Текст книги "Хватайся за соломинку. Жар бабьего лета"

Глава 2

Когда Димка уснул, я набрала Кирин номер:

– Володя, – сказала я полушепотом, чтобы не разбудить нового друга, – привет.

– Привет. Ты чего это шепчешь, словно боишься кого?

При этом Киря шептал сам, не желая, видимо, тревожить сладко спящую супругу. Выходной, он и в Африке выходной.

– Да-а, просто не хочу будить одного человека.

– Опять клиент? Опять проблемы? Туда едут – за ними гонятся, оттуда едут – за ними опять гонятся. Так, что ли? – Киря, мой однокурсник и бывший коллега, никогда не страдал отсутствием чувства юмора.

– Ты как будто в воду смотрел. Точно, гнались. Сегодня ночью. И мне очень бы хотелось знать кто.

– Когда знаешь кто, легче узнать, для чего. Или ты и так знаешь?

– Пока нет.

– Ясно. Опять беленькую и пушистенькую просто так злые дяди достали?

– Ага, – я рассмеялась. – Киря, про «десяточку» вишневую знать хочу. Кто хозяин, где живет. Номерок запиши.

– Подожди минутку… Давай, пишу. Ага, понятно. Завтра перезвони или вечерком сегодня. Постараюсь для старого друга. Почти бескорыстно, – Киря тихонько хихикнул.

После беседы с Кирей я с чувством выполненного долга вытянулась на диване и устало закрыла глаза.

* * *

Выспавшись уже в пять часов пополудни, мы с Димкой стали придумывать планы на вечер, который, собственно говоря, уже надвигался. Только почему-то ничего умного не придумывалось, и мой новый друг предложил показать мне сначала свой макаронный цех, тоже находившийся у черта на куличках, а потом свое холостяцкое жилище. Я не отказалась. Ни разу не доводилось видеть, как появляются на свет макароны.

Но прежде я позвонила в автосервис. Выяснилось, что моя машина будет готова только завтра. Ну и ладно. Будем изучать макаронное производство.

На проходной мы облачились в белые халаты, как в больнице, и прошли в «святая святых».

Оказалось, что макарошки появляются довольно забавно: из-под вращающейся «дырявой лейки» выползают этакие беленькие длиннющие червячки, которые тут же попадают на конвейер, где становятся уже более короткими червячками. Зато их становится больше по количеству.

Я наблюдала за процессом и не заметила, как к Диме подошел худенький мужчина в таком же белом халате и в колпаке, как у шеф-повара хорошего ресторана.

За шумом станка я не расслышала, что он сказал. Только услышала ответ Димки, поскольку он стоял ко мне ближе:

– А зачем они меня искали?

Сама не знаю, почему разговор меня заинтересовал, и я стала прислушиваться.

– Не сказали. Сказали только, что по личному вопросу.

Если судить по описанию внешности, то, кажется, искали господина Кортнева, то есть для меня – Димку, те два парня-«близнеца». Во всяком случае, моя интуиция утверждала, что это именно они. Ведь не зря же они принялись нас преследовать.

Димке это явно не понравилось, и, когда мы ехали к нему – смотреть его холостяцкое жилище, – он был сосредоточен и почти всю дорогу молчал.

– У тебя есть враги? – не утерпела я.

Ну вот. Все-таки «кости» были правы насчет прошлого. Сейчас меня наймут. И я опять вляпаюсь в неприятную историю.

– Да вот. Сам думаю. Впрочем, те ребята из фирмы «Солнышко», которые убеждали меня уступить им цех или пойти под их крылышко, так действовать не будут Сам удивляюсь, кому это я мог понадобиться? – Тут он ослепительно улыбнулся. – Разберемся. Ерунда, Танюш.

И я облегченно вздохнула.

Не буду описывать довольно скромное, но уютное гнездышко Димы Кортнева. Не для того я упомянула о его посещении. Просто оказалось, что Диму и дома искали все те же люди.

Об этом нам поведала его соседка, старушка – божий одуванчик.

– Ага. Гарные хлопцы. Прямо гренадеры. Статные, ладные. Одеты прилично.

– Мне кажется, – высказала я свое мнение, когда мы уселись в машину, намереваясь где-нибудь вместе поужинать, – тебе стоит пока исчезнуть. Я смогу в этом помочь.

Я могла бы поселить его в своей второй квартире, доставшейся мне от бабушки. Я гордо именовала ее конспиративной, иногда прятала там клиентов, а то и сама отсиживалась. И это уже почти значило, что я смирилась и почти решилась на него поработать.

– А-а, – Димка, обдумав ситуацию, видимо, уже успокоился и потому довольно беспечно ответил: – Встретимся – узнаю, зачем я им понадобился.

Я пожала плечами: если нет причин кого-то бояться, то зачем нагнетать страх?

Противный дождь закончился, и на город обрушился почти страшный для нынешней зимы пятнадцатиградусный мороз. Дорога мигом превратилась в опасную зеркальную поверхность. Дима вел машину предельно осторожно, несмотря на то, что колеса его «Нивы» были шипованными.

Около двери моей квартиры, держа меня за руку, он, улыбаясь, спросил:

– А может быть, пригласишь опять на чашечку кофе?

Я подумала, что он все-таки немного побаивается ночных преследователей и ответила:

– Конечно. О чем речь?

* * *

– А это магические двенадцатигранники, мои лучшие в мире советчики, которые никогда не ошибаются.

– И как же они тебе помогают? – Дима улыбнулся, с интересом глядя на меня.

– Надо перемешать «кости», задать самый волнующий тебя вопрос и бросить «кости». А ответ надо искать вот в этих толкованиях. Хочешь попробовать?

– Хочу, – в глазах у моего приятеля сразу заплясали чертики.

Он взял «кости» в левую руку и принялся их перемешивать.

Я сидела на подлокотнике кресла и с улыбкой наблюдала за его манипуляциями.

Внезапно Димка обхватил меня свободной рукой и притянул к себе. Я ощутила на своих губах его горячее, прерывистое дыхание. «Кости» мягко упали на ковер. Но мне уже было не до них. Мне было легко и приятно. Казалось, что я лечу в звездном пространстве. Поцелуй получился довольно долгим и был бы, вероятно, еще дольше, если бы…

Вот тут-то все и началось. В дверь отчаянно затрезвонили. Я даже невольно поморщилась. Кого это принесло в полпервого ночи? Только дураки в столь позднее время звонят в чужую дверь, да еще так громко.

– Плевать на всех, – прошептал мне на ухо Димка, – нас просто нет дома, и все.

– Свет же горит, – также шепотом ответила я, осторожно освобождаясь от его объятий.

– А мы выключим, – вновь прошептал он. И этот шепот звучал так таинственно, так интригующе, что я была готова согласиться.

Но тот, кто стоял за моей дверью, был явно настойчив и, кажется, не собирался уходить.

Я выпрямилась, вздохнула, и тут мой взгляд упал на «кости», покоившиеся на ковре:

7+9+19 – сочетание этих цифр означало крушение всех надежд.

Я рассмеялась, а Дима закрыл мне рот рукой:

– Тихо. Нас же нет дома.

– Какой вопрос ты задал «косточкам»? – впрочем, я и так это знала.

– А что?

– Почитай вот тут, – я протянула ему толкования и пошла открывать настойчивому гостю, которого заранее была готова убить. А еще лучше на мелкие кусочки порезать.

* * *

Перед дверью стояла Ленка. Ее трясло мелкой дрожью. Зуб на зуб не попадал.

– Господи, Лена, привет. Ты откуда взялась? Замерзла? Заходи скорее.

Она, продолжая трястись, шагнула в квартиру.

– 3-з-замерзла – эт-то не то с-слово. Я – с-со-сулька. В-вот видишь, – при этих словах она распахнула пальто, и я с ужасом увидела, что одета была моя подруга совсем по-домашнему, то есть в то, в чем дома ходит. На ней были короткие шорты, легкая футболка, а на ногах – сапоги, смотревшиеся очень странно со всем остальным.

– Господи, да говори ты скорее, что случилось?

– П-подожди. Д-дай оттаять. Я в т-таком в-виде с полдесятого вечера вокруг своего дома ходила. И к т-тебе уже п-прибегала. И звонила тебе. И п-по сотовому, и так.

Теплый воздух квартиры сыграл с моей замерзшей подружкой злую шутку: мороз, который как бы накопился в каждой клеточке ее тела, контрастируя с уютным и комфортным теплом квартиры, заставлял Ленку трястись все сильнее.

Димка, который выглянул из комнаты, взволнованно воскликнул:

– Таня, ей срочно надо дать водки. У тебя есть водка?

Я бросилась к холодильнику. Водка у меня была. Специально для приготовления рогаликов недавно купила.

Ленка опустилась на пуфик в прихожке, плотно прижала к себе полы пальто и ни за что не хотела его снимать, продолжая трястись, как студент перед экзаменом.

– Лена, – я взяла ее за локоть и потянула на кухню.

Нам удалось благополучно впихнуть в нее сто пятьдесят граммов водки. И все равно – только минут через тридцать она смогла внятно объяснить, что же произошло.

– Костя пришел к вечеру…

– Так он же у тебя остался? – возразила я.

– Он ушел потом. А вечером снова пришел. И почему-то волновался. Так мне показалось, – Ленку изрядно развезло, она то принималась хихикать, то опять дрожала, как осиновый лист. – И он попросил разрешения остаться у меня ночевать. Просто ночевать, – Ленка это подчеркнула, чтобы мы, не дай бог, чего плохого о ней не подумали.

– Это не важно. Ты лучше самую суть излагай. Иначе нам ночи не хватит.

– А что теперь торопиться? Какая разница, если он все равно спит?

Я не поняла хода ее мыслей. Да оно и понятно. Ход мыслей пьяного человека всегда очень трудно понять.

– Ой, кажется, я согрелась. Можно снять пальто? – невпопад хихикнула Ленка.

Я взяла у нее пальто и отнесла его на вешалку, в прихожку – Слушайте дальше… Нет, дайте мне сигарету, что ли, сначала… – расхрабрилась подруга, чем меня жутко поразила. Она в жизни никогда не курила.

Я прикурила себе и ей по сигарете, одну протянула подруге. Ленка взяла ее указательным и большим пальцами, затянулась и тут же закашлялась.

– Нет, вы мне лучше водки еще налейте. Курить я не умею.

Я плеснула ей еще граммов пятьдесят, уже начиная раздражаться.

– Лен, до утра тебе хватит времени, чтобы наконец-то внятно рассказать, что случилось?

– Угу, – она одним махом выпила водку, поморщилась и запила ее водой. И снова поморщилась. Потом, абсолютно глупо улыбаясь, изложила совершенно дикую для моего понимания историю:

– Костя пришел. Я вот в таком виде была. Ну, ты, Иванова, знаешь, что я дома всегда так хожу. Мы с ним болтали, телевизор смотрели. Потом захотели есть. А у меня, как назло, хлеб кончился. Это в полдесятого вечера было.

– Это не важно.

Если бы я знала, как была в тот момент не права. Все, каждая мелочь в ее рассказе, каждая деталь оказались потом важными.

– Короче, ты, Иванова, знаешь, что мини-маркет у меня во дворе. Я не стала одеваться по полной программе. Как была дома в футболке и шортах, так и вышла. Только пальто, шапку и сапоги надела. Прямо на босу ногу. Видишь? – Лена продемонстрировала босые ступни.

Я тут же кинулась в комнату, порылась в ящике, извлекла оттуда шерстяные носки и заставила ее надеть.

– Спасибо, заботливая ты моя. Но я уже почти согрелась. Продолжаю. Лифт был занят, я спустилась по лестнице. Купила хлеб. Еще Наталью Суровцеву встретила. Она тоже хлеб покупала. Мы с ней поболтали. Чуть-чуть. Потом я ее до подъезда проводила, она в соседнем доме живет. Там еще немного поболтали. А потом я пошла домой.

– Не представляю, как можно выйти из дома полуголой в пятнадцатиградусный мороз. Да еще с кем-то болтать. Сумасшедшая, – упрекнула я подругу. – В следующий раз, может быть, умнее будешь.

– Ой, Иванова, это только ты у нас такая правильная. Аж противно. А я как выходила всю жизнь за хлебом, лишь накинув на себя пальто, так и буду. Правильным людям на земле жить скучно.

Я уже пожалела о том, что прервала ее, поскольку размышления о нормах поведения могут заслонить суть разговора. Но Истомина, как ни странно, сама вспомнила, что так и не довела свое занимательное повествование до конца.

– У подъезда решила удостовериться, что ключ на месте, в кармане. А его там нет. Представляете?

– Может, ты его дома забыла? – вмешался Димка.

– Да вот фиг! – возразила подружка. – У меня же дверь только ключом закрыть можно. Она не захлопывается. Папа мне специально такой замок поставил после того, как я несколько раз подряд захлопывала дверь, забыв ключ дома. А так надежнее. Вы меня лучше не перебивайте, а то я никак с мыслями не соберусь.

Ленка снова довольно по-дурацки, а скорее просто пьяно хихикнула. А потом продолжила:

– Так вот. Сначала я решила ключ поискать. Но он не нашелся. Тогда я, смирившись с потерей ключа, поднялась на свой этаж и позвонила… – Ленка замолчала, ожидая нашей реакции.

– Никто не открыл, – догадалась я.

– Точно. Он, наверное, пока я ходила, уснул. Я звонила, стучала – бесполезно. Тогда я попыталась дозвониться тебе. Ты не брала трубку. Почему молчал твой сотовый?

Все было просто: я забыла его в машине, в «бардачке».

– Я уже и в службу спасения пыталась дозвониться. И искать ключ пыталась. Мужик мне какой-то помогал еще. Потом машина патрульная проехала. Ребята мне фарами посветили, пока я искала. Бесполезно.

– Так попросила бы кого-нибудь помочь вскрыть дверь.

– Так я и попросила. Ментов. Но они сказали, что надо вызывать участкового и искать двух понятых.

– Ну и что?

– Как что? Представляешь, открывают милиционеры дверь, а там спит… В общем, мужчина. Это видят понятые, то есть мои уважаемые соседи. Видят они и меня, у которой под пальто лишь шорты и футболка. Имидж же, Таня… Что стало бы с моим имиджем? Нет, Иванова, в таком виде я могла показаться одной тебе, хоть и ты правильная.

Я невольно фыркнула. Да уж, за исключением похода в магазин в столь своеобразном наряде, Ленку от общепринятых норм поведения под пулей отступить не заставишь.

– Но потом, Таня, я смирилась. И пошла к участковому, но было уже поздно. Опорный пункт только до одиннадцати вечера открыт. В общем, все против меня. Не-ет, такое только со мной могло случиться.

– Это точно…

Произнося последние слова, я имела в виду не только поход в шортах в магазин. Доверчивая моя подруга спокойно оставила чужого человека в квартире, и когда он не открыл ей на ее настойчивые звонки, решила, что он крепко заснул. Да кто его знает? Может быть, он воспользовался случаем, собрал все максимально ценное в квартире и тут же скрылся?

Ленку мое предположение просто ужаснуло:

– Как ты можешь так говорить, Таня? Костя не такой. А потом, опять же, он же не смог бы закрыть дверь. Ведь не стал бы он рыться в поисках ключа!

Господи, ну и детский сад! Что за подруга у меня такая – наивная, как школьница, будто ровесница своих обожаемых учеников.

Я отправилась в комнату, собрала подходящие вещи, чтобы утеплить Истомину:

– Одевайся быстро. Сейчас идем к тебе.

– Так у меня же нет ключа. Я вам тут целый час толкую.

– Твою дверь только ленивый вор не откроет.

Глава 3

Света на площадке, где находилась квартира Истоминой, не было. Я попросила Димку посветить мне зажигалкой.

Повозившись пару минут с замком, я открыла дверь, шагнула внутрь, в темноту квартиры, и едва не упала, споткнувшись обо что-то мягкое.

Я чертыхнулась нарочито громко, поскольку эта тишина, стоявшая в квартире, показалась мне зловещей. Не знаю почему, но у меня мороз по коже пошел.

Ленка с Димкой стояли у порога, и мне казалось, что я слышу даже прерывистое дыхание взволнованной подруги.

Пошарив рукой по стене, я нащупала выключатель и щелкнула им…

Ленка, округлив глаза, которые, казалось, давно готовились выскочить из орбит, открыла было рот, чтобы неистово, дико закричать. Но потом, тихо ойкнув, прикрыла его рукой и стала медленно сползать по стене. Она потеряла сознание. Руки безвольно повисли вдоль тела. Я ей в какой-то степени даже была благодарна за такую реакцию. Гораздо хуже было бы, если бы она все же завопила так, как собиралась, – весь дом бы на уши поставила.

На полу в прихожке, неестественно вывернув шею, головой к двери лежал новый друг Истоминой Костя. На затылке несчастного запеклась кровь. На щеке тонкая струйка тоже засохшей крови. Рядом с ним валялись осколки от керамической вазы, которая обычно стояла у Истоминой на тумбочке в прихожке.

Дима наклонился к парню, взял его за запястье:

– Готов, уже холодный, – констатировал он.

– Ничего не трогай, – почему-то шепотом предупредила его я.

Он кивнул, выпрямился.

– Смотри, Таня, а перстня-то нет.

Перстня действительно не было.

– Может быть, он у него в кармане? – предположил Кортнев.

Я пожала плечами. Вряд ли человек станет дорогостоящую вещь класть в карман. Потом добавила:

– Или они его приватизировали уже. Думаю, это дело рук наших вчерашних преследователей.

– Что будем делать, Таня? – голос Димки дрожал – ему тоже было страшно.

– Для начала займемся Ленкой.

Он взял ее на руки, как пушинку, и шагнул через Костю.

– Включи свет, Таня.

Я включила свет и кинулась на кухню за нашатырем.

Ленка поморщилась, пытаясь увернуться от «благоухающего» тампона, и открыла глаза.

– Иванова, ну почему я такая невезучая? – тихо простонала она, по ее щекам покатились слезы.

Она поднялась, села и закрыла руками лицо, раскачиваясь из стороны в сторону. Слезы струились между пальцев.

Я пока не трогала ее. Это бесполезно. Надо, чтобы она осознала, что случившегося поправить уже невозможно. В такие моменты нельзя сразу пытаться успокоить человека, может начаться истерика. По себе знаю: одно дело, если я сама что-то пытаюсь в себе перемолоть, и совсем другое, когда меня начинают успокаивать и жалеть. Мне тогда становится еще больше жаль себя, родную, слезы аж душить начинают.

Я понимаю, что Ленке сейчас нелегко. Но не только ей. Нам с Димкой тоже нелегко. Мы все трое были в этом чертовом кафе. Вот ведь, предупреждали меня «кости». И интуиция не молчала. Я постоянно находилась в состоянии тревожного ожидания чего-то дурного.

И это дурное произошло. Но что конкретно? Почему нас стали преследовать? И как на нас вышли? Хотя, что тут мудреного. На Димку по номеру его машины. Точно так же, как я собралась выйти на молодчиков-«близнецов». Его пытались найти дома, на работе. Если бы по счастливой случайности он не был в это время у меня, то неизвестно еще, чем бы встреча с «близнецами» закончилась. Я была уверена, что Костю убили именно они.

Так, пойдем дальше. Если парни смогли по номеру машины вычислить владельца и его место жительства, значит, у них есть определенные связи. Не каждый сможет получить такую информацию.

С Ленкой еще проще. Она сама себя перед ними в гардеробе назвала. Тут особого ума не требуется. Видимо, как-то они вышли и на Костю, раз он примчался к Истоминой испуганным.

Осталась одна я. Могут, конечно, при желании и меня разыскать. Нет ничего невозможного.

И что получается? На нас охотятся, так, что ли? На всех четверых? Кино. Пора нанять себя, родную, расследовать дело чрезвычайной сложности. Пока на меня не начали охоту. Или уже начали, но пока безуспешно?

Я пока размышляла про себя, боясь озвучить свои догадки. Ленка этого вообще не выдержит. Она все еще всхлипывала, размазывая слезы по щекам и, как маленькая девочка, шмыгала носом.

Я внимательно осмотрелась. Порядок в квартире не нарушен, если не считать одного опрокинутого стула. Вроде бы все вещи на местах. Ну об этом лучше Ленке судить, вот только оклемается немного.

– Так, Елена Михайловна, – грубовато сказала я, – поплакала и хватит. Прежде чем вызвать милицию, нам надо продумать, что делать в данной ситуации и как себя вести. Во-первых, где у тебя лежит запасной ключ?

– В тумбочке в прихожке. Где ж ему еще лежать? А еще один у мамы.

В тумбочке запасного ключа не оказалось. Им воспользовались преступники, иного мнения быть не может. Однозначно, как любит выражаться известный политический лидер.

– Ладно, проехали. Сейчас ты еще раз, теперь уже со всеми мыслимыми и немыслимыми подробностями, расскажешь про эпопею с ключом. Желательно, с указанием максимально точного времени.

– Я ч-что, к-каждую минуту на часы смотрела, что ли? – заикаясь от рыданий, спросила Ленка.

– Но ведь ты же помнишь, что из квартиры вышла именно в полдесятого. Так и продолжай в том же духе.

Вот что из этого получилось.

Двадцать один тридцать – вышла из подъезда. Спускалась по лестнице. Никого подозрительного не видела. Вполне возможно, что именно в данный момент преступники поднимались в лифте. Костя открыл на звонок, справедливо решив, что вернулась Елена с хлебом или вернулась, вспомнив, что забыла сумку или деньги.

А она в это время подошла к окошку ночной торговли, позвонила, купила хлеб. Деньги доставала из кармана.

Тут же около окошка встретила подругу из соседнего дома. Поболтала. Потом проводила ее до подъезда, снова поболтала.

Ленка утверждает, что поболтала совсем чуть-чуть. Зная ее талант к словоблудию, я предполагаю, что прошло не менее сорока минут.

Подошла к подъезду, обнаружила пропажу ключа, прошлась туда-сюда по тропинке в надежде на чудо – пыталась отыскать ключ. Никак не хотела смириться с его потерей. К поискам подключается неизвестный мужчина, светит ей сначала зажигалкой, потом спичками. Потом менты посветили фарами. Менты въехали во двор как раз тогда, когда у стоявшей возле дверей магазина автомашины сработала сигнализация. Поиски ничего не дали. Чуда опять не произошло. Но надежду Ленка не потеряла, ее осенило, что она могла отдать ключ продавцу вместе со свернутой десяткой, и вновь вернулась к окошку ночной торговли, попросила поискать ключ в кассе. Продавец перетрясла кассу, но безрезультатно.

Кто входил в подъезд или выходил из него, Истомина не видела: была увлечена и думала лишь об одном – о ключе.

Потом она поднялась в лифте на свой этаж и позвонила в собственную квартиру. Однако ей никто не открыл. Ни на стук, ни на звонки Костя не отреагировал. Вполне возможно, что он был уже мертв. Даже скорее всего.

Но на всякий случай я прокрутила ситуацию до конца, до самого Ленкиного решения пойти ко мне пешком.

Позвонить в службу спасения ей не удалось – уличный таксофон оказался неисправным, потом из мини-маркета через улицу она пыталась дозвониться мне. Потом Ленка отправилась в опорный пункт, где уже было закрыто. Туда она толкнулась в двенадцать ночи – посмотрела на часы. Потом во дворе появилась патрульная машина. Сработала сигнализация стоявшего у дома автомобиля. Ленка, наивная моя подруга, обратилась за помощью к ментам, попросила взломать дверь.

Если учесть все эти похождения в ночи, то можно предположить, что в первый раз она позвонила в собственную квартиру около одиннадцати часов.

Какие можно сделать выводы из этой информации? Скорее всего события развивались так.

С преступниками Ленке посчастливилось, видимо, разминуться, когда она отправилась в магазин. Они поднялись на ее этаж, позвонили в дверь. Костя, предположив, что вернулась Истомина с хлебом, открыл, не задумываясь. Его убили. И, возможно, поджидали мою подругу.

Звук сигнализации, возможно, подтолкнул преступников выглянуть в окно – окна Истоминой выходят во двор. А там как раз патрульная машина. Узнали ли преступники Лену, беседующую с милиционерами, неизвестно. Но думаю, их напугал сам факт, что во дворе милиция. И они смылись. Вполне возможно, что обыскать Ленкину квартиру они просто не успели.

Так что не появись в эту злополучную ночь во дворе представители правоохранительных органов, лежать бы Ленке рядом с Костей. Вот только за что? Зачем мы кому-то все понадобились? Если из-за перстня такой сыр-бор, то стоило ли искать нас всех? Одного Кости за глаза бы хватило. И еще. Преступники ведь могли просто прикрыть дверь, если спешили.

А впрочем, этого как раз на сто процентов утверждать нельзя. Ключик-то запасной почти на виду лежал. Если убийцы были заинтересованы в том, чтобы Ленка вошла в квартиру, не заподозрив их вторжения, чтобы потом повесить на нее всех собак, то их действия вполне логичны. Вряд ли милиция поверит, что они, испугавшись патрульной машины, кинулись искать ключ и закрывать дверь. Это будет сложнее всего объяснить оперативникам. Даже Кире. Он тоже иногда упертый бывает.

Короче, бред сивой кобылы. Единственно, что выглядит стройно, так это версия проникновения в жилище Истоминой и причина, по которой это жилище покинули.

– Давайте поищем перстень в квартире, – предложил Дима.

– Перстня, когда Костя пришел ко мне вечером, не было.

– Точно? Ты хорошо помнишь? Может быть, ты просто не обратила внимания?

– Да точно не было. Я даже спросила про него. А Костя ответил, что перстень приносит ему несчастье. Что, мол, как-нибудь в другой раз об этом расскажет.

Тогда вообще ничего не понятно. Если весь кровавый ребус из-за перстня… Словом, на сей момент единственно верное решение – вызвать милицию. И по возможности Кирю. Это его вотчина.

Но телефон Кири молчал. То ли поломка на линии, то ли ему надоели ночные звонки, и он отключил его сам. Тогда он просто свинья. Должен же сердцем, в конце концов, чувствовать, что друг в беде. Но выбора не было, пришлось звонить в дежурную часть.

Милиция приехала минут через пятнадцать после звонка.

Когда в квартиру шагнул этот хмурый, с желчным лицом оперативник, я поняла, что придется туго.

Врач-судмедэксперт констатировал наступление смерти ориентировочно в районе от двадцати одного тридцати до двадцати двух тридцати. То есть, как я и думала. Смерть наступила от удара тупым предметом, скорее всего именно разбитой вазой. Рана оказалась не совместимой с жизнью.

– Более точные данные я могу сообщить только после вскрытия.

Ленка рыдала и никак не могла внятно объяснить ситуацию. Я попыталась ей помочь, но «мухомор»-оперативник грубо оборвал меня. Стоит добавить, что водка, которой мы щедро напоили продрогшую Ленку, сыграла весьма плохую роль. «Мухомор» оказался непьющим по причине больной печени, и потому все, кто хоть на шаг отступал от трезвого образа жизни, вызывали в нем лишь отрицательные эмоции.

Его напарник, более молодой и более добродушный, объяснил мне все это на кухне, когда я его туда заманила с целью Ленкиной реабилитации.

– Вам с ним лучше сейчас не спорить. Завтра, когда более или менее прояснится ситуация, вашу подругу отпустят. Ничего с ней не случится. Одну ночь переночует у нас.

У меня волосы дыбом встали. Да если бы я знала, что все так получится, я бы Ленку спрятала, сама исчезла и позвонила бы в милицию анонимно. Но ведь я свято верила в то, что менты сначала свидетелей Ленкиной эпопеи поищут. Не так уж сложно найти ту патрульную машину. Да и мужика, ночного помощника, тоже. Не в лесу же живем.

– Она учитель, понимаете? Ну повлияйте на своего коллегу. Вы представляете, что о ней будут думать ее ученики? Это ж кранты ее авторитету у детей, – горячо убеждала я Антона – так звали молодого коллегу.

– То, что она – учитель, не оправдывает ее в глазах Архипыча, а совсем наоборот. По его мнению, все учителя должны быть монашками. Он вообще от запаха спиртного звереет. А ваша подруга, извините, не совсем трезвая.

Объяснения, что мы напоили Лену с целью спасения от воспаления легких, не помогли.

Отнюдь не положительную роль сыграло и то, что мы даже фамилию Кости не знали. А документов у него при себе не оказалось. Так что труп был, ко всему прочему, еще и неопознанным. Вот такой конфитюр.

Казалось, этот ночной кошмар никогда не кончится. «Мухомор» Архипыч был неумолим. Ленке, моей бедной, несчастной подруге, придется ночевать (о ужас!) на нарах.

Однако она последний удар судьбы перенесла более стойко, чем я ожидала.

– Ты же поможешь мне, Таня? До утра осталось-то всего ничего. Как хорошо, что сегодня воскресенье и мне не надо в школу. А то бы я повесилась.

– Ну уж, сразу вешаться. Сколько раз я в переделки всякие попадала. Похуже этой. И ничего, до сих пор жива. Утром, обещаю, ты будешь на свободе. И будешь смеяться над своим ночным приключением.

Насчет смеха я, конечно, переборщила. Когда рядом смерть, то почему-то совсем не смешно.

У Ленки тут же вновь закапали слезы:

– Таня, еще вчера я подумала, что Костю подарила мне судьба. А сегодня меня, как преступницу какую-нибудь…

Я обняла ее за плечи.

Когда вопрос коснулся того, как закрыть дверь, я попыталась еще раз воздействовать на «мухомора» Архипыча. Ясно же, как божий день, что без ключа подруга никак не могла ни открыть, ни закрыть дверь. Но ответ последовал безапелляционный:

– Глупо даже думать, дорогая вы моя, что преступники позаботились о том, чтобы не оставить дверь открытой. Это же абсурд!

Вот. Так я и думала. Выглядит действительно не очень убедительно. Но попытаться внушить упертому «мухомору» Архипычу, что именно на подобные выводы, скорее всего, и рассчитывали преступники, бесполезно. Я устало пожала плечами.

– Вы бы лучше, Татьяна Александровна, забрали ключ у ее родителей, раз они живут неподалеку, чтобы нам стариков не пугать. Пусть хотя бы до утра побудут в неведении.

Я была тронута. Надо же, какая забота! Какая тонкая душа при мухоморном характере! Аж слезы капнули.

Пришлось мне идти к Ленкиным родителям.

Антонина Васильевна всплеснула руками:

– Танечка, да что случилось, голубушка?

Я как можно деликатнее поведала историю с ключом, точнее, вариации на тему «эпопеи». О трупе в квартире я, разумеется, ни словом не обмолвилась. Старушка бы этого просто не перенесла.

* * *

Мы с Димкой выключились всего на пару часов. Обычно после столь непродолжительного сна я поднимаюсь очень тяжело. Но сегодня все было по-другому. Сегодня моя подруга в беде.

Мы позавтракали лишь тостами, приготовленными на скорую руку, и выпили кофе.

Я понимала, что быстро выручить подругу, чтобы ее отпустили через несколько часов, можно только в том случае, если поскорее найти мужика-помощника и патрульных милиционеров, которые подтвердили бы алиби Ленки на момент смерти Кости. Парни-«близнецы» пока побоку. Не до них.

Димке я поручила поиск мужика, который, по словам Елены, беседовавшей с ним во время поисков ключа, приходил к кому-то в соседний подъезд. Вот и вся информация. Негусто, конечно. Придется Кортневу попотеть – пройти с первого по девятый этажи пешком, позвонить в каждую квартиру и таким образом, то есть методом научного тыка, отыскать квартиру, в которой припозднился ночной гость.

Сама я сначала отправилась в автосервис. Сейчас без машины и без мобильника мне придется очень и очень туго. Даже совершенно невозможно.

Потом я наведалась в дежурную часть и, взяв список ребят, дежуривших ночью, поехала по адресам. Почти ни у кого из них не было телефона – вопиющая несправедливость. Сотрудники органов правопорядка только в нашей стране не имеют собственных телефонов. И машин приличных тоже. Поэтому и не могут порой достаточно эффективно работать.

Одного из дежуривших ночью я нашла, приехав по третьему адресу.

– Да, мы еще с Лехой смеялись. Наивная, как ребенок. Товарищи милиционеры, говорит, а взломайте мне дверь, пожалуйста. Я, говорит, вам паспорт покажу. А еще у меня там парень спит.

– Замечательно. Вы сможете подъехать в отделение и рассказать все это?

– Конечно, смогу. Когда надо?

– Да хоть сейчас. Я на машине. Обратно доставить обязуюсь.

– А что вообще случилось?

Пришлось вкратце изложить ему историю появления трупа в квартире подруги.