Текст книги "Проклятие"

Злат усмехнулся.

– И оставить тебя здесь одну? Исключено. Как только я избавлюсь от проклятия, я сразу окажусь по другую сторону завесы, без тебя.

Серильда открыла рот, чтобы возразить, но его тон был слишком решительным, и она поняла, что его не переубедить. Что скрывать, она почувствовала большое облегчение.

Но еще и укол вины. Она не хотела, чтобы из-за нее Злат оставался здесь, в ловушке. Но даже если им удастся отыскать ее тело… как ей уйти? Разве можно вот так бросить детей?

– Злат, – начала она, пытаясь заставить голос звучать обнадеживающе и разумно, – мы ведь не знаем, получится ли когда-нибудь…

– Получится. – Злат вернулся к краю ямы. – Мы найдем и твое тело, Серильда. И уйдем отсюда вместе.

Серильда редко видела его таким уверенным. Таким решительным.

Помедлив, она кивнула.

– Хорошо.

Выбравшись из ямы, Злат подошел к другому краю помоста, чтобы вернуть его на старое место.

– Подожди, – остановила его Серильда. – Ты должен взять это.

Перегнувшись вниз, она подобрала лежавшую в углу ямы корону. Золотую, филигранной работы, искусно инкрустированную изумрудами и жемчугом.

– Ты – следующий король.

Злат рассмеялся, хоть и без прежней беззаботности.

– Нет, спасибо. Я ее ничем не заслужил.

Но в следующий миг в нем произошла внезапная перемена. Какая-то тень. Напряженная работа мысли. Это было заметно по тому, как Злат расправил плечи и поднял подбородок.

– Но хочу заслужить, – с незнакомым блеском в глазах он снова заглянул в яму. Посмотрел на своих родителей, придворных. Тех, кто до сих пор бродил по залам его замка, порабощенный Эрлкингом.

– Давай снимем с нас проклятия, Серильда. И придумаем, как заставить Эрлкинга пожалеть, что он вообще явился в этот замок.

Рядом кто-то покашлял, испугав их обоих.

Злат исчез.

Серильда обернулась.

В дверях стояла Агата, вся в бинтах, с рукой на перевязи.

– Возможно, я сумею с этим помочь, – хитро усмехнулась она.

Злат высунул голову из-за колонны. Он перевел взгляд с оружейницы на Серильду.

– Помочь… вернуть троны на место? Или снять проклятие?

Улыбка Агаты стала шире.

– И то, и другое.

Глава 18

Агата знала, где спрятано тело Серильды. Серильда не могла в это поверить. Не верила.

Оружейница возглавила их маленький отряд, и, спеша за ней, Серильда чувствовала, как внутри нее мешаются сомнение и надежда.

Они нашли тело Злата и теперь в двух шагах от того, чтобы отыскать и ее собственное. После долгих месяцев бесплодных поисков это казалось слишком… простым. Что, если это обман?

Выйдя из башни, они прошли через двор, а оттуда к стене замка по грязи и лужам, оставшимся после недавнего ливня, хотя сам дождь уже закончился. Агата не повела Серильду и Злата ни в подвал, ни в усыпальницу, ни в башню, ни в таинственное крыло замка, закрытое железной дверью с множеством хитрых замков.

Она отвела их на конюшню.

Вот тут-то Серильда и заподозрила, что призрак воительницы просто над ними смеется.

Агата отодвинула засов на одной из огромных дверей каретного сарая и жестом пригласила Серильду и Злата войти.

Серильда снова напряглась. Ее переполняли противоречивые чувства: она была почти уверена, что ее заманивают в ловушку.

Агата улыбнулась; сомнения Серильды ее явно забавляли.

– Боитесь экипажей, госпожа?

– Мое тело здесь? – недоверчиво спросила Серильда. Она взглянула на Злата. – Нам ни разу не пришло в голову проверить каретный сарай, да?

Он помотал головой, пораженный не меньше.

– Ни разу.

Серильда выпрямилась. Приподняв подол платья, она шагнула через порог и оказалась в длинном, пыльном помещении со спертым воздухом, где в ряд стояло несколько карет. После грозы здесь было сыро. Девушка увидела и сразу узнала маленькую карету, которая в Голодную Луну увезла ее из Мерхенфельда в замок Эрлкинга. Карета была сооружена из ребер огромного зверя и обита изнутри тяжелой черной тканью – ни дать ни взять роскошная птичья клетка.

Была здесь и карета со стенками, обтянутыми кожей, и серебряными фигурками воронов, примостившимися на каждом углу крыши.

И еще одна, деревянная, так пышно украшенная резьбой, точеными колоннами и искусно выточенными фигурами в плащах, что все это сооружение походило на гробницу на колесах.

Самая большая карета стояла у дальней стены, и именно к ней и направилась Агата. На самом деле это был скорее фургон с большим отсеком для хранения, отделанным ольхой. Эта карета напомнила Серильде повозки, на которые грузили мертвецов, когда в Мерхенфельде бушевала черная смерть. Серильде тогда было всего четыре или пять лет, и больше всего она запомнила недоверчивые взгляды, которые односельчане бросали в ее сторону, и суеверные слухи, идущие за ней по пятам на деревенской площади. Ведь, конечно, кто еще мог навлечь на Мерхенфельд этакое несчастье, как не странная, отмеченная богом девчонка?

Лишь много лет спустя Серильда узнала, что чума свирепствовала и в Тулваске с Оттельеном, а значит, не могла быть на ее совести.

И по сей день кое-где за окраиной города, на полях все еще можно было увидеть курганы, где хоронили умерших от страшной болезни, – теперь они поросли травой и полевыми цветами.

Именно об этом и думала Серильда – об этих забытых могилах, об этих повозках, нагруженных разлагающимися телами, – пока оружейница отпирала засов на задней части кареты и открывала ее двойные двери.

Внутри был ящик – вроде гроба, только без крышки. А внутри, на ложе из алой ткани, лежало тело Серильды.

Она месяцами ждала этого дня – и все-таки вздрогнула от удивления. Да, Серильда своими глазами видела, как ее тело, отделенное от души, рухнуло на пол тронного зала, когда король произнес слова проклятия, но она все равно вечно забывала, что существует отдельно от плоти. Ведь она все чувствовала. Могла различать горячее и холодное, мягкое и твердое. Слезы по-прежнему текли у Серильды из глаз, когда ей было грустно. Жаркий румянец все так же заливал лицо и шею, когда она смущалась.

Но теперь, когда она смотрела в лицо лежащей перед ней женщины – в свое собственное лицо, – реальность поразила ее как громом.

Еще поразительнее было то, что эта женщина, несомненно, ждала ребенка.

Ее руки были сложены над животом, заметно округлившимся под одеждой. Платье – то самое, забрызганное грязью, что было на Серильде в ночь, когда она ворвалась в замок и стала пленницей короля, мягко облегало тело, подчеркивая каждый изгиб.

Серильда приложила руку к собственному животу, но там никого не было. Дух ее ребенка находился не внутри нее. Дитя росло здесь. В этом теле, в этом сарае. Серильда вдруг поняла, что никогда не будет физически связана с этим ребенком. По крайней мере, до тех пор, пока не спадет заклятие.

Она пошатнулась от отчаяния, захлестнувшего ее при этой мысли.

Потом Серильда перевела взгляд на стрелу, пронзившую ее запястье.

Она судорожно вздохнула.

– Как ребенок может выжить в таких условиях? Как он может расти, если меня нет… Если я не могу позаботиться о нем?

– Наши тела поддерживаются магией, – предположил Злат. – Должно быть, она охраняет и ребенка.

– Но ведь он растет, – чуть не плача, возразила она. – Он не просто… существует, как ты и я. Что будет, когда придет время рожать?

Злат ничего не ответил на ее вопрос.

Вместо этого он положил руку ей на спину.

– Серильда. Я боюсь, у нас мало времени.

Она задышала чаще.

Теперь они знают, где оба их тела. И могут снять чары.

Они могут покинуть замок сегодня же вечером. Неважно, что король придумал, чтобы ее тело смогло родить. К восходу солнца Серильда может снова вернуться в свое тело, и ребенок будет с ней, и Злат тоже. Он будет рядом, и она сможет все ему рассказать.

Они могут освободиться.

Закрыв глаза, Серильда позволила себе пережить это единственное мгновение надежды. Поверить, что у всей этой жуткой каши, которую она заварила, может быть счастливый конец.

Когда она снова открыла глаза, все расплывалось из-за слез.

Серильда повернулась к Злату.

Он посмотрел на нее без удивления.

– Мы не собираемся снимать проклятие прямо сейчас, да?

Она сглотнула.

– Я не могу уйти.

– Дети.

Всхлипнув, она стерла слезу со щеки.

– Я не могу их бросить. Это я виновата, что они здесь оказались.

Агата посмотрела на нее с искренним сочувствием.

– Эрлкинг пообещал, что отпустит их души в Ферлорен, если я… если я сделаю то, что он от меня хочет.

– То есть, родишь ему ребенка, – с невеселой ухмылкой подытожил Злат.

– Я никогда до конца не верила, что вы и в самом деле без ума от вашего супруга, – заметила Агата. – Вы казались слишком разумной, чтобы влюбиться в это чудовище.

– Нет, – ответила Серильда с кривой усмешкой. – Я не люблю его, уж это точно. – Не успев это сказать, она поймала взгляд Злата, и ее щеки вспыхнули. Она отвернулась. – Но я в ловушке. Я безмерно благодарна, что вы привели меня сюда, но… Я не могу снять с себя чары. Сначала я должна убедиться, что с детьми все будет в порядке.

– Я понимаю, – сказал Злат. – Я тоже не могу избавиться от заклятия, пока не буду уверен, что с тобой все будет в порядке.

Злат стиснул ее руку, и Серильда прочитала на его лице ту же боль, которую чувствовала сама. Сколько надежд они возлагали на этот миг! Как отчаянно жаждали отыскать свои тела. Сломать стрелы. Вырваться на свободу.

Нет, они просто обманывали себя.

Все не могло быть так просто.

– В таком случае, – нарушила молчание Агата, – решение довольно простое, не так ли?

Молодые люди нахмурились.

– Что вы имеете в виду? – спросила Серильда.

Агата поправила окровавленный шарф.

– Нужно освободить детей. Вы же златопряха, не так ли?

У потрясенной Серильды глаза полезли на лоб, прежде чем она поняла, что Агата спрашивает ее, а не Злата.

– Д-да. Но какое это имеет отношение к детям?

– Ну, – начала Агата, – призраки – существа волшебные, как и звери, на которых мы охотимся. На них действует пряденое богом золото. Говорят, что если в полнолуние обвязать призрака нитью такого золота и призвать Велоса… то… он… ну, вы понимаете. – Она помахала в воздухе здоровой рукой. Серильда, раскрыв рот, взглянула на Злата. У него был такой же озадаченный вид.

– То он… что? – нерешительно переспросила Серильда.

Агата вздохнула.

– Освободит их души. Позволит им перейти в Ферлорен.

– Что? – выкрикнул Злат, напугав их всех. Он и сам испугался, зажал себе рот ладонью, но тут же опустил руку и шагнул ближе к Агате. – Ты хочешь сказать, что все эти призраки… Что все это время я мог бы… Их можно было освободить? Вот так запросто?

– Это сложнее, чем кажется, – возразила Агата. – Для этого нужно золото, пряденое богом. – Она посмотрела мимо Злата на Серильду и вдруг замерла. – О. Простите меня. Я забыла. Вы больше не можете прясть, верно? Его Мрачность был так расстроен, что у него не будет новых цепей…

– Эм-м-м… нет, – Серильда покачала головой. – Да, я правда не могу. Все сложно.

– Жаль, – сказала Агата. – Я думала, что сумею помочь.

– Ты сумела. – Злат провел рукой по волосам. Он принялся расхаживать взад-вперед, переполненный неистовой энергией. Оружейница сделала им невероятный, бесценный подарок. – Ты очень, очень помогла.

– Но у тебя же был доступ к золотым цепям, – удивилась Серильда. – Почему ты не попыталась освободиться во время охоты?

Агата рассмеялась.

– Король слишком внимательно следит за этими цепями, сомневаюсь, что я смогла бы даже коснуться их без его ведома. Но, – она посерьезнела, – пожалуй, я и не стала бы, даже будь у меня шанс. Вы сказали, что эти дети здесь по вашей вине. Что ж. А моя вина, что здесь оказались все остальные. Это я виновата в том, что никто не выжил в этой кровавой бане. Я не выполнила свой долг, не защитила обитателей замка. Я не задержала темных. Из-за меня они убили нас всех.

Серильда помотала головой.

– Нет, Агата. Темные бессмертны. У них есть магия. Это не твоя вина…

– Спасибо, моя королева, но я не прошу ни утешения, ни отпущения грехов. Я уже давно живу со своей виной. Хоть я и не помню династии, которой когда-то служила, зато помню нерушимую верность. Гордость за то, что служила одной семье, одному королевству. Эрлкинг отнял все это и сделал меня пленницей, как и многих других. – Хотя слова Агаты звучали мрачно, легкая улыбка тронула ее губы. – Ты, дух-буян… а теперь и вы, моя королева, кажется, единственные, кто способен… Как мне это назвать? Дать ему отпор. А это дарит мне надежду, что когда-нибудь, возможно, и я тоже смогу. Тогда у меня наконец будет шанс искупить свои ошибки.

От ее слов Серильда почувствовала прилив решимости. Ей очень захотелось открыть Агате правду о Злате, о том, что он не простой дух-буян. Что бы сказала Агата, если бы узнала, что этот озорной мальчишка не кто иной, как принц, которому она когда-то была так верна?

Но Серильда понимала, что не может. Слишком велик был риск, что эти слухи дойдут до короля и он узнает, что Серильда разгадала, кто такой Злат на самом деле. Они уже и так сильно рисковали, принимая помощь. Серильда боялась даже думать, что сделает Эрлкинг, если узнает, что она вместе с духом-буяном занималась поисками их тел.

Хотя, возможно, это и неважно. Агата преподнесла им великий дар, подсказав способ освободить детей, освободить всех призраков… и, наконец, освободиться самим.

Не зная, что еще сказать в ответ на то, что Агата им рассказала, Серильда выговорила:

– Спасибо, леди Агата. Ты не представляешь, как сильно ты помогла нам сегодня. Сначала ты спасла Анну от бергейста, а теперь это… Ты настоящий подарок судьбы. Обещаю, я не забуду всего, что ты для нас сделала.

Соломенная луна

Глава 19

Еще один ужин с Эрлкингом.

И только.

И все.

Ей оставалось пережить всего один-единственный ужин с этим невыносимым, высокомерным, злым созданием. А когда трапеза будет позади, Дикая Охота отправится в путь под Соломенной Луной, и они со Златом смогут освободить не только пятерых своих любимых маленьких слуг, но и всех призраков в этом замке.

Хотя Серильда знала, что не стоит говорить гоп, пока не перепрыгнешь, она не могла сдержать радости от того, что развязка так близко.

С тех пор, как Агата открыла им способ преодолеть власть Эрлкинга над призраками, Злат на несколько недель заперся в своей башне и прял золотые нити из шерсти живущего в зверинце дагута и коз, которых держали в замке ради молока и сыра. В ход шли и зеленая трава с лужаек, и любые другие волокна, какие Серильде и Злату удавалось раздобыть. Они не могли предугадать, не унесутся ли золотые нити вместе с освобожденными призраками в Ферлорен, поэтому могло выйти так, что одни и те же нити не получится использовать дважды. Так что их должно было хватить на всех. И все это следовало хранить в полной тайне. Даже дети не должны были узнать об этих приготовлениях – как знать, вдруг по беспечности или из ложной преданности Эрлкингу кто-то из них откроет ему все карты.

Нет – Серильда и Злат решили, что дождутся, пока темные отправятся на охоту, и лишь тогда возьмутся за дело. Когда взошла Соломенная Луна, у них все было готово.

Серильде оставалось выдержать только один ужин. Теперь, когда король объявил, что его жена ждет ребенка, изображать близость за закрытыми дверями больше не имело смысла, так что вместо этого Эрлкинг часто просил ее присутствовать на трапезах в пиршественном зале. Обычно на таких обедах и ужинах были только они вдвоем да несколько слуг, а так как сидели супруги за противоположными концами огромного стола, Серильда вполне могла вообразить, будто ужинает одна.

Но в тот вечер, впорхнув в зал, она моментально поняла: что-то изменилось. За время, проведенное в замке, Серильда привыкла, что перемены означают скрытую назревающую угрозу. Ее муж был человеком твердых привычек. Когда что-то менялось, это обычно означало, что он что-то замышляет. А когда он что-то замышлял, это обычно не сулило Серильде ничего хорошего.

Она оглядела зал, встревоженная заранее. Большой стол был отодвинут в сторону, а кресло Эрлкинга из красного дерева с высокой спинкой переставили к маленькому круглому столику, накрытому на двоих.

На фоне темной бархатной скатерти, ниспадающей до самого пола, блестели серебряная посуда и столовые приборы, отделанные перламутром. В центре стола стояла высокая свеча в серебряном подсвечнике, окруженная венком из цветов лаванды и лобелии. Несколько блюд были до краев наполнены угощениями – дарами позднего лета. Ежевика и острый сыр, сбрызнутый медом и посыпанный фисташками. Жареные перепела со сладкой горчицей. Тарталетки с начинкой из яблок и грецких орехов. Груши, вымоченные в медовухе.

– Дражайшая супруга. – Эрлкинг отставил кубок с рубиново-красным вином и встал, чтобы поприветствовать ее.

Брови Серильды поползли вверх от удивления. Это тоже было для нее в новинку. Эрлкинг никогда ни перед кем не вставал, а уж тем более перед ней.

– В чем дело? – спросила она, не удержавшись, когда он отодвинул для нее стул.

– В последнее время я был занят, – ответил Эрлкинг, – и не уделял вам достаточного внимания. Я не имею права пренебрегать своим супружеским долгом и заставлять вас сомневаться в том, как нежно я вас люблю, особенно если вспомнить, что мы с вами вместе совсем недавно. И, конечно же, если учесть ваше особое состояние.

Серильда нахмурилась.

– А на самом деле – что случилось?

Он рассмеялся.

– Ты всегда была такой подозрительной?

– Конечно нет. Но после того, как меня прокляли и заперли в замке с привидениями, я начала смотреть на мир немного иначе.

Король постучал пальцами по спинке стула.

– Садись, любимая. Я просто хочу насладиться изысканной едой в компании матери моего ребенка.

Эти слова заставили ее вздрогнуть, но Серильда заставила себя пройти через весь зал и занять предложенное место. Эрлкинг плеснул в кубок воды из хрустального графина и широким жестом добавил несколько можжевеловых ягод. Серильда с растущим трепетом смотрела, как они опускаются на дно стакана. Затем король наполнил ее тарелку, положив ей ягод и груш вместе с ломтиками перепелиной грудки.

К ее собственному раздражению, у Серильды заурчало в животе. Это ощущение смущало ее – ведь она не сомневалась, что вне физического тела ей на самом деле не нужна еда. Однако она все равно испытывала голод.

– Здесь сплошь мои любимые блюда, – заметила она с удивлением.

– Да. Я заказал поварам именно их.

Серильда растерянно улыбнулась.

– Скажите на милость. А какие лакомства нравятся вам? Пудинги из крови ваших жертв? Торты, посыпанные молочными зубами и костяшками пальцев погибших детей?

Эрлкинг блеснул глазами.

– Не надо преувеличивать, моя дорогая. Я ем только зубы стариков, немного подгнившие. Они помягче, не так трудно жевать.

Он подвигал пальцами, изображая жующий рот, и Серильда замерла. Это шутка? Он ведь пошутил, правда?

Пока Эрлкинг наполнял их тарелки, Серильда решилась оглядеться. Ее взгляд остановился на огромном птичьем чучеле, укрепленном на стене над длинным буфетом. Это была герциния, магическое существо с перьями цвета огненного заката, которые даже после смерти продолжали слабо светиться в полумраке. Когда Серильду впервые привезли в замок, Эрлкинг показал ей этот трофей, добытый на охоте в Ясеневом лесу. А еще он пригрозил, что скоро ее собственная голова и голова ее отца украсят стену по обе стороны от этого чудесного существа, если только она не справится со своей задачей и не спрядет из соломы золото.

Вспомнив об этом, Серильда рассмеялась.

Эрлкинг – он накладывал кусочки телятины ей в тарелку – прервал свое занятие.

– Что вас позабавило?

– Вы, – ответила она. – Однажды в этой самой комнате вы грозились отрубить мне голову. А теперь вы нарезаете для меня мясо. Это не сочтет забавным только безнадежный зануда.

Эрлкинг взглянул на герцинию.

– На самом деле я тогда хотел головы девмоховиц.

– Я помню, – поморщилась Серильда.

Король поставил перед ней тарелку и занял свое место.

– Возможно, когда-нибудь они у меня все же появятся.

Серильда не ответила. Он наверняка сказал это просто затем, чтоб ее смутить.

– Разве вам не пора готовиться к сегодняшней охоте? – спросила она, разламывая булку с румяной корочкой, от которой поднимался ароматный пар.

– Охота может подождать. Я же наслаждаюсь обществом моей возлюбленной.

Эрлкинг широко улыбался, и Серильда приготовилась увидеть его обычную недобрую усмешку, услышать издевательский смех. Но не увидела и не услышала.

Не дождалась – ничего этого не было, разве что в ее воспоминаниях.

– Как мило, – съязвила она. – Не знала, что вы такой романтик.

– Нет? Значит, до сих пор я обращался с тобой не так, как подобает.

Отложив нож, он долго смотрел на Серильду, затем потянулся через стол и с нежностью влюбленного заправил прядь волос ей за ухо.

Все тело Серильды, с головы до пят, охватила дрожь.

Ей казалось, что она примерзла к стулу, даже когда король убрал руку и отстранился.

Что происходит?

– Довольно, – заговорила она ледяным голосом. – Хватит. Что на самом деле происходит?

Он снова улыбнулся.

– Ты всегда готова поставить под сомнение мою искренность.

– Вас это удивляет?

– Нисколько. И я тебя не виню. На самом деле я столкнулся с небольшой загадкой и надеялся, что ты поможешь мне найти ответ.

Он опустил руку в карман и достал стрелу с черным наконечником.

Серильда мгновенно узнала стрелу, которую вытащила из смертоносного существа, похожего на курицу. Того самого, которое тогда чуть не убило и ее, и Злата, даже не выходя из своей клетки.

Король положил стрелу на стол между ними.

– Это было найдено в комнате на втором этаже, а вокруг – настоящий погром. Шторы, мебель… все полностью уничтожено, кроме особо стойкой золотой клетки. Не уцелели даже внутренние стены. Плотники работали целый месяц, чтобы снова укрепить их. – Эрлкинг склонил голову набок. – Ты случайно не знаешь, кто за всем этим стоит?

Серильда тихонько помычала что-то себе под нос, словно обдумывая его слова.

– Что ж, – медленно начала она, потянувшись вперед и подняв стрелу, как будто хотела рассмотреть ее получше, – я слышала о таких раньше. Если это то, о чем я думаю. – И она поднесла стрелу поближе к свету. – О да. Перед вами легендарная черная стрела, которыми когда-то пользовалась Сольвильда, богиня неба и моря. По воле богини сам воздух вокруг стрелы начинает искриться сильнее тысячи молний, и она несет разрушение и хаос, – пощелкав языком, она опустила стрелу. – Да уж, вам, темным, надо быть осторожнее со своими сокровищами.

На губах короля появилась медленная улыбка.

– На самом деле, – негромко сказал он, – разрушения вызвала не молния, а яд василиска.

Это слово заставило Серильду резко выпрямиться.

Василиск.

Конечно же. И как только она до сих пор этого не поняла?

В современных сказках этого зверя часто описывали как огромного змея, а вот в древних легендах он был далеко не таким устрашающим, хоть и не менее смертоносным. Наполовину змея, наполовину курица. Взглядом он мог превратить любого в камень, и это объясняло, почему у него были выколоты глаза. А яд был так силен, что мог…

М-да.

Мог, очевидно, прожечь даже стены замка.

– Ах, – сказала Серильда вслух. – Так, выходит… Это не легендарная черная стрела Сольвильды?

– Нет… хотя, полагаю, можно было бы назвать ее легендарной черной стрелой Перхты. После того, как Перхту отняли у меня, я время от времени использовал оставшееся от нее оружие на охоте. Сомневаюсь, что сумел бы поймать василиска без этой стрелы. Странно, однако, что многие десятки лет василиск спокойно спал в своей клетке. Я не представляю, кто мог осмелиться вытащить стрелу, рискнув вызвать ярость чудовища.

– И в самом деле, – поддакнула Серильда, качая головой. – Кто мог повести себя так безрассудно?

Эрлкинг посмотрел ей прямо в глаза. Она выдержала его взгляд, даже не дрогнув, когда он взял стрелу и сунул ее обратно в карман.

– Неважно. Угроза позади, с василиском справились, а эта стрела еще пригодится мне на будущих охотах.

Серильда сглотнула.

– Василиск… Его пришлось убить?

– А если бы и так – вы огорчились бы?

Она заколебалась, сама не зная, что чувствует. Василиск был невероятно опасным, но в то же время чудесным. Серильда в жизни не видела таких красивых перышек, а то, что такое маленькое существо внушало такой огромный страх, само по себе вызывало уважение и даже вдохновляло.

– Я не люблю ненужных убийств, – сказала она наконец.

– Правда? – Эрлкинг удивленно хмыкнул. – Что до меня, то это одно из любимых моих занятий. – Он поднес кубок к губам и сделал глоток. Потом снова взглянул на Серильду, жестко и испытующе. – Разве я плохо обходился с тобой, дочь мельника?

Она замерла. Ей потребовалось немало времени, чтобы поверить, что Эрлкинг спрашивает всерьез.

– Вы убили пятерых детей из моей деревни. Ваши вороны съели их сердца. А все потому, что я не давала вам того, что вы хотели.

Король в замешательстве нахмурил брови.

– Я убил их. Не тебя.

– А меня ты проклял! – в сердцах выкрикнула Серильда, подняв руку, чтобы показать шрам на запястье. – Ты пронзил мне руку стрелой и запер меня здесь навсегда.

– Я же сделал как лучше, разве нет?

Она расхохоталась.

– Как лучше?! По сравнению с чем?

– С твоей жизнью. Теперь ты королева. Живешь в замке. Со слугами и челядью… пирами и празднествами. – Он указал на еду перед ними. – Ты точно не обедала так в своем Мерхенфельде.

Эрлкинг говорил о ее деревне так, как будто та кишела крысами и утопала в отбросах. На самом же деле, несмотря на некоторые суеверия и недоверие горожан, Серильде всегда казалось, что это очень милая деревушка.

Впрочем, дело было совершенно не в этом. Неужели он действительно настолько глуп? Неужели может всерьез думать, что все сомнительные прелести существования в этом замке могут заменить ей украденную настоящую жизнь?

Серильда подалась вперед.

– Моя челядь – измученные призраки, которые куда охотнее последуют за фонарем бога смерти, чем притащат мне пару туфель. Мои слуги – это те самые дети, которых ты убил и продолжаешь использовать против меня. И конечно, я никогда так не обедала в Мерхенфельде. Там я наслаждалась сытным рагу из тушеной репы у уютного очага рядом с моим отцом, которого ты тоже убил.

Ольховый Король долго изучал ее, а потом перегнулся через стол и положил свою прохладную ладонь на ее руку. Серильда напряглась. Пока она говорила, она сама не осознавала, что сжимает в руке обеденный нож так, словно всерьез намерена им биться насмерть.

– И все же, – мягко спросил король, – плохо ли обращались с тобой?

Серильда не знала, что сказать. Сейчас он казался ей искренним, и у нее возникло странное чувство, что он в самом деле пытается сделать ей что-то приятное. Отсюда и ее любимая еда, и свечи, и весь этот разговор. Но какова его цель? Король никогда ничего не давал, если не рассчитывал получить взамен больше. Все это очень напоминало ловушку, но Серильда не могла понять, в чем подвох, и поэтому не знала, как избежать опасности.

– Вовсе нет, – наконец сказала она, отнимая руку, но позволив себе немного улыбнуться, как будто у нее улучшилось настроение. – Ко мне относились с величайшей добротой и уважением. Каждый день в этих стенах был полон забав и удовольствий, ранее неизвестных этой смертной простушке.

Благодарение ее крестному – Эрлкинг кивнул, как будто рад был это слышать. Она с трудом удержалась, чтобы не вздохнуть от облегчения, когда король вернулся к еде и занялся разделкой куска дикой кабанятины на своей тарелке.

– Я иногда задавался вопросом, – заговорил он, обмакивая мясо в подливу, – скучаешь ли ты по своему возлюбленному.

Серильда в смятении замерла, уставившись на кусок мяса на конце его ножа.

– Возлюбленному?

Отправив мясо в рот, он указал острием ножа на ее живот.

Только мгновением позже она догадалась, о ком идет речь.

Ну да, отец ее ребенка. Эрлкинг думал, что это был простой деревенский парень, с которым Серильда сошлась на одну ночь. Ничего существенного. Ничего важного.

– Да нет. – Серильда подхватила на кончик своего ножа несколько горошин в масле. – С чего бы мне по нему скучать?

Эрлкинг издал неопределенный горловой звук.

– Дамы порой бывают сентиментальны.

Она бросила на него раздраженный взгляд.

– По-разному бывает.

– Каким он был?

Она пожала плечами.

– Что именно вы хотите узнать?

– Он был мил, обаятелен?

Серильда невольно представила себе Злата. Но сразу же поторопилась стереть возникший мысленный образ, опасаясь, что даже мысль о нем выдаст правду, которую ей так важно скрыть.

Вместо этого она подумала о Томасе Линдбеке, старшем брате Ханса. Когда-то она считала, что влюблена в него, – кажется, целую жизнь тому назад. Она отстраненно подумала о том, женился ли он на той девушке, которая ему нравилась. Работает ли он на мельнице, раз отец Серильды, мельник, исчез и больше не вернулся. Течет ли жизнь в Мерхенфельде по-прежнему, или горе от потери пятерых невинных детей, загубленных Дикой Охотой, оставило на жителях неизгладимый след.

– Он был… довольно милый.

– Красивый?

О, как Серильде хотелось бы изобразить равнодушие, ведь и вопрос был задан так, будто он ничего не значил. Но она снова поймала себя на том, что думает о Злате, и жаркий румянец невольно залил ее щеки.

– Он не идет ни в какое сравнение с вами, милорд, если вы об этом.

Его глаза сверкнули.

– Но ты любила его?

Любовь.

Совершенно неожиданное, это слово пронзило ее, как стрела. Как ответить на такой вопрос? Серильда почувствовала, как пустота на месте ее сердца забилась чаще.

Она любила его?

Любила Злата?

Если быть до конца честной с собой, Серильда сомневалась, что любила его в ту ночь, когда они бросились друг к другу в объятия. Тогда она желала его. Вожделела. Она страстно хотела испытать с ним что-то совершенно новое для себя, для них обоих. И ни разу не пожалела об их близости, ни тогда, ни сейчас, несмотря на все невзгоды, которые обрушились на нее с тех пор.

Но любила ли она его?

Не совсем. Любовь растет постепенно, из общих воспоминаний, общих историй, общего смеха. Любовь означает знать за человеком тысячу вещей, которые безумно тебя раздражают, но все равно хотеть быть с ним каждый день и каждую ночь. Утешает обещанием, что кто-то всегда будет на твоей стороне, примет тебя, несмотря на все недостатки. А может, даже не «несмотря», а за них.

Злат ей такого не обещал, несмотря на все, через что им пришлось пройти вместе. Несмотря на то, что одна мысль о нем наполняла тело Серильды предвкушением и желанием вновь оказаться с ним рядом.

Так что, возможно, между ними не было настоящей любви. Но посаженное семя продолжало расти. Оно росло с каждым днем, расцветая во что-то неожиданное, пугающее и настоящее. Ее вожделение превратилось в нежность. В невероятное желание увидеть его свободным и счастливым – неважно, с ней ли он будет свободен и счастлив.