Электронная библиотека » Марина Снежневская » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 14 марта 2019, 17:40


Автор книги: Марина Снежневская


Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Батюшка, я хочу поговорить с тобой.

– Хорошо, хорошо. Ну, выкладывай, что случилось? Надеюсь – хоть не лошадь купить хочешь для этих своих конных прогулок? Лошади нам конечно не хватает… – притворно тяжело вздохнул он. Видимо, Михаил Еремеевич вспомнил как пару лет назад Маша упрашивала его купить кобылу Пантеру арабских кровей, которую продавала за три тысячи ассигнациями семья её соученицы по гимназии Лиды Роговой.

– Нет рар’а, что ты…

Она потупила глаза под пристальным взглядом отца.

– Я хотела поговорить с тобой о … о моем замужестве. И об остальном.

– Ах, вот оно что! – как-то натянуто улыбнулся отец. Ну слава Господу! Я то думал что у тебя один театр да этот… лаун-теннис на уме.

– Батюшка, мы с … с господином Дмитрием Ивановичем Подымовым решили пожениться, если ты благословишь нас, – сказала Маша как будто прыгая в ледяную воду. Мы снимем квартиру… недорогую… мы уже все решили. Вот увидишь, Дмитрий сможет содержать меня. Он будет много работать, ведь он сам зарабатывает, и…

Она тараторила и не могла остановиться. Потом она запнулась на полуслове – по лицу отца поняв что услышанное его совсем не обрадовало.

– Что ты скажешь, батюшка? – обреченно спросила она.

– Что ж мне сказать, доченька… – процедил сквозь зубы купец первой гильдии Баранцов. То и скажу что лучше б ты кобылу попросила кровную. Или уж сразу выезд с рысаками!

Ты знаешь – этот твой Дмитрий… – он сцепил зубы обдумывая следующую фразу. Скажу так – если бы у него был миллион, он тебе бы подошел. Ибо сам по себе он ни на что не годен. Это не беря в ум то, что не зря говорят – красивый муж, это не твой муж!

– Батюшка! – возмутилась Мария.

– Что «батюшка»? – посуровел Баранцов. Я хочу видеть рядом с тобой надежного, состоятельного человека, который и в самом деле умеет устраиваться в жизни. А вовсе не никчемного молодого глупца, который пустит по ветру твое добро… – отец говорил солидно и обстоятельно – как будто обсуждал важную сделку. Да для него её – дочери, родной кровиночки – брак и был сделкой!

– Но Дмитрию совсем не нужны мои деньги! – слабо запротестовала она.

– Ээ, – махнул рукой отец, и в голосе его зазвучало застарелое презрение. Слыхали мы эту песню! Только вот и другое нам ведомо: «Был бы сват насквозь свят, кабы душа не просила барыша». Жизнь есть жизнь – и раз ты этого не понимаешь, то уж позволь родителю с такими вещами разбираться!

Тон, каким говорил отец, не оставлял ни малейшей надежды…

– Марьюшка, ты хорошо поняла меня? – строго произнес он давая понять что разговор закончен. Выкинь из головы этого Подымова… Тем более его отец под конец жизни стал горьким пьяницей и мотом – даром что статский советник. Отчего собственно и разорился. Да и матушка… – он замялся, – Так сказать не была безупречной…

– Но мы решили пожениться… – растерянно пролепетала она. И при чем тут родители Дмитрия если они давно умерли?

– Нет, этого не будет, – сурово отрезал Михаил Еремеевич. И хватит говорить об этом. Я не хочу, чтобы вы вообще виделись. Ты хорошо меня поняла, дочь моя?

Девушка поняла, что по крайней мере сегодня к этому разговору возвращаться не стоит.

– Я всё поняла, папенька. Но если ты против моего брака с Дмитрием, то тогда и мне будет позволено отказать кое-кому?

– Это о ком же ты? – поднял он брови.

– Твой компаньон… Господин Корф меня домогается. Он требует, чтобы я согласилась стать его женой. И он уверен, что ты хочешь видеть его моим мужем! Вот так, – она выпалила это на одном дыхании.

Михаил Еремеевич с ничего не выражающим лицом откинулся на подушки и стал молча перебирать биржевые сводки. Большие черного дерева с бронзой напольные часы громким тиканьем отсчитывали мгновения тягостного молчания.

– Рар’а! Объясни мне, что все это значит! Ты хочешь сказать, что … господин Корф не лжет? Это ведь неправда, да?

Девушка почти кричала.

– Я… видишь ли, Маша, – тяжело вздохнув начал Михаил Еемеевич, – не желал говорить тебе об этом сейчас. Думал дождаться, когда ты выкинешь из головы этого своего никчемного кавалера.

– Дмитрий не никчемный, папенька! Как ты можешь так говорить о нем? Он не богат но сам прокладывает себе дорогу в жизни, как и ты и… я люблю его! Он…

– Я запрещаю тебе даже думать о нем! – рявкнул вдруг Баранцов привстав – глаза его грозно сверкнули. – Успокойся и послушай меня, Марьюшка, – продолжил он, уже смягчившись. – Я и в самом деле хочу, чтобы твоя судьба была устроена… еще при моей жизни. Чтобы ты вышла замуж за взрослого, солидного мужчину, за которым будешь как за каменной стеной… Виктор Петрович как раз из таких!

– Он… грубиян! – невпопад ляпнула Маша, совершенно потерявшись.

– Он и в самом деле наверное не столь обходительный как этот… – Михаил Еремеевич явно проглотил ругательство, – Подымов. Но он – молодчина, деловик, умница! Таких не часто встретишь! Дворянин – если тебе уж так это важно! Но не из светских вертопрахов!

И, усмехаясь, прибавил:

– Я, представь, видывал как другие из нашего торгового сословия соблазнялись титулом или погонами жениха – а потом были вынуждены выкупать зятьев из долговой «ямы». А до прочего – так стерпится-слюбится. Так что… Потому как… все мы ходим под Богом, – махнул он рукой. Не знаю – говорил ли тебе господин Корф о том что думают о моих делах врачи… Уж не понять какая дрянь завелась во мне, – Баранцов-старший вздохнул, огладив живот, – но так просто подыхать я не собираюсь. Тем более что Фельцер с диагнозом не согласился а ему я верю больше чем этим новомодным умникам… Эх – не хотел говорить ну чего уж теперь. Не знаю, долго ли я еще протяну на этом свете. В конце концов, каждую минуту может случиться так, что… – желваки тяжело ходили по вдруг побледневшему лицу.

Мария не верила своим ушам. У неё перехватило дыхание от ужаса, она была не в силах пошевельнуться.

– Батюшка, ты не умрешь… – пролепетала она.

– Все мы рано или поздно там будем, дочка, – вздохнул отец. И я хочу отойти в загробный мир спокойно, чтобы потом не ворочаться в могиле при мысли, что какой-нибудь смазливый щеголь с пустой головой может обобрать тебя до нитки. На мне и так хватает грехов чтобы я еще добавил к ним небрежение судьбой родного дитя.

Страшная в своей очевидности догадка промелькнула в её голове.

– Ты… выдаешь меня за…замуж за…за… Корфа?

Михаил Еремеевич как-то мгновенно ослаб, казалось, что силы оставили его.

– Да… Да, Маша, – тихо и серьезно сказал отец. Что тут сказать – никогда не любил этих уверток да околичностей… Я и в самом деле хочу, чтобы вы с Виктором Петровичем поженились. Потому – то… Эх ладно! Слушай мою волю да не вздумай лить слезы! – прикрикнул он. Не к лицу тебе плакать – моя кровь как-никак…

* * *

…Маша лежала, уткнувшись лицом в подушку и с трудом сдерживая слезы думала над тем на что обрёк её родной отец. Нет – Михаил Еремеевич слава Богу не выдавал ее замуж за Корфа прямо завтра. Он дал ей время подумать. Но опасаясь внезапной кончины и заодно видимо – чтобы лишний раз показать свою непреклонную волю он написал завещание.

Условия его были просты и понятны. Немалые деньги предназначались тетушке и прислуге. Капитолина Ивановна также получала право жить в доме до самой смерти а Марта и Глаша – по три тысячи на приданое. Но это мелочи. Иное дело – основной капитал. Если Мария выходит замуж за Корфа, они вдвоем становятся полноправными владельцами всего отцовского дела и прочего имущества. Если же она не выйдет за Корфа, она унаследует только пятую часть отцовского состояния. Еще десятую часть получит Корф, а остальное пойдет на благотворительность и в Троице-Сергиевскую Лавру. Но даже своей частью она не сможет распоряжаться как захочет – три душеприказчика будут выплачивать ей хотя и солидное но ограниченное содержание. Даже дом перейдет к Капитолине Ивановне – с условием что Маша будет там жить сколько ей вздумается, само собой – но без права продажи и залога.

Девушка не была искусна в тонкостях законов но понимала отчетливо – завещание было составлено таким образом, чтобы вынудить ее выйти замуж за Корфа. Они могли стать полноправными наследниками только вместе. Если Мария откажет ему или захочет выйти замуж за другого, она получит лишь жалкие крохи.

Она отказывалась верить в то, что отец мог так безжалостно поступить с ней. Может, он сошел с ума? Но как бы то ни было завещание существует, оно подписано, одна его копия у их нотариуса – старика Гольдштейна, другая – в сейфе в отцовском кабинете. Это документ, который имеет законную силу.

Отец сказал ей тогда напоследок:

– Машенька – поверь старику видевшему жизнь во всех видах. Любовь хороша тогда, когда есть деньги. Мне что скрывать нравится Виктор Петрович. Пусть он не красавчик и не учился в разных университетах – но он неплохой человек – с ним ты будешь как за каменной стеной и я смогу быть уверенным в твоем благополучии. Я не буду говорить что он любит тебя больше жизни – но в чем уверен – так что он не обидит тебя и сделает все чтобы ты была счастлива. И… ладно – стерпится-слюбится. А теперь иди. Я знаешь, Марьюшка, немного устал.

Он вытер испарину с побледневшего вдруг лица.

Девушка вскочила и опрометью выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Теперь понятно, почему Корф так хочет, чтобы они поженились! Если это произойдет, он станет безраздельным хозяином дела отца. Вот чего он добивается! Плевать этому коммерсанту во дворянстве на неё! Как отец не видит этого?? «Любовь хороша тогда, когда есть деньги». Как папенька может быть таким циничным! Неужели он действительно так считает?

Но их любовь с Дмитрием не нуждается в презренном металле и каких-то акциях с облигациями и купонами! Ей не нужно папиного состояния! А вот Корф ничего не получит – ни её ни семейный капитал – хоть он лопни!

Но Боже мой, что же делать? Вытирая глаза Мария решила не думать об этом сейчас. Надо сначала поговорить с Дмитрием. Надо увидеться с ним, чего бы это ни стоило. Ей было необходимо почувствовать его рядом, услышать его голос, еще раз убедиться в том, что он ее любит.

Она расскажет ему все и они вместе что-нибудь придумают!

* * *

Девушка бежала по улице. Ее отороченная кружевом мантилья сползла с плеч, частый стук каблуков отдавался гулким эхом на пустынной улице. Ей удалось выбраться из дома незамеченной, воспользовавшись черным ходом с кухни. Но сейчас это не имело значения. Если все будет хорошо, она скоро увидит Дмитрия – тут она назначила ему свидание письмом переданным с нарочным.

Запыхавшись, Мария быстрым шагом дошла до угла, где назначила ему свидание. С наступлением сумерек жизнь переносится с улиц внутрь домов. Как бы в подтверждение этому из ближайшего окна, задернутого шторой, донесся громкий женский смех, гитарные переборы…

Низкий чувственный голос невидимой певицы выводил под аккорды семиструнной гитары.

 
…Ты пришел воистину от Бога!
Ждет тебя дорога впереди,
А в дороге той лишь слезы и тревога…
 

Затем из переулка донесся пьяный рык подгулявшего чернорабочего или извозчика.

Мария подумала, что ей не следовало выходить поздним вечером из дома одной. Девушка инстинктивно отступила глубже в тень дома.

Потом вдруг устыдилась своих мыслей и попробовала их отогнать. Чего ей бояться в конце концов? Она дочь Михаила Еремеевича Баранцова, мильонщика, сколотившего капитал не обманом и биржевыми спекуляциями а лопатой и кайлом – а не какая-то маленькая девочка, которая до дрожи боится темноты!

Но напрасно. Ей не удавалось справиться с собой. К горлу подкатывала дурнота, ладони стали холодными и влажными, плечи дрожали. Шло время. Возвышенные романсы, доносившиеся из-за окон, по мере того как компания поглощала горячительные напитки (о чем говорили учащавшиеся взрывы смеха) сменялись развеселыми городскими песенками…

 
Там, где Крюков канал
И Фонтанка река
Словно брат и сестра обнимаются,
Через тумбу-тумбу раз,
Через тумбу-тумбу два
Вереницы студентов шатаются.
Они курят и пьют,
На начальство плюют,
И еще – эк! – кое-чем занимаются.
Через тумбу-тумбу раз,
Через тумбу-тумбу два,
Через тумбу три – спотыкаются!
Сам Харлампий святой
С золотой головой
Сверху смотрит на них, ухмыляется.
Он бы тоже не прочь
Провести с ними ночь,
Но на данный момент не решается…
 

Она почувствовала истинное облегчение, когда из темноты вынырнул знакомый силуэт.

– Дмитрий! Дмитрий! Господи, наконец-то!

– Машенька, ради Бога, что случилось? Я очень испугался, когда получил твою записку. Что-нибудь стряслось?

Она не обращала внимания на его слова. Она прижалась к груди любимого, жадно вбирая в себя тепло его тела и постепенно успокаиваясь Расстаться с ним? Никогда!

– Любимая, пойдем отсюда. Не нужно, чтобы нас видели.

Поговорим у меня дома. И они поспешили прочь, а в спину им летело залихватское:

 
Через тумбу-тумбу раз,
Через тумбу-тумбу два,
Через тумбу три – спотыкается…
 

Они петляли старыми городскими проулками и улочками.

…Дома перемежались какими то сараями и заборами, полуразвалившимися флигелями времен чуть не Елизаветы Петровны, проходными дворами, тупичками, крошечными чахлыми садиками и еще черт знает чем.

Наконец, они подошли к дому с мезонином и жилым цоколем из гранита, явно знавшему лучшие времена. Длинный, одноэтажный, неровно оштукатуренный. У входа жалко моргал покосившийся керосиновый фонарь. Дмитрий открыл перед ней боковую дверь, почти вровень с землей, и повел ее вниз по крутым ступенькам.

И она впервые оказалась в жилище возлюбленного.

Хотя две меблированные комнатенки полуподвала в которых обитал Дмитрий, не были просторными, гостья заметила, что мебель аккуратно протерта и на ветхом ковре– ни пылинки. Окна почти вровень с тротуаром. На подоконнике – «Санкт-Петербургские ведомости» раскрытые на статье о «золотой лихорадке» на Аляске.

– Вот – мой дом. Понимаю – бедновато, – смущенно сообщил Дмитрий. Но мне повезло, что я нашел такую дешевую квартиру. Все потому, что я поладил с хозяйкой… Дмитрий внезапно осекся.

Девушка, не слушая его, отошла к окну и увидела колеса проезжающего ночного экипажа. Бедный Дмитрий! Он живет в этой конуре! Такой благородный, изящный, утонченный – настоящий столбовой дворянин! Но она не станет от этого любить его меньше. Наоборот, она восхищается его умением не бояться никакой работы. И потом, не вечно же он будет бедствовать…

Он подошел к ней сзади и обнял за талию. Мария почувствовала его дыхание…

Кровь застучала у нее в висках, сердце билось так сильно, что готово было выскочить из груди.

– Любимый, – начала она. Мой отец…

…По мере того, как она говорила, лицо Дмитрий постепенно бледнело.

– Но это нонсенс, бессмыслица! – воскликнул он. Ставить условием завещания твой брак с этим типом! О чем он только думает?

– Он думает о моем будущем, – заступилась Маша за отца. И я его люблю за это. Но как мне теперь быть? Я не хочу выходить замуж за Корфа. Он… Он мне отвратителен!

Дмитрий, казалось, не слышал ее слов.

– Ты должна уговорить его переписать завещание. Если он один раз это сделал, то сможет сделать и другой. Тебе будет трудно, я понимаю, но все же легче, чем… потом просить милостыню.

Мария попыталась улыбнуться.

– Ну и что. Мне вообще не нужны папины деньги. Мы с тобой прекрасно обойдемся и без них.

Лицо Дмитрия стало чужим и неприятным. Девушка никогда его таким не видела.

– Тогда… Самое лучшее, что ты можешь сделать, это вернуться к своему отцу и попросить у него денег на какое-нибудь бриллиантовое колье, – с обреченной горечью процедил он. Боюсь, теперь-то мы уж наверняка не увидим ни гроша из твоего наследства…

Ведь если ты выйдешь за меня, то получишь лишь малую толику капитала! Как ты не понимаешь? Этого нам не хватит для настоящей жизни!

– Тебя так нервируют деньги моего отца?! Тебе действительно так важно их получить?

– напряженно осведомилась Маша.

– Да, – коротко бросил Дмитрий.

– Он между прочим еще не собирается умирать!!

На мгновение серые глаза Дмитрий приобрели жесткий стальной блеск. Но только на мгновение. Он улыбнулся.

– Мария, ты, наверное, считаешь меня жадным и…сребролюбивым?

Он вдруг порывисто обнял ее.

– Ты счастливая – ты никогда не знала нужды и поэтому не можешь понять, что такое жизнь без денег. Я ведь тоже родился в богатой семье – ты знаешь это! Мой отец был действительным статским советником, имел три тысячи десятин в Льговском уезде… Его прочили в товарищи министра… хотя это уже неважно. Он потерял все свое состояние когда лопнул Генеральный Русско-Азиатский банк. Это подкосило мою мать, она умерла от горячки спустя три месяца. Он не вынес этого и через год покончил с собой. После его смерти не осталось ничего кроме долгов. И я пошел в приказчики к биржевику… К бывшему крепостному деда… – уточнил он. Работал бывало по десять – двенадцать – четырнадцать часов, не вставая из – за стола – так, что к концу дня тряслись руки и воспалялись глаза. Слава Богу получил от дядюшки грошовое наследство – но его хватило лишь чтобы с голоду не умереть… Я и в этот Горный поступил лишь потому что только в нем двоюродная бабка могла мне выхлопотать обучение на казенный счет…

Дмитрий нервно прошелся по комнате, комкая в руках носовой платок.

– Но я не собираюсь всю жизнь трястись над каждой полушкой. И я не буду нищим как какой-то… Акакий Акакиевич с его рваной шинэлью! Меня если хочешь знать еще в гимназии тошнило от всех этих бедных но честных героев, в конце концов умиравших с голоду и холоду! И я сделаю все чтобы не быть похожим на них! – повторил он.

– Нет! Ты ошибаешься, если думаешь, что… – прижал вдруг Дмитрий руки к груди. Что я с тобой из за этих денег! Я люблю тебя! Я мечтаю о тебе и хочу, чтобы мы поженились. И мы поженимся.

Потом Мария не могла вспомнить, с чего все началось…

Сначала она просто внимала словам возлюбленного и была полна сострадания к нему. Да, она не знала, что такое бедность. Она никогда не работала в конторе по двенадцать часов в день и не думала – что будет есть завтра. А Дмитрий действительно ее любит. Она явственно чувствует, что он не обманывает ее. Возможно, он рассчитывает на приданое, но это не главное для него.

Теперь, когда он обнимал ее, она уткнулась ему в грудь. Да, он любит ее! Девушка больше не думала ни о папином завещании, ни о домогательствах Корфа.

И прежде чем Мария успела что либо сказать или возразить, Дмитрий обнял ее, и ладони его легли ей на грудь… Потом она поняла что тот расстегивает на ней платье…

Нет, ей не нужно позволять ему этого… Но некий голос – голос что звучит в душе всех дочерей Евы говорил что все так и надо, что ей не нужно ничего делать а лишь отдаться воле судьбы…

Он ласкал ее нежно и с любовью, как котенка. Машу охватила слабость и томительное волнение.

– Мария … Мария, знаешь ли ты, как часто я мечтал о том, чтобы ты… была так близко как сейчас… Я не могу поверить… И… И… Я хочу, чтобы ты стала моей, любимая!

– Дмитрий, любимый я не могу. Я должна идти домой. Я…

Он прервал поток ее слов поцелуем. Он целовал ее… О Боже, как он ее целовал! Девушка почувствовала, как рука Дмитрия скользнула вдоль ее корсажа, расстегивая пуговицы, и дальше, внутрь… туда, где нежная, податливая девичья грудь томилась в ожидании… И сладостный огонь разлился по всему ее телу.

Он хочет меня соблазнить! А я хочу, чтобы он это сделал! Я хочу, чтобы это продолжалось! Боже мой, пусть это продолжается…

Ее одежда оказалась на полу. Мария лежала на диване обнаженная, покорная, трепещущая в предвкушении невероятного, а Дмитрий покрывал ее поцелуями.

…Маша непроизвольно вскрикнула от страха и восторга одновременно. Дмитрий шептал ей какие то слова, задыхаясь от волнения.

– Любимая!!

Остатки здравого смысла вернулись к девушке.

– Любимый, я не могу…

– Можешь, дорогая!. Я знаю, ты этого хочешь. Ты хотела этого с самого начала, с того момента, как мы встретились. И я тоже…

Дмитрий снова стал целовать ее. Мария чувствовала, что если она позволит ему продолжить, это будет счастье. Такое счастье, о котором она и не мечтала.

Руки Дмитрия становились все более требовательными. Но она не замечала этого, охваченная счастьем быть так близко к Дмитрию, как только возможно. Их тела слились в горячем, сладостном единении.

И все, что она читала во фривольных французских книжках, померкло перед живой жизнью и любовью. Рядом с ней был Дмитрий, ее возлюбленный, которого она любила и которому только что отдала свою невинность.

* * *

Девушка закрыла за собой дверь черного хода на ключ. Щелчок замка эхом разнесся по спящему дому.

Из угла, где стоял сундук, на котором дремала Перфильевна донесся старческий вздох.

– Гуляли-с? – осведомилась кухарка.

– Гуляли, – кивнула девушка. С подружками вот засиделась…

– Что ж, дело молодое… Мы, бывалча, так-то все ночи напролет погуливали… Одна заря выгонит, другая загонит…

Уже у себя она зажгла свечу и подошла к огромному, в человеческий рост, зеркалу.

…Мария внимательно изучала свое лицо. Не остались ли на губах следы поцелуев Дмитрия? Не изменилось ли выражение глаз? Она не заметила ничего необычного, кроме яркого румянца на щеках и слегка расширенных зрачков.

Она умылась холодной водой, это взбодрило, и остатки сна улетучились. Она вспомнила извиняющийся голос Дмитрия.

– Мария, ты, наверное, считаешь меня подлецом… Но клянусь тебе, я… Я действительно хотел остановиться. Но не смог. Простишь ли ты меня когда-нибудь?

Мария в ответ целовала его и говорила, что все хорошо, что ей нечего прощать, он ведь не сделал ничего дурного. Ведь все равно, в конце концов, они поженятся. Поэтому Дмитрий не должен корить себя. Она последует его совету и завтра же поговорит с батюшкой. Она добьется, чтобы он благословил их брак.

Мария не задумывалась, как. Главное, Дмитрий был рядом, а остальное как-нибудь устроится.

Дмитрий поймал для неё раннего извозчика и даже проехал с ней почти до дому.

Перед тем, как высадить Марию на углу, он прижал ее к себе и, глядя в глаза, спросил:

– Ты прощаешь меня?

– За что прощать? Мы ведь любим друг друга.

Она поцеловала его и побежала вверх по улице, зная, что он все еще смотрит ей вслед…

…Мария насухо вытерлась мягким полотенцем выходя из ванной. Может быть, попробовать заснуть? Но как тут заснешь! Ведь она стала женщиной! Она была так счастлива! Этой ночью она стала женщиной. И дело не в утраченной девственности – она даже почти не ощутила как это произошло и лишь несколько капель крови на покрывале были знаком того что случилось… Дело в другом – в том, что она почувствовала… Она воистину родилась заново! Ей казалось, что она одна такая во всем мире, и ей было так хорошо, как наверное никогда в жизни. У неё было такое чувство, что она теперь будет жить вечно и будет так счастлива, как никто в мире!

Она в конце концов задремала под утро и из царства Морфея её вернула Марта, которая внесла в комнату поднос с завтраком. Девушка, поставив его на стол доложила.

– Мария Михайловна, там… господин Корф хочет вас видеть.

– Он бы еще ночью приперся! – ляпнула Маша первое что пришло в голову. На какую-то секунду она испугалась что Корф каким-то образом узнал о случившемся с ней этой ночью прекрасном событии… Но тут же опомнилась – что это она в самом деле удумала?

– Он сказал что знает, что слишком рано, Мария Михайловна, – кивнула Марта, – но так или иначе хочет вас видеть. Он дожидается в гостиной.

– Сейчас нет и девяти. Я еще даже не завтракала во первых, я не хочу его видеть во вторых. Так что отправляйся к нему и скажи, чтобы он уходил.

Девушка улыбнулась.

– Он сказал, визит не займет много времени и он не собирается нарушать ваши планы, Мария Михайловна.

– Я не хочу его видеть, Марта. Иди и передай ему это.

– Хорошо.

Марта удалилась, шелестя юбками, но через пару минут вернулась и сказала, что господин Корф не намерен уходить, не поговорив с Машей.

– Хорошо, передай ему, что я спущусь, только сначала позавтракаю и оденусь. Если он считает возможным приходить с визитом так рано, пусть возьмет на себя труд подождать.

Маша села за стол и придвинула к себе поднос с порриджем (так англичане называли обычную русскую овсянку) и французским омлетом, приготовленным по вычитанному в недавно купленной кулинарной книге рецепту, и чашкой кофе. Ее любимое блюдо не доставило ей на этот раз никакого удовольствия. Она едва притронулась к нему и отставила поднос в сторону.

Девушка отправилась переодеваться, потом Марта причесала ее. Она придирчиво осмотрела себя в зеркале.

– Ну вот, я готова. Я выйду к нему, а ты отправляйся к тете. Ей может понадобиться твоя помощь.

Корф ждал в гостиной, удобно развалясь в кресле, как у себя дома. Он окинул Марию жадным взглядом.

И вдруг она ощутила веселье пополам с гордостью. «Ты мечтаешь обо мне? Так вот – я уже не твоя и никогда твоей не буду! Я женщина! Настоящая!»

– Доброе утро, сударыня! – он встал с полупоклоном.

– Я вижу, мой женишок считает верхом галантности являться к даме с визитом в такую рань? – сообщила она скорчив презрительную гримасу и вспоминая говорок уличных торговок и Глаши.

Корф вновь сел, лениво и самодовольно улыбаясь. Его глаза беззастенчиво изучали ее грудь, затянутую в китайскую чесучу.

– Вы прекрасны, Мария Михайловна. В гневе – особенно!

– Боже, как бы я хотела, чтобы вы оставили меня в покое! – не выдержав всплеснула она руками.

– Я бы может и сам этого хотел – но не в силах! – серьезно сообщил он. Знаете – бывает такое что самая заурядная женщина притягивает как магнит и заставляет творить невероятные безумства…

(«Заурядная! – всколыхнулась в её душе обида. Это он про меня что ли?!»)

– Михаил Еремеевич насколько я знаю оповестил вас о своих намерениях и содержании духовной, не так ли? – сухо осведомился он, оборвав лирические излияния. В таком случае полагаю вы уже смирились с тем, что мы станем мужем и женой?

– Не дождетесь! Я собираюсь поговорить с pap’a и убедить его в том, что он глубоко ошибался, относительно вас, милостивый государь!

– Не думаю, что у вас что-то получится, мадемуазель, – самым нахальным образом подмигнул он Маше.

– И тем не менее я это сделаю. В конце концов, я дочь своего отца! А ты всего лишь… прихлебатель!

Лицо Корфа стало каменным, но он тут же улыбнулся как ни в чем ни бывало.

– У тебя, невестушка, строптивый характер. Но ничего. Придется надеть на него узду… после нашей свадьбы…

.

* * *

– Машенька! Открой, пожалуйста. Что с тобой сегодня? С чего ты стала запирать дверь? Или ты боишься, что к тебе явится привидение как у этого вашего Брэма Стоукера?

Мария вскочила с кушетки – к ней явилась тетя.

– Я… нет! Но честно сказать, предпочла бы визит приведения визиту господина Корфа… – неловко пошутила она опирая двери спальни.

– А, понимаю, – кивнула входя Капитолина Ивановна. Тебе очень не нравится сей субъект, не так ли? Или я ошибаюсь?

– Нет, совсем не нравится, тетя. Но – папенька … Он хочет выдать меня за этого ужасного человека! Но я никогда не пойду на это. Он…

Тетя мягко обняла Марию за плечи и нахмурилась.

– Я знаю – и про завещание тоже. Я говорила ему, что он неправ, что нельзя так поступать с тобой, что это ничем хорошим не кончится…

Но он даже не стал меня слушать. Мадам Мышко печально улыбнулась.

– Что поделать – он относится к тебе как к неразумному дитяте, которое само не понимает своего счастья. Я ему одно, он мне другое! Мужчины – невозможные создания! Ну ладно – все равно с ним сейчас невозможно разговаривать. Он занят делами и просил не беспокоить. Ну поешь вот французских блинчиков… Глаша приготовила.

– Мне они не нравятся, – огорченно надула губки Мария. Намешано все вместе – и сироп апельсиновый, и цедра лимонная, и ежевика – и туда еще рому! Да еще миндальное тесто прогорклое!

Тетя Капитолина лишь молча всплеснула руками.

После обеда, который подали раньше обычного, они сразу же принялись за сборы – Баранцов решил посетить Александринский театр. Нет – он не был завзятым театралом. Михаил Еремеевич вообще мало разбирался в тонкостях сценических искусств.

– Ну что мне с этих визитов и балета, – бурчал он временами. Если я чего-то не сильно понимаю так и не понимаю. Медведь сходил в театр и вынес оттуда свои пальто и галоши!

Но однако ж даже ему не хотелось быть похожими на тех старозаветных купцов из газетных фельетонов, что и грамоту знают с трудом – поэтому время от времени вывозил Марию в театры и на концерты с вернисажами.

А вот Мария театр любила – просто обожала.

Она полюбила не только самые спектакли. Ей нравились театральные коридоры с зеркалами в тусклых золотых рамах, гардеробы с солидными седыми швейцарами, перламутровые бинокли, блеск карет у театрального подъезда.

Два часа Мария время от времени бегала к тете Капитолине за советом, какие украшения лучше надеть: кораллы, бирюзу в серебре или медальон с аметистами. Сама тетушка, к слову, в театр не собиралась – разыгралась мигрень. Машу это не огорчало – ведь она собиралась поговорить с папой, вечером, на обратном пути из театра, и лишние уши для такого разговора ни к чему.

В душе Маши воодушевление боролось с опасениями. А что, если батюшка все-таки не поддастся на уговоры и не изменит своих намерений? И хотя она старалась отогнать от себя дурное предчувствие, прежняя самоуверенность покинула ее.

Остаток дня тянулся очень медленно. Мария пребывала в подавленном настроении, к тому же небо затянулось тучами, и стал накрапывать нудный мелкий дождик. Потом почему-то вспоминались жуткие рассказы покойной уже няньки Прохоровны о женщинах, пленённых татарами, житиях святых отшельниц и великомучениц, о разбойниках и ведьмах, о том, как ночами к неутешным вдовам и мечтательным девицам летают огненные змеи…

Наконец пришло время ехать в театр. Отец уже ждал её, облаченный в старомодный черный сюртук с бархатными обшлагами, к которому прилагался белый галстук-бабочка и зеленый атласный жилет с золотым шитьем, поверх которого был накинут клетчатый редингот. Довершал облачение котелок простецкого вида.

Их кучер Гурий называемый по английской моде грумом уже второй день страдал от зверской ломоты в спине, и оттого они решили нанять извозчика. По дороге Михаил Еремеевич, выглядевший непривычно веселым (с ним вообще случались в последние месяцы приступы странного веселья) рассказал как однажды пошел посмотреть оперетту-буфф «Мадам Жюдик» со знаменитой мадемуазель Ривье. И собравшиеся купцы при появлении столь очаровательной дамы устроили овацию и поволокли прямо на сцену корзины с шампанским вперемешку с цветами. В итоге труппа в полном составе, включая примадонну и героя-любовника напилась в дугу, а полиция во главе с не менее чем артистка знаменитым приставом Селивановым с Сенного забрала всех в участок.

Заплатив извозчику трешницу, Михаил Еремеевич и его дочь расположились в ложе.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации