Текст книги "5 неожиданных и по-хорошему провокационных романов о Христе и вокруг"

5 неожиданных и по-хорошему провокационных романов о Христе и вокруг
Марина Варламова

© Марина Варламова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Предлагаю вашему вниманию подборку книг, которые как нельзя лучше подходят для того, чтобы свежо и интересно порассуждать не только о воскресении и фигуре Христа, но и о христианстве как таковом, о бездне чрезвычайных в своем потенциале сюжетов, которые существуют вокруг главного праздника христианского мира, Пасхи.

Большинство из этих книг по-доброму и по-настоящему провокационные, но никогда не пренебрежительные, неглубокие и незлые. Очевидно, можно было бы еще раз поговорить про «Мастера и Маргариту» Булгакова, «Иуду Искариота» Андреева или «Имя розы» Эко, но сейчас мы акцентируем внимание на текстах менее известных, но не менее сильных и впечатляющих.

Мишель Турнье, «Каспар, Мельхиор и Бальтазар»

Турнье, автор «Короля Ольхи», который был награжден Гонкуровской премией, написал еще один не менее важный роман, хотя о нем говорят значительно реже. Мельхиор, Каспар и Бальтазар – это, согласно западноевропейской средневековой традиции, имена царей-волхвов, которые принесли дары маленькому Мессии.

И щепотка информации о них, которую мы знаем, есть только в Евангелии от Матфея, а за пределами этого – экзегеза, вымысел, художественное творчество. Французский писатель разворачивает перед нами истории жизни всех трех волхвов – царя Мероэ, принца Пальмиры и владыки Ниппура. Как они жили, как и почему решили пойти за Звездой, что каждый из них увидел в Вифлееме. Но на этом Турнье, не споря с евангелистом, не останавливается, и делает одно ключевое предположение: а что, если волхвов было четыре?

Действительно, количество царей всегда выводилось по количеству даров, но справедливо ли это? Почему бы не быть еще одному, Таору, принцу Мангалурскому, который отправляется в путешествие, чтобы найти Божественного Кондитера, который должен вот-вот родиться и дать людям пищу, которая навсегда утолит голод? Он встретится с теми другими тремя, мало что поймет по их словам, опоздает в Вифлеем и проживет далеко от дома жизнь, которая вполне достойна первых христианских мучеников. Он изо всех сил будет пытаться через 33 года попасть на тайную вечерю, чтобы увидеть наконец Мессию, но не успеет…

Крайне убедительный и филигранный исторический рассказ; благородно сдержанная и до деталей просчитанная история; прекрасно воплощенная идея о том, что «последний становится первым» – в Турнье вышел один из лучших романов про неканонические библейские события. И почему до сих пор нет экранизации – тайна. Золотая жила, очевидно.

Анита Мейсон, «Иллюзионист»

10 лет назад распяли Иешуа, но в Иудее это мало кто заметил – римская провинция продолжает ждать Мессию, а количество пророков, чудотворцев, странностей и чудес почти равно количеству жителей. Христианство пока лишь одна из сект, и именно ее лидер, Кефа (Петр), вступает в противостояние с Симоном Волхвом – иллюзионистом и некромантом, выдающимся мыслителем, человеком, который со временем учредит гностицизм (хотя классическая интерпретация этого образа идет несколько дальше от Симона вообще выводят начала всех ересей). Доктор Фауст, кстати, полностью списан именно с него.

Симон может летать в воздухе, выстраивать перед толпой эфемерные храмы, превращать воду в вино. Преемники Христа также не лишены чрезвычайных способностей, но природа их другая, а общий догматизм нового учения раздражает волхва. Однако, чтобы лучше понять христианство, он примет крещение, очень скоро поссорится с Петром и поймет, что ни своей магией, ни новыми знаниями он больше воспользоваться не в силах. Симон начинает попрошайничать, встречает проститутку Елену (реинкарнацию Елены Троянской), которую провозглашает – ни много, ни мало – творческой мыслью верховного Божества. Отсюда – только один шаг к дуалистической философии, ее повышенным вниманием к телесности и программным преступлением закона. Со временем Волхв восстанавливает свои магические выступления, чтобы в Риме, при дворе императора Нерона сойтись в финальном соревновании с Петром.

Таким образом, роман Мейсон – это, по большому счету, роман идей, но какие это идеи, какие антагонистические пары! Искреннее в своей простоте христианство и вскормленное эллинской культурой язычество, «свободный художник» и управляемые лучшими соображениями догматики, наследие Христа и то, чем он может стать впоследствии, природа веры и природа таланта. Художник и власть, в конце концов. И самое прекрасное в этом всем то, что писательница не принимает ни одну из сторон, виртуозно балансируя на тонкой грани взгляда со стороны. В свое время только Джозеф Кутзее смог обойти «Иллюзиониста» в борьбе за Букера.

Никос Казандзакис, «Последнее искушение»

Когда говорят о «Последнем искушении», то, как правило, имеют в виду фильм Мартина Скорсезе. А говорить прежде всего следует именно о романе греческого писателя Казандзакиса, вышедшего тридцатью годами ранее.

Иисус, который силой духа так беспощадно боролся с искушениями плоти, в конце концов проиграл: он отказался идти на крест, не принял такую свою судьбу, не сочетался с Богом. Он живет жизнью простого смертного, женился, у него есть дети, ученики, уважение. На старости он сидит у своего дома в тени виноградника и размышляет о своей молодости. Как хорошо, что он отказался спасать мир и решил прожить полноценную земную жизнь, полную радости и лишенную страданий на кресте! Как хорошо, что бунтовничество и романтизм не победили здравый смысл… После такого знакомства с общим сюжетом вовсе не странным кажется тот факт, что роман с момента своего выхода постоянно и методично попадал в различные списки запрещенных книг.

Но это еще не весь сюжет. А что, если все это – лишь последнее искушение Христа, последнее, чем Зло пытается отвлечь Мессию от его главной миссии – искупительной жертвы? Возможно, перед нами – лишь последнее испытание умирающего на кресте богочеловека, испытания жестокое и невозможно подлое. Показать то единственное, чего хочется больше всего, но чего не может быть, потому что – как в той крылатой фразе – этого не может быть в принципе.

У Казандзакиса, несмотря на всю критику, получился очень христианский роман. Так, мы видим Христа, который подвергается сомнениям, страхам. Но какой он жив в эти моменты, и главное – совсем не это является ключевым «месседжем» «Последнего искушения»: писатель говорит о том, что без креста и Голгофы Иисус остался бы просто философом, очень симпатичным, но лишь одним из. И вот, чтобы увидеть жизнь этого философа, «Последнее искушение» как раз и следует читать всем. Старый Иисус, который умирает в своей постели, – где еще о таком прочитаешь?!

Пер Лагерквист, «Варрава»

Нобелевский лауреат и классик шведской литературы, Лагерквист оставил после себя столько, сколько и нужно оставлять классику – очень-очень много. Но даже на этом фоне «Варрава» стоит особняком, отличается от всего написанного. Недаром именно по написанию этого небольшого (и в этом случае это одно из безусловных достоинств) романа писателя, наконец, наградили главной литературной премией мира.

Как должен чувствовать себя человек, единственно ради кого Христос отдал свою жизнь буквально? Что он должен делать после этого, как жить, о чем думать? Из живописи, так же, как и сиз «Страстей Христовых» Гибсона, мы знаем Варрава как последнего вора, убийцу и какого-то просто таки монстра – беззубого великана, который экстатично хохочет через свое увольнение: его, а не Иисуса, Пилат вынужден отпустить в честь Песаха.

У Лагерквиста другая версия. Варрава случайно убил своего отца, а в детстве его прокляла собственная мать. Он не столько вор, сколько мятежник. Он стоит в толпе на Голгофе и не понимает: не понимает Иисуса, не понимает учеников, не понимает учения. Как это – «возлюби ближнего своего, также как самого себя?». Он ищет встречи с христианами и брезгует ими. Он увидел величие Того, кто был на кресте, но не понимает, почему ему следует идти на каторгу, в рудники, почему именно он – Мессия?

Он хочет понять, чтобы поверить, но вера, говорят ему, не является рациональной. У него даже есть женщина, Заячья Губа, и у них когда-то был ребенок, но и он его не понимает. Одиночество заполняет его абсолютно, а как иначе: он, тот, кто был близок к тайне, ничего о ней не знает, в то время как другие с легкостью к ней прикасаются.

Позже, уже в неволе, Варрава снова избежит смерти и на крест пойдет другой. Почему? Ответов нет, но он продолжит свое невыносимое существование, чтобы когда-то все же присоединиться к христианам, предать их, совершенно этого не желая, и в третий раз увидеть перед собой крест.

Казалось бы, это так просто: взять второго, после Иуды, дрянного персонажа евангельских событий и рассказать историю от его имени, рассказать по-другому, так, чтобы картинка развернулась на 180 градусов. Но нет – до этого додумался лишь Лагерквист и только в ХХ веке. Но даже несмотря на это, «Варрава», быстро окрестив «философским авангардом», читать перестали. Несправедливость вопиющая – роман шведа живее множества вариаций на тему христианских антигероев. Это то, что часто не без иронии называют «вечно актуальной классикой». Мощный текст.

Жозе Сарамаго, «Евангелие от Иисуса»

Автор таких грандиозных романов, как «Год смерти Рикардо Рейса», «Слепота», «Перебои со смертью» и «Воспоминания о монастыре», который хотел экранизировать сам Феллини, Сарамаго, вероятно, останется в истории мировой литературы как лучший португальский писатель всех времен, который написал именно «Евангелие».

Окончил он его в 1991-м, в возрасте без малого семидесяти лет, очень скоро по этому поводу разгорелся международного масштаба скандал (в роли первой скрипки – сама католическая церковь), а в Португалии роман был подвергнут цензуре. В знак протеста Сарамаго оставляет страну и поселяется на Канарах. Где и умирает в 2010 году. Однако еще в 1998 году он получает Нобелевскую премию.

Главный упрек португальскому писателю – евангельская история рассказана слишком с левых позиций, слишком здесь левого гуманизма. Но это лишь часть правды. Иисус – обычный человек, живущий в обычной семье (так много о детстве и молодости Мессии, о его семье мы не читали). Когда он узнает, что его отец, Иосиф, которого распяли в возрасте 33 лет в Сепфорисе, приняв за повстанца, который мог спасти в Вифлееме от избиения детей, но не сделал этого. Он уйдет из дома, и ему начнут сниться кошмары, которые когда-то снились и отцу. Он устроится пасти овец у Пастыря (кто бы это мог быть?) И начнет понимать, какая судьба ему уготована, но совсем с того не обрадуется.

Иисус Сарамаго – бунтарь, который пришел не исполнить заветы пророков, а скорее сломать их. Его отношения с Богом – это даже не отношения непокорного и строгого, но справедливого отца. Это что-то более драматичное и значительно сложнее – Иисус изо всех сил желает быть Сыном Человеческим и иметь свободу воли – то, что обещано всем, но только не ему. Он хочет быть распятым, если уже к этому идет речь, не как сын Божий, а словно «царь Иудейский», лишь в последний момент понимая, что так оно и должно быть с самого начала. Поражение, которое превращается победой, «слишком человеческое», что, наконец, и делает Иисуса тем, кто он есть, – богочеловеком. И это лишь часть «новинок» в этой книге.

Сарамаго пишет в своей фирменной манере: густо, вязко, сплошным монолитом, без разбивки на разделы и даже монологи: иногда читателю самому приходится решать, кому принадлежит реплика. Но очень скоро понимаешь, что только так подобный текст и должен был быть написан: в нем пропадаешь, в него просто падаешь. А падать и томно, и тревожно. Так, Сарамаго очень ироничный, местами даже саркастический, но все равно – эффект того, что эта история тебя засасывает, абсолютный. И это при том, что эту историю в общих чертах мы знаем неплохо.

К концу тысячелетия ждали конца света или второе пришествие. Зато получили один из лучших романов ХХ века, его провокационный потенциал абсолютно перекрывается его незаурядными художественными достижениями. Не самая плохая альтернатива, если честно.

И не забудьте подумать о том, кто же это Евангелие вообще пишет. Ответ вас может сильно удивить.