Текст книги "Тюремный дневник"

Инаугурация

Длинное зеленое вечернее платье в пол с открытой почти до самой поясницы спиной было очень тяжелым, казалось, весило добрых пару килограммов и тянуло мои плечи к земле, но держать осанку было очень важно. Элегантные золотые, как у принцессы, остроносые туфли-лодочки на высоких до неприличия каблуках гармонировали с аккуратно уложенными локонами длинных рыжих волос. Все это великолепие переливалось, будто змеиная чешуя, в свете софитов громадного зала. Крошечные острые искорки, перебегая, казалось, с чешуйки на чешуйку, отскакивали от черного смокинга элегантного высокого мужчины по правую руку от меня.

Бал Свободы, как называлось первое в череде инаугурационных торжеств мероприятие, проходил в крупнейшем выставочном центре Вашингтона. Длинные прямоугольные столы в середине зала ломились от яств традиционной кухни штата Нью-Йорк. По правилам на инаугурационном обеде подаются блюда штата, в котором родился новый президент. Нью-йоркская кухня впитала в себя веяния Старого Света, Латинской Америки, Африки, а потому гостям предлагались блюда разных народов мира – итальянской, китайской, испанской, мексиканской и даже русской кухни. Не обошлось и без десятка видов великолепного нью-йоркского чизкейка – пожалуй, самого популярного торта в США, приготовленного из сыра «Филадельфия». Несколько баров у каждой из стен зала предлагали алкогольные напитки и коктейли на любой вкус.

Мы с Полом стояли в очереди к просторной площадке для фотографирования, где на синем фоне белым шрифтом красовалась надпись: «Инаугурация 45-го президента Соединенных Штатов Америки». Наконец, подошла наша очередь – я ступила на мягкий, напоминающий весеннюю траву ковер, повернулась лицом к фотографу, почувствовав аккуратное прикосновение Пола к моей талии и широко улыбнулась. Вспышка света – и эта фотография станет позже частью моего уголовного дела.

Билеты на инаугурацию Дональда Трампа было достать непросто, но Полу очень хотелось ее посетить и показать мне это знаменательное и, как он считал, исторически важное для всего мира событие. «Тебе нужно обязательно там быть, Мария, – говорил он, ярый республиканец. – Вот увидишь, Трамп изменит мир и исправит то, что натворили демократы во власти. Он наладит отношения с Россией, я точно уверен». Уверенность и надежды Пола тогда разделяли многие. Два срока правления президента Обамы охладили отношения наших стран, как тогда считали, до самой низкой отметки – своими указами и с поддержкой Конгресса он наложил санкции на многие российские компании и политических деятелей, а перед уходом, напоследок, выслал целый ряд российских дипломатов. В прессе звучали постоянные упреки и обвинения в адрес нашей страны во всех грехах и всех мировых проблемах.

Но больше всего Обаму тревожил российский президент Владимир Путин. Именно в этом человеке он видел главный источник всех бед для страны. Так, в интервью журналу The Economist в августе 2015 года президент Обама сказал: «Я также думаю, что президент Путин представляет собой фактор сильной напряженности для страны. Его политика, может быть очень болезненной для России в долгосрочной перспективе, но какое-то время он может пользоваться политической популярностью на родине и доставлять серьезное беспокойство за границей»[10]10
  Анатолий Бочинин. Обама заявил, что не разочарован характером отношений с Россией. ТАСС, 4 августа 2014 г. https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1357858


[Закрыть]. Россия отвечала исключительно симметрично, гордо, но регулярно заявляла о готовности к восстановлению диалога. Провал перезагрузки отношений США и России во время президентства Обамы стал следствием односторонних действий США, говорил президент Владимир Путин на Петербургском экономическом форуме. «Мы их не портили», – ответил Путин на вопрос об отношениях с США. Он подчеркнул, что Москва готова продолжать сотрудничество с Вашингтоном.

На нового президента, Дональда Трампа, возлагали надежды в смысле восстановления отношений между Россией и США многие. Этому способствовал сам Трамп: «Я всегда считал, что вместе Россия и Соединенные Штаты смогли бы победить терроризм и восстановить мир. Также мы могли бы торговать друг с другом, не говоря уже о других выгодах, вытекающих из взаимного уважения», – говорил он через месяц после своего избрания.

Я радовалась таким заявлениям, будучи на тот момент, пожалуй, сверхнаивным идеалистом, верившим в красивые речи американских политиков. Но до крушения этих верований было еще далеко, а потому я с удовольствием приняла приглашение Пола на посещение исторического события. Пол даже пытался устроить меня на учебную практику в комитете, занимающемся подготовкой инаугурации и распределением билетов.

– Мария, – сказал он мне как-то за ужином. – Я тут поговорил с одним своим давним знакомым. Он – известный в Вашингтоне политический лоббист-республиканец, очень влиятельный человек и близок к команде Трампа. Мы думаем, что тебе было бы интересно пройти университетскую практику в комитете по подготовке инаугурационного бала. Представляешь, как здорово?!

– Конечно, интересно! – ответила я Полу, будучи несколько шокированной таким предложением. Мне казалось удивительным, что американцы так запросто допускают иностранцев к подготовке праздника по случаю инаугурации первого лица государства. – Поразительная открытость, – поделилась я своими мыслями с любимым. Нам, россиянам, до вас точно далеко. А в чем, собственно, будет заключаться моя работа?

– В Америке все так, Мария! – обрадовался Пол моему интересу. Он любил, когда я удивлялась американской политической открытости и чудесам капиталистического общества вроде заваленных полок продуктовых магазинов, где одних только кукурузных хлопьев было видов сто как минимум, а яблоки в больших корзинах, будто вылитые из единого куска пластика, были точь-в-точь похожи одно на другое и идеальной формой, и глянцевым блеском. По вкусу они были не очень, зато на полке выглядели привлекательно. Больше того, я знала, что Пол давно хочет подружиться с командой новоизбранного президента и получить там какую-нибудь неплохую должность, хотя это он всегда отрицал, говоря, что, мол, только если меня будут умолять, а они обязательно будут… – В работе не будет ничего сложного – ты будешь, например, составлять списки гостей инаугурационных балов. Ты знаешь, они такие шикарные, с ума сойти! Ты такого точно никогда не видела. И еще на самом мероприятии регистрировать участников и выдавать им билеты. Работенка непыльная, согласись? Зато в самом сердце Америки!

Наверное, я очень странный человек и, возможно, несколько высокомерный, но работать билетершей, прислугой, по сути, для американских политиков и их верных боевых подруг, хоть и на самом великом в мире празднике по случаю вступления в должность американского президента, мне совсем не показалось великолепной идеей. Не желая обидеть Пола я, тщательно подбирая слова, ответила отказом:

– Знаешь, Пол, я думаю, что это, конечно, очень хорошая идея, но у меня несколько другое видение того, как я бы хотела на практике отработать свои полученные в магистратуре по кибербезопасности знания, так что, без обид, ладно, но можно, я посмотрю другие варианты? Окей?

Адвокаты совершенно обоснованно пытались использовать этот эпизод как очевидное доказательство моей невиновности в попытках внедрения в американский истеблишмент. «Подумайте сами, – говорил прокурорам и фэбэровцам Боб. – Если бы у нее была некая задача по внедрению в ваши правительственные круги, она бы никогда не отклонила эту возможность, но она это сделала, потому что приехала получать образование по интересующей ее специальности и практику решила проходить там, где можно применить приобретенные знания». На этот аргумент мои обвинители просто ответили красноречивым молчанием. Мол, ее вина всем очевидна, доказательства – это уже лишнее.

Пол был очень открытым человеком, он всегда уважал мое мнение, так что даже если мое решение и расстроило его, вида он не показал.

– Конечно, Мария. Дело твое.

Должна признаться, что за свое решение я заплатила очень высокую цену. Я подала сотни заявок на прохождение практики в коммерческие консалтинговые компании и исследовательские институты, но после первого же собеседования все заканчивалось отклонением моей кандидатуры. Получив мое резюме, работодатель сначала радовался, что нашел подходящего кандидата с двумя языками, отличными отметками и богатым опытом работы, но потом дело переходило в обычный поиск информации в Интернете. Это совершенно нормальная практика, которой пользуются отделы по найму сотрудников в Америке. Задача проста – посмотреть страницы потенциальных работников в социальных сетях, чтобы понять, чем живет кандидат на должность. Гуглом прекрасно владели все, а там к лету 2017 года все было завалено статьями о таинственном русском следе в предвыборной кампании Трампа и о якобы моей роли по переводу миллионов долларов от Кремля Национальной стрелковой ассоциации, которая финансировала предвыборный штаб новоизбранного президента.

Дело только однажды дошло до личного собеседования в адвокатской конторе, которая искала сотрудников в профильный отдел. Я очень обрадовалась, что в Америке нашелся хоть один человек, который в состоянии критически подойти к тому, что пишут либеральные СМИ. Тщательно подготовившись, изучив все сведения о компании, которая пригласила меня на интервью, надев новенький брючный костюм, специально приобретенный для особого случая, я отправилась на встречу с потенциальным работодателем. Каково же было мое разочарование, когда начальник отдела кадров даже не стал разговаривать со мной в стенах своего офиса. Предусмотрительно убедившись, что у него нет с собой мобильного телефона, который я, видимо, могла заколдовать своими русскими хакерскими приемчиками, он вывел меня на улицу. В руках мужчины была распечатка одной из статей американского желтого новостного сайта The Daily Beast с моей фотографией и красноречивым заголовком: «У Кремля и Республиканской партии появилась общая подруга – и надо же, как она любит пушки»[11]11
  Tim Mak, The Kremlin and GOP Have a New Friend—and Boy, Does She Love Guns. The Daily Beast, April 11, 2017// https://www.thedailybeast.com/the-kremlin-and-gop-have-a-new-friendand-boy-does-she-love-guns


[Закрыть]. Кадровик протянул мне листок и потребовал объяснений.

Я попыталась возразить, что это театр абсурда и у этих спекуляций нет совершенно никаких оснований, но мои оправдания его мало интересовали. Оборвав меня на полуслове, он ледяным тоном отчитал меня за то, что я вообще посмела подать резюме в его компанию, громко заявил, что не собирается в этом участвовать, а также посоветовал мне отправляться восвояси, как говорится, пока цела. Сказать, что мне было обидно, это ничего не сказать. Собрав все силы в кулак и никак не выразив своего расстройства, я вежливо и холодно поблагодарила мужчину за дельный совет и ушла. В тот вечер, после провального собеседования, Полу пришлось отпаивать меня вином, выслушивать мое возмущение и вытирать слезы разочарования.

Время шло, а вариантов для прохождения практики у меня так и не было. Но производственная практика была в Американском Университете обязательным условием для получения магистерского диплома, так что мне ничего не оставалось, как попросить Торшина помочь с профильной практикой. Он не отказал и представил меня одному из своих знакомых в цифровой сфере. Так я стала практикантом вовсе не американской компании, а российско-азиатской интернет-ассоциации. Всю практику я прошла удаленно, занимаясь анализом интернет-технологий и готовя обзоры инновационных решений в области интернета вещей. После прохождения практики меня даже пригласили на несколько научных конференций, высоко оценив проделанную работу. Тот самый костюм, который я купила для первого собеседования в американской компании, где меня так унизили, я все-таки надевала регулярно, правда, на видеоконференции с руководителем российско-азиатской ассоциации, который оценил исключительно мои профессиональные качества, а не домыслы американкой прессы.

Отказавшись от работы в инаугурационном комитете, на празднике я оказалась одним из тысяч гостей. Всего в Вашингтоне прошло три бала в честь новоизбранного президента, на каждом из которых Дональд Трамп с супругой приветствовали со сцены гостей и исполняли один танец.

С момента начала мероприятия прошло уже пару часов. Наконец яркая блестящая толпа, будто волны бушующего океана, зашевелилась и стала стягиваться к установленной по центру зала большой алой сцене, оформленной прямоугольными колоннами, которые венчал герб Соединенных Штатов. Трамп появился из-за кулис под руку с женой. Для бала она выбрала длинное струящееся платье цвета слоновой кости с открытыми плечами. Наряд, в котором первая леди придет на бал, был одной из главных интриг вечера. Новый американский лидер выступил с приветственной речью перед собравшейся многотысячной аудиторией, коротко констатировал «мы сделали это» и в очередной раз пообещал снова сделать Америку великой.

Когда зазвучала композиция легендарного американского актера и певца Фрэнка Синатры My Way («Мой путь»), Дональд и Меланья Трамп открыли свой первый бал в роли хозяев Белого дома. К президентской чете присоединились вице-президент Майк Пенс с супругой и дети Трампа со своими избранниками.

После танца и приветствия хозяева торжества уехали на следующее инаугурационное мероприятие. Мы с Полом остались с его многочисленными друзьями, чтобы поделиться восторгами о прошедшем мероприятии и побеседовать о будущем президентстве Дональда Трампа. Утром перед инаугурацией многие из наших собеседников, как и мы с Полом, были на площади перед Капитолием, где 45-й президент по традиции, приняв присягу, вступил в должность. Стоя в огромной толпе, мы наблюдали это историческое событие, не забыв, конечно, сделать и пару фотографий, которые тоже вошли в материалы моего уголовного дела. Как утверждала прокуратура, опуская тот факт, что пройти на площадь и поглазеть на мероприятие мог каждый, мое появление там было частью некоего особого плана по вмешательству в американские политические процессы.

Тюремное меню

В коридоре послышались тяжелые шаги. В отделение вошла начальница, или супервайзер, как их называют. Я быстро подпрыгнула, схватила одеяло и забилась в угол темной камеры, а мисс Синтия, смяв газету, села на нее, раскрыла огромный журнал и стала что-то писать. Так взору супервайзера предстала привычная картина: печальная одинокая девушка-заключенная в углу железных нар и строгая надзирательница, ни на минуту не выпускавшая опасную преступницу из вида.

По виду начальницы я уже догадалась, зачем она пожаловала к нам. Я встала и начала, трясясь от холода, стягивать с себя одежду…

Когда очередной досмотр с раздеванием на предмет наличия у меня контрабанды был завершен, в отделение как раз принесли обед на красно-сером массивном пластиковом подносе с углублениями, в которые раскладывалась пища.

Питание особым разнообразием ото дня ко дню не отличалось. На обед давали неизменные четыре тоненьких кусочка белого отсыревшего от постоянной влажности хлеба, по два кусочка колбасы и сыра, плюс немного невыносимо соленых маслянистых картофельных чипсов. Каждый обед включал в себя два двухслойных печенья с маслом посредине. Иногда их перепадало даже четыре. Бывали дни, когда давали темно-коричневые, приготовленные из сухой смеси муки, сахара и какао куски пирога брауни.

Ужин был более разнообразным – иногда в него входило нечто вроде гуляша из соевого мяса, бывала даже рыба в кляре, где обнаружить собственно рыбу в смеси муки и масла удавалось с трудом, но чаще всего предлагали слипшуюся переваренную лапшу. Изредка мне везло и перепадало что-то вроде овощного рагу в основном из моркови с луком и картофелем. Ужин всегда сопровождался двумя кусками белого хлеба, иногда, правда, даже серого хлеба, что считалось деликатесом. Больше всего я любила дни, когда давали просто кусочки отварной моркови. Это был праздник для пищеварения.

Завтрак приносили с трех до полчетвертого утра. В него входила каша, как правило, овсяная или манная, но чаще – кукурузные хлопья. С завтраком подавался «сок» в двух пластиковых пакетиках, по полстакана в каждом, напоминавший по вкусу известный россиянам в девяностые растворимый порошок «юппи», реже – растворимое молоко. К этому прилагалась маленькая, размером не больше половины моей ладони соевая котлета или кусок соленой колбасы, с которой стекал жир. И конечно, снова неизменные два куска отсыревшего хлеба.

Повторюсь, как несложно догадаться, хлебная диета способствовала тому, что заключенные очень быстро неестественно полнели, в чем, собственно, и была ее задача. Отсутствие сбалансированного питания и постоянное употребление в большом количестве хлебобулочных изделий со временем приводит человеческий организм к страшным последствиям и вызывает из-за дефицита аминокислот органную недостаточность – волосы начинают обесцвечиваться, а ногти становятся мягкими. Кроме того, человек получает цингу, ужасное заболевание, вызванное отсутствием витамина С, важного компонента многих химических реакций организма.

Понимая цели этой диеты, я стала есть только то, что имело хоть какую-то пищевую ценность, пряча маленькие порции, например овощей, в камере, чтобы заменять ими бесполезную еду.

Мисс Синтия однажды поделилась со мной страшной тайной, что в соседнем со мной отделении девочки очень просят сладкого, а заказать что-либо в тюремном магазине у них нет финансовой возможности. Тогда мы с ней договорились, что все мои маленькие пакетики сока я буду через нее тайком передавать заключенным в соседнем отделении. Так я собирала маленькие пирамидки из пластиковых пакетиков сока в своем шкафчике и в смену мисс Синтии передавала ей для женщин-заключенных.

Магазин для заключенных

В тюрьме, как я упомянула выше, был тюремный магазин. Заказ осуществлялся через электронный киоск в общем зале моего отделения – заказываешь в понедельник, получаешь продукты в пятницу. Там, правда, с наценкой в три-четыре раза по сравнению с обычным магазином, можно было купить практически все что угодно – от газировки, конфет, растворимого кофе, кусочков курицы в алюминиевых пакетиках, точь-в-точь как упаковки кошачьего корма, и заварной лапши «Доширак» до сносных по качеству шампуней, мыла, зубной пасты и даже трусов. Сделать заказ для арестанта могли и с воли, но только в этой тюрьме. В остальных местах заключения в США, где мне пришлось побывать, такого не разрешалось.

Из-за моего присутствия первые две недели тюрьму держали на карантине, а потому и магазин не работал. Так мне удалось получить долгожданные покупки только через три недели – я, конечно, первым делом заказала средства гигиены – шампунь и зубную пасту, а также курицу, чтобы добавить в питание хоть немного протеина, которого практически не давали. И конечно, несколько шариковых ручек. На это требовалось в моем случае разрешение начальника тюрьмы. И правильно, давать такой опасный предмет мне, сверхопасной заключенной, нужно только по спецразрешению! Когда, наконец, уже можно было делать заказы, мои знакомые с воли меня поддержали, заказав целую груду разных вещей. Я их получила, правда, воспользоваться так и не успела.

Заказы разносили заключенные, работавшие в сервисе «кантин» – так в американских тюрьмах называют тюремную лавку, под строгим присмотром надзирателя – начальника магазина. Покупки распределяли по огромным полиэтиленовым мешкам для мусора с номером заключенного, которому предназначался заказ. Мешки сгружались в большую желтую телегу на колесиках, похожую на мусорные баки, которые я видела в гараже ФБР. Эту тележку ввозили в отделение, выдавали заключенному список его покупок, вываливали все содержимое пакета на пол камеры и по листочку сверяли с полученным де-факто. Именно тогда я впервые за три недели видела других женщин-заключенных. Разговаривать нам не разрешалось, так что мы тупо уставились друг на друга – они на местную печально известную знаменитость, русскую шпионку, а я на них – троих практически беззубых прозрачно-худых пожилых чернокожих женщин, бритых налысо, с большими добрыми глазами. Они смотрели на мои многочисленные дары, заказанные с воли, и было видно, что такого многообразия у них никогда не было. Мне было так жалко этих несчастных женщин, что я стала вести переговоры с моей мисс Синтией о возможности передачи им через «границу» – две железные двери и коридор-кишку между нашими отделениями – части моих вещей. Мне столько все равно было не нужно, а им бы это хоть как-то скрасило страшные дни в заключении. К сожалению, эти переговоры мне до успешного финала довести так и не удалось.