Текст книги "Истории Дракона Вечности"

– Отступление? Куда? Это – моя планета, мой бог охраняет её, здесь прихожане, которых я пестовал все эти годы. Куда мне бежать?

– «Ниобия», которую мы воссоздавали заново всё это время, стоит под всеми парусами, готовая воспарить к звёздам в любой момент. Команда только и ждёт, когда к нам присоединятся все желающие. Этот ковчег выдержит всех. А монстр за нами не последует, я уверена. Интуиция подсказывает, что это – кара вашего мира. Мы сможем найти новый дом, надо лишь решиться.

Леррг, будто бы не слыша, что я ему говорю, бормотал свои мантры:

– Большое зло – или же зло малое? Кем следует пожертвовать во благо жителей Эльвьеры?

Я вздохнула, подивившись упрямству этого, в сущности, мягкого и приветливого антроптера, и невесело пошутила:

– Ну тогда отдайте ему сотню милосердных и добрых существ, оно станет мягким и податливым, как желе, и вы без труда от него избавитесь.

Глядя в просветлевшее разом лицо Леррга, я осознала, какую глупость только что сморозила. Но – поздно.

* * *

– Леррг, может, ты ещё передумаешь? Опомнись, пока не поздно, как же я?

Едва успевая за быстрокрылым стеллмаром, резкими скачками я перетекала из одной точки пространства в другую. Наверное, напрямую это нельзя было назвать телепортацией, но, определённо, что-то от механизма червоточин в этом перемещении оставалось.

Сам запыхавшись от быстрого полёта, стеллмар отрывисто произнёс:

– Э-та. М-м-мой. Долг.

Сотня добровольцев, конечно. Прекрасно. Именно так я и мечтала завершить свой жизненный путь – отправившись на корм космическому монстру. У меня тоже не было выбора: вбив себе в голову, что он обязан пожертвовать собой во имя жизни других, Леррг собрал вокруг себя таких же одержимых, но их всё равно не хватило. Всего девяносто, вместо обещанной сотни. Прикрыв глаза, я медленно досчитала до десяти, едва сдерживая птицей рвущийся вопль отчаяния и боли, вызвалась ещё одним добровольцем, и в нагрузку получила ещё девятерых членов экипажа, готовых умереть вместе со своим командиром. Если быть честной до конца – экипаж вызвался в полном составе, предлагая исключить меня из числа жертв, но я отказалась. Назначив нового капитана, отправила себя на досрочную пенсию, а заодно и обрекла на бессмысленную, но зато красивую и, безусловно, героическую смерть. Если там, далеко за горизонтом событий, где-то существует посмертное существование, пожалуйста, мама, прости свою сумасбродную дочь. Я умираю за идею, за людей и за Леррга.

Судорожно пытаясь представить другое развитие событий, где Лерргу бы не пришлось так глупо и безрассудно жертвовать собой, я поняла, что не смогу обречь на неминуемую смерть кого-то вместо него. Кто я такая, чтобы судить?

…В итоге, к назначенному часу, я, крепко обняв Леррга, с чёрной пустотой в голове, смиренно ожидала нашей смерти.

* * *

Тьма опустилась внезапно, и те, кто остался после нас, увидели, что ненасытное чрево твари на этот раз заглотило добровольных жертв целиком. Я успела подумать, что больше всего среди нас было амфибий, когда моё сознание угасло.

* * *

Экипаж «Ниобии», приняв на борт всех, кто возжелал улететь, а таковых было не много, задраил люки и распустил солнечные паруса. Они не смогли смириться с гибелью своего капитана, пожертвовавшего свою жизнь этой планете.

Внезапно в лобовой экран прилетела молния.

Выглянув наружу, беженцы обнаружили, что снаружи началась война. Вылезшие из воды амфибии, вооружённые электрическими пиками, передвигались на кораблях, предусмотрительно снабжённых корнями, перемещавшими их. Лиосси подняли ввысь всю свою эскадрилью, их начищенные доспехи сияли в свете жаркой звезды. И началась бойня.

Уже на околоэльвьерной орбите новый капитан обратился к штурману:

– Похоже, капитан Даланна была права.

Штурман, нехотя оторвавшись от навигационных карт, спросил:

– Относительно чего?

– Отдав в жертву самых добрых и самоотверженных, мы добились того, что некому стало сдерживать пыл противоборствующих сторон. Кроме того, чудовище, и впрямь, переняло свойства своих жертв, и скрылось в глубинах космоса. Надеюсь, мы его не встретим где-нибудь на пути к Столпам Творения.

* * *

Я очнулся напротив мерцающего в воздухе полотна транслятора, сразу же догадавшись, что увижу. Лиос, и моё последнее пристанище перед Вратами Перехода, всё это постепенно удалялось. Находясь в одном из отсеков гигантского корабля, признаться, я сгоряча подумал, что Даланна предала меня, и я остался на «Ниобии», когда вдруг увидел её, лежащую совершенно неподвижно, а также тела остальных добровольцев. Бросившись к моей атерри, я измерил было пульс и послушал дыхание, но потом вспомнил, что она теперь не-мёртвая. Но как проверить её функционирование? К счастью, она открыла глаза сама.

– Атерри… – не веря себе, едва слышно выдохнул я.

И немедля мелодичный, низкий для существа её пола, голос отозвался:

– Атерри? Что это такое?

Я смутился. Очень сильно.

Она засмеялась, и мои крылья затрепетали от нестерпимого стыда, но Даланна, тут же перестав шутить над моей беспомощностью, кротко улыбнулась мне. И прошептала:

 
Нет слов, чтобы выразить наши желанья.
Мы – странники звёзд, отщепенцы Земли.
Мы с верой пройдём сквозь мирские страданья.
О, ангел, молитве моей ты внемли!
 
 
Ушедши от мира, ушедши от мрака
Себе мы избрали лишь светоч один.
Так даже хромая, слепая собака
Стремится к Тебе одному, Господин!
 
 
И в разуме – вера, а в сердце – надежда:
Мы знаем, мы помним завет дорогой.
Как жили, любили, и рвались, как прежде —
Уже мы не помним. Бредём мы Домой.
 
 
Прими нас, прекрасный, Господь неизменный!
В потёмках к Тебе мы полжизни брели.
Звенящие перья поющей Вселенной
Нас к тайне во мраке кромешном вели…
 

Я решился.

– Атерри, «запечатлённая», на вашем языке, точнее, наверное, будет «наречённая», – это та, которая разделит с тобой звёздный свет.

Она, кажется, не совсем поняла. Вспомнив то, что она рассказывала о своей родине и её обычаях, я прошептал:

– У вас есть такие птицы, с белоснежными крыльями, лебеди. Они летают всю жизнь вдвоём, без остальных, парят высоко, и падают камнем вниз, когда земное бытие одного из них обрывается… Всю жизнь фотоны лиосси омывают фотоны духа лишь одного существа…

Нежно прикоснувшись своим ротиком к моим губам (этот обычай я тоже узнал от землян), она шепнула мне на ухо, будто ветерок пробежал по речной глади:

– Что ищет во тьме вековечной фотон, стремясь в бесконечность, и умирая снова и снова? Тебя.

Духи света осияли её бездонные синие глаза, и я обнял атерри своими крыльями. Она приникла ко мне, и моё сердце разорвалось сотней пламенных светил. Лиос снизошёл на меня, благословляя мой выбор.

Остальные зашевелились. Механическое чрево этого монструозного космического корабля ожило и загудело. Серебристый экран моргнул, засиял ярче, и, на меня внезапно снизошло осознание, что эта сверкающая гладь ведёт куда-то прочь отсюда, так далеко, как я и не мог себе представить. Даланна взяла меня за руку, улыбнулась остальным, и мы одновременно сделали шаг. Врата Перехода, за которыми ждало бескрайнее синее небо, сомкнулись за нашими спинами.

Адепт

Джебедия Смит был учёным. Универсалом, в некотором роде. Физик-экспериментатор, химик, биолог, парапсихолог и просто человек, увлекающийся философией. Помимо всего прочего, Джеб являлся показным атеистом: даже себе он не мог сознаться, что верит в Бога. Он не считал необходимым вмешательство божественного промысла в его одинокую жизнь, наполненную наукой.

Будучи скорее практиком, чем теоретиком, романтик Джебедия посвятил всю свою жизнь изобретательству. Особенно его интересовали невероятные открытия в области квантовой физики: бозон Хиггса, первоскалярное поле, адронный коллайдер – все это слова звучали для него музыкой небесных сфер. Доктор Смит мог часами торчать в своей лаборатории; он заплатил бешеные деньги, чтобы взглянуть на запуск Большого Адронного Коллайдера. Накопив состояние, Джебедия потратил его на полёт в космос: неисправимый романтик искал внеземные формы жизни с помощью своего эхобиокосмолокатора, испускающего особые волны на сверхкороткой и сверхбыстрой частотах. Не считая колонии бактерий на Марсе, всплеска магнитной активности на Солнце и мощного ноосферного излучения, идущего от его родной планеты Земля, он не обнаружил ровным счётом ничего. Но это его не разочаровало: примерно за эон лет его излучение точно что-нибудь обнаружит! Учёного не волновало даже то, что через этот почти бесконечный промежуток времени он сам, Джебедия Смит, давным-давно уже не будет существовать. Разве что в качестве возлюбленных им атомов.

Доказательства, фактологическая информация, критика, формулы, кванторы, символы, знаки, теория аргументации, споры, логические построения и умозаключения – всё это служило стихией, в которой плавал Джеб. Его заветной мечтой – в этом он вполне отдавал себе отчёт – было развенчать Библию. Он решил начать с учения о душе и опровергнуть это понятие с научной точки зрения, доказав, что все мысли, чувства и прочие нематериальные эманации происходят сугубо от протекающих в организме физико-химических реакций.

Джеб рьяно взялся за это дело.

* * *

Мистер Смит был известен в определённых кругах как подающий надежды молодой учёный, поэтому о его невозможном открытии узнали сразу. Люди науки были в восторге, они неистовствовали и требовали неопровержимых доказательств. Джеб сиял, назначал и переназначал время демонстрации. Это был четверг, восемнадцатое октября, как раз после недавно прошедшего над Нью-Йорком дождика.

Наступил долгожданный день. Джебедия волновался, сновал туда-сюда, настраивая хитроумное оборудование, кричал на лаборантов и на своего ассистента – давнего друга, с которым они когда-то вместе мотались по всем ведущим университетам Европы и России. Он успокаивал подопытных людей, хотя валерьянка явно требовалась самому будущему профессору. Он ни секунды не ведал покоя, пока башенные часы не пробили ровно шесть часов после полудня.

В просторном зале собрался, казалось, весь учёный свет. Аудитория была битком набита кандидатами наук, профессорами, видными светилами физики, химии, биологии и медицины. Присутствовали специально приглашённые теологи, религиоведы, священнослужители и философы. Все, затаив дыхание, смотрели на интерактивную доску, на которой отображались расходящиеся концентрические круги всевозможных формул и диаграмм. Случайно затесавшийся в толпу студент-математик первого курса одного уральского университета умилялся всем этим непонятным значкам. А мистерия меж тем всё развивалась.

Джеб носился по всему залу, как одержимый. Он возбуждённо жестикулировал, рассказывал об истории своего открытия, тыкал указкой и пальцами в доску, мычал и разглагольствовал на вечные темы, что-то доказывал и опровергал, дискутировал сам с собой и отвечал на вопросы учёных коллег, отмахивался от назойливого математика, кланялся профессорам, ругал непонятливого ассистента, требовал больше света и звука, сам порывался чинить освещение в импровизированной лаборатории – в общем, умудрялся быть во всех местах сразу одновременно, делая всё возможное, невозможное и совершенно ненужное, разве что на голове не стоял. Один раз он даже споткнулся на ровном месте и упал прямо в объятия неугомонного математика с сияющими зелёными глазами. Тот вежливо поставил его на ноги и попросил немедленно продолжать. Джебедия пару раз моргнул глазами, но продолжил свою суету, по-русски поблагодарив странного юношу в грязном свитере.

Наконец, с теорией было покончено. Смит перешёл к практике, сразу ощутив себя рыбой в воде. Подсоединив систему сложных проводов, маркеров, манипуляторов, светодиодов и магнитных датчиков к телу первого испытуемого, он включил свой невероятный агрегат параболической формы, занимавший полкомнаты. Сложный аппарат крякнул, чихнул, и сказал томным женским голосом:

– Приступаю к трансляции сверхтонкого поля.

Сразу же на экране монитора, встроенного в этого монстра, появилось трёхмерное изображение подопытного мужчины. Его тело словно бы светилось изнутри. Все ахнули.

– Дамы и господа, а также философы и математики! Имею честь представить вам сверхтонкое трансцендентальное биопсихоэлектромагнитное сверхэнергетическое нематериальное первоскалярное поле, или так называемую душу. Как вы можете наблюдать, она в точности повторяет контуры человеческого тела, слегка выходя за его пределы. Видите эти протуберанцы, разноцветные вспышки, вихри и всплески? Это чувства, мысли, эмоции и ощущения, генерируемые душой этого человека.

Коллеги! Я признаю, что был не прав. Права именно Библия: душа! Наука, в связи с моим крупномасштабным открытием, будет вынуждена примириться с фактом существования души – того, что далеко выходит за её рамки, относясь к области парапсихологии, религии, мистики и философии. Кто знает, быть может, через несколько лет мне или кому-либо ещё удастся доказать существование Бога. Это будет истинный прорыв в науке!

Зал аплодировал стоя.

* * *

Прошло несколько месяцев. Суматоха вокруг невероятного открытия немного улеглась. Но многие учёные сразу же переквалифицировались в психоведов. Психологи и философы стали авторитетными экспертами-новаторами во всех этих сверхтонких вопросах. Многие из них начали в спешном порядке изучать естественные науки. Наука и философия интегрировались в единое целое.

Многие учёные всерьёз занялись исследованиями этой невероятной области, открывающей обширные горизонты для измышлений и изысканий. Одним из таких учёных стал Алекс Зам, уже немолодой профессор, занимающийся механикой.

Алекс мастерил сложный биомеханический агрегат. Проще говоря, он создавал киборга на основе тела клона умершего друга. Всё шло удачно.

Зам ставил эксперименты на человеческих душах с помощью запатентованного джебометра. Он экспериментировал на людях всех возрастов – от маленькой девочки до старика-маразматика. Подключая их к своему киборгу, он одушевлял биомеханическую куклу.

Порой он сидел на диване за хорошими книгами. Он читал кибернетику, «Критику чистого разума» Иммануила Канта, квантовую физику. Порой размышлял, строил проекты машины, способной обойти тест Тьюринга.

Прошло полгода. Исследования продолжались, но пациенты вдруг стали жаловаться на непонятные симптомы.

– Мне больше не хочется смеяться или плакать. Мне вообще ничего не хочется. Я даже разлюбила своего плюшевого медвежонка, – говорила маленькая девочка Джейн.

– Мне больше не снятся сны. Вообще никакие, – говорил мальчик-подросток Филипп.

– Я совсем не чувствую боли. Как такое может быть? – изумлялся старик-маразматик Вильям.

– Я не могу думать. Даже о самых простых вещах. Что со мной происходит, доктор? – беспокоилась Анита, молодая женщина.

Доктор только качал головой. Он ничего не понимал – работая в области божественного, ты как-то забываешь, что сам являешься человеком.

* * *

Но самое страшное началось через три дня после появления тревожных симптомов непонятного происхождения. Испытуемые умирали один за другим – от самого старшего к самому младшему. В конце концов в живых не осталось никого. Зато киборг стал очень энергичен, проявляя всё возрастающую любознательность и человечность.

Алекс опустился. Он заперся в своей лаборатории, не ел неделями, не брился и никуда не выходил. Примерно через два месяца к нему пришли профессор Джебедия Смит и его жена Мария Хэммиш. Они долго стучали в закрытую дверь, но ничего не услышали. Кроме сдавленных стонов и металлических звуков. Наконец раздалось странное гудение, вой, взрыв. И из-за двери распространился ослепительный свет и нестерпимый жар.

Дверь широко распахнулась, и оттуда вышел, хватаясь за косяк и пошатываясь, профессор Алекс. Глаза его были безумны, зрачки нестерпимо расширились, волосы стояли дыбом, по телу пробегали электрические разряды, халат, прежде белоснежный, стал и закопчённым, с подпалинами и прожжёнными сквозными дырами. Нижняя губа профессора тряслась, зуб на зуб не попадал. Из уголка рта свисала клейкая нить слюны.

Нежданным гостям предстала весьма странная картина. Сквозь открытые двери было видно, что происходило в лаборатории. Бывший клон, а теперь какой-то сверхчеловек, стоял посреди комнаты, и что-то создавал… Разрасталась чёрная дыра, и во все стороны лились лучи слепящего света и жара. Повсюду слышались взрывы…

Внезапно Алекс Зам, безумный профессор, упал на пол и забился в конвульсиях. Сквозь адскую боль и накатывающее забвение он прохрипел:

– По своему образу и подобию я создал… бога.

Аэсолли, солнце тёмного мира

Prologue

– Не уходи, пожалуйста, не уходи!

Юная девушка, чьи каштановые волосы едва доставали до плеч, протянула ко мне руку. Её пальцы пытались схватить что-то эфемерное, ускользающее, как воздух. Серебристые струйки слёз текли из глаз, разлетаясь на ветру и разбиваясь оземь. Прозрачно-карие огромные очи. Глаза моей потерянной возлюбленной.

– Не плачь. Ты останешься с Альбертом. Я знаю, вы любите друг друга. Мой же удел – помощь людям.

Её рыдания превратились в приглушённые стоны.

– Быть может, кто-то другой…

Я покачал головой.

– Моя кровь обладает наибольшей силой. Лишь я один смогу спасти человечество от таких, как мы. Пойми меня. И отпусти.

Мир заволокло серебристо-белым туманом. Перед глазами всё поплыло, и я растворился в небытии.

Последнее, что я услышал, был исполненный безграничного ужаса вопль: «Нет!!!».

Awakening

Я очнулся. Всё тело ломило после этого невыносимо долгого сна. Острые и ослепительно сияющие на утреннем солнце кусочки льда покрывали мою кожу. Потянулся, и услышал лёгкий звон и треск ломающегося снежного крошева. Как долго я провёл в черноте небытия?..

Ледяная темница треснула, и я выбрался наружу. Отряхнул свой длинный чёрный плащ. Осмотрелся вокруг. Как изменился мир! Я чувствую его биения и токи, сама жизнь протекает мимо. Но я же… почти мёртв. В моём теле больше нет крови, она отдана людям, чтобы они производили оружие против таких, как я. Чистокровных истинных вампиров.

Сколько я смогу выжить полностью обескровленным? Моя гробница сохраняла тело от смерти и печати тлена, но, тем не менее, сейчас я, как никогда, был близок к тому, чтобы разлететься на ледяные осколки. Что ж… Посмотрю на солнце в самый последний раз.

Оказавшись снаружи, я понял, что мир действительно изменился. Стены Города выросли, стали намного выше. Особняки разрослись, украсившись башенками и эркерами. Стрельчатые окна уходили далеко ввысь, недавно выстроенная церковь сияла в лучах заходящего солнца. Огромное окно-роза, с витражом в виде символического начертания божества как тетраграмматона, сияло всеми цветами солнечного спектра. Величественные тёмные контрфорсы подпирали это монументальное сооружение, казавшееся одновременно парящим и несколько громоздким. Здание словно смотрелось словно сплетённым из тончайшего паутинного кружева.

Кровавый закат. Он был настолько прекрасен, что я невольно затаил дыхание. Тут же в левой стороне груди, там, где полагалось находиться сердцу, возникла щемящая тоска. Иирис… как жаль, что я не смогу больше прикасаться к твоим длинным тёмным волосам, целовать бледные губы, пить твою ароматную кровь… Ты недосягаема для меня. Я сам отдал тебя этому юному вампиру с неестественно красными волосами. Что поделаешь, я стар, мне много тысяч лет, и я недостоин любви такой юной прекрасной девы, чей голос напоминает звуки чарующей музыки. Милая девочка… Я всё ещё так горячо и искренне люблю тебя. И это, как ни странно, причиняет мне неимоверные страдания. Я так не хочу умирать, но ещё менее хотел бы прожить всю жизнь без тебя, мой светоч.

Я скорее почувствовал, чем увидел, что моё тело утончается. Мои хрупкие пальцы начал проницать свет уходящего светила… Это будет и мой уход тоже. С последним лучом заката не останется ничего, ни частицы того, что раньше составляло сущность под названием Аэсолли Элур.

– Солли!

Мне показалось, что я уже умер. Из всех голосов на свете, менее всего я надеялся, что меня назовёт по имени голос ангела. Я медленно обернулся, ожидая, что эти чарующие звуки окажутся всего лишь плодом воображения, но нет, вот же она – принцесса вампиров. Иирис Аэди, вернее, несостоявшаяся Иирис Элур. Моя наречённая. Моя бывшая невеста.

– Иирис… Смею ли я надеяться, что вижу тебя, а не Ангела Смерти, что пришёл за мной в последние мгновения моей жизни? – сказал я, сам не ожидая, с какой горечью это будет произнесено.

Казалось, на мгновение тень набежала на её светлое чело, но вот она просияла, улыбнувшись той своей улыбкой, что однажды раз и навсегда разбила моё сердце.

– Солли! Ты очнулся! – И она бросилась ко мне.

Я стоял, не зная, что делать. Мои руки дрожали, я так хотел сжать её в объятиях, но знал, что теперь не имею не это никакого права.

Теперь… Да я никогда не был достоин её. Я обманывал, лгал ей прямо в глаза, убегал от неё, причиняя боль, наконец, сам выбрал за мою бедную Иирис, не спросив, кого же она любит – меня или Альберта. Это моя вина.

Она слегка отстранилась, непонимающе посмотрела на меня, потом схватила мои ладони, и, обернув мои руки вокруг её спины, вновь прижалась ко мне.

– Перестань, Аэсолли, разве мы мало страдали? Я столько лет ждала твоего пробуждения из этого ледяного плена. Охотники произвели уже достаточно антидота, переполнены все их склады, ты искупил свои грехи – те, что придумал себе сам. Теперь ты свободен, и… вот…

Она зарделась, обнажила свою нежную тонкую шейку и томно прикрыла глаза. Неужели я могу жить? Не веря своим глазам, я взял её за руку. Тёплая. Приблизив лицо к её шее, я нежно вонзил острые клыки прямо в ароматную плоть. И почувствовал экстаз от того, что пью кровь моей возлюбленной. В тело влилась перехлёстывающая через край энергия. В воздухе разлился аромат железа и роз, её приоткрывшиеся глаза сияли красным, но в них светилась любовь. Мне стало так тепло и спокойно, что я засмеялся от счастья. Рядом стояла Иирис, она улыбалась, глядя на меня, взяв мою ладонь в свои маленькие, хрупкие ручки. Когда я закончил пить, она нежно потёрлась носом о моё плечо. Я был счастлив.

В тот миг я понял всё.

– А как же Альберт? – прозвучал тяготивший меня вопрос.

Иирис словно бы помрачнела на одно мгновение, но тут же улыбка вновь расцвела на её лице.

– Альберт… Я никогда не любила его, поняв это в то же самое мгновение, как осознала, что теряю тебя безвозвратно. Все эти годы надеялась, что смогу вновь сказать, что люблю тебя. Я жила одной этой надеждой. Альберт был со мной всё это время, но он не смог заменить тебя, ведь я любила его, как брата, не более того. Потом я ушла, и долго скиталась… одна, во мгле. В один из таких мрачных дней почувствовала твоё тепло. Я услышала, что ты звал меня, и немедля вернулась к тебе, чтобы навсегда остаться вместе… Если ты этого хочешь.

На мои глаза навернулись непрошеные слёзы. Ещё несколько минут назад я был умирающим древним существом, но теперь в моей душе воссиял свет. Я получил второй шанс. Такое откровение не приходило ко мне даже в самых смелых грёзах.

– Иирис, это всё, чего я хочу. Быть рядом с тобой. Возлюбленная… Но как мы сможем быть вместе? Они никогда не позволят, чтобы предатель вернулся в их ряды, пусть даже в его жилах течёт королевская кровь. Здесь они никогда не дадут нам покоя. А твои друзья, что будет с ними? – Я говорил решительно, в то же время страшась, что своими словами разрушу внезапно возникший рай на земле – для меня, для нас двоих.

Она посмотрела так пристально, что моё сердце зашлось в тревоге. Целый букет томительных чувств накрыл мою душу в единое мгновение. Я понял, что ещё чуть-чуть – и мир рухнет. Я не смогу жить без неё, и отдамся в руки охотникам, чтобы они уничтожили моё бессмертное тело. Отчаяние – вот самое меньшее, что я испытал в тот ужасный миг.

– Нет, Аэсолли, в этот раз ты так просто не сбежишь от меня. Я никому не позволю встать между нами, даже смерти, что ты так отчаянно зовёшь себе в любовницы. Мы сбежим, и спрячемся от всего света где-нибудь в глуши. Нам никто не нужен. Мы будем жить только вдвоём, бессмертные и прекрасные. За это время я выросла, я уже не та маленькая девочка, что ты знал ранее, мой пламенный Аэсолли. Видишь, теперь я зову тебя на «ты», хотя раньше не могла позволить себе такой роскоши. Будь со мной! Мы поселимся в тихом месте в горах, где так прекрасен льющийся с небес звёздный свет. Там есть озеро, в котором омывает своё лицо прекрасная дева-луна. Там так тихо и спокойно, и никто не потревожит наш покой. Изгнанники всего мира, здесь мы найдём своё счастье. А если кто-то посмеет ввергнуться в наши владения, клянусь, я смогу защитить тебя. Я – отменная фехтовальщица!

Я тонул в её бездонных тёмных глазах цвета расплавленного шоколада. Отросшие волосы, спускавшиеся почти до пят, развевал прохладный ветерок. Закат рдел на тонких скулах, отражался в её очах, будто бы она вновь была только пробудившимся вампиром, и так сильно хотела крови.

Иирис взяла меня за руку и повела к линии сверхскоростного поезда – теперь тут был такой транспорт. Нам предстояло долгое путешествие.

…Я больше не был одинок. В моём сердце распустился невиданной красоты цветок, и тёплые солнечные лучи нежно ласкали его. На землю опустился тёмный ночной покров, и я окунулся в него, как в прохладные шёлковые воды бескрайнего океана. Мы шли, и земля оживала под нашими ногами, распускались цветы, золотом сиявшие во тьме, вырастали зелёные стрелы травы, вокруг разливалась неземная музыка. Ощущая экстатическое наслаждение, ещё никогда в жизни я не был настолько счастлив. Иирис светилась изнутри, когда смотрела на меня, и я чувствовал, что она тоже находится за гранью обычного восторга.

Взошла луна, осветив безлюдные земли Города, но в то время мы были уже далеко, мчась в неизвестность на поезде… Мы держались за руки, как робкие школьники, и ничто на свете не могло разлучить нас.

Per aspera ad astra

Мы лежали в траве, серебрившейся в лунном свете. Длинные пушистые ресницы на полуприкрытых глазах Иирис слегка подрагивали. Она открыла глаза, и её очи наполнились звёздами. В мерцающем отражении я видел, как багрово-красную радужку прочертила сияющая полоса кометы. Мир вращался вокруг Иирис в этот момент.

Она подняла руку вверх, будто бы стремясь объять необъятное, расправила пальцы и покрутила ладонью. Потом прищурила один глаз, смотря сквозь просветы между пальцами как через объектив фотоаппарата.

– Я хочу зафиксировать этот момент в своём сердце. Те дни и часы, что мы были счастливы. Я пребываю в умиротворении и неге. Пусть так будет всегда…

Я немного помолчал, чувствуя, как мгновения счастья тают на моём языке.

– Иирис… Сколько времени меня не было?

Она отвернулась. Я видел шёлк её длинных каштановых волос, извивающихся упругими гладкими волнами. Голос девушки звучал глухо.

– Тебя не было двести лет.

Мне показалось, что проваливаюсь в алчную чёрную бездну – сердце замерло, и я почувствовал, что тону в безнадёжности. Что могло измениться за это время? Что делать мне, древнему вампиру, в столь стремительно меняющемся новом мире?

– Иирис… Каков баланс сил на данный момент? – Всё же, не зря я плёл интриги столь долгие годы. Да, я поставлю вопрос так: меня больше всего интересует политика. Нет, не экзистенциальные вопросы, ни за что!

Она всё ещё смотрела куда-то сторону. Я взял в руки прядь её волос, рассеянно играя с ней, поднёс к губам, ощущая терпкий травяной аромат. Запахи свежести, морского бриза и мяты ласкали мои органы чувств. Я устало прикрыл глаза, чувствуя каждый год, обрушившийся на меня с тяжестью камнепада.

– На самом деле, этот мир теперь принадлежит людям. Ковен Охотников, дорвавшийся до абсолютной власти, сфальсифицировал доказательства преступных деяний почти для всех высших аристократов. Чистокровных, кроме нас с тобой, наверное, не осталось и вовсе. Я не видела, как их убивали, но Альберт рассказал мне всё. Я не могла помешать, ведь охраняла тебя, стараясь не отлучаться из Города без надобности. Из наших союзников остались только твой старый друг и Альберт.

Все эти годы я видела, как мир погружается во тьму. Охотники становились всё сильнее и сильнее, по силе приближаясь к богам. Уничтожены почти все вампиры, а те, кто остались, скрываются где-то вдали от цивилизации людей. Люди построили могущественную Империю, они объединили мир в единое целое. Каждый человек носит в своём теле особый чип, фиксирующий его местоположение. Кроме того, у него есть ещё одна функция: он призван защищать от укусов вампиров. Как только кто-то пытается вонзить клыки в тело человека, его немедленно парализует, и вампир становится беззащитен до прибытия охотников. После чего неосторожного распыляют в прах. Поэтому многие решили вопрос очень просто: они убивают человека, находят этот чип, вытаскивают его, а потом пьют мёртвую кровь. Чем жёстче становится Ковен, тем ужаснее ведут себя вампиры. Кровь проливается с обеих сторон.

Я медленно приподнялся на локте и посмотрел прямо в её глаза. Она притворялась, что не смотрит на меня, хотя я видел блики света в самой глубине её зрачков. Моё искажённое отражение на поверхности глаза повернулось, чтобы взять лицо Иирис в свои руки.

– И всё это сделал я? Они используют то оружие, что смогли создать при помощи моей крови. «Смерть легче пёрышка, долг тяжелее горы». Какая верная цитата… Во всём этом виноват я. Я думал, что, пожертвовав собой, положу конец распрям между вампирами и охотниками, помогу уничтожить чистокровных, чтобы нас не становилось больше… Вместо этого я создал войну. В этой битве между исчадиями мрака и людьми, сражающимися с ними, страдают невинные люди более всего. Те, кого я всегда стремился защитить. Я должен что-то сделать.

Резким рывком Иирис вскочила на ноги и выхватила меч. Серебряное лезвие смотрело на меня, угрожающе сверкая в лучах ночного светила.

Я горько усмехнулся. Она на самом деле выросла.

– Иирис, я не буду сражаться с тобой.

– Я сделаю всё, чтобы остановить тебя! Я не для того ждала двести лет, чтобы смотреть, как тебя уничтожат, раскромсают на куски, а твою пламенную кровь вновь используют для изготовления антивампирского оружия! Ни за что! Ты ничего не знаешь об этом новом мире, и, я говорю: он сломает тебя.

– Хорошо. Но куда мы пойдём?

– Я знаю путь.

Убрав меч в складки одежды, она протянула мне руку, чтобы помочь встать. Отряхнув свой чёрный плащ от травы, я улыбнулся девушке.

– Я помню ту ночь, когда ты сказала, что готова на всё ради меня. Тогда ты ещё думала, что мы не равны – человек и чистокровный вампир. Теперь это кажется таким нереальным.