Текст книги "Волшебная ночь forever"

Поначалу, два года назад, когда Виктор только устроился в «Шанс», он все время, изо дня в день ждал, когда Елене надоест работать. Но проходили недели, месяцы, а Елена каждый день, кроме воскресенья, приезжала на работу и работала до девяти вечера. И она никогда не болела, что при ее четком графике жизни было неудивительным.

На первом этаже тоже никого не было, все пораньше ушли домой, чтобы отдохнуть перед завтрашним отдыхом.

А вот на складе кто-то разговаривал.

Виктор открыл дверь.

В тесном помещении Андрей Дмитриевич и Капустин расставляли коробки с продуктами и спиртным. Рукава рубашек были закатаны, воротники расстегнуты. Пиджаки лежали на одной из коробок, сверху них змейками устроились галстуки. Мужчины переставляли водку к водке, пиво к пиву. Мясную и рыбную нарезку складывали в отдельную коробку, чтобы отнести в холодильник.

Андрей сел на ящик с водкой, устало потер ладонями лицо.

– Девятый час, а мы все копаемся. Во всех фирмах организацию корпоративных пикников проводят в рабочее время, а наша Елена развопилась: «Только в выходной день! А увижу пьяных на работе – уволю по самой мерзкой статье! Работать, работать, работать!»

Сашка особо внимательно оглядел батон сырокопченой колбасы высшего сорта.

– Она мне премию запорола, отчет ей не понравился. А я, между прочим, старался.

Андрей переставил ящики ближе к выходу.

– А ей ничего не нравится, кроме собственной должности и счета в банке.

Отложив батон, Капустин пожаловался:

– Хотел к ней в кабинет прорваться, выяснить, что я такого в отчете страшного написал, но Лидия отговорила… Хватит ли у нас водки на завтра?

Почти все продукты были перенесены и сложены у двери склада, готовые для завтрашней быстрой погрузки в автомобиль.

– Водки никогда не хватает. – Андрей раскатал рукава светло-синей рубашки. – Но это не страшно, не в тайгу едем, будет где купить. А Лидия твоя – тетка с мозгой, хотя на фигуру слишком угловатая.

Капустин потянулся, погладил себя по выступающему животу.

– Нормальная она. Сухие дрова жарче горят.

– Женщина не должна быть дровами, Сашка. А из деревянных предметов я предпочитаю гитару. Вот моя Оля – персик! И настроение у нее всегда хорошее, и слушается меня с первого слова.

Отмахнувшись от начальника, Сашка проверил последний ящик.

– Все, Андрей Дмитриевич, закрыли тему. Смотри, Дмитрич, среди водки текила затесалась. Может, выпьем?

– И поедим. – Андрей с хрустом разорвал пакет с чипсами. – Надеюсь, Елена уже ушла. Вот ведь баба, работает по двенадцать часов. Без выходных. Как ей не стыдно? Наливай.

Капустин ловко достал из ящика с посудой разовые пластмассовые бокалы, вскрыл бутылку и разлил ароматную текилу.

Виктор, подслушивающий у двери, сглотнул голодную слюну. Ему тоже захотелось выпить, хотя на работе он не злоупотреблял. Не выдержав, он вошел на склад. Мужчины при виде его замерли с бокалами в руках.

– А я думаю, кто это по складу ходит?

Тридцатилетний Капустин и сорокалетний Андрей Дмитриевич почувствовали себя школьниками, застуканными завучем за курением. Первым в себя пришел Андрей.

– Так ты же знаешь, продукты всего час назад завезли. Вот, готовимся к завтрашнему дню. Будешь текилу, Витя? – И он достал еще один пластиковый бокал.

– Не положено… – Рука Виктора сама по себе поднялась и взяла бокал. – Но буду. А о чем вы тут разговаривали? Слышал, Елену вспоминали.

Андрей поступил, как настоящий мужчина, – налил всем по полному стакану.

– За юбилей фирмы, – сказал он, чокнулся и выпил первым.

Капустин, оценив растерянность Андрея Дмитриевича, решил его выручать.

– Да, Виктор Алексеевич, мы о Елене Николаевне разговаривали. – Выпив, он залез в пакет с чипсами, закусил усушенной картошечкой. – Короче, нужно Елене Николаевне животину какую-нибудь подарить. У нее через неделю день рождения. Мне Лида по секрету сказала, что Елене стукнет тридцать пять. Все-таки круглая дата.

Виктор улыбнулся. Андрей посмотрел на подчиненного с удивлением.

– Зачем ей животина? У нее муж есть.

Вдохновившись текилой и общим вниманием, Капустин начал импровизировать.

– Муж, он, конечно… он не помешает. Но животное, оно не просто друг человека. Животное заставляет человека быть человеком.

Заедая тысячерублевую текилу десятирублевыми чипсами, Андрей отрицательно погрозил пальцем:

– Не факт. К тому же не возьмет она никого. Прости, Витя, ты к ней хорошо относишься, но я дольше ее знаю… не возьмет она в дом никакое животное. От них нет прибыли.

Но Капустин уже никого не слушал, увлеченный своей идеей.

– Может, кошку? Или волнистого попугайчика, желтого с голубым.

Андрей продолжал отрицательно вертеть головой.

– И кошку не возьмет, и птичку. Никто ей не нужен, трудоголику-миллионерше.

– Ну, ты того, – Виктор забрал у Андрея бутылку и сам разлил по полбокала. – Не заговаривайся. Она все-таки наша шеф. То есть шефша.

– В идеале, для очеловечивания… – Капустин вытащил из коробки понравившийся батон колбасы и, не выдержав, надкусил его. – Ей нужно подкинуть ребенка.

Выдернув из рук Капустина колбасу, Андрей оторвал себе третью часть и передал батон охраннику.

– Нет, ребята, ребенка она в детдом определит.

Виктор молча откусил колбасу, задумчиво пожевал.

– Н-да, Елена Николаевна женщина суровая. Слышь, Капустин, нашарь там хлеба, а то текила с сырокопченкой – это слишком круто.

Саша, допив вторую дозу, хихикнул.

– А хлебушек купят только завтра, для свежести.

У Виктора зазвонил телефон, и он целую минуту угукал в трубку. Выражение его лица менялось с решительно-начальственного на испуганно-милейшее.

– Да, мамочка… Конечно, поспешу… Лука три килограмма почистила? И носки теплые на завтра положила? Спасибо… Уже еду, мама. – Убрав телефон в карман, он замахал колбасой: – Все, мужики, пора по домам.

– А давайте споем? – раздухарился Капустин.

– С ума сошел? – Виктор разлил остатки текилы. – Завтра напоетесь. Кстати, Елена ненавидит застольные пения.

– Мне терять нечего, премию все равно не дадут. – И Капустин запел, высоко подняв голову: – Ой, то не вечер, то не ве-е-ечер…

Виктор и Андрей негромко подхватили:

– …Ой, мне-е малым-мало спало-о-ось…

В своем кабинете Елена устало и полусонно просматривала бумаги, одновременно внося изменения в компьютер. Зазвонил телефон, и Елена вздрогнула от неожиданности. Определитель показывал код Подмосковья. Понятно, звонил кто-то из родителей, и сейчас начнут учить жизни. Но не брать трубку было невозможно. Тогда мама сорвется из Клина и переселится в ее квартиру, а это чревато скандалами.

– Да, мама, добрый вечер. Как папа?

Мама, не слушая дочь, задавала свои наболевшие вопросы.

– Что ты делаешь на работе в девять вечера в пятницу? Ты совсем себя не жалеешь! Как чувствует себя мой драгоценный зять? Надеюсь, ты в этом году подашь на развод!

– Мама, с какого перепугу я буду разводиться? У нас все нормально, как в каждой семье…

– Вот этого не надо! Оглоеда содержишь, а он тебе даже ребенка не соорудил! Срамота! – Голос родительницы кипел, бурлил и возмущался.

– Мама! – Елена посчитала про себя до пяти. – Нам еще рано ребенка.

– А когда? – задала мама резонный вопрос.

– Ну, когда-нибудь попозже.

– Бывают алкоголички, а бывают трудоголички. Ни то и ни другое почти не лечится. – Мамин голос успокаивался и добрел. – Пора домой, девочка моя.

– Мама, честное слово, уже собираюсь. – Отставив трубку, Елена прислушалась. Ей показалось, что издалека слышна разухабистая песня на три мужских голоса. – Я окончательно заработалась. Представляешь, мам, мне уже мерещатся песни в хоровом исполнении.

* * *

Для Елены подземный гараж ее дома служил границей, где она переключалась с мыслей о работе на домашние проблемы.

Выйдя из автомобиля, она набрала телефон мужа. «Абонент временно недоступен», – сообщил осточертевший миллионам людей ответ. «Значит, он дома», – решила Елена и ошиблась.

Квартира была тиха. Включая свет в коридоре и на кухне, Елена неожиданно почувствовала одиночество. Это бывало с нею редко, и потому чувство было непривычным и неприятным.

Елена давно не пылала к мужу страстью, но настолько сжилась с его недостатками, что сейчас заскучала. Она еще раз набрала телефон Игоря и опять пообщалась с женским голосом, равнодушно сообщившим ей, что абонент недоступен. Сердце Елены неприятно кольнуло предчувствие, и она быстро прошла в гостиную. В баре, где стояла шкатулка для квитанций и денег, конверт с наличностью «на всякий случай» оказался пустым.

– Вот гад, опять деньги взял. Ладно, я с тобою завтра поговорю, – сказала Елена фотографии мужа в серебряной рамочке, стоящей в нише книжного шкафа.

От расстройства Елена решила сделать неожиданный для себя поступок – позвонить Лиде и пожаловаться на мужа. Но телефоны Лиды, что городской, что сотовый, были заняты.

Зато зазвонил ее телефон.

– Алло! – Елена слушала шум в трубке – музыку, переговоры нетрезвых голосов.

– Что, прикольно без мужа, брошенной сидеть?

– Простите, не поняла. – Елена была уверена, что звонившая женщина ошиблась номером.

– Поймешь, когда поздно будет. Ты моего мужика не тронь, лучше за своим следи.

– Бред какой-то. – Елена решила отключиться, но напоследок сказала в трубку: – Ничьих мужей и мужиков я не трогаю, они мне не нужны.

– Это ты так думаешь. Я тебя предупредила!

Положив трубку в открытый бар, Елена посмотрела на себя в зеркало, заставленное рядами хрустальной посуды. Вид у нее был растерянный. Неприятный звонок, хотя понятно, ошибочный.

Ряды бутылок в баре сверкали оттенками дорогого содержимого и манили изысканным вкусом. Для успокоения Елена налила в хрустальную рюмочку армянского коньяка, который Игорь купил на аукционе. На этой бутылке темно-зеленого стекла была не привычная коричнево-золотая этикетка, а просто пожелтевшая бумажка, неровно отрезанная ножницами, с тремя строчками, напечатанными на печатной машинке: название винного завода и год сбора урожая – 1947.

Коньяк немного расслабил, и Елена отправилась в ванную, прихватив с собою журнал «РБК». В ванной она первым делом пристроила на джакузи сетку «для прессы».

* * *

Самостоятельно Алексей не просыпался уже лет десять. В половине седьмого утра на его уставшее от беготни и ответственности тело клала тяжелые лапы немецкая овчарка Эльза. Лапы ложились, куда попадут, правда, на лице они оказались только один раз, и после того случая, получив получасовую выволочку, Эльза стала аккуратнее, щадя не только лицо, но и еще одну часть тела, за которую ей попало больше, чем за лицо.

Заметив активность хозяина и Эльзы, начал орать кот Юстас, требуя законную порцию «Китекета». На кухне в клетке, по размерам больше подходящей павлину, чем раскормленной куропатке, зашумела крыльями и отшелушенным зерном Пятихатка.

Два раза гавкнув для порядка, Эльза села у входной двери, по пути прихватив в зубы висящий на крючке ошейник с поводком.

Проснувшись от общего шума, побрела в туалет, шаркая тапками, бабушка Любовь Вадимовна.

– Леша, она нагадит, выводи! – не меньше трехсот раз в году грозилась бабуля.

После утреннего воспитательного заявления она заперлась в туалете на полчаса, долго снимая, а затем надевая байковую юбку, штанишки с начесом и трусы. Бабуля очень боялась старческого цистита, которого у нее пока не было. И вообще ее здоровье могло вызвать зависть у любого человека старше шестидесяти лет.

Как всегда, Леше приходилось идти «по-маленькому» в ванную, затем чистить зубы и на автопилоте переодеваться и идти выгуливать Эльзу. Он гулял с собакой ежедневно, вне зависимости от времени года, температуры погоды за окном, личной температуры или простуды, а также наличия дождя, снега или жары.

Кормление громкоголосого кота Юстаса и куропатки Пятихатки оставалось на совести бабули.

Любовь Вадимовна ворчала, но животных кормила. В семьдесят девять лет у нее только и было обязанностей, что ухаживать за «захребетниками». Так она огульно называла внука и его «живность».

Каждое воскресенье, иногда в субботу, но главное, в выходной Алексея она закатывал скандальчик минут на пятнадцать, жалуясь на судьбу.

В «судьбу» входили: первое – «неблагодарность дочери», отъехавшей десять лет назад в Бразилию за мужем-иностранцем и бросившей на нее «мальчонку». Второе – «мальчонка» тридцати лет, работающий не то экологистом, не то экстремистом в мэрии, в учреждении, вредном для пенсионеров. Третье – «животина», требующая еды и внимания и создающая грязь. А она, Любовь Вадимовна, чистоту блюла. Полы мыла еженедельно, раз в месяц делала генеральную уборку, постоянно ремонтировала в квартире все, что не устраивало ее придирчивый глаз, и два раза в день протирала лапы суке Эльзе, бдительно не пуская ее из прихожей на основную жилую территорию.

По наивности Алексей через два года жития с бабулей, то есть восемь лет назад, решил освободить бабушку от непосильных обязанностей и снял квартиру, прихватив туда «живность».

Через месяц Любовь Вадимовна, по природе своей скаредная, «разорилась» на звонок дочери в Бразилию и нажаловалась, что внучок ее бросил одну в трехкомнатной квартире и скитается по углам вместе с облезлым хомяком и перекормленной курицей, которая ни в один суп не годится. А еще он увел с собой женского щенка породы «немецкая овчарка» и загубит бедняжку, потому что заниматься девочкой ему некогда и щенок неминуемо погибнет.

Высчитав момент обязательного еженедельного посещения Алексеем бабушки, мама позвонила и выдала сыну все, что думала. И то, что старые люди, прожившие большую часть жизни в семейном сумасшедшем доме под названием «большая семья», в одиночестве быстро умирают или сходят с ума. А ведь бабушка всю жизнь жила вместе с двумя сестрами и их детьми, и только в последние годы семья смогла разъехаться по разным квартирам. И то, что Алексею тоже необходим бытовой уход и строгий глаз, несмотря на его двадцать два года. Пусть за собакой, хомячком и куропаткой Пятихаткой присмотрит бабуля. Она обожает животных.

На сегодняшний день хомячка уже не было, зато появился серо-полосатый кот Юстас, которого та же бабуля и подобрала пять лет назад по пути из магазина.

Алексей, влекомый вперед Эльзой, вывалился из подъезда. Ходили они с собакой в различных направлениях, но обязательно заходили на спортплощадку ближайшей средней школы. Алексей отжимался на турнике, «ходил» руками по лестнице, прикрепленной между двумя столбами, занимался растяжкой.

Некоторые домохозяйки специально задерживались около окна, готовя завтраки, чтобы полюбоваться на высокого русоволосого парня. Стройного и симпатичного.

В прошлом году одна из них, впечатлившись стройным красавцем, стала гулять со своей терьеркой на школьном дворе в спортивном костюме и даже делала какие-то полтора прыжка и два приседания. Через месяц завязался романчик, но быстро закончился. Утром Алексей спешил на работу, а вечером у домохозяйки столовался приходящий муж.

Эльза терпеливо ждала конца выкрутасов хозяина, поглядывая на собак за оградой школы. По устной договоренности на территории школы могли прогуливаться только те владельцы собак, которые занимались на спортивной площадке.

После прогулки-тренировки Алексей принял душ, съел незатейливый завтрак из овсяной каши с тертой морковкой под аккомпанемент бабулькиного ворчания на пенсию, власть и погоду. Затем натянул джинсы со свитером и отправился на работу в мэрию.

Экологический отдел располагался в огромном кабинете руководителя отдела с прекрасной мебелью и десятком дипломов на стенах и в двух комнатах, одна из которых раньше была кладовкой. Кладовка досталась Алексею.

Первым делом Алексей набрал телефонный номер отца.

– Привет, пап.

– Привет, Леша. – Голос отца, севший от постоянного курения, радостно зарокотал в трубке, иногда давая сиплый фальцет. – Как идет борьба с происками капиталистов на почве экологии?

– Со скрипом. – Алексей подвинул на столе фотографию, с которой улыбалась бабуля в обнимку с котом и овчаркой, Пятихатка сидела на бабкином плече. – У меня появился тяжелый объект, сможете помочь?

– Ты знаешь, я и Алевтина Ивановна всегда на посту, всегда в бою. – Голос отца стал бодрее. Он обожал свое занятие – организовывать митинги. – Хоть сейчас можем выехать.

– Спасибо, папа. А сколько ты сможешь подтянуть людей?

– Десять единиц активистов смогу выделить… Если без денег… – осторожно добавил отец.

– Почему же «без денег»? Смогу провести как озеленительные работы, у меня на Кутузовском жильцы самостоятельно высадили цветы на клумбы, есть небольшой запасец, – похвалился Алексей.

– Прекрасно! – Отец повеселел. – Алевтина! Сколько у нас под ружьем? За деньги!.. Ага, понял. Слышь, Лешка? Алевтина говорит, что есть человек двадцать. Тебе хватит?

– Вполне.

– А когда?

– Думаю, что на этой неделе. Сейчас сажусь писать претензию на фирму, посмотрю, что они мне ответят.

– Удачи в бою, Лешка! Держи хвост пистолетом. Не хрен буржуям засорять нашу любимую Родину! – энергично проскандировал отец.

– Я тоже так думаю, – ответил Алексей и сел за компьютер.

* * *

От звука хлопнувшего шампанского Елена вздрогнула и проснулась. Она в спортивном костюме, кроссовках и с портфелем на коленях сидела в середине салона небольшого автобуса. В руках держала листы с бухгалтерским отчетом за прошлый квартал.

Ну, конечно же! Утром позвонил Игорь, сказал, что он в командировке в Коломне и приедет только в воскресенье ночью. На вопрос о бюстгальтере не ответил, опять сделал вид, что не понимает, в чем проблема. Елена вслушивалась в телефонную трубку, но никаких посторонних звуков не услышала. То есть ни перезвона пивных бокалов, ни женских голосов. Игорь шифровался.

Сотрудники в спортивной одежде весело поглядывали друг на друга. Пили вино и смеялись анекдотам, предчувствуя близкий пикник.

За окном бежала назад опушка необычного дубового леса.

Автобус съехал на проселочную дорогу, и в такт ее неровностям синхронно стали подпрыгивать сотрудники фирмы, что вызвало еще больше смеха.

Рядом с Еленой сидела Ольга. Покосившись на бумаги в руках начальницы, она повернула коленки в проход между рядами автобуса и протянула пластмассовый стаканчик под струю шампанского, которое разливал Капустин.

Дальше Капустин налил шампанское в стаканчик Лидии, которая сидела рядом с флегматичным Усманом. Лида незаметно для других провела худыми пальцами по пухлому запястью Капустина, и оба заговорщицки переглянулись.

Усман, одетый в дорогой спортивный костюм, единственный сидел невеселый. Зато Катя на соседнем сиденье загадочно улыбалась, поглядывая на Владимира Самуэльевича, на Зою и на всех остальных. Вчера вечером она сама напросилась в гости к директору, и он, расстроенный тем, что Зоя ни в какую не шла на примирение, взял ее с собою на ужин. Правда, домой не пригласил и на ночь не звал. Но ничего, она еще свое отвоюет.

Катя расстегнула молнию на своей куртке, и Усман с удивлением увидел глубочайшее декольте футболки. Грудь практически вывалилась наружу. Выглядело это настолько вульгарным, что даже он, избалованный женским вниманием и безотказностью, отвел глаза.

Желая поделиться своим счастьем свободного дня, хорошей погодой, чувствами от переполнявшей ее влюбленности, Лидия протянула Усману свой стаканчик.

– Выпей. Классное шампанское, в момент повысит настроение.

Отрицательно покачав головой, Усман оглянулся и исподволь посмотрел на Зою.

А Зоя заливисто хохотала, откинув голову, и вытирала ладонями слезы смеха. Капустин, заполнив шампанским последний стаканчик, подал его Зое.

– Сашка, спасибо. Так хотелось газировочки! – И она, отпив глоток, повернулась к сидящему рядом Андрею.

Владимир Самуэльевич, сидящий за Зоей, воровато погладил ее плечо. На большее он не решился, зная, что Зоя «взбрыкнет» и наговорит жестоких слов.

Андрей, которого раздражал деловой вид Елены, переглянулся с Капустиным, а затем с женой. Ольга поняла намек, аккуратно взяла листы с отчетом из рук начальницы и вместо них вставила в ладони стаканчик с шампанским.

– Извиняюсь, Елена Николаевна, но хватит тебе думать о работе. В седьмой день даже господь отдыхал.

– В седьмой день, Оля. – Елена недовольно посмотрела на стаканчик в своих руках. – А сегодня суббота.

– Дорогая начальница, а народ может обидеться, – встрял с комментариями Капустин.

Не обращая внимания на возмущенный взгляд Елены, Оля уложила деловые бумаги в портфель и быстро передала его мужу. Андрей перехватил портфель и передал директору. Тот, поддержав игру, поставил портфель под свое сиденье.

– Все, отдыхаем. Лена, и ты тоже!

– Да ладно, фиг с вами. – Лена с удовольствием выпила. И тут же набрала номер телефона: – Алло, Юрий Степанович? Вы вчера не выслали мне разработку по коммуникациям… Что? В понедельник?

Выключив телефон, Елена возмущенно посмотрела на Олю.

– Представляешь, у директора фирмы, что будет тянуть нам коммуникации, выходной.

Ольга согласно кивнула:

– Ужас!

Стоя посередине автобуса, Капустин чувствовал прилив веселого настроения.

– А в Израиле, господа-товарищи, в субботу никто не работает, как у нас на Пасху. Даже сигареты не продают и свет не включают.

На слова Капустина никто не обратил внимания, кроме Лидии, улыбавшейся ему все ласковее и интимнее.

Автобус выехал на поляну. Поздняя весна конца мая. Теплое солнце, синее небо. Ярко-зеленые листья на деревьях, сочная трава и особый, свойственный только дубам, запах. В этом месте рос и орешник, и осинки, но основную массу составлял такой редкий в Подмосковье дуб. Деревья стояли мощные, крепкими ветками прикрывая молодую поросль.

Уставшие ехать сотрудники с удовольствием выходили из автобуса и сразу же принимались обустраивать место для пикника. В фирме был наработан большой опыт по совместным пьянкам на природе, только начальство об этом не всегда знало.

Женщины доставали ящики с закуской, мужчины упаковки с вином, водкой и пивом. Виктор торжественно нес ведро с маринованным в сухом вине шашлыком. Он вместе с мамой полночи резал мясо и лимоны. Десять килограммов свинины, три килограмма лука, килограмм лимонов, два литра красного вина. Даже не жаренный, шашлык пах одуряюще вкусно.

Андрей достал из своего рюкзака небольшой топорик в чехле и пошел в лес. Ольга и Зоя расстелили плотную одноразовую скатерть и вместе с Лидой и Катей тут же стали красиво раскладывать закуску по тарелкам, украшая ее зеленью.

Владимир Самуэльевич, единственный, кому привезли офисный стул, снял обувь и восседал королем, наблюдая за действиями радостно суетящихся сотрудников. Катя нарочито поворачивалась к директору то грудью, то попкой. Он без удовольствия разглядывал грудь, и никаких эротических эмоций она у него не вызывала. Зато вид веселой Зои, успевшей перемазаться кетчупом, с приставшей к губе лапкой укропа, вызывал желание все бросить, взять ее за руку и уехать домой. Но это вряд ли бы получилось. Вчера, на пятый звонок, она вежливо послала его… и отключила телефоны.

Немного напрягал Усман. Нервировали его внешность, прекрасная фигура и тот факт, что он был любовником Зоиньки… Но увольнять его не имело смысла. Как представитель в кавказских и закавказских государствах Усман был незаменимым специалистом.

Скоро все сотрудники сидели и полулежали вокруг скатерти на спортивных подушках, закупленных для пикников в прошлом году.

Для первого тоста «За здоровье фирмы! За наш десятилетний юбилей!» все встали. Ни на закусках, ни на спиртном фирма не экономила. Поэтому «лесная скатерть» была завалена не только привычной колбасной и рыбной нарезкой, но и копчеными угрями, утками в кисло-сладком соусе и изысканными салатами с очищенными креветками, авокадо, орехами и пропитанным в коньяке виноградом.

Через час расстеленная светлая скатерть пестрела пятнами сока, закуска теперь не радовала взгляд, зато ублажала желудок. Из пластиковых тарелок вывалился салат. Укроп и зеленый лук лежали на белой ткани яркими островками, с одного края расползалось красное пятно пролитого вина.

Ближе к лесу горел костер, над ним «доходили» шампуры с благоухающим шашлыком.

Ольга осторожно поворачивала шампуры и сбрызгивала мясо сухим вином. Шофер Николай перемешивал угли, заглядываясь на Ольгу, которая действовала на него, как виагра. Он лично не понимал директора: Зоя, безусловно, девушка красивая, но уж очень длинная. Катя из бухгалтерии такая же швабра, хотя грудь у нее больше. А самой сексуальной была фигура у Ольги. И круглый зад, и талия, и грудь пятого размера волновали Николая с первого дня его работы в фирме. Единственный недостаток Ольги – муж Андрей. Но Николай терпеливо ждал случая, когда Ольге надоедят придирки мужа и она решит «отдохнуть». И в этом Николай ее обязательно поддержит.

Ольга косилась на Николая. Она знала о его чувствах, и они ей льстили, но изменять мужу не собиралась. Она просто боялась реакции Андрея.

Директор, перебравшись со стула ближе к народу, патрициански возлежал у скатерти.

В середине поляны встал Капустин, повернулся вокруг себя и заорал нетрезвым голосом:

– Расслабуха! Природа! Костер-шашлыки. Хорошо! Мужики, созрел тост: «За дам!»

Пьяненькая, полулежащая у скатерти Лидия подняла длинный палец и погрозила Елене, напряженно сидящей рядом.

– «За дам» пьем пятнадцатый раз.

Елена всмотрелась в раскрасневшееся лицо Лидии.

– Неужели я, когда выпью, такая же?

– Ты? – Лида захлопала в ладоши. – Ты гораздо хуже. А я не пьяная. Хочешь, скажу цифру по общему обороту за прошлый квартал или за позапрошлый?

– Ни в коем случае. – Елена выставила вперед ладонь, защищаясь от бухгалтерского напора подруги.

Из леса к костру вышел бодрый Андрей. Подойдя к костру, он тронул Николая за плечо.

– Иди, Коля, к директору, нечего около моей жены ошиваться.

Николай послушно встал. Ольга ворошила угли под шампурами.

– Еще раз увижу его около тебя, начну разборки, – спокойно сказал Андрей.

– Я-то при чем? – возмутилась Ольга.

– Ты его провоцируешь.

– Знаешь, Андрюша, – Оля стряхнула с колен спортивных штанов мужа налипшие иголки и листья. – Мне не обидно, что ты считаешь меня шлюхой, мне обидно, что мои сексуальные качества другие мужчины замечают лучше, чем ты.

– Угу. – Андрей подхватил упавший с шампура кусок мяса. – Не готово еще. А если ты, Оля, будешь выставлять свою сексуальность, как бухгалтерша Катя, сидеть тебе дома. – Он встал. – Без мужа.

Елене стало скучно. Посмотрев на часы, она отвела от себя руку Лиды со стаканом вина, набрала телефон и послушала длинные телефонные звонки.

– Представляешь, Лидуша, Игорь опять стал пропадать из дома. Сегодня не ночевал, на звонки не отвечает.

Подобрав с земли два одинаковых дубовых листочка, Лида выискивала между ними разницу. Надкусив один, она ощутила горечь и сплюнула.

– Не вкусно. А я, Ленка, думала, что ты от своего мужа давно устала. Он же тебя воспринимает как богатую тетю. Любит, но пользуется… – Не зная, что делать с листиками, Лида аккуратненько положила их около скатерти. – Я вот о разводе подумываю…

Оценив взглядом действия подруги, Елена хлопнула ее по костлявой коленке.

– Наконец-то становится интересно. – Легко встав, Елена потянулась и поправила задравшуюся футболку. – Я сейчас отлучусь на минуту в лесок, и ты мне все подробно расскажешь.

Рядом, около сидящего на стуле директора, стояла Катя и хихикала, заставляя его съесть виноград со своей руки. Директор кисло улыбался и отворачивался. Елена, весьма далекая от офисных сплетен, и та решила, что Катя слишком надоедливо сегодня себя ведет, постоянно крутясь около директора.

Кивнув, соглашаясь, Елена сделала несколько шагов к опушке и столкнулась с шофером.

– Коля, не расслабляйся, нам еще тут рядом на стройку нужно ехать.

Николай шутливо отдал ей честь.

– Я, как единственный трезвый член экипажа, хочу заметить, Елена Николавна, что пора в угли закладывать картошку. Где у нас картошка?

Елена понятия не имела, где картошка, и растерянно пожала плечами. Оля отвлеклась от шашлыка и закричала:

– В машине, Коля! В пакете синеньком, в полосочку!

* * *

После поляны в лесу было прохладно. Елена встала и заправила футболку в спортивные штаны. Молодые листья орешника радовали глаз зеленым ажуром.

Рядом зашуршали прошлогодние дубовые листья и зашевелились кусты малины.

Сделав шаг в сторону, Елена увидела… размером с зайца серебристую Мышь, с большими, просвечивающимися розовыми ушами. Та сидела на толстой попе и вглядывалась в растения перед собой.

Елена не завизжала и не грохнулась в обморок. Она с интересом оглядела невиданное животное, автоматически прикидывая, сколько может стоить это чудо природы… Получалось много.

Мышь неспешным движением лапки сорвала пучок заячьей капусты, пожевала, сморщилась и сплюнула в сторону. Вздохнув и опустившись на четыре лапы, она пошла, переваливаясь с боку на бок, в глубь леса.

Внешний вид и спокойное поведение невиданной зверушки заворожили Елену, и она пошла за Мышью.

Мышь дотопала до папоротниковых зарослей и пропала под их резными листьями. Через пять шагов розовое ухо показалось в розетке папоротника и опять пропало.

Боясь потерять Мышь из вида, Елена сделала два шага вперед и, зацепившись за корягу, упала, ударившись о землю головой.

Высоко над головой были доски. Потолок. Доски темные, старые. И запах непонятный, не городской.

Скосив глаза, Елена увидела бревенчатые стены, полки с темными книгами, белую печь, три окна с кружевными занавесками. Типичный деревенский дом, какими их показывают в сказках. Все натуральное, чистенькое, настоящее. Занавески на окнах и скатерть на деревянном, с широкими ножками столе связаны крючком. Подушки на лавках и одеяло сшиты из пестрых сатиновых кусков. Печка расписана голубыми и розовыми цветами. Резной буфет натерт воском… Пахло именно воском, а не полиролью.

Переведя взгляд на кровать, Елена увидела свою руку. Рука грязная, в земле, а на запястье часы. Золотые часы в мелких бриллиантах стояли. Елена постучала по ним, прислушалась. Но услышала только шум в голове. Она ощупала голову. Справа набухла небольшая шишка.

Приподнявшись, Елена еще раз огляделась. Она сидела на широкой лавке, застеленной шкурой.

Чуть дальше, за печкой, стала видна высокая кровать с горой подушек, сложенных пирамидкой. Ажурный подзор перины белел вышивкой «ришелье».

Тяжелая дверь избы открылась неожиданно легко, и Елена чуть не выпала на крыльцо.

День сиял солнцем, рядом шумел сплошной лес, гомонили птицы и… никого. Ни одной живой души.

Дом стоял посреди лесной поляны. Сосны, окружавшие поляну, удивляли своей мощью и высотой… А та, оставшаяся пока непонятно где опушка дубовой рощи, с которой вышла Елена и где веселился родной коллектив, выглядела абсолютно по-другому. Там и сосен не было, и подлесок рос гуще, и трава ниже.