Текст книги "Все против короля"

Глава 7

Едва я собралась включить компьютер, чтобы изучить заводские документы, позвонила моя подруга Алинка Нечаева. Я увидела на дисплее своего мобильника ее симпатичное личико и сказала:

– Да, дорогая, я тебя слушаю.

– Привет, Поля! Как дела?

– Нормально, – ответила я, потому что Нечаевой заводские проблемы определенно были бы неинтересны. Она вообще не понимала, как это я каждый день к восьми ноль-ноль хожу на работу, да еще что-то делаю там во благо общества. Иногда я и сама этого не понимала, только желание набраться побольше юридического опыта заставляло меня совершать ежедневный трудовой подвиг. Сама же Алина понятия не имела, как выглядит трудовая книжка. Она жила за счет своих многочисленных ухажеров, которых методично обучала видеть в ней только соблазнительную барышню и не обращать внимания на ее высокие запросы. В общем, Нечаева была живым воплощением блаженной праздности. А если она и предпринимала что-либо, то исключительно ради своего собственного интереса или ради своих близких, в число которых входила и я.

– А я тебе по важному делу звоню, – сказала она с придыханием, заставляя меня гадать, о каком деле может идти речь. Разве что о шопинге? Ведь у Алинки парадоксальный нюх на распродажи. – Поля, ты знаешь, я в последнее время увлеклась японской культурой...

– Чем? Японской культурой? По-моему, ты всем китайским увлекалась, и фэн-шуй в частности.

– Да, я уже в полной мере изучила все принципы фэн-шуй, кстати, палочками тоже есть научилась. Это сущие пустяки. Теперь меня все японское сильно волнует.

– Ясно, ты составляешь теперь икебаны, так?

– Не без этого. Еще я хайку от танки отличить могу...

– Что? – переспросила я, толком не расслышав Алинкиных слов.

– Поля, ну какая же ты темная! Это два жанра японской поэзии. Хайку – нерифмованное трехстишие из семнадцати слогов, а танка – пятистишие из тридцати одного... Вот ты можешь определить, что это? – Нечаева процитировала несколько строк, потом запнулась. – Прости, дальше забыла.

– Алина, я не поняла, ты зачем мне звонишь? Неужели только для того, чтобы стихи мне по телефону прочитать?

– Нет, не только за этим. Я хотела с тобой встретиться, чтобы обсудить одно важное дело.

– Что ж, давай встретимся, – сразу же согласилась я.

– Ты во сколько освободишься? – спросила Нечаева.

– А я свободна, потому как в отпуске.

– В отпуске? А почему я только сейчас об этом узнаю? – спросила Алинка, но я ей ничего не ответила. – Ладно, давай встретимся с тобой в шесть часов в «Шикиле». Не возражаешь?

– Не возражаю.

– Замечательно! Только ты не опаздывай, я постараюсь прийти пораньше и занять столик. Там такой ажиотаж по вечерам бывает! Все, до встречи, – пропела Алинка и отключилась.

Ну конечно, где она еще могла назначить встречу, если не в японском ресторане, недавно открывшемся в самом центре Горовска! Надеюсь, там, кроме суши, роллов и сашими, подают что-нибудь еще? Впрочем, разок можно и японскую кухню отведать. В новом ресторане не станут подавать несвежую сырую рыбу.

* * *

У входа в ресторан вереницей вытянулись машины, на которых приехали сюда любители японской кухни. Алинкиной тачки там не наблюдалось. Это меня удивило. Я с трудом нашла свободное место, припарковалась и пошла в ресторан, осматриваясь по сторонам. В зале моей подруги тоже не оказалось. Я села за единственный свободный столик и заказала сок.

Интерьер «Шикилы» был изысканно прост и насыщен мелочами, которые приятно волновали воображение, скрашивая ожидание. Сразу возникло ощущение того, что меня окружает некий ореол таинственности. Казалось, что я попала в иной мир, где нет суеты, зависти, злости. Впрочем, имея богатый дизайнерский опыт, я очень быстро поняла, что волнующая красота японского интерьера рождалась за счет игры теней. Солнечный свет проникал внутрь через бумажные рамы. Кроме того, в зале висело множество бумажных светильников. В многочисленных нишах стояли икебаны. Вот посмотреть бы, какие букетики научилась составлять Алинка! И вообще, куда она запропастилась? Назначила мне встречу, а сама не пришла. Конечно, она любит опаздывать, но ведь надо же соблюдать рамки приличия. Я не очередной ее ухажер, а подруга, причем единственная. А вот, кажется, и она...

– Поля, привет! – сказала Нечаева, усаживаясь за столик.

– Алина, ну что так долго? – набросилась я на нее. – Я уже уходить собиралась!

– Так, подруга, похоже, дела у тебя совсем плохи. В такой-то спокойной атмосфере такие бурные эмоции. А ведь это, Полечка, был психологический тест. Ты его не прошла, – таинственно улыбаясь, сказала Нечаева.

– Какой еще тест? Алина, с какой стати ты решила подвергнуть меня психоанализу? Ну-ка, живо объясняй, в чем дело!

– Не волнуйся, сейчас я все тебе объясню, только давай что-нибудь закажем, – Алинка томно повернулась в сторону официантки.

Девушка, одетая в японскую национальную одежду, подошла к нам неспешной семенящей походкой и положила на столик две папки с меню. Однако сразу после этого она не удалилась, как это обычно бывает, а стала консультировать в выборе блюд и напитков. Это было очень кстати, потому что мне бы самой ни за что не догадаться, что «тамаго яки» – это японский омлет, «кайсо» – салат из морских водорослей, а «гедза» – пельмени с креветками.

– Алина, ты говорила, что у тебя ко мне какое-то дело. Какое? – спросила я, когда мы сделали заказ.

– Видишь ли, Поля, наша жизнь ежедневно подвергается стрессу, – Нечаева с самым серьезным лицом обрушила на меня суровую правду жизни. – Ты со мной согласна?

– Допустим.

– Мы все куда-то спешим, но все равно опаздываем, а потому нервничаем. Это отражается на всем, даже на цвете лица. Я уже не говорю про то, каким внутренним болезням мы подвергаем себя...

– Алина, а покороче нельзя?

– Ну вот скажи мне, пожалуйста, куда ты торопишься? Мы в кои-то веки выбрались с тобой в ресторан, чтобы посидеть, пообщаться, полюбоваться на эту красоту, – Нечаева обвела зал неспешным взором, – а ты хочешь побыстрее покидать в свой желудок пищу и разойтись по домам. Кто тебя дома ждет? Дедушка?

– Ну хоть бы и так.

– Аристарх Владиленович, конечно, забавный старичок, – Алинка томно закатила глазки, – но он твой дед. Куда он от тебя денется?

– В принципе никуда, – снова согласилась я.

– Вот! Ты сама не знаешь, куда спешишь. А торопиться никуда не надо, нужно радоваться жизни здесь и сейчас. Надо уметь ценить каждый момент. Как выяснилось, ты этого делать не умеешь. Я опоздала на полчаса, а ты уже вся на взводе была. Но ведь время ожидания ты провела в приятной атмосфере, – заметила подружка и снова неторопливо обвела взглядом окружающее пространство, – поэтому должна благодарить меня за то, что я подарила тебе эту встречу с прекрасным.

– Так, ясно, теперь это твоя новая философия. А знаешь, в ней определенно что-то есть...

– Конечно, есть, – подтвердила Алинка и разулыбалась во все свои тридцать два жемчужных зуба.

Потом принесли наш заказ, и во время торжественной церемонии принятия пищи Нечаева наотрез отказалась объяснять, в чем суть ее важного дела. Она только изредка вставляла восторженные реплики о вкусовых качествах тех или иных блюд японской кухни. Мне же половина из того, что мы заказали, показалась редкостной гадостью. Я думала лишь о том, где бы взять таблетку от несварения желудка. Напоследок Алина заказала чай. И вот тут ее наконец-то прорвало.

– Поля, – сказала она, – нам с тобой надо заняться чайной церемонией. Ты не волнуйся, все организовывать буду я сама, от тебя требуется только одно – предоставить свой дом для полного чайного действа.

– Что? – Я раскрыла от изумления рот. – Это в каком смысле?

– Понимаешь, Полина, я живу в квартире, а для чайной церемонии нужен дом. Я тебе сейчас вкратце расскажу, как все это происходит. Полное чайное действо начинается прямо от ворот. Они должны быть приоткрыты, что является первым признаком того, что хозяин готов принимать гостей.

– И воров, – вставила я и почему-то вспомнила о Вадиме, нашем новом соседе.

Нечаева оставила мою едкую шуточку без внимания и вдохновенно продолжила:

– Дорожка, ведущая к чайному домику, должна быть опрыснута водой... У тебя ведь есть гаревая дорожка, ведущая к дому?

– Дорожка есть, и водопровод есть. Так что брызгайся водой, сколько душе угодно, – откровенно хохмила я. – Но у меня нет отдельно стоящего чайного домика.

– Но у вас же есть беседка в саду! – справедливо заметила Алина.

– Беседка есть, – отрицать это было бессмысленно.

– Вот в беседке и будет происходить чаепитие. Но сначала гости должны пройти в прихожую дома, переобуться, оставить там все лишнее и пройти в комнату для ожидания. Там мы им подадим горячую воду в небольших чашечках. – После нескольких хорошо заученных фраз Алина вдруг задумалась, потом сказала: – Мне кажется, для этих целей идеально подойдет ваша кухня-столовая. А затем гости станут выходить в сад. У вас же есть выход в сад прямо из столовой?

– Есть, но я хотела бы знать, как часто ты собираешься устраивать подобные тусовки в моем доме и сколько народу планируешь на них приглашать?

– Поля! Как ты могла назвать чайное священнодейство этим уничижительным словом «тусовка»? – Алина аж отвернулась от меня от обиды и стала бухтеть вполголоса: – Я о ней же забочусь, а она говорит – тусовка...

Ссориться с Нечаевой мне не хотелось, поэтому я сразу же сделала шаг к примирению:

– Ну, прости, дорогая, конечно же, я не так выразилась. Пусть будет чайная церемония.

– То-то же! – Алина снова повернулась ко мне. – Теперь отвечаю на твои вопросы. Устраивать полное чайное действо мы будем не реже одного раза в неделю. Думаю, по субботам. Ты не против?

– Эта суббота у меня занята.

– Полечка, не волнуйся, в лучшем случае мы только к следующим выходным сможем подготовиться, – успокоила меня Нечаева. – А число гостей не ограничено. Я стану приглашать своих знакомых, а ты – своих. Твои друзья станут моими друзьями, и наоборот.

– Да? То есть ты разрешаешь мне приглашать своих знакомых? – не без сарказма уточнила я.

Подруга сделала вид, что не расслышала моего вопроса, и стала агитировать дальше:

– Полина, пойми: чайная церемония поможет нам всем перенестись из мира повседневности, полного проблем, в мир природной и душевной чистоты. Только так мы сможем в полной мере расслабиться и освободить свое сознание от мирской суеты. В микрокосме чайной комнаты воплотится целый мир наших переживаний, там будет происходить осмысление каждого момента бытия. Это так важно!

– Заманчиво, конечно, но я не уверена, что в нашей беседке может происходить такое священнодейство. Она еще с весны завалена тротуарной плиткой, мы закупили ее, но не выложили на тропинку...

– Придется расчистить помещение, – бескомпромиссно заявила Нечаева, – и чем быстрее, тем лучше.

– Кстати, насчет помещения. Ты, наверное, плохо представляешь себе нашу беседку. Там больше трех человек не уместится...

– Да, это проблема, – Алинка не на шутку расстроилась. Тут как раз принесли чай и «омогаси», нечто похожее на песочное печенье. После нескольких глотков обжигающего напитка она предложила: – А давай старую беседку снесем и на ее месте поставим чайный домик по всем правилам. Так даже лучше будет.

Если бы я недостаточно хорошо знала Алину, то ответила бы ей категоричным отказом. Но мне, как никому другому, было известно, что она так же быстро остывает, как и загорается. Еще месяц назад моя подружка бредила китайским искусством фэн-шуй и предлагала мне сделать в доме кардинальную перепланировку. Особенно ее не устраивала моя спальня. Алинка утверждала, что моя личная территория находится в секторе успеха и славы. Но поскольку я там преимущественно сплю, то ожидать продвижения по служебной лестнице мне не приходится. Можно подумать, меня бы повысили, если бы я переехала вниз, туда, где сейчас располагается гостиная, выполненная в стиле хай-тек?

Что касается сектора денег и богатства, то с ним тоже обстояло не все благополучно, потому что на первом этаже в этой зоне находилась кухонная мойка, а на втором – ванная Ариши. Согласно фэн-шуй все богатство таким образом смывается водой. Но мы жили в своем доме, сколько я себя помню, и никогда не бедствовали. А дедуля был основным добытчиком материальных благ. Разумеется, я не поддалась на Алинкины уговоры, хотя они порядком меня раздражали.

Теперь Нечаева переключилась на японские традиции и решила снести нашу беседку, которую я, кстати сказать, очень любила. У меня были свои планы по ее реставрации. Только я не собиралась вступать в спор с новоявленным знатоком чайной церемонии, а понадеялась на то, что со времен царя Соломона ничего не изменилось, а потому все проходит, и это пройдет.

– Снести беседку? – задумчиво произнесла я. – А что, Алина, это неплохая идея. Об этом стоит всерьез подумать. Пожалуй, я приглашу знакомого архитектора, пусть он сделает проект чайного домика...

Нечаева оторопела, наверное, она морально подготовилась к тому, что я буду возражать, а моя реакция оказалась диаметрально противоположной. Просидев с минуту с ошалелым взором, она все осмыслила и воскликнула:

– Поля, ты просто прелесть! Пригласить архитектора – это замечательная идея. Я знаю, сейчас есть такие легкие, быстросборные конструкции, строительство займет день-два, не больше. Только ты обязательно скажи архитектору, что вход в чайный домик должен быть маленький, чтобы гости в него буквально протискивались. В этом маленьком входном отверстии скрыт очень глубокий символизм...

– Какой? – уточнила я, внутренне давясь от смеха.

– Оно, в смысле входное отверстие, является границей перехода в несуетный мир.

– Понятно. Я должна была сама об этом догадаться.

– Еще во внутренней стене домика непременно должна быть хотя бы одна ниша. Перед прибытием гостей в ней вывешивается свиток с мудрым изречением, в котором отражена тема предстоящего чайного собрания. Я уже знаю, какое изречение будет первым, – Алинка сделала паузу, интригуя меня.

– Какое? – Я сделала вид, что сгораю от любопытства.

– Мне очень нравится японская пословица: «Женщина захочет – сквозь скалу пройдет».

– Это точно, – согласилась я. – Очень хорошая пословица. Больше пожеланий для архитектора не будет?

– Будет. Еще в чайном домике непременно должен быть очаг.

– Печка или камин?

– Скорее печка, – сказала Алина, немного подумав, но вдаваться в подробности не стала. Похоже, она их просто не знала.

– Ладно, печка так печка. Пусть архитектор сам над ней голову ломает... Алина, а ведь это уже целое сооружение выходит. Оно может в серьезную копеечку вылиться, – заметила я.

– Я готова поучаствовать в этом проекте. Поля, поверь: чайная церемония того стоит.

– Ну вот и замечательно! Ты чай допила уже?

– Да.

– Тогда будем расплачиваться, – сказала я и позвала официантку.

– Поля, я сама оплачу счет, – предложила подруга. – Все-таки это я тебя сюда пригласила.

– Как знаешь, – согласилась я.

Когда мы вышли из ресторана, я, как бы невзначай, спросила:

– Алина, а ты случайно нигде не пересекалась с Сергеем Кудринцевым?

– Вроде нет, – сказала она, подумав. – А кто это?

– Сын нашего генерального директора.

– Ты знаешь, Поля, вот как раз с вашим директором я пересекалась, и совсем недавно.

– Да? И где же?

– На конюшне.

– А как же тебя туда занесло? – искренне удивилась я. – Насколько мне известно, ты лошадей терпеть не можешь.

– Помнишь, я тебе про Геннадия рассказывала? – спросила Нечаева, и я утвердительно кивнула, хотя на самом деле именно о нем я ничего не помнила. В жизни моей подруги было очень много мужчин, и обо всех она что-то рассказывала. Только я старалась не отягощать свою память этими подробностями. – Так вот, он увлекается лошадьми. На ипподром в областной центр постоянно ездит, играет на тотализаторе. У него и свой конь имеется. Грачом зовут. Мы уже несколько раз к нему ходили на конюшню.

– Как же это он тебя уговорил? Там, должно быть, такой запах!..

– Ты права, запах там ой-ой-ой, – Алина брезгливо сморщила носик. – Но что делать! Лошадей я на дух не переношу, но вот Геннадий мне небезразличен, поэтому приходится делать вид, что и конь его нравится. А Грач норовистый такой! Он Генку уже несколько раз сбрасывал. Будь моя воля, я бы этого жеребца давно бы на бойню отвела.

– Алина, ты мне, пожалуйста, про Кудринцева расскажи.

– А что тут рассказывать, – Нечаева пожала плечами. – У вашего директора тоже лошадка имеется, серая в яблочко. Зовут кобылку Агнессой. Он ее любимой называет, красавицей, в общем, обращается к ней, как к женщине. Это так смешно со стороны!

Я попыталась представить нашего генерального, разговаривающего с лошадью, как с любимой женщиной, но почему-то не смогла. Особенно после того, как он сегодня на меня наорал и замахнулся. Конечно, я всего лишь его подчиненная, а не любимая женщина. Но Света говорила, что в далекой молодости Кудринцев ударил по лицу ее мать, которую вроде бы любил. Похоже, лошадей он жаловал больше. На всякий случай я уточнила:

– Алина, а ты уверена, что видела на конюшне именно Кудринцева?

– Уверена. Владимир Дмитриевич – личность в городе известная. Я его сто раз видела, сначала по телевизору, а потом в конюшне, вот так же близко, как тебя сейчас. Мы даже с ним обмолвились двумя-тремя словечками, а потом он к фифе своей снова подошел. Она такая ревнивая...

– Кто ревнивая? – перебила я. – Лошадь?

– Нет, не лошадь, а девица одна. Думаю, у него с ней «шуры-муры». Правда, я сначала решила, что это его дочка, но Гена сказал, что это – Рита, дочка хозяина конюшни.

– Так, это уже очень интересно. Значит, наш директор увлекается лошадьми и крутит роман с дочерью владельца конюшни? Она что же, симпатичная?

– Кто – лошадь или Ритка? – теперь уже Алина не поняла, кого я имею в виду.

– Ну, девушка, естественно.

– Кобылка посимпатичнее будет.

– Ты смеешься?

– Агнесса – на редкость красивая лошадь. Это даже я готова признать. А вот у Риты весьма своеобразная внешность. Фигурка у нее ничего, стройненькая, а вот черты лица отталкивающие.

– Да, это все очень интересно, – сказала я, анализируя полученную информацию. – Ты знаешь, как фамилия этой Риты?

– Нет. Откуда?

– А фамилия владельца конюшни тебе известна?

– Ой, как же это я сразу не сообразила! Конечно, Ритка – дочь Игоря Алексеевича Мешкова. Стало быть, она – Мешкова Маргарита Игоревна.

– Значит, Мешкова...

– Полина, ты как-то странно на все это реагируешь, – удивилась Алинка. – Ревнуешь, что ли? Тебя же вроде сынок Владимира Дмитриевича интересовал, разве нет?

– Да, интересовал...

– А почему? Подожди, я попробую угадать. У тебя с ним роман, да? Вот так новость! А знаешь, судьба любого романа зависит от первоначальной оценки. У сына директора завода с активами, наверное, все в порядке, да?

– Наверное, – сказала я, усмехнувшись.

– Слушай, а вот с нервами у вашего директора как-то не очень. Я тут один случай вспомнила... Даже не знаю, говорить тебе или нет, – замялась Нечаева. – Все-таки Кудринцев твой начальник, а возможно, и будущий свекор...

– Да говори уж, раз начала, – попросила я, с трудом сдерживая улыбку.

– Однажды я видела Владимира Дмитриевича в таком гневе, – Алинка осуждающе покачала головой. – Вроде интеллигентный человек, директор завода, а вел себя как последний сапожник.

– А если поконкретней?

– В общем, там с его кобылой что-то случилось. То ли плохо убрали у нее, то ли накормили ее чем-то не тем, то ли что-то еще, я толком не поняла. Когда мы с Генкой зашли, конфликт был уже в самом разгаре. Кудринцев обвинял во всем рабочую конюшни, схватил ее за грудки...

– Женщину за грудки? – перебила я.

– Да, женщину. Точнее, малопривлекательную тетку лет этак пятидесяти. Она была одета в широкий рабочий костюм, он на ней мешком висел. Так вот, Кудринцев схватил ее одной рукой за куртку и стал мотать туда-сюда, а другой рукой так и норовил ее по морде, то есть по лицу ударить.

– И что, ударил?

– Один раз промахнулся – она как-то умудрилась увернуться, а второй раз – не успел. Мешков прибежал и стал его успокаивать. А потом Генка взял Грача, и мы вышли из конюшни. Слушай, Поля, а вдруг Кудринцев-младший такой же ненормальный? Как говорится, яблочко от яблоньки не далеко падает...

– Алина, ты все неправильно поняла. Никакого романа у меня с Сергеем Кудринцевым нет...

– Да? А в чем же тогда дело?

Я знала, что Нечаева от меня не отстанет, пока я не дам ей более или менее сносное объяснение своего неожиданного интереса к Кудринцевым. Рассказывать подруге про заводские проблемы было глупо, поэтому я на ходу стала сочинять историю, которая могла бы заинтересовать Алинку:

– Понимаешь, тут одна давняя знакомая деда на меня вышла. Ее дочка встречается с Сергеем Кудринцевым, и она хочет знать, что это за семья. У мамаши уже был печальный опыт общения с одной благородной семейкой, вот теперь она за дочку переживает, подстраховывается.

– Ясненько, – сказала Алина, и я поняла, что ее мое объяснение полностью удовлетворило. – Женщина захочет – сквозь скалу пройдет. Это мой девиз! Я обязательно что-нибудь разузнаю, во имя женской солидарности. Кстати, мы сегодня с Геннадием встречаемся, я как раз и заброшу удочку...

– Только ты на меня не ссылайся, ладно?

– Могла бы и не говорить. Что я, по-твоему, не знаю, как справки наводить! Все сделаю в лучшем виде. А ты про чайный домик не забудешь?

– Нет, я прямо сегодня позвоню архитектору.

– Вот и славненько! Я очень рада, что тебе понравилось мое предложение насчет организации чайных церемоний. Как будут новости, звони, – сказала Алина, остановившись около своей тачки. – Ну мне пора, еду про укрощение Грача слушать... Это такая скукота!

– Крепись!

– Придется, – сказала Нечаева и села в машину.

Я помахала подружке рукой и пошла к своему «Мини Куперу».

* * *

Когда я вернулась домой, Ариши там еще не было. Наверное, он пропадал в одном из горовских казино. Больше всего мой прародитель любил бывать в «Крестовом короле», там ему Фортуна практически всегда улыбалась.

Я не стала терять времени даром, а практически сразу же засела за компьютер. Любопытство взяло верх над воображением. Сначала я сбросила в свой ноутбук всю информацию с флешки. Потом вставила в привод купленный диск. Оказалось, что программа-шпион была написана на английском языке. Я неплохо владела им, но со специализированными терминами в моем словарном запасе было не все так гладко. Вооружившись словарем, я перевела все, что было написано в открывшемся окне, и только тогда поняла, как надо действовать. Выделив запаролированную папку, скачанную из директории Кудринцева, я дала задание электронному шпиону подобрать ключ. На мониторе появилось новое окно, и по нему побежали строчки из каких-то сгруппированных точек и черточек. Примерно через десять минут программа выдала пароль – Агнесса.

Это ж надо – Владимир Дмитриевич взял в качестве ключа к папке с секретными файлами кличку своей любимой лошади! Если бы Алина не просветила меня об увлечении Кудринцева верховой ездой и страстной любви к одной кобылке, я бы подумала, что Агнесса – это имя его любовницы.

Я откинулась на спинку вращающегося кресла и задумалась. Когда мне потребовалось придумать пароль, я вложила в это слово все самое сокровенное, все самое значимое для меня. Им стало имя моей матери. Думаю, что по такому принципу поступают большинство людей. Остальные совсем ни на чем не заморачиваются и просто выбирают несколько кнопок с клавиатуры, расположенные подряд. Но Владимир Дмитриевич, похоже, относился к подавляющему большинству пользователей ПК. Для него самое дорогое существо – это Агнесса, лошадь, серая в яблоках. Это меня поразило до глубины души.

Снова воспользовавшись программой-шпионом, я рассекретила все, что требовало ввода кода доступа, а уже потом стала поочередно просматривать всю имеющуюся информацию. В одной папке была «черная» бухгалтерия кирпичного завода, а в другой – «светлая». Со своим финансово-юридическим образованием я легко могла отличить дебет от кредита, а активы от пассивов. Но никогда прежде я так дотошно не совала свой нос в бухгалтерию предприятия, на котором работала. Просто в этом не было никакой необходимости. Да и скучненькое, надо сказать, это занятие – бухгалтерский учет и аудит! Но теперь мне волей-неволей пришлось этим заняться.

Наверное, из меня вышел бы хороший налоговый инспектор, потому что я сразу же обнаружила лазейки, через которые завод «Красный Октябрь» уходит от уплаты налогов. Так вот, такой лазейкой определенно было ООО «Шамот». Практически каждый день завод по производству красного кирпича совершал с ним различные сделки, о которых я, как юрист, понятия не имела. Когда же я стала просматривать дополнительную информацию об этом контрагенте, то обнаружила, что его руководителем является Кудринцев Сергей Владимирович, то есть сын нашего директора. Семейный подряд сам по себе говорил уже о многом. Комментарии были излишни.

Детально изучив бухгалтерию ООО «Шамот», которая находилась в папке с одноименным названием, я нашла ответ на злободневный вопрос. Откровенно говоря, я не понимала до конца, каким образом отпускная цена на автоматы могла увеличиться в два раза, не вызывая подозрений у различных компетентных органов. Но теперь я это поняла.

Судя по документам, открывшимся в моем компьютере, оборудование для производства сэндвич-панелей сначала закупило предприятие Кудринцева-младшего, а затем оно продало их обратно фирме «Сеул» с большими накрутками. Вряд ли ООО «Шамот» занималось усовершенствованием сложного технологического оборудования, к тому же импортного производства. Да и само название этого общества с ограниченной ответственностью говорило о том, что оно должно специализироваться на кирпиче, производимом из шамотного сырья. На самом деле, эта фирма была лишь буфером, через который проходили выгодные для Кудринцевых сделки. Думаю, она существовала только на бумаге. Ее юридический адрес совпадал с домашним адресом Сергея Владимировича.

Немного поразмышляв над этой информацией, я перешла к другой папке. В ней были собраны в кучу цифровые фотографии лошади и одной молодой женщины, наверное Риты, о которой мне рассказывала Нечаева. Агнесса действительно была очень красивой кобылицей, а вот девушка мне, как и Алине, тоже не понравилась. На вид ей было около двадцати семи. Но глаза казались какими-то злыми-презлыми, будто ей довелось пережить очень большую трагедию, и теперь она ополчилась на весь белый свет. Нос с небольшой горбинкой и огромный рот тоже не добавляли шарма. В общем, у Риты была непривлекательная внешность. Мне даже показалось странным, что Владимир Дмитриевич на нее запал. Он-то был весьма интересным мужчиной и при его положении в обществе наверняка мог найти себе подружку, словно сошедшую с обложки глянцевого журнала.

Внизу хлопнула входная дверь. Я посмотрела на часы. Время приближалось к полуночи, но для Ариши – это «детское» время. Он частенько возвращался домой только под утро. Я закрыла все файлы и спустилась вниз.

– Полетт? – удивился он. – Ты еще не спишь?

Дед попытался сделал какой-то немыслимый реверанс, но пошатнулся и едва не упал. Я поняла, что он изрядно подшофе.

– Да, не сплю, а жду тебя, и с большим нетерпением!

– Ждешь меня? Зачем? Я мог вернуться только под утро, – бормотал он, избегая моего взгляда.

– Дед, ты проигрался, да?

Ариша отчаянно махнул рукой и шаткой походкой направился в сторону кухни.

– Сделать тебе чай? – мягко спросила я.

– Нет, – дедуля резко развернулся и зигзагами направился к лестнице.

Я смотрела ему вслед и ничего не понимала. Таким своего прародителя я давно не видела. Он умел проигрывать и пить тоже умел. Наверное, все-таки стареет.

Поднявшись на самый верх, Аристарх Владиленович вдруг покачнулся и едва не упал вниз.

– Дед! – в отчаянии крикнула я и бросилась к нему на лестницу.

– Все нормально, – дед попытался показать мне, что способен самостоятельно дойти до своей комнаты. – Ну что ты всполошилась? Все путем.

– Пойдем, горе мое, я тебя в постель уложу. – Я подхватила Аришу под руку и повела его в спальню.

– Полетт, не надо, я сам, – упирался он. – Что же ты меня совсем за немощного держишь? Напрасно...

Стоило мне положить дедулю на диван, как он моментально заснул. Я постояла около него, размышляя, раздевать его или нет. Дед перевернулся на бок и сладко захрапел, я не стала его тревожить и пошла в свою спальню.

Сна не было ни в одном глазу, и я снова села за компьютер. Судя по бухгалтерским проводкам, значительную часть кирпича «Красный Октябрь» продавал ООО «Шамот», а эта «сыновняя» фирмочка реализовывала его уже дальше по более высокой цене. Я не была по своей природе наивной идеалисткой, поэтому понимала, что это весьма распространенная схема рыночного механизма. Наверняка подобным образом поступали многие бизнесмены. Просто я об этом раньше не задумывалась. Зато теперь мои глаза раскрылись, и очень широко, в фигуральном смысле. А в прямом – они стали слипаться. Вскоре дремота стала почти необоримой, разогнать ее могла только игра на саксофоне, но это было не самое лучшее, что я могла сделать в час ночи. Соседи сочли бы меня за сумасшедшую. Я выключила компьютер и стала разбирать постель.