Текст книги "Кто первым бросит камень"

Марина Серова
Кто первым бросит камень

Старик проснулся, когда на часах была полночь. Старинные часы, стоявшие в углу комфортабельной спальни, пробили двенадцать раз, и с последним ударом старик понял, что окончательно проснулся и больше не заснет. В последние годы его часто посещала бессонница, и он даже приучился ценить эти ночные часы. В конце концов, подремать можно и днем, а вот драгоценную тишину, когда все в доме спят, не заменить ничем. Тишина глубокая и полная. Не играет вдалеке радио, не стучат по лестнице шаги, не стрекочет под окном газонокосилка садовника, затих отвратительный шум машин. Даже вертолеты, что днем нарушают его покой, пролетая над домом, замолкли до утра.

Старик выбрался из кровати, накинул халат, сунул ноги в шлепанцы, отделанные лисьим мехом. Подошел к окну и остановился, глядя в темноту сада. Распахнул створки окна. Теплая летняя ночь была прекрасна. Старик помнил столько прекрасных летних ночей, что голова начинала кружиться, когда задумаешься над этим, – точно смотришь на звездное небо или в глубокий черный колодец. Время, время… С ним не договоришься, не станешь спорить. В молодости он не замечал, как оно течет. В последнее время каждая секунда представляется старику песчинкой в песочных часах – вроде тех, что стоят у него на столе.

Он прожил долгую жизнь, полную событий. Он познал славу и успех, известность его была заслуженной, и весь мир повторял его имя. Он был богат, и богатство досталось ему честно. Он любил, и его любили. Он стал отцом, и сын вполне успешен, любой бы гордился таким наследником…

И все-таки жизнь – это поражение. Так думал старик, стоя у окна своего особняка.

За его спиной сама собой вспыхнула свеча. Дрожащее пламя осветило шахматную доску с расставленными фигурами, замершими посреди партии. Вот уже два дня старик никак не мог закончить этюд – все время мешали мысли, отвлекали, раздражали, расстраивали…

Но от этой партии ему, похоже, не отвертеться. Эту игру ему придется закончить.

– Сыграем? – раздался глубокий голос, не слышный никому, кроме старика.

Старик молча кивнул и опустился в кресло. Протянул руку к коню, замершему на белой клетке. Рука слегка дрожала. Старик презирал себя за это. Он выпрямился в кресле и сделал ход.

И тут же пожалел об этом. Ход был поспешный, необдуманный. С таким противником спешить не стоит… но теперь уже поздно, ничего не поправить. Старик поднял глаза.

Его противник и гость – высокая фигура сплошь из лишенных плоти костей, в одной из которых виднелась призрачная коса с блестящим лезвием, – сделал ответный ход.

– Шах и мат, – довольно проговорил противник. Как и всякий другой, он любил выигрывать.

– Что же, – сказал старик. – Значит, пора.

Он сам загасил свечу. В кромешной темноте свистнула коса.

– Игра окончена, – произнес чей-то голос.

Старик вскрикнул и проснулся. Он долго лежал с бешено колотящимся сердцем, слушая звуки просыпающегося дома. Окно было открыто, и холодный ветер из сада листал бумаги на столе. Старик тяжело поднялся с кровати, похромал к столу. По утрам колени слушались неохотно, и требовалось какое-то время, чтобы их «расходить». Фигуры на доске замерли в той же позиции, что и вечером. Никакого шаха и тем более мата не было.

Старик откинул крышку черепа, стоящего на столе, и достал из бархатного углубления мобильный телефон. Набрал привычный номер. Старик собрал все силы и приготовился к разговору, словно собирался прыгать с вышки в холодную воду.

– Это ты? Здравствуй. Я давно собираюсь тебе кое-что сказать. Сегодня я видел сон. Я играл в шахматы со смертью. И проиграл. Ты понимаешь, что это значит?

ГЛАВА 1

Я стояла на берегу озера с бокалом шампанского в руке. Летний ветерок ласково овевал мои плечи. Издалека доносилась классическая музыка в исполнении камерного оркестра – нанятые специально по случаю приема музыканты только что закончили настраивать свои инструменты и наконец-то заиграли в полную силу. Музыка неслась над озером, и в его стеклянно-черной глади отражались элегантные силуэты гостей в вечерних туалетах и огоньки развешанной на деревьях иллюминации. Цветущий жасмин наполнял воздух навязчивым ароматом и делал происходящее совсем уж приторно-сладким, доводя картину идеального приема до абсурда.

Я поправила сползающую с плеча сумочку и подавила нестерпимое желание почесаться. Вечернее платье было взято напрокат. Оно болталось на бедрах, зато немилосердно жало в груди. Вдобавок ярко-синяя ткань, так хорошо подходящая к моим темным волосам, совершенно не пропускала воздух. Так что выглядела я как на редкость привлекательная стройная брюнетка ростом метр восемьдесят – хоть сейчас на подиум, – а вот чувствовала себя совершенно как сосиска в целлофане.

Снова поправила сумочку – крохотный аксессуар весил как хороший рюкзак. Судите сами – там помещались баллончик с нервно-паралитическим газом, замаскированный под щетку для волос, тюбик помады, необходимый для имитации пожара, тонкие, но необычайно прочные наручники, крохотный, зато мощный электрошокер под видом упаковки гигиенических тампонов, пудреница-передатчик и пятьдесят метров мономолекулярной нити под видом нитей для чистки зубов. Еще там находилась тушь для ресниц, способная на единственный выстрел, но я же не собираюсь устраивать здесь пальбу в духе Джона Диллинджера, верно? Так что весила моя сумочка прилично и уже успела порядком натереть мое голое плечо.

Подавив желание почесаться, я очаровательно улыбнулась своему спутнику. Звали его Иван Хрусталефф – именно так, через два «ф». Он был потомком русских эмигрантов – после Октябрьского переворота его прадед – офицер белой армии – вместе с молодой женой успел на тот самый «последний пароход в Константинополь». Иван был американцем в четвертом поколении и по-русски не знал ни единого слова. Кроме того, двадцативосьмилетний калифорниец ждал от страны предков самого худшего. Честно говоря, я так и не смогла понять, зачем Ивана понесло в Россию, если он на полном серьезе спрашивал меня, бронежилет какой модели ему лучше приобрести, чтобы спокойно передвигаться по городу. Причем речь шла не о каких-то «горячих точках», а о нашем мирном провинциальном Тарасове.

Иван был уверен, что коррупция, организованная преступность и тому подобные явления будут поджидать его прямо у трапа самолета. Именно потому он и нанял меня – телохранителя высокого класса. Но столкнулся Ваня с нашими традиционно российскими проблемами – дураками, дорогами и чрезмерным гостеприимством.

Вот, например, прием, где мы сейчас находимся. Хозяйка дома – Елизавета Киприанова, красивая дама тридцати пяти лет – немедленно пригласила Ивана к себе, как только узнала, что у него нет в Тарасове знакомых. Видите ли, бедному американцу будет слишком одиноко проводить уикенд без хорошей компании! Несчастный иностранец отбивался как лев – он утверждал, что стесняется находиться в обществе незнакомых людей, говорил, что не хочет затруднять хозяйку… Но все было напрасно. Елизавета Киприанова названивала американцу до тех пор, пока не выжала из него дрожащее «да». Результатом этого и было взятое напрокат платье, абсолютно не пропускающее кислород.

А теперь поставьте себя на мое место. Я – телохранитель. Должна обеспечивать безопасность клиента. Это было совсем нетрудно в лучшей гостинице нашего города, под кондиционером, поскольку Иван все свое время проводил за компьютером. Не знаю, зачем для этого лететь в Россию – пялиться в монитор можно было и не покидая родины.

А вот теперь мы находимся в добрых тридцати километрах от города, где-то в сельской местности. Пейзажи здесь красивые, не спорю, но я не люблю работать в незнакомых местах. А таким местом является не только участок, но и дом – в нем три этажа и штук пятьдесят комнат! Хотя живет здесь только Елизавета вдвоем с сыном.

Незнакомая местность, где, случись что, не найти путей отхода, – это не самая большая из моих проблем. Проблема номер один – это толпа абсолютно незнакомых людей. Причем каждый жаждет пообщаться с моим клиентом. От такого у любого телохранителя съедет крыша! Как я могу обеспечить безопасность объекта, если со всех сторон к нему тянутся дружеские руки и какие-то люди на превосходном инглише восклицают: «О, расскажите нам историю вашей семьи! Это так романтично!»

Ванечка напрочь забыл о своих предубеждениях – ему больше не мерещатся под каждым кустом нанятые мафией киллеры, нет! Теперь он уверен, что русские – самый дружелюбный на свете народ, и уже, кажется, договаривается с новым знакомым в следующую пятницу ехать на рыбалку – ведь в Ивантеевке такие, нет, во-о-т такие караси!

Проблема номер два заключалась в том, что рассеянный Хрусталефф представил меня гостям как свою переводчицу. Видите ли, узнав, что заграничного гостя сопровождает на приеме охрана, хозяйка могла и обидеться! Но все присутствующие были однокурсниками хозяйки дома Елизаветы Киприановой, которая окончила романо-германское отделение филологического факультета нашего Тарасовского университета. Само собой, все они говорили на английском лишь немногим хуже, чем на русском, и фигура переводчицы в этих обстоятельствах выглядела несколько комичной.

Вообще-то в нормальных условиях это неплохое прикрытие для телохранителя. Иностранец, ни слова не понимающий по-русски, естественно, нуждается в непрерывном присутствии переводчика. Но не на приеме же, где каждый владеет английским! Так что я старалась держаться поближе к охраняемому объекту и все время ловила на себе странные взгляды. Кажется, Ванина маскировка не сработала – конечно, никто не распознал во мне телохранителя, зато меня явно принимали за дорогую даму эскорта…

Прием, честно говоря, был организован великолепно – звучала музыка, сновали вышколенные официанты, украшенный золотыми фонариками сад дышал вечерней прохладой. Я получила бы от происходящего массу положительных впечатлений… не будь я на работе. А так я даже не могла позволить себе восхитительное шампанское – мой любимый брют дразнил обоняние, когда я делала вид, что пью из своего фужера.

Я стояла за плечом Ивана, который был ниже меня ровно на целую голову, и в режиме быстрого сканирования осматривала всех, кто приближался к иностранцу ближе чем на метр. Конечно, я не верила всерьез, что на этом приеме моему подопечному угрожает хоть какая-то опасность – иначе я и близко не подпустила бы его к этому дому. Просто я выполняла привычную работу, что называется, на автопилоте.

Я работаю телохранителем не первый год. Честно говоря, когда я несколько лет назад впервые оказалась в провинциальном Тарасове, то действительно зарабатывала на жизнь уроками английского. Но одна история заставила меня вспомнить о других предметах, которые я изучала в своем элитном учебном заведении.

Дело в том, что я окончила Ворошиловку – институт, носивший имя маршала, был создан еще в советские времена специально для дочерей высшего командного состава и партийной элиты. Девочки получали профессию переводчика и отправлялись референтами в посольства советской империи. Помимо навыков толмача, новоиспеченные дипломаты владели кое-какими специальными знаниями. Обнаружить или установить подслушивающую аппаратуру? Легко! Дешифровка и криптография? Раз плюнуть! Ну и так далее.

Вдобавок ко всему этому на третьем курсе я получила предложение пройти дополнительное обучение по специальной программе. Два года жестких тренировок превратили меня и моих подруг в специалистов широкого профиля. Не хочу долго распространяться на эту тему. Скажу только, что у меня был высший балл по подрывному делу и навыкам рукопашного боя, а вот с глубоководными погружениями дело обстояло не так блестяще – на большой глубине у меня начинала идти носом кровь, так что я получила всего лишь четверку и всю ночь после экзамена горевала.

Спецотряд «Сигма», где я прослужила следующие несколько лет, излечил меня от излишних переживаний. Я побывала в «горячих точках», на моем счету было несколько успешно проведенных операций и множество спасенных жизней. Я гордилась своей работой и тем, что служу своей стране.

А потом все кончилось. Я стала замечать, что нашим элитным отрядом порой просто-напросто затыкают дыры в обороне, а звездочки на погоны получают те самые люди, по чьей вине образовался прорыв, который нам же и пришлось прикрывать. Я обнаружила, что привычка не раздумывая выполнять приказы приводит к тому, что по утрам после рейда мне стыдно смотреть в глаза своему отражению в зеркале. Однажды нас отправили в совсем уж гиблое место – причем никакой особой необходимости в этом не было. Просто глупость и некомпетентность одного генерала была оплачена слишком высокой ценой. Мы потеряли почти половину отряда. Люди, обученные выживать в экстремальных условиях, были отправлены на убой, как стадо овец. Эта операция стала последней каплей. Я поняла, что нахожусь на критической точке – попросту скоро сломаюсь. Подсяду на наркотики, потому что даже тренированная психика не может долго выдерживать такое напряжение, или возьму автомат и поверну его против своих. А всего вернее – пущу себе пулю в лоб из табельного оружия.

И я покинула отряд. Я не могу сказать, что ни о чем не жалею – порой мне снятся старые успешные рейды и лица друзей. Не могу утверждать, что не считаю себя дезертиром – другие ведь остались, смогли как-то жить с этим и не сломаться… Но если бы я вновь оказалась в ситуации выбора – я поступила бы точно так же.

Так что я приехала в провинциальный Тарасов, где проживала моя тетушка Мила, сестра отца, и поселилась у нее. Мила была одинока, и с моим приездом ей стало веселее. Честно скажу, иногда хочется, чтобы этакого веселья на долю моей пожилой тети выпадало поменьше… Вот только месяц назад нам пришлось заменить дверь – поставили бронированную, потому что под предыдущую мне подложили плюшевого мишку, нашпигованного тротилом.

В общем, я вот уже несколько лет выполняю обязанности телохранителя. Довольно часто меня нанимают состоятельные люди для того, чтобы я охраняла их юных дочерей, верных жен и ветреных подруг. Еще бы, если человек, обладающий не только капиталом, но и солидным пузом к лысине вдобавок, нанимает для своей симпатичной блондинки двухметрового амбала с рельефной мускулатурой, как он после этого может спать спокойно? И тут появляюсь я, Евгения Охотникова, со скромной улыбкой и отличной репутацией. И это ничего, что мои услуги стоят ровно в два раза дороже, чем услуги амбала. Зато состоятельный господин избавлен от ревности, а это дорогого стоит! Несколько раз меня нанимали охранять геев – в основном смазливых мальчиков, чьи щедрые «папики» не могли доверять своим юным протеже. Кстати, правильно делали – в половине случаев мальчишки пытались склонить меня к интиму…

Иван Хрусталефф обратился ко мне по рекомендации знакомых – я нахожу так работу в девяти случаях из десяти. Симпатичная пара приезжала в Тарасов год назад для того, чтобы усыновить ребенка. Но младенца пытались похитить, и американцы – Роберт и Джой – наняли меня. История получилась необычайно запутанная, с погонями и стрельбой. Американцы остались довольны моим профессионализмом, и когда Хрусталефф собрался посетить родину предков, порекомендовали ему меня. Я встретила Ивана в Москве в аэропорту и привезла в Тарасов. Работа показалась мне несложной, да, собственно, и была такой поначалу – Иван не нарывался на приключения, мирно гулял по туристическим маршрутам, дважды посетил кладбище. Он искал могилу своего предка – купца Ферапонта Хрусталева, разбогатевшего на торговле солью. Могилу мы так и не нашли, зато Ивану доставляло большое удовольствие, когда я показывала на то или иное здание в историческом центре Тарасова и говорила, что оно принадлежало его предку. Ивана это забавляло – спасибо и на том, что он не заикался, чтобы ему вернули собственность семьи. Несмотря на простодушный взгляд голубых глаз и мальчишескую улыбку, Иван был человеком вполне прагматичным, и никакой чудаковатости в нем не было и в помине. Молодой человек работал программистом и явно неплохо зарабатывал.

Симпатичный иностранец пользовался бешеным успехом у дам – с самого начала приема моего подопечного окружала стайка щебечущих красавиц. Причем это были не какие-нибудь легкомысленные «колибри» двадцати лет с хищным блеском в очаровательных глазах – нет, подруги Елизаветы Киприановой как на подбор принадлежали к одному типажу. Возраст – слегка за тридцать, внешность доведена до возможного совершенства, но, упаси боже, никакого силикона, чувство юмора и высокий интеллект прилагаются. В целом эти дамы были мне симпатичны, если бы у меня были подруги, то они принадлежали бы именно к такому типу женщин. Но подруг у меня нет, а красавицы проявляли неумеренное внимание к моему клиенту, так что я с трудом подавляла раздражение. «Терпи, Охотникова! – уговаривала я себя. – Это всего лишь работа. Скоро мероприятие закончится, вы с Ванечкой сядете в твой «Фольксваген» и отправитесь в гостиницу, а утром Хрусталефф вернется к прежнему образу жизни – компьютер да прогулки по исторической части Тарасова в поисках собственности купца Ферапонта. А дамы так вьются вокруг Вани потому, что им редко выпадает возможность пообщаться с носителем языка, вот и все!»

Сейчас вниманием Ивана завладела сама хозяйка. Елизавета подхватила иностранца под руку и повлекла куда-то в сторону грота на берегу. Ничего себе! Не могу же я следовать за охраняемым объектом в тот момент, когда он намерен уединиться с дамой! Вернее, дама намерена уединиться с ним. Интересно, о чем таком важном Киприанова собирается беседовать с Ваней, если познакомилась с ним всего лишь два дня назад?..

Я наблюдала, как Елизавета – высокая женщина в темно-зеленом платье с открытой спиной – склоняется к Ивану и что-то шепчет ему на ухо. Я неплохо читаю по губам, но Киприанова стояла ко мне спиной, так что я понятия не имела, о чем они говорят. Зато мне были прекрасно видны бриллианты в ушах хозяйки дома – каштановые волосы Елизаветы были собраны в высокую прическу, – а также изумрудное колье на стройной шее. Вот интересно, неужели переводчики в наши дни так хорошо зарабатывают? Этот загородный дом с садом стоит, должно быть, целое состояние. Да и прием такого класса, вероятно, влетел в копеечку. Около сотни гостей! Оркестр, все эти повара и официанты… Может, я зря сменила профессию?!

– Почему такая красивая и милая девушка грустит одна? – послышался у меня за спиной мужской голос. В высшей степени мужской! Голос этот был роскошный и глубокий, он напоминал одновременно о темном бархате и о шоколаде, интонации тщательно выверены, и звучал он с этакой барственной ленцой – его обладатель явно знал о его чарующих свойствах и умело пользовался своим оружием в вечной битве полов.

Я обернулась, ожидая увидеть тенора местного оперного театра или на худой конец драматического актера, привычного к амплуа героев-любовников. Взгляд мой переместился ниже. Потом еще ниже… И только там встретил широкую белозубую улыбку низенького толстяка в черном костюме. Обладатель роскошного голоса удивительно походил на пингвина в своей белоснежной рубашке и жилете под распахнутым пиджаком. И еще он напоминал Пласидо Доминго, на которого сел слон. Та же борода и бездна мужского обаяния, только все это сжато по вертикали.

– Ну что вы, я вовсе не скучаю, – автоматически ответила я, продолжая наблюдать за Елизаветой и своим подопечным.

– Не правда ли, прием удался? – не отставал Пингвин.

– О да, все очень мило.

– Елизавете Абрамовне не дашь тридцати пяти лет! Выглядит как юная девушка. А ведь она мать почти взрослого сына!

Я с удивлением уставилась на собеседника. Кто он такой, скажите на милость?! С чего это он так фамильярно говорит о Киприановой? Таких слов можно было бы ожидать от женщины, но в устах мужчины обсуждение внешности и возраста хозяйки звучит несколько странно.

– Да что вы говорите? – Я оглядела гостей. – И кто же из этих молодых людей сын Елизаветы?

Пингвин немного смутился. Он как-то воровато оглянулся, но вокруг никого не было, и сплетник осмелел. Он заговорщически улыбнулся и поманил меня толстым пальцем. Я слегка наклонилась, и Пингвин проговорил, интимно улыбаясь:

– Госпожа Киприанова никогда не показывает сына гостям!

Глаза мужчины горели – он явно принадлежал к породе вдохновенных сплетников. Но меня не интересовали семейные тайны хозяйки дома.

Неожиданно раздался громкий треск, и небо над озером окрасилось во все цвета радуги. Гости встретили фейерверк восторженными криками и аплодисментами. Так, мне пора…

– О, простите, меня ждут!

Я уже собралась уходить, как вдруг услышала:

– Надо же, а вы действительно переводчица!

Я обернулась, не веря своим ушам.

– Что?!

– Да мы тут с ребятами поспорили, и я выиграл! – как ни в чем не бывало улыбнулся Пингвин.

Только тут я осознала, что беседу мы вели на английском. Я так пристально наблюдала за Елизаветой и Иваном, что не заметила перехода. Ну и жук этот толстяк! Он даже не понимает, как оскорбительно звучат его слова. Значит, меня действительно приняли за даму эскорта?!

– Рада за вас, – как могла вежливо ответила я и быстрым шагом направилась в сторону грота. Пингвин отвлек меня, и я выпустила из поля зрения своего клиента. И вот, пожалуйста – Ванечка куда-то делся! По крайней мере, среди гостей я его не вижу.

Придется наведаться в грот, даже если я буду вынуждена нарушить чью-либо приватность. Во-первых, безопасность клиента для меня важнее всего, и профессия телохранителя частенько вынуждает нарушать условности. А во-вторых, прием на сотню человек – абсолютно неподходящее место для уединения, так что нечего и жаловаться…

Решительным шагом я приблизилась к гроту, для приличия громко окликнула Ивана и заглянула в прохладную темноту. Но меня ожидал сюрприз – грот был совершенно пуст, только на каменной скамье лежала крохотная дамская сумочка.

Так, где же мой проказник? Сначала Хрусталефф боялся шаг ступить без охраны, а теперь осмелел настолько, что отправился исследовать окрестности с прелестной дамой, да еще прячется от своего телохранителя, как первоклашка от строгой учительницы! Ведь договорились же – от меня ни на шаг! Все время в поле зрения! И никакой самодеятельности. А что теперь? Вместо того чтобы в полной безопасности под моим присмотром потягивать шампанское, Ваня отправляется на поиски приключений!

Ну и где же мне его искать? Сад, окрестности пруда, огромный особняк, лес неподалеку – и все это в темноте, в совершенно незнакомой местности… Оставалась надежда, что иностранец просто-напросто пустился на поиски уборной – после такого количества шампанского ничего удивительного. Это означало, что искать Ивана следует в доме.

Я не страдаю топографическим кретинизмом – наоборот, стоит мне однажды побывать в каком-либо месте, и я уже никогда не забуду расположение дорожек, входов-выходов и путей отхода. Но тут мне пришлось дважды останавливаться и сверяться со своим внутренним компасом – настолько огромен был роскошный запущенный сад. Наконец я вышла к дому. Шум праздника почти не доносился сюда, и ничто не нарушало тишину летнего вечера.

Особняк семейства Киприановых производил внушительное впечатление. Три этажа, большие окна, тяжелые дубовые двери, кованые перила балконов, черепица на крыше наводят на мысли о старой Европе – Чехии, возможно. Единственное, что показалось мне странным, – этот дом не был новым. В последние два десятилетия вокруг Тарасова возникали целые городки, сплошь состоящие из кирпичных дворцов с башенками. Причем ближайшие соседи соревновались друг с другом в высоте этих самых башенок – каждый, кто строил свой маленький дворец позже соседа, старался превзойти его как количеством, так и высотой. Как тут не вспомнить Зигмунда Фрейда с его сигарой…

Но дом Киприановых был выстроен много лет назад и ничуть не походил на безумные поделки девяностых. Нет, это было настоящее фамильное поместье – великолепно спроектированное, удобное, с огромным участком земли, где помещались озеро, сад и даже кусочек хвойного леса. Кто же мог позволить себе такое в советские времена?!

Я обошла дом кругом. Позади особняка, за кустами садовых роз, стоял кованый фонарь – точная копия какого-нибудь изделия мастеров старой Вены. Под фонарем на чугунной скамейке сидел мальчик и громко разговаривал сам с собой.

Я подошла ближе. Мальчику было на вид лет четырнадцать – впрочем, я плохо разбираюсь в детях. Белая кожа и каштановые кудри, поразительно правильные черты лица – и удивительное сходство с хозяйкой приема. Очевидно, это и был сын Елизаветы Киприановой, о котором мне говорил Пингвин. Мальчик выкрикивал в темноту сада совершенно непонятные слова.

– Привет! – сказала я. – Послушай, ты не видел тут молодого человека? Он невысокий, в сером костюме. Не проходил здесь такой?

Мальчик никак не отреагировал на мои слова. Даже головы не повернул.

Подойдя еще ближе, я поняла, что в руках у парнишки плеер – старомодное изделие из черной пластмассы, а к ушам тянутся проводки наушников. Странно, это в наш-то век высоких технологий, когда детишки приучаются пользоваться гаджетами раньше, чем горшком?

Я обошла скамейку и остановилась на освещенном пятачке прямо перед мальчиком. Сын Киприановой смотрел на меня в упор, но даже не вытащил наушники. И не прекратил своего занятия – выкрикивать в темноту загадочный текст.

– Хомо хомини люпус эст. Пара пакс – пара беллум. Квод ликет йови – нон ликет бови.

Ого, да это же латынь! Крылатые выражения, если мне память не изменяет. Парнишка просто учит язык. Когда-то, давным-давно, еще школьницей, живя во Владивостоке, я вот так же бродила по улицам с плеером, пытаясь самостоятельно выучить итальянский. Я посмотрела тогда фильм Франко Дзеффирелли «Ромео и Джульетта» на итальянском языке без дубляжа, зато с субтитрами. Мне было лет тринадцать, история любви двух чокнутых подростков заставила меня рыдать ночь напролет, а красота мелодичного языка заворожила совершенно. С заплаканными глазами я кинулась к отцу и умоляла достать мне кассету для того, чтобы самостоятельно учить язык. Папа был генерал, он задействовал свои связи, и вскоре мне привезли самоучитель и кассету. Полгода я засыпала и просыпалась с итальянскими глаголами на устах. Итальянский я все-таки выучила, после чего обнаружила, что мне совершенно некуда его применить. Если поболтать с кем-либо по-английски еще можно – в конце концов, Владик – портовый город, то итальянский – это уж слишком. Итальянские корабли не заходят в порт Владивосток, знаете ли. И моя мечта смотреть кино на языке оригинала оказалась довольно дурацкой идеей. Из всего великого итальянского кино в нашей стране тогда показывали комедии с волосатым, точно обезьяна, Адриано Челентано, которые вовсе не казались мне смешными, да криминальные фильмы про мафию, поражавшие запредельной жестокостью по сравнению с отечественным кино о милиции. Я посмотрела пару фильмов Федерико Феллини, но это было вовсе не то, чего жаждала моя романтичная девичья душа. Так что я забросила язык и больше никогда не возвращалась к его изучению. Иногда я смотрю фильмы без дубляжа, и моих знаний вполне достаточно. Так значит, сын Киприановой изучает латынь. Странно, конечно, но кто их поймет, этих подростков. Может, он собирается стать врачом!

– Эй, привет, ты меня слышишь? – Я слегка помахала ладонью перед лицом парнишки.

Мальчик моргнул, затем вытащил наушники. Я услышала женский голос, наговаривающий текст.

– Убирайтесь! – выкрикнул мальчик прямо мне в лицо. Красивые черты Киприанова исказились, в голосе звучало столько злобы, точно я была заклятым врагом и причинила его семье много горя. Я невольно сделала шаг назад.

– Прости, я не хотела тебя пугать. Я ищу одного знакомого, вот и все.

Но мальчик уже меня не слушал. Наушники вернулись на место, остекленевшие глаза смотрели сквозь меня, губы шевелились, повторяя слова.

Странный ребенок, мягко говоря. Впрочем, это не мое дело.

Я направилась к дому, нашла парадную дверь и потянула на себя. Прохладный холл встретил меня гулкой пустотой. Здесь не было ни единой живой души – и гости, и все эти услужливые официанты остались там, у озера. Я начала медленно подниматься по лестнице. Дубовые перила плавно выгибались под моей рукой, лестница совершила изящный поворот и привела меня на второй этаж.

Тут весьма кстати обнаружились, как выражается моя тетя, «удобства». На двери дамской комнаты была табличка «ледис», мужской – «джентльменс». Естественно, когда устраиваешь прием на сто человек, приходится развесить везде указатели. Я посетила комнату для «леди» и задумалась. Набрала номер мобильного Ивана, но тот не отвечал. Не хотелось бы смущать гостей Елизаветы Киприановой, но, похоже, придется.

Я постучала в дверь с надписью «джентльменс», но ответом мне была тишина. Тогда я толкнула дверь и вошла. Что ж, стоит признать, что, несмотря на старинный лоск и аристократический вид, особняк Киприановых был вполне современным с точки зрения удобства. Во всяком случае, сантехника тут была новая и дорогая.

Я поспешно покинула комнату для джентльменов. Не хватало еще объясняться, зачем это переводчицу понесло в такое странное место… Но где же все-таки Иван? Единственное разумное объяснение не подтвердилось. Может быть, Хрусталефф осматривает особняк в компании хозяйки?

Я медленно двинулась по коридору, легонько касаясь дверей. Если комната была заперта, я шла дальше, если дверь поддавалась, я заглядывала в комнату. Когда устраиваешь прием, большинство дверей придется закрыть, чтобы избежать неудобных ситуаций. Вот и здесь открытыми оставались только те комнаты, которые хозяйка приготовила для гостей – в некоторых стояли кресла и диваны, пепельницы на столиках, в других, предназначенных для дам, туалетные столики и зеркала.

На втором этаже не было ни единого человека. Я поднялась на третий. Здесь не было предназначенных для гостей комнат – очевидно, на третьем этаже располагались покои хозяйки и членов семьи. Мои туфли бесшумно ступали по ковру. Стены были отделаны вишневыми панелями, старинные плафоны люстр совершенно не подходили для коридора – они могли бы украсить любой парадный зал. Кто-то в этом доме очень ценил комфорт и красивые вещи, знал в этом толк и был готов потратить немалые деньги на оформление особняка… Мое внимание привлекла дверь в конце коридора. Она была полуоткрыта, и полутьму прорезала полоска лимонно-желтого света. Латунная ручка призывно блестела.

Я прислушалась, но все было тихо. Ни голосов, ни шороха одежды. Скорее всего, комната пуста – люди ведь всегда производят какой-то шум. Я легонько постучала и, поскольку никто не отозвался, толкнула дверь.