Текст книги "Сердце лётного камня"

– Это очень хорошая цель. Достойная, благородная. Я уважаю тебя за нее. Серьезно. Но ты же наверняка понимаешь, получить информацию о государственной тайне практически невозможно. А уж от Министерства полетов, в котором состояла твоя девушка, – тем более; в стране нет министерства более важного и потому более закрытого для посторонних.

– Я это прекрасно понимаю, – ответил Ансель и, заметив сомнение в обращенных на него взглядах, добавил: – Но ведь тем, кто состоит в министерстве, наверняка получить такую информацию куда проще…

– Даже если ты попадешь туда клерком, допуск у тебя будет в лучшем случае к общей столовой, – покачала головой Рина. – Мы уже несколько раз пытались устроить туда своих людей на разные должности, но все без толку. Для мало-мальски приличного доступа нужно занимать какую-то более серьезную позицию.

– Именно такую позицию я и собираюсь получить, – заявил Ансель.

– Пусть ты не из столицы, но… ты же знаешь, наверняка должен знать, – осторожно и очень аккуратно, словно с душевнобольным, которому приходится напоминать прописные истины, заговорила Рина, – что на подобные должности в Министерстве полетов тебе путь заказан, потому что ты – мужчина.

– А я придумал, как это обойти, – спокойно кивнул Ан-сель.

– И как же?

– Не обязательно быть авионером, чтобы стать вхожим в Министерство полетов. Можно стать, ну, например, механикером…

– Но мужчин не берут в механикеры!

– Не брали, – поправил Ансель. И медленно улыбнулся.

Глава
4

– Из какой-то Кибири, представляете? – донеслась до Ники язвительная реплика, когда она подходила к классной комнате, где вот-вот должно было начаться первое занятие. – Кто-нибудь вообще хоть раз в жизни слышал такое название? Глухомань! Уверена, они даже банальный телеграф и в глаза не видели! И едят, как дикари, руками…

Сквозь приоткрытую дверь Ника увидела, как за передней партой собралась небольшая стайка ее однокашниц, будущих авионер. Ехидные реплики принадлежали белокурой красотке Ванессе, а девушки вокруг с готовностью поддакивали.

– К тому же, вы только подумайте, ее вырастил отец-одиночка! – продолжала вещать Ванесса своим благодарным слушательницам.

И вот тут Ника, которая поначалу собиралась просто войти и ничего не говорить, чтобы не раздувать скандала, передумала. Одно дело – говорить гадости о таких общих вещах, как общество, погода или поэзия; неприятно, но на личном уровне никого так уж особенно не задевает. Совсем другое – говорить гадости о вполне конкретных людях. Например, о ее отце. Кстати, откуда Ванесса об этом узнала? Ника никому не рассказывала, что ее мать ушла из семьи, когда дочке не было и двух лет.

«Видимо, узнала из анкет», – решила девушка. В течение месяца до начала Церемонии камней всех кандидаток тщательно проверяли – авионерами должны становиться лишь наиболее достойные. В случае с Никой все вышло иначе: она разбудила аэролит до каких-либо проверок. «Но это не значит, что мы не должны узнать о тебе все, что положено», – пояснила ей одна из преподавательниц школы и выдала стопку формуляров и ручку с чернильницей. В одной из тех анкет Ника указала сведения о родителях. Точнее, об отце, так как о матери ничего не знала, даже имени. Выходит, у Ванессы есть связи в министерстве, раз она так легко раздобыла конфиденциальную информацию.

Больше всего Нике хотелось ворваться в классную комнату и выпалить:

– А что в этом такого? Неполные семьи и отцы-одиночки – совсем не редкость!

Но это было бы очень похоже на оправдание, на попытку защититься. А последнее, чего Нике хотелось – это защищаться перед такими, как Ванесса.

– Интересно, кто у нее отец? Наверняка какой-то пьяница! Всем известно, что, когда мужчины остаются без присмотра женщин, они начинают пить, – подала голос Вильма; она словно старалась всеми силами загладить перед подругой незримую вину за то, что у нее есть аэролит, а у Ванессы нет: с готовностью подхватывала ее реплики, громко смеялась над любыми ее шутками и преданно заглядывала в глаза.

Ванесса одобряюще улыбнулась подруге и продолжила:

– Скорее всего, именно из-за отца она и не прошла проверку, когда подала заявление. Да уж, хорошая из нее выйдет авионера! Давно доказано, что отцы-одиночки, и тем более пьяницы, не могут воспитать полноценного человека и их дети в большинстве своем становятся неудачниками или даже… преступниками!

Ладони Ники сами собой сжались в кулаки. Ее отец был замечательным человеком – любящим, честным и порядочным. Прекрасный школьный учитель, его обожали ученики и уважал весь город!

Как раз сегодня перед занятиями Ника забежала на почту и отправила письмо в Кибирь. И почувствовала, как сжимается сердце, когда увидела, как ее конверт отправился в пачку с другими отправлениями. Прошло всего несколько дней, а Ника уже очень скучала по отцу… И она больше не сердилась на то, что из-за его попыток в прошлом работать врачом она едва не лишилась возможности стать авионерой.

Ника не стала ждать, сколько еще яда выплеснет на нее разочарованная своей неудачей с аэролитами красотка. С такими, как Ванесса, вежливость не работает; наоборот, нужно сразу бросаться в бой. И бить наотмашь.

– Может, я стану и не лучшей авионерой, – громко и отчетливо произнесла Ника, входя в классную комнату, – зато ты не станешь вообще никакой.

Разумеется, Ванесса даже не покраснела – таких можно застать на месте преступления, и они и глазом не моргнут. Но Ника видела, что удар достиг цели.

– А ты что тут делаешь? – огрызнулась Ванесса. – Подслушиваешь?

– Я пришла на свои занятия, – отчеканила Ника. – А вот что здесь делаешь ты? Разве твое место не в Конструкторской? Среди таких же неудачниц?

А вот теперь Ванесса покраснела. Не от стыда – от ярости.

– Не твое дело, – процедила она.

Ника улыбнулась. Когда вместо ответа тебе говорят «не твое дело», значит, собеседнику крыть нечем… пусть даже сам он этого еще и не понял.

Она отвернулась и осмотрела классную комнату, выбирая свободную парту, за которую можно было сесть, но, услышав за спиной негромкое «вульгарная хамка», снова обернулась и обвела внимательным взглядом примолкших девиц. Кое-кто все-таки опустил глаза, и это внушало надежду – значит, не у всех напрочь отсутствует совесть. Остановив взгляд на вызывающе уставившейся на нее Ванессе, Ника негромко произнесла:

– Положим, я – вульгарная хамка. Но у меня хватает смелости высказывать свои претензии в лицо. Вы же трусливо обсуждаете людей за их спинами и выдумываете гадости… Интересно, кем это делает вас?

После чего резко вскинула голову и, едва не чеканя шаг, вышла из класса.

Только завернув за угол коридора, Ника выдохнула и прислонилась спиной к стене. Колени дрожали, и, казалось, даже руки ослабли от напряжения. Она догадывалась, что коллектив будет в основном столичный, а значит, ей придется непросто – на нее будут смотреть свысока, возможно, не захотят принять в свою компанию… Да, Ника понимала, что предстоят трудности, и даже пыталась к ним подготовиться. Однако, как ни готовься, а первое подобное столкновение в реальности оказывается куда более неприятным, чем то, что старательно рисовало воображение.

Ника сделала несколько глубоких вдохов. Все это неважно – ни злословие Ванессы, которая, кстати, даже с ними и не учится, ни высокомерие других девушек. Авионы и полеты – вот все, что имеет значение.

С этими мыслями Ника расправила плечи и решительно направилась обратно в класс.

* * *

Тайрек выругался, когда прокатившая мимо конка обдала его из лужи и до колен забрызгала грязью. Мало того что он опаздывает, так теперь еще и явится в неряшливом виде.

Но выбора не было. Поэтому, подойдя к массивному, немного похожему на крепость зданию из красного кирпича с внушающей уважение и трепет надписью «Министерство труда и исправления», идущей через весь фасад, Тайрек не колебался: уверенно подошел к дверям и толкнул их – так, словно имел на это полное право.

– Сообщите, пожалуйста, в рекрутский отдел, что Тайрек эр Трада пришел на новое рабочее место, – сказал он мужчине, стоящему за приемной стойкой на входе. Тот был в строгом костюме-тройке в полоску, с жестким воротничком, безжалостно впивавшемся ему в подбородок, на лице – не менее строгое выражение; он явно относился к своей должности очень серьезно.

Мужчина удостоил Тайрека лишь намеком на кивок, что было неудивительно при таком немилосердно жестком воротничке, а затем поднял трубку телефонного аппарата и вызвал рекрутский отдел.

Тайрек покачал головой. Лишь самые солидные организации могли позволить себе содержать частные телефонные линии для внутренней связи. Впрочем, чему он удивляется? Это же Министерство труда и исправления! Выше его могло быть разве что Министерство полетов.

– За вами скоро придут, прошу обождать, – сообщил мужчина и указал глазами на два неудобных стула для посетителей, что стояли у стены.

Тайрек послушно уселся на жесткое сиденье. Отсюда можно было рассмотреть просторный холл и мозаичный узор пола, а также угол широкой лестницы и край массивных деревянных перил. По лестнице деловито сновали туда-сюда самые разные люди с сосредоточенными лицами и пухлыми папками с бумагами в руках.

«Скоро я буду одним из них», – с удовлетворением подумал Тайрек; воображение уже нарисовало ему собственный дубовый стол у дверей в кабинет – а, чего мелочиться? – самой министра труда.

– Ты опоздал, – прервал его мечты насмешливый голос.

Тайрек вскочил. Рядом с ним стоял мужчина лет двадцати пяти – двадцати семи, элегантно худощавый и романтически бледный, в сюртуке с сильно зауженной талией и гладко прилизанными помадой светлыми волосами.

– Прошу прощения, больше не повторится, – смиренно сказал Тайрек, не собираясь, впрочем, оправдываться.

Мужчина изогнул бровь и посмотрел так, чтобы без слов стало понятно все, что он думает о человеке, опаздывающем в свой самый первый рабочий день.

– Эверт эр Крама, – наконец представился он. – Старший секретарь департамента. Следуй за мной.

Два пролета по парадной лестнице, тридцать ярдов по широкому, словно проспект, коридору, устланному толстыми коврами, два поворота, еще один пролет по лестнице, но на сей раз уже очень скромной, и Тайрек оказался в огромном шумном помещении, наполненном людьми, бумагами, звоном телефонов и стрекотом телеграфа.

Эверт уверенно провел Тайрека через эту какофонию к солидным двойным дверям, ведущим в чей-то кабинет. Перед ними стоял массивный дубовый стол с печатной машинкой, телефонным аппаратом и двумя высокими стопками папок и бумаг.

Старший секретарь постучал в дверь, не дождавшись ответа, быстро заглянул в кабинет и повернулся к Тайреку:

– Тебе повезло, мадам рей Старк сегодня задерживается, так что твое опоздание останется без последствий… Итак, по результатам твоей экзаменации было принято решение назначить тебя секретарем к замначальнице департамента новых исправительных технологий. Надо сказать, нам всем о-очень любопытно, за какие такие заслуги новичку дали такую высокую позицию…

Вопреки всем правилам поведения джентльмена в приличном обществе, Тайрек с независимым видом засунул руки в карманы и заявил:

– Я набираю до ста знаков в минуту на печатной машинке, у меня очень хороший почерк, и я почти не оставляю клякс.

– Да, не сомневаюсь, что именно за это, – скривил губы Эверт, всем своим видом давая понять, что думает о смазливых юношах-блондинах с голубыми глазами и пухлыми губами, закулисно получающих такие высокие назначения.

– Что, было много желающих на это место? – понимающе ухмыльнулся Тайрек. – И кого из обиженных мне стоит опасаться больше всего?

– Кофе варить умеешь? – проигнорировал его вопросы Эверт. – Мадам рей Старк любит черный кофе по утрам. Прачечная, которую она использует, находится на соседней улице, два раза в неделю нужно забирать оттуда ее одежду. Мадам рей Старк не любит, когда бумаги складывают пополам, и терпеть не может шашни на работе. Ясно?

– Ясно.

– Вопросы?

– Пока нет.

Эверт развернулся и ушел, оставив Тайрека обживаться на новом месте. Первым делом тот примерился к стулу и, обнаружив, что он, в отличие от своего собрата в приемной, весьма удобен, с удовольствием в нем развалился. Оценивающе постучал по клавишам печатной машинки, те отозвались четким звоном. Снял трубку с позолоченной вилки телефона, поднес к уху и протараторил, притворяясь, будто отвечает на звонок:

– Приемная мадам рей Старк, чем могу помочь?

Внезапно от входа в зал до него донесся шорох приветствий.

– Доброе утро, мадам рей Старк.

– Мадам рей Старк, здравствуйте!

– Рады вас видеть, мадам рей Старк.

Тайрек вскочил со стула и вытянул шею, стараясь рассмотреть свою начальницу. Он полагал, что она будет дамой в годах – все-таки должность солидная, – в строгом костюме, пошитом по мотивам летной формы, – последнее веяние моды в этом сезоне для деловых нарядов, – и, возможно, даже с тонкой сигаретой в длинном мундштуке.

Мадам рей Старк стояла неподалеку и слушала Эверта. Тайрек не видел ее лица; все, что он мог рассмотреть со спины, это копну пышных темных волос и нарядное сочно-зеленое платье. И это как-то плохо вязалось с образом дамы в годах.

– Спасибо, Эверт, – услышал он голос дамы. Холодный и почему-то немного знакомый…

Мадам рей Старк повернулась, и Тайрек замер от неожиданности.

– Ты? – воскликнула Вивьен. – Что ты здесь делаешь? – Она обвиняюще наставила на него палец.

– Я… – Тайрек облизал внезапно пересохшие губы. – Кажется, я – ваш новый секретарь, мадам рей Старк.

– Как бы не так! – возмущенно заявила Вивьен и яростным вихрем пронеслась мимо него.

– Вижу, вы уже знакомы, – крайне заинтригованный, пробормотал незаметно подошедший Эверт.

– Разве что самую малость, – рассеянно отозвался Тай-рек, провожая Вивьен взглядом.

«Вот это я влип!»

* * *

Как и предупреждала Санна, на следующий день после Церемонии камней Конструкторская пополнилась новыми ученицами – несколькими девушками очень разной внешности, но с очень похожим настроением: мрачным, подавленным, раздраженным. Особенно ярко свою досаду проявляла красивая блондинка в совершенно неподходящем для работы механикеры шелковом платье, отделанном тонкими кружевами; она то и дело недовольно поджимала губы, и это сильно портило безупречность ее прекрасного лица.

Мадам рей Брик распределила новеньких за свободные столы. Ансель почти не удивился, когда понял, что блондинка, которую звали Ванесса, будет работать по соседству с ним. Жизнь всегда щедра на подобные мелкие пакости. Он с первого взгляда понял, что характер голубоглазой красавицы, и без того скверный, стал еще хуже после Церемонии камней, и приготовился к тому, что срывать свою злость она, разумеется, будет на самой удобной для этого мишени – на нем.

Так и случилось. Брезгливо оглядывая Конструкторскую, Ванесса не сразу заметила Анселя, а когда увидела, то незамедлительно возмутилась.

– Мадам рей Брик, с каких это пор тут работают мужчины?

Инженер ответила, не отвлекаясь от лежащего на ее столе руля крена, который она вот уже несколько дней модифицировала:

– С тех самых, когда появился такой, который кое-что смыслит в авионах.

– Но меня оскорбляет его присутствие! – капризно заявила Ванесса. – Почему я должна его терпеть?

На этот раз мадам рей Брик оторвалась от своего занятия, медленно подняла рабочие гогглы на лоб и оценивающе посмотрела на Ванессу.

– Можешь не терпеть, – наконец равнодушно бросила она и махнула рукой: – Выход там.

Ванесса насупилась. Но не ушла.

– Это возмутительно! Я буду жаловаться, – тихо пробурчала она. И действительно на первой же перемене куда-то убежала.

Ансель понял, что у Ванессы влиятельные родственники, когда после обеда в Конструкторскую зашла мрачно одетая дама со старомодным шиньоном на голове и, жестом подозвав к себе мадам рей Брик, что-то долго ей втолковывала, время от времени бросая косые взгляды на Анселя.

«Неужели меня выкинут из-за каприза вздорной, обиженной на весь свет девушки?» – подумал он.

Инженер слушала, невозмутимо скрестив руки на монументальной груди, а когда собеседница закончила свою речь, произнесла лишь несколько коротких слов, от которых дама с шиньоном возмущенно порозовела и, поджав губы, выбежала из Конструкторской.

Ванесса проводила ее растерянным взглядом – белокурая красотка явно не привыкла к тому, чтобы не получать желаемое.

– Грета рей Торн – родная тетка Ванессы, – шепотом сказала Анселю Санна и, поняв, что это имя ему ни о чем не говорит, пояснила: – Она – глава департамента авионостроения в Министерстве полетов. Очень важная персона. А мать Ванессы, Лива рей Торн, известная авионера-первооткрывательница. Не Кейва рей Линн, конечно, но все равно значимая фигура. Это она первой исследовала на своем авионе южную часть Винландии и пересекла Облачные горы. Сам понимаешь, с подобными связями Ванессе была только одна дорога – на самый верх Министерства полетов. Только вот на такой исход Церемонии камней они наверняка не рассчитывали…

Санна усмехнулась и с каким-то внутренним удовлетворением добавила:

– В этом одна из прелестей аэролитов – им плевать, кто у тебя родители. Будь они хоть трижды герои, они все равно не прикажут летным камням признать тех, кого аэролиты признавать не хотят…

Ванесса, словно почувствовав, что говорят о ней, хлестнула по Санне ледяным взглядом красивых голубых глаз…

– Это она еще в «Крыльях ветра» не была, – шепнула девушка.

– А что там? – спросил Ансель. Он не раз проходил мимо этого бистро, находившегося прямо в здании Министерства полетов, в самом конце правого крыла, но никогда там не обедал, экономил деньги.

– Формально бистро открыто для всех работников министерства, но там работают такие снобы, которые считают достойными лишь авионер и официальных должностных лиц. На механикер смотрят сверху вниз, сажают за самые плохонькие столы и обслуживают крайне неохотно. Вот уж где Ванесса разозлится!

Неторопливо текли недели, наполненные лекциями и практическими занятиями. А поскольку скоро выяснилось, что Ансель уже выучил весь материал самостоятельно, мадам рей Брик поручила ему конструировать точные копии одно-фюзеляжных бипланов, и тот с энтузиазмом принялся за дело.

Ванесса по-прежнему сидела за соседним столом. Анселя она теперь демонстративно игнорировала, что, впрочем, вполне устраивало последнего. Всегда нарядная, словно явилась на светское мероприятие, а не в рабочую мастерскую, красавица зевала на лекциях, скучала над учебниками, игнорировала домашние задания и жаловалась на каждую мелочь.

Ансель был уверен, что однажды она просто бросит ходить на занятия, это лишь вопрос времени.

Но прошла одна неделя, вторая, третья, а Ванесса по-прежнему исправно появлялась в Конструкторской, хотя было совершенно очевидно, что авиомеханистика ей и не интересна, и не нужна.

И Ансель никак не мог понять, зачем же ей заставлять себя заниматься нелюбимым делом; ведь с ее связями ей были открыты любые дороги!

* * *

В глубине души Ника опасалась, что им придется очень долго сидеть в классных комнатах и изучать теорию, прежде чем их допустят к настоящим авионам. Однако уже через неделю девушкам сообщили, что в конце октября будут проходить первые практические занятия на авиодроме. То есть всего через каких-то три недели! И от этой новости сразу стало веселее.

Впрочем, и уроки оказались по-настоящему интересными. По крайней мере для Ники. Прежде она считала, что главное для авионеры – узнать, как пользоваться возможностями своего аэролита; она и подумать не могла, что, кроме этого, ей потребуется изучить массу других, крайне важных для успешных полетов вещей. Например, картографию. Или как высчитать траекторию оптимального взлета и приземления. Или как учесть влияние ветра и погодных условий на авион. Или как проложить маршрут. И даже как устроены летные машины и как самостоятельно устранить распространенные неполадки в механизмах. Словом, год обучения в летной школе обещал быть насыщенным.

История Арамантиды с углубленным изучением роли авионавтики тоже оказалась весьма увлекательной. Может быть, она и не помогала овладевать навыками управления авионами, но схемы и карты воздушных боев, хроники завоевания вражеских земель, подавления восстаний и анализ ключевой роли авионных подразделений в этих событиях помогали лучше понимать ту важную функцию, которую предстоит выполнять будущим авионерам. И функция эта была куда более важной, чем просто управление летными машинами: авионеры стояли на страже Империи и ее устоев. Были ее персонифицированными воплощениями.

И конечно же не проходило и дня без того, чтобы на уроках не обсуждали последние события с мыса Горн, а событий всегда хватало: то вражеский патруль пролетел слишком близко к границе, то пресекли попытку тайного прорыва на территорию Арамантиды, а то и вовсе произошло прямое вооруженное столкновение. Новости о мысе Горн Ника теперь слушала с особым вниманием, и ее сердце каждый раз замирало от мысли, что через какое-то время она может оказаться там… И уже совсем скоро! Это только кажется, что до восемнадцати лет и до окончания стажировки еще далеко, а на самом деле время пролетит в мгновение ока! И через каких-то два-три года на уроках в летной школе уже другие девушки станут слушать о том, как героические авионеры, среди которых будет и Ника, охраняют границы родной страны.

А вот что не на шутку удивляло Нику, так это то, что им не преподавали никакой теории по взаимодействию с аэролитом. Сказали, что это постигается лишь на практике. Иначе говоря, учиться управлять своим летным камнем девушкам предстоит одновременно с тем, как они начнут летать.

Ника с жадностью впитывала новые знания. Особенно ей нравились уроки, которые проводила грубоватая мадам рей Брик, главный инженер имперской Конструкторской. Та использовала теневой проектор, чтобы наглядно показать, как устроены крыло, фюзеляж, оперение, шасси и прочие части авиона, а потом раздавала небольшие деревянные копии авионов, повторяющие оригиналы в мельчайших подробностях, моделировала ситуации аварий и предлагала будущим авионерам решать эти проблемы.

– Зачем? – недовольно спросила Вильма на первом уроке. – Разве к авиону в довесок не прилагается механикера?

Своими манерами девушка старательно копировала Ванессу. И не только манерами: Ника была готова поклясться, что, хотя на самых первых занятиях Вильма была шатенкой, постепенно ее волосы становились все светлее и светлее. Впрочем, если волосы можно осветлить за несколько приемов, то для того, чтобы добиться таких же манер, как у Ванессы, требовалось куда больше времени, и пока Вильма значительно уступала той в высокомерии и непоколебимой уверенности в собственном превосходстве. И тем не менее, вырвавшись из тени бывшей подруги, Вильма упорно стремилась занять ее место – место ни в чем не знающей отказа королеве, объекте всеобщей зависти, поклонения и обожания окружающих.

– В довесок на рынке яблоки дают, – процедила мадам рей Брик; ей вопрос Вильмы откровенно не понравился. – А механикеры – не вещи, они не прилагаются к авионам и не являются вашими служанками, дамы будущие авионеры, зарубите это себе на носу. Аэролиты – далеко не единственное, что требуется для полетов, для них нужны еще и собственно авионы. И именно механикеры конструируют летные машины. Именно механикеры поддерживают их в исправном состоянии. Никакой аэролит не спасет ваши шкуры, если у вашего авиона не сбалансировано оперение или заклинило шасси. Так что в определенном смысле ваша жизнь и жизнь ваших авионов зависит от того, насколько хорошо механикеры выполняют свою работу… Но и вам нужно знать основы: если поломка случилась вдали от цивилизации, механикеры рядом не будет, и ремонтом придется заниматься вам самим.

Нику резкая речь мадам рей Брик по-настоящему впечатлила. И убедила. Но возможно, девушке просто не хватало столичного высокомерия; она заметила, что ее однокашницы продолжали относиться к механикерам пренебрежительно, считая их людьми второго сорта. И что-то Нике подсказывало: это отношение сохранится в девушках и после окончания школы.

«А если бы Ванесса училась с нами, то было бы еще хуже», – не раз думала Ника; таким высокомерием и надменностью, как у этой белокурой красавицы, никто больше не отличался, даже Вильма, хотя та очень старалась. Вот и ее реплика про довесок – явно в стиле Ванессы.

Порой Нике казалось, что Вильма так усердно копирует бывшую подругу лишь потому, что привыкла постоянно быть в тени, на вторых ролях, и сейчас, внезапно оказавшись под светом софитов, все никак не может поверить, что теперь она сама играет главную роль.

Визиты Ванессы в летную школу тоже регулярно подрывали уверенность Вильмы в себе. И неважно, что белокурая красотка теперь стала механикерой; стоило ей появиться в классе, и она тут же перетягивала все внимание на себя.

Ванессе, похоже, очень не хотелось мириться с тем, что она больше не принадлежит к тому кругу девушек, в котором когда-то была главной звездой. И поэтому она старалась как можно дольше сохранить свое влияние – заглядывала на переменах, приходила на обеденный перерыв и даже как-то пригласила всех на вечеринку к себе домой.

Ника идти совершенно не хотела, так как считала, что Ванесса ее позвала лишь для того, чтобы наглядно продемонстрировать лежащую между ними громадную социальную пропасть. Но однокашницы уговорили Нику пойти с ними.

Дом рей Торнов поражал богатством и великолепием, и Ванесса вела себя в нем как самая настоящая королева, раздавая приказы вышколенным слугам-мужчинам и даже находящимся в личном распоряжении их семьи монкулам. Ника и не знала, что такое возможно, она была уверена, что монкулами может пользоваться только государство.

Глядя на царившую вокруг поразительную роскошь, Ника начинала понимать, откуда у белокурой красавицы такая уверенность, что в ее жизни все будет непременно так, как она захочет. Вероятно, то, что Ванесса не смогла разбудить аэролит, стало для нее жестоким ударом – вряд ли когда-нибудь прежде она чего-то не получала.

Закуски были потрясающе вкусными, напитки – разнообразными, а развлечения, по мере того как шел вечер, все более и более некомфортными. По приказу Ванессы надсмотрщик монкулов отдал команду через свисток, и монкулы встали на четвереньки, чтобы девушки могли на них сидеть, хотя вокруг хватало кресел и диванов. Ванесса первой подала пример, и после некоторых колебаний гости тоже расселись на эти живые стулья. Лишь немногие, включая Нику, остались стоять.

Позже Ванесса предложила нескольких монкулов разрисовать, будто те были живыми холстами, и будущие авионеры с энтузиазмом принялись за дело. Наконец, сказав, что это будет забавно, Ванесса приказала, чтобы монкулы дрались друг с другом. Зрелище безжизненных существ, вяло наносящих удары друг по другу, вызывало у Ники самое настоящее отвращение.

В самый разгар этого действа в зале появилась высокая дама в кожаном плаще авионеры. Черты ее лица были резкими, словно рублеными, черные с проседью волосы гладко зачесаны назад, губы слегка изгибались в улыбке, но темные глаза смотрели холодно.

– Добрый вечер, дамы, – поприветствовала она. – Веселимся?

– Мадам рей Торн, – наперебой отозвались девушки. – Здравствуйте! Прекрасная вечеринка! У вас чудесный дом!

– Только что-то у вас тихо. Может, позвать музыкантов?

– Нет-нет, что вы, все и так хорошо!

– Но что за вечеринка без музыки? Сейчас я распоряжусь…

– Мама! – возмущенно воскликнула Ванесса. При появлении матери она вся напряглась и чувствовала себя явно неловко.

Мадам рей Торн резко повернулась к ней.

– Сказали же, что все хорошо, нам не надо музыки… И если что, я распоряжусь сама, – уже куда более тихим голосом продолжила Ванесса и под взглядом матери непроизвольно подалась назад.

Мадам рей Торн подошла к дочери вплотную, несколько долгих мгновений пристально смотрела на нее сверху вниз, а потом неожиданно ударила по щеке. Пощечина была несильной, но обидной.

– Показываешь своим друзьям, кто здесь главная? Тебе что, неловко за меня или, может, ты меня стесняешься? А то, что ты опозорила всю нашу семью, провалив Церемонию камней, и стала механикерой – это для тебя в порядке вещей?

Ванесса опустила глаза, прикусила нижнюю губу и едва заметно покачала головой.

Удовлетворенная увиденным, мадам рей Торн продолжила:

– Запомни, девочка: тому, кто хочет отдавать приказы, вначале надо это право заслужить.

В наступившей тишине было слышно лишь пыхтение двух несчастных монкулов, продолжавших отвешивать друг другу вялые удары.

Мадам рей Торн обвела взглядом замерших девушек.

– Уважаемые дамы, я уже ухожу, продолжайте веселиться, – делано веселым тоном заявила она. – Сейчас у вас будет музыка, наслаждайтесь приятным вечером.

С этими словами авионера вышла из зала.

Девушки избегали смотреть на Ванессу и неловко отводили глаза. И вскоре вечеринка как-то сама собой закончилась.

Именно после нее Ванесса стала все реже навещать летную школу…

По мере того как шло время, будущие авионеры и механикеры расходились все дальше по своим дорогам, и редкие визиты белокурой красотки уже не вызывали у девушек былой радости. Даже Вильма в какой-то момент перестала преданно заглядывать Ванессе в глаза, словно желая искупить свою вину за Церемонию камней, которую та провалила. То ли наконец почувствовала вкус жизни вне тени требовательной подруги, то ли просто повзрослела. А может, пришла к заключению, что Ванесса теперь механикера, а, значит, человек второго сорта.

Да и самой Ванессе эти визиты больше не доставляли прежнего удовольствия. У будущих авионер появились свои темы для разговоров, в которых посторонние вроде нее оказывались просто лишними. Она все больше теряла влияние на девушек, а взгляды, которые те теперь бросали на будущую механикеру, для нее, привыкшей во всем быть лучше и выше других, и вовсе были непереносимы.

Прошел месяц, и Ванесса окончательно перестала навещать летную школу.

И этого почти никто не заметил. А те, кто заметил, не опечалились.