Текст книги "Д(т)ень оборотня"

Глава 13

 Где-то орал во всё горло петух, а вот комар жужжал прямо над ухом, и было ощущение, что лежит она не в своей кровати, а на свежей траве, прохладной у земли и пригретой солнцем снаружи.

Стоп! А ведь так оно и было! Данка было дёрнулась, чтобы подняться, но кто-то со смешинкой в глазах удержал её силой, не давая даже пошевельнуться.

–Тише, тише… – лукавая искорка так и плясала в глазах Севера, прижимавшего её к себе интимным жестом – немаленькая, надо сказать, грудь Даны уткнулась в накаченную грудь этого нахала и не могла привычно вздыматься, повинуясь дыханию.

– Что ты себе позволяешь…

«Тоже мне, святая невинность» – произнося это, подумала про себя Данка. У самой аж живот в узел скрутило от этого его жеста.

– Там пастух дядя Коля, трёх своих бурёнок на луг ведёт. – весело пояснил Север. – А за ним баба Маня идёт еле-еле. Но, думается мне, глаз её по-прежнему зоркий, даже спустя столько лет. И если она нас здесь обнаружит…

Что тогда будет, Данке объяснять было не надо. Баба Маня – первая сплетница на деревне, «собственноустно» донесёт до каждого страждущего слышать её сплетни о том, что внук  Максима и внучка Прасковьи, потеряв всякий стыд и срам, занимались самыми омерзительными делами прямо на траве, недалеко от дома несчастной бабушки. И ведь не докажешь, что ничего и в помине не было.

«Даже если очень хотелось» – опять мелькнула предательская мысль.

Благо, трава была высокой, и их, должно быть, не было за ней видно, если сильно не приглядываться. Но вот как она умудрилась уснуть на свежем воздухе, в одной ночной сорочке, в обнимку со Стасом?!

Наверное, пригрелась, и её сморило точно так же, как и его. Да ещё бессонная ночь накануне…

– Как твоя рана? – чтобы не думать о крепких мужских объятиях, в которых она оказалась, поинтересовалась девушка.

– Фигня. Царапина. Всё уже прошло… – отмахнулся Стас, улыбаясь.

– Ага, конечно! – вырвалось у Данки.

– Я серьёзно. Сейчас покажу, как только эти двое проползут мимо…

А потом они замолчали, уставившись друг на друга не моргающим взглядом. Дана чувствовала – не одна страдает от непозволительно близких «обнимашек». Дыхание Стаса отяжелело и весь он заёрзал, однако рук не разомкнул, держась первоначального плана.

– Мы ещё не согрешили перед богом и людьми, пока спали, я надеюсь? – хрипловато протянул он, а Данку от нервозности пробило на смех.

– Ты надеешься, что мы  не согрешили? – ответила она вопросом на вопрос. – Я думала, что ты  как раз надеешься на другое…

– Нееет. – вновь протянул Север, и от его голоса дрожь пошла по телу уже не мурашками, а настоящим землетрясением. – Согрешить с тобой я всё же собираюсь в сознании, чтобы прочувствовать глубину греха в полной мере…

И ведь он не шутил. Глаза серьёзны как никогда, а губы замерли перед последним рывком, чтобы закрепить слова… поцелуем?!

«Беги, дура! Это ж Север, враг из врагов!» – пронеслось в голове Даны, но она даже не шелохнулась.

Ведь этого поцелуя хотелось ей ни капли не меньше самого Стаса.

И гори всё огнём!

***

Но едва их губы успели коснуться друг друга, где-то очень близко, слишком близко, раздался характерный звук хруста откусываемого яблока. И тонюсенький голос произнёс:

– А чего вы тут делаете, а?

Как в том «Ералаше», ей-богу! Или где там Данка уже слышала эту фразу. Оба подскочили как ошпаренные, застуканные врасплох, стыдливо отворачиваясь. Пришлось срочно подниматься на ноги.

– Сенька! – не сдержалась Дана, прикрикнув. – А ты тут что делаешь?!

– К бабе Паше пришла. – не растерялась девчушка, подозрительно переводя взгляд с одного на другую. – А теперь ваша очередь отвечать.

– В войнушку играем. – быстро нашёлся Стас. – Вон, видишь? Это немцы.

Парень указал в сторону уже удаляющихся фигур пастуха и бабы Мани.

– А вы? …

– А мы партизаны. – на полном серьёзе продолжил Север. – Я раненый боец, а медсестра Данка меня лечила. Пока ты не пришла…

Дана хохотнула, однако, быстро спрятав смешинку в кулак – обидится ещё малявка, бабке донесёт о методах «лечения». Но Сенька уже расплывалась в блаженной улыбке, а глаза девочки наполнились самым настоящим романтическим флёром.

– И у вас случилась любовь? В процессе лечения…

– Получается, что так. – надо же, Стас не сфальшивил ни на ноту, у самой же Даны даже в горле запершило от этих слов.

– Ой, а меня с собой возьмёте?! – вдруг Есению осенила гениальная мысль. – Я тоже хочу медсестрой быть.

– В следующий раз обязательно. – серьёзно пообещал Север. – На сегодня мы доиграли. Смотри – рана зажила.

Он приподнял краешек футболки и осторожно отклеил ставший мягким и тонким подорожник, под которым, действительно, обнаружилась лишь тонкая, уже подживающая царапина.

– Но… как? – только и вырвалось у Данки от удивления. – Стас, как такое возможно?

– Классная из тебя медсестра, вот как. – усмехнулся Север. – Теперь всегда только у тебя лечиться буду. Ну, ещё у Есении, раз в напарницы тебе напросилась. Только ты это, Сень, бабушке Паше ни слова, слышишь? Иначе каюк нашему партизанскому движению…

– Буду молчать! – Сенька активно закивала головой.

– И вообще никому! – добавила Дана. – А то я тебя знаю!

Девочка смешно похлопала себе по губам, показывая всем видом, насколько ответственна её позиция.

– Я на тебя надеюсь. – Стас доиграл свою роль вполне профессионально – ну как есть Штирлиц. А после обратился к девушке. – Дана, я пойду, мне ещё от деда звездюлей получать. Ты как вечером, сможешь выйти? …

А вот сейчас Данке захотелось попрыгать от восторга. Но показывать парню этого не стоило. Хотя, как скрыть задорный блеск в глазах и радостную улыбку, что сама наползла на лицо.

– Я… постараюсь. – ответила она, отчего-то смущаясь. – Ты мне ещё не всю историю поведал относительно своих боевых ранений, так что… готовься, Север.

Тот лишь, усмехнувшись, подмигнул ей и зашагал прочь уверенной походкой. А Дана, вздохнув, повернулась к Сеньке.

– Ну, пойдём, дочь полка. Позавтракаем…

Вот  на это девочку не нужно было уговаривать, и она с радостью побежала к дому бабы Паши.

Глава 14

Хвала всем богам, какие только существовали на свете, бабушка ещё спала и не заметила длительного отсутствия блудной внучки, иначе паники было не избежать. Видимо, бессонная ночь далась с трудом, и девчонки, посоветовавшись, решили отложить завтрак до той поры, как Прасковья проснётся, и уселись прямо на деревянный порог перед дверью дома.

– Сень, а чего ты с другими детьми не играешь? Всё по старикам больше ходишь…

Тёмные глаза девочки щурились на солнце, ловя пока ещё ласковые лучики тепла. Солнце путалось и в её взлохмаченных  волосах, еще со вчерашнего дня заплетённых в две косички, представлявшие сейчас собой не лучшее зрелище. И Данке незамедлительно захотелось её причесать.

Не спрашивая разрешения, она развернула Есению спиной к себе и наскоро расплела густые, но чрезвычайно неухоженные волосы. Затем, орудуя пятернёй как расчёской, она с трудом расчесала их, не обращая внимания на ойканье Сеньки, и вот вскоре перед ней предстала не растрёпанная кукла, а вполне миловидная небольшая девочка, которая тут же прильнула к плечу Данки, приобняв её ручонкой.

– Чего молчишь? – Данка напомнила, что ждёт ответа. – Не играет с тобой никто?

Девочка, шмыгнув носом, внезапно пригорюнилась.

– Так это, из-за мамки, дразнят меня. Гонят все прочь, дружить не хотят… Вшивой обзывают…

Дана, вспомнив своё незавидное детство, когда ей здорово доставалось от ребятни из-за лишнего веса, сочувственно покосилась на Сеньку.

– А ты в лоб давать пробовала? Чтоб не дразнили…

– Пробовала. Я Илье Корягину даже нос один раз расквасила. – тяжко вздохнула девочка. – Они тогда ещё больше обзываться стали. Никому я тут не нужна…

– Ой, не говори глупостей! – попыталась приободрить её Данка. – Бабушке нужна, и бабе Паше тоже.

– И тебе? – с надеждой, вмиг вспыхнувшей в детских глазах, встрепенулась Есения.

– И мне теперь. Куда ж я без тебя… – буркнула Дана.

Кем-кем, а вот мамочкой она себя ещё ни разу не ощущала. И даже нянькой. Но разочаровать ребёнка тоже была не готова – что вот из неё потом вырастет, отвернись сейчас весь мир? К тому же, не так уж это и трудно – приобнять легонько, сказать пару ласковых слов. Не убудет ведь, правда?

– Ты хорошая. – вдруг выдала Сеня. – Добрая. Жаль, не ты моя мама…

С той стороны двери послышались тяжёлые шаги, а после показалось заспанное лицо Прасковьи.

– Батюшки, вы что же в дом-ти не идёте, как бедные родственники на порожке сидите…

Девчонки, переглянувшись, засмеялись.

– Не хотели тебя будить, ба. – пояснила Дана, поднимаясь и расправляя коротенькую ночнушку. Вслед за ней и Сенька бодро вскочила на худенькие ножки.

– Ишь, девка, выдумала! – узрев её в таком виде, начала ругаться бабуля. – Полуголой по деревне шастает! Увидит кто – засмеют!

Девочка было открыла рот, чтобы в очередной раз доложить обстановку по поводу гостей Даны, но та так красноречиво глянула на неё, что Сенькин рот очень быстро закрылся.

– Да ладно тебе, ба. – усмехнулась Данка. – У нас в городе в таких платьях по городу ходят, на работу, и ничего…

Бабушка ещё долго ворчала, между дел ставя чайник на электрическую плиту и накрывая на стол. Данка было хотела ей помочь, но та шикнула на неё и сказала сидеть на месте, Сенька же даже не рыпалась, спокойно ожидая своего завтрака.

Девушке хотелось сейчас расспросить бабку поподробнее  о том, что произошло ночью, но при девочке совсем не хотелось поднимать эту тему, и потому она молчала, мешая маленькой старинной ложечкой чай в фарфоровой чашке. И в мысли навязчиво пробирались совсем недавние воспоминания о Стасе, его горячих губах и сорвавшемся из-за Сеньки поцелуе.

И всё, о чём она сейчас сожалела, что этот поцелуй так и не состоялся…

***

 Стас был ещё слаб, удивляясь тому, что вообще может держаться на ногах. Ведь когда он очнулся там, в хижине, думал, что ему конец, так было плохо. Не только из-за раны. Его мутило и несколько раз вывернуло, и теперь он знал, что служит причиной этого. Вернее, предполагал, потому что мозг отказывался принимать этот бред за действительность.

Но он обещал Данке вернуться. Вот, чёрт! Сознание держало его на плаву лишь благодаря этой девчонке. Он обещал… И ноги сами несли его в сторону деревни, к колодцу, где Север испил холодной и вкусной воды, чтобы продолжить свой путь к дому Ватрушевых. Если уж помирать, то после того, как он ещё разок увидит Ватрушу.

И он это сделал – добрался до нужного места, но не ломиться же в дом в столь ранний час? Стас рухнул в траву, собираясь дождаться утра, и в результате в полубреду пролежал там, пока его и не обнаружила сама Дана.

Ну всё, помирать можно было со спокойной совестью…

Но кто б ему дал помереть. Одно присутствие этой девочки уже придало ему силы. И в то же время усмирило словно мягкое успокоительное, Стас расслабился и сам не помнил, как уснул в её объятиях. И проснулся он в них же.

Дана едва слышно сопела, уткнувшись аккуратным носиком ему в грудь, а он прижимал её к себе так, будто всю жизнь они прожили вместе в любви и согласии. Тёплая, в одной ночной сорочке. Стас млеле от наслаждения созерцать её. Да и бок уже не горел, рана была заботливо прикрыта прилипшим листком подорожника. Нет, Данка однозначно будет его! Такая красивая и заботливая. И тянет его к ней совсем не по-детски, хоть сейчас под венец. Ну а что, большой уже мальчик, можно и жениться, детишек заводить. А чего тянуть? Годики-то капают. А Данка, кажется, и сама не против, вон как во сне прижимается, как к родному. Не смотри, что в детстве поленом готова была прибить, и пару раз у неё это почти получилось.

Дана, словно почуяв, о ком сейчас мысли Севера, зашевелилась во сне, и он крепче обнял её, словно ребёнка, успокаивая.

Ещё бы с Мишкой разобраться и его братией насчёт того, что произошло ночью. Неужто правда, и он – оборотень? Да нет, не может быть…

Данка, наконец, проснулась, испуганно вытаращив заспанные глаза, отчего желание поцеловать её стало ещё сильнее. Не только поцеловать… Голодный хищник внутри недовольно заворочался внутри, и Стас впервые осознал, что ночное происшествие вовсе не бред и он действительно стал уже не совсем человеком. Об этом, кажется, упоминала Катька – вот оно, перекрывающее всё желание обладать девчонкой, и точка. Но надо было держаться, держать себя в руках. Иначе беды не избежать.

Но как же хотелось сейчас остаться с ней наедине! Но бестолковые люди всегда всё портили, появляясь в самый неподходящий момент. Утро же, что не спиться? А они тут со своими коровами…

Благо, в высокой траве их, лежачих видно не было. Вот только чему-то испугавшейся девчонке пришлось объяснять это шёпотом, но она оказалась понятливой, и ещё несколько минут драгоценных объятий им было обеспечено.

А потом он всё же не сдержался. Начал молоть какую-то чушь и после полез за поцелуем. Ну не реально лежать рядом с этой девушкой, сжимая в объятиях и не думать о близости с ней! Но с близостью, неохотно объяснил он зверю внутри себя, точно придётся повременить. А вот поцелуй…

Хотя и с этим не срослось – вездесущая Сенька, «дочь деревни», как называл эту несчастную полусиротку дед, застукала их в самый ответственный момент. Может и лучше, потому что, как понял Стас, рядом с Даной он терял всяческий контроль над собой, и, возможно, одним поцелуем они бы не отделались.

Но перед Сенькой ещё пришлось отмазываться и отчитываться. А после, пообещав Данке зайти за ней вечером, он отправился восвояси, сдаваться деду Максиму. И надеяться, что тот не пристрелит его из дробовика – того самого, который он вчера безуспешно пытался вынести из дома.

Глава 15

 Мишка появился внезапно, словно караулил его здесь, в кустах, хотя… Наверное так оно и было. Он просто преградил дорогу, возникнув на пути неожиданно, но вот у Стаса совершенно не возникло желания с ним разговаривать. Да, он был зол на Царя, и слегка обессилен, так что, обойдя того по дуге, даже не поприветствовав, попытался следовать дальше.

– Север! – крикнул ему в спину Мишаня хрипловатым болезненным голосом. – Я это, извиниться пришёл. Не хотел тебя калечить. Но в волчьей шкуре, сам понимаешь, эмоции на грани…

Стас только сейчас заметил, что Мишка держится за бок, и вспомнил, что в бреду он сам его и покалечил. Только вот в отличие от его раны, рана Царя всё ещё болезненно кровоточила, и на светлой рубашке парня выступали тёмные пятна крови.

– Не нарывайся, Царь. – предостерегающе произнёс он, смерив приятеля неприятным взглядом. – Не знаю, чем там вы меня вчера накачали, но такого больше не повторится. Ещё раз сунешься ко мне со своими шутками, башку откручу. И подружке своей белобрысой передай.

– Какие шутки, Север?! – тихо и чуть раздражённо заговорил Мишка. – Всё правда, как есть… Ты ж не идиот, сам всё видел!

– Я тебе всё сказал! – зло огрызнулся Стас. Сейчас он не испытывал ни грамма жалости к Царю, уже знакомая ярость подбивала даже наброситься на того с кулаками.

А посему надо было уходить, как можно скорее.

– Ты не сможешь уйти! – крикнул Мишка вдогонку. – Никто не может! Это как проклятие! Мы застряли в этом дерьме!

Но Стас больше не обернулся, хотя слова давнего приятеля и холодили отчего-то кровь. Он подумает об этом, но позже. Сейчас ещё перед дедом оправдываться.

***

А дед уже ждал, не сказать, что шибко обеспокоенный, скорее, недовольный.

– Нашлындался, герой? – с порога начал ворчать он, сурово поглядывая на внука из-под косматых седых бровей.

– Нашлындался. – согласно кивнул Стас, повторяя смешное слово Максима. – Есть хочу…

– Ну, поешь. – милостиво «разрешил» тот. – А вот спать неколи. Дела не ждут.

– Угу. – Стас знал, что деду лучше вообще не перечить, особенно сейчас, но не сдержался и пробурчал себе под нос. – Работа не волк, в лес не убежит…

И вновь неприятные воспоминания болезненно полоснули по сердцу.

В стареньком «Апшероне»* нашлось прохладное молоко  в стеклянной банке и десяток домашних яиц. Не раздумывая, Стас плеснул себе молока в кружку, а в другой размешал сырые яйца, которые выпил одним махом, а потом запил молоком. Вкусно и питательно. Ещё бы чайку вдогонку.

Но дед уже косился.

Хвала богам, в дверь в тот момент постучали, и Максиму пришлось отчалить, чтобы открыть.

Север уже тянулся к чайнику со свежезаваренным чаем, сдобренным ароматными травами, как дед окликнул его.

– Стас! Там тебя спрашивают…

– Кто? – нехотя откликнулся парень, понимая, что до чая дело так и не дойдёт. Но всё же отправился к двери.

Удивление было неприятным. «Стоило догадаться» – просипел внутренний голос.

Катька. Местная «королева красоты», как прозвал её Стас про себя. Стоит, улыбается, как ни в чём не бывало. Кромсает его похотливым взглядом, абсолютно не стесняясь. И ведь по шее не дашь – это не Мишка. А значит, выслушать придётся, как бы ни хотелось послать её к чёрту.

Дед тоже недовольно скривился, понимая, что Стасик опять от работы отлынит из-за этой мадамы, но тоже сделать ничего не может.

Пришлось, тяжело вздохнув, выйти на свежий воздух. Не, ну не в дом же звать, в самом-то деле. Да и спровадить со двора будет проще…

– Привет. – наигранно приветливый, приторный голосок девушки прозвучал очень ласково – словно в любви пришла признаваться. – Поговорим?

– Ну, здравствуй, Катерина. – сухо ответил Север. – Коль душа твоя того желает – поговорим…

*«Апшерон» – старинная модель холодильников

***

 После завтрака Дану сморило. На лужайке, в объятиях Стаса, конечно, спать было гораздо интереснее, но и дома, в своей постели, как оказалось, неплохо. Она прилегла на пару минут, и вырубилась часа на полтора сама не заметив как.

Вначале ей снились волки. Оскаленные пасти, горящие зелёным огнём глаза… Их было много, целая стая, застигнувшая её в лесу, недалеко от пруда. Только на этот раз Дана была одна, Стаса рядом не оказалось, и ей было страшно, очень страшно. Волки хотели её убить…

Они нападали, но каким-то чудом ей удалось сбежать. И вот теперь она очутилась в тёмном лесу, ночью, и опять – совершенно одна. Видно не было ничего, хотя в кронах долговязых черных деревьев размытым жёлтым пятном маячила полная луна. Ей хотелось бежать, но она даже не знала, в какой стороне её деревня. И уже нутром чувствовала, что опасность близко…

Уже знакомый силуэт показался среди стволов деревьев. Он был настолько чёрен, что выделялся даже на фоне кромешной ночи. Бледным было лишь то, что когда-то являлось лицом этого существа, и всё же Дана отчётливо выделяла глаза и нос, скулы и губы, длинную чёрную паклю волос на голове. А вот всё остальное было расплывчатым, аморфным, словно тело этой некогда женщины теперь представляло собой что-то неосязаемое. Однако когтистые руки уже тянулись к девушке, как и в прошлый раз, вызывая немой ужас и отвращение.

– Иди ко мне. – зашипел в голове тихий и леденящий душу голос. – Ближе, ближе, девочка…

И в точности как в прошлый раз, Дана не могла сопротивляться и сдвинуться с места. Призрачная фигура медленно приблизилась, и Дане показалось, что та обступила ее сразу со всех сторон. Костлявые пальцы, плавно изгибаясь, обхватили её запястье, с силой надавив на нежную кожу, которую тут же обожгло огнём.

Дана вскрикнула, пытаясь вырвать руку, но костлявые пальцы разжались сами, выпуская её, довольно покачивая головой. Однако боль никуда не делась, то место, которого касалась эта сущность, горело как от ожога, вспыхивая в ночи витиеватым браслетом каких-то незнакомых девушке символов. Они мерцали в ночи, точно фосфорные и, вероятно, что-то обозначали. Но адская боль и поглотивший разум страх мешали думать и рассуждать.

Дана в конце концов вновь подняла глаза на сущность, та казалась на редкость довольной, и, наконец, решила выпустить девушку из своей власти. Не только физически, но и морально.

Подняв кверху обе руки обрамлённые рваными лохмотьями, которые в первый раз Дана приняла за крылья, эта бестия что-то прошептала, и девушку вышибло из сна на собственную постель. От только что пережитого ужаса, пусть и во сне, Данку бил мандраж, все тело покрылось липким и холодным потом.

Взглянув на своё левое запястье то, за которое ведьма (а как иначе?) хватала её во сне, девушка не обнаружила ничего, и с облегчением выдохнула.

– Сон, просто сон… – прошептала она пересохшими губами. И немного отлегло.

Посреди комнаты, прямо на полу, возилась Сенька, что-то сосредоточенно рисуя. Карандаши и бумага были беспорядочно разбросаны вокруг неё, и девочка, смешно высунув язык, с характерным для штрихования звуком, аккуратно выводила штрихи на листе бумаги.

Чтобы хоть как-то отвлечься и отойти от этого сна, Дана позвала её:

– Сень, чего рисуешь?

Та, не сразу оторвавшись от своего занятия, затем протянула изрисованный лист бумаги девушке, и ту чуть не прострелило.

На рисунке был изображён лес, весь раскрашенный чёрным цветом, тянувшийся к тёмному небу с тускло-жёлтым пятном луны. А посредине этого леса, поражая своей мрачностью, то ли плыла, то ли стояла, бесформенная чёрная фигура в рваных лохмотьях, окружённая ореолом тьмы. Подобно ветвям деревьев, чудовище тянуло свои костлявые руки к небу, и Дане показалась, что она видит, как едва заметно шевелятся бледные губы этого существа, призывая её подойти ближе.

А запястье внезапно вновь опалило огнём, и Дана в панике перевела взгляд на терпеливо дожидавшуюся своего рисунка Сеньку…