Текст книги "Перфекционистка в офисе"

– Хорошо, – отвечает Алексей. – Только в поток не попади снова!

– Нет-нет! А теперь живу по правилу Парето: делаю только 20 процентов, которые приносят 80 процентов результата. Сегодня я поняла, что делаю много, а в результате получаю мало. Нужно наоборот! Делать мало, а получать много. Тогда времени у нас с тобой будет предостаточно. И делегировать. Все неважное нужно делегировать. Спасибо, что подарил мне этот курс, – говорю я, открывая дверки шкафа. – Не хотела тебе говорить, пока меня не утвердят, но не могу удержаться. С понедельника я исполняю обязанности Тани. Она в декрет уходит. На мое место работника взяли, но пока он в курс войдет, мне придется крутиться. Думаю, мне тайм-менеджмент точно поможет.

– Поздравляю! – подхватывает Алексей. Он обнимает меня и целует в щеку. – Поздравляю с повышением! Теперь я думаю, что ты раньше меня с работы приходить будешь – хороший начальник ничего сам не делает, а всё поручает. Потом только проверяет и раздает калачи.

– Или калачом, – я смеюсь. – Посмотрим. Сначала хочу правило 20 к 80 освоить. Наше домашнее задание – найти как можно больше возможностей для применения в жизни. На выходных будем определять победителя.

– Хорошо! – он улыбается. – Вижу, вы сегодня много узнали.

– В общем-то, ничего нового, просто повторили то, что знали. Правило Парето, списки целей, расстановка приоритетов. Следующий раз Михаил пообещал нечто поинтереснее – энержи-менеджмент, а то у нас у всех проблемы с силой и энергией. На работе выкладываемся, дома умираем.

– С нетерпением буду ждать вашего второго семинара, – говорит Лёша, хитро улыбаясь. – Давай схожу в магазин, пока ты прибираешься. Тогда мы вместе освободимся. Эффективное делегирование! И ты не так устанешь.

– Нет, дорогой. Делегировать нужно то, что сам не хочешь или не можешь делать, что не так важно. А ты для меня очень важен. Должны же мы где-то время вместе проводить. Поход в магазин – это прекрасная возможность вместе прогуляться, поговорить и полезное дело уладить. И вдруг ты что-нибудь не то купишь. Мне потом ещё раз бежать придется. Это будет уже не экономия времени, а настоящее расточительство. Закупка продуктов на неделю – это очень важно. Всё успеем, не волнуйся. Родители к семи хотели подъехать. А сейчас мне нужно обязательно прибраться в шкафу. Он крадет у нас, как минимум, десять минут в день по утрам! Это непростительно много.

– А что мне делать?

– А ты садись, отдохни. Михаил говорит, нужно обязательно вовремя и эффективно отдыхать от работы днём, чтобы не уставать к вечеру. Лучший отдых – это смена деятельности. Ты сейчас прибирался… Отличной сменой деятельности будет картошку почистить. Или носки зашить, – вынимаю из шкафа несколько носков. Ещё было бы здорово подсчитать, сколько за квартиру в этом месяце платить: за электричество и прочее.

– А можно я новости почитаю, а потом уже носками и счетами займусь? – спрашивает он.

Великодушно соглашаюсь.

– Но только пятнадцать минут! Иначе можно легко выпасть из рабочего ритма. Михаил говорил, что нужно придерживаться школьных правил: 45 минут работы и 15 – отдыха. Тогда к вечеру силы останутся.

Соблазнительно улыбаюсь и исчезаю за дверкой шкафа. 20 к 80. Что же я ношу большую часть своего времени? Это оставляю, остальное убираю. Если не вспомню про них через полгода, можно расставаться. Уже сейчас в руках неприятно колет от таких мыслей. Мне кажется, я всё регулярно ношу – у меня те 20 процентов и лежат в шкафу, которые нужно оставить. Значит, мне ничего выкидывать не придется. Ура! А вот к Лёшиному гардеробу нужно приглядеться повнимательнее. Особенно к этому старому черному джемперу и к остальным вещам, которые не я ему дарила. Не люблю их – они немодные и Лёшу старят ужасно. Джинсы эти залатанные, и носки протертые. Они явно к 80 процентам относятся. Оказывается, у нас в шкафу вот какое соотношение! Все мои вещи – это 20 нужных процентов, а его – 80 ненужных. Но не могу же я все убрать! Буду действовать пошагово. Каждый месяц по чуть-чуть. Он так не заметит. Убираю первую партию в отдельный пакет, который надеюсь незаметно вынести из дома, но сделать мне это не удается.

– Ты что?! Играешь? – моему возмущению нет предела – вижу Лёшу, сидящим за компьютером. Он с яростью молотит по клавишам, а носки со счетами всё ещё лежат на диване. – Я уже кучу дел переделала, в твоей части шкафа прибралась! Мог бы хотя бы «спасибо» сказать!

– Спасибо! – роняет Алексей, продолжая играть.

– Мог бы хотя бы голову повернуть! – внутри меня закипает. – Родители через час приедут, а мы ещё в магазин не ходили!

– Мне ещё минут пятнадцать нужно! Я не могу его упустить!

– Кого – его?

– Самого главного!!!

Я подхожу к компьютеру и смотрю на темный экран с большой кровавой мачете, вложенной в руку, которой Алексей размахивает, нажимая на кнопки.

– Один зомби остался – их предводитель. Не могу его найти. Куда он запропастился? Я тебя на чистую воду выведу!

Мышцы его напряжены, взгляд, будто речь сейчас идет о жизни и смерти. Стараюсь не смотреть на экран, чтобы не давать пищи для ночных кошмаров.

– Через час родители приедут, – кричу я, – а ты тут мачете размахиваешь! Что они подумают про отца их будущих внуков!

– Будут думать, что он настоящий мужик и, в случае чего, всегда сможет защитить их дочь и внуков от нашествия зомби. Вон он!!! Вот тебе! Получай!!!

Он снова принимается остервенело бить по клавишам, а я молча одеваюсь и выхожу из квартиры. С этим делом нужно поосторожнее. Он ведь может подсесть на игры. Я слышала, что люди за деньги приобретают себе роли в онлайн-игре и живут там, как в настоящей жизни. А если Лёша таким станет? Продаст всё, что мы имеем. Сделает зависимыми наших детей. Клон 243. Клон 244. И он – повелитель клонов. Ужасно! Сколько в нем всё-таки того, чего раньше не замечала – неидеального!

– Добил его, – Лёша догоняет меня у магазина, счастливо улыбаясь. – Так давно за зомби не гонялся. Настоящее удовольствие!

– Конечно, это тебе не в магазин ходить – продукты добывать.

– Да, мы – мужчины в душе все равно охотники, а в магазине еда от нас не убегает.

– Если хочешь погоняться, то сходи на настоящую охоту. Придумай себе хобби – это полезно.

– Нет, уволь. Мой отец с его другом-стукачом своими разговорами о грязных сделках когда-то все желание охотиться в реальной жизни отбили.

– С Сердобольным? – вырывается у меня.

– Да, а ты откуда его знаешь?

– Ты сам когда-то рассказывал – про профессора из университета, который о тебе отцу докладывал…

– А говоришь, что у тебя память плохая.

– Просто недавно пришлось вспомнить…

– Очень интересно, – Лёша останавливается у входа в супермаркет и напряженно смотрит на меня.

– Обещаешь оставить всё между нами? – я неуверенно переминаюсь с ноги на ногу.

– Обещаю, – твёрдо отвечает он.

– Он пришел открывать к нам счет, чтобы положить крупную сумму наличных…

– И вы открыли?

– Почти, – я медлю, все ещё не зная, правильно я делаю или нет.

– Но ты что-то не в большом восторге, как я вижу, – Лёша берет меня за руку, прихватив тележку, мы идем дальше, чтобы не мешать покупателям у входа.

– Да, потому что его доход очень уж сильно не сходится с суммой вклада.

– Значит, это всё-таки он! – Лёша в сердцах бьет рукой по ручке тележки так, что она отлетает от нас и катится вперед. – Вот подлец! Всплыли, значит, денежки!

– Какие денежки?

– Мама рассказывала, что у отца один раз большую сумму наличных украли. Они, видимо, нечистые были, потому что отец не стал в полицию заявлять. Всего несколько человек знали об этих деньгах, в том числе Сердобольный. Отец так и не смог ничего доказать, но общаться со всеми, кто знал об этой сумме, перестал. Ему тогда даже часть бизнеса продать пришлось, чтобы привести дела в порядок. Едва удержался на плаву. Я, правда, обо всём этом с маминых слов знаю. Мы с ним как раз общаться перестали. А Сердобольный, значит, год подождал, и теперь пошёл ворованное отмывать.

– Понятно, – отвечаю, размышляя, как теперь буду доказывать Виктору Алексеевичу, что дело Сердобольного пропускать нельзя, даже несмотря на то, что Таня уже подписала. – Так я и думала. Пообещай мне, пожалуйста, ещё раз никому ничего не рассказывать, пожалуйста. То, что я тебе открыла, банковская тайна. Меня могут уволить за это. Но и не поделиться я не могла, потому что ты – единственный, кто мог помочь мне продвинуться дальше.

– Обещаю, не волнуйся. Пусть отец сам разбирается со своими миллионами.

– Теперь мне приходится разбираться, – с усмешкой вздыхаю я.

– Мне очень жаль, что он и тебе портит жизнь.

– Ничего. Рада, что хотя бы с моими родителями у нас хороший контакт, – говорю я и осекаюсь, заметив, как напряглись мышцы на его руке. – Извини, не хотела тебя обижать.

Отрываю полиэтиленовый пакет и набираю в него пять зеленых яблок из ящика. Они пахнут свежестью, несмотря на то, что уже апрель. Интересно, откуда их привезли?

– Я не обиделся, – отвечает Лёша, складывая мой пакет с яблоками в тележку. – Родителей не выбирают. Принимаю то, что есть. Мне вполне достаточно нашей семьи.

– Нас и моих родителей? – спрашиваю, ласково поглаживая его ладонь.

– Нет, просто нас, – его рука ускользает из-под моей. – Честно говоря, был бы очень рад не проводить каждый субботний день с твоими родителями.

– С кем тогда? С твоими зомби? – обиженно отворачиваюсь от него.

– Нет, друг с другом. Мне кажется, одного раза в месяц или в два было бы вполне достаточно для родителей. Нам бы это сэкономило четыре часа каждую субботу, не считая подготовки!

– Ты хочешь, чтобы я тоже не общалась с родителями, как ты? Моих родителей ты тоже не любишь!

– Конечно люблю! Но не так часто!

После этого наш разговор совсем не клеится. Я сержусь на него из-за недостаточно уважительного, на мой взгляд, отношения к родителям, а он – из-за моей страсти к здоровому питанию. Я больше не хочу терпеть его сладости. Подумать только! Он собирается купить несколько плиток шоколада на неделю. Я не отказываю, но предлагаю заменить их рисовыми вафлями с тремя тонкими полосками коричневой глазури наверху. Уж если ему захочется вечером пожевать, пусть похрустит чем-нибудь не таким калорийным. И вкус шоколада сохраняется. Живот-то у него всё пухнет, и явно не от голода.

– От молочного шоколада никакой пользы! – пытаюсь убедить его. – Один сахар. Ты же психолог, ты должен это понимать!

– Я знаю, что от шоколада есть польза, даже очень большая. Он отвлекает меня от грустных мыслей одиночества по вечерам. Хорошее эмоциональное состояние – залог крепкого здоровья. Это я понимаю как психолог.

– Теперь буду приходить вовремя, – возражаю, выкладывая плитки, – Буду делегировать. Я обещаю. Шоколад тебе больше не понадобится!

– Ну хорошо. Тогда возьму ещё колбаски на случай, если ты принесешь работу домой.

Неодобрительно вздыхаю.

– Возьмем тогда копченой, – предлагаю компромисс, думая, что ее мы сегодня вечером с родителями съедим. – Вспомни про правило 20 к 80. Копченая колбаска – это колбасная квинтэссенция! 80 процентов содержания на 20 процентов формы.

С удовлетворением складываю колбаску в тележку. Один пример для следующего занятия есть!

– Хм, – тянет безрадостно Алексей.

– Если хочешь шоколада, – успокаиваю его, – возьмем горького, 70-процентного. В нем как раз все полезное от шоколада собрано. По принципу Парето. Жаль, что нет 80-процентного. Было бы точно по формуле, и я бы об этом примере на семинаре тоже рассказала. Теперь все так будем покупать. Не фрукты, а сразу сок свежевыжатый. И из овощей сделаем суп-пюре – так больше полезного содержания будет. Сельдерея, петрушки, морковки, кабачков – все туда! 80 процентов овощей и 20 воды! Какая польза будет!

– И спирта ещё купим вместо вина, – Алексей останавливается перед полками с алкоголем.

– Зачем спирта? – я останавливаюсь.

– Там не то, что 80 процентов, а все 96! Выпиваешь 50 грамм, а эффект – на пол-литра!

Хм… Замедляю ход.

– Ладно, бери, что хочешь, – говорю в замешательстве. – Только не надо спирта. Как его с родителями пить? Они не поймут, даже если объяснить про Парето.

После ужина с мамой и папой соглашаюсь с Алексеем, что можно встречаться с ними не так часто. Тем более, что они об этом сегодня сами об этом попросили. Оказывается, они думали, что это нам нужно так часто встречаться. Алексей все это каверзными вопросами из них вытянул, а потом сказал, что хотел бы избавить их от такой повинности и спросил, какое количество встреч было бы им в радость. Они так и сказали – раз в месяц, а лучше в два. Максимум!

Когда родители ушли, мы смотрели телевизор и так устали, что на секс совсем не осталось сил. Алексей опять вспомнил про Парето и двадцать процентов усилий, которые дают восемьдесят процентов результата.

– К черту прелюдию! – прокричал он.

– К черту! – согласилась я.

Он был в восторге. Я – не очень. Будь он неладен – этот закон Парето с его эффективностью. Может быть, он только мужчинам подходит?

Глава 7

Новые смартфон, компьютер и рабочее место. С сегодняшнего дня я – исполняющая обязанности начальника отдела по работе с VIP-клиентами Департамента комплаенс-контроля крупного иностранного банка! Через два месяца стану полноправным начальником, если ничего экстраординарного не случится. Очень на это надеюсь. Знакомлю всех с Николаем, который пришел вовремя – единственный из подчиненных моего отдела. Отчитываю Толика, Анжелу и Володю за опоздания и обещаю принять меры, если эта вредная привычка впредь не исчезнет. Сотрудники смотрят на меня волками, но я непреклонна. Нужно с самого начала установить правила! Мне всегда казалось, что Таня слишком мягко относилась к нарушениям дисциплины. По моему мнению, в отделе комплаенс-контроля это недопустимо. Какое отношение к дисциплине, такое будет и к работе. Нет, с сегодняшнего дня у нас все будет гораздо строже.

Распределяю новые дела. Володю прошу принести папку Сердобольного.

– Решила попридержать это дело, – объявляю я ему беспрекословным тоном, чтобы у него даже мысли не возникло мне возразить.

– Почему? – спрашивает он. – Татьяна же подписала!

Он, похоже, пока не прочувствовал разницу между мной-коллегой и мной-начальницей. Ничего, я ему ещё представлю возможность.

– С сегодняшнего дня, – продолжаю ледяным тоном, – все подписываю я. Сообщи, пожалуйста, менеджеру, что мы пока не пропускаем это дело из-за изменившихся обстоятельств.

– Я же собрал дополнительные материалы! – продолжает нарушать субординацию Володя. – Менеджеры будут недовольны, если заставим их ещё ждать. Клиент очень спешил.

– Володя, я не собираюсь обсуждать это с тобой дальше. Сообщи, пожалуйста, менеджеру, а дело передай нашему новому сотруднику Николаю. Он теперь будет им заниматься.

– Как он?

Володя продолжает стоять. С Татьяной он себе такие вольности не позволял. Выговор ему что ли объявить?

– Володя, пожалуйста, сделай то, о чем я попросила. И давай без обид. Есть вещи, которые я не могу тебе объяснить. Во всяком случае, пока.

– А ему можешь? – он показывает на Николая, который спокойно наблюдает за разыгрывающейся перед ним сценой.

Володя бросает на стол Николая папку с документами и идет к своему столу. Берет в руку трубку телефона, цедит сквозь зубы о нашем решении, объясняя, что появились новые обстоятельства. То-то же.

Осваиваю новый смартфон: записываю рабочие телефоны, устанавливаю рекомендованные Михаилом программы. После доисторического сотового телефона смартфон кажется очередным чудом света! Просто кладезь полезного! После списков «to-do», программы для подсчета времени работы и ничегонеделания, разных напоминалок, добираюсь до неведомого мне доселе секретного мира «злых птичек» и «фруктовых ниндзя». Оказывается, ничего в них такого страшного нет, как я раньше думала. Никакой мгновенно возникающей зависимости. Прекрасный способ расслабиться. Конечно, я следую совету Михаила и на это время нажимаю на кнопку «отдых». Он начальнику тоже положен. Это первое правило повышения эффективности: чередовать работу с полноценным отдыхом. Коплю силы на время, когда дела начнут сыпаться, как снег в непогоду, но пока на небе ни облачка. Солнышко выглянуло. Не понимаю, что тут Татьяна целый день делала? Правильно Лёша говорил, что хороший начальник ничего сам не делает, а только «калачи раздает».

В обед провожу экскурсию для Николая по местным ресторанам и кафе. В них он разбирается чуть хуже, чем в московской архитектуре. Обедаем вместе недалеко от Третьяковской. Николай ещё раз удивляет меня. Оказывается, он рыбный вегетарианец. Говорит, что отсутствие мяса в меню делает его намного продуктивнее и спокойнее. Попробовал несколько лет назад, почувствовал легкость во всем теле, ясность ума и с тех пор ест только рыбные продукты и вегетарианскую пищу. Я отодвигаю на край тарелки сочный стейк. Думаю, пришло и мое время стать более продуктивной и уравновешенной.

– Кстати, что мне теперь делать с этим Сердобольным? – спрашивает он, поедая уху из лосося.

– Пока не знаю. Помнишь, я тебе гипотетическую ситуацию на собеседовании рассказывала с конфликтом интересов. Будто у друга…

– У подруги, – он поправляет меня с мягкой, ироничной улыбкой.

Да, я ведь ему в гипотетической форме о деле рассказывала. Будто это не со мной и моим молодым человеком случилось, а с ним и его девушкой.

– Да, – смеюсь ему в ответ. – Он… Она… В общем, это и была история про Сердобольного. Мои опасения подтвердились. Деньги, скорее всего, «грязные», но доказать это практически невозможно, потому что о них не заявляли в полицию. Они не проходили ни по какому делу. Сведения о доходе едва покрывают ту сумму, которую хочет перечислить клиент, но в этом случае он несколько лет питался манной небесной. Нужно проверять дальше. Возможно, мы что-то упустили.

– Вы никогда не сумеете решить возникшую проблему, если сохраните то же мышление и тот же подход, который привел вас к этой проблеме, – отвечает он задумчиво.

– Красиво сказал, – восхищаюсь я.

– Это не я. Это Эйнштейн.

– То есть ты считаешь, нужно с другой стороны копать, с которой мы ещё не копали?

– Скорее всего, ведь трудно поверить в то, что Сердобольный самостоятельно предоставит компрометирующие его данные?

– Да, ты прав. Что же нам делать?

– Сколько времени у нас в запасе?

– Максимум – до пятницы. Потом нужно принимать мотивированное решение и желательно отрицательное. Иначе нас не поймут – почему мы дело так долго держали.

– Хорошо.

Николай опускает голову и сосредоточенно ест. Меня восхищает его мышление. В чем-то он напоминает меня, но умением смотреть на вещи глобально и нестандартно он показывает направление, в котором я хотела бы развиваться. Будто благодаря каким-то секретным способностям и умениям он уже перешагнул через линию, которую я только собираюсь пересечь. Я только подумываю о вегетарианстве, а он уже давно с мясом завязал. Я только пытаюсь перейти на новый, более эффективный образ мышления, а для него это уже в порядке вещей. И как ему удалось сегодня добраться до офиса в совершенно чистых ботинках?!

После обеда берусь за дела Анжелы. Она всегда сдает их первыми, чтобы в 18.00 все было готово.

– К маме торопишься? – спрашиваю участливо, просматривая страницы первого дела.

– Нет, сейчас у нее моя сестра гостит, – отвечает она, счастливо улыбаясь. – Я могу немного передохнуть.

– Какие-то сложности, вопросы по делам есть? В чем-то не уверена?

– Нет, – отвечает она, – стандартные варианты категории «А». Два молодых человека из нефтяных компаний и девушка из юридической фирмы.

– Данные заявки и приложенных документов с паспортом сверила?

– Да, вроде все нормально должно быть, – отвечает она, отводя глаза.

Значит, не проверила и пытается скрыть.

– Перепроверь, пожалуйста, и вот тебе ещё одно дело, – передаю Анжеле толстую папку. – Думаю, до вечера как раз успеешь. Если немного задержишься, это не страшно ведь сегодня, как ты сказала.

Пытаюсь поддержать ее рабочий дух мотивирующей улыбкой начальника, но Анжела смотрит на меня волком. Она боится даже прикоснуться к толстой папке, будто тяжесть дела навсегда пригвоздит ее к рабочему месту. Ну да, папка немаленькая. Здесь и в русскую рулетку играть не нужно. Дело категории «В», да ещё какое, если менеджеры по собственной воле столько документов приложили. А что она думает? Не бывает, чтобы все время одному человеку везло.

Пока все работают, тихонько иду к холодильнику за бананами. Салатика из морковки и гарнира, которые мне удалось съесть в обед, явно оказалось мало. Интересно, как Николай это вегетарианство выдерживает? Сейчас бы убила за стейк, который днем оставила на тарелке! К пяти вечера подходит Толик. Ему в ответ тоже вручаю новое дело. Володя работает с распределенными с утра кейсами. Николай продолжает знакомиться с нормативной базой по комплаенс-контролю. В шесть вечера в кабинете никакой суеты. Тишина. Все работают. Красота!

Раскладываю бумаги по лоткам и жду, когда подчиненные закончат. Можно было бы сегодня первый раз уйти пораньше, но раньше их нельзя. В кабинете ни звука. Никакого шуршания ногами, причмокивания. Всегда бы так. Около семи ребята закругляются, визирую документы, закрываю сейф и сдаю ключи на вахту. Полная сил и энергии, отправляюсь домой. Такая работа мне нравится! Я просто создана для руководства! Предвкушаю свечи, ужин… Вот это идеальный день получается! И не в мечтах, а наяву!

* * *

– Это не лезет ни в какие ворота! – из недр квартиры раздается гулкий звук упавшего на пол пластмассового ведра и раздраженный голос Алексея, как раз в тот момент, когда открываю дверь. – Я ванную до блеска начистил в субботу, а уже через два дня какие-то странные ржавые следы от воды появились! И с раковиной то же самое! Будто у нас взвод солдат помылся! Или качество воды изменилось? Раньше такого не было!

Разговоры об уборке после дня в должности начальника странно режут слух. Будто вдруг тебя понизили до работника отдела клининга. Хочется ответить ему: «Неужели не можешь сам разобраться с этой ерундой!» Но я сдерживаюсь. Всё-таки работнику нужно сначала дать освоиться, разобраться с новыми обязанностями, а потом уже выговоры объявлять.

– Я тоже рада тебя видеть! – отвечаю с улыбкой. – Попробуй пемоксолью. Она на кухне стоит. Если чистить каждый день, этой грязи совсем не видно будет.

– Каждый день?! Ты с ума сошла! Я не собираюсь все свободное время с тряпкой в руке проводить! Но как все быстро грязнится! По полу будто стадо гиппопотамов пробежало, – он смотрит на мои сапоги. – Тоже с пемоксолью почищу.

Он сыплет на паркет серого порошку.

– Ты что! – вспыхиваю я. – Разве можно мыть пол пемоксолью? Ты его теперь из щелей не вытащишь. И сапоги мои испачкал!

– Будто они чистые были, – бормочет он.

– Были! – я начинаю закипать. Три минуты не прошло с того момента, как я пришла, а он уже умудрился испортить мне идеальный день!

– Скажи, что теперь с пемоксолью делать? – Алексей разводит руками, как школьник, которому задали на выходные выучить «Евгения Онегина».

– Пылесосом собрать, а потом помыть, – говорю голосом учителя, которому в десятый раз за день приходится объяснять, что выучить нужно всего лишь отрывок в десять строк, а не всего «Евгения Онегина». – Средство для мытья пола стоит в шкафу под мойкой.

Он идет на кухню, я переодеваюсь в домашний халатик, беру котлеты с тушеной капустой, сажусь на диван и включаю телевизор. Пусть он своим делом занимается, а я – своим. Раз уж обещал, должен держать слово. Мне это даже нравится. Готова каждый выходной ходить на курсы повышения квалификации, чтобы не прибираться дома вечером. Можно сказать, что повышение состоялось не только на работе, но и дома. Я согласна такое делегирование навсегда оставить!

– Какое средство для мытья брать? – кричит Алексей из кухни. – Тут их штук десять!

Слышу, как падают бутылки и что-то бьется о раковину. По ругательствам понимаю, что это была его голова. Господи! Никакого спокойствия дома! Я ведь раньше не кричала так, когда прибиралась. Просто тихонько все протирала и шла спать. Да ещё силы находила на то, чтобы удовлетворить его потребности в общении. А он один раз прибрался и весь расклеился! Неужели нельзя самостоятельно такой простой вопрос решить?

– Пожалуйста, не шуми, – отзываюсь я. – Совсем не слышу телевизор! Тут интересная передача про банковскую систему. Мне теперь, как начальнику, нужно быть в курсе.

– Неужели ты не можешь подойти и помочь мне? – он заходит в комнату и кричит на меня!

– Знаешь, дорогой, – я великодушно улыбаюсь. – Я на работе таким образом самостоятельность в подчиненных стимулирую! Если сразу всем помогать, то они ничему сами не научатся. В крайнем случае, как только пригрозишь лишением премии, так сразу всё находится, и всё получается.

– Я смотрю, ты быстро вжилась в роль начальницы, – он смотрит обиженно, даже злобно. – Так быстро, что дома на тормоза нажать не можешь. И не забывай, у нас здесь никаких калачей нет. Все добровольно!

Выключаю телевизор и откладываю тарелку на рядом стоящий столик.

– Как это нет, – отвечаю я шепотом, расстегивая верхнюю пуговицу халатика и принимая позу, в которой обычно начальницы не лежат. – Домывай и подходи.

– Мне ещё раковину нужно помыть в ванной, – отзывается он равнодушно и уходит из комнаты, – бельё в машинку закинуть. Потом душ принять. И вообще, после того, что я увидел сегодня днем, не могу с тобой спокойно разговаривать!

– Что ты увидел? – встаю и следую за ним в ванную.

– Сама знаешь!

– Ничего я не знаю! Поэтому ты будто с цепи сорвался! Что ты видел?

– Тебя с молодым человеком!

– С каким молодым человеком? Когда?

– Сегодня в обед. Вы шли по Старомонетному. Чуть ли не под ручку. Ты – в сером приталенном пальто, он – в черном шерстяном. У тебя – белый платочек, у него – синий шарфик. Отлично смотрелись вместе!

– Не сходи с ума! Это Николай, наш новый работник. Я ему места показывала, где можно пообедать.

– Так увлеченно показывала, что своего молодого человека не заметила!

– Извини. Мы, видимо, о работе разговаривали.

– Отнюдь!

– Ты что, ещё и подслушивал? – огонь внутри меня, подожженный его недоверием и пустой ревностью, вплотную подобрался к бочкам с порохом. Как он смеет обвинять меня в непристойностях?!

– Нет, не было необходимости. Вы так хохотали, что и дураку было понятно – речь идет явно не о работе. И ты понимаешь, кто в этой ситуации выглядел дураком.

– Не говори глупостей. Что уж нам с коллегой не пошутить? Он говорил, что ходит на курсы чечетки. Я засмеялась, потому что тоже…

– Чечетки, – он перебивает и презрительно морщится. – Что он только не скажет, чтобы тебе запудрить тебе мозги. Какой нормальный мужик будет чечетку танцевать?

– Он – нормальный, – я держусь из последних сил. Сейчас взорвусь, если он не прекратит. – Вполне даже. И что плохого в чечетке, в танце? Что плохого в смехе? Ты же сам говорил, что смех – он полезен на работе! Он расслабляет!

Лёша с равнодушным видом проходит мимо меня на кухню.

– Я бы предпочел, – говорит он почти шепотом, – чтобы ты смеялась в обед со мной и шутила тоже! Я тебе уже столько раз предлагал встречаться днём!

– Как ты не понимаешь?! Мы шутим о работе – стресс снимаем! У нас с тобой так не получится. Я скажу тебе: «Анжеле сегодня подсунула категорию «Б» перед уходом». Тебе смешно?

– Нет.

– Вот видишь?!

– Думаю, ей тоже.

– Я же говорю, что ты никогда не поймешь наших рабочих шуток. Поэтому лучше даже и не начинать! Личные дела – вечером. Теперь я пораньше приходить буду. И не надо ревновать! – добавляю я. – Тебе это не идет.

Возвращаюсь на диван. Еда почти остыла. Лёша стоит в проеме двери с растерянным видом.

– Я не ревную. С чего ты взяла? – лицо у него цвета пемоксоли. – Представь, если бы ты меня увидела с молодой красивой девушкой, которая будто с обложки модного журнала сошла. Мы идем с ней по улице, задорно смеемся, тебя не замечаем. А вечером я говорю: «Это всего лишь моя коллега, она понимает мои шутки, а ты их никогда не поймешь! И отныне я с ней буду обедать, а не с тобой, мне так удобнее».

В моей голове словно видеофильм проигрывается. Я вижу эту сцену, и она мне совсем не нравится.

– Давай просто не будем смешивать работу и личную жизнь? Разве нам вечером времени не хватает?

Он уходит в ванную, ничего не отвечая. Весь вечер мы дуемся друг на друга и обходимся односложными репликами типа: «Ты поел?» – «Да», «Спать ложишься?» – «Нет», «Будешь читать?» – «Да». Мы ложимся спать вместе, но не прикасаемся друг к другу. Вот тебе и приходи пораньше. Вот тебе и добавь эмоций. Раньше мы думали, что нам не хватает времени, но сегодня у нас его было предостаточно, но мы провели его отвратительно. Мы больше не понимаем друг друга. Мы только выясняем отношения и ссоримся. Может, для нас всё-таки оптимальное решение – видеться реже? По принципу «лучше меньше, да лучше»? Не знаю, да и, честно говоря, мне надоело думать об этом.

Надоело думать о том, что, возможно, я ошиблась. Лёша – никакой не идеальный, никакой не перфекционист. Возможно, он им когда-то был, но теперь далек от совершенства. Уже забыла, когда он в последний раз вызывал во мне восторг, когда я последний раз чувствовала единение, когда наши сердца бились в унисон. Насчет чечетки он только посмеялся. А я, дура, думала, что мы вместе на курсы могли бы ходить! Почему он всего боится? Почему у нас все разваливается? Раз в месяц вспышка страсти под одеялом – это все, о чем мы мечтали? Все, чего мы хотели? Все, что можно назвать любовью? Все, о чем захочется вспомнить в старости?