Текст книги "Заблудиться в страшной сказке"

Глава 2

К воскресенью ситуация превратилась в критическую. Слушая, как Кузен нахваливает тетушкин омлет, я лениво размышляла о том, как хрупка наша жизнь. Что там говорилось про неких болванов, строящих дом на песке? Вот я жила себе спокойно, и смысл моего существования составляла работа. Да, не стану скрывать – я типичный трудоголик. И пусть моя работа не похожа на то, чем занимается «офисный планктон», разница между нами не так уж велика. Дело в том, что работа позволяет мне реализоваться. Я могла бы и по сей день давать частные уроки иностранных языков и подрабатывать переводами – именно этим я зарабатывала на жизнь в первые недели после приезда в Тарасов. За эти годы у меня и в этой профессии была бы отличная репутация и стабильный круг клиентов, так что по деньгам выходило бы ничуть не хуже. Но ведь дело не только в деньгах.

Да, конечно, эта сторона жизни для меня очень важна. Приличные заработки позволяют мне жить так, как я хочу: содержать себя и тетушку Милу, покупать ей дорогие лекарства и собрания сочинений ее любимых писателей, а себе – приличную одежду и всякие прибамбасы для моей специфической работы. Я рада, что могу позволить себе дорогую стрижку, хороший тренажерный зал, а порой устраиваю себе небольшие каникулы и отправляюсь посмотреть мир. Деньги делают меня независимой, но на самом-то деле…

Признаюсь честно, когда я покинула группу «Сигма», не желая быть дрессированной овчаркой на страже чьих-то не очень чистых интересов, я была уверена, что уж теперь-то начну новую жизнь. Вот прямо с понедельника и начну! И в этой жизни не будет никаких спецопераций, освобождения заложников, многочасовых засад под ледяным дождем, ночных марш-бросков в полном снаряжении, приказов, которые не стоит анализировать, а надо немедленно, не рассуждая, выполнять – в общем, всех «прелестей» моей прежней работы.

Но вот прошло совсем немного времени, и оказалось, что мне чего-то не хватает. С тех пор как мне исполнилось семнадцать и я поступила в «Ворошиловку» – закрытое учебное заведение для дочерей военачальников, я всегда училась. Сначала это была теория – впрочем, весьма интересная – иностранные языки, к которым я с детства проявляла интерес, история и экономика, основы различных наук – к примеру, мне очень нравилась химия, жаль, не хватило времени изучить ее глубже. А потом, на третьем курсе, когда я совмещала учебу в «Ворошиловке» с занятиями в спецгруппе, к теории прибавилась и практика. Каких только заданий мы не получали! О некоторых я до сих пор не имею права рассказывать. А тренировки? Нас учили переносить голод, холод и боль, выживать в экстремальных условиях, превращать в оружие самые безобидные предметы. Обучение было трудным – порой на пределе человеческих возможностей, а иногда и за пределом… Но с каждым днем обучения эти пределы расширялись. Вот это нравилось мне больше всего.

Когда я приступила к службе, все эти навыки мне пригодились, а некоторые спасли жизнь – и не только мне, но и другим людям. Например, заложникам, которых мы освобождали из захваченного террористами развлекательного центра. Представьте себе аквапарк, беспомощных, раздетых, охваченных паникой людей, которые пришли сюда отдохнуть, многие привели детей… И террористы с автоматами – отлично подготовленные, с помощью взятки продажному менту они протащили в развлекательный центр целый грузовик снаряжения, в том числе взрывчатку.

Пока спецслужбы вели с террористами переговоры, наша спецгруппа проникла в здание через стеклянные конструкции купола. Нам удалось уничтожить террористов, и ни один заложник не пострадал – кроме двоих мужчин, убитых этими гадами в самом начале, еще до штурма. Мы провели операцию без потерь, хотя никто нам не верил, что такое вообще возможно.

Так вот, оказавшись в «мирной жизни», я поняла, что долго так не протяну. Дело в том, что долгие годы обучения сделали из меня, Жени Охотниковой, идеальную машину – великолепно тренированную, готовую к любым задачам. Мне не нравились цели, которые те, кто имеет право отдавать приказы, достигали с моей помощью и с помощью таких же, как я. Ну что же – теперь выбирать цели мне предстояло самой. Только я решала, как именно использовать мои навыки – для убийства, ради обогащения, для собственного удовольствия или чтобы помогать кому-то, «служить и защищать». Но отключить эту великолепно отлаженную машину я не могла. Слишком глубоко, на уровне подсознания были вбиты в меня эти специальные навыки. Зато я могла ее перепрограммировать. Что я и сделала, покинув привычную среду, отказавшись от всех старых связей и знакомств и начав жизнь с чистого листа. Я приехала в Тарасов и поселилась у тети. Все, конец истории.

Но нет, тут появляется этот Костя и ломает мою отлаженную жизнь! Дело в том, что каждый раз, берясь за очередное задание, порой опасное, я была уверена – уж тыл у меня прикрыт! У меня есть дом, и есть человек, который меня искренне любит, – тетушка Мила. И в наших отношениях ничего не может измениться – только лекарств с каждым годом нужно все больше…

Это и называется «строить дом на песке». Я попала в психологическую ловушку – все мы в нее попадаем, переставая замечать того, кто живет рядом с нами. Мы не видим реального человека, а создаем себе некий застывший образ и именно с ним общаемся, разговариваем, пьем чай вечерами. «У тебя все нормально? Ну, пока, я буду поздно, как всегда». Я забыла, что Мила – живой человек, а людям свойственно меняться, иметь свои собственные желания, которые не всегда совпадают с нашими…

Так, пора вставать! Я накинула халат и торопливо прошмыгнула в ванную, где уже спокойно переоделась в спортивный костюм – я собиралась на пробежку. Как все-таки неудобно, когда в доме чужой человек!

– Доброе утро! – приветствовала я своих родных, входя на кухню.

Мила молча кивнула и принялась заваривать чай. Несмотря на утренний час, в кухне работал маленький телевизор – я подарила его тетушке пару лет назад, чтобы она могла готовить и одновременно смотреть старые фильмы на канале «Культура».

Костик тут же вскочил, широко улыбаясь, и зачем-то придвинул мне стул, хотя я вполне могла дотянуться до него сама. Кузен вообще безумно раздражал меня тем, что постоянно оказывал мне мелкие бытовые услуги – совершенно излишние. Он открывал передо мной дверь, когда я хотела пройти из кухни в комнату, подавал ветровку, когда я собиралась на пробежку, причем таким шикарным жестом, точно это была не ветровка, а шиншилловое манто, ну и так далее. Его преувеличенная услужливость и постоянная, как свет на лестничной клетке, улыбка в тридцать два зуба составляли резкий контраст с моей угрюмой мрачностью. На что Кузен, вероятно, и рассчитывал.

«Еще в четырех странах зафиксированы вспышки неизвестного ранее вируса, – донесся до меня голос диктора с экрана телевизора. Шел утренний выпуск новостей. – Ученые всего мира изучают вирус, пытаясь остановить распространение эпидемии, но пока безрезультатно. Британские ученые заявили, что им удалось выяснить, что это совершенно новый, неизвестный науке вирус, он имеет искусственное происхождение. Пока неизвестно, в какой из лабораторий мира он синтезирован и кто виновен в утечке смертельно опасного материала. В Ирак направлена Международная комиссия ООН с тем, чтобы в принудительном порядке осмотреть биохимические объекты этой страны. Президент Ирака уже заявил протест международному сообществу и выступил с обращением к народу. Он заявил, что в любой момент все граждане должны быть готовы подняться с оружием в руках на защиту интересов…»

Я взяла пульт и выключила новости.

– Хочешь омлета? – не оборачиваясь, спросила Мила.

– Нет, спасибо, я сначала побегаю! – как могла приветливо произнесла я, взяла бутылочку с водой и, проигнорировав придвинутый Кузеном стул, вышла из кухни.

Утро было довольно позднее – обычно я выхожу на пробежку часов в шесть. Машин в это время почти нет, редкие прохожие спешат по своим делам, и весь город принадлежит мне. Я очень люблю эти утренние часы – самые лучшие свои планы, самые дерзкие комбинации я продумываю с плеером в ухе, равномерно вдыхая прохладный воздух.

Но сегодня время приближалось к десяти, июньское солнце уже начало припекать и нагрело асфальт, от разноцветного стада машин поднимался голубоватый выхлопной газ, и о спокойной пробежке можно было забыть. Я свернула со своего привычного маршрута и побежала по узким и грязноватым улочкам, которые скрывались за отремонтированными фасадами центральных улиц. Тут ремонта не было никогда, хоть сейчас делай фотографии и посылай на выставку «Тарасов исторический». Во дворах стояли полные до краев мусорные баки, из одного при моем приближении брызнули диковатые кошки. Зато здесь почти не было прохожих, и можно было бежать, не опасаясь налететь на мамашу с детской коляской.

Почему Кузен поселился в нашем доме? В городе полно гостиниц, и давно прошли те времена, когда приезжий родственник торжественно заселялся к своей родне – «Ну, мы же не чужие! Нет, нет, только к нам, а не то обидимся!» Так нет, этот тип решил непременно пожить у нас в квартире! Интересно, зачем ему это?

Все три дня, что Костик прожил в нашем доме, я внимательно наблюдала за ним. Мало того – подозрение, которое возникло у меня в первую минуту, когда я увидела Кузена на пороге с букетом роз, не только не рассеялось, но даже окрепло. И хотя я по-прежнему не могла логически объяснить, почему так уверена в том, что Костя – самозванец, отказываться от своих подозрений я не собиралась.

Я выяснила, что Кузена интересует не сама квартира или что-то, в ней находящееся. Чтобы спровоцировать самозванца на решительные действия, я специально на второй день его пребывания в Тарасове устроила операцию «один дома». После обеда я предложила тетушке прогуляться, а Костю с собой не позвала. Мила заикнулась, что неплохо бы и гостя пригласить, но я ответила решительным отказом. Мы, мол, прогуляемся недалеко, до аптеки, посмотрим тонометры нового образца, которые знакомая аптекарша обещала отложить для Милы, а Костику это будет неинтересно.

Пока мы неспешно прогуливались по бульвару, выбирали тонометр и еще более неспешно шли обратно, я злорадно усмехалась про себя. Давай, паршивец, делай то, зачем забрался в наш дом! А я потом посмотрю – ведь тебе и невдомек, что у меня на книжной полке, среди богатой коллекции тетиных детективов, установлена видеокамера, которая постоянно пишет, стоит кому-то возникнуть в поле ее зрения – там у меня довольно хитрый датчик движения, чтобы не снимать понапрасну тетины фикусы…

Но Кузен в мою ловушку не попался. То ли заподозрил неладное, то ли изначально не собирался обыскивать наш дом. Так, значит, его интересует не квартира… Очень скоро я поняла, что объектом интереса самозванца является сама тетя Мила. Новоявленный племянник не отходил от нее ни на шаг. Он пил с тетей чай и смотрел телевизор – даже сериалы, на что мужчины в принципе не способны! Он лепил с Милой домашние пельмени и вместе с тетей гадал, кто же убийца в очередном ее детективе. Он смотрел с Милой альбом с семейными фотографиями, выслушивал бесконечные истории о наших родственниках – и, надо признать, оказался гораздо терпеливее, чем я. А еще он расспрашивал тетю о ее многочисленных знакомых. Казалось, ему не скучно слушать историю жизни престарелой балерины – в прошлом красавицы, обладательницы огромной коллекции любовников и драгоценностей, ныне доживающей свой век в обществе пожилой болонки. Костю не напрягал многосерийный рассказ о многодетной семье, которой тетя помогала уже много лет, борясь с судьбой, алкоголизмом и страстью к саморазрушению, присущим, кажется, всем членам этой семьи прямо от колыбели. Кузен даже попросил Милу познакомить его с каким-то пенсионером, давним приятелем тетушки – в советские времена Мила каждое лето проводила в санаториях и неизменно привозила оттуда «курортные знакомства».

Я старалась не оставлять Милу наедине с Кузеном. Мало того – я даже отказалась от предложенной мне работы по сопровождению груза, хотя работа была не бей лежачего, а оплата более чем достойная. Заказчик настоял на личной встрече, а когда я все же отказалась, удивленно поднял брови. Я понимала, что эти поднятые брови будут стоить мне весьма существенной суммы – репутация такая вещь, что потерять ее можно в один миг, а клиент был явно недоволен, с чего это я капризничаю. Но выбора у меня не было – безопасность тетушки для меня дороже всего.

Я начала расставлять Кузену ловушки – задавала неожиданные вопросы, причем касаться они могли чего угодно – географии или семейной истории, знания языка или собственной жизни Константина. Кстати, о своей биографии молодой человек предпочитал не распространяться – отвечал уклончиво, отделывался общими фразами. Я сделала вывод, что его рассказ о Финансовой академии, как ни странно, чистая правда, а вот на вопрос, на каком кладбище похоронена его мать, он дважды дал разные ответы. Я не стала заострять внимание на этом проколе, только улыбнулась про себя. Попался, голубчик… Мне бы еще немного времени, и я выведу тебя на чистую воду.

Проблема заключалась в том, что тетушка была буквально влюблена в Кузена. Ах, какой Костик милый, какой внимательный, до чего заботливый! И – главное – как похож на бедного Сережу! С этим я ничего не могла поделать. Чем более неприязненно я относилась к Кузену, тем отчаяннее тетушка бросалась на его защиту. А мои подозрения в адрес «бедного мальчика» Мила находила совсем уж оскорбительными. «В конце концов, это же родная кровь! – горячилась тетя. – Я не могу тебе объяснить, я просто… просто чувствую!» В общем, мы с тетей находились в равном положении – ни она, ни я не имели ни единого доказательства своей правоты.

Если Мила и дальше будет защищать Кузена, как тигрица тигренка, то мои шансы вывести самозванца на чистую воду резко падают…

Оглушительный шум отвлек меня от невеселых размышлений.

Я находилась в темном и замусоренном дворе старого дома. Огромные тополя совершенно закрыли небо и создавали прохладный полумрак даже в это солнечное утро. На пятачке асфальта напротив друг друга стояли двое «собачников» – так в Тарасове называют тех, кто выгуливает своих питомцев. Хотя во времена моего детства это название носили рабочие коммунальных служб по очистке города – попросту говоря, те, кто разъезжал на жуткого вида фургонах и ловил бродячих собак. Помню, мы с подружкой Сашей однажды подкрались к такому фургону и выпустили всех пленников, а потом долго убегали от разъяренного мужика с железным крюком в руке…

Тощий парнишка лет пятнадцати держал на поводке старого толстого бассета. Бассет, если кто не знает – это собака, у которой такие короткие ноги, что пузо порой просто волочится по земле, и такие длинные уши, что оставляют следы в пыли, а на время еды, чтобы уши не падали в миску, любящие хозяева скалывают их на макушке пса бельевой прищепкой. Другим участником конфликта был молодой мужик в майке с эмблемой местного футбольного клуба. Он едва сдерживал рвущегося с цепи ротвейлера, который оглушительно лаял, а в перерывах лязгал зубами, как жуткая электромясорубка. Судя по его виду, это занятие ему никогда не надоедало. Ошейник ротвейлера изнутри был усажен шипами, но собака на них никак не реагировала.

– Уберите вашу собаку! – завопил парнишка и попытался утащить бассета к подъезду. Но старый пес флегматично наблюдал за машиной для убийства, что рвалась к нему, и сдвинуть его не было никакой возможности – несмотря на приземистость, бассеты вовсе не маленькие собачки, они очень тяжелые, а кроме того, упрямы как ослы.

– Сам убери свою скотину! – заорал мужик, пытаясь перекричать ротвейлера.

– Да не хочет он идти! – парнишка отчаянно тянул бассета за поводок, но тот уперся в землю всеми четырьмя лапами и упрямо наклонил голову. Бассет явно не считал, что прогулка окончена.

– Ну, тогда держись! – заржал молодой мужчина и сделал такое движение, будто спускает собаку с цепи. Парнишка закричал.

– Да пошутил я, не ссы, пацан! – окончательно развеселился хозяин ротвейлера и продемонстрировал цепь, по-прежнему намотанную на руку. – Что это за скотина у тебя такая? Разве это собака? Вот у меня – смотри сюда – собака! Чемпион, понял?

Хозяин с минуту подумал, потом закончил свою сложную мысль:

– У настоящего мужика должна быть настоящая собака. Ну, то есть если ты реально мужик…

– А собака реального мужика знает команду «фу»? – поинтересовалась я, подходя ближе, но все же остановившись на достаточном расстоянии. К служебной собаке, особенно такой, как эта, нужно относиться осторожнее, чем к гранате с выдернутой чекой.

Мужика явно заинтересовала моя персона. Он без всякой необходимости дернул собаку за цепь – бедная псина захрипела, молотя лапами по воздуху, а потом зашлась совсем уж остервенелым лаем, но зато во время этого маневра на руках хозяина вздулись отличные бицепсы.

– Он у меня все команды знает. Чемпион России! – гордо заявил хозяин. Ну, это вряд ли. Собака, конечно, мощная, но совершенно невоспитанная, и психика, похоже, расшатана до предела.

– Бедная псина! До чего же тебя довели! – посочувствовала я кобелю.

– Чего это он бедный? – возмутился хозяин. – Знаешь, сколько мяса жрет за день?

– Такая собака никогда не станет чемпионом – не позволит стандарт породы, – сказала я безжалостно. – Он у тебя дикий, психика не в порядке, человеку не подчиняется. Даже тебе. Если не умеешь дрессировать сам, обратись к профессионалам. Хочешь, дам телефон знакомого заводчика? Он тебе за две недели приведет собаку в порядок.

– Да с ним и так все в порядке! – взвыл мужик. – На хрена мне твой заводчик, деньги только тратить?!

– Твоя собака, – пожала я плечами. – Псину только жалко, он же ни в чем не виноват. Правда, малыш?

Я не стала улыбаться ротвейлеру – для собак улыбка равнозначна оскалу, а значит агрессии. Но пес прекратил истошно лаять и замолк. Хозяин тут же дернул его за цепь, и концерт продолжился.

Какой-то скрежет послышался за моей спиной. Я обернулась. Это старый бассет пытался лаять, но не для того, чтобы достойно ответить ротвейлеру, а чтобы привлечь наше внимание. Парнишка – его хозяин, сползал на землю по стволу дерева. Лицо его посинело, он обеими руками держался за тощие ребра и силился вздохнуть.

– Астма? – спросила я, и парнишка еле заметно кивнул. Воздух выходил из его горла с тонким свистом.

– Чего это с ним? – спросил мужик. Мне некогда было тратить на него время.

– Ингалятор где? – снова обратилась я к мальчику. Тот дрожащей рукой хлопнул по карману джинсов. Больные с такой тяжелой формой астмы обычно постоянно имеют при себе ингалятор с лекарством. Я приподняла парнишку под мышки и усадила на скамейку. Достала ингалятор у него из кармана. Так, вспоминай, Охотникова, чему тебя учили…

Я сняла крышку, перевернула ингалятор и выпустила одну дозу в воздух. Отлично. Все работает. Потом поднесла прибор к губам мальчика и дважды вбрызнула лекарство, дожидаясь, чтобы выброс совпадал с судорожным вдохом. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем мальчик смог перевести дыхание. Понадобилась еще одна дополнительная доза, чтобы привести парня в приемлемое состояние.

– «Скорую»? – спросила я, держа мальчика за плечи. Тот помотал головой и с трудом выговорил:

– Не надо, у меня так часто. Матери позвоните.

Я взяла его мобильный телефон и набрала «Дом». Мне ответил встревоженный женский голос. Я коротко объяснила, в чем дело, и вскоре во двор выбежала женщина с бледным от страха лицом. Она бросилась к мальчику и прижала его к себе.

– Мам, ну что ты, все уже нормально.

Мать подхватила парнишку и повела к подъезду. Бассет флегматично плелся сзади.

Я подождала, пока они скроются в доме, а потом повернулась к мужику.

– Ты чего? – попятился тот. – Я тут при чем? Пацан больной, гнилой совсем…

– Твоя идиотская шутка, будто ты спустишь собаку с поводка, вызвала у парня стресс, а это спровоцировало приступ астмы, понял, дебил? – популярно объяснила я.

– Че, правда? – удивился мужик. – Так он не меня испугался, а Короля…

Королем, значит, звали псину.

– Твой Король – просто собака. А вот ты – человек, и должен шевелить своими мозгами, они тебе для того и даны, чтобы думать!

Я была вне себя от ярости и сдерживалась, честно говоря, из последних сил. Неделя у меня была тяжелая…

– Поду-умаешь! – протянул мужик. – Никто же не помер! А ты мне не хами, а то…

Ну вот, нарвался.

– А то – что? – ласково спросила я.

– А то Король из тебя фарш сделает!

– Сволочь ты, – грустно проговорила я, вынимая плеер и аккуратно сматывая провода перед тем, как спрятать его в карман. – Ладно, с тобой все ясно. Вот смотри, кладу на асфальт визитку заводчика, о котором я тебе говорила. Потом, когда все кончится, подберешь. И запомни мои слова, пока ты еще способен что-то воспринимать – таким, как ты, нельзя держать таких собак. Заведи лучше хомяка…

Он все-таки выполнил свою угрозу – до последнего я не верила, что он спустит с цепи ротвейлера и натравит на меня. Увесистая туша Короля – килограммов шестьдесят сплошных мускулов – врезалась в меня, я вешу столько же, поэтому не удержалась на ногах, и мы с Королем покатились по асфальту. Вначале пес попытался добраться до моего горла. Поняв, что сделать этого я ему не позволю, решил, что лучше всего перекусить мою руку. Бедняга! Умение справляться с атакующей собакой без всякого снаряжения в свое время принесло мне твердую пятерку на экзамене. Схватка с собакой заканчивается молниеносно – у животных есть инстинкт, он велит им прекратить бой, если становится ясно, что противник сильнее, продемонстрировать покорность и получить свой шанс остаться в живых. Природа не зря заложила такой ограничительный механизм – иначе, если бы все звери бились до смерти противника, как это делают люди, кто бы оставил потомство? Но сторожевые собаки устроены иначе – их болевой порог очень высок, в пылу атаки они вообще не чувствуют повреждений и способны биться до тех пор, пока в них теплится жизнь. Ненавижу тех, кто специально сломал ограничительные механизмы природы и превратил собак в убийц на потеху людям. Вот и Король не собирался останавливаться, хотя я сидела на нем верхом, прижав его бешено лязгающие челюсти к асфальту и удерживая голову собаки между коленей. Пес вроде бы понял, что противник ему не по силам, и затих.

– Давай, Король, порви ее! – заорал хозяин, и пес, повинуясь команде, рванулся на свободу. Стало ясно, что хозяин не даст ему успокоиться, а это значило, что собаку придется травмировать. Я примерилась и резким ударом об асфальт сломала Королю челюсть. Пес взвыл. Удерживая шею собаки одной рукой, другой я выдернула шнурок из пояса своих спортивных штанов и связала Королю все четыре лапы вместе – как это делают ковбои, связывая бычка. Пес беспомощно шевелился на асфальте, пытаясь подняться, а ко мне уже несся его хозяин.

– Ты, тварь! – завопил он, пытаясь ударить меня ногой. – Ты знаешь, сколько стоит эта собака?! Да ты век не расплатишься!

Я поймала нападавшего за так услужливо предложенную ногу. Приблизиться ко мне мужик не мог – мешала собственная конечность, а долго прыгать на одной ноге тоже было неудобно. Поэтому мне оставалось лишь чуть-чуть придать ему направление, когда он решил упасть, и направить его точнехонько в ствол старого тополя.

Агрессор булькнул и затих. Я подошла и приподняла его голову за волосы, кстати, уже начинавшие редеть на макушке. Похоже, и у этого челюсть сломана…

– Вы с собакой получили одинаковые травмы, – проговорила я в мутные голубые глаза, страдальчески смотрящие на меня. – Только бедный Король пострадал из-за тебя, своего тупого хозяина. Теперь вы в течение месяца будете питаться бульоном через трубочку. Да смотри не вздумай усыпить собаку – Король молодой, такие травмы проходят бесследно. Потратишься на ветеринара, зато сэкономишь на мясе. Уверена, за этот месяц вы хорошо поладите друг с другом – он не сможет кусаться, а ты не сможешь орать. Вам пора пересмотреть ваши отношения. Так что не потеряй телефончик!

Я отпустила мужика и поинтересовалась:

– «Скорую» вызвать?

Мужик уставился на меня с лютой ненавистью, однако подумал – и кивнул. Я вызвала сразу две «Скорые помощи» – ветеринарная приехала первой. Я заплатила за первые сутки пребывания Короля в клинике, а также дала координаты – адрес, телефон и паспортные данные его хозяина. Паспорт весьма кстати оказался у него в борсетке. Когда Короля увезли, приехал амбуланс к его хозяину, я помахала рукой на прощание и оправилась по своим делам. Долгий опыт общения с типами, подобными этому, подсказывал, что в правоохранительные органы хозяин Короля не обратится, а свою травму объяснит столкновением со стволом старого тополя – тем более что это было чистой правдой…

Настроение у меня немного улучшилось – драка помогла выплеснуть напряжение, копившееся во мне с самого приезда Кузена.

Так, теперь еще полчасика бега – и домой. Я вставила в уши наушники, но подключила только один – терпеть не могу, когда мое восприятие мира чем-либо ограничено. Тем более что я нахожусь не на безопасных дорожках парка, а посреди города, и мне бы хотелось знать, что происходит вокруг. Я решила послушать местное радио – там бывает довольно приятная музыка. Только я успела настроиться на подходящую волну, как музыка сменилась выпуском новостей. Сначала ведущий объявил о готовящемся Дне города, затем о ремонте теплотрасс, и только потом перешел к международным новостям. «Как сообщают новостные ленты ведущих информагентств, сегодня стало известно, что террористическая организация «Белый барс» взяла на себя ответственность за происходящее, заявив, что эпидемия неизвестной болезни, поразившая шестнадцать стран мира, есть результат террористической атаки. Организация «Белый барс» впервые заявляет о своем существовании. Представители группы утверждают, что вирус сконструирован в подпольной лаборатории, лекарств от него не существует. Атаки прекратятся только тогда, когда будут выполнены все требования террористов, среди которых введение изучения ислама в школах европейских стран и освобождение, цитируем, «всех томящихся в застенках воинов джихада». Все спецслужбы мира брошены на поиски террористов. Мир замирает в ожидании – где же произойдет следующая атака? Кто станет очередной жертвой фанатиков? К другим новостям. Цены на нефть…»

Я крутанула колесико настройки, ловя ускользающую музыку. Теперь террористы не имеют ко мне никакого отношения. Пусть их ловят те, кому по должности положено. А я буду охранять местных бизнесменов средней руки по пути на переговоры, их жен по дороге в спа и их детишек – на теннис и обратно. Все, Женя Охотникова больше не участвует в Большой Игре…

«Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино!» – надрывно запел плеер. А я стояла и смотрела на группу подростков у гаражей, совсем рядом со старенькой школой, закрытой по случаю каникул, надеясь, что мне только кажется, что все совсем не так, все безобидно. Но нет, спокойно закончить пробежку мне сегодня не суждено. Бэтмен на прогулке, часть вторая… Вот странно получается, я живу в Тарасове довольно давно. На пробежки выхожу каждый день, в любую погоду, само собой, если не занята работой. И никогда, ни единого раза не сталкивалась ни с чем подобным. А сегодня уже второй случай за одно-единственное утро! Нет, в этом точно виноват Кузен… Не знаю, как ему это удалось – может, он владеет магией, как Гарри Поттер? – но моя спокойная жизнь нарушена. А я ведь всего лишь хотела полчасика пробежаться перед завтраком…

Один пацаненок в черной футболке явно толкал какие-то таблетки пятерым малолеткам. По крайней мере, налицо были и деньги, и товар.

– Дай две, Дохлый, ну дай две! – приплясывал от нетерпения пятиклассник в шортах. – Одну мне, одну Светке. Ты же обещал, что оптом дешевле. А две – это уже мелкий опт!

Дилер засмеялся – тоненько, словно заблеяла овца, и помотал головой:

– Нет, врешь, опт начинается со ста, а мелкий опт – с десяти. Так что не выноси мне мозг, бери и вали отсюда побыстрее. Завтра еще принесу. Всем, короче, хватит.

– А мне? – спросила я и ухватила дилера за плечо. Тот задергался, пытаясь вырваться, но поскольку на нем были кеды, я сделала вывод, что бегает он быстро. Гоняться за паршивцем по дворам мне не хотелось, поэтому держала я крепко.

– Ну че, ну че вам надо! – заныл дилер. Он обернулся, и я увидела, что не такой уж он пацаненок – лет восемнадцати, а то и старше, просто худой и недокормленный на вид – недаром он носил гордую кличку Дохлый.

– Все, пацаны! – обратилась я к мальчишкам. – Ваш друг Дохлый больше здесь не работает.

– А кто вместо него? – живо поинтересовался тот шустрый, что спрашивал про мелкий опт.

– А никто! – ласково проговорила я. – Вы больше никогда сюда не придете, ясно? И Дохлого искать не будете, да и никого другого тоже.

– А то что? – деловито спросил «мелкий опт».

– А то вместо Дохлого вы встретите здесь меня! – я оскалилась как можно кровожаднее. Задние попятились, готовые припустить без оглядки, но «мелкий опт» не унимался.

– А где же мне теперь «колеса» брать? – осведомился он.

– А нигде! – задушевно произнесла я. – Посмотри на меня. Что скажешь?

Мелкий опт задумался.

– Ну, вы, похоже, крутая. Кроссовки у вас дорогие, я в рекламе такие видел. Светка о таких мечтает.

– Светка – это кто? – спросила я.

– Девушка моя, – буркнул мальчишка.

– Хорошо. Теперь взгляни на Дохлого. Что ты видишь?

– В смысле? – не понял мелкий опт.

– Ну, в чем между нами разница?

– Это… типа… Здоровый образ жизни? – встрял одни из тех, что стояли сзади.

– Точно! Молодец, сразу понял. Если ты будешь увлекаться этой дрянью и дальше, то через пару лет будешь как Дохлый. А если не будешь, то станешь как я – крутой, и со здоровьем все в порядке. Понял? И, кстати, на сэкономленные деньги купишь своей девушке кроссовки как у меня. Очень удобные.

В доказательство я притопнула по асфальту.

«Мелкий опт» задумался так глубоко, что я испугалась – вдруг непривычное усилие парализовало его умственные способности? Но я недооценила волшебную силу рекламы. Двадцать раз в день пацаненок слышал о «великолепной легкости и упругой силе» прославленных кроссовок из единственного источника, что служил для него авторитетом – с экрана телевизора. Что мог противопоставить этому Дохлый? Свои жалкие «колеса», от которых стучит в голове и сердце колотится, будто вот-вот выпрыгнет? Нет, великая материальная мечта гораздо сильнее…

Пацаненок кивнул и скрылся за углом гаража. Остальные начинающие наркоманы последовали за ним. «Пошли в кино, сегодня про Росомаху вторая часть!» – донесся до меня голос, и все стихло. Мы с Дохлым остались наедине.