Текст книги "Большая маленькая девочка. Книга 2"

В кафе на первом этаже было пусто. Девушка в сиреневом фартуке облокотилась на высокую стойку и закрыла глаза. Кажется, ещё чуть-чуть – и она уснёт. Мы с Мишкой сели за круглый столик, разложили наши улики и стали её изучать.

– Эта нам не подходит, – покачал головой Мишка. – У неё волосы темнее. Точно не БЛОНД.

– И губы у неё не такие. – Я ещё раз посмотрела на УЛИКУ НОМЕР ТРИ, чтобы сравнить. – Ну ни капельки не похоже!

Мы встали на эскалатор и поехали на второй этаж.

Я только увидела лицо над сиреневым фартуком и сразу поняла – это она. Очень худая, с голубыми глазами, прозрачными, как ледышки. С длинными волосами цвета ЛЕДЯНОЙ БЛОНД, причёсанными волосок к волоску. Розовые длинные ногти блестели… Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она была очень холодной и очень ВЗРОСЛОЙ. Что мы ей сможем сказать?

Мишка толкнул меня в бок. Я сделала вдох и спросила:

– Простите, это ваша собака – там, у старых домов?

Густо накрашенные ресницы опустились и поднялись.

– Ну.

– Понимаете, она там лежит – и еду у нас не берёт. И не уходит ни с кем. Мы звали.

Ещё один взмах ресниц. Белая рука пригладила волосы.

– Н-н-ну?

Я так растерялась, что не могла найти правильные слова. Всё горячее и живое, что я хотела сказать, рассыпалось и замёрзло.

И тут Мишка, мой верный Ватсон, затараторил, как будто боялся, что она его остановит:

– Вы просто её заберите. Ну, отдайте кому-нибудь, её Глеб может взять… Вам нужно только прийти туда и…

Она зевнула – лениво и аккуратно, как кошка.

– Мальчик. Не надо рассказывать, что мне нужно.

Сказала – и отвернулась.

Мы с Мишкой стояли как дураки и не знали, что делать дальше.

И тут появилась продавщица с большими блестящими серёжками.

– Эльвира… Что это у тебя тут за цирк? Прям великаны и кролики!

Мишка сжал мою руку. Ненавижу, когда на меня так таращатся! Ещё и обсуждают, как будто я глухая. А может, им кажется, что мои уши слишком высоко и я ничего не расслышу?

– А, – Эльвира махнула рукой, – детям делать нечего. Муженёк мой бывший, когда уходил, собаку оставил. То целовался с ней, с Ритой своей ненаглядной, а тут всё – не нужна. Пока в старом доме жили, ещё ничего, на улицу выпустила – она и гуляет. А я ж в квартиру переехала… Тань, вот скажи, куда мне собаку?

– Да некуда! – согласилась Таня.

– Она мне там всю мебель погрызла, – продолжала Эльвира. – Туфли новые. Сумку сожрала… кожаную.

Она рассказывала всё это спокойно, ровным, каким-то замороженным голосом. Подсчитывала неприятности, как металлические монетки.

– Я её выгнала. А она – обратно приходит. Я домой возвращаюсь – у двери сидит. Ну и чего мне делать? Я эту собаку не заводила. Так теперь – я виновата, что ли?

– Не виновата, – опять согласилась Таня. Она качала головой, и от её блестящих серёжек разбегались солнечные зайчики.

– Вы покупать что-то будете? – вспомнила о нас Эльвира. – Или покупайте, или идите отсюда. Нечего тут всё загораживать.

Она не кричала. Она вообще говорила спокойно и тихо. Но от её голоса у меня замёрзло всё в животе. Да что там в животе, замёрзли даже пальцы в зимних ботинках.

Мы с Мишкой развернулись и пошли к эскалатору. Он ехал медленно. Это была какая-то ненастоящая лестница. По настоящей можно бежать, стуча пятками, перепрыгивать через ступеньки. Настоящая лестница помнит, кто по ней бегает. А эскалатор просто тебя везёт, и ему всё равно. Как Эльвире.

В трамвае мы ехали молча. Уже зажглись фонари, но небо ещё было светлым.

От остановки мы почему-то повернули не к до му, а к парку. Перешли через дорогу, спустились к старым домам.

Ещё издалека я услышала странный звук – длинный и тонкий.

– Ау-у-у-у-у!!!

Мы стояли и смотрели на Риту. Она плакала, не открывая глаз. Наверное, ей не хотелось нас видеть.

– Рита, ко мне!

Я думала, если назвать её имя, она отзовётся, пойдёт к нам.

– Ау-у-у-у-у…

В носу у меня защипало. Ещё секунда – и разревусь.

– Дурацкое имя – Эльвира, – сказал Мишка. – Она такая худющая… Наверно, болеет каким-то вирусом.

– Эльвирусом.

Нет уж, я не буду реветь! Я лучше сделаю так, чтобы Эльвира сама захлюпала носом.

– Я эту Эльвирищу ненавижу! Мишка, давай… давай… – я искала, что бы такое сказать, и вдруг придумала: – Давай устроим ей Кошмарный День!!!

– А толку?

– После Кошмарного Дня она сразу поймёт, что с нами лучше не связываться. А мы потом придём и скажем: или у вас будет триста пятьдесят Кошмарных Дней в году, или отдавайте собаку.

– А если нажалуется?

– А мы сделаем так, чтобы нас не поймали.

– Ну да, тебя трудно заметить, – хмыкнул Мишка.

– Скажи, что ты струсил, – разозлилась я. – Глеб точно согласится. И Кит – тоже.

– Не шипи.

Мишка слепил снежок и пульнул его прямо в меня. Хорошенький способ мириться!

– Ты же сама говорила, что я Ватсон. Значит, всё нужно делать вместе. У твоего Шерлока без меня всё равно ничего не получалось!

План был такой: встречаемся в десять утра у входа в универмаг. Я, Мишка, Глеб и Кит.

В пол-одиннадцатого мы стояли в отделе спорттоваров – прямо напротив кафе. Я, Мишка, Глеб, Кит и… Костик-Хвостик.

– Я хотел его с бабушкой оставить, – жаловался Кит, – а он прилип, как пластилин.

Мы спрятались за палаткой и наблюдали. Сегодня Эльвира пришла нарядная, с красивыми белыми бусами и в чёрном платье, таком коротком, как будто она выпросила его у младшей сестры.

– Спорим, она вечером идёт на свидание, – сказала я.

– А ты откуда знаешь? – удивился Глеб.

Ха. Если бы у них были старшие сёстры, они бы сразу всё поняли.

– Элементарно. Нарядная – раз. Всё время пишет эсэмэски – два. А ещё она сегодня выше ростом. А что это значит?

– Что это значит? – послушно повторил Кит.

– Значит, у неё туфли на высоком каблуке. Три признака, что она собирается с кем-то встречаться.

– Кру-у-уто! – Кит покачал головой. На меня ещё никогда не смотрели с таким уважением.

Похоже, с дедукцией у мальчишек неважно. Зато они знают, как достать противную учительницу или соседку по парте. Это у них здорово получается.

Вместе мы придумали три совершенно замечательных Кошмарных Ужаса. Если их сложить – получится настоящий Кошмарный День.

– Спорим, вечером она не захочет ни на какое свидание? – Мишка полез в карман, побренчал какими-то флакончиками и повернулся ко мне. – Операция «Кошмарный День» начинается. Наш выход, Шерлок!

Мы дождались, пока в кафе соберётся побольше народу.

Увидев меня и Мишку, Эльвира скривилась. Как будто у неё за щекой оказалась целая пачка конфет «Суперкислые червяки».

– Н-н-ну?

– Два чая и две булочки, пожалуйста.

Мы устроились рядом со стойкой. Сидеть за маленьким круглым столом оказалось ужасно неудобно. Я всё время боялась, что опрокину коленкой чашку или нечаянно переверну стол.

Мишка достал из кармана крошечный стеклянный флакончик, быстро вылил то, что там было, в чай и посмотрел по сторонам. Наверное, так чувствуют себя актёры в театре – вот они уже на сцене и знают, что сейчас произойдёт что-то УЖАСНОЕ.

А зрители спокойно сидят и ни о чём не догадываются.

Мишка взял булочку, ме-е-е-е-едленно-ме-е-е-е-едленно поднёс к чашке… Я замерла. Ещё секунда – и все увидят…

Действующие лица: я, Мишка, Эльвира, другие посетители кафе.

Реквизит: две чашки чая, две булочки, таинственный флакончик.

Мишка (берёт булочку, обмакивает её в чай): Я ужасно голодный! Наконец-то можно поесть.

Достаёт булочку из чашки. Она ярко-синяя.

Мишка (громко): Нич-ч-чего себе.

Я (ещё громче): Синяя булочка? Обалдеть!!!

Мишка (совсем громко): Интересно, что они в этот чай добавляют?

Две женщины, стоящие в очереди у стойки, замолкают.

Бабушка и внук, сидящие за соседним столиком, оглядываются.

Внук: Ба-а-а, я тоже так хочу!!! (Хватает свою булочку и собирается обмакнуть её в чай.)

Бабушка (нервно): Положи на место!

Внук: Хочу синюю булочку-у-у-у-у…

Мишка (держится за живот): Ой… Что-то живот заболел после этого чая!

Бабушка: Вова, не бери в руки эту чашку! (Возмущённо.) Это что ж они в продукты добавляют?! (Решительно отодвигает стул.) Девушка, дайте жалобную книгу!

Первая женщина из очереди: Правильно! Пусть проверка приедет!

Вторая женщина из очереди: Пускай разбираются, чем тут кормят!

Эльвира (растерянно): Да я здесь год работаю… Да никогда… никаких…

Бабушка (пишет): Вот, все свидетели, я ничего не выдумываю, пишу как есть. Синяя бу-лоч-ка!!!

Эльвира: Да я…

Я и Мишка незаметно уходим.

ЗАНАВЕС.

Мы снова спрятались за палаткой. Эльвира нас не заметила – отправляла очередную эсэмэску.

Вообще мы припасли для неё совсем другой Кошмарный Ужас. Но когда я присмотрелась к Эльвире повнимательнее, я поняла, ЧТО мы можем сделать.

– Спорим, ей туфли жмут?

– А ты откуда знаешь? – удивился Мишка.

– Элементарно. Смотри. Вот она высокая – и мрачная. А теперь подожди минутку… Ага! Видишь – стала ниже ростом. И улыбается. Потому что туфли сняла. Она их, наверно, разнашивает… Анька тоже так делает.

– А давай ты после каникул к нам в класс придёшь! – оживился Глеб. – Если ты так здорово в женщинах понимаешь, будешь на переменках рассказывать, кого наша Марьсанна вызвать хочет.

– Это будет следующее дело! А пока надо с этим разобраться, – похоже, Мишка почувствовал себя настоящим Ватсоном.

– Правильно, Мишка, – кивнула я, – лучше не отвлекаться. Сбегай на первый этаж, купи сгущёнку – только в таком… тюбике, как зубная паста. И сразу назад.

– И что будет? – спросил Кит.

Ну да, они же ещё не знают, ЧТО я придумала для Эльвиры. Сейчас прибежит Мишка – и начнётся…

Действующие лица: Кит, Мишка-невидимка, Эльвира, посетители кафе.

Реквизит: тюбик со сгущёнкой, новые туфли.

Кит (обращается к Эльвире): Скажите, у вас продаётся печенье, в котором мало сахара? Мне доктор сказал есть такое… ну… низкокалорийное.

Эльвира: Вот (ставит четыре пачки печенья перед Китом). Читай.

Кит внимательно читает надписи на каждой пачке, вздыхает.

К стойке кафе на животе ползёт Мишка.

Кит: Скажите, а может, вафли не такие калорийные? Где больше калорий – в вафлях или в печенье?

Эльвира: Вот (ставит перед Китом пять пачек вафель). Сравнивай.

Мишка почти доползает до стойки кафе. Кит шуршит пакетиками с печеньем и вафлями, что-то бормочет…

Эльвира хмурится, потом незаметно сбрасывает туфли и облегчённо вздыхает.

Эльвира (не глядя на Кита, выстукивает очередную эсэмэску): Выбрал? Сколько можно читать? Здесь тебе что – библиотека?!

Мишка доползает до стойки кафе. Протягивает руку, выдавливает сгущёнку из тюбика в каждую туфлю.

Кит: Скажите, а может, у вас морковка есть? Ну такая, уже почищенная?

Мишка уползает в сторону спорттоваров. За ним наблюдают спрятавшиеся за колонной друзья.

Кит: Или если нет морковки, то капуста. Где больше калорий – в морковке или в капусте?

Мужчина, стоящий в очереди за Китом: Мальчик, давай ты подумаешь, что тебе надо, а я пока закажу кофе. (Улыбается Эльвире.) Девушка, а у вас кофе вкусный?

Эльвира (улыбается): Ну, для вас выберем самый лучший.

Эльвира влезает в туфли. Рот её открывается, в глазах – ужас.

Мужчина: Тогда мне самый лучший без сахара и ещё…

Эльвира (кричит): А-а-а… Что это за гадость?!

Стоящие в очереди люди: Разве можно так орать? Ну просто какая-то ненормальная!

Кит незаметно уходит.

ЗАНАВЕС.

От воплей Эльвиры мы сбежали в отдел канцтоваров. Это было кстати, потому что Костику надоело прятаться. Мы разглядывали тетрадки с портретами Винкс, блокнотики с Энгри Бёрдз, фломастеры и наклейки. Потом Костик отрыл дорогущую раскраску, но Кит быстро его убедил, что мороженое из разноцветных шариков, которое продаётся на первом этаже, лучше.

– А когда мы пойдём покупать мороженое? – немедленно спросил Костик.

– Скоро.

– Думаете, за час она успеет отмыть туфли и отдохнуть? – Глеб достал из кармана небольшую коробочку, приложил её к уху и улыбнулся.

– Лучше не торопиться, – кивнул Мишка. – Давайте пока попробуем узнать, где эта Эльвира живёт.

– А зачем? – удивился Кит.

– На всякий случай. – Глеб сунул таинственную коробочку обратно в карман. – Пусть будет адрес. Вдруг пригодится.

Не представляю, как Мишке удалось так быстро всё выяснить.

Мы не успели дососать леденцы, которыми угостил нас Кит, а он уже вернулся.

– Вот. – Довольный Мишка помахал мятым листочком. – Улица, дом, квартира. Всё как надо, Шерлок.

– А как ты узнал?

– Пошёл к той девушке, что работает в кафе на первом этаже. Сказал, что мой двоюродный дядя влюбился в Эльвиру. Смотрит на неё издалека, а подойти боится. И что он решил прислать ей домой цветы с признанием в любви. И пообещал мне тысячу рублей, если я ему добуду адрес. А мне тысяча рублей очень нужна – не на какую-нибудь ерунду, а на учебники, чтобы дополнительно изучать английский язык. Потому что это – моя главная мечта. Поняли?

– Во закрутил! – восхитился Глеб. – А то все заладили – дедукция, дедукция!

– Главное – находчивость, – важно сказал Мишка. – Вот я думал-думал – и нашёл… Как правильно соврать!

Весь день Глеб возился со своей таинственной коробочкой. Дышал на неё, грел, прикладывал к уху.

– У тебя там что, сокровище? – заинтересовался Кит.

– Смертельное оружие. Я после каникул хотел его в школу отнести. Ну да ладно… ради такого дела!

– А оно не кусается? – шёпотом спросил Костик-Хвостик.

– Не-а. Оно сначала молча ползает. А потом, если его надолго забывают в холодильнике, оно засыпает и ПЕРЕРОЖДАЕТСЯ. И если его согреть, оно проснётся… В общем, сами увидите, что будет!

Как мы ни уговаривали Глеба, он ничего нам не рассказал. Мы только знали, что в конце осени Глеб ездил с отцом ловить рыбу. И после рыбалки у них осталось в холодильнике ЭТО. Они просто забыли взять ЭТО с собой. А вчера Глеб достал ЭТО из холодильника, чтобы оно согрелось и превратилось в смертельное оружие.

На этот раз мы не стали прятаться за палаткой в спорттоварах. Вдруг нас кто-то уже выследил? С другой стороны от ка фе был очень удобный отдел. Там продавались унитазы, раковины, зеркала и большие шкафы, которые ставят в ванных комнатах. За таким шкафом и спрятались Мишка, Кит, Костик-Хвостик и я. В зеркало нам всё было отлично видно. Вот знакомое кафе. Вот Эльвира, набивающая сто пятую эсэмэску…

Конечно, ни Эльвиру, ни Глеба нам всё равно не услышать. Хотя не так уж трудно представить их разговор.

А вот что сейчас может произойти… Об этом я даже не догадывалась. Никто, кроме Глеба, не знал, каким будет…

Действующие лица: Эльвира, Глеб, посетители кафе.

Реквизит: таинственная коробочка.

Глеб (вежливо): Яблочный сок, пожалуйста.

Эльвира (подозрительно): Просто яблочный сок?

Глеб (задумчиво): А может, лучше чай?

Эльвира (нервно): Мальчик, сегодня чай не продаём!!!

Глеб: А-а-а… Ну тогда сок.

Эльвира отходит за соком.

Глеб (ей в спину): Знаете, наверное, лучше апельсиновый.

Эльвира протягивает руку к другой полке.

Глеб: Ой, простите, я передумал. Дайте просто минералки из холодильника!

Эльвира идёт к холодильнику, с грохотом ставит перед Глебом бутылку с водой.

Пока она ходит, Глеб успевает открыть свою таинственную коробочку, подносит её к краю стойки и осторожно встряхивает.

Рой мух вылетает из коробочки.

Эльвира визжит.

Посетители визжат.

Глеб тихо уходит.

ЗАНАВЕС.

– Ну а дальше чего? – спросил Кит.

– Завтра утром придём к ней опять. Скажем: не отдадите собаку, будем вам каждый день такое устраивать.

Мы стояли на трамвайной остановке, а нашей «пятёрки» всё не было. У меня ужасно устали ноги. Я бы села куда угодно – хоть на холодную скамейку, хоть в сугроб. Наконец показался трамвай. И тут Костик-Хвостик взвыл:

– А мороженое?! Вы обещали мороженое! С шариками!!!

Как мы ни старались, успокоить Хвостика нам не удалось. Такое мороженое продаётся только в этом универмаге.

Пришлось нам плестись обратно. Наконец Хвостик получил свой рожок с двумя шариками – черничным и шоколадным. Кит отсчитывал деньги, и тут я увидела Эльвиру. В белом пуховике и белых сапогах на высоком каблуке она медленно плыла на спускающемся эскалаторе и выстукивала очередную эсэмэску.

То, что случилось дальше… В общем, я даже не знаю, как мы успели переглянуться и за одну секунду всё решить…

– Хочешь быть суперменом? Как Бэтмен? – спросил Глеб Костика-Хвостика.

– Угу, – кивнул Костик.

– Видишь ту тётку? Сможешь, когда она спустится, врезаться в неё? Или промажешь?

– Смогу! – сказал Хвостик.

– Тогда держи мороженое. На старт… внимание…

Глеб замер, глядя, как Эльвира делает шаг с эскалатора, не отрывая глаз от экрана мобильника. Сейчас он скажет: «Марш!» – и начнётся…

Действующие лица: Костик-Хвостик, Эльвира, наблюдатели, спрятавшиеся за колонной.

Реквизит: шоколадно-черничное мороженое, белый пуховик.

Эльвира (стучит каблуками): Цок-цок-цок…

Костик-Хвостик (очень быстро бежит ей навстречу): Топ-топ-топ-топ…

Костик-Хвостик и Эльвира (приближаются друг к другу): Топ-цок-топ-цок-топ-ТОП-ЦОК…

Встретились!

Эльвира: А-А-А-А-А-А-А!!!!!!

Костик-Хвостик: А-А-А-А-А-А-А!!!!!!

Эльвира: Моё пальто-о-о-о-о!!!!!!

Костик-Хвостик: Моё мороженое-е-е-е-е!!!!!!

Оглушительный рёв Костика-Хвостика.

ЗАНАВЕС.

В трамвае Костик-Хвостик уснул, и Кит с Глебом потащили его домой на руках. А нам с Мишкой пришлось идти в магазин, потому что он обещал маме купить сахар для сырников.

– Спорим, Эльвира ни на какое свидание уже не пойдёт! Пока она свой пуховик отмоет, пока успокоится…

– Ну да, – хмыкнул Мишка. – Ей после сегодняшнего ведро валерьянки понадобится.

Мы повернули к магазину.

– Смотри, – сказал Мишка, – вот он – Эльвирин дом. У меня тут сосед по парте живёт, в четвёртой квартире. У него в подъезде котов… ну я даже не знаю сколько. Двадцать… Или пятьдесят.

– А откуда они взялись?

– Да их какой-то дед кормит. Он весь подвал котами заселил.

– Интересно, они по правде валерьянку любят? Или это враньё?

Мишка услышал мой вопрос – и замер на полдороге.

– Ведро валерьянки… Так… Эльвира живёт во второй квартире, тоже первый подъезд… Коты есть, осталось купить валерьянку… – забормотал он.

– Мишка, ты чего? – я дёрнула его за рукав.

– Знаешь, как художник заканчивает картину?

– Не-а.

– Он отходит назад и делает последний штрих… А потом уже ставит подпись.

– А мы тут при чём?

– Представь, что Кошмарный День, который мы сегодня устроили, – это картина. И нам нужно её закончить.

Я ничего не поняла из его бормотания. Но решила не спорить.

Мишкин дедушка любил рисовать, у него даже мольберт стоял в комнате.

Думаю, Мишка разбирается в этом лучше меня. А мой папа – врач. Может, у врачей тоже есть какой-нибудь «последний штрих», но он мне про это никогда не рассказывал.

На четыре флакончика валерьянки ушли наши последние деньги.

Мы полили дверь во вторую квартиру, и ещё немножко хватило на голубой коврик с надписью WELCOME. Мишка сказал, это значит «добро пожаловать».

– И что теперь? – спросила я.

– А теперь открываем подвал и говорим: «Велкам!» Если коты по-английски не поймут – можно их ковриком к двери приманить.

Коты СРАЗУ поняли всё. Это была просто Волна Котов – как в фильме про цунами. Они хлынули на лестницу и чуть не смыли меня и Мишку. Хорошо, что мы успели спастись на площадке между этажами. Было даже страшновато смотреть, как они, толкаясь и завывая, кидаются на несчастную дверь.

– Вот это, я понимаю, последний штрих, – довольно вздохнул Мишка.

– Ага. Настоящая КОТОстрофа.

Интересно, как мы сможем пройти мимо этих котов? А вдруг они решат, что мы тоже хотим вылизывать политый валерьянкой коврик? И станут его защищать… И тогда нам придётся сидеть и ждать, пока все коты не уснут…

За окном стало совсем темно. Ветер закручивал снег вокруг жёлтых лампочек фонарей. На ветки намело настоящие сугробы.

Я вдруг поняла, что ужасно хочу, чтобы этот день перестал быть Кошмарным Днём, а стал каким-нибудь скучным, самым обычным. Даже если мы с Мишкой весь день проторчали бы дома – пускай!

И тут я увидела Эльвиру. Она медленно шла по дорожке к подъезду, и её высокие каблуки тонули в снегу. На белом пуховике остались черничные разводы. Значит, мороженое до конца так и не отстиралось.

Хлопнула дверь подъезда. Я услышала голос Эльвиры:

– Да ну, Кать, я ему объясняю – приехать не смогу… А он заладил: я так ждал, я так ждал… Обиделся и телефон отключил… Да вообще! Я звоню, а он недоступен.

Мы с Мишкой просто прилипли к стене. Эльвира спокойно поднималась по лестнице, она ни о чём не догадывалась. А за поворотом её ждал…

Действующие лица: Эльвира, множество котов.

Реквизит: валерьянка, мобильный телефон.

Эльвира (говорит по телефону): Я думала, он мне сегодня предложение сделает, а тут… А-А-А-А-А-А-А!!!!!! Кошки!!! (Визжит.)

Коты: Мр-р-рыу!!! Мыу-у-у!!! Мяу-у-у!!!

Эльвира: Брысь, кыш… Кать, да это я не тебе!

Эльвира спотыкается о кота, роняет мобильник.

Мобильник (разбивается): Бдзынь.

Эльвира (отпихивает орущих котов, роется в сумочке, бормочет): Где же эти ключи!!!

Ничего не найдя, опускается на корточки и вытряхивает содержимое сумочки на пол.

Эльвира (поворачивается к лестнице и кричит): Чего уставились? Думали, я вас не вижу? Думали, я дура, ничего не пойму?! Да забирайте эту дебильную собаку и делайте с ней что хотите…

Закрывает лицо руками. Плачет.

ЗАНАВЕС.

Мы с Мишкой медленно спустились по лестнице. Около последней ступеньки поблёскивала связка ключей.

Я подняла её и осторожно положила перед Эльвирой.

– Вот.

Она сидела на грязном полу – со своими блестящими волосами цвета ЛЕДЯНОЙ БЛОНД, с розовым лаком на длинных ногтях.

Она плакала громко, на весь подъезд.

И это было неправильно.

И я не знала, как всё исправить.

Наверное, хорошо, что Мишка придумал Последний Штрих, потому что мы победили.

Её не за что было жалеть.

Мы победили и должны были радоваться.

А я не могла.

Дома было хорошо. Тепло и тихо.

Анька где-то гуляла, папа ещё не вернулся с работы. Ветка дремала в тёмной прихожей.

Только на кухне горел маленький свет над кухонным столом.

Мама развернула полотенце, достала кастрюлю с тёплой картошкой. Я подошла сзади и обняла её – вместе с кастрюлей. Мама тоже была тёплой. Наверное, она залезла под плед, чтобы почитать, и заснула.

Мне всегда нравилось, что моя мама такая весёлая и быстрая.

С ней можно драться подушками, играть в коридоре в футбол. Если её долго уговаривать, она может разрешить пообедать «Роллтоном» (а папа – никогда).

Она может всё починить – и компьютер, и сломанную табуретку. И любые проблемы она решает очень быстро – как будто у неё в кармане лежит невидимый молоток. Она тюкает по этой проблеме, как по гвоздику: раз – и готово. Можно бежать дальше и не оглядываться.

Когда Аньке нужно поговорить, она всегда идёт к маме.

А я… Я иду к папе.

Мне кажется, он лучше меня понимает.

Но сейчас папы не было. И мама была какая-то новая – тихая и задумчивая.

Я полила картошку сметаной и спросила:

– Мам, разве взрослые могут плакать?

– Могут, конечно.

– И ты?

– И я.

– А ты от чего плачешь?

– Если очень больно. Помнишь, я летом бежала босиком к телефону и мизинцем – прямо о ножку кресла… Бр-р-р… Ужас!

– И ты плакала?

– Немножко… А однажды я плакала очень сильно – когда Анька маленькая была. Помню, какой-то день получился – просто кошмарный. Анька не слушалась, вредничала. А у меня сессия.

– Это ты ещё в институте училась?

– На последнем курсе. Сижу, зубрю, а она мяч кидает. Попала в меня. А потом – в шкатулку. Шкатулка фарфоровая, старинная… прабабушкина. Разбила, конечно. Я Аньке – по попе. Она ревёт – и я с ней реву.

– А ты почему?

– Да как-то всё вместе сложилось. Устала. Стыдно. Аньку жалко. И шкатулку жалко очень – я её с детства помню…

– Ну ты же придумала, как её склеить!

– Всё равно, трещинки-то видны. И на крышке кусочка не хватает. Так и не поняла, куда он закатился.

Я вздохнула:

– Жалко, не придумали такой суперклей – чтоб для всего…

Мама придвинула стул к моей голубой табуретке.

– Жень… Что-то случилось?

Я пожала плечами. Ну как об этом расскажешь маме?!

Я даже себе не могла объяснить, что сегодня произошло. И разве у нас получится сделать так – чтобы всё стало хорошо, будто ничего не было? Всё равно трещинки будут видны…

Хорошо, что у мамы зазвонил телефон. Она убежала, а ко мне пришла сонная Ветка. И я занялась важным делом – стала чесать ей живот и кормить её варёной картошкой.

Всё утро я просидела рядом с часами на кухне. Двадцать минут десятого, половина, без пятнадцати… Анька говорит, что во время каникул будить людей раньше десяти – преступление. Без трёх минут… Пора! Пока я спущусь на первый этаж – будет как раз десять часов.

Мишка сразу потащил меня в свою комнату.

– Надо, чтобы Эльвира с нами к оврагу пошла. Мы всё равно без неё не сможем собаку забрать!

– И куда мы её заберём?

– Н-н-ну… Глеб говорил, что у родителей спросит…

– Глеб совсем рядом живёт. Она точно опять убежит к хозяйке. Это раз. А если ему не разрешат? Нам же СЕГОДНЯ её надо забрать. Это два…

– Слушай, Шерлок, не будь такой занудной! Может, я её домой приведу. А там что-нибудь придумаем. Это три!

– И кого это ты СНАЧАЛА домой приведёшь, а ПОТОМ уже станешь придумывать, что делать?

Мы даже не заметили, как в комнату вошла Мишкина мама. Она просто как из-под линолеума выросла. Встала рядом с диваном, подняла дырявый Мишкин носок и сказала:

– Ну? Рассказывайте.

И мы всё рассказали.

Мишкина мама ругала нас всю дорогу. Ругала, пока мы садились в машину, пока ехали вдоль трамвайных путей. Ругала, пока мы стояли на светофорах. Ругала, когда парковалась возле универмага.

Наверное, у неё остался ещё большой запас невысказанных слов. Я думаю, они скопились в Мишкиной маме, как пар под крышкой кастрюли-скороварки.

– У неё такой взгляд… просто пробивающий стены, – шепнул мне Миш ка и нервно оглянулся – вдруг мама смотрит сейчас на него.

Зато с этим самым пробивающим взглядом Мишкина мама сразу уговорила Эльвиру отпроситься с работы на часик и съездить с нами. Она даже спорить не стала.

Мы только свернули к старым домам, а собака уже почуяла Эльвиру.

Снова мы шли на её голос. Но теперь это был не безнадёжный плач на одной ноте, а звонкий, переливающийся разноцветными красками лай.

Если честно, от этого счастливого лая мне стало ещё тоскливее.

– Рита, ко мне!

Эльвира сказала это совсем негромко – а собака уже бежала к ней. Она пыталась подпрыгнуть, лизнуть хозяйку в лицо, но у неё ничего не получалось, и она смешно поджимала хвост и прыгала снова.

Она совсем ослабела за эти дни. Серая шерсть на худой спине торчала замёрзшими клочьями. И глаза её тоже были серыми – как будто их засыпали пылью.

Эльвира шла не оглядываясь, а собака семенила за ней, волоча по снегу вытертый поводок.

У машины она стала тихонько скулить. Когда мы наконец уселись, Эльвира похлопала по сиденью рядом с Мишкой и сказала:

– Рита, место.

И Рита сразу залезла в машину и доверчиво вытянула шею, ожидая хозяйку.

А Эльвира захлопнула дверцу и пошла к остановке.

– Ау-у-у! – Под Ритин плач мы доехали до нашего подъезда, вошли в квартиру, отвели её в Мишкину комнату.

Хлопнула дверь – это Мишкина мама уехала на работу. Рита замолчала.

Мишка притащил с кухни кусок ветчины, куриную ногу. Он даже нашёл сырую отбивную – чтобы Рита выбрала, что ей больше хочется. И она выбрала.

Ей не хотелось видеть – ни меня, ни Мишку, ни нашу еду. Вообще – НИЧЕГО. Поэтому она легла и закрыла глаза.

На кухне Мишка подогрел какао, оставшееся от завтрака. Мы поделили его поровну.

– И что теперь? – спросила я, делая большой глоток. Со вчерашнего дня я ходила с ледяным комком в животе. Он не растаял от картошки, от утренней каши, от папиного поцелуя… Может, какао его растопит?

– Главное, до завтра потерпеть. Может, в деревне ей легче станет?

Я уставилась на Мишку – как будто он вдруг заговорил по-китайски.

– В какой ещё деревне?

Мишка хлопнул себя по лбу.

– Ой. Я ж забыл тебе рассказать! Мама нашему соседу звонила – это когда мы к Эльвире собирались и ты за курткой домой побежала.

И тут я уже разозлилась.

– Мишка, я всё равно ничего не понимаю! Ты можешь по-человечески объяснить?

– А как же дедукция? – не удержался Мишка. – Это же э-ле-мен-тар-но! У нас есть дом в деревне – это раз. У нас есть сосед дядя Витя – это два. Зимой, когда все разъезжаются, дяде Вите становится скучно. Это три.

– Помню! Ваш сосед ещё говорил, что, когда вы в город вернётесь, он мхом порастёт от тоски.

– Точно! Вот мы завтра все вместе к нему и приедем – никакого мха на нём не останется!

Мишка допил последний глоток и вытер шоколадные усы рукавом рубашки.

– Тебя твоя мама тоже отпустила. Так что найди нормальный шарф и завязывай его по-человечески. Поняла, Шерлок? Одевайся тепло. Там тебе не Англия!

Рано утром я отправилась к Мишке.

– Ну как, ела? – спросила я, как только он открыл дверь.

Кажется, я даже во сне задавала ему этот вопрос.

Мишка помотал головой:

– Не-а. Я ей даже копчёную колбасу предлагал! Ничего не берёт.

Я ждала, пока Мишка найдёт шерстяные носки. Рита лежала в прихожей, глаза её были закрыты. Когда зачирикал звонок, она не залаяла, как сделала бы любая собака… даже голову не подняла.

Интересно, кто это может быть?

На пороге стояла Соня – в меховой шапке и огромных непромокаемых варежках. Похоже, она собралась в экспедицию на Северный полюс.

– Привет. Вы чего тут застряли? Бабушка уже машину греет.

Мишка захлопал глазами. Открыл рот и снова закрыл.

А Соня продолжала тараторить:

– Вчера твоя мама говорит: а вдруг наша «Волга» по глубокому снегу не проедет? А моя бабушка говорит: на моём джипе куда угодно доберёмся. А я говорю: я тоже хочу куда угодно! – Она вдруг замолчала и сердито посмотрела на нас. – Ну и чего вы стоите? Бабушка говорит, чтобы вы уже спускались!!!

Пока бабушка грела машину, мы тоже грелись – носились вокруг джипа и каждую секунду спрашивали:

– Уже скоро? Уже скоро?

– Угум, – отвечала Сонина бабушка, не отрывая глаз от планшета.

И тут из подъезда выбежала… моя мама.

Если бы мне навстречу выскочил слон, я бы не так удивилась.

– Подождите! Подождите! – кричала она. – Я тоже хочу в деревню! У меня запеканка есть… И кофе молотый в пакетике…

Я протёрла глаза – вдруг я ещё не проснулась? Мама, которая хочет в деревню и даже взяла с собой запеканку… Нет, это ещё невероятнее, чем слон в нашем дворе!

Бабушкин джип легко обгонял все машины. Он плыл по шоссе, как настоящий корабль.

И бесконечные заснеженные поля за окном были похожи на море – может, где-то и есть человеческое жильё, но до него ещё далеко.

Две весёлые мамы, одна строгая бабушка, одна грустная собака, Мишка, Соня и даже я – все поместились в машине.

– А я Женю проводила и думаю – чего это мне дома сидеть? Всё равно проснулась уже. Запеканку схватила – и бегом.

Мама сидела счастливая – как школьница, удравшая со скучных уроков.

– А давайте споём? – И Мишкина мама вдруг затянула весёлым голосом: – А я сажаю алюминиевые огурцы… А-а…