будет. Может, немного меньше, – ответила женщина. – Сначала Константин Александрович жил здесь со своей супругой Елизаветой, Лизой. Но вместе они прожили совсем недолго, около полутора лет, потом разошлись.

– А по какой причине они расстались, вам известно, Надежда Дмитриевна? – спросила я.

– Известно, – с печалью в голосе ответила домработница. – Правда, о покойниках плохо не говорят, но уж очень Константин Александрович был… ну, как бы это помягче сказать-то. Ну выпить он любил… Да чего уж там! Напивался сверх всякой меры и устраивал в квартире такое! Друзей водил, опять же, подружек. Вот Лиза и не выдержала, ушла от него. А ведь такая видная из себя молодая женщина, красавица просто. И высшее образование есть, окончила она институт и работает сейчас архитектором. Эх, не удержал Константин Александрович такую женщину! Он, по правде сказать, к женщинам относился с пренебрежением, да просто за людей их не считал. Может, из-за своего характера, он ведь порой бывал очень нервным, невыдержанным, даже каким-то злым. Но, как бы то ни было, царство ему небесное.

Домработница перекрестилась.

– Скажите, Надежда Дмитриевна, а как у Константина Александровича обстояли дела со здоровьем? – спросила я.

– Со здоровьем? – снова переспросила домработница.

– Ну да, со здоровьем. Может быть, он чем-то болел? – я задала наводящий вопрос.

– Да здоров он был. Ничем таким вроде бы и не болел.

Домработница пожала плечами.

– То есть уколы ему не назначали? – спросила я.

– Да нет! Какие уколы? Зачем?

Надежда Дмитриевна с недоумением посмотрела на меня.

– А случалось ли такое, что при уборке квартиры вы находили пустые шприцы? – задала я следующий вопрос.

– Да что вы такое говорите! – воскликнула женщина. – Нет, конечно, ничего такого я не находила.

– Не было шприцев и в мусорном ведре? Вы ведь и мусор выносите, так? – я все продолжала уточнять.

– Мусор я выношу, но шприцев и в мусорном ведре никогда не было. Татьяна Александровна, вы что же, хотите сказать, что Константин Александрович колол себе наркотические вещества? Вы это имеете в виду? Да не употреблял он эту гадость! Ни в каком виде! Ни в таблетках, ни в уколах. Вот выпить – это да, да я вам уже говорила.

– Да, да, я помню. Хорошо, я вас поняла, Надежда Дмитриевна. У меня к вам есть еще вопрос, – сказала я.

– Да, слушаю вас.

– Скажите, когда вы производите уборку в кабинете Константина Александровича, вы вытираете пыль с письменного стола? – спросила я.

– А как же? Обязательно!

– А в ящиках наводите порядок? – продолжала я спрашивать женщину.

– В ящиках? Так они же закрыты, – домработница с удивлением посмотрела на меня. – Чего же там убирать-то? Пыли-то особой там нет и не было. Да и не дело это, лезть в стол хозяина. Если бы попросил, я бы убралась, чего мне? А сама – нет.

«Понятно. Значит, Надежда Дмитриевна ничего не знает про лежащий в ящике сломанный смычок от детской скрипки», – подумала я.

– Надежда Дмитриевна, а каким был Константин Александрович в быту? – спросила я.

– Ну… Даже и не знаю, что сказать. А что именно вас интересует?

– Ну я имею в виду, как он себя с вами вел? Вы только что сказали, что характер у него был неровный, он мог быть и вспыльчивым. А именно с вами он как себя вел? Был вежливым или, наоборот, грубым и заносчивым? – начала я перечислять черты характера.

– Нет, со мной грубым он не был, вел себя вполне нормально, – последовал ответ.

– Скажите, Надежда Дмитриевна, вы разговаривали с Константином Александровичем на темы, не связанные с вашей деятельностью как домработницы? На отвлеченные темы, я имею в виду. Ну, например, об искусстве. Он ведь был продюсером музыкальных программ на нашем местном радио. Вы знали об этом? – спросила я.

– Да, конечно, знала, – домработница утвердительно кивнула.

– О музыке Константин Александрович что-то упоминал? Может быть, он сам играл на каком-нибудь музыкальном инструменте? На скрипке например?

Я все еще не оставляла надежды разузнать хотя бы что-нибудь про смычок от скрипки в нижнем ящике письменного стола.

– Вот чего не знаю, того не знаю, – Надежда Дмитриевна развела руками. – Мы с ним таких разговоров не вели.

– Понятно. Ну что же, у меня вопросов к вам, Надежда Дмитриевна, больше нет. Спасибо вам и до свидания.

– До свидания, – ответила домработница, поднимаясь с дивана.

Женщина ушла, а я обратилась к Легкоступову:

– Афанасий, шприц, папку с документами и сломанный смычок необходимо отдать на экспертизу.

– Сделаю, Татьяна Александровна, – кивнул Афанасий.

– Да, и найдите понятых для того, чтобы все запротоколировать, – распорядилась я.

Афанасий кивнул и вышел из квартиры Скорострельникова. Вскоре он вернулся с женщиной и мужчиной средних лет. Это была супружеская пара аж с первого этажа.

– Никого больше не смог найти, – с виноватым видом сообщил Афанасий. – Стучал в двери, звонил по нескольку раз – все глухо.

– Дык сейчас все на работе работают, – объяснил мужчина.

– Да, а кроме того, дом еще не полностью заселен. Многие квартиры пустуют, – вступила в разговор его супруга.

– Понятно. Афанасий, начинайте составлять протокол, – сказала я.

Когда протокол был составлен и подписан, я поблагодарила супругов, и они ушли.

– Афанасий, отвезите все изъятое в отделение, хорошо?

Стажер послушно кивнул.

– И еще. Мне нужно побывать на том месте, где было обнаружено тело Константина Скорострельникова.

– А когда вы хотите туда отправиться, Татьяна Александровна? – спросил Легкоступов.

– Да вот прямо сейчас.

Мы с Легкоступовым спустились и вышли из подъезда. Я посмотрела по сторонам: все лавочки были пустые, как назло. А ведь, как правило, хоть на одной лавочке, но почти всегда сидят пенсионеры и обсуждают свою излюбленную тему: народ и власть. В любую погоду, в любое время года пенсионеры всегда сидят во дворе. Они в курсе всех политических и местных новостей: кто из соседей сделал ремонт и какой именно, у кого лопнула труба и неисправна канализация. А уж кто и в какой квартире живет – они могут назвать с ходу. Часто в моих расследованиях номер нужной мне квартиры я без труда узнавала от таких вот сидящих на лавочках.

Еще пенсионеры очень любят быть в курсе личной жизни живущих рядом с ними людей. Поэтому подслушивание и подглядывание – это самое излюбленное занятие пожилых людей. Свободного времени у них много, а терпения еще больше. Часами стоять у дверного «глазка» и наблюдать за тем, что происходит в тамбуре, у них получается не хуже, а, может быть, даже и лучше, чем у профессионального детектива. Так что пенсионерам нет равных по части перемывания косточек близким.

Да, пенсионеры всегда в курсе всех последних событий и в масштабах всей страны, и гораздо ýже – в пределах своего дома. Очень жаль, что во дворе дома, где проживал Константин Скорострельников, сейчас нет никого. Конечно, Василий Владимирович Новосельский описал мне молодого человека, с которым уехал Скорострельников. Но ведь видел он его издалека. А вот если бы кто-то из жильцов находился в это время поблизости, во дворе… Но сейчас даже такой вариант отсутствует, ведь все словно вымерли. Спросить не у кого.

Мы с Афанасием доехали до Кумысной поляны. Я внимательно осмотрела место убийства Константина Скорострельникова, однако ничего обращающего на себя внимание не обнаружила. Эксперты на совесть отработали место происшествия.

– Так как все-таки обстоят дела со свидетелями? – спросила я Легкоступова.

Стажер тяжело вздохнул:

– Мы обошли ближайшие дачи и домики, но никто ничего не видел и даже не слышал, – повторил Афанасий то, что уже говорил мне.

«Да, со свидетелями, определенно, напряженка, – подумала я. – Уж если в городской черте в многоквартирных домах никто особо не спешит открывать дверь своей квартиры для того, чтобы ответить на вопросы полицейских или стать понятыми, то что уж говорить о жителях дачного поселка».

– Правда, отыскался один человечек, который как будто бы слышал какие-то выстрелы, – вдруг сказал Афанасий.

– Так что же вы, Афанасий, до сих пор молчали? – воскликнула я. – Где он, этот человечек?

– Здесь неподалеку находится пункт приема вторсырья, макулатуры в основном, ну и металлов заодно. Так вот, начальник этого пункта сказал нам, когда мы обходили здесь с опросом, что как будто бы слышал выстрелы. Как раз в тот вечер, когда и был убит Константин Скорострельников, – сказал Афанасий. – Это на окраине дачного поселка, где-то в километре, наверное, от места убийства, – пояснил он.

– Этот парень что, круглосуточно работает? – удивилась я.

– Да нет, – покачал головой стажер. – Он летом просто живет во времянке, рядом со своим пунктом приема. А на зиму здесь все равно мало кто остается, вот он и закрывается.

– Так давайте сейчас прямо к этому начальнику и поедем, – сказала я.

– Да тут недалеко, можно и пешком дойти. Дорога здесь уж очень разбитая, – объяснил Афанасий.

– Ладно, пойдемте пешком, – согласилась я.

Идти до пункта приема вторсырья было действительно недолго. Вскоре показался участок под открытым небом, с трех сторон ограниченный невысоким забором, напоминающим сетку рабицу. Внутри находились стопки перевязанных книг и газет, а также картона, то есть – макулатура. В углу я увидела металлические трубы, контейнеры и прочий вторчермет. В другом углу территории находился небольшой вагончик. Наверное, в нем-то и обитает владелец этого местечка.

Увидев нас с Афанасием, из глубины пункта вторсырья нам навстречу поспешил худощавый и высокий мужчина средних лет в рабочем комбинезоне.

– Здравствуйте, Владимир Николаевич, – поздоровался с мужчиной Легкоступов.

– Здравствуйте, здравствуйте, – откликнулся Владимир Николаевич.

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Что-то вы к нам зачастили, Афанасий, – сказал мужчина.

– А я к вам не один приехал. Вот, это Татьяна Александровна Иванова, частный детектив. Она ведет расследование по поводу убийства, которое тут у вас произошло, Владимир Николаевич, – объяснил наш визит стажер.

– Не у нас, Афанасий, не у нас, – поправил его мужчина.

– Да, конечно, не у вас конкретно, но неподалеку, – исправился Афанасий.

– Вот так бы сразу и говорили, – заметил Владимир Николаевич. – У нас тут и своих проблем выше крыши. Видели, в каких условиях приходится работать? – обратился мужчина к нам и обвел руками территорию.

– Видим, – ответила я и спросила: – А почему вы так далеко забрались? Неужели в центре города или чуть подальше не нашлось места?

– Да был у нас пункт приема почти в центре Тарасова. Был, да сгорел. Точнее сказать, кто-то помог уничтожить давно оборудованную приемку. Это известная мутная схема. Совершается поджог, а потом, по истечении некоторого времени – оп, и на месте прежнего заведения возникает совсем другое. Помните, был пожар на улице имени Яблочкова? Там находился балетный зал, который принадлежал хореографическому училищу, сейчас это областной колледж искусств. Вот, подожгли, лишили учащихся возможности репетировать. А пожар в здании старейшей гостиницы на проспекте Кирова? Прибавьте еще и пожар в здании старого ТЮЗа. Так что, вот так.

– Понятно, – сказала я и перешла к сути нашего визита. – Скажите, Владимир Николаевич, вы слышали выстрелы три дня назад?

– Да, слышал, – ответил мужчина.

– Это точно были выстрелы?

– Татьяна Александровна, я капитан запаса, военный человек. Уж пистолетный выстрел отличить в состоянии, – с некоторой обидой в голосе ответил мужчина. – Да, я слышал пистолетный выстрел сначала чуть после девяти часов вечера, в девять – в половине десятого примерно.

– Выстрел был не единичный, Владимир Николаевич? Вы сказали, что сначала слышали один выстрел. А потом что? – спросила я.

– А потом прозвучал еще один, – ответил начальник пункта приема вторсырья.

– А сколько времени прошло между первым и вторым выстрелом? – задала я следующий вопрос.

– Ну я не засекал, но где-то минут через шесть-семь. Точнее сказать не могу, – сказал Владимир Николаевич.

– Понятно, – кивнула я.

Мы стояли втроем, но вдруг я почувствовала, что недалеко от нас находится еще какой-то человек. Или мне это просто показалось? Вроде бы все вокруг было тихо, слабый ветер, даже не ветер, а так, ветерок, едва шевелил листву на деревьях.

Я внимательно посмотрела по сторонам и увидела силуэт. Он явственно проглядывал сквозь листья деревьев. Правда, чей он был – мужской или женский, – пока было непонятно.

– Афанасий, – обратилась я с Легкоступову, – мне необходимо еще раз осмотреть место преступления. Подождите меня здесь.

Афанасий послушно кивнул. А я пошла по тропинке в ту сторону, где я заметила человека. Очевидно, что человек тоже заметил меня и, желая избежать встречи, прибавил шаг. Вот он уже удалился от меня на приличное расстояние.

Я смогла разглядеть детали, когда он был еще близко. Оказалось, что это была женщина или девушка. Во всяком случае, существо женского пола. Только очень оборванное. На женщине были надеты какие-то лохмотья, давно потерявшие свой первоначальный цвет.

– А ну стой! – крикнула я вслед быстро удаляющейся от меня женщине. – Стой! Да остановись же ты! – прокричала я еще раз.

Однако мой призыв возымел обратное действие: женщина с быстрого шага перешла на бег. Я поняла, что мне нужно во что бы то ни стало ее догнать. Догнать и расспросить. Ведь беглянка могла что-то или кого-то видеть в тот вечер, когда произошло преступление.

– Стой! Стой! – продолжала я кричать и сама побежала.

Видимо, женщина не привыкла быстро бегать, потому что через какое-то время она выдохлась и остановилась. Женщина стояла, прислонившись к толстому стволу старого дерева, и тяжело дышала. Однако когда беглянка увидела, что я стремительно к ней приближаюсь и расстояние между нами сокращается, она оторвалась от дерева и подняла тяжелый сук, который валялся на земле рядом с ней.

В это время я уже была почти рядом с женщиной. Да, выглядела она… По виду женщине можно было дать и сорок лет, и шестьдесят, а то и больше. Грязные, давно не соприкасавшиеся с мылом и расческой волосы сбились в колтуны и свисали с морщинистого лица, частично прикрывая шею. На правой скуле всеми цветами радуги «расцветал» довольно большой синяк. Что же касается одежды, то с ней дела обстояли тоже не лучшим образом. Какое-то балахонистое платье, расцветку которого определить было довольно затруднительно, тоже нестиранное сто лет, в нескольких местах было порвано. И эти лохмотья свисали почти до самой земли, да вдобавок еще и волочились по ней.

Нищенка стояла около дерева, сжимая в руках подобранный сук, и со злостью смотрела на меня.

Внезапно она заговорила:

– Ты кто такая? Че ты здесь делаешь? Зачем бегаешь за мной! – спрашивала она пропитым сиплым голосом.

– Так это не я, а ты бегаешь от меня, – спокойно ответила я ей.

– А че те нужно? – продолжала женщина спрашивать меня.

– Да просто поговорить с тобой. Да и спросить кое о чем, – ответила я.

– Ах, ты…

Нищенка, выругавшись матом, подняла сук-палку и стала ею замахиваться на меня. Я подпрыгнула и, крутанувшись на месте, выбила ударом ноги сук из ее рук. Лишившись своего единственного оружия, женщина пустила в ход свои руки. Она начала ими размахивать и подступать ко мне все ближе и ближе. При этом нищенка изрыгала такой трехэтажный, что ее бесценному лексикону мог позавидовать самый отъявленный матерщинник.

– Ты… такая! Че привязалась ко мне?! Твою… Ты кто такая будешь? – продолжала бушевать женщина.

Я поняла, что ее просто необходимо утихомирить, иначе это представление, которое она тут устроила, будет продолжаться до скончания века.

– Ладно, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!

С этими словами я скрутила скандальную бабу и уложила рядом с деревом.

– Охолони немного, а то развоевалась и разошлась не в меру, – сказала я.

– А ты… Ты откудова навязалась на мою голову? Откуда свалилась? – запричитала женщина.

– Три дня назад тут произошло убийство. Привезли на машине из города мужчину и застрелили его. Ты видела, кто это был? – спросила я.

– Можа, и видела… только тебе-то что до этого? – ворчливо спросила женщина.

Она уже поднялась с земли и начала отряхиваться, хотя делать это было абсолютно бесполезно: чище она от этого не стала.

– А я частный сыщик и ищу преступника, который застрелил этого мужчину, – объяснила я и добавила: – Меня зовут Татьяна.

– Ой-е, так ты бы сразу так и говорила бы. Ежели б сказала, что поговорить тебе нужно, то и… А то драться начала, – с укором высказалась женщина.

– А я что же, не кричала разве тебе, чтобы ты остановилась? Так тебе начхать было на мои слова. Ты летела как угорелая. Ладно, чего теперь препираться. Ты лучше скажи, был тут кто-нибудь посторонний поздно вечером? Да, и как тебя зовут-то? – спросила я.

– Анька я! – выпалила женщина.

– Прямо так и называют Анькой? – усмехнулась я.

– А кто как. Кто-то Аннушкой называет, а кто-то, как мой сожитель, – Анькой! – с вызовом ответила женщина. – А про то, о чем ты меня спросила… да, приезжали сюда вечером три дня назад трое.

– Как «трое»? – не поверила я. – Видно, ты, Аня, что-то путаешь. Их же двое было: два молодых мужчины.

– Ага! Два молодых мужика – это ты верно говоришь, и еще с ними была молодая девка!

– Ты точно видела девушку, Ань? – еще раз спросила я.

– Да точно, я те говорю! Че я врать, что ль, буду? – с обидой проговорила Анна.

– Ну и что же ты видела, расскажи, пожалуйста, – попросила я.

– А ничего особенного. Один парень вышел из белой машины, потом открыл заднюю дверцу и выволок другого парня. А тут и девка эта выскочила, она на месте водителя сидела, машину, стало быть, вела. Вот. Парень, который выволок второго, достал пистолет и прострелил ему, второму то есть, колено. И тот упал.

– А дальше? Дальше что было? – поторопила я Анну с рассказом.

– А я знаю? – женщина пожала плечами. – Я, как только услышала первый выстрел, сразу побегла. Вот как от тебя сейчас.

– А что, был еще и второй выстрел? – спросила я.

– Был. Да только я уже далеко отсюда была, – ответила Анна.

– А ты можешь описать девушку и того мужчину, который выволок их спутника? Как они выглядели? – спросила я.

– Да ты что? Я же издалека их видела, толком-то и не разглядеть с такого расстояния. Да и не приглядывалась я, мне сразу страшно стало. Я ведь пришла на это место только для того, чтобы успокоиться. Потому как мой сожитель избил меня. Из-за того, что мало выпить ему оставила, твари эдакой. Как самому жрать, так он готов всю бутылку упороть, образина проклятая. Ну и вот, пришла я сюда, чтобы успокоиться, а тут такое!

– Я поняла. Значит, так, Аня, скажи, где ты живешь.

– А это-то тебе зачем знать? – удивленно и вместе с тем испуганно спросила Анна.

– Как это зачем? Ведь при тебе тому парню колено прострелили. Потом и убили. Значит, ты, Анна, свидетелем являешься, – объяснила я.

– Ну нетушки! Не буду я никаким свидетелем! Еще чего! Чтобы меня энтот парень с девкой тоже укокошил? Не-е, не хочу.

Анна замотала головой.

– Ты, Ань, давай не дури, – прикрикнула я на нее. – Не хочет она! В детском саду, что ли? Пойдешь, как миленькая. А если не пойдешь, то сама отвечать будешь по закону.

– Да ладно! Какой такой закон? Что это за закон? Я о таком и не слыхала, – начала бормотать Анна.

– Даже если ты ничего о нем и не знала, это ничего не меняет, – строгим голосом сказала я.

– Ну ладно. Чего уж тогда делать. Живу я на Садовой улице, первый дом. Анна Анатольевна Олейникова.

– Поняла. До свидания, Анна Анатольевна, – сказала я.

– Угу, – пробормотала женщина и быстро пошла вперед.

А я еще какое-то время постояла на месте и поразмышляла.

«Так, что же это получается? Константин Скорострельников должен был быть в загородном доме у своей матери, а оказался на Кумысной поляне, – подумала я. – Там он получает пулю в колено, а спустя минут шесть или семь – в область сердца. На что ушли эти минуты? Что можно сделать за это время? Ну, как вариант, вывернуть карманы у жертвы. Хотя для этого совсем необязательно было увозить Константина Скорострельникова в такую даль. Может быть, убийца проводил дознание насчет кода кредитной карты? Выяснял код от сейфа? Но, опять же, слишком много времени на это ушло. Хватило бы пару минут. Тем более что у Константина уже было прострелено колено. Смысл ему скрывать данные карты? На что он мог рассчитывать?»

С другой стороны, время, которое прошло между двумя выстрелами, было нужно самому убийце. Но с какой целью он соблюдал этот временной интервал? Ведь довольно рискованно было оставаться на Кумыске рядом с раненым Скорострельниковым. Что они могли там делать, убийца и Скорострельников? Разговаривать? Хм… И спустя несколько минут преступник стреляет в Константина второй раз в упор, в сердце, потом оставляет пистолет и уезжает на белой «Тойоте» Константина Скорострельникова? И еще разговор с этой колоритной Аннушкой. Анной Анатольевной.

Нужно позвонить Владимиру Кирьянову. Вдруг машина Константина Скорострельникова уже отыскалась.

Я набрала Кирьянова:

– Алло, Володь? Привет, это я, Татьяна. Ну что нового по делу Константина Скорострельникова? – спросила я.

– Да пока ничего нового нет, Тань, – ответил Владимир.

– А его «Тойота» отыскалась? – задала я следующий вопрос.

– Ищем, Тань, ищем, – неопределенно ответил Кирьянов.

– Понятно, – разочарованно произнесла я. – Ну а что там с банковскими счетами Скорострельникова?

– А вот со счетами есть некоторые подвижки, – ответил Владимир. – Да, счет в банке у него, естественно, имеется. И довольно крупный.

– Ну кто бы сомневался! – воскликнула я.

– Но это еще не все, Тань. В ту ночь, когда Константин был убит, с его счета была снята определенная сумма, – сказал Владимир.

– Да?

– Да. Через банкомат. Вот ждем санкцию прокуратуры, для того чтобы уже официально появиться в банке, – пояснил Кирьянов.

– А собственно с банкоматом работали? На них же сейчас камеры стоят. Время съема денег, сумма, кто снимал?

– Танюш, ну разумеется. Ты какие-то очевидные вещи озвучиваешь. По поводу суммы пока не можем ничего сказать, таких данных камеры не выдают. По времени – девять тридцать девять, а вот с мордой лица ничего не выйдет. Вроде бы парень, среднего роста, с нервным тиком, в кепке-бейсболке, чуть не по самый нос надвинутой.

– Понятно. Да, Володь, мы с Афанасием Никитиным… то есть с Легкоступовым, еще раз осмотрели квартиру Константина Скорострельникова и обнаружили пустой шприц и файловую папку с листом, на котором были сделаны записи. Шприц и файл валялись под тумбой, неподалеку от кровати. И то и другое я упаковала в пакет, Афанасий тебе привезет. Необходимо отдать на экспертизу, – сказала я. – Сделаешь?