Текст книги "Проклятие"

Щеки Серильды запылали румянцем. Она, дочка мельника, по-прежнему не чувствовала себя королевой. Девушка не была уверена, что когда-нибудь по-настоящему ей станет.

– Сомневаюсь, что его подданные согласились бы с вами.

– Они глупцы.

Рев на арене снова привлек их внимание к бергейсту. Медведь добрался до западной стены и изучал самые высокие деревья, явно прикидывая, выдержат ли они его вес.

Охотники пришли в движение. Пробирались сквозь подлесок, они окружали медведя, брали его в кольцо, двигаясь бесшумно, как лунный свет.

– Я не понимаю, почему вы сейчас не внизу, – заговорила Серильда. – Наверняка ваши умения пригодились бы на тренировке не меньше, чем в настоящей погоне.

– Я бываю нужна на охоте, – сказала Агата, – а это просто забава. Способ отточить свои навыки и потренироваться бросать золотые цепи. Ну, и развлечение для темных. Им нравится смотреть, на что способны их сородичи. – Она неприветливо взглянула на группу темных, собравшихся у перил. – Им вряд ли будет приятно, если призрак смертного затмит их на глазах почтенной публики. Да что там – на глазах самой королевы! – Агата тихонько усмехнулась. – Король не стал бы так рисковать.

Серильда не могла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.

Слова Агаты звучали высокомерно, но в ее голосе была спокойная уверенность. Может ли эта смертная женщина быть лучшей охотницей, чем демоны? Такое трудно было представить, но Серильда своими глазами видела, как Эрлкинг относится к Агате – с заметно большим уважением, чем к остальным призракам замка и даже к некоторым из темных.

– А теперь смотрите, – сказала Агата.

Там, внизу, король, едва заметный в роще смоковниц, подал знак рукой.

Гончие помчались вперед. Визг. Вой. Смазанное пятно черного меха среди деревьев.

Медведь зарычал, прижимаясь спиной к стене. Сверкая красными глазами, он нюхал воздух.

Серильда подалась вперед, надеясь, что медведь даст отпор. Что ему удастся убить хоть нескольких чудовищных псов.

Но гончие не нападали. Они остановились вне досягаемости длинных когтей бергейста, припадая к земле и уворачиваясь, когда он наносил удары. Серильде потребовалось время, чтобы понять, что гончие загоняют медведя. Теснят его от стены назад, к деревьям.

Бергейст продолжал рычать и бить лапами, хотя уже начинал терять силы. Гончие были слишком быстры, слишком хорошо обучены. Серильде показалось, что они нарочно пытаются запутать медведя – они, как безумные, носились вокруг него, рыча и покусывая его мех, нападая со всех сторон. Пока одна гончая не прыгнула зверю на спину и не вонзила в него клыки. Бергейст взревел и отшвырнул гончую…

И тогда полетели стрелы.

Глава 15

Серильду так захватил поединок медведя с гончими, что она совсем забыла об охотниках. Бергейста поразили три стрелы, одна за другой. Две попали в плечо, одна в бок. Медведь снова взревел, угли в его глазах вспыхнули яростью.

Но он не бросился на охотников.

Вместо этого зверь развернулся и бросился прочь со всех ног.

Он не успел уйти далеко – у него на пути раскинули сеть из золотых цепей. Медведь врезался в нее, ноги у него сразу подкосились.

Агата вскочила, и Серильда последовала ее примеру. Она и пятеро детей столпились у ограждения, с трепетом и ужасом наблюдая, как бергейст изо всех сил пытается вырваться на свободу. Охотники напряглись, стараясь туже натянуть сеть и обездвижить зверя.

– Этого недостаточно, – пробормотала Агата.

Серильда не ответила. Она пыталась увидеть то, что видела Агата. Пыталась сама понять, что происходит в этой массе из черного меха, воющих собак и сверкающих цепей.

Ей уж точно не казалось, что медведю чего-то «недостаточно».

Трибуны вокруг взорвались рукоплесканиями. Серильда не стала хлопать, дети тоже. Не ликовали и слуги, которые позабыли разносить еду и питье, увлеченные зрелищем.

Серильда отметила, что не радовалась и Агата.

Этот бой нельзя было назвать честным. Медведю не оставили ни единого шанса. Он был в ловушке, без надежды на спасение.

Зачем Эрлкинг все это затеял? Ему что, просто захотелось поиздеваться над несчастным существом, которое целую вечность провело в заточении? Это была чудовищная и циничная жестокость, и Серильда не могла понять, как кому-то может нравиться на это смотреть. Во всем этом не было ни капли охотничьей доблести.

Маленькая ладошка скользнула в ее руку. Опустив глаза, она увидела, что Гердрут наблюдает за действом со слезами на глазах.

– Они его убьют?

– Я не знаю, – нахмурилась Серильда.

– Нет, дитя, – ответила за нее Агата. – Они опять посадят его в клетку. Чтобы, когда его раны затянутся, они могли охотиться на него снова и снова.

Гердрут вздрогнула.

Внезапная тень затмила солнечный свет. Над замком сгущались тучи.

Серильда поискала и нашла Эрлкинга. Король все еще сидел верхом на лошади, но выражение его лица не было праздничным. Он смотрел на небо, как будто надвигающаяся буря была для него личным оскорблением.

Затем его внимание снова переключилось на бергейста, и хмурый взгляд короля стал еще темнее.

– Я не понимаю, – сказала Серильда. – Почему Его Мрачность недоволен?

– Этих цепей хватило, чтобы поймать татцельвурма, – сказала Агата. – Но они не могут удержать бергейста. А это значит, что грифона они и вовсе не удержат.

– Грифона?

Агата кивнула.

– Это следующее существо, которое Его Мрачность намерен поймать.

Серильда попыталась представить себе этого царственного зверя во плоти, с орлиными крыльями и лапами льва, таким, как на картинке в одной из книг, которую она брала в школе Мерхенфельда.

Бергейст ослабел и перестал вырываться, пытаясь сбросить оковы.

– Мне кажется, цепи выдержат, – прошептала Серильда.

– Подождите, – сказала Агата.

Толпа затаила дыхание. Охотники держали цепи прочно стоя на мягкой земле, но бергейст больше не двигался. Он был слишком напуган или слишком пал духом, чтобы дать отпор.

– Но как они вообще его поймали, чтоб привезти в замок? – спросила Серильда. – Тогда король изловил бергейста без всяких золотых цепей. И многих других. Рубиновую виверну и… – она запнулась, чуть не проговорившись о странной твари, которую видели они со Златом, – всех остальных.

– Я думаю, – медленно произнесла Агата, – бергейста изловила Перхта, великая охотница.

У Серильды закружилась голова.

– Кто?

Лицо Агаты омрачилось.

– Я упоминала, что мало помню о своей земной жизни, но есть одно воспоминание, оно яснее других. О той ночи, когда пришли темные. Когда они брали замок штурмом, кроме мечей и стрел они пустили в бой и своих тварей. Нахткраппов. Друд. Альвов, и гоблинов, и всех остальных, – ее голос теперь звучал глухо. – Был с ними и бергейст. Они запустили его внутрь и смотрели, как он косит наши ряды, словно серп пшеницу. Я помню, что была в тронном зале. Я хотела сразиться с чудовищем, попытаться остановить, но я… я этого не сделала. Я не смогла. – Агата сдвинула брови. – Я думаю, что, возможно, там, в тронном зале, я защищала что-то. Или кого-то. Но я не помню…

– Короля и королеву. – Серильда положила ладонь женщине на плечо, пряча брезгливость от того, какой та была неприятной на ощупь. Агата застыла, удивленная этим прикосновением. – Я предполагаю, что во время всего этого кошмара король с королевой были в тронном зале, где и погибли. Вы, скорее всего, пытались защитить их.

Агата покачала головой.

– Я не помню короля и королеву…

– Никто не помнит. Таково уж проклятие, лежащее на этом замке. А ведь у них были еще и сын с дочерью.

– Принц и принцесса? – Агата задумчиво покрутила окровавленный шарф на шее. Потом она прерывисто вздохнула, и по ее лицу пробежала глубокая тень. – Выходит, их я тоже подвела.

У Серильды все сжалось внутри.

– Я совсем не то хотела…

– Теперь это уже неважно, – перебила Агата. – Вы спрашивали о виверне. Ее поймали позже.

Пожалуй… лет сто назад? Трудно уследить за течением времени, но я была на той охоте. У короля была одна стрела, которую он берег специально для этой твари. Догадываюсь, что это была стрела из колчана Перхты, возможно, самая последняя из ее стрел. У охотницы имелся особый яд, в который она макала наконечники перед важной охотой. Этот яд обездвиживал. Так мы и поймали виверну, даже без золотых цепей. Но, судя по всему, у короля больше не осталось этих стрел. – Агата наклонила голову, глядя на Серильду. – Дикая Охота очень грозна и опасна. Но и по сей день охотники говорят о Перхте так, будто это она до сих пор мчится у них во главе. Заменить ее неспособен даже сам Ольховый Король.

– Звучит так, как будто она была сущим кошмаром, – сказала Серильда.

Агата рассмеялась.

– Да. Согласна. – Вдруг все ее тело напряглось, и она снова прильнула к перилам. – Смотрите.

Серильда и дети наклонились, пытаясь разглядеть арену в быстро сгущающихся сумерках. Бергейст все еще пытался защищаться, его спина походила на гору, поросшую неровным, щетинистым мехом. Золотая сеть обмотала ему передние лапы и правое плечо. Из шкуры торчали три стрелы.

Серильда не понимала, что такого увидела Агата. Ей по-прежнему казалось, что охотники победили. Медведь пойман.

Гончих отозвали; охотники крадучись двинулись вперед с оружием наготове.

По саду со свистом пронесся порыв ветра, качнув ветки в саду. Вместе с ним упали первые капли дождя.

– Они его все-таки убьют! – воскликнула Гердрут.

– Нет, – возразила Агата. – Просто хотят заставить его двигаться. Им не под силу волоком затащить бергейста обратно в клетку, поэтому они будут загонять его туда болью. Если у них не получится, то, возможно, придется впрячь в эти цепи лошадей, но даже так…

Один из охотников прыгнул вперед, готовясь вонзить копье в заднюю часть медвежьей туши.

Но прежде, чем он успел это сделать, медведь вскинулся на задние лапы. Охотники, держащие цепи, не устояли на ногах и заскользили по грязи, увлекаемые невероятной силой зверя. Некоторые побросали цепи. Охотник с копьем отпрыгнул назад, но бергейст сделал стремительный выпад и одним ударом когтей разорвал ему живот. Из раны повалил дым, окутавший лодыжки охотника черным туманом. Вскрикнув от боли, темный упал. Перемахнув через него одним мощным прыжком, медведь помчался обратно в густой лес. Золотая сеть так и висела у него на плечах; самые упорные из охотников все еще держались за нее, но медведь просто-напросто тащил их за собой, и они были вынуждены отпустить цепи.

– Да! – обрадовалась Гердрут.

И тут кто-то закричал.

Все случилось так быстро – Серильда едва успела увидеть, что Анна слишком сильно перегнулась за ограждение, а в следующий момент девочка уже потеряла равновесие и рухнула с высоты.

Вскрикнув, Серильда бросилась к ограждению и посмотрела вниз. Анна распласталась на земле, и за одно раздирающее душу мгновение Серильде снова вспомнилось все, что было. Как она нашла тело девочки на обочине дороги, недалеко от Ясеневого леса – в ночной рубашонке, с пятнами грязи на лице и зияющей дырой в груди там, где нахткрапп выклевал ее сердце.

Ужас и отчаяние обрушились на Серильду. Ей хотелось кричать. Она готова была перегрызть горло любому, кто случайно окажется рядом…

Но потом она услышала стон.

Анна широко распахнула глаза.

– Я жива… все еще, – со слабой улыбкой сказала она.

Серильда обмякла. Слова девочки не были правдой, но их оказалось достаточно, чтобы унять невыносимую боль от страха потерять Анну снова.

Вдруг Гердрут отчаянно завопила:

– Анна! Бергейст!

Серильда выпрямилась, как пружина. Зверь несся среди деревьев, направляясь прямиком к Анне, которую, судя по ее виду, парализовало от страха.

– Он ее не убьет, – прошептала Серильда. – Невозможно убить ее снова.

Зато он вполне способен причинить ей боль.

Краем глаза Серильда уловила быстрое движение. Опершись одной рукой о перила, Агата перемахнула через них и соскочила с трибуны. Она приземлилась на ноги и прыгнула вперед, схватив с земли упавшую ветку. Охотница встала между Анной и бергейстом за миг до того, как массивная черная туша со свирепым рычанием врезалась в нее и повалила на землю. Руки, ноги, лапы, мех и когти, рев и кровь, а потом…

– Убить его! Сейчас же!

Стрелы со всех сторон. Бергейст ревел. Сражался. Бил когтями.

Наконец медведь бросил Агату и повернулся к охотникам. Все еще сжимая палку, Агата, вся в крови, рухнула рядом с Анной. Другая ее рука была неестественно вывернута и, кажется, сломана.

Бергейст в последний раз замахнулся лапой на гончую, которая осмелилась подойти слишком близко, но промахнулся. Мгновение он качался на задних лапах, затем рухнул на наземь. Его бока тяжело вздымались с каждым хриплым вздохом. Из множества ран текла густая кровь – она капала медленно, как патока, пачкая черную шкуру. Громадное тело содрогнулось в последний раз – и замерло.

Глава 16

Растолкав глазевших темных, Серильда протиснулась к лестнице. Не чувствуя под собой досок, слетела по шатким ступеням, распахнула калитку.

– Анна! – крикнула она. – Леди Агата!

Она упала на колени между ними, сама не зная, за кого из них боится сильнее. Анна не пыталась подняться, а Агата… Ох, если бы Агата уже не была мертва, она бы точно погибла.

– Все хорошо, – выговорила Анна, хотя Серильда ясно видела, что ей очень больно. – Просто… может быть, кость сломана. Или… шестнадцать костей. Но я в порядке.

– Я тоже скоро приду в себя. – Агате лучше удавалось скрывать свою боль, хотя она прижимала к животу растерзанную руку. – Бывали у меня раны и пострашнее.

Печально, но Серильда знала, что она говорит правду.

– Что вы тут устроили? – недовольно крикнул Эрлкинг.

Серильда так сразу и не нашлась, что ответить. Ее нервы и так были на пределе, она не готова была терпеть, чтобы на нее кричали. Но, вскинув сердитый взгляд на супруга, который восседал на своем вороном скакуне, как зловещий фантом, она поняла, что вопрос был обращен не к ней, а к Агате.

– Она всего лишь призрак! – продолжал он, указывая на Анну. – Ее нельзя убить! А теперь из-за твоей глупости мы потеряли бергейста!

С большим трудом Агата заставила себя встать на ноги.

– Простите меня, милорд. Но это не я приказала убить бергейста. – Она встретила его взгляд, не дрогнув. – Ведь я тоже всего лишь призрак.

Эрлкинг зарычал.

– Мне было бы все равно, если любого другого призрака разорвали бы на куски. – Раздувая ноздри, он поморщился. Казалось, ему было неприятно говорить то, что он произнес дальше. – Но ты представляешь слишком большую ценность для Охоты. По крайней мере… представляла.

И он с отвращением посмотрел на ее руку.

– Для меня это большая честь, – сказала Агата, на вид совсем не польщенная. Она склонила голову. – Рука со временем заживет, но я не могла допустить, чтобы девочка пострадала еще больше, чем раньше. Наша королева, кажется, весьма привязана к своим слугам. Я не хотела бы, чтобы ее величество огорчилась.

Король снова зарычал, теперь на Серильду. Затем, словно вспомнив их уговор, он с заметным усилием проглотил свой гнев. Длинно и ровно выдохнув, он слез с коня.

– Конечно, – сказал он с горечью. – Мы тоже не хотели бы огорчить ее величество. Хотя бергейст для нас большая потеря.

– Не горюйте, мой господин, – сказала Серильда, вставая на колени рядом с Анной и помогая девочке сесть. – Я нисколько не сомневаюсь, что скоро вы найдете другого. Что Дикой Охоте стоит добыть какого-то медведя?

Она улыбнулась, а король ответил ей недобрым взглядом. Теперь, когда Серильда знала, что бергейста изловил не Эрлкинг, а сама великая охотница Перхта, она лучше понимала, чем он так недоволен. Ведь у Ольхового Короля больше не осталось ни отравленных стрел, ни золотых цепей, способных удержать кого-то крупнее и свирепее татцельвурма, а одна из самых опытных его охотниц тяжело ранена. Как Серильда ни тревожилась за Анну и Агату, разочарование короля приносило ей радость.

– Агата, – распорядился он, – займись своими ранами. Я желаю, чтобы к Соломенной Луне ты была в бодром расположении духа.

Кто-то захихикал. Оглянувшись, Серильда обнаружила, что другие дети тоже спустились с трибуны.

– В бодром расположении духа, – повторил Фриш, толкая брата-близнеца локтем. – Сдается мне, что это была шутка.

Эрлкинг обвел глазами охотников, прочих придворных и слуг. Затем он обратил взгляд к небу. Падали первые капли дождя, крупные, но редкие, так что они почти не мешали. Но тучи были такими темными, что казалось, будто ночь наступает раньше срока.

– Прежде чем завершить нашу сегодняшнюю забаву и разойтись, – заговорил король, не сводя глаз с Серильды, – мы с моей королевой желаем поделиться с вами радостным известием. Раз уж мы все собрались, не вижу причин скрывать нашу счастливую новость.

Серильда замерла.

– Счастливую новость?

Эрлкинг протянул ей руку. Серильда заколебалась, но поняла, что выбора у нее нет. Оставив Анну и подойдя к Эрлкингу, она, замирая от страха, взяла мужа за руку.

– Мой господин, все хотят укрыться от дождя…

– Ничего, подождут, – отмахнулся Эрлкинг. – Им будет приятно разделить с нами радость.

Серильда сглотнула. Она очень хорошо знала, какую радостную весть он сейчас объявит.

Но она была к этому совсем не готова. Серильда думала, что у нее будет больше времени, чтобы собраться с духом. Думала даже, что сумеет – каким-то образом – подготовить Злата. Но в итоге все, что ей удалось, – это откладывать неизбежное и надеяться, что все как-нибудь образуется само собой.

И вот теперь она стояла здесь, рука об руку с Эрлкингом, лицом к лицу со всем двором.

Я не готова, не готова, не готова…

Над ареной повисла тишина, только капли дождя тяжело падали на землю, на кусты, на навес над трибунами. Охотники, все еще не пришедшие в себя от битвы с бергейстом, нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Дети переглядывались, их лица светились любопытством и ожиданием.

– С величайшим удовольствием, – заговорил Эрлкинг, поднося руку Серильды к губам, – я готов сообщить вам эту великую новость. – Он заметил, что Серильде не по себе, и сверкнул глазами. – Моя королева, жемчужина моего сердца, сообщила, что у нас скоро будет наследник.

Хотя Серильда знала, что он скажет, его слова все равно ударили ее, как арбалетная стрела, прямо в грудь.

У нас родится наследник.

Она хотела отдернуть руку. Выкрикнуть, что это неправда. Ребенок не его. И никогда не был его.

Но… она продолжала стоять с непроницаемым лицом.

Бог лжи и обмана, помоги мне выдержать это, подумала Серильда. И тогда, удивив даже ее саму, в уголках ее рта появилась едва заметная улыбка.

Она справится. Должна справиться.

– Милостью Эострига, – продолжал Эрлкинг (по ироничному изгибу его губ было ясно, что эти слова – насмешка), – к концу года у нас появится новый принц или принцесса. – Не выпуская пальцев Серильды, он поднял их сплетенные руки в воздух. – Приветствуйте же Ольховую Королеву!

В саду раздались крики, хотя было неясно, искренние они или нет. Темные веками жили под властью короля, у которого не было наследников, и наверняка считали, что можно было и вовсе без них обойтись. Ведь они были бессмертны. Им не нужны были потомки, которые продолжили бы их дело и унаследовали их имя.

Когда рукоплескания стихли, король объявил, что все могут расходиться. Охотники тут же принялись собирать оружие и цепи, а слуги разбирать помосты. Серильда попыталась высвободить руку, но Эрлкинг держал ее крепко.

– Разве мы не закончили? – спросила она, не скрывая раздражения.

– Чем ты недовольна? Тебе ведь так нравится быть в центре внимания.

– С чего это вы взяли?

Он смерил ее оценивающим взглядом.

– Никто не станет врываться в замок с привидениями и требовать сделки с Ольховым Королем, если только не желает устроить знатное зрелище.

Серильда хмуро уставилась на него.

– Вот бы знать об этом заранее. – Она снова попыталась вырваться. Эрлкинг только крепче перехватил ее руку. – Я хочу уйти, – процедила она сквозь зубы. Потом наклонилась ближе к нему, понизив голос до свирепого шепота: – Вы же не откажете в отдыхе своей беременной жене, правде?

– Конечно нет. Мне просто кажется, что ты кое о чем забыла.

– Это о чем же?

Он изогнул бровь.

– О том, как сильно мы друг друга обожаем.

Положив свободную руку Серильде на шею, Эрлкинг запрокинул ей голову и властно приник губами к ее рту.

Серильда окаменела.

Когда король попытался зайти дальше со своим поцелуем, она его укусила. Эрлкинг зло зашипел и отпрянул, хотя ему удалось скрыть это от посторонних глаз.

И тут, словно вызванная гневом Эрлкинга, с неба ударила молния, а следом над крепостью прогремел раскат грома, настолько сильный, что земля загудела в ответ. Серильда вырвалась из объятий короля и зажала уши ладонями.

Дождь превратился в ливень. Частые, тяжелые капли ударялись оземь, как камешки. В последние дни стояла жара, и Серильда не прихватила свой верный шерстяной плащ – тот самый, который Злат починил для нее после нападения друд. Но буря разбушевалась не на шутку, и Серильда пожалела, что не взяла плащ с собой.

– Мы с детьми удаляемся в свои покои, – прокричала Серильда, стараясь, чтобы ее было слышно сквозь бурю.

Но Эрлкинг пропустил ее слова мимо ушей. Все его внимание было сосредоточено на небе; он подозрительно смотрел вверх, а дождь в это время лил прямо на его одежду.

– Быть не может, – пробормотал король.

Сверкнуло еще несколько молний, и волоски на замерзшей руке Серильды встали дыбом. Одна молния ударила прямо в статую Эрлкинга в саду, и та повалилась на землю.

– Охотники! – проревел Эрлкинг, хватаясь за арбалет. – Собирайте цепи и следуйте за мной! Скорее!

Серильда не представляла, на что можно охотиться в такую бурю, да еще и по эту сторону завесы, но ее больше заботили дети, особенно бедняжка Анна. Малышня укрылась от дождя под кроной сливового дерева. Анна ухитрилась подняться на ноги и теперь опиралась на Ханса и Никеля.

– Анна, ты сможешь идти?

– Д-да, – стуча зубами, отозвалась девочка. – Наверное.

– Хорошо. Тогда идемте в тепло, выпьем подогретого сидра.

Не было никакого смысла пытаться сохранить царственное достоинство в насквозь промокшем платье, поэтому они со всех ног припустили в замок, уворачиваясь от охотников – те сновали по двору, как будто к войне готовились, и дождь, казалось, нисколько их не заботил.

Как только Серильда с детьми оказались в под крышей, Фриш замотал головой, как щенок, и капли воды веером рассыпались по коврам.

– Видали вы когда-нибудь такую грозищу? Да еще и налетающую в мгновение ока?

– Нет, не припомню, – задумалась Серильда. – Но сейчас ведь время Громовой Луны.

Новый раскат грома заставил мигать и мерцать факелы на стенах.

– Все хорошо. – Серильда взяла на руки Гердрут, которая ужасно боялась грозы. – Когда мы высохнем и согреемся, нам станет гораздо лучше. Нечего бояться.

– Это правда? – спросил Ханс, напуганный грозой меньше, чем другие дети. – Ты на самом деле ждешь ребенка?

Гердрут, прячущая лицо у Серильды на плече, подняла голову.

– От него?

Серильда тяжко вздохнула.

– Да. Но я не хочу об этом говорить.

– Но, Серильда… – начал было Ханс.

– Ни слова, – перебила она. – Так нужно, вот и все, и хватит об этом.

Дети надолго замолчали, больше огорошенные резкостью Серильды, чем самой новостью.

Она почти никогда не срывалась на них.

Только когда они уже шли по коридорам замка, Гердрут нерешительно прочистила горло.

– Я могу растирать тебе ноги, если хочешь. У мамы все время болели ноги.

От этого предложения, полного неуклюжей заботы, Серильду внезапно охватила невыразимая грусть. Мать Гердрут была беременна вторым ребенком – первым братиком или сестричкой Гердрут. Скоро это дитя родится, а Гердрут никогда его не увидит. Никогда не станет старшей сестрой, которой так хотела быть.

– Когда мама носила Алви, – сказала Анна, имея в виду своего двухлетнего брата, – у нее сильно болела спина. Она всегда просила меня взбить ей подушки и заварить ромашковый чай. Я могу принести тебе чаю, когда мы вернемся в наши покои.

– А еще давайте сделаем подношения Эостригу, – подхватил Ханс. – Помолимся ему о легких родах. Эрлкингу вряд ли понравится, если мы обратимся к старым богам, но, как по мне, тогда это тем более нужно сделать.

– И знаешь, я ведь вроде как у тебя на посылках, – вмешался Фриш, – а ты никуда меня не посылаешь ни с какими поручениями. Ну так вот, теперь придется начать. Не хочу, чтоб тебе пришлось утомляться и шагать через весь замок только затем, чтоб сказать поварам, что ты хочешь жареного голубя на ужин, или еще что-нибудь такое.

– Голубя? – поразился Никель. – Когда это наша Серильда просила голубя?

Фриш пожал плечами.

– Ты же знаешь, какие странные бывают женщины, когда беременны. Всегда хотят того, чего никогда не хотели раньше. Мама говорила, что, когда она была беременна нами, ей нужно было только одно – ржаная мука. Не хлеб, не булочки – просто мука, прямо с мельницы.

– Что ж, это кое-что объясняет, – пробормотал Ханс.

– А здесь, в замке, есть повитуха? – спросил Никель. – Ты же не собираешься рожать без нее?

– Я поспрашиваю служанок, – деловито сказала Анна. – Уверена, кто-то тут должен уметь принимать роды.

– Не знаю, – усомнился Фриш. – Подозреваю, что здесь уже давно никто не рождался.

Дети продолжали болтать, но Серильда почти не слушала. Она положила руку на живот, пытаясь почувствовать новую жизнь внутри себя. Но живот упорно оставался плоским.

Она была так занята попытками разрушить проклятие, и так старалась избегать своего царственного мужа, что почти не думала о течении времени, но ведь оно шло. Серильда уже должна была что-то почувствовать. Хоть что-то. Разве у нее не должен был округлиться живот, в котором растет новый маленький человечек?

Но она не чувствовала ничегошеньки.

Ноги не опухали. Спина не болела. Ей ни разу не захотелось ни голубя, ни ржаной муки, ни чего-нибудь еще, кроме огромного количества сладостей, но сладкое она любила всегда.

– Серильда? – окликнула Гердрут. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Беспокойство в ее голосе было настолько явным, что Серильда вздрогнула и уставилась на детей. Они смотрели на нее глазами, полными тревоги.

– Все хорошо? – спросил Ханс. – У тебя что-то болит? Хочешь, я сбегаю, приведу кого-нибудь…

– Нет, это я кого-нибудь приведу! – возмутился Фриш. – Я посыльный!

– Нет-нет, все в порядке. – Серильда попыталась засмеяться, чтобы скрыть тревогу за ребенка, но смех превратился во всхлип, а на глазах у нее выступили слезы. – Просто… Как же сильно я всех вас люблю. – Опустившись на колени, она притянула их к себе, стараясь бережнее касаться Анны, чтобы не потревожить ее раны.

Не обращая внимания на то, что прикосновение к детям вызывало у Серильды дрожь, она прижалась щекой к волосам Гердрут.

– Никогда еще ни одной королеве в мире так не везло со слугами.

Гердрут уткнулась лицом в шею Серильды, и какое-то время они все молчали, пока Фриш со вздохом не сказал:

– Мне кажется, это она из-за ребенка стала такой чувствительной.

Серильда усмехнулась и ласково взъерошила ему волосы.

– Какого ребенка?

Смешок Серильды оборвался.

– Злат! – Гердрут радостно бросилась в его объятия. Она полюбила его даже больше, чем другие дети. – Ты столько всего пропустил!

– Да. – Злат обнял девчушку, но не ответил на ее улыбку. – Слышал краем уха, повара на кухне говорили о бергейсте и сильной буре. А один из прислужников королевы вроде свалился прямо на арену?

– Это была я. – Анна приподнялась, опираясь на Никеля. – Все в порядке, я жива. Ну, то есть… не мертвее прежнего.

Злат рассеянно улыбнулся ей.

– Ты очень испугалась? Это, наверное, было страшно.

– Не так уж, – бодро откликнулась Анна. – Там была Агата, она защитила меня от бергейста.

– Она мастер по оружию, – добавил Фриш. – Мы с ней раньше никогда не встречались, а сегодня она сидела с нами рядом, а когда Анна упала, Агата спрыгнула вниз и отбивалась от медведя. Прямо восторг!

– Ты ее знаешь? – спросила Серильда.

– Немного знаком, но не очень близко, – сказал Злат. – Она всегда была молчалива и не слишком общительна. Зато как она машет мечом! Я видал ее и в деле, и на тренировках с темными. Не хотел бы я перейти ей дорогу. Здорово, что она оказалась рядом с тобой, Анна.

Серильда уже собралась рассказать Злату, что, скорее всего, в давние времена именно Агата обучала его искусству боя, но от его взгляда слова замерли на языке.

– Когда гроза разыгралась вовсю, я увидел, как несколько охотников бегут к… – голос Злата зазвучал очень многозначительно, – к… коридору, где мы были… Этим утром…

У Серильды округлились глаза. Возможно ли, что эта страшная буря как-то связана с тем странным существом, ядовитым курозмеем, которого они со Златом разбудили? Не это ли так встревожило Эрлкинга?

– А еще, – на лице Злата застыло неверие, – я слышал кое-какие новости о нашей королеве.

Он ждал ответа, одновременно полный страха и надежд на то, что произошла ошибка. Что, возможно, он все неправильно понял. Серильда ясно видела эти мысли, отчетливо написанные у него на лице.

Она не успела ничего сказать, потому что за нее это сделала Гердрут.

– У нас будет ребенок! – выпалила она, подпрыгивая от возбуждения. – Ну, то есть у Серильды, конечно же. Но я собираюсь помогать о нем заботиться!

– Вот как. – Злат сухо кивнул. – Понятно. Поздравляю.

Серильда внимательно наблюдала за ним, всей душой желая, чтобы он остановил на ней взгляд больше, чем на секунду. Тогда, возможно, он сможет прочесть в ее глазах правду, которую ей нельзя произносить вслух.

Что это его ребенок.

Но Злат старательно избегал ее взгляда.

Сколько раз она уже открывала рот, чтобы поведать ему правду прежде, чем он услышит ложь, которая разобьет ему сердце? Злат бы с легкостью поверил в обман. Он ведь думал, что Серильда с Эрлкингом были близки уже не первую неделю. Злат был уверен, что король женился на смертной с одной лишь целью – чтобы она родила ему принца или принцессу.

С сегодняшнего дня она больше не могла убедить Злата, что между ней и Ольховым Королем ничего не было. Что Серильда ни разу не разделила с ним ложе.

Ей хотелось закричать, что это неправда. У Эрлкинга даже нет никакого ложа!

– Тогда… тебе… необходим отдых, наверное, – сказал Злат.

– Нет, я совершенно не устала, – возразила Серильда, и это была чистая правда. Верно, совсем недавно она клевала носом, утомленная представлением охотников, зато сейчас вдруг поняла, что сна ни в одном глазу. Она вспомнила, что ей рассказала Агата, и в голову пришла новая идея.

– Мы должны продолжить поиски, пока охотники заняты этой… бурей. – И Серильда в упор посмотрела на Злата.

– Можно, – неуверенно согласился он. – Если ты хочешь.

– Только дай мне сначала уложить этих проказников. Ночь была долгая, а день и того длиннее. Ты не мог бы тем временем раздобыть какое-нибудь лекарство для Анны? Ей кажется, что у нее переломаны кости.