Текст книги "Гаспар и Франкет"

Гаспар и Франкет
Марис Марсовна Норокеску

Дизайнер обложки Ismiralda Baev

© Марис Марсовна Норокеску, 2024

© Ismiralda Baev, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0062-7012-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Знакомство

Четыре года университета и защита выпускной работы остались позади. Теперь Гаспáра Изáндро ждёт карьера адвоката, а сегодня – отличный вечер с одногруппниками.

Королевство Спиритэ́ль ещё увидит их таланты: они – выпускники юридического факультета лучшего богословского университета. Они не позволят своим будущим коллегам, действующим от лица официального закона, отправить на костёр ни одного владеющего силой. Пусть церковники подавятся.

В стране творится что-то странное: казни за занятие магией не проводились лет триста, а теперь снова вернулись. Хорошо, что андиви́ды – обычные люди – ничего не знают о настоящей магии. Они считают таковой танцы ночью на кладбище, выдуманные заклинания и бесполезные заговоры на корешках и слюне лисицы. Церковники никогда не слышали о природных парах, Кёрах и генрие́рах. Плохо, что по статье за несуществующее колдовство, в которое наверняка в церковной верхушке никто и не верит, по странному совпадению часто казнят настоящих владеющих силой. Но сегодняшний вечер слишком прекрасен для мрачных мыслей. Позже будет время разобраться в новых законах.

Гаспáру повезло: кроме него в группе оказалось четверо юношей-генрие́ров из маринéрской диаспоры, и им всем удалось подружиться. Знакомы были ещё их родители. И пусть они все происходили из разных сословий, друг для друга они стали братьями.

Впрочем, один маринéр для другого всегда как брат родной, даже в эмиграции. Особенно в эмиграции.

Летний вечер сияет огнями масляных фонарей ресторанной улицы. Тойна́ки, стуча копытами по мостовой, везут кабриолет вдоль цветущих деревьев, уличных веранд с плетёной мебелью и музыкантов, в руках которых пронзительно плачут скрипки. Гаспа́р откидывает с лица длинные чёрные волосы и улыбается радостному предчувствию, что горит в сердце с самого утра.

Не сказать, что он силён в предвидении: прорицаний, вещих снов или тому подобного он за собой никогда не замечал. Ему с детства удавалось то, что может любой генриéр: магия стихий. Например, поджечь свечу от пальца, нагнать лёгкий ветерок или испарить лужу воды, пролитой на стол. Однако сегодня с самого утра его не покидала уверенность, что с минуты на минуту жизнь изменится навсегда.

Связано ли это с окончанием университета? С перспективой применить знания для защиты Кёров и генрие́ров от притянутых за уши обвинений церкви? Может быть, и так.

– Гаспа́р, – вдруг окликает Балдуи́но, – тебя родители так и не заставляют жениться? Тебе ведь уже двадцать один год исполнился.

– Нет, – беззаботно усмехается тот. – у меня даже невесты нет. Родители ждут, когда появится мой Кёр.

В маринéрской диаспоре, где все являются владеющими силой и нет андиви́дов – лишённых магии – всегда серьёзно относятся к природной связи Кёра и генриéра. Странно даже, что не каждый родитель владеющего силой осознаёт, как важно заключить брак именно с природной парой. Ведь Кёр и генриéр, предназначенные друг другу, никогда не смогут по-настоящему полюбить кого-то другого. Только со своим природным возможен счастливый союз – и именно с ним безграничная любовь гарантирована магией. И если Кёры – те, кого магия наделяет властью – имеют моральное право вступать в другие отношения, то для генрие́ров – тех, кто живёт ради служения Кёрам – это неприемлемо. Это возмутительно. Генрие́р не может предать своего возлюбленного хозяина даже до знакомства с ним. Принуждать генрие́ра к браку с кем-то посторонним, пусть и по расчёту, оскорбительно по отношению к его преданности.

– А если твой Кёр окажется мужчиной? – задумывается Балдуи́но. – Что тогда?

Полы его рабочей куртки распахиваются на ветру, пусть повозка едет не слишком быстро. От небрежного вида друзей веет свободой. Время строгих учебных костюмов ушло до осени. Гаспа́р и сам забросил в дальний угол фиолетовый университетский камзол и надел свой любимый, красный, с кружевной чёрной рубашкой.

– Мне с трудом представляется, чтобы мой будущий повелитель был мужчиной. Уверен, это прекрасная женщина.

Гаспа́р мечтательно прикрывает глаза. Какой бы могла быть его будущая госпожа? Наверняка у неё длинные струящиеся тёмные волосы и яркие глаза. Например… например, медные.

– Повезло тебе, – вздыхает Вале́рио и стряхивает невидимую пылинку с чёрного камзола. – Моих всегда больше волновало продолжение династии. Говорили, что Кёра можно всю жизнь искать, да и брак не помешает жить с любовницей. Заставили меня жениться сразу после школы, в семнадцать. Теперь постоянно требуют внуков, дескать, у титула должно быть больше наследников. Я поэтому и переехал из нашего особняка в университетское общежитие: не могу находиться дома с детьми, у меня их уже трое. Да и не хочу, чтобы их стало ещё больше. Ну, мне неприятно с женой.

– Правильно, нечего тебе там делать, – поддерживает его Балдуи́но. – Поступай в магистратуру с нами. Я хочу нанять дом в пригороде до конца лета, можем жить вместе и готовиться к экзаменам.

– Лучше со мной, в центре, – предлагает Керро́ и откидывает с лица прядь чёрных волос, тщательно завитых у куафёра. – Я собираюсь стажироваться в суде, можем вместе попытаться попасть на эту работу. Сейчас ввели много новых законов с какой-то там охотой на ведьм, на работе мы их быстрее изучим.

– Я пойду помощником маринéрского нотариуса, мне тоже надо жить в центре, – соглашается Лýис и приглаживает заплатку на своих брюках.

Гаспáр перестаёт слушать, не желая пока что думать о вступительных экзаменах в магистратуру, наёмных домах и прочих трудностях. Сегодня вечер только для лучших ресторанов, победных песен и обольстительных сеньорит.

В конце цветущей улицы, на которой будто никогда не прекращается праздник, возвышается трёхэтажное здание с плотно задёрнутыми шторами – лучший бордель столицы королевства, города Мазóн-де-Кретёра. Место, где работают только образованные девушки, способные скрасить вечер увлекательной беседой и составить достойную компанию на светском приёме. Таких крайне редко снимают для утех, некоторые остаются девственницами даже через несколько лет работы.

Девушки десять лет учатся в академии при борделе, и выпускницы по уровню образования не уступают мужчинам из знатных семей. Случается и такое, что куртизанок выкупают, чтобы жениться. Подобные жёны стоят очень дорого, ведь нужно возместить затраты на обучение.

Несложно понять мужчину, желающего купить жену в элитном борделе: пусть девушки из академии просты по происхождению и не имеют титулов, в стремлении к академическим знаниям они на порядок превосходят знатных девиц. Не говоря уже о том, что куртизанки гораздо лучше следят за собой, одеваются по последней моде, куда более умело подчёркивают нарядом природную красоту и в высшей степени искусно ведут светские беседы. Настоящая находка для того, кто готов бросить вызов устоям и жениться на безродной красавице.

Гаспáр и его друзья не собираются снимать обычных фей, пригодных только для совместной ночи. Сегодня самый счастливый и долгожданный вечер их молодости, им нужны самые очаровательные спутницы для прогулок по ресторанам, танцев, путешествия на пароходе по реке и наконец любования рассветом. К счастью, о деньгах можно не беспокоиться: родители Гаспáра разрешили ему и его компании выписывать от их имени чеки на любые суммы. Разве что просили не приобретать дома, повозки и ездовых тойнáков.

Наконец кабриолет останавливается у крыльца публичного дома. Легко спрыгнув с повозки, минуя ступени, Гаспáр направляется ко входу, и кажется, будто он парит по облакам, а не идёт по дороге. Сердце стучит всё сильнее, словно именно там, за дверью, скрывается его счастье. Он даже не слышит, как друзья следуют за ним.

Предчувствие не обманывает: прямо в холле взгляд сам собой устремляется к прекрасной молодой девушке, что сидит за одним из столиков и беседует с посетителем.

Гаспáр проходит всего два шага и застывает, очарованный её красотой. Он не знает, чем восхищается больше: вьющимся тёмным локоном, что небрежно выбился из высокой причёски, искрящимися медными глазами, длинной бледной шеей, или… или…

Он сглатывает, глядя на её плечо, которое оставило обнажённым чёрное атласное платье. Да будет благословлён тот, кто сшил это платье: элегантное, сдержанное, лишённое лишних деталей, которые могли бы отвлечь внимание от обладательницы.

Незнакомка пытается сидеть расслабленно: положила руки в длинных чёрных перчатках на подлокотники кожаного кресла, а сама откинулась на спинку, чуть склонив голову к плечу. Однако взгляд выдаёт скуку: кажется, она рассеянно рассматривает холл, стены и других посетителей, а не человека напротив. Ноги и вовсе напряжённо прижаты к ножке кресла. Словно она пытается скрыть, как хочет уйти отсюда.

Только несколько мгновений спустя Гаспáр понимает, что всё это значит: единственная, кто способен его так заворожить – это Кёр. Его природная пара. Его повелительница, для которой он был рождён. Служить которой мечтал с ранних лет, задолго до того, как родители рассказали ему про магию, Кёров и генрие́ров. Он видел свою возлюбленную во снах, он грезил о том, как посвятит всю жизнь исполнению каждого желания своей госпожи.

Их взгляды пересекаются, и Гаспáра обдаёт одновременно холодом и жаром. Подумать только, она смотрит на него! Даже не просто смотрит, а ещё и едва заметно улыбается. И вместе с тем на её лице читается затаённая надежда. Словно она ждёт, что её генрие́р подойдёт к ней. Мечтает, что он сможет спасти её от мерзкого человека напротив.

Кажется, друзья пытаются о чём-то спросить Гаспáра, застрявшего на входе, но сейчас он не слышит их.

Посетитель, сидящий напротив незнакомки, мгновенно вызывает неприязнь: седобородый, с пролысиной, болезненно бледный. Нахально развалился в кресле и смотрит на девушку с таким ленивым довольством, как если бы уже выкупил всё её время до конца дней.

Гаспáр видел таких мужчин на приёмах, куда приглашали в том числе андиви́дов – обычных людей, не владеющих магической силой. Эти якобы уважаемые господа думают, будто высокое положение и солидное состояние позволяют им делать всё, что вздумается. Они полагают, что для них нет законов и морали, и кара никогда не настигнет их, что бы они ни творили. И почему-то их постоянно тянет на что-то отвратительное.

К сожалению, им в самом деле многое сходит с рук. Поступая на юриста, Гаспáр поклялся, что никогда, ни за какие деньги, он не станет оправдывать их на суде, даже если преступление будет незначительным.

Посетитель улыбается так гадко, словно мысленно уже раздел эту девушку.

Он. Касается. Её. Руки. И уже только за это его следует немедленно убить.

От Гаспáра не ускользает, как девушка слегка морщится, сжимает пальцы и вздрагивает, словно желая отстраниться, но с усилием расслабляет кисть. Он не может позволить этому продолжаться. Он, в конце-концов, генриéр. Его предназначение – защищать возлюбленную.

Не вполне отдавая отчёт своим действиям, Гаспáр решительно шагает к столику, перехватывает руку девушки в свою, почти сразу опустив её на подлокотник. Ведь он ещё не получил позволения прикасаться к ней. И затем выпаливает первое, что приходит в голову:

– Прошу меня простить, но возникло небольшое недоразумение. Сеньорита не работает, она моя невеста. Сегодня утром мы поссорились, и она пригрозила мне уйти в публичный дом. Я исполнен решимости загладить вину и уговорить её продолжить подготовку к свадьбе, которая уже завтра. Если вы, сеньор, успели внести оплату за вечер, я вам всё компенсирую.

Он замечает, как напряжённо поджатые ноги девушки расслабляются и плечи опускаются, будто она наконец чувствует себя в безопасности.

Посетитель хмурится и медленно складывает руки на пухлом животе.

– Юноша, – начинает он со снисходительностью, – меня не касаются ваши семейные дела. Я поговорил с ней и принял решение, что именно она уедет со мной на ближайшую неделю. Если у вас завтра свадьба, что же, – он злорадно ухмыляется, – торжество придётся перенести.

Гаспáр чудом удерживается от того, чтобы схватить этого наглеца, выволочь на улицу и там же зарезать. О, он мог бы, адвокаты из марине́рской диаспоры нашли бы способ спасти его от тюрьмы. Он только не хочет, чтобы разбирательства затронули его повелительницу. Ради её душевного спокойствия стоит заставить себя поступать благоразумно.

Неожиданно для самого Гаспáра девушка с благодарностью смотрит на него, а затем виновато улыбается посетителю:

– Я действительно не ждала, что мой жених придёт мириться, но я в самом деле не могу поехать с вами.

От одной только этой фразы в груди вспыхивает радость победы. Кёр Гаспáра признаёт его! Его Кёр желает, чтобы он сражался ради неё! Теперь Гаспáр точно любой ценой докажет, что она не ошиблась, доверившись ему.

– Поедешь, – с угрозой в голосе отвечает посетитель и протягивает к ней руку.

Но Гаспáр успевает перехватить его запястье. Ещё чего. Никто на этом свете не смеет посягать на его Кёра.

– Сеньор, вы желаете драки? – понижает он голос и смотрит наглецу прямо в глаза. – Не смею отказать.

– Вы много о себе думаете, – зло цедит посетитель, отдёргивая руку. – Мне не составит труда узнать, кто вы, и доставить вам куда большие неприятности, чем визит вашей невесты в мой дом.

Такие слова требуют серьёзных ответных мер. Уже кажется, что без кровопролития не обойтись, как вдруг за спиной наглеца возникает Валéрио, и, прокашлявшись, уточняет:

– Уважаемый дотр, – обращается он к посетителю так, как маринéры обращаются к чужакам других национальностей, – неужели вы более влиятельны, чем вся маринéрская диаспора? И неужели вам совсем нечего скрывать от окружения? Будьте уверены, нам также не составит труда найти вас.

Посетитель мгновенно бледнеет. Оглядывается и, увидев остальных друзей Гаспáра, окруживших место действия, сжимается, словно ожидая, что его начнут избивать прямо здесь. А ведь избиение – не худшее, что с ним могли бы сделать. Стоит попросить юристов – и они найдут повод развести его с женой и оставить без имущества и титула. Если же обратиться к тем, кто выше закона, они вырежут всю семью того, кто перешёл дорогу диаспоре, а его самого оставят калекой.

– Чтоб вас, маринéрские черти, лучше бы у себя на родине чинили разбой, – он с отвращением плюёт на пол и наконец вылетает из борделя прочь, не забрав деньги.

Удачно, что Гаспáр пришёл сюда не один: в одиночку он, охваченный гневом, мог в самом деле убить. Это так просто – уничтожить очередного пса, что слишком много возомнил о себе. Но сегодня не стоит – он должен уделить внимание своей госпоже, лишние посторонние дела ни к чему. Ещё больше ему повезло, что спутники решили вмешаться, пусть они наверняка не понимают, что происходит. Ведь только он ощущает, что незнакомка – его природная пара.

– Меня зовут Франкéт Сальватю́р, – представляется наконец девушка и протягивает руку в чёрной атласной перчатке. – И я в самом деле согласна выйти замуж за своего прекрасного спасителя. Но у меня нет подходящего платья. Надеюсь, тебя не расстроит, если я поеду в этом.

Её простой жест радует даже больше согласия на замужество: она позволяет прикоснуться и вдобавок выразить преданность. Она принимает его как генриéра. Гаспáр преклоняет колено перед Франкéт, аккуратно берёт её ладонь в свою, целует пальцы и счастливо улыбается:

– Для моей мэ́йры этой ночью будет открыт любой модный салон и, если у Вас есть что-то на примете, мы можем сразу направиться туда. Однако для меня моя мэ́йра прекрасна в любом наряде.

Медные глаза Франкéт сияют искренним восторгом, и Гаспáру не нужны никакие драгоценности, если он получит позволение каждый день видеть это сияние и знать, что его повелительница всем довольна.

– Я готова поехать с тобой куда угодно, но что значит слово, которым ты меня назвал?

– Мэ́йра – это маринéрское обращение прислуги к хозяйке, и для меня будет честью называть так своего Кёра, если Вы позволите, – поясняет Гаспáр.

Не страшно, что его невеста не относится к диаспоре. Её примут, ведь она не просто станет супругой, она его пара, предназначенная судьбой.

– Хорошо, я позволяю, – Франкéт крепче сжимает его руку в своей. – Что же, мы можем уладить формальности и идти. Пусть я почти ничего о тебе не знаю, ты сделал достаточно, чтобы заслужить моё внимание. Ты был великолепен. Уверена, я буду гордиться таким слугой.

Слова признания от Кёра были так желанны, что теперь, когда Гаспáр их услышал, в них сложно поверить. Он прижимается лицом к её руке и закрывает глаза, с трудом справляясь с нахлынувшими чувствами.

Этим вечером Гаспáру удалось всё: его Франкéт выбрала себе платье для помолвки, и уже к полуночи они доехали до первого ресторана, чтобы отпраздновать знакомство. На рассвете маринéрский священник обвенчал их на пароходе.

Глава 2. Поезд

Франкéт Сальватю́р – теперь Франкéт Иза́ндро – сидит в двухместном купе поезда на удобной полке с мягкой спинкой. Подперев подбородок ладонью, она любуется спящим мужем. Гаспар лежит на полке напротив. Его расслабленное смуглое лицо обрамляют длинные чёрные волосы, такие гладкие и мягкие, что она еле сдерживает порыв сесть рядом и провести по ним ладонью.

Франкет кладёт руки на стол и расправляет атласную белую скатерть, улыбаясь своему счастью. Подумать только, ещё вчера вечером она впервые сидела в борделе и говорила с посетителем. Даже боялась, что он захочет большего и выкупит её невинность. А сейчас она наконец осталась наедине со своим генриером. Тем самым, кого она ждала всю жизнь.

Утреннее солнце озаряет купе, и сердце Франкет словно бы сияет так же ярко. За окном мелькают деревья, сверкает река, и белые шторы, собранные шнурами, слегка покачиваются в такт постукиванию колёс.

Поезд несётся на курорт в соседнюю страну – в Гео́ргское царство. На фоне травы чернеет километровый столб: пятьсот один километр по направлению от Мазо́н-де-Кретёра до георгской курортной столицы – Волови́нска. Девятьсот метров, восемьсот, семьсот… сто… Новый километровый столб! Осталось проехать пятьсот километров ровно.

Внутри Франкет всё замирает от нетерпения и восторга: она наконец увидит это богатое северное государство, о процветании которого столько слышала!

Кажется невероятным, что в стране, где так холодно, что зимой выпадает снег, есть курорты с пляжным отдыхом на берегах тёплых озёр. Тем более не укладываются в голове рассказы Гаспара, что в Волови́нской области летом даже жарче, чем в Спиритэль, и растут пальмы.

Как они с Гаспаром не стали откладывать свадьбу, так и в свадебное путешествие уехали сразу после банкета с его семьёй. Всё случилось, как она представляла в детских мечтах: никаких сомнений, никаких смотрин и ожидания одобрения от родителей. Только радостный порыв души, который немедленно исполняется.

Наблюдая за пролеском, рекой и деревенскими домиками у горизонта, Франкет вдруг отстранённо осознаёт, что не сообщила матери и отцу не только о свадьбе, но и о своём отъезде. Радость встречи с генриером так вскружила ей голову, что она и думать забыла о подобных мелочах. Она тихо посмеивается, представляя, как удивятся родители, получив конверт с георгскими марками.

Как должно выглядеть это письмо?

«Здравствуйте, мама и папа. Я закончила академию и стала куртизанкой. Но, не успев начать работать, вышла замуж. Сейчас я на курорте в другой стране с моим маринерским мужем, так что на обед не ждите».

Они, конечно, ещё в её десять понимали, чем она будет заниматься после учёбы. Для девушки из простой семьи образование при борделе и последующая работа со знатными клиентами – лучший способ устроиться в жизни. Даже если она не сможет выйти замуж, то к тридцати-сорока годам завершит карьеру, став обеспеченной и независимой женщиной с хорошими связями. Но вряд ли родители ждали, что она обвенчается в первый же день и тем более с маринером – эта диаспора имеет славу всемогущей и очень опасной. Говорят, для них закон не писан и даже король может лишиться головы, если перейдёт им дорогу.

Гаспар, утомлённый праздничной ночью, спит умиротворённо и трогательно, а Франкет, взбудораженная неожиданными событиями, не может спать совсем.

Подумать только, всего лишь сутки назад в это время, утром, старшая сеньора борделя раздавала новым девушкам платья, пошитые по случаю окончания десятилетнего обучения. Все они, двадцатилетние выпускницы, наряжались, прихорашивались, выбирали украшения из большой сокровищницы. И волновались, гадая, какими же будут первые мужчины, что придут к ним.

Куда они пригласят? В ресторан, где будут хвастаться хорошенькой спутницей перед друзьями? Или на большой бал? Или захотят просто побеседовать, прогуливаясь тёплым летним вечером по улице, сияющей фонарями?

Каким он будет, этот первый гость? Умудрённым годами вдовцом с аккуратно подстриженной бородкой и мягким голосом? Или пылким юношей, что рано женился и ещё не насытился женским вниманием?

Многие – и Франкет тоже – мечтали, что совсем скоро, до того, как они устанут от работы, придёт тот самый. Старый или молодой, стеснительный, не привыкший к борделям, или опытный и спокойный, но он взглянет на девушку, которую выкупил на вечер, и не захочет расставаться с ней больше никогда. Конечно, он будет достаточно богат, чтобы компенсировать академии десять лет учёбы своей избранницы, и заберёт её, чтобы ей не пришлось годами отрабатывать образование.

Когда Франкет увидела, что за мужчина пришёл за ней, её мир рухнул. В мечтах она представляла совсем другого. И отчего-то верила, что тот, кого она ждёт, появится в первый же день, не позволив начать работу по-настоящему. Но перед ней сидел неприятный тучный сеньор и словно раздевал её пресытившимся взглядом человека, привыкшего покупать всё, что ему кажется занятным. Он явно не испытывал к ней ни уважения, ни восхищения. Она будто была безделушкой, которую он захотел схватить грязной рукой в порыве мимолётного любопытства, чтобы рассмотреть со всех сторон и небрежно бросить обратно на полку, не заботясь о том, чтобы она при этом не разбилась.

Франкет улыбалась ему, не чувствуя собственных губ, её пальцы холодели, а ноги каменели от напряжения. Ей отчаянно не хотелось никуда уходить с этим человеком, приторно пахнущим дорогими духами, которые, впрочем, ему совершенно не подходили и раскрывались на его коже так, что воздух вокруг него делался непригодным для дыхания.

Она уже почти смирилась с тем, что все её мечты о встрече с генриером сейчас погибнут. Что ей придётся навсегда забыть надежды на чудесную новую жизнь и остаться беззащитной перед жестокой судьбой.

И тут на пороге появился Гаспар. Одного только взгляда в его глаза хватило, чтобы тут же повеяло скорым спасением, пусть даже мужчина, что заплатил за вечер, всё ещё сидел напротив. Вместе с Гаспаром будто бы ворвался свежий ночной воздух.

Я вспомнил, я вспомнил – такие же песни,

Такую же дикую дрожь сладострастья

И ласковый, вкрадчивый шёпот: «Воскресни,

Воскресни для жизни, для боли и счастья!»

Н. С. Гумилёв

Вынырнув из воспоминаний, Франкет вновь переводит взгляд на Гаспара, уткнувшегося теперь лицом в подушку и свесившего руку с полки. Франкет смотрит на его смуглую кисть, темнеющую на контрасте с белой ночной рубашкой, на его плечи, укрытые гладким полотном волос, на которых играют переливы утреннего солнца. Слушает его глубокое и спокойное дыхание. Её сердце замирает от восторга, восторгу мало места в её груди, в этом купе, весь мир слишком мал, чтобы вместить её огромное счастье.

Теперь она всегда будет рядом с тем, кого ждала. Со своим природным генриером, любовь к которому жила в ней всегда, с самого детства. С тем, чей образ она угадывала в книгах, пусть и не встречала ни одного персонажа, полностью на него похожего. Засыпая, она нередко представляла, как держит его за руку, и всегда знала, какая у него рука: сухая и горячая, с длинными пальцами и тёмной, как от загара, кожей.

Ещё до того, как родители рассказали ей про Кёров и генриеров, она знала, что возлюбленный будет счастлив исполнить любой её приказ. Ни одно её желание не покажется ему странным, неуместным или глупым.

Порой она представляла, как генриер сидит у её ног, в порыве восхищения склоняется ниже, чтобы поцеловать подол платья, и вновь опускает голову к ней на колени. И улыбается, пока она перебирает его шелковистые пряди.

Возвращаясь зимой в пансионат и забегая в свою комнату, она представляла, как генриер помог бы ей скорее переодеться в домашнее и укутаться в плед, а после принёс бы горячий компот и целовал её озябшие руки, согревая дыханием.

Оставаясь в одиночестве и предаваясь сладострастным мечтам, она почти ощущала кожей, как возлюбленный целовал бы её, где она пожелает, как он прижимался бы щекой к ступне и утыкался носом в лодыжку. Каким благоговением было бы наполнено каждое его прикосновение.

Они с Гаспаром пока не успели поговорить ни о чём, но Франкет не испытывает робости, думая о моменте, когда расскажет ему о детских и отроческих фантазиях. И ещё больше она ждёт, когда он тоже расскажет о своих. Чего ему не хватало? Какие мысли поддерживали его в самые трудные дни? Что помогло бы ему ощутить себя по-настоящему любимым? Для Франкет крайне важно всё это знать.

Не выдержав очередного порыва нежности, Франкет пересаживается к нему на полку и прислоняется к его спине, положив руку на талию. Она вкладывает в прикосновения всю любовь к нему, и, кажется, происходит то, о чём ей рассказывали в детстве: она отдаёт Гаспару силу. Энергия, копившаяся столько лет, перетекает через её руки и грудь в тело генриера. Волны её силы разливаются внутри Гаспара, и она осязает его, как часть себя.

Франкет закрывает глаза, утыкается в его шею сквозь волосы и сосредотачивается на их магическом слиянии. На том, как её сила в нём залечивает множество незримых ран, не разобрать, телесных или душевных.

Мерно покачивается вагон, мелькают тени. Гаспар шевелится в руках Франкет, и она приподнимается, позволяя ему перевернуться. Когда он, не просыпаясь, ложится на спину, Франкет скидывает дорожные тапочки и забирается к нему под бок, устроившись на плече. Он отодвигается к мягкой спинке у стены, освобождая больше места, и крепко прижимает Франкет к себе, не позволяя упасть. Всё это происходит так просто и естественно, будто они уже много лет засыпают вместе.

Вспомнив мечты, Франкет берёт его вторую руку и переплетает их пальцы. И он отвечает на этот жест. Сжимает её ладонь аккуратно и чувственно, и кажется, будто он тоже всю жизнь мечтал о подобном мгновении. Будто он хочет выразить таким образом желание больше никогда не расставаться с Франкет.

В его объятиях она чувствует себя настолько любимой и ценной, что это превосходит самые красочные девичьи грёзы. О, ни в одной книге про любовь не рассказывают о таком счастье, которое переполняет Кёра, когда он впервые обнимает своего природного генриера! Есть ли слова, способные передать, как рядом с возлюбленным Кёр забывает всё человеческое, что пришлось натянуть на себя, как маску, ради выживания среди людей, и остаётся только прекрасным вдохновением для генриера, источником его силы и исцелением.

Франкет вновь направляет в него силу, на этот раз осознанно, и Гаспар прижимает её к себе ещё ближе. Она настолько ярко ощущает его своим – даже сердце в его груди осязает, как своё.

Пальцы Гаспара на мгновение сильнее сжимаются на талии Франкет, а после всё в нём словно бы замирает – волнение, охватившее его в момент пробуждения, отзывается и в ней.

– Су вердад? – хрипло произносит он, затаив дыхание, и прокашливается. – Простите. Я сказал «это правда?», я просто… Я столько лет представлял, как найду Вас, и всё случилось так внезапно и быстро, и ещё свадьба… Я боялся, что наша встреча мне только приснилась.

Он говорит, и Франкет кажется, что её рассудок сейчас окончательно помутится от того, как смущённо и почтительно звучит его низкий грубый голос, казалось бы, больше свойственный человеку, привыкшему раздавать указания другим, а не подчиняться самому.

– Наша встреча и правда была похожа на сон, – шепчет Франкет, целует его в плечо и снова ложится, потеревшись о него щекой. – У тебя такой милый акцент. А можешь сказать ещё что-нибудь по-маринерски?

– Насул мио мэйра керра, – с теплотой и трепетом произносит он. – Всё, что пожелает моя мэйра.

– У тебя так необычно звучит этот звук, «р», – Франкет пытается изобразить, но у неё выходит только привычная для спиритэльского языка мягкая мурлычащая версия. – Мне нравится.

– Постараюсь радовать мою мэйру чаще. Су бир унонор пэр ми. Это честь для меня, – обещает он, словно давая клятву.

Могла ли она подумать раньше, что для её генриера будет родным такой сексуальный язык?

В неясном порыве Франкет хватает Гаспара за воротник и прижимается губами к его губам. И замирает, не зная, что делать дальше. Сила хлещет из неё бушующим водопадом.

Конечно, Франкет читала в книгах про поцелуи с языком, но сейчас знания, и без того поверхностные, просто вылетают из головы.

Она медленно отстраняется, совсем не желая этого на самом деле, подпирает голову рукой и выжидающе смотрит на Гаспара. А он смотрит в ответ ошалелыми глазами, в которых на ярком свету, оказывается, всё-таки можно различить, где кончается чёрная радужка, отливающая серым, и начинается зрачок. У него зрачки, словно блюдца.

На Франкет внезапно накатывает смех, и генриер смеётся вместе с ней. Она упирается лбом в его плечо, слегка прикусывает губу, но всё не может остановиться.

– Это просто нелепо, – наконец произносит она, переводя дух, и хихикает. – Тебе двадцать один, мне двадцать, а мы целуемся, как подростки. Даже нелепее, чем подростки.

Отсмеявшись, Гаспар проводит ладонью по её спине и лукаво спрашивает:

– Может быть, моя мэйра хочет, чтобы её генриер совершил подвиг, чтобы заслужить взрослый поцелуй?

– Хочу, но… – Франкет отводит взгляд и неловко улыбается, – я не умею целоваться. У меня никогда не было отношений.

На самом деле такая неопытность нередка для учениц академии при борделе. Им не запрещено гулять по городу в свободное время и встречаться с кем-то, но соблазна практически нет. Во-первых, случайно наткнуться на образованного юношу не так просто, ведь у них с детства мало времени на прогулки. А с необразованными совсем не интересно: ни обсудить любимых поэтов, ни сходить в театр хотя бы на дешёвые стоячие места.