Текст книги "Между Светом и Тьмой. Том 1"

Когда за окном окончательно стемнело, Акрилика привычно плюхнулась на кровать и, вытянувшись во весь рост, уткнулась лицом в подушку. Непростой выдался денёк… Что ж, пора бы успокоиться и выкинуть все неприятности из головы. А ещё лучше, занять её чем-то более интересным. Акрилика закрыла глаза и, глубоко вздохнув, мысленно позвала: «Приди ко мне!». Как она и ожидала, ничего не произошло. «Приди ко мне!» – повторила Акрилика, хотя на ответ надеялась ещё меньше, чем в первый раз. Снова ничего. «И всё-таки это обычный сон», – подумала Акрилика с некоторым сожалением.

Перед её взором клубился туман, укрывая пространство белёсой пеленой. Который раз она здесь?..

– Ты звала меня? – услышала Акрилика знакомый голос.

– Это ты? – удивилась она. – А я думала, мне всё приснилось…

– Можно сказать и так.

– А почему ты не ответил сразу, когда я позвала тебя?

– Я могу говорить с тобой, лишь пока ты спишь.

– Кто же ты? – спросила Акрилика.

– Разве это так важно?

– Я хотела бы знать, кого благодарить за помощь… – растерялась Акрилика.

– Не стоит благодарности. Я всего-навсего выслушал тебя. Это совсем несложно.

– Но ведь тогда я осталась абсолютно одна, и никто не поддержал меня. Мне было так горько и тоскливо, а тут ты. Успокоил, подбодрил меня… Ты дал мне понять, что я не настолько виновата, и пускай я знаю, что поступила неправильно, мне всё равно стало легче. Спасибо тебе! А знаешь, потом приходил Вит. Я так удивилась, не думала, что кто-то нарушит запрет на посещение Белой комнаты. Представляешь, он извинился передо мной, несмотря на то, что это я была неправа, и даже восстановил мой рисунок. Он простил меня и пытался утешить, хотя я бы поняла, если бы он обижался или злился. Прямо не верится, что всё так благополучно закончилось…

– Тебе и впрямь повезло, – после секундного молчания отозвался голос. – С товарищем в том числе. Это радует. Значит, теперь у тебя всё в порядке?

– Ага.

– И моя помощь тебе больше не нужна?

– Сейчас нет, но… – Акрилика осеклась. – Подожди, ты что, хочешь уйти?

– Ну да. Ты же больше во мне не нуждаешься.

– Но если всё хорошо, это не значит, что я хочу расстаться с тобой… – Акрилика почему-то не желала терять связь с неведомым собеседником.

– Тебе приятно моё общество? – уточнил голос.

– Да.

– Это меняет дело. Если хочешь, я буду являться к тебе каждый раз, когда ты уснёшь. Тебе нужно только позвать меня, как сегодня. Согласна?

– Конечно, – ответила Акрилика и тут же забеспокоилась. – А тебе самому хочется общаться со мной? Не сложно каждую ночь приходить ко мне?

– Будь это иначе, я бы не заговорил с тобой вчера. А что до сложностей, то ничего непреодолимого, поверь. Поэтому не стесняйся, зови – я всегда к твоим услугам.

3

Утром Акрилика уже ни секунды не сомневалась, что ночные разговоры ей не пригрезились – слишком живыми были её воспоминания и слишком невероятным казалось совпадение, что один сон стал прямым продолжением другого. В течение дня она не раз думала об этом, занимая всё ещё норовившие зависнуть на какой-нибудь мелочи мысли по-настоящему важными размышлениями. Несмотря на всю странность общения во сне ей почему-то вновь хотелось услышать голос неизвестного собеседника. Она не знала о нём ничего, даже его имени, и сама не понимала, отчего так ждёт новой встречи с ним.

Акрилика никогда не отличалась общительностью, и хотя держалась со всеми приветливо, близкой дружбы ни с кем не водила. В разговорах с однокурсниками тоже участвовала редко – они её попросту не интересовали. Зачем тратить время на какие-то пересуды, когда вокруг целый мир, в котором столько прекрасного и увлекательного? Акрилика всегда с радостью растворялась в его ярких красках, расцветивших сотнями оттенков голубой небосклон, зелёную листву, пёстрые цветы, белые облака и золотое солнце, и полных гармонии звуках, в которых смешались и щебет птиц, и шелест ветра, и стрёкот насекомых. С неменьшим упоением она погружалась в занятия, которые любила: это и бесконечно-свободные полёты, и наполненные вдохновением рисунки, и фантастические книжные истории (которые обычно писались смертными и большой популярностью среди ангелов не пользовались, но Акрилику это не волновало). Словом, Акрилика была вполне счастлива и в чьём-то обществе особенно не нуждалась.

Однако беседовать с незнакомцем из сновидений ей нравилось. Он с одинаковой заинтересованностью слушал всё, о чём бы она ни рассказывала, будь то новый вираж, который она научилась выписывать в воздухе, найденная в библиотеке смертных книга, свитое под её окном птичье гнездо или очередной урок рун. Акрилика по-прежнему не видела того, с кем говорила, да и в целом мало что могла рассмотреть в окружающем её тумане, но это не мешало ей и дальше делиться с собеседником ежедневными новостями, чувствами и размышлениями. И он всегда отвечал ей. Не бросал скучное «ладно» или «понятно», после которых задумываешься, а нужны ли вообще кому-то твои излияния, а говорил, что думает по тому или иному поводу. Он спорил и соглашался с ней, строил теории и задавался неразрешимыми вопросами, рассказывал различные истории и спрашивал о её делах. И чем дольше они общалась, тем сильнее Акрилика привязывалась к нему. К тембру его голоса и негромкому смеху, задумчивым интонациям и вкрадчивым ноткам, придающим словам какую-то особую глубину и притягательность. Она и сама не заметила, как эти беседы стали еженощным ритуалом, которого она ждала и ради которого готова была лечь спать намного раньше обычного времени. При всём этом неведомый собеседник никогда не распространялся о себе самом. Спустя какое-то время Акрилика поймала себя на том, что, несмотря на регулярные встречи, не знает о нём ничего, кроме его голоса. Она не знала ни его имени, ни возраста, ни внешности, ни что он за существо. Акрилика уже несколько раз пыталась выяснить, с кем же она говорит, но таинственный голос или сворачивал беседу в сторону, или отвечал, что это не имеет значения.

Поняв, что тот явно не желает освещать свою личность, Акрилика решила поискать ответы в Ангельской библиотеке. Здесь она была не таким уж частым гостем, так как интересовалась более земной литературой, чем небесной, и наведывалась сюда в основном, чтобы восполнить пробелы перед очередной проверкой знаний (в Белой комнате больше сидеть не хотелось) или когда ей доводилось чем-то увлечься. Библиотека, содержащая неисчислимое количество произведений на самые разные темы, заняла бы не одну сотню башен, однако в таком случае поиск нужного фолианта превратился бы в тот ещё подвиг. Ангелы к героизму относились с почтением, но не к такому бессмысленному, а потому потрудились организовать к книгам наиболее быстрый и удобный доступ. Поскольку ценность каждого произведения заключалась в его содержании, именно на нём сосредоточилось внимание тех, кто века назад решил систематизировать все написанные ангелами сочинения. Тексты всех рукописей были полностью скопированы, переведены в нематериальную форму и собраны в больших информационных кристаллах, которыми и была впоследствии уставлена Ангельская библиотека. Поговаривали, правда, что кристаллы предоставляют доступ не ко всем книгам, и что где-то в закрытых отделах библиотеки хранится несколько кристаллов, прочесть которые можно лишь по специальному допуску в силу особой опасности содержащихся там сведений. Правдивы эти слухи или нет, Акрилика не знала, да и не приходилось ей никогда искать ничего, что могло хотя бы в теории представлять такую угрозу.

Чтобы найти при помощи кристалла нужную литературу, достаточно было как следует сосредоточиться и, положив на информационный кристалл руку, передать в него необходимый образ. Все, посещавшие библиотеку, могли отыскать то, что им требовалось, вне зависимости от того, знали они имя автора и название его произведения или имели весьма смутное представление о том, к какой сфере относится интересующий их вопрос. Кристалл ориентировался не только и не столько на чёткие формулировки, сколько на желания и ожидания ищущего, а потому всегда выбирал среди миллионов книг те, которые с наибольшей вероятностью могли их удовлетворить. Прочесть найденный текст можно было прямо в библиотеке, не отрывая руки от кристалла, или в любом другом месте. Для этого использовались маленькие, так называемые карманные кристаллики, созданные из того же самого вещества, которые удобно было носить с собой. Информация из библиотечного кристалла перемещалась в карманный, а после изучалась или при помощи транса, или посредством чтения. В первом случае ангелы зажимали кристаллик в ладони и медитировали, мысленно считывая его содержание, во втором же вставляли его в специально созданные для этих целей книги, на страницах которых тут же появлялся нужный текст. Транс считался более быстрым, но сложным способом, требующим бо́льших навыков и концентрации, а потому юные и неопытные ангелы, как правило, прибегали к обычному чтению, не желая заморачиваться настройками на высокие материи. Акрилике трансы тоже давались нелегко, но всё, что требовалось изучить к занятиям, она постигала как раз с их помощью, чтобы как можно скорее отделаться от скучных обязанностей. Чтение же она всегда оставляла для интересных книг, чтобы в полной мере насладиться не только их содержимым, но и самим процессом.

Библиотечный кристалл откликнулся на её прикосновение мягким свечением. Акрилика прикрыла глаза, сосредотачиваясь на том, что ей необходимо. Разговоры во сне. Она была уверена, что кристалл поймёт её, и даже не уточняла, что говорит не она сама, а кто-то беседует с ней – всё это изначально закладывалось в образ, который она посылала в огромное информационное пространство. Несколько секунд, и она ощутила, как теплеет гладкая поверхность под её ладонью – поиск завершился. Акрилика прикинула объём, который ей предстояло прочесть, и потянулась к карманному кристаллику. Видимо, в этот раз ей всё же придётся воспользоваться трансом.

В себя Акрилика пришла уже вечером. Голова гудела от обилия информации и нескольких часов концентрации. В целом на подготовку к занятиям у неё уходило около часа, и прежде проводить столько времени в трансе ей не доводилось. Самое обидное, что, несмотря на все старания, узнала она до смешного мало. Сон, как писали многочисленные авторы, есть состояние, в котором сознание, господствующее в обычное время, отодвигается на второй план, уступая место подсознанию. Подсознание же подкидывает различные образы и моделирует ситуации, перемешивая реальные воспоминания с фантазиями, желаниями и страхами спящего. Однако самое главное в нём другое – подсознание, в отличие от сознания, не обладает контролем над собой и потому гораздо более восприимчиво к импульсам извне, в первую очередь, к импульсам энергетическим. Этим объясняется, например, что предрасположенные к тому ангелы во снах могли видеть события, свидетелями которых не являлись, но которые происходили на самом деле или должны были произойти в будущем. Кроме того, именно во время сна проще всего установить связь с чужим сознанием, практически неспособным дать отпор постороннему вмешательству, чтобы передать кому-то послание или видение. Естественно, провернуть подобный фокус могли лишь высшие создания вроде ангелов или демонов, а также перебейщиков, ещё не растративших силы, поскольку для этого требовалось не только определённое умение, но и немалый энергетический запас. Чем дольше нужно было удерживать связь и чем более чётким и ярким получался образ, тем сложнее становилась задача и тем больше сил тратилось на её выполнение.

Однако оказалось, что самостоятельно установить того, кто конкретно вторгся в сновидение, чрезвычайно сложно. Для этого спящему необходимо полностью взять сон под контроль и, нащупав ниточку связи, по которой с ним установлен контакт, послать по ней ответный импульс, не дав собеседнику разорвать её, когда он осознает, что происходит. Поскольку для проникновения в чужой сон требовалось погрузиться в транс, сознание вторгшегося тоже частично утрачивало власть над телом и эмоциями, создавая для него ту же уязвимость перед ментальным воздействием. В результате при помощи ответного импульса спящий мог «прощупать» энергетику своего оппонента и понять, что за существо перед ним, а также запечатлеть в памяти её уникальный след, по которому в дальнейшем можно его опознать. Однако всё это реально было проделать, лишь обладая внутренней силой и сноровкой, если не равными навыкам проникшего в сон, то хотя бы сопоставимыми с ними. И это уже не говоря о том, что для подобного действия нужно обладать незаурядной силой воли, способной не только заполучить контроль над происходящим во сне, но и удержать в нём чужое сознание, в которое ещё надо суметь войти и считать необходимую информацию. Словом, Акрилика такой трюк осилить явно бы не смогла. Ещё бы, где уж не закончившей Ангельскую школу ученице, которая, к тому же, особыми успехами не блистала, сравниться со знающими и опытными ангелами, у которых за спиной десятилетия, а то и века практики и тренировок?..

Из всего прочитанного напрашивался только один вывод – неизвестным собеседником Акрилики было такое же высшее существо, как она сама, и выяснить, с кем именно она говорит, самостоятельно у неё не выйдет. А значит, следует или напрямую задать этот вопрос, или смириться с тем, что ответа на него она никогда не получит. И ночью, услышав уже ставший привычным голос, Акрилика долго колебалась, стоит ли вновь спросить о личности таинственного незнакомца. Она столько сил потратила на то, чтобы в этом разобраться, но всё напрасно… Слишком обидно было бы так и не попытать удачу ещё раз.

– Почему ты никогда ничего не говоришь о себе? – спросила она напрямик.

– Потому что это неважно. Гораздо важнее то, что можешь рассказать ты.

– Но я и без того постоянно что-то рассказываю. Ты столько времени выслушиваешь все мои переживания, поддерживаешь меня, но я по-прежнему ничего о тебе не знаю. Ты никогда не делишься своими проблемами, не упоминаешь о своём прошлом или настоящем, словно бы в твоей жизни не происходит и не может произойти ничего, о чём бы стоило поведать. Но мне правда это интересно, я тоже хочу знать о тебе хоть что-то! Для меня это важно!

– Акрилика, – вдруг произнёс её собеседник чуть изменившимся голосом, – а ты не боишься?

– Чего я могу бояться? – Акрилика меньше всего ожидала подобного вопроса.

– Не боишься узнать обо мне нечто такое, что вызовет у тебя отвращение ко мне?

– Нет… – Акрилика окончательно растерялась. – Я не думаю, что такое может случиться…

Она привыкла видеть ночного собеседника заботливым и сдержанно-терпеливым, и сама мысль, что в действительности он может оказаться не таким, казалась ей странной и чужеродной.

– А вот я боюсь, – донёсся до неё горестный вздох. – Боюсь, что узнав, кто я, ты никогда больше не позовёшь меня и проклянёшь тот день, когда впервые услышала мой голос. Боюсь, что потеряю и это… Тебе будет противно даже вспоминать, что ты когда-то говорила со мной. Нет, я не хочу подобного… Не снова. Лучше тебе не знать.

У Акрилики защемило сердце. Почему он так говорит? Что ему пришлось перенести и что вытерпеть? Что он потерял и почему боится открыться ей? И что такого страшного он совершил, за что она должна его возненавидеть?.. Нет, что бы это ни было, она не намерена отступать! Он дорог ей, и она не отвернётся от него, что бы ни узнала!

– Клянусь, такого никогда не будет! – твёрдо заявила Акрилика. – Я ни за что так не поступлю, что бы ты ни рассказал мне! Я не брошу тебя!

– Ты слишком самонадеянна, – в голосе мелькнуло сожаление. – Ты не знаешь, о чём просишь. Не только я пожалею о своём откровении, но и ты о своём любопытстве.

– Я не пожалею! – воскликнула Акрилика и вдруг совсем по-детски добавила. – Честное слово, я не передумаю!

В тумане послышался едва различимый смешок. Видимо, её собеседник тоже улыбнулся такой непосредственности.

– Кажется, ты не оставишь этой затеи… – он вздохнул. – Будь по-твоему. Я расскажу тебе, кто я… Завтра. Согласна?

Как она могла не согласиться?

4

Весь следующий день Акрилика не могла дождаться ночи. Мысли, которые по-прежнему иногда цеплялись за несущественные мелочи, вертелись теперь лишь вокруг предстоящего рассказа. Её томило нетерпение: неужели она, наконец, поймёт, с кем столько времени общалась, кому поверяла свои мысли и изливала чувства? Неужели, наконец, приоткроет завесу тайны и узнает, кому принадлежит ночной голос? И в то же время ей было немного боязно. Как бы она ни храбрилась накануне и ни лелеяла внутреннюю решимость, её душу то и дело подтачивал червячок сомнения: что же такое скрывает её собеседник? Вдруг он действительно совершил нечто ужасное? Кого-то предал? Обманул? Причинил боль? Или… убил?.. Нет-нет, это невозможно. Как мог тот, кто был так чуток и добр с ней, оказаться способным на подобное зло? Она сама себя накручивает, на самом деле всё не так страшно. Наверное…

Когда стемнело, Акрилика нетерпеливо юркнула в кровать, желая поскорее погрузиться в сон и связаться с загадочным собеседником. Волнение мешало уснуть, и Акрилика долго вертелась, повторяя «Приди ко мне!», прежде чем увидела перед собой знакомую долину, устеленную туманом.

– Рад снова видеть тебя, – услышала она до боли знакомый голос.

– Доброй ночи, – улыбнулась Акрилика. – Ты выполнишь своё обещание?

– Ты на самом деле этого хочешь? Не передумала? – он словно бы и впрямь надеялся, что сейчас она откажется.

– Хочу, – ответила Акрилика, отгоняя сомнения.

– Жаль… Я надеялся, что наше с тобой знакомство продлится несколько дольше, – вздохнул невидимый собеседник. – Что ж, так тому и быть. Ты хочешь знать, кто я?

– Да.

– Моё имя Ха́йрэс. Оно знакомо тебе, не так ли?

Акрилика молчала, поражённая его словами. Не может быть, этого просто не может быть! Хайрэс… Знаменитый демон, наследник Тьмы, обретший могущество и бессмертие, которое неспособны уничтожить даже самые сильные ангелы… Лжец, убийца и искуситель, упивающийся страданиями смертных. Это он?! Невозможно!

– Ты… ты шутишь?.. – выдохнула она со слабой надеждой.

– Увы. Я серьёзен, как никогда. Это действительно я. Демон. Твой враг. Воплощение зла.

– Но как же… – потерянно пробормотала Акрилика. – Ты ведь такой… такой… ты не можешь быть им!

– Могу. Я Хайрэс, Акрилика. Я же предупреждал тебя, что, узнав, кто я, ты больше не заговоришь со мной. Как и любой ангел на твоём месте. Я всё понимаю и не стану тебя принуждать. Какой в этом смысл?.. Пожалуй, мне лучше уйти. А тебе – забыть обо всём, что было, – голос его чуть дрогнул. – Прости, что воспользовался твоим незнанием, но я правда рад, что провёл это время с тобой… Прощай.

– Стой! – вдруг воскликнула Акрилика. – Не уходи! Пожалуйста, останься!

Она судорожно подбирала слова, разрываясь между страхом и неверием в то, что перед ней и впрямь легендарный демон. Как мог её источник радости и привязанности, которому она доверяла, оказаться беспощадным наследником Тьмы? И что он вообще за демон, коли просит прощения у неё, ангела?.. Может быть, не такое уж он «воплощение зла», как о нём говорят? Ведь с ней он был добр… И потом, она сама утверждала, что не отвернётся от него, что бы ни случилось, почему же колеблется теперь?

– Прости меня… – проговорила Акрилика. – Но это было так… неожиданно. Ты такой добрый, такой отзывчивый… И вдруг демон, да ещё настолько известный. В это просто не верится! Я не могу поверить, что ты совершил всё то, что о тебе рассказывают…

– Обо мне рассказывают правду. Или хотя бы её часть. Я действительно принёс немало зла в этот мир и многих сделал несчастными, – Хайрэс говорил сухо, словно констатируя факты, но Акрилике в его словах слышалось что-то вроде сожаления. – И смертных, и ангелов, и кое-кого из демонов. Уже и не вспомню всего, что я успел натворить. Как давно это было… Сколько лет я провёл в заточении?.. Века или тысячелетия? Не знаю. Много воды утекло. У меня было более чем предостаточно времени, чтобы миллион раз всё обдумать и понять то, что раньше мне было неведомо. Вот только зачем?.. Теперь это не имеет никакого значения. Уже поздно. Слишком поздно что-то менять… – обречённо заключил он.

– Ничего не поздно, – возразила Акрилика. – Никогда и ни для кого не поздно раскаяться в совершённых деяниях и обрести душевный покой.

– Даже для такого монстра, как я?

– Не такой уж ты монстр… – неуверенно отозвалась Акрилика, не зная, говорит это ему или себе самой, и тут же воодушевлённо продолжила. – И да, для тебя тоже не всё потеряно! Раскайся и искупи свои грехи, и Свет примет тебя. Он не откажет никому, чьи помыслы чисты, а сердце жаждет добра.

– Ты думаешь?… – усомнился Хайрэс. – Не забывай, я демон, и подобных мне ни одно светлое создание рядом не потерпит.

– Я уверена в этом, – твёрдо ответила Акрилика. – И то, что ты демон, не помешает тебе изменить себя, если твоё желание будет достаточно сильным.

– Ты слышала хоть об одном демоне, который обратился к Свету и сумел избавиться от хвоста? – с горечью поинтересовался Хайрэс.

– Нет… Но это же не значит, что такое невозможно. Раз ангелы способны превратиться в демонов, то и демоны могут стать ангелами, иначе было бы несправедливо. Просто никто не пытался…

Хайрэс помолчал.

– Хочешь, я расскажу тебе свою историю? – вдруг предложил он.

– Да… – именно этого она и желала с самого начала, ещё не зная, кто перед ней.

– Тогда слушай. Ты будешь первой и, наверное, последней, кто её услышит.

Мои родители демоны. В некотором роде я по-настоящему уникален, поскольку у моих сородичей почти никогда не бывает потомства, особенно с себе подобными. Однако это не помешало мне появиться на свет. Можно сказать, я с рождения был отмечен печатью избранности. И уже с рождения моя судьба была предрешена. Меня всю жизнь готовили к роли наследника Тьмы, правителя Ада. Я должен был стать идеальным правителем: сильным, беспощадным, непобедимым. Я выучил, что никакая жизнь не может стоять выше моей собственной и ценится лишь в той мере, в которой я могу её использовать. Я выучил, что главная моя задача – стать сильнее, чтобы добиться власти. Я знал, что меня ждёт: я должен воевать и убивать, заточать и пленять во Тьме всё новые души смертных, должен напитывать свой амулет энергией поверженных ангелов. Это было моим единственным возможным будущим. Ничего другого не существовало в моей жизни.

Я делал всё, чтобы достигнуть цели: обучался магии и дрался, тренировался владеть оружием и обманывал, нашёптывал гадкие мысли смертным и убирал с дороги тех, кто мне мешал. Но этого было мало. Чтобы стать тем, кого будут страшиться и враги, и союзники (которые загрызут тебя, если проявишь слабину), мне предстояло обрести неуязвимость. Не как все ангелы и демоны, живущие тысячи лет, а как сверхсущество, которое нельзя убить ни ядовитой стрелой Ада, ни священным мечом Рая. Ведь по-настоящему страшен правитель не только могущественный, но и бессмертный. Чтобы даровать мне неуязвимость, мои сторонники провели сложнейший ритуал, принеся в жертву кровь трёхсот тридцати трёх ангелов. Я должен был убить их собственной рукой, осознавая, что делаю, и понимая, что строю своё будущее на чужих костях. Цена казалась мне не такой уж высокой, и я почти не рисковал – часто мои сородичи выполняли самую сложную часть, нападая на ангелов и загоняя их в угол, а я заканчивал начатое ими дело. Я не думал о страданиях и смерти светлых, я думал лишь о необходимости. И когда мне вкладывали в ладонь меч, я убивал без всяких колебаний.

Ритуал удался. Как тебе известно, теперь я по-настоящему бессмертен. Я достиг совершенно нового уровня, при котором ни один артефакт не способен лишить меня жизни. Да, мне всё ещё реально навредить, причинить боль, заставить страдать, отобрать силы… В последней битве ангелы так и поступили. Ты думаешь, почему я оказался тут, в этой клетке, посреди Чистилища? Ангелы не смогли меня убить, но я слишком опасен как для них, так и для смертных, и поэтому они решили навеки заточить меня здесь. Ни одному демону не по силам освободить меня, ни один человек никогда не попадёт в это место, только ангелы способны выпустить меня отсюда. Но они, разумеется, никогда этого не сделают.

Знаешь, как я очутился здесь? Конечно, знаешь… Вы наверняка слагаете легенды о победе над Вселенским Злом и свято чтите память о тех, кто погиб, пытаясь одолеть меня. Да… В тот день ангелов было много, очень много. Они окружили нас и разнесли мой отряд вдребезги за считанные минуты. Не думаю, что кто-то из наших выжил… Я вдруг оказался посреди толпы ангелов, один против целого легиона. Вокруг разлетались белые перья, в глаза бил свет сияющих нимбов, но я продолжал драться, размахивая мечом и надеясь убить хотя бы одного из них. Они не могли уничтожить меня, но боль от их ударов была невыносимой. Их священные мечи вонзались в моё тело, и мне казалось, что они прожигают меня насквозь раскалёнными прутьями, по сравнению с которыми пресловутый Адский огонь терял остроту ощущений… Меня попросту ослепили, оглушили этой болью, я перестал понимать, где я и что со мной происходит. А потом… Не скажешь, кто нанёс последний удар и каким оружием? Тем, которое било сильнее обычных светлых мечей и больнее целого их десятка?..

После того удара я уже ничего не помнил и очнулся в этой конуре, без амулета, с блокирующими силу кандалами на руках и в полном одиночестве. Сколько я ни ждал, никто не приходил сюда. Ничего не происходило, ничего не менялось. Я видел лишь серый туман… Знала бы ты, сколько способов я перепробовал, чтобы выбраться отсюда… Я произносил формулы и чертил руны собственной кровью, даже применял светлые, но тут же жалел об этом, катаясь по полу от боли и выплёвывая кровь. Я пробовал призвать к себе кого-то если не из демонов, то из ангелов, но так и не был услышан. Я пытался разогнуть прутья треклятой клетки и ногтями выцарапать себе ход наружу, но только зря раздирал пальцы. Всё напрасно… И я сдался. Смирился со своей участью. Всё, что мне оставалось – это мысли и воспоминания. Изо дня в день я заново переживал всю мою жизнь, тысячи раз прокручивая в голове совершённые поступки. Не знаю, сколько прошло времени, когда я вдруг начал что-то понимать.

Я внезапно осознал, что те, кого я убивал, страдали, и гораздо больше, чем я сейчас. Нет, я знал это и раньше, но всегда считал это чем-то само собой разумеющимся и не имеющим абсолютно никакого значения. Теперь же я не мог не думать об этом. Я не мог отделаться от мыслей, что все они чувствовали боль, страх и отчаяние, не мог выбросить из головы, что они умирали на моих глазах и от моих рук. Я представил, что чувствовали ангелы, когда видели, как погибают их товарищи… Впрочем, откуда мне знать?.. У наследника Тьмы не может быть друзей или товарищей – для него существуют только враги, слуги и формальные союзники… И всё же я попытался понять их. Мне вдруг пришло в голову, что я здесь не потому, что я враг Света. Вернее, не только поэтому. Главная причина в том, что я нёс за собой зло, уничтожая всех и вся на своём пути. И даже не думал об этом. Не останови меня ангелы, я бы продолжал и дальше сеять разрушение и хаос если не ради дела, то ради забавы – я привык к подобного рода развлечениям. Всё, чего они желали, – защитить от меня этот мир. Спасти его.

Эти мысли стали мешать мне спать. Всё чаще я видел перед собой глаза и искажённые лица тех, кого лишил жизни, всё чаще слышал, как кричали заточённые в Аду души смертных… Хотя нет, они же не умеют кричать. Скорее это похоже на что-то среднее между плачем и тихим воем отчаяния. Всю вечность, дарованную им при создании, они вынуждены скитаться в глубинах Ада, думая о земных грехах и терзаясь в агонии собственных воспоминаний, испытывая боль, что причинили другим, в стократном размере. И пусть поступки эти совершали они сами, именно мы, демоны, частенько толкали их на это, тихо и вкрадчиво нашёптывая в их мыслях: «Убей, ты имеешь право. Возьми, пока никто не увидит. Это не предательство, а сложившиеся обстоятельства». Я виноват в этом не меньше, ведь именно энергией этих душ я питался, и в моих интересах было пополнять их ряды, ломая жизни смертных, словно карточные домики. И это доставляло мне немалое удовольствие…

Я всё больше думал о том, что совершил, и всё яснее понимал, сколько зла я причинил, и как больно было тем, кто пострадал от моих рук. Нет, не так. Больно почему-то становилось мне. Я знал, что именно я несу ответственность за содеянное, и каждый горестный стон, что всплывал в моей памяти, с неведомой прежде силой сдавливал мне грудь. Неизвестно откуда во мне поселилось чувство вины. За чужие страдания. За своё прошлое. За зло. Да, я был злом. И это осознание пилило меня сильнее и сильнее. Кажется, у смертных это чувство называется совесть. Я всегда думал, что совесть – это оправдание светлых, не более. Оказалось, что нет. Она настигла и меня, демона, она мешала хладнокровно мыслить и будоражила мой покой. Мне казалось, я схожу с ума. Всепоглощающее чувство вины не давало мне спать, а сожаление о прошлом каменной рукой стискивало сердце, заставляя меня сутками напролёт метаться по клетке, словно это могло чем-то помочь. Мне хотелось хоть что-то сделать, изменить, исправить… Настал миг, когда я искренне пожелал искупить свои поступки. Странно, да? Мои сородичи сейчас посмеялись бы надо мной… Но как бы то ни было, мне нечем искупать грехи. Моя смерть невозможна, да и не будет она достойной платой. Она не вернёт погибших, не освободит пленённые души, не исцелит нанесённые раны. Ах, если бы я мог возвратиться в прошлое и всё исправить!.. Но это неосуществимо. А сидя здесь, я и вовсе бессилен что-либо сделать. Нет ничего ужаснее осознания собственной ничтожности, Акрилика. Когда ты понимаешь, что всех твоих сил не хватит исправить и сотую долю совершённых тобой преступлений… Я понял, что обречён на вечное заточение наедине со своими муками. И сбежать из этой клетки вины ещё нереальнее, чем из той, в которой заперто теперь моё тело. Выхода нет. Отныне мой удел лишь безнадёжность и тоска, нескончаемое сожаление и невозможность прощения…

Хайрэс замолчал. Акрилика сидела, не шевелясь, и тоже не решалась нарушить воцарившуюся тишину. С одной стороны, её пугало то, что он рассказал. Пугал сам факт того, что в голове её звучит голос существа, от одной мысли о деяниях которого бросает в дрожь. Вот сейчас, в эту самую минуту, с ней говорит тот, чьи руки пролили реки крови и искалечили сотни жизней. Тот, на чьей совести множество попавших во Тьму душ и десятки отбитых у Света артефактов. Тот, кто был главной надеждой демонов в планах по предстоящему штурму Рая, и кого обезвредили незадолго до их реализации. Тот, в чьём сердце нет ничего, кроме непроглядного мрака. Или есть?.. Тьма не умеет сострадать и не знает мук совести. Что же тогда напитывает слова Хайрэса такой болью? Почему в голосе его звучит отчаяние и откуда в нём столько безнадёжной усталости? Как может он, демон, сожалеть о прошлом, которое среди его собратьев считалось более чем приемлемым? Как может он из-за этого страдать? Почему он рассказывает всё это ангелу, который должен ненавидеть и презирать его? И почему она сама не чувствует того, что должна? Быть может, дело в самом привычном голосе, который это произносил, и наполнявших его печальных интонациях? Как ни ужасны были вещи, о которых говорил Хайрэс, она не могла не слышать, сколько тоски в его словах. Кажется, он уже давно ни во что не верил, махнув рукой на всякую возможность избавления от страшной участи, и видел перед собой только тяжёлое прошлое и пустое будущее. Он так раскаивался в том, что совершил, но продолжал томиться в унылом одиночестве, не получая ни прощения, ни искупления. Несправедливо…