Текст книги "Подвенечное платье цвета крови"

Глава 6

– Я хотела бы поговорить с вами, уж извините, Петр Семенович, о ваших личных отношениях с мастером цеха Анной Ивановной и швеей Овчаренко Аллой.

Наладчик сразу съежился, как шарик, который прокололи. Он стал «сдуваться», плечи его как-то поникли, опустились, а спина немного ссутулилась. Он посмотрел на меня с некоторой обидой. Я догадалась, что сильно разочаровала его своим вопросом, он явно рассчитывал на что-то другое.

– О каких таких отношениях?! – возмущенно запротестовал он. – Нет и не было между нами никаких отношений!

– С кем именно не было? – уточнила я. – С Лукошкиной или Овчаренко?

– Ни с кем не было! Враки все это!

– Что враки? Что вы встречались с Анной Ивановной? Петр Семенович, вы извините, но про это вся фабрика знает. Мне чуть ли не каждая женщина, с которой я беседовала, рассказывала про ваш роман. И чего вы, собственно, стесняетесь? Вы, насколько мне известно, человек разведенный и…

– Ну и что, что разведенный? У меня, может, жена была дура и несознательная?!

– В каком смысле несознательная?

– В таком! Я, может, на работе допоздна торчал, налаживал оборудование и все такое… А она, дура ревнивая, думала, что я тут шашни с девками да бабами разводил, в свою каморку их таскал. Я, конечно, извиняюсь, мадам, но вот как с такой идиоткой можно жить? Ежели ревнует чуть ли не к каждой юбке!..

– Да, так жить сложно, – согласилась я. – А вы, значит, никого к себе в каморку не водили?

– Я?! – Возмущению Петюни не было предела. – Да ты понимаешь, красивая, что ты такое говоришь?!

От возмущения Огурцов вдруг резко перешел со мной на «ты».

– Вы извините, Петр Семенович, но все на фабрике говорят…

– Говорят! – передразнил меня наладчик. – Мало ли что говорят! Бабье – оно и есть бабье! Оно всегда языком мело, как… того… самого… в том самом месте… Я, конечно, извиняюсь, мадам…

– А то, что вас неоднократно видели с Анной Ивановной?

– Дак мы ж по работе!.. Дела у нас и все такое… Вот ежели кто машинку сломает… Та же Пашуткина…

– Я имею в виду, после работы.

– Что, и после видели, заразы?.. Ну, можа, и видели, что с того? Я – человек свободный, она тоже разведенная. Могут два свободных человека встретиться вечером и поговорить по душам? Я имею в виду, о работе…

– По душам? Разумеется, могут! – поддержала я Петюню. – Тем более о работе.

– Ну вот! – обрадовался он. – Мы и говорили.

– У нее дома?

– Почему это у нее? – удивился Огурцов.

– Так, говорят, вас супруга выгнала. Вы квартиру снимаете?

– Вот народ, а! Ну, снимаю, и что с того?

– А у Анны Ивановны квартира как раз в наличии. Отсюда я делаю вывод, что вы частенько заглядывали к ней и не только на огонек. Или я не права?

– Ну, можа, и заглядывал. Поговорить по душам…

– Понятно. А с Аллой Овчаренко тоже говорили по душам? Она-то тоже незамужняя?

– С Алкой? Да я уж и не помню… – замялся наладчик.

– Да, разве всех их упомнишь! – с сарказмом в голосе сказала я.

– Ага… То есть это… Нет, с Алкой я того… в смысле, ничего не было!

– А вы, Петр Семенович, случайно не в курсе, что ваша Алла – богатая наследница: квартирка ей светит, насколько я знаю.

– Эт чёй-то она моя?!

– Не ваша лично, я имею в виду – ваша, фабричная.

– А-а… Нет, насчет бабушкиной квартиры я не в курсе.

– А кто сказал про бабушкину квартиру?

Огурцов понял, что ляпнул не то, смутился, замялся, начал что-то лепетать в свое оправдание.

– Может, вы мне все-таки скажете правду? Петр Семенович, поверьте, вам станет легче. Я же вижу: вы такой груз в душе носите!..

– Ага! Я вам – правду, а вы меня – в кутузку?..

– Я? Кого я могу отправить, как вы говорите, в кутузку? Я ведь не мент.

Огурцов растерялся:

– Как не мент? А Нюрка сказала…

– Анна Ивановна что-то перепутала. Я – частный сыщик, и посадить вас я не могу. Даже задержать, – добавила я на всякий случай.

– А, так вон оно как! Фу ты, черт! А я-то думал!.. Эх, Нюрка, дурья башка! Нет, ну баба – она и есть баба! Я, конечно, извиняюсь, мадам…

– Так, значит, отношения у вас все-таки были? Я имею в виду Аллу. Раз вы знаете про бабушкину квартиру… Да чего там, Петр, колитесь! Все равно раскопаю…

– Ну, были, и что с того? Она, ежели хотите знать, сама на меня вешаться начала.

– А вы, как истинный джентльмен, разумеется, не смогли отказать даме?

– Да, не смог!

Огурцов отвернулся к окну и начал – то ли от волнения, то ли вспомнив о пропавшей возлюбленной – грызть ногти. Мне стало противно: его руки были довольно грязными.

– А Анна Ивановна, узнав, что вы ей предательски изменили… – начала было я, но Петюня меня перебил:

– Ну, устроила она мне «разбор полетов», и что с того? Она ж ревнивая, дура такая! Бабья башка – пустая!.. Я, конечно, извиняюсь…

– Так вы поругались с Анной Ивановной – и все?

– А что еще-то надо? Ну да, полаялись, так, немного… А ты, красивая, что хотела, чтобы она мне всю рожу расцарапала, как моя бывшая? Э, не, хватит с меня и «гав-гав»!

– А потом ваша пассия пошла разбираться еще и с Аллой?

– Кто пошел?

– Пассия.

– А это еще кто? Мы сейчас только про Нюрку и Алку говорим. Ты давай никого мне больше не приплетай! Я что тут, по-твоему, гарем организовал?

– Не знаю, вам виднее. А пассией я назвала Ню… извините, Анну Ивановну. Вы же сами, Петр, сознались, что у вас с ней были отношения.

– Ну так отношения, а не па… Как ты там сказала?

– Да не важно. Итак, подведем некоторые итоги. Значит, у вас с Анной Ивановной был своего рода служебный роман, потом в дело каким-то образом вмешалась Алла, после чего девушка таинственным образом исчезла. Так?

– Нет, не так. Алка никуда не вмешивалась.

– Вы сами говорили, что она на вас вешалась. И с чего бы тогда вас приревновала к ней Лукошкина?

Петюня почесал в затылке.

– Нехорошо получается, Петр Семенович, возможно, из-за вас пострадала девушка…

– Да ничего ей Нюрка не сделала! Зуб даю…

– Да ладно вам! Такая бойкая женщина да чтобы не отстояла своего мужчину?! Спасовала, так сказать, перед соперницей?..

– Она, конечно, за меня готова любому глотку перегрызть, – не без гордости в голосе согласился Петюня, – но с Алкой – это же другой вариант!

– Какой другой? Вы считаете, что именно Аллу Лукошкина не решилась бы тронуть?

– Ох, – вздохнул Огурцов, – как вам объяснить-то? Понимаете, Алла, она была страшнее атомной войны.

– Что вы говорите?!

– Ну да… Видели бы вы ее! А Нюрка ее жалела, она сама мне говорила. Говорит, мол, вот обидел бог так обидел! Это же ходячий фильм ужасов! Кто такую Буратину в жены возьмет?! Разве что совсем уж слепой на оба глаза… Я, конечно, извиняюсь, мадам…

– Ну, допустим, фотографию Овчаренко я видела и в обморок не упала. Как, впрочем, видела живьем ее родную старшую сестру – копию вашей Аллы. У сестры, кстати, муж-красавец и двое детей.

– Да ладно заливать-то! – отстранился от меня Петюня, смерив недоверчивым взглядом.

Не верит… Ну и ладно! А Нюрка, значит, Аллу жалела. Так жалела, что та даже бесследно пропала. Впрочем, не она одна.

Я решила, что на этом нашу беседу с наладчиком можно закончить. Я поблагодарила его за уделенное мне время и собралась наконец-то отправиться в бухгалтерию. Однако Петюня, как видно, рассчитывал на нечто большее, чем простое прощание. Он загородил своим тщедушным тельцем проход и многозначительно посмотрел на меня:

– А ты сейчас, значит, в бухгалтерию решила наведаться? Правильно, скажу я тебе, решила! Здесь же одно жулье и ворье!

Я посмотрела на низкорослого Петюню почти сверху вниз.

– Жулики и воры? – переспросила я. – А что же они украли и в чем нажульничали?

Наладчик, кажется, растерялся от такого вопроса.

– Что украли? – переспросил он. – Зарплаты воруют у работников, вот чего!

Я понимающе кивнула:

– Так. У вас лично сколько украли?

– Много. С каждой зарплаты моей подворовывают. И саму зарплату неправильно начисляют.

– А вы что, разбираетесь в бухгалтерии?

– Разбираюсь, потому как грамотный! Да я лучше их всех понимаю, как надо зарплату начислять. А они здесь такое творят!.. Жулики, одним словом! У них тут финансовая мафия!

– О как! Неужели мафия?

– Я, конечно, извиняюсь, мадам, но мухлюют они по-черному, точно вам говорю!

– А вы в прокуратуру обратитесь, – посоветовала я, – это по их части. Обязательно обратитесь. А хотите, я им сообщу? Напомните, пожалуйста, как ваша фамилия?

Огурцов смерил меня подозрительным взглядом:

– Да ладно! Че сразу в прокуратуру-то?..

Он потоптался несколько мгновений на месте, словно не решаясь сказать мне что-то.

– У вас ко мне еще вопрос?

Петруха вдруг расплылся в обольстительной улыбке:

– А ты, я, конечно, извиняюсь, мадам, ты того?.. Замужем?

Я сделала вид, что его вопрос меня не удивил, и ответила:

– Вообще-то пока нет, а что?

– Так я это… Могу с тобой замутить, если хочешь. Ты мне подходишь…

– Спасибо, конечно, за оказанную честь, – ответила я, смерив взглядом его тщедушную фигуру, – но я вынуждена отказаться от такого заманчивого предложения.

– А что так? – удивился Огурец и обиженно выпятил грудь. Видно, ему казалось, что так он будет выглядеть более импозантно.

– Боюсь ревности вашей мадам Лукошкиной, – ответила я, поворачиваясь к нему спиной и направляясь к бухгалтерии.

– А ты не бойся, Нюрку я возьму на себя! – заверил меня Огурцов.

Наверное, он искренне полагал, что он мужчина хоть куда! И что любая девушка сочтет за честь быть удостоенной его мужского внимания. Но я-то его мнения не разделяла. Однако не стоило огорчать Петруху резким отказом. Может, он еще пригодится мне в качестве источника какой-нибудь полезной информации.

– Ладно, я подумаю, – пообещала я, берясь за ручку двери.

– Подумай, красивая, хорошенько подумай! И если что… помни: я у себя в каморке! – многообещающе подмигнул мне Огурец.

– Буду помнить, как «Отче наш»! – пообещала я, скрываясь за дверью «мафиозной» бухгалтерии.

* * *

По дороге домой я заскочила в супермаркет и купила пиццу с курицей. Удобная еда – полуфабрикаты: разогрел в микроволновке – вот тебе и ужин! И не надо стоять у плиты, печь, жарить, парить, чистить картошку и замешивать тесто…

Дома, сняв влажные плащ и джинсы и развесив их в ванной на веревке, я прошла на кухню и налила в турку воду. Сейчас сварю себе кофе, сяду в кресло с ногами, буду есть свою пиццу и думать. Я пошла в комнату, на ходу стягивая свитер. Что там сказал Петюня насчет своих отношений с Лукошкиной? «Могут два свободных человека встретиться после работы и поговорить по душам?.. Вот мы и говорили…» Значит, отношения у них были, хотя Анна Ивановна и старше своего милого на четыре года. И что с того? Зато свободный мужчина и, главное, без своего жилья. Такого приюти в собственной квартире, он еще и благодарен будет!

А как насчет его отношений с Аллой? Кажется, тоже имели место быть. Если уж Огурцов не побрезговал женщиной старше себя, да еще и с фигурой перевернутой груши, то почему должен отказать молодой девушке, пусть и некрасивой, зато без детей и с приданым в виде бабушкиной квартиры? И тогда Анна Ивановна, раньше, возможно, и жалевшая Аллу, стала относиться к ней совсем иначе. Еще бы! Ведь эта «Буратина» увела у нее хахаля. И тут, думаю, от жалости Анны Ивановны не осталось и следа.

Я села в кресло, поставив около себя разогретую и порезанную на куски пиццу и чашку горячего кофе.

Так, так, так… Значит, причина мстить у Лукошкиной есть. Но как она могла похитить девушку? Хотя способы, что ни говори, есть. Если она сама и не водит машину, то у нее, возможно, есть брат или другой родственник, согласившийся помочь несчастной женщине. Подкараулили поздно вечером бедную Аллу за воротами фабрики, оглушили ударом по голове, затолкали в машину и увезли…

Куда? Да хоть куда! Например, на дачу к тому же родственнику. Или, возможно, девушку убили и закопали в лесу так далеко отсюда, что никому не придет в голову искать там бедную жертву.

Хорошая версия. Но для меня совершенно непригодная, потому что как тогда объяснить пропажи первых двух женщин? Они-то у кого увели хахалей? Или они тоже крутили шашни с наладчиком Петюней?

Нет, что-то тут не так. Скорее всего, заморыш Огурцов здесь вообще ни при чем, равно как и его подруга Лукошкина. Как-никак она мать двоих детей-подростков и должна понимать, что в случае чего она сядет надолго, а близняшки пойдут в интернат.

А что, если мы вообще зря объединили эти дела? Может, Королькова и Бейбулатова пропали по одной причине, а Алла совершенно по другой? Может, как раз у нее – семейные разборки двух сестер из-за квартир? Тогда мне надо пощупать сестру Аллы Соню. Вот эта «Буратина» мне точно не понравилась. Когда я ушла, она тут же устроила мужу разборки. Как она тогда шипела на мужа? «Виктор! Ты зачем ей про квартиру бабушки рассказал?» – «А что? Ты думаешь, она сама о ней не знает? Раз спрашивает, стало быть, в курсе…» – «Все равно не надо было говорить…» – «Как не говорить?! Сонь, ты что?! Это сразу вызвало бы подозрение…»

Соня не хотела, чтобы я знала про бабушкину квартиру. Но ее умный супруг понимал, что я так и так узнаю про это, а если скрывать, только хуже выйдет. А соседка назвала старшую сестру колдуньей и Сонькой – Золотой Ручкой. Подозрительно все это? Более чем. Значит, надо следить за сестрой Аллы, а не за Анной Ивановной Лукошкиной. Пусть Лукошкина наслаждается обществом своего «интеллектуального» Петюни, с которым теперь осталась без всякой соперницы.

А мы завтра – следить за Сонечкой.

* * *

Светка позвонила прямо с утра, едва я открыла глаза и подумала о том, что пора вставать. Я взяла трубку:

– Алло?

– А что голос такой сонный? Тань, ты что, только что проснулась? Я тебя что, разбудила?

– Нет, проснулась я давно, только лежала еще в кровати и думала, как с наибольшей пользой провести сегодняшний день.

– О! Правильно думала. Тань, я сегодня выходная, поэтому предлагаю пойти в ателье и посмотреть, что там можно заказать.

– Свет, тебе что, действительно так загорелось сшить юбку?

– Загорелось. Если бы ты видела, какую прелесть себе сшила Иконникова! Я просто умираю хочу такую. Или что-нибудь похожее. Тань, ну давай съездим в ателье, про которое Машка говорила. Она сказала, что там есть выставочный зал, где размещены образцы готового платья. В нем можно выбрать себе понравившуюся вещь и купить сразу, не заказывая и не ожидая целых пять дней! Тань, ну поехали, а? Так хочется… Ну Таня-а!..

Я поняла, что Светка будет канючить до тех пор, пока не уговорит меня, и согласилась.

– Только учти: сначала я полчасика позанимаюсь с гантелями, потом приму душ, потом позавтракаю…

– Ну а я за это время как раз успею накраситься…

Договорившись со Светкой созвониться через час, я положила трубку и пошла в туалет.

Я драила зубы щеткой, когда неожиданно вспомнила, как вчера одна из опрашиваемых мной женщин на фабрике сказала, что ее и еще двух швей уволили из какого-то ателье. Поэтому она и вынуждена была пойти работать на фабрику. Я еще сильно удивилась: «Что? Вы ушли из ателье на фабрику? Странно. Насколько я знаю, все стремятся сделать как раз наоборот…»

Эту женщину звали Лариса. Точно, Лариса, она чуть заикалась и часто поправляла волосы под косынкой. На мой вопрос она ответила: «Да, в ателье зарплата больше, это точно, и сама никогда не ушла бы оттуда. Коллектив у нас был отличный, а хозяйка Элеонора – просто золото! Пахарь и талантливый модельер и закройщик. Нам она платила хорошо и не обижала, а тем, кто рацпредложения вносил, еще и премии щедрые выписывала. Все ее любили, и она нас, по-моему, тоже любила. Только Элеонора, к великому несчастью, умерла, и в ателье стала хозяйничать ее родственница – такая мразь, что у меня просто руки чесались дать ей в морду. Новая хозяйка вскоре нас всех уволила, оставила всего-то одну швею».

Я прополоскала рот и взяла гантели. Вот они, мои родные железяки! Как я по вас соскучилась, тяжеленькие мои! Я взяла в руки полуторакилограммовые гантели. Странно, удивилась я вчера, как же новая хозяйка собиралась держать ателье с одной-единственной швеей? А что сказала мне на это Лариса?

«– Не знаю, я туда больше никогда не ходила.

– Что так?

– Понимаете, обидно мне стало: я там без малого семь лет отработала, у прежней хозяйки на хорошем счету была, зарабатывала неплохо. Мы с Элеонорой почти подругами были, и тут на тебе! Эта идиотка всех разогнала! Тварь! Аферистка!..

– Почему аферистка? – уточнила я.

– Она мне зарплату не отдала, двенадцать тысяч, между прочим!..»

Так, стоп! Еще раз… «Уволили меня и еще двух швей…»

Это что же получается? Итого уволили трех швей? Получается так. До трех я еще, слава богу, не разучилась считать. Трех швей уволили из какого-то ателье, и три швеи пропали с фабрики… Совпадение? Чушь! Я никогда не верила ни в какие совпадения и, как подтверждала практика, правильно делала!

Три швеи… Три швеи… Как там в детской песенке? «Раз, два, три банана, три банана…» Ну и что, собственно говоря, нам это дает? Лариса назвала новую хозяйку тварью и аферисткой. И, считаю, вполне имела на это право: та не доплатила ей аж двенадцать тысяч. Я еще посочувствовала Ларисе:

«– Да, двенадцать тысяч – деньги неплохие, можно спокойно целый месяц прожить. Представляю, как вам обидно.

– Да уж… До сих пор не могу успокоиться. Одно утешает: не только со мной так поступили…»

Так, так, так… «Нас, таких, троих уволили. Там новая хозяйка, новые порядки, да такие, «мама не горюй!»… Три уволенные и обиженные швеи, новая хозяйка – тварь и аферистка, новые порядки… И что нам это дает, Татьяна Александровна? Я положила гантели и взялась за штангу. На грудь ее, теперь жим вверх!.. Фу! Какая же ты тяжелая, зараза!.. Повторим еще раз! И еще…

Я вытерла полотенцем вспотевший лоб. А вот знаю, что нам это дает! Новый объект обследования, вот что нам это дает, Татьяна Александровна. Светка хотела ехать в ателье? Что ж, поедем в ателье, но только именно в то, где работала эта Лариса и откуда ее уволили, забыв выплатить все деньги. Если хозяйка вот так запросто выбрасывает на улицу старых проверенных сотрудниц, да еще числом три, думаю, это о чем-то говорит. С чего это она так разбрасывается опытными мастерами? И заодно насчет юбки узнали бы, раз Светке так приспичило заиметь обнову.

Перед тем как отправиться к подруге, я заехала еще раз на фабрику и нашла там Ларису, с которой разговаривала накануне. Я попросила ее выйти ко мне на пару слов, что она и сделала. Мы стояли в коридоре цеха, до нас доносился гул работающих швейных машин, и женщина куталась в палантин, который набросила на плечи, так как было довольно холодно.

– Лариса, вы вчера говорили мне, что вас выгнали из ателье?

– Выгнали. Меня и еще двух девчонок.

– Да, я помню. А как называлось ваше ателье?

– «Elegant». Это на улице Октябрьской.

– А вам сказали, за что выгнали?

– Сказали, что ателье будут реорганизовывать. Я не совсем понимаю, что это такое, но, похоже, просто предлог, чтобы избавиться от неугодных работников.

– А почему вдруг вы стали неугодными?

– Я уже говорила, что наша прежняя хозяйка, Элеонора Браун, умерла. То есть она не сразу умерла, сначала просто пропала без вести…

Ничего себе «просто»! И эта пропала? У нас в городе что, эпидемия «исчезновения портних»? Лариса, должно быть, заметила изумление на моем лице.

– Да, Элеонора сначала пропала, ее искали, а потом тело ее обнаружилось в морге. Падчерица опознала ее, потом были похороны… Мы все так плакали! Я же начинала у нее работать, Элеонора многому меня научила. Вообще, она была такой… такой… живой, что ли! Да, живой! Жизнерадостной, активной, веселой, никогда не унывала, ателье свое организовала, оно, между прочим, всегда было на хорошем счету. Она же все с нуля подняла, сама раскрутила, столько души вложила в него… А потом пришла эта гадина…

– Гадина – это у нас кто?

– Да падчерица ее, Капитолина. Тварь! Ее все ненавидят. Пришла на все готовое, завела свои порядки, выгнала нас, опытных работниц… Как ателье еще держится, ума не приложу?!

– Значит, на Октябрьской находится ваш «Elegant»?

– На Октябрьской… Там большой хозяйственный магазин напротив…

– Понятно. Значит, падчерица, говорите… А что, своих детей у Элеоноры не было?

– Нет. Она и замуж-то вышла довольно поздно, уже в тридцать два. За мужчину старше себя да еще с ребенком, почти взрослой девчонкой. Вот эта девчонка и показала себя после смерти Элеоноры… Оторва, каких мало! Таких делов наделала!

– Каких именно?

– Да я уже говорила, разогнала она всех прежних опытных работниц, не выплатив зарплату. А еще говорят, все перестроила там, в ателье… Разве это умный поступок? Кто же станет реорганизовывать прибыльное предприятие?!

– Ладно, Лариса, спасибо вам за сведения. Мне пора!

Я вышла из цеха на свежий воздух. Он был прямо-таки наполнен влажностью. Я подняла голову: опять небо в облаках. Не хотелось, чтобы, как вчера, пошел дождь.

Светка встретила меня возмущенно:

– Тань, ну ты чего так долго? Договорились же через час!

– А я что, задержалась?

– Почти на двадцать минут… Я тут, понимаешь, жду, жду…

– Свет, извини: дела. Просто вот позарез нужно было заехать в одно место. Зато теперь я разузнала адрес такого классного ателье! Едем…

Мы вышли из ее квартиры и начали спускаться в лифте вниз.

– Какого еще ателье? Тань, я специально выудила у Машки координаты места, где она шила юбку.

– И какой у тебя адрес?

– Октябрьская, ателье «Elegant». А у тебя?

– Хм, странно, но у меня тот же самый адрес. Что ж, значит, это судьба: нам рекомендовали одно ателье. Едем!

Мы сели в мою «девятку», ожидающую нас в Светкином дворе, и отправились на Октябрьскую улицу.