Текст книги "Из дневника"

Аля опять затосковала по С. В.… Саша и Люба тоже хотят его видеть, чтобы поговорить о разрушении семьи.

8 февраля. Петербург

Пришла Аля. Страшно обрадовалась блинам и была все время добрая и милая.

Все мне рассказала про детей и про Кину. Ну, они пока не хотят разъезжаться. Это, конечно, проще, т. е. удобнее, но не знаю уж хорошо ли. Ведь он уже серьезно любит Волохову, а Люба (с горя по-моему) кутит с Чулковым. Уверяет, что не страдает, но мы ей не верим. Как далеко это все от того, что было летом. Где ее гордая уверенность в своей неотразимости? Но смириться она все-таки не желает.

15 февраля. Петербург

Была на днях у Али вечером. Застала у нее Кину и детей. Последние новости того дня такие: Волохова не любит Сашу, а он готов за ней всюду следовать. Люба совсем полюбила Чулкова и с ним сошлась. Хотели разъезжаться, но почему-то решили этого не делать. С этим и пришли к Але, которая в отчаянном виде сидела с Киной. У нее за обедом было «все другое». Аля в восторге от Любиной «силы» и вообще от нее; та благосклонно принимает обожание: победоносна на манер прошлогоднего. Я не люблю ее такую и даже думаю, что не начнись этого всего в прошлом году, Саше было бы лучше. Ну, не знаю. Аля только и боится, как бы они не разъехались, считая, что Люба – Сашин Ангел-Хранитель. Мне кажется, однако, что жить им вместе теперь не имеет смысла, и если она и прежде больше занималась собой, чем им, то что же дальше? Она мечтает об карьере актрисы, декламирует стихи, намереваясь все создать сама и хочет быть трагической актрисой. Я ожидала многого от ее декламации, судя по ее безграничной самоуверенности, а вышел полный дилетантизм. Хорошо сказала она только два стихотворения Вяч. Иванова. Городецкий был плох. Бальмонт тоже, Брюсов тоже. Кина со слезами бросилась перед ней на колени после «Кубка» Брюсова, а Саша стал злиться и говорить ей резкости. Я начала критиковать, и Люба мои слова принимала прекрасно. Саша после чая замолк, омрачился и уселся в стороне. Кина говорила пошлости, и Аля была очень довольна, да и Люба кажется тоже. Он злился и из всех их он один был мне бесконечно близок, хотя я нисколько не злилась. Они мешали его строю. Он читал из «Снежной маски». Оказалось, что это перлы, а Аля говорит, что слабо. Вяч. Ив<анов> тоже великолепен, а она его не признает совсем.

Все это меня ошеломило. Саша несчастлив, Люба взяла любовника после всего того, что она говорила летом и осенью. Как она обижала Алю, как возмутилась тем, что я сказала: «Еще неизвестно, так мало прошло времени»[53]53
  В записи 19 июня 1906 г. М. А. Бекетова приводит свои слова в разговоре с Л. Д. Блок о перспективах ее жизни с поэтом: «Неизвестно еще, что будет, вы очень мало времени женаты», – что было воспринято Л. Д. Блок с возмущением.


[Закрыть]. Как она презирала измену одной любви. И все мы так этому верили. Еще на днях Аля мне говорила: «у нее верное сердце, она всегда будет любить Сашу». Как затрудняют все эти родственники. И вдруг у Любы будет ребенок.

18 февраля. Петербург

Третьего дня была в «Беатрисе». Конечно, видела бледный профиль, осиянный золотыми, матовыми кудрями. Ведь «она» играла игуменью и было последнее представление «Беатрисы». Подошел ко мне во втором антракте, дал мне билет и был мил со мной[54]54
  Спектакль «Сестра Беатриса» по пьесе М. Метерлинка в театре Комиссаржевской, где играла Н. Н. Волохова.


[Закрыть].

28 февраля. Петербург

Вчера была у Али. Обедала с Киной. Люба уехала на масляницу с Мусей в Боблово. И превесело уезжала. Это еще раз доказывает мне, что никакой любви у нее к Чулкову нет, а есть потребность поклонения и наслаждений. Любовь ее прошла, м. б. еще кого-нибудь будет любить, но не теперь. Говорит, что надо себя найти, себя потеряла. Все они верят в ее силу. Да, она не киснет, не унывает, не жалуется, не тоскует и т. д. Она мажорная. Это без сомнения сила, но это не сила любви, идеи и пр. Это сила здоровья и жизни только. Я думаю так. По-моему, этого мало. Смелость есть тоже, даже дерзость. Все инстинкт, только инстинкт. Саша страшно злой, говорила Аля, как она сама.

12 марта. Петербург

У Али еще раз была без Любы с Киной. Волохова полюбила Сашу. Люба вернулась, но я ее не видала.

27 марта. Петербург

А Люба опять завела с Чулковым – не знаю уж, как и назвать. Ан. Белый в Москве. Пожалуй сюда еще явится.

6 апреля. Петербург

Толковать о том, настоящая или не настоящая Люба и Нат<алья> Ник<олаевна> и пр. совершенно праздное занятие. Все это сущая чепуха, конечно. Вечной любви и вечной страсти, как у Тристана и Изольды и пр. больше нет. Саша и Люба вообще не Тристан и Изольда. Для того нужна была первобытность обстановки и чувства и, кроме того, – препятствия. Они новые, потому что все себе разрешили, а судьба помогла им тем, что у них нет детей, которые бы усложнили вопрос. Люба существо бесконечно жизненное и вполне эгоистическое, жаждущее прежде всего поклонения и наслаждений; он – поэт с исключительно страстным темпераментом и громадным воображением. Ну, любили друг друга несколько лет до своего брака и 3 года в браке, ну была сказка и юность, первые ее цветы. Теперь наступило иное. Ему нужна «смена эмоций», да, не более, и поэтому он полюбил именно Нат. Ник., которая до того противоположна Любе. Люба, немедленно, ему изменив и бросившись в объятия первого встречного мужчины, все еще не может перестать сердиться на разлучницу и время от времени «себя ищет» и желает быть добродетельной, ждет, что та «провалится», а он к ней вернется. Едва ли это так будет. Разлюбит он и ту, конечно, а потом полюбит другую и к Любе временно вернется, но это будет не то, совсем не то, о чем она мечтает в своем наивном самообожании.

5 июня. Шахматово

Живем недурно. Люба настойчиво готовится к сцене и ждет Сашу. Аля с Францем ждут своего перевода[55]55
  Перевода из Петербурга в Ревель, к новому месту службы Ф. Ф. Кублицкого-Пиоттух.


[Закрыть]. Слухи и шансы плохие. Страшное несоответствие Али с Францем ужасно. Все назревает по-моему. Она сгорает в этой борьбе. Ее «я» беспрестанно приходится мять ради семейно-карьерных соображений. О, зачем не оставила она его давно, тогда было бы легче. Теперь его, почти старого, не оставит, да и сама на ломку уже не способна. Она сломана жизнью, но и в этом еще не потеряла огня, красок и аромата. Сколько в ней обаяния. Какая сила страдания, сколько магнетизма и властности и какая женственность.

11 июня. Шахматово

Приехал вчера неожиданно Саша. Большая была радость в первую минуту.

Люба счастлива приездом Саши, но до какой степени все другое теперь. Подурнела она бедненькая, загорела, носит некрасивую прическу, стала похожа на Му-сю. Я сочувствую ее сценическим упражнениям, но что-то не верю ее будущему успеху. Но где ее самоуверенность и победоносность? Где сияние красоты и властные чары? Ничего нет. Он же ушел вперед страшно далеко за эту зиму. Он действительно известный поэт, им дорожат, все его знают. Он, конечно, говорит и думает только о своем, но кто же этого не делает?

7 августа. Шахматово

Ровно через год опять кошмар Андрея Белого и дуэли. На этот раз вызывает Саша, потому что тот написал ему письмо полное оскорблений, которых и он не вынес: обвиняет его во лжи, пишет, что хотя и подаст ему руку, если встретятся, но лучше не встречаться. Саша написал, чтобы он взял свои слова назад или прислал секунданта[56]56
  Имеется в виду письмо Белого от 5 или 6 августа 1907 г. («Переписка», с. 192) и ответ на него Блока 8 августа (VIII, 192).


[Закрыть]. Разумеется, тот пришлет секунданта. Они опять, как дети. Он понятен – этому чистому духу и смерть ничего. Но она, которая причина всего этого, мне непонятна. Ну, да бог с ней. Дело не в ней, а в нем.

14 августа. Шахматово

Дуэли не будет, Ан. Белый «охотно берет свои слова назад» и не желает дуэли[57]57
  В письме от 11 августа 1907 («Переписка», с. 193), где, между прочим, писал: «…теперь Вы для меня – посторонний, один из многих, а со всеми не передерешься».


[Закрыть]. Прислал ворохи «декадентских ведомостей», как я называю его послания. Аля чуть не убилась с горя. Тяжелая была неделя. Сегодня утром сильно досталось Софе. Аля наступала ей на горло, стирая ее с лица земли.

26 августа. Шахматово

Саша сделал большие успехи в распущенности, безжалостности и эгоизме. До чего он бывает груб. Ведь этого прежде не было. И это именно с Софой, хотя и с Алей бывает тоже, и со мной, и с Любой. Софа при нем теряет последнюю гибкость, а я делаюсь пошла. Что же это, наконец, будет? Люба всему потакает.

Съездил он в Москву. С Андр. Б<елым> заключен мир. Люба эти дни, без Али, часто грустная, прегрустная. Об сцене бросила думать, говорит о мастерской дамских платьев. Часто задумывается. Да, есть над чем. Перед Сашей во прахе. Он сегодня с ней был мягок. Как я была рада! Устала от его жесткости. Все это так. Кругом они оба виноваты, но до чего они мне все-таки милы.

14 октября. Петербург

Была у детей. Видела Борю. Говорила совсем хорошо. Много про Сережу. Боря меня не шокировал и туману не напускал. Поэт он, да. Люба не понравилась. Недобрая и грубая. Ничего моего не понимает. Бог с ней. Ей, верно, трудно. Устала, не поощряют, ревность. Саша в лучах своей славы. Тих и кроток.

24 октября. Петербург

Только что была на Галерной[58]58
  Адрес Блоков в то время – Галерная ул., д. 41, кв. 4.


[Закрыть], чтобы проститься с Алей. Вечер прошел невыносимо. Саша гулял, потом пришел злой. Люба почти спала. Аля, не знаю, как и сказать. Молчали и сидели, как на похоронах. Наконец, стала собираться. Он сказал, что с ней поедет. Оделись, расцеловались. Люба осталась дома. Она ее нежно расцеловала и несколько раз сказала: «Спасибо тебе, малютка». Я стала ее целовать – холодно и бесстрастно подставила она мне свое лицо. Вышли на улицу. Она мне сказала, поцеловав меня сама: «Прощай, может быть, когда-нибудь еще увидимся, а м. б. и нет» со своей старой, новой улыбкой. Я с этим осталась, а они уехали.

Любе она говорила: «Стоило приезжать, я уезжаю ободренная» (конечно, с иронией). Ясно. Была она у меня третьего дня, сама пришла ко мне, не захотела в театр и много о себе говорила; сначала не хотела, потом все сказала и на другой день говорила, что легче стало. Говорила, что нет у нее ни кола, ни двора, что она себя погубила, что жизнь в Ревеле безобразный сон, что все в ней тупо; радость была только при первом свидании с Сашей и Любой и когда ехала в Ревеле на вокзал. Что одно бы могло ее возродить, если бы дети ее очень любили и ласкали, а они только гуманны, она им не нужна. Что теперь трудный перелом, она потеряла старое и не нашла нового. Просилась жить со мной и Аннушкой.

На другой день у них она мне сказала, что выспалась и, кроме того, после разговора со мной стало легче. Я успокоилась за действие своих слов, но увидела, что Саша злой и тяготится домашними. Было много гостей. Саша был сначала груб с Любой. Потом все пришли. Его загребастала на весь вечер Мусина[59]59
  Дарья Михайловна Мусина (1873–1947) – актриса Александрийского театра.


[Закрыть]. Поздно пришли молодые актрисы[60]60
  В. П. Веригина, Н. Н. Волохова, В. В. Иванова, Е. М. Мунт.


[Закрыть]. Н. Н. «заслонила всех нарядных, всех подруг»[61]61
  Цитата из стихотворения Блока «Вот явилась, заслонила…» (1906).


[Закрыть]. Нельзя ее не любить, Люба перед ней совершенно меркнет, несмотря на всю свою прелесть и юность. Та какого-то высшего строя. Не от того ли он такой злой? Ведь она, кажется, холодна. А тут жена влюбленная и мать обожающая. Но что же теперь будет! Она уехала с мыслью о смерти. Слыхал ли он, понял ли и если понял, поднимет ли ее умирающую и оживит ли?

У нее все в нем, и ничего, кроме этого.

Ведь он бы мог одним словом ее оживить, но найдет ли он его? Слишком влюблен для этого.

Если бы он нашел свое слово! Ведь это бывало прежде. Есть еще у меня надежда.

30 октября. Петербург

Разве не ясно было, что я заслонена смертной тоской по Сашиной любви и ласке, что я уже становлюсь противной? Получила от Али письмо в ответ на свое. Лучше не приезжать теперь, она хочет видеть только Блока. «Что дала мне твоя любовь и Францева? Ничего, ничего, ничего; я вас иногда за то ненавижу».

5 ноября. Петербург

Сашу вызывала, заходил неделю тому назад на полчаса: сумрачный, бледный, жаловался на настроение.

11 ноября. Петербург

Сегодня вечером, прогрустив изрядно, с опаской отправилась к Блокам. Меня ждала удача: дома один Блок. «Тетя, это ты, посиди». Я, конечно, посидела. Встали они в 3 часа, после вечера у Ремизова. Люба где-то в театре, а он в 1/2 одиннадцатого пойдет с Н. Н. в ресторан. Пили чай. «Тетя, хочешь пирога?» Детские вопросы и взгляды, дорогое личико с матово-золотыми кудрями. Рассказал мне все новости. Скончался «Луч», бросили дело с «Голосом Москвы», дорого продал драмы, написал цикл стихов для «Весов»[62]62
  В NN 1–2 еженедельного журнала «Луч» Блок опубликовал несколько стихотворений и статей; третий номер не вышел: сотрудничество в литературном отделе газеты «Голос Москвы» предлагал Брюсов, но оно не состоялось (см.: ЛН, т. 92, кн. 1, с. 501–505; ЛН, т. 92, кн. 3, с. 311); «Лирические драмы» Блок продал издательству «Шиповник» (вышли в 1908 г.); вероятно, в «Весы» был отдан цикл «Осенняя любовь» (1907, N 12).


[Закрыть]. Прочел мне; хорошо, но не ново и не первосортно для него. Где лучше, где хуже. «Маска» была сильнее. Но все она и она, лучезарная. Насколько могу понять, он безумствует, а она не любит или холодна и недоступна, хотя и видятся они беспрестанно. Вида страдающего он не имеет, хотя в одном прекрасном стихотворении описано, как тянет холодная бездна воды, а в другом монах молчалив и спокоен и никто не подозревает, что она сказала ему «молчи» и никакие молитвы не нужны, когда ты ходишь за рекой. А Люба что? Мусина больна, уроки не бывают, много планов, ничего не клеится, но она «начинает влюбляться в Ауслендера». Итак, она не победила Н. Н., и сама как будто опять готова мимолетно увлечься. Не велика она в любви. Так ли любят истинные женщины?..

Жажда жизни и успехов сильнее всего остального… Ее женственность внешняя, неглубокая… Нет, где уж ей тягаться с Н. Н. и прежней Алей. Люба прелестна, но кокетство ее неприятно и резко, и это плохой признак.

А Н. Н. и кокетство не нужно. Она и не кокетничает, это ей бы не шло. Она ведет себя совершенно так, как ей нужно и с полным спокойствием и серьезностью, без суровости и без резкости. Ее глаза говорят, ее улыбка сверкает, ее тонкий стан завлекает, несмотря на худобу. Вот уж подлинно: «La megrure meme etait une grace»[63]63
  Сама ее худоба была прелестна (фр.).


[Закрыть]. Поэт нашел свою «Незнакомку». Это она. Да, бывают же такие женщины!

31 декабря. Петербург

Была Аля и уехала. В этот раз было лучше, но все-таки нехорошо. Сама говорит, что не сумела сладить с своим положением.

Разобидела она Нат. Ник. совсем и при том незаслуженно. Ведь, в сущности, только за то, что Саша любит ее, а не Любу. Прежде она говорила, что Люба дурно влияет на Сашу; теперь Н. Н., а Люба хорошо. Где же правда? Люба с высоты своего величия говорит о том, что Н. Н. очень развилась, считая, что уж сама-то она выше всяких сравнений. А ведь Н. Н. гораздо интеллигентнее ее и тоньше и литературнее, а говорит-то она свое, а не чужое, как Люба. Ведь Люба-то выучила все эти слова, совершенно ей несвойственные. Обе они хотят быть Джульеттами и Иордис. Увидим, что будет. Люба молодец, ведет себя с достоинством и силой, ее и жалеть не надо. Правду говорила Аля, но ведь как она здорова и как самоуверенна и влюблена в себя. Мне Н. Н. гораздо ближе, хоть, м. б., Люба и крупнее.

Я в один год лишилась Али (она не только уехала, но разошлась я с ней), Саши, которого почти не вижу, живя в одном городе. Если бы не ходила туда иногда, он бы совсем со мной не видался.

1908 г.

12 апреля. Перед Пасхой. Петербург

Приехала Люба. Я ее видела. Жизнь, здоровье. Но показалась мне грубая, некрасивая; тоже нехорошее впечатление. Аля томится одна, зная, что ему не нужно ее присутствие, а он, по-моему, на новом пути к одиночеству. Мне кажется, и Н. Н. отходит. Или я ничего не понимаю?

19 ноября. Петербург

Он был один в июне в Ш<ахматов>е. Все было хорошо. С тетей Софой они совсем поладили. Читал даже «Песню судьбы». Ей понравилось. Уехал только за тем, чтобы пьянствовать и кутить с Чулковым и просадить сотни рублей, которые пригодились бы после. Тосковал по Любе. Н. Н. еще весной иссякла. Опять выплыла Люба. Комета исчезла, осталась Венера. Когда уехала Софа, приехали дети (потом вскоре Франц). Месяц все шло прекрасно с детьми. Люба веселилась, как дитя, при общей нежности. Вдруг неприятный разговор, и потом Люба пришла к Але одна объясняться и призналась, что она беременна – не от Саши. Она была в отчаянии. Хотела вытравить ребенка, говорила, что это внешнее, ее не касается и пр. Все погибло, Аля ходила совершенно несчастная, осуждала Любу (да ведь и было за что все-таки; без любви, по-бальмонт<овским> заветам, сглупу, этакое отношение к ребенку), не могла с собой справиться и пр. Теперь Люба привыкла к ребенку и его принимает, он же ведет себя, как Ангел, бережет Любу как никогда, работает, идет вперед, и принимает ребеночка к себе в дом. Только что получена телеграмма от Станиславского> (ведь весной его Комитет был у Саши и одобрил «Песню Судьбы», найдя ее необыкновенно талантливой). В этом сезоне не пойдет; приходится, к сожалению, печатать ради денег, но значит, принята. Он рад.

1909 г.

3 февраля. Петербург

У Любы родился мальчик (как я и думала вопреки Але и пр.). Родился вчера, 2-го февраля, утром. Роды были очень трудные и долгие. Очень страдала и не могла. Наконец, ей помогли. Он слабый, испорчен щипцами и главное долгими родами. Мать очень удручена. Аля тоже (давно приехала, живет в меблир<ованной> комнате, в Демидовой переулке). Очень боюсь, что мальчик умрет. Очень печально. Меня последнее время чуждаются. Что-то будет? Нехорошо.

У Саши много неудач, но работа и деньги есть… Нехорошая у нас полоса. И у Блоков с Алей, и у меня. Как-то у них разрешится?

6 февраля. Петербург

Были хорошие часы, теперь опять плохо. У Любы родильная горячка, молоко пропало, ребеночек слабый. За Любу страшно. Смотря сегодня на бледное ее личико с золотыми волосами, передумала многое. Саша ухаживает за ней и крошкой. Франц здесь, нехорошо с Кублицкими.

8 февраля. Петербург

Ребеночек умирает. Заражение крови. Люба сильно больна. Будто бы не опасно, но жар свыше 39° и уже третий день. Я ее больше не вижу. Уныло, мрачно, печально.

9 февраля. Петербург

Все то же. Ребеночек еще жив, Люба лежит в жару и в дремоте.

«Очень он удручен?» – спросила Софа. – «Это ему не свойственно, как и мне», – сказала Аля. «Ну, не скажу», – отвечала Софа. Да, в серьезных случаях он не капризничает и не киснет, она тоже не киснет, не склонна падать духом. Оба склонны ненавидеть в такие годины все, что не они.

10 февраля. Петербург

Ребенок умер сегодня в 3 часа дня. <…> Любе лучше. Я поехала сейчас же к Саше. Он пришел при мне; через минуту, узнав, полетел в больницу. На лестнице Ваня, в воротах Аля – прямо от Софы. Поговорила она со мной и тоже поехала. Дождалась его и ее и оставила их за обедом. Он как будто успокоился этой смертью, м. б. хорошо, что умер этот непрошеный крошка… Люба, по-видимому, успокоилась.

11 февраля. Петербург

Сегодня мне ужасно жаль маленького крошку. Многие говорят, что в смерти его виноваты доктора. Пусть так. М. б., и лучше, что он умер, но в сердце безмерная грусть и слезы. Мне жаль его потому, что Любе его мало жаль. Неужели она встряхнется, как кошка, и пойдет дальше по-старому? Аля боится этого. И я начинаю бояться.

21 февраля. Петербург

К нему ходила, слушала его чтение на курсах («Песню Судьбы»). Как хорошо, какой лиризм.

Люба еще лежит, но скоро уже уедет домой. Он заходил ко мне сегодня на 10 минут. Боже мой, как мало мы связаны.

5 марта. Петербург

Люба дома, уже расцветает и мечтает о поездке с Сашей весной за границу. Он кислый, недовольный собой и всеми, очень не в духе, сидит дома с кашлем. Собирается еще переделывать «Песню Судьбы», «которая не годится для сцены». Ничего нового не пишет и не хочет писать. В опасном она настроении, по-моему.

25 марта. С-Петербург

Саша и Люба едут в Ревель на несколько дней. Слава богу! Хотя он в сквернейшем настроении. Боюсь, что не будет добра.

3 июля. Шахматово

Приехали дети, прекрасные, веселые. Люба снова помолодела и хороша, как в старое время. Радости от них тьма. Аля, бедная, дышит ими. Не знаю, надолго ли такой только праздник.

1912

29 февраля. Петербург

Больше 3-х лет я здесь не писала. Хочу кое-что написать в день Касьяна…[64]64
  В Касьянов день (29 февраля) женская часть семьи Бекетовых составляла обзор происшедшего за протекшие 4 года. Хроника, так и называвшаяся «Касьян», велась с 1876 по 1912 г.


[Закрыть]. За эти годы много произошло в моей внутренней жизни и отношениях.

Алина болезнь последний год в Ревеле очень усилилась. Она провела весну и часть лета в санатории около Москвы. Вернулась в Шахматово в год перестройки, ожидая со стороны Саши и Любы полного снисхождения, а вышло самое тяжелое лето, которое когда-либо было. Жестокостям их не было конца. Главное было на почве хозяйства и новых слуг (Николай и Арина). Окончилось тем, что Аля отравлялась вероналом. Один из ужаснейших дней моей жизни. Были минуты, когда я думала, что она умирает, и я не смела звать Сашу и Любу, зная, что им до нее нет никакого дела. Она была бы рада, ему все равно. Люба ее ненавидела, Саша озлобился от тревоги, сложности, трудности, роковых недоразумений и пр. Несколько часов я с ней провела, слушая ее бред, поднимая ее с пола, плача и пр. Вид ее, растерзанный и безумный, факт покушения на самоубийство – ничто их не тронуло.

Уехали мы с Алей. Увез ее Франц в Ревель. Последний год она провела, как в монастыре. Ей стало лучше. В Шахматово уже после того Люба не вернулась. Саша провел 1½ месяца. Уехали за границу. А как опять было плохо у Али, и Люба всю зиму не могла смягчиться. Внезапно перевели Франца в Петербург с этой осени. Отношения с Сашей были хорошие, часто по его инициативе виделись. Люба вела себя хорошо. Что она чувствует, не знаю. Она очень подурнела и присмирела. Верная жена и ничего больше. Начал поэму, очень значительную, охладел, бросил, по-моему, просто не справился. Это ему не по силам. Настроение ужасное. Большой любви нет, все мелкие и случайные вспышки. Почти не пишет. Очень знаменит, обаятелен, избалован, но столь безнадежно мрачен, что я за него страшно боюсь.