Текст книги "Взрывное лето. Сюита для убийцы (сборник)"

Я невольно принюхалась, и секретарша поспешила объяснить:

– У нас день рождения сегодня у одной девочки-проектировщицы. Тридцать лет, юбилей все-таки. И потом пятница, на работу завтра не приходить… А Елена Викторовна здесь, с ней вы можете побеседовать.

Главный бухгалтер фирмы «Орбита» – дама, самую капельку полноватая, но идеально ухоженная, – занимала просторный и довольно захламленный кабинет. У двери рогатая вешалка, по летнему времени пустая, только зонтик болтается да модная белая кожаная сумочка. Вдоль стен стеллажи, заваленные кипами папок с документами, стопки каких-то бланков лежат отдельно. У окна несколько коробок из-под бананов, тоже набиты бумагами. Специальный большой стол с компьютером и принтером. Тумбочка из-под стола выкачена, на ней глубокая тарелка с яблоками. И посреди всего этого Елена Викторовна Косачева – энергичная женщина лет сорока, строгие карие глаза, волосы цвета «спелый баклажан». Самый модный, между прочим, в этом году оттенок. Я тоже на прошлой неделе минут десять пыталась выбрать между этой пенкой и «красным деревом», махнула рукой и ушла, ничего не купив, решила остаться пока блондинкой. Отметила я сразу и гордую сдержанность хозяйки кабинета, безупречный макияж, модную стрижку, холеные руки с наманикюренными ногтями и светлый сарафанчик, для ее возраста и телосложения, правда, немного легкомысленный, но с другой стороны, лето на дворе, жарко.

В отличие от милой секретарши Елена Викторовна первым делом попросила мои документы. Выяснив, что я не представляю государственные органы, мадам Косачева подняла аккуратно выщипанные брови и без всякого интереса спросила, на кого я работаю.

– Извините, но я не могу раскрывать…

– Да-да, конечно, – махнула она рукой, – глупый вопрос. Итак, вы занимаетесь расследованием гибели Павла Артемьевича. Должна сразу сказать вам, что, как человек, долго проработавший вместе с Кондратовым, и как просто женщина, я в ужасе и в шоке от всего произошедшего.

Елена Викторовна замолчала и внимательно посмотрела на меня, желая удостовериться, что я прониклась силой ее переживаний.

– И конечно, весь наш коллектив надеется, что убийцы всеми нами уважаемого Павла Артемьевича не уйдут от ответственности и будут найдены в самое ближайшее время. Мы готовы оказывать полное и безоговорочное содействие. Но, насколько я понимаю, это дело милиции. В чем же ваша роль?

– По ряду причин в данный момент я сотрудничаю с представителями милиции в этом деле. Они уже провели у вас большую работу. Я же лично хотела бы посмотреть кое-какие финансовые документы.

– Абсолютно невозможно, – холодно отрезала главный бухгалтер. – Наши финансовые документы являются коммерческой тайной. То же самое я сказала и милиции. Будет постановление суда, ордер на изъятие бухгалтерской документации, пожалуйста! Мы законопослушная организация, немедленно все предоставим, никаких проблем. Но пока я несу личную ответственность, и сами понимаете, у меня есть обязательства перед трудовым коллективом! Так что о выдаче вам документов не может быть и речи.

– Елена Викторовна, а в чем будет выражаться ваша готовность к полному и безоговорочному содействию? Поконкретнее, пожалуйста.

Она пожала плечами и посмотрела на меня ясными глазами.

– Все возможное, в пределах разумного.

– Понятно, – похоже, продолжать разговор было бессмысленно. – Всего хорошего.

Когда я была уже у двери, обычно такой устойчивый каблук моих туфель подвернулся. Я охнула, покачнулась, взмахнула руками, задев ладонью висящую на вешалке сумочку, успела опереться о стену и удержалась на ногах. Обернулась с испуганной улыбкой:

– Это же надо, такие удобные туфли, а каблук все время шатается.

– Супинатор надо проверить, – Елена Викторовна с женским сочувствием отнеслась к моей проблеме. – У меня так было. Если супинатор сломался, то каблуки гуляют так, что ходить невозможно. В соседнем доме очень хорошая обувная мастерская, там и срочный ремонт есть.

Но тут она вспомнила, что я – персона «нон грата», и глаза ее снова затянуло льдом. Пора было убираться, тем более что главное дело сделано – крохотная булавочка микрофона крепко засела в мягкой коже сумочки. Только перед уходом надо бы малость расшевелить главбухшу. Тоже мне, Снежная Королева.

– Спасибо большое, прямо сейчас и к ним. Да, Елена Викторовна, один вопрос. Какая зарплата была у Кондратова? Или это тоже коммерческая тайна?

– Разумеется. Могу только сказать, что заработная плата Павла Артемьевича была достойной и соответствовала его квалификации.

– И ее хватало на посещение казино дважды в неделю?

– Видите ли, представление, что постоянные посетители казино обязательно проигрывают там миллионы каждый раз, довольно вульгарно, – не слишком охотно, но все-таки ответила она. – Многие приходят туда просто пообщаться с приятными людьми, провести время в культурной обстановке. Небольшие ставки вполне доступны, и при разумной игре практически любой человек с постоянным доходом может себе позволить это развлечение. Я сама время от времени там бываю.

– Правда? А когда вы были там последний раз?

– Понятия не имею. Я не хожу туда регулярно, бываю от случая к случаю, по настроению, – Елена Викторовна потихоньку закипала.

– А двадцать пятого, случайно, не были?

– Я же сказала, что не помню! У вас все? А то мне работать надо.

– Извините, Елена Викторовна, я ведь про это все почему спрашиваю? Дело в том, что по моей информации у Кондратова была репутация человека, ворочающего очень большими деньгами, но зарплата, даже высокая, сами понимаете, не дает основания для таких разговоров.

– Не знаю, где вы собираете подобную информацию, – моя собеседница брезгливо поджала губы, – и, кроме того, я совершенно не в курсе личных финансовых дел Павла Артемьевича. Но могу сказать одно, он был человеком широким, увлекающимся, можно сказать, артистичным, очень любил эффектные жесты. Ему нравилось чувствовать себя этаким барином, – она запнулась, но тут же взяла себя в руки. – Одним словом, мастер был производить впечатление на людей.

– То есть вы хотите сказать, что если у него и были большие деньги, то вы не представляете, откуда?

– Послушайте, вы отвлекаете меня от работы. Я, разумеется, готова оказать помощь следствию, но ваши бессмысленные и бестактные вопросы… – она поняла, что уже кричит, и, сделав над собой усилие, заговорила более спокойно: – Что вы, собственно, хотите, найти убийц или опорочить имя Павла Артемьевича? Имейте в виду, от меня вы ничего плохого о нем не узнаете! Да я просто отказываюсь с вами говорить! Слава богу, вы не официальное лицо и я не обязана отвечать вам, так что попрошу больше не мешать мне. Всего хорошего.

– Да-да, конечно, – примирительно улыбнулась я, – вы имеете полное право выставить меня вон.

– Вот именно. Прощайте!

– До свидания, – я мягко закрыла за собой дверь, одновременно нажимая в кармане кнопку включения миниатюрного магнитофона. Не все люди имеют привычку говорить сами с собой, но некоторые, да еще если их разозлить… Кроме того, Косачева может позвонить по телефону. Записывающее устройство у меня не самой последней модели, но достаточно современное. Так что, пока я нахожусь в радиусе четырехсот метров, никаких секретов от меня у главного бухгалтера фирмы «Орбита» не будет.

Секретарша встретила мое появление в холле с доброжелательностью, явно для нее привычной:

– Вы уже закончили? А Николай Георгиевич вернулся, я его предупредила, заходите, он вас ждет!

Директор фирмы Николай Георгиевич Лемешев внимательно осмотрел меня и одарил приторной улыбкой – очевидно, мой внешний вид произвел на него самое благоприятное впечатление. Я, в свою очередь, не менее внимательно осмотрела хозяина кабинета: директор как директор, все они одинаковые. Маленькие глазки, розовые щеки и блестящую полулысину я отметила в качестве особых примет. А одет он был в очень черный костюм из какого-то дорогого материала и очень белую рубашку, на фоне которой совершенно терялся светлый-светлый галстук. Прямо пингвин какой-то…

Лемешев тут же вышел из-за стола, усадил меня в кресло, успев попутно потрепать по плечу, погладить по коленке и слегка, совершенно случайно, разумеется, задеть грудь. Все эти активные действия явно доставили ему немалое удовольствие. Что касается меня, должна честно признать, полулысые пингвины лет под пятьдесят, лапающие незнакомых дам, восторга у меня не вызывают. А он тем временем продолжал ворковать надо мной, восхищаясь красотой представителей нашей родной милиции.

Когда меня принимают за работника милиции, грех не воспользоваться. Но выдавать себя за должностное лицо – мошенничество. Особенно при данных обстоятельствах, после разговора с главбухшей. Так что пришлось представиться и вручить визитку. Николай Георгиевич артистично изобразил разочарование.

– Такая милая дама, и частный сыщик! Зачем вам это надо? Танечка, я вас умоляю, бросьте вы эту гнусную работу, неужели же вы, с вашим-то умом и талантом, не сможете устроиться приличней?

Интересно, что он имел в виду под умом и талантом? Или за сорок секунд знакомства сумел проникнуть в потаенные глубины моего подсознания? Боюсь, все здесь было гораздо примитивнее.

С трудом остановив поток пошлых комплиментов, я попыталась втолковать ему, что интересуюсь не его мужскими достоинствами, а неожиданной смертью его коммерческого директора вообще и финансовыми документами в частности. Удавалось мне это слабо. Ну никак не укладывалось в плешивой его голове, что молодая женщина может предпочесть его ухаживаниям разговоры про какие-то скучные документы. Господи, да кто же его директором в фирму взял, ему же только в зоопарке сторожем при павлинах работать! Чтобы они не зазнавались слишком.

Впрочем, наш тет-а-тет длился недолго. Шарахнулась о стенку распахнутая дверь, и в кабинет влетела разъяренная Елена Викторовна.

– Послушайте, вы! Я же вам ясно сказала, чтобы вы покинули офис! – орать она начала без предварительной подготовки и сразу во всю мощь своего голоса, а он оказался нехилым. Очень ей это не шло, весь лоск слетел, и теперь главный бухгалтер выглядела довольно рыхлой, вульгарной и визгливой бабой. – Вы что, думаете, на вас управы нет? Да один мой звонок – и вас лицензии в течение часа лишат! Посадят! Можете не сомневаться, влиятельных друзей у нас достаточно!

– Ну-ну-ну, Елена Викторовна, зачем вы так, – довольно безуспешно попытался утихомирить ее шеф. – Танечка ничего плохого в виду не имела…

– Она не имела? – возмущенно всплеснула руками Елена Викторовна. – Да она клеветница! Да, да, моя милая, то, что вы мне сейчас говорили, это все клевета! Вы что думаете, вы будете Павла Артемьевича черт знает в чем обвинять, а я буду молчать? Не пройдет, не надейтесь! – ругаться, соблюдая грамматические правила обращения к малознакомым людям, показалось ей слишком сложным и малоэффективным, и она перешла на «ты»: – Есть, есть люди! Они тебя в бараний рог скрутят, ты еще пожалеешь, что в это дело ввязалась!

Мне надоели ее вопли, тем более что ничего интересного, кроме бессвязных угроз, я не слышала. Перебивать человека, конечно, невежливо, но не ждать же, пока она выдохнется. Судя по габаритам, пару в этой даме было еще минут на двадцать.

– Не сомневаюсь, – вежливо, но решительно вступила я в разговор, – что у вас достаточно знакомых, которым захочется скрутить меня. Но вы забываете, что я тоже не новичок в своем деле и у меня тоже знакомые имеются. И у них могут появиться вопросы. Их наверняка заинтересует, почему это мое появление вас так разволновало. Почему принимаются столь серьезные меры, чтобы от меня избавиться? Не пытаетесь ли вы таким образом что-то скрыть от следствия? И если пытаетесь, то что именно? А мои знакомые очень не любят оставлять подобные вопросы без ответов. Они приложат все силы, чтобы эти ответы получить. И получат, можете не сомневаться.

– Убирайтесь! – Елена Викторовна смотрела на меня с ненавистью.

– Всего хорошего, – ответила я ей нежной улыбкой и поднялась из кресла.

– Девочки, ну что же вы так, ну зачем вы ссоритесь, ах как нехорошо, – расстроенный Лемешев бестолково метался между нами. Пришлось улыбнуться и ему.

– Не сомневаюсь, что мы еще встретимся.

Я вышла из офиса, неторопливо подошла к машине. Уехать или подежурить немного здесь? Собственно, особо срочных дел нет, а тут может произойти что-нибудь интересное. Посижу, пожалуй, в машине, покурю и спокойно подумаю. Итак, что мы имеем от визита в «Орбиту»?

Косачева явно разнервничалась, когда я стала спрашивать о доходах Кондратова. Кроме того, обмолвилась, назвала его «Барином». Это, конечно, ничего не значит, так его могли называть многие. Странно то, что она при этом смутилась. А потом и вовсе распсиховалась. Из-за финансовых документов фирмы она такого шума поднимать не стала. Чувствовала себя увереннее? Имею право не показывать, и точка. А отказываться отвечать на вопросы про Кондратова у нее никаких оснований нет, вот нервы и сдали. Где тонко, там и рвется? Или это все было разыграно только для того, чтобы выставить меня из офиса, не дать поговорить… С кем? С Николаем Георгиевичем? Или еще с кем-то? Хотя злилась она, похоже, по-настоящему, аж пар из ноздрей шел. О, не зря я, оказывается, задержалась!

Елена Викторовна, не глядя по сторонам, сбежала с просторного крыльца и решительно направилась к черному «Вольво». Села за руль, машина резко рванула со стоянки. Ничего машинешка, но по городским улицам ей от моего «жигуля» все равно не оторваться. Я быстро затушила сигарету, вырулила следом и аккуратно влилась в поток транспорта, не теряя «Вольво» из виду. Между нами две машины, все как учили. А водит эта дамочка довольно нервно. Не то чтобы откровенно нарушает правила, а так, корректирует в свою пользу. Как мужики говорят: «Женщина за рулем – обезьяна с гранатой»? Точно про нашу главбухшу.

«Вольво» подъехал к зданию городской администрации и припарковался на стоянке для служебных машин. Я проехала немного дальше и тоже остановилась. Елена Викторовна вышла и, не заперев машину, хорошим шагом направилась в сторону небольшого чахлого скверика. Очень уверенно себя ведет эта дамочка, не боится, что машину угонят, охраны-то вроде не видно. Или есть? Администрация все-таки, прячутся, наверное, где-нибудь в кустах, чтобы пейзаж не портить.

Моя поднадзорная побродила по дорожке, постояла, нетерпеливо топая каблучком по асфальту, потом посмотрела на часы и присела на скамейку. Ага, понятно – она торопилась сюда не воздухом подышать, ждет кого-то. А я встала, оказывается, очень удачно, мне ее прекрасно видно. И расстояние, пожалуй, поменьше трехсот метров, и сумочка у нее на плече болтается. Так что, если она собирается сейчас вести не предназначенные для моих ушей переговоры, то доставит мне этим большое удовольствие.

Так… Сосредоточеннее надо быть, внимательнее, откуда этот тип взялся? Торопится. Мимо меня он не проходил и не из-за угла… Ну конечно, из здания администрации. Что же это получается, Елена Викторовна и правда побежала на меня жаловаться своим могущественным друзьям? Вот на это я не рассчитывала, была уверена, что она блефует, просто страху на меня пытается нагнать. Ладно, посмотрим да послушаем. Не страшно, конечно, но неприятности действительно могут образоваться.

Да, все правильно, именно этого мужика она и ждала. Вскочила со скамейки, протянула ему руку, что-то говорит, нервничает. Мужик ее вроде успокаивает. Или, наоборот, ругает, что-то очень руками размахался. Ссорятся, никаких сомнений. Так, он первым опомнился, посмотрел по сторонам. Правильно, на улице такие представления не устраивают. Теперь сидят на лавочке, воркуют, просто голубки!

Ворковали они недолго. Не прошло и десяти минут, как Елена Викторовна вернулась в свою машину. Тип помахал ей рукой, и «Вольво» тронулся. Мужчина стоял и смотрел ей вслед, но недолго. Махнул рукой в последний раз и, не обращая больше ни на что внимания, скрылся в здании администрации. Я тут же рванула с места. Хорошо, что «Вольво» машина приметная, догнала ее быстро. А дальше спокойненько, без проблем, доехали мы до девятиэтажного дома, где согласно прописке проживает моя дражайшая Елена Викторовна. Она поставила машину на дворовую стоянку, на этот раз тщательно заперев ее, и, опять-таки не оглядываясь по сторонам, зашла в подъезд. Хорошо работать с самоуверенными дамами. Охотники говорят, что, когда глухари токуют, к ним можно вплотную подойти. За этими тоже вплотную идти можно, они настолько уверены в своей исключительности, что ничего вокруг не замечают, вернее, не считают достойным своего внимания.

Я сверилась с записной книжкой: пятьдесят седьмая квартира – это пятый этаж. Вынула из магнитофона кассету с записью, вставила чистую. Еще немного подождала. Ну все, Елена Викторовна должна быть уже дома, путь свободен.

Дверь подъезда, несмотря на наличие кодового замка, была гостеприимно распахнута, так что я без всяких помех поднялась на площадку между пятым и шестым этажом. Там было темновато, а уж в щели за мусоропроводом и вовсе ничего не видно. Очень хорошо. Встав на цыпочки, я как только смогла высоко прикрепила к стене магнитофон. Подергала для верности, вакуумная присоска держала крепко. Взглянула на часы – два двадцать пять. Кассеты хватит на шесть часов, значит, не позже половины девятого надо будет вернуться.

Конечно, шансов услышать что-нибудь интересное не много, люди, как правило, не ходят по квартире с сумочкой. А то, что важный разговор произойдет как раз в том месте, где Елена Викторовна оставляет сумочку, маловероятно. Я, например, держу свою в шкафу, в коридоре. С другой стороны, одна моя подруга всегда оставляет сумку в кухне, а другая и вовсе на столике, где стоит телефон. Так что магнитофон может очень даже пригодиться, если повезет.

А я, пожалуй, сейчас поеду домой, послушаю, что у меня уже есть интересного.

Дома желудок сразу же напомнил мне, что время сугубо обеденное. Пришлось отвлечься, сделать себе несколько бутербродов и сварить кофе. В результате к прослушиванию я приступила с бутербродом в одной руке и чашкой кофе в другой.

Слушая запись, я одновременно делала вариант для Мельникова и его ребят, выбрасывая куски, не несущие информации, – звук шагов, радио в машине, просто тишину. Только самое начало оставила как есть.

Управилась я как раз, чтобы успеть в больницу вовремя. Сунула в сумку магнитофончик, кассету, достала из холодильника еще несколько пакетиков с соком папайи. Все в порядке, ничего не забыла, можно ехать.

Глава 5

Я опять пришла раньше всех. Вот и хорошо, будет время просто поболтать. К тому же бодрый вид Мельникова меня порадовал.

– Андрей, ты прямо не по дням, а по часам поправляешься! Про выписку еще ничего не говорят?

– Я спросил, а они пообещали проконсультироваться с психиатром.

Я захихикала, уже привычно выложила на тумбочку коробочки с соком.

– В целом, я их понимаю. Но выглядишь ты действительно очень неплохо, – посмотрела на сок, вздохнула. – Слушай, тебя как здесь кормят? Надо бы, конечно, не сок этот дурацкий, а поесть тебе притащить…

– Еще чего придумала! Знаю я, как ты готовишь, когда по уши в деле. Кроме ирландского рагу, от тебя ничего и не дождешься.

– Между прочим, так говорить с твоей стороны большое свинство, – возмутилась я. – Ирландское рагу было очень вкусным, ты все съел, добавки попросил, а потом еще и тарелку вылизал!

– Так ведь я тогда очень есть хотел! Я бы все что угодно съел и всю посуду тебе вылизать мог!

– Если так, то я вообще тебя не понимаю. Женился бы, пусть бы жена тебя и кормила, никаких проблем.

– Ты что, Танька, с ума сошла? С моей-то работой, кто за меня замуж пойдет? А если уйти, так я ничего другого не умею. Конечно, – тут физиономия Мельникова приняла самое противное выражение, – вот если бы меня, например, миллионер замуж позвал, тогда другое дело. Но не всем же так везет, как некоторым.

– Да не миллионер он, сколько раз тебе говорить, – машинально отмахнулась я, потом сообразила, дернулась. – Стой! Ты это о чем?

– О Романе, естественно, – Андрей был абсолютно невозмутим. – Встретились мы недели три назад. Совершенно случайно.

– Да? И как он? – у меня невозмутимость была качеством пониже, чем у Мельникова.

– В общем, ничего, смурной только. Про тебя спрашивал.

– Ну и глупо. Если ему так интересно, мог бы сам мне позвонить.

– Это ты глупости говоришь! – нахмурился Мельников, ну прямо воплощение мужской солидарности. – Роман – нормальный мужик, а не тряпка половая. Если уж ты его бросила, он тебе в друзья набиваться не будет.

– С ума сошел? – не поверила я. – Когда я его бросала? Это что, он тебе сказал?

– Неужели ты думаешь, мы с ним это обсуждали? Просто я знаю тебя и немного знаю его. И на данный момент Роман не производит впечатления человека, которому удалось совершить такой невероятный поступок, как оставить с носом саму Татьяну Иванову.

– Вообще-то никто никого не бросал, Андрей, – поморщилась я. – Просто мы разошлись по обоюдному соглашению. Мирно так, без скандалов… – я все-таки не удержалась и вздохнула.

– Не понимаю, Танька, какое, к черту, соглашение? Он тебя замуж звал?

– Звал. Но с условиями. Я должна закрыть свое агентство.

– Что, вообще работать нельзя? – удивился Андрей.

– Почему, можно. Даже предлагал – юрисконсультом, в его фирме. Или преподавать. Но только что-нибудь подобное. Он, видишь ли, не может допустить, чтобы мать его детей, размахивая пистолетом, гонялась за преступниками. Смысл по крайней мере был примерно такой.

– Какая мать? – Мельников, не готовый к такому повороту, растерянно хлопал глазами. – При чем здесь какие-то дети?

– Брак предусматривает рождение детей и дальнейшее их воспитание, – пояснила я. – Роман хочет, чтобы я именно этому посвятила свою жизнь. Я предложила другой вариант. Дискуссия была длительной и бурной, но консенсуса достичь не удалось. Вот, собственно, и вся история.

Я держалась очень хорошо, говорила спокойно, даже вроде равнодушно, и кого-нибудь другого мне, пожалуй, вполне удалось бы обмануть, но не Андрея.

– Наверное, ты права, – он смотрел на меня с сочувствием. – Хотя, с другой стороны, дети… Знаешь, Танька, возраст – страшная штука. У меня племянников целая толпа. Как собираемся всей семьей, крутятся вокруг, верещат, безобразничают. Сестры орут на них, а я смотрю, и мысли всякие бродят. Вот если бы был у меня сын…

– Так, – прервала я его, – меняем тему разговора. Или я сейчас начну рыдать на твоей забинтованной груди, оплакивая погибшую личную жизнь. Согласен?

– Согласен, согласен. В жизни не видел, как ты рыдаешь, и смотреть не хочу. Тем более на моей забинтованной груди.

– Тогда давай о деле. Да, кстати, я все хотела спросить: Ярославцев знал, что ты будешь меня ждать возле казино?

Этот тоже мгновенно усек направление моих мыслей и вопросом остался явно недоволен.

– Не знал он ничего про тебя. Думаю, даже о твоем существовании не догадывался, так что не тяни на парня.

– А все-таки вполне может быть, – не сдавалась я.

– Ничего тут быть не может. Парень наш. И забудь о нем. Тут что-то другое искать надо. Ты лучше расскажи, что накопала.

Получается, что я не с той стороны захожу. И Самойлов так считает, и сам Мельников. И чуть ли не одними и теми же словами говорят. Что же, может быть, я и ошибаюсь. Но все равно этот Ярославцев – личность весьма неприятная.

– Ладно, не трону я твоего Ярославцева. Но кое-чего интересного я все-таки накопала. Я буду говорить, а ты слушай.

Свой рассказ я начала с короткого сообщения об утреннем визите в управление, потом подробно, в лицах пересказала всю историю с посещением офиса фирмы «Орбита» и дальнейшей слежкой за главным бухгалтером упомянутой фирмы. Закончив, вытащила из сумки и поставила на тумбочку магнитофон и помахала перед носом Мельникова кассетой.

– Под статьей ходишь, Танька, – поморщился он. – Посадят тебя когда-нибудь.

– Боишься, что передачи носить придется и адвокатов нанимать? – поинтересовалась я.

– Конечно. Передачи на свою зарплату я еще сумею тебе обеспечить, но на адвокатов и на взятки моих средств точно не хватит. Так что предупреждаю, свято соблюдай технику безопасности.

– Даже не собираюсь комментировать твое бестактное замечание, – я пожала плечами. – Хочешь сказать, что ты мог бы предложить другие варианты, как добыть информацию? Ты, милый, еще не знаешь, какая бомба на этой кассете!

– Тут розетка так глупо поставлена, где-то под кроватью… – сменил тему Андрей.

– Магнитофон на батарейках, – я вставила кассету, положила палец на клавишу. – Включать или подождем ребят?

– Включай.

– Ты лежишь? Хорошо. Три, два, один, пуск! – я нажала на клавишу.

Сначала мы услышали довольно злобный женский голос:

– Зараза! Шваль подзаборная!

– Это Елена Викторовна пар спускает. Я только что вышла из ее кабинета, – пояснила я. Андрей кивнул.

Потом непонятное шуршание, стукнул ящик стола, скрипнул стул, шаги, легкий хлопок.

– Это она встала и к дверям подошла. Сейчас с секретаршей говорить будет, – я продолжала комментировать.

Снова голос, громкий, совсем рядом с микрофоном.

– Лидия Васильевна, зачем вы пустили ко мне эту женщину? – невнятное бормотание в ответ, и злости в голосе еще добавляется. – А я вам говорю, что она частный сыщик, а вовсе не из милиции. И что бы она здесь ни вынюхивала, это фирме только во вред. Так что я вас прошу, впредь проверяйте документы у всех, кто интересуется гибелью Павла Артемьевича, а эту девицу близко не подпускайте!

Секретаршу было плохо слышно, она и так говорила негромко, а сейчас, очевидно, волновалась и совсем понизила голос. Но по реакции Елены Викторовны было понятно – она сказала, что я вовсе не ушла, а нахожусь сейчас в кабинете директора.

– Что?! – резкий стук закрываемой двери, шум стал приглушенным.

Я остановила магнитофон.

– Пока, как видишь, ничего интересного нет, я это оставила для создания общего впечатления. Чтобы ты понял, какая это стервозная баба. Дальше события развивались в кабинете у Николая Георгиевича, но там тоже ничего интересного. Когда она меня выставила оттуда, то, судя по всему, вернулась к себе, взяла сумку, заперла кабинет и сказала секретарше, что едет по делам. На вопрос, когда вернется, ответила, что не знает, может, через час, а может, совсем не придет. Секретарша напомнила, что за стол сядут часов в пять, в полшестого, там у них день рождения у кого-то из сотрудников, – я взглянула на часы. – О, уже вовсю празднуют. Отсюда я этот разговор убрала, он нам ничего не дает, но на оригинале пленки все есть, если захочешь прослушать, пожалуйста. Потом она выскочила из конторы и поехала на площадь, к зданию администрации. Дождалась в скверике какого-то мужика. Там-то самое интересное и начинается, на этой встрече в скверике. Не знаю, что за мужик, но он уже был в курсе событий. Наверное, она ему позвонила перед тем, как выехать.

– Он что, вышел из здания администрации?

– Как он появился, я не заметила, но зашел он точно туда.

– Скорее всего, это бывший муж Косачевой. Им Витя занимался. Когда придет, сравните впечатления.

– А с чего это Витя им заинтересовался, он же в «Орбите» не работает?

– Это сейчас, а вообще-то он один из тех, кто основал фирму.

– Да? Это, наверное, очень удобно, когда один из основателей работает в администрации. Кем?

– Средней величины шишка в Министерстве строительства.

– Понятно! А я еще удивлялась, как это у них все проверки так гладко проходят, ну просто идеальная документация! Ладно, значит, Елена Викторовна позвонила бывшему мужу и пожаловалась на нехорошую тетю Таню Иванову, которая ее обижает. Слушаем дальше.

Я включила магнитофон, и снова раздался взволнованный голос Косачевой.

– Борис! Ну почему так долго, я уже полчаса здесь топчусь!

– Точно, Косачев, – отбросил сомнения Мельников. – Его Борис Леонидович зовут. А что, она правда так долго его ждала?

– Врет. Не больше пятнадцати минут прошло.

– Леля, извини, задержался, – голос слегка запыхавшегося Косачева. – Но я все выяснил.

– И чего ей надо?

– Давай сядем, сейчас все расскажу. Уф-ф, значит, так. Кое-какие справки я навел, накоротке, конечно. Чтобы более подробные сведения собрать, время нужно, а я к тебе торопился. Так что пока слушай то, что есть. Итак, эта Татьяна Александровна Иванова действительно частный сыщик, она довольно известна и в милицейских, и в криминальных кругах. До того, как стала частным сыщиком, работала в прокуратуре, следовательно, имеет достаточно полезных друзей. Врагов, впрочем, тоже хватает, но с ней стараются не связываться. Репутация у нее… – послышался шелест бумаги, – вот, я записал. С разными людьми разговаривал, поэтому есть повторы. Вот, слушай, «настойчивая, банный лист, чистая тигра, везде пролезет, злющая, как оса, упорная, собачий нюх, кобра змеиная». Один товарищ назвал ее «мисс прокуратура». Что, правда, так хороша?

– Ничего особенного. Обыкновенная драная кошка, а уж одевается, так не приведи господь! Борис, меня не волнует ее внешность, что по делу?

– Не верь ей, Танька, – ухмыльнулся Мельников, и мне пришлось остановить пленку. – Ты действительно была самая красивая, и я даже знаю, кто тебя так называл, «мисс прокуратура»!

– Сама знаю, – отмахнулась я, снова включая магнитофон, – ты дальше слушай.

– Чаще всего при определении Ивановой звучало слово «ведьма», – Косачев добросовестно продолжал излагать мою характеристику. – Одним словом, в коллективе пользуется заслуженным уважением, и человек, к которому она начинает вязаться, автоматически вызывает подозрение. Так что она права. Если подключит компетентных людей и нажмет как следует, то ее дружки, которые полчаса трендели мне про потрясающее чутье и какие-то там особенные взгляд и нутро, хором насядут на нас. И тогда – ничего хорошего.

– Черт побери, что же делать?

– Ага, теперь «что делать?». А все жадность ваша бесконечная! Говорил я, что лучше поделиться, так нет, убить дешевле!

– Да твой Кондратов был прорва бездонная! Ты бы с ним делился, пока последние трусы не отдал бы. Знаешь, сколько таких, как ты, слишком умных, он уже поделил и голым в Африку пустил!

– Конечно, так, как вы, гораздо лучше! Наняли каких-то придурков…

– Перестань орать на меня! С ума сошел, мы же на улице, кто-нибудь увидит, – и сама перешла почти на шепот: – Между прочим, с Барином они разобрались очень профессионально, и никаких улик! Мы вообще в сторонке, чай пьем, ничего не знаем. Что ты дергаешься?

– Я? Это ты дергаешься! Кто мне сейчас позвонил и истерику устроил? Кто такая Иванова, что ей надо, прижать ее, достать ее, убрать ее!