Текст книги "Возьми меня с собою в ад"

Как же томительно! Несомненно, эта ночь станет самой долгой в моей жизни: она ведь последняя. Проходит год за годом, а часы отсчитывают жалкие минуты! Я лежу в темноте, не в силах даже встать, уже довольно долго, глаза привыкли и различают контуры комнаты. За окном тоже темень, но уже другая, гораздо гуще. Я вглядываюсь в неё, но ничего не вижу. И ничего не слышу кроме пощёчин ливня, пытающихся достать меня через крышу. Первый ливень в этом году… Раньше не понимала, почему капли дождя часто сравнивают со слезами. А они действительно похожи. Только бы укол не перестал действовать, только бы не вернулась эта нестерпимая боль! Сейчас проходят самые ценные минуты моей жизни, а я одна. Ну, когда? Когда уже я услышу скрип старой деревянной двери, покрывшейся паутиной? Когда увижу в проёме комнаты такой родной, дорогой силуэт? Мне слишком страшно доживать! Мне слишком страшно оставаться один на один с той силой, которая скоро вырвет меня из этого мира. Где-то за домом, сквозь удары капель, я расслышала звук лопаты, втыкающейся в землю. Сейчас, должно быть, очень трудно копать, тем более, такую большую яму. Подумать только: меня даже не получится по-человечески похоронить! Даже креста не будет… Так страшно слышать, как роют твою могилу… И гроба даже не будет. Но это всё не столь важно. Самое главное, что я буду умирать у неё на руках, и последним, что я увижу, будут её глаза. На её запястье во второй раз останутся следы ослабевающих пальцев. Чем она займётся потом? Куда направится? Только бы я смогла её видеть, быть рядом хотя бы незримо! Может, она почувствует это… И всё-таки мы проиграли! Не могу поверить, что со мной произошло такое! Всего лишь несколько месяцев назад жизнь шла мирно и размеренно, были далеко идущие планы. А теперь я медленно умираю, и нет больше никаких планов. Я в разы повзрослела за это время, так сильно, что успела состариться. Но я всё равно ни о чём не жалею. И не буду жалеть ни секунды, до самого последнего вздоха… Такова судьба. И таков, отчасти, мой выбор. Если бы мне предложили альтернативу, дали шанс прожить жизнь так, как планировала, но никогда не встретить её – я бы отказалась. Видимо, это моя плата. В голове всплывают картинки прошлого. Тогда всё только начиналось, а сейчас я в конце дистанции. Я прокручиваю всё от начала до конца, вспоминаю всё то, что привело меня сюда. Моё последнее воспоминание…

Вторая четверть выпускного, одиннадцатого класса. Жду, когда наконец закончится последний урок. Сразу по его окончанию мы с подругой пойдём к ней домой, праздновать её день рождения. Мне не терпится вручить ей подарок, весь день лежащий у меня в сумке: белоснежный смартфон. Она стыдится своего старенького мобильника, поэтому будет счастлива новому гаджету. Я специально сегодня не пошла в столовую: мама Наташи повар, да и сама именинница любит готовить, так что жду разных вкусностей. Несмотря на то, что доход моих родителей в разы выше, чем у мамы Наташи, подруга питается лучше нас – они делают вкусные блюда даже из недорогих продуктов, а моя мама очень редко готовит, и только простые рецепты, на воплощение которых уходит несколько минут. Поэтому питаемся либо полуфабрикатами, либо заказываем готовые обеды. Я часто бегаю на прикорм к Наташе – мило наблюдать, как она копошится на кухне, стараясь приготовить для меня что-нибудь такое, чего я ещё не пробовала.

Звонок, наконец, прозвенел. Уже через полчаса мы были у Наташи. Кроме меня, гостей не было – она больше ни с кем не общалась. Подруга быстро накрыла на стол и достала литровую коробку вина. Я боялась пить такой алкоголь, но смутила бы Наташу, если бы пошла в магазин и купила дорогое вино, поэтому, надеясь, что отравы в коробке не окажется, отважилась чокаться за подружку тем, что предложили. От смартфона Наташа действительно пришла в восторг, минут пять кричала в голос. Вечером, когда я собралась домой, подруга вызвалась меня проводить – ей было скучно оставаться дома одной, а её мама должна была прийти только через два часа. Мы решили пройтись пешком, но как только вышли, грянул сильный, холодный дождь, и мы прыгнули в автобус. В дороге обсуждали наш будущий ВУЗ – мы планируем поступить в один медицинский институт, правда, Наташа хочет стать терапевтом, а я – хирургом. Это моя мечта ещё с детства – за несколько лет я прочла более десяти толстых книг по медицине, не считая статей в интернете.

Мы распрощались с Наташей, и я побежала домой. Дождь усилился, и температура понизилась, я мысленно ругала себя за то, что не взяла зонт, и боялась испортить новые туфли. Подбежав к своему коттеджу, я резко остановилась: прямо на ступенях сидела насквозь вымокшая девушка. На холоде от неё шёл пар. Она прижималась затылком к двери и курила, закрыв глаза. Свободную от сигареты руку она прятала в рукаве старой, потрёпанной куртки. Рядом с ней на ступенях валялся чем-то набитый рюкзак.

–Кто вы? – Спросила я.

Девушка медленно открыла глаза и посмотрела на меня. У неё был тяжёлый, неприятный, но не враждебный взгляд.

–Когда придут родители? – Тихим, хриплым голосом, спросила она вместо ответа.

–С минуты на минуту. Поехали встречать друзей.

На самом деле, вскоре должна была вернуться только мама, но я так ответила на случай, если она планирует ограбить дом.

–Вот они тебе и объяснят.

Девушка подвинулась, чтобы я могла войти в дом, бросила сигарету в лужу и спрятала лицо в ворот куртки, пытаясь согреться. Я стояла в растерянности, но незнакомка больше ничего мне не говорила. Я открыла дверь и прошмыгнула внутрь.

То и дело из окна я выглядывала на девушку – она так и сидела, не шевелясь. Увидев въехавшую во двор машину мамы, я быстро спустилась на первый этаж, приоткрыла окно и прислушалась, желая узнать, о чём они будут говорить. Над входной дверью висел фонарь, и я могла хорошо видеть крыльцо.

–Так, ты кто ещё такая? – Спросила мама, подходя.

Девушка с трудом встала. Мама застыла на месте. Было видно, что она её узнала, и что не рада знакомой.

–Прости. На зоне не подохла. – Сказала девушка.

–Что ты говоришь? – Спустя паузу, нервным тоном спросила мама. – Разве я когда-то желала тебе этого?

–Не этого – просто, чтобы я больше никогда не появлялась в твоей жизни. За неоправданные надежды и извинилась. Я бы не приехала, будь у меня иной вариант, но его нет. Мне действительно больше некуда идти. Приюти меня на некоторое время, а как только я разживусь деньгами – сразу уеду. Затраты тоже компенсирую.

Мама стояла в полнейшей растерянности, пыталась что-то сказать, но раз за разом умолкала. Девушка выругалась, зло ухмыльнувшись.

–Тебе жаль комнаты и немного еды? Я же сказала, что возмещу, как только что-то заработаю. У меня в кармане четыре тысячи сто пятьдесят два рубля – хочешь, прямо сейчас тебе их отдам?

–Дело не в этом, Насть. Ты сама должна всё понимать.

–Боишься?

–Естественно!

–Я не собираюсь ни грабить вас, ни убивать. Мне просто нужно где-то перекантоваться.

Мама довольно долго молчала.

–Покажи справку об освобождении. Чтобы я знала, что ты не сбежала.

Девушка порылась в кармане и достала мятую, мокрую бумажку. Мама внимательно её прочитала.

–Хорошо. Но заранее предупреждаю: если что – я сразу звоню в полицию.

–Могу даже номер надзорного дать.

–Позже возьму.

Обе зашли в дом.

–Поднимайся на второй этаж, последняя комната слева – там и будешь пока жить. – Сказала мама.

–Спасибо.

Девушка сделала два шага, но вдруг остановилась, схватилась за перила лестницы и зашлась страшным кашлем. От приступа она покраснела, глаза заслезились.

–Не туберкулёз – просто в ШИЗО застудилась. – Бросила она маме и поднялась на второй этаж.

Мама с сильным волнением смотрела ей вслед.

–Кто она? – Спросила я.

–Твоя сестра. – Ответила мама и ушла на кухню.

От услышанного я была в шоке. Я знала, что у меня есть сестра, смутно её помнила, но я думала, что она уехала в другой город ещё лет десять назад – вернее, так мне говорила мать. Вот, в какой город она, оказывается, уехала и вот, почему не звонила.

Вскоре вернулся Валера, мамин муж. Они поженились семь лет назад. Он владелец четырёх продуктовых магазинов в городе, после их с мамой свадьбы наши финансы резко улучшились. Но ни дорогие игрушки, ни приглашения в парки, кафе и кино не помогали маме добиться моего прощения за то, что она бросила отца. Я не могла простить ей предательства. Да и сейчас до конца не простила. После развода отец уехал, я не знаю, где он и что с ним. Новый муж превратил нашу деревянную избушку в красивый, просторный коттедж – дом, в котором я родилась, теперь не узнать. Валера никогда не проявлял по отношению ко мне жестокости, мы даже ссорились считанные разы, но близким человеком я его не считаю, хоть и смирилась с тем, что теперь он глава моей семьи, и я обязана слушаться его и делать вид, что уважаю.

Мама увела Валеру на кухню и сообщила о внезапном визите своей старшей дочери. Он возмутился, разозлился и собрался выгнать её, но мама его остановила, предупредив, что дочь отсидела десять лет за убийство, и лучше не провоцировать её, а дождаться, пока она сама уедет. Валера явно испугался, но не хотел подавать виду. Великодушно обронив "ладно, куда же девку на холод выставлять", он сел за стол и потребовал ужин.

Валеру сильно напрягла незваная гостья. Он был зол, ел молча. Мама не заговаривала с ним, зная, что когда он не в духе, лучше к нему не лезть. Она периодически оглядывалась на закрытую дверь кухни – наверное, боялась, что Настя зайдёт.

–Водки налей. – Бросил Валера, не отрываясь от огромного куска свинины.

Мама спешно выполнила указание и вернулась за стол.

–Ты говорила, что она не объявится.

–Я сама не ожидала, Валерочка. Она меня не предупредила.

–Почему я должен терпеть в своём доме какую-то зечку? Здесь не приют.

–Это же ненадолго – она скоро уедет.

–Даже ненадолго – я не обязан никого брать на содержание. И сомневаюсь, что она скоро уедет – куда она устроится? Её даже уборщицей не возьмут. Как она собирается зарабатывать? Это легко, по её мнению? Она хоть когда-нибудь работала вообще?

–Нет, её посадили в семнадцать лет. Не успела.

–Охренеть! Зарабатывать она решила! Да она даже жить без надзора конвоиров не умеет!

–Это уже её проблемы, Валерочка. Я предупредила, что пустила лишь на время.

–Зато я её не пускал.

–Она тут прописана.

–Чёрт, дал Бог родственничков! Ну и воспитал её папаша!

–Не трогай его! – Вмешалась я, оскорбившись.

Валера махнул на меня рукой.

–Обеих. Короче, я так решил: у неё месяц. Если за это время не укатится из моего дома – выставлю за шкирку. А взбрыкнётся – посажу обратно в клетку. Поняла? Так ей и передай. Один звонок в ментовку – и её вывезут. Что сказать – придумаю, а понадобится, и толпу свидетелей приведу.

Я смотрела на мать, пытаясь понять, как она восприняла слова мужа. Она сильно нервничала и была напугана, но желания защитить дочь я не увидела.

–Но где же она заработает денег за месяц? – Робко спросила она.

–Да где хочет! Баба за ночь может заработать, не то что за месяц. – Валера выругался и бросил ломоть хлеба в тарелку. – Отбросы поганые, честным людям ещё налоги на них платить! Их надо отстреливать, как бешеных шавок, чтобы обществу не мешались, а их там коллекционируют в зверинцах!

Мама взяла Валеру за руку.

–Тише! Вдруг она услышит…

–Да и пусть слушает! – Понизив голос, ответил он. – Мне ещё шептаться что ли из-за этой твари?

Ещё какое-то время Валера истерил, а мама пыталась его успокоить. Я поднялась к себе в комнату и долго слушала музыку через наушники. Я сама не заметила, как заснула. Проснулась ночью от странного грохота, доносящегося до моего слуха даже через музыку. Я стянула наушники: грохотом оказался кашель Насти. Казалось, она кусками выхаркивает лёгкие. Приступ всё не останавливался. Я собрала лекарства от простуды – в моей комнате их было много, у меня слабый иммунитет, часто болею, и заглянула в комнату сестры. Настя, вся скрючившись, лежала на кровати и кашляла, пытаясь закрывать рот рукавом, чтобы приглушить звук. Её лицо было красное, из глаз лились слёзы. Я стояла в дверях в растерянности, не зная, что делать. Через пару минут кашель прошёл. Настя утёрла глаза и посмотрела на меня.

–Что?

Я сделала пару неуверенных шагов вглубь комнаты.

–Лекарства. Возьми, они помогут. Я, когда перемёрзла, тоже сильно кашляла, они помогли.

–Я перемёрзла так, что должна сожрать костёр, чтобы выздороветь.

Я улыбнулась, представив себе эту картину. Настя сурово посмотрела на меня.

–Прости. – Я поставил на стол пакет с лекарствами. – Они сильные, должны помочь.

–А мама а-та-та не сделает за то, что с плохой тётей разговариваешь?

–Нет. Мама уже спит.

Настя бросила на меня взгляд, который показался мне немного презрительным, и села на кровати.

–Где отец?

–Не знаю. Он давно уехал, не давал о себе знать.

–Когда она за этого Валеру выскочила?

–Ты его знаешь?

–Нет, слышала, как она к нему обращалась.

–Ты слышала их разговор?

–Да. Всё нормально, меня этим не удивишь, не такое слышала. Ну так?

–Что?

Во взгляде сестры появилось раздражение.

–Я же спросила всего десять секунд назад. Давно она с ним сошлась?

–Семь лет назад.

–Шлюха продажная!

Я растерялась от такого оскорбления, хотела вступиться за мать, но промолчала – не потому, что побоялась, просто не нашлось аргументов. Я никогда не позволяла себе так грубо думать о матери, но в ссорах часто называла её корыстной и меркантильной.

–Папа тоже молодец. – Сказала я. – Он с ней развёлся, а не со мной – мог бы навещать. Я очень по нему скучала. Да и сейчас скучаю. А он просто взял и забыл меня.

–Дура ты! Ничего он не забыл. О тебе думал. Без него тебе было легче принять нового мужика. Если бы он навещал тебя – ты бы ненавидела и мать, и этого Валеру, и тебе пришлось бы разрываться между новой семьёй и тем, кого любишь.

Я помолчала, обдумывая слова сестры.

–Не думала об этом. Может, и так.

–Так.

–Знаешь, я тебя почти не помню.

–Мы практически не общались – ты мне не нравилась, да и мелкая была.

–Почему не нравилась?

–Приторная слишком. Любящая доченька – вся такая хорошая, послушная, аккуратненькая… Злила ты меня, короче. Была бы ты постарше – я б тебя била. Ты мне и сейчас не нравишься.

–Мы же только пару часов, как увиделись, и пять минут, как разговариваем. А ты уже делаешь такие выводы.

–Так сразу всё понятно. Ты – дешёвый вариант.

–В смысле?

–По жизни. Я бы тебя никогда не попросила прикрыть мне спину.

Я помолчала – слова Насти обидели, хоть она и была мне, по сути, чужим человеком.

–Теперь я понимаю, почему мама так плохо к тебе относится.

–Ага, в семье не без урода. Иди, детишкам ночью спать положено, а то мама шоколадку не купит.

Остаток ночи я почти не спала. В течение всех уроков думала над словами сестры: почему-то они очень сильно меня задели. Я пыталась вспомнить хоть один свой храбрый поступок, хоть что-то, что могло бы оспорить звание "дешёвый вариант»: не нашла ни одного, даже незначительного. Но и малодушных поступков и предательств я не вспомнила. Получается, у меня просто не возникало ситуаций, где я могла бы проявить характер, а если бы возникли – то я точно не дала бы слабину. Я немного успокоилась от сделанного заключения. Правда, додумалась до этого только на шестом уроке, а за предыдущие пять успела получить две двойки. Учителя были в шоке, что я, круглая отличница, идущая на золотую медаль, не смогла ответить у доски. Конечно, я знала материал даже лучше, чем требовала программа, но голова была забита размышлениями о "дешёвом варианте", и собраться я не смогла. На перемене друзья еле дотащили меня до столовой, но, как они ни пытались, разговорить меня не смогли. Я не стала объяснять причину своего состояния – они бы только посмеялись. Впрочем, это не так уж сильно их заботило – поспрашивали пару минут, да и забыли, стали обсуждать свои новости.

В смятении я вернулась домой. Вдобавок ко всему, по дороге домой я упала в лужу. Этот неприятный факт довёл меня до слёз. Зайдя на территорию, я услышала стуки и шорохи, доносящиеся из старого гаража – для своей и маминой машин Валера построил новый, а этим мы уже давно не пользовались. Я заглянула туда. Под старой отцовской девяткой лежала Настя и что-то закручивала гаечным ключом. Услышав шаги, она выглянула из-под машины, оглядела меня, с ног до головы мокрую и грязную, в слезах, и весело рассмеялась.

–Я и не ожидала сочувствия. – Буркнула я.

–Правильно. – Посмеиваясь, ответила Настя.

–Из-за тебя я получила две двойки.

–Какой ужас! Теперь мама не разрешит смотреть мультики.

–Да ну тебя!

Я хотела выйти, но она меня окрикнула.

–Да хорош тебе, я шучу. Почему из-за меня-то?

–Не важно.

Я вышла из гаража и направилась к дому. Успев сделать всего несколько шагов, я почувствовала, как меня схватили за пальто. Через две секунды я оказалась вжатой в стену гаража, а на моём горле была рука вдруг рассвирепевшей Насти. У меня душа ушла в пятки. Первая моя мысль была – звать на помощь, но дома больше никого не было, а соседи бы не услышали.

–Больше так не делай, поняла? – Сказала Настя, не ослабляя захват.

–Как? – Дрожащим голосом, чуть слышно, спросила я.

–Не сваливай, когда я спрашиваю. Поверь, лучше, когда я над тобой подшучиваю, чем злюсь. В обиды будешь играть с мамочкой, её хахалем и своими дерьмовыми дружками, но не со мной. Поняла?

–Да.

Настя убрала руку.

–Пошли.

Я вернулась за сестрой в гараж, потирая шею. Она снова легла под машину.

–Ну так? Почему из-за меня?

–Все уроки думала над твоими словами.

–Какими?

–Что я – дешёвый вариант.

–И я тут при чём? Думала-то ты.

–Ну да. Я просто так выразилась.

–И что надумала?

–У меня просто не возникало ситуаций, где я могла бы проявить стержень. Но он есть.

Настя перестала закручивать гайку и посмотрела на меня.

–Не возникало? А сейчас?

–А что сейчас?

–Ты стояла и пачкала штанишки вместо того, чтобы дать мне отпор. В твою семью привалила девка, которой больше некуда идти, без бабок и возможностей, отброс общества, которую все сторонятся, которую ненавидит даже родная мать. И даже такому дерьму ты не смогла дать отпор.

–Но ты сильнее – и физически, и характером.

–Вот поэтому и дешёвый вариант – не нужно смотреть на то, сильнее противник или нет. Я однажды повздорила с тёткой, которая весила сто сорок килограммов и была ростом почти два метра. Погоняло Монстр было. Села за то, что голыми руками досмерти забила мужа и его брата. В драке я её победила.

–Как?

–Била швейной машинкой в голову, пока дубачки не оттащили. Она два месяца в лазарете провалялась. В честной драке ты со мной не справишься, да – но мы стояли у гаража, в котором молотки, гаечные ключи и отвёртки. Мы и сейчас здесь, кстати. Не хочешь поставить меня на место?

–Нет.

–Что и требовалось доказать.

Настя снова принялась за гайки. Я помолчала, смотря на лежащий возле меня молоток.

–Не потому, что боюсь. Просто не хочу.

–Неужели?

–Да. Я не злюсь на тебя. Совсем.

–Слушай, вот только не надо меня жалеть! Я не жалею других и не позволяю, чтобы жалели меня.

Настя ещё несколько секунд невозмутимо занималась машиной, а потом выругалась, вылезла, села на капот и закурила. Видимо, она расстроилась от собственных же слов. Я смотрела, как она часто и глубоко затягивается крепким дымом, который режет мне глаза. Я пыталась в чертах её лица вспомнить ту девушку, которую знала в раннем детстве. Знакомые были только глаза. Хотя, они изменились. Я узнавала лишь необычно глубокий голубой цвет, как толща чистой воды, и мой страх и растерянность, когда я в них смотрю. Сейчас Настя неважно выглядела – болезнь, да и годы тюрьмы не могли не оставить отпечатка. Но она всё равно была красивой. Гораздо красивее меня. Странно, даже внешне мы совсем не были похожи – я блондинка невысокого роста и с пышными формами, хотя не полная, а она высокая брюнетка, худая, как мальчишка, с короткими, небрежно отстриженными волосами. Я похожа на маму, а вот Настя непонятно на кого – папа другой. Она заметила мой взгляд.

–Что? – Раздражённо спросила она.

–Нет, ничего. А из-за чего вы с Монстром так поругались?

–Из-за раковины.

Я усмехнулась.

–Это как?

–В бараке сотня баб и четыре раковины – каждое утро из-за них собачились. Я умывалась, а эта тварь подошла и говорит "сдрисни отсюда". Я её послала, и она меня оттолкнула. Я влетела в стену, встала и кинулась на неё. Как ни пыталась, не одолела. А вот она меня хорошо отделала, я всю раковину кровью залила. А через два часа нас повели работать в мастерскую – мы шили спецодежду. Надзирательница заметила, что я избитая, докопалась. Я упорно настаивала, что поскользнулась и упала. Боялась, что кто-то из девок скажет правду – тогда Монстра закрыли в ШИЗО, и я бы долго до неё не добралась. Дубачка не стала разбираться, мы начали работать. Выбрав момент, я схватила швейную машинку и с разворота ударила ей Монстра в лицо. Она повалилась, закряхтела, и мне оставалось только добивать, сидя на ней сверху. И на три недели в ШИЗО загремела я. – Настя улыбнулась. – После того случая у меня новое погоняло появилось.

–Какое?

–Ван Хельсинг. – Она засмеялась. – Он же, типа, монстров всяких убивал.

–Да, весело у вас было!

–Ещё как! А чего ты хотела: толпа остервенелых, отмороженных баб – это хуже, чем ад! У меня с собой тетрадь, куда мне пожеланий понаписали перед освобождением – покажу как-нибудь, если хочешь.

–Конечно, давай.

–Но только потом – сейчас машиной надо заняться.

–А что ты с ней делаешь?

–Отец обещал подарить мне её на совершеннолетие. Я очень ждала восемнадцати, чтобы получить права. Не дождалась всего полгода. Вот, хочу исполнить хоть одну мечту своей юности. Вам эта машина всё равно не нужна, судя по её состоянию. Починю и заберу. Будет, на чём уезжать.

–Ты планируешь уехать? Куда?

–Не знаю пока. Тут мне всё равно делать нечего.

–И ты сама сможешь её починить? Без механиков?

–Да, тут работы немного.

–У нас СТО напротив школы есть – туда как раз требуется автослесарь. Только там мужики одни. Не хочешь устроиться?

–Схожу, может, возьмут. Объяснишь, как добраться?

–Так мне завтра в школу – вместе и поедем.

Настя почему-то удивлённо посмотрела на меня, кивнула и принялась раскручивать что-то под капотом. Я наблюдала, как ловко она с этим управляется.

–А Валера не умеет машины чинить. Еле-еле колёса меняет. – Сказала я.

–Сомневаюсь, что он вообще что-то умеет. Хотя нет, кое-что должен уметь, раз мать в его постель перескочила.

–Не надо так. Она наша мама всё-таки.

–В том-то и дело, что "всё-таки". Валера не бедствует, судя по тачкам и ремонту?

–У него несколько довольно крупных магазинов.

–Я так и подумала, что торгаш – похож. Значит, она из-за бабла к нему убежала?

–Даже не знаю, мне тогда было всего десять, не всё понимала. Но когда они стали жить вместе, у него только один магазин был.

–Как семья простимулировала!

–Мама взяла для него большой кредит на расширение бизнеса и вложила туда все наши сбережения – оттуда и остальные магазины. Он очень боится с ней развестись – она может у него большой кусок оттяпать. Как-то она его приревновала к какой-то женщине – он так с мамой помириться пытался, что герои женских сериалов отдыхают. Стоял ночью под дождём с цветами, караулил, задаривал украшениями. Помирились, когда он её в Италию повёз.

–А ты ездила?

–Нет, отказалась. Жила у подруги и её мамы.

Настя вдруг вскрикнула, выругалась и выдернула руку из-под капота. С её пальца лилась кровь. Я подошла.

–Что случилось?

–Палец зажала. Ладно, на сегодня хватит. Ещё дней пять – и будет ездить.

–Давай промоем и перебинтуем, чтобы заражения не было.

Настя усмехнулась, открывая бутылку с водой.

–Брось ты!

Она стряхнула с пальца кровь, облила его водой и ушла в дом. Я собрала в ящик разбросанные инструменты, закрыла гараж и отправилась на кухню в поисках обеда.

Классная руководительница не преминула позвонить матери и сообщить о моих двойках. Вернувшись вечером домой, мама с порога закатила мне скандал. Я очень редко давала волю своим эмоциям, чаще всего кротко выслушивала её истерические обвинения и пыталась успокоить, убедить в том, что не спровоцировала своими действиями третью мировую войну или апокалипсис – судя по её крикам и упрёкам, ей открывались именно такие последствия моих злодеяний. Много лет я пыталась научиться не принимать эти ссоры близко к сердцу, пропускать её слова мимо ушей, но мне это никогда не удавалось. Каждый раз скандал заканчивался тем, что я в слезах убегала в свою комнату и долго потом не могла успокоиться. Вот и сегодняшний вечер не стал исключением. Я проревела почти два часа от бессилия, обиды и несправедливости. Через стенку я до ночи слушала, как мама жалуется на меня Валере, говорит, что я сведу её в могилу и стану такой же, как сестра, что у неё уже нет сил держать меня в рамках, она очень со мной устала. Потом она жаловалась на генетику, обвиняла отца в том, что мы с сестрой такие получились. Меня поразила брошенная ею между делом фраза: "Лучше бы я родила детей от тебя, Валер – получились бы нормальные". После этих слов я сразу перестала плакать. Неужели она не понимает, что предаёт нас этими ужасными словами? Её язык всегда был помелом, она не осознавала вес своих слов, и никто не мог ей объяснить, что она говорит то, чего говорить нельзя ни при каких обстоятельствах, что такие фразы не забываются, что они годами сохраняются в памяти тех, о ком сказаны. Я не понимала, за что заслужила такое, что ужасного совершила. Мне казалось, что родители любят гораздо больше своих детей-наркоманов и рецидивистов, чем мать любила меня. Она ведь не могла любить меня и говорить такое одновременно! Так не бывает!

Утром я встала рано, разбитая, с головной болью и опухшими глазами. Мама и Валера ещё спали. Мне хотелось уйти до того, как она проснётся, чтобы не то что не поговорить, но даже не увидеться с ней. Я тихо собрала учебники, оделась и уже хотела выходить, но вспомнила, что должна проводить Настю до автомастерской. Я на цыпочках поднялась по лестнице и заглянула в её комнату. Настя ещё спала. Я тихо подошла, присела возле кровати и дотронулась до её плеча. Молниеносно Настя схватила меня за руку и вскочила. От неожиданности и чуть не закричала. Сестра посмотрела на меня, выругалась, отпустила мою руку и рухнула обратно на подушку.

–Идиотка. – Без злости, сказала она.

–И тебе доброе утро. Не передумала устраиваться в автомастерскую?

–Передумала. Лучше в Газпром или Роснефть. – Настя открыла глаза и посмотрела на меня, как на дуру. – Хотя нет, тоже не то. Стану-ка я президентом!

–Я просто спросила, что ты сразу злишься?

–Я не злюсь. Если не иронизировать над самой собой, то в петлю полезешь. А так типа и в моей жизни есть место юмору, значит, всё не так уж хреново.

Я постаралась не показать жалости, которую испытывала к Насте, чтобы не навлечь на себя её гнев.

–Ну да. Так мы пойдём на СТО?

Настя посмотрела на будильник.

–Ещё шести утра нет. Куда так рано?

–Пока доедем уже семь будет. Мастерская рано открывается.

–Мамашу что ли избегаешь?

Я кивнула.

–Да, вчера она неслабую истерику закатила. Я сначала подумала, что ты залетела, пока что-то про аттестат и золотую медаль не услышала. Ладно, пойдём.

Я удивилась, как быстро Настя оделась: не прошло и пяти минут, как она была готова выходить. Причёсываться она не стала – ей так даже шло, но всё равно было непривычно видеть девушку, которая следила за своим внешним видом меньше парня. Настя взяла сигареты, небрежно запихала в карман джинсов деньги, и мы тихо вышли из дома.

Утро выдалось пасмурным и студёным, влажный после дождя ветер пронизывал холодом. Я прятала руки в карманах и ёжилась, а вот Настя шла без шапки, в лёгкой расстёгнутой ветровке и совсем не мёрзла, хотя периодически заходилась кашлем, но уже не таким сильным, какой был, когда она только приехала.

–Пива хочешь? – Вдруг спросила Настя.

–Сейчас? – Удивилась я.

–Нет, найду тебя лет через двадцать. Маш, хорош тупить.

–Но у меня учёба, а тебе на работу устраиваться.

–Я же не водяру предлагаю.

–До десяти всё равно не продадут.

–Продадут. Жди здесь.

Настя зашла в магазин. Я стояла на крыльце и прислушивалась, боясь, что продавщица начнёт отказываться продать алкоголь, и Настя заберёт его силой. Всё было тихо, но сестра долго не выходила. Я аккуратно заглянула через стекло и тут же получила дверью в голову. Я слетела со ступеней и едва не упала в лужу. Настя смотрела на меня, зажимающую ладонью глаз.

–Вот ты дура, конечно! – Заключила она.

Настя убрала мою руку от глаза.

–Нормально, в этот раз выживешь. Пойдём.

Мы сели на скамейку в сквере. Настя достала из-за куртки две бутылки пива, одну протянула мне.

–Семейные традиции! – Улыбнулась она.

–Ты о чём?

–Я тебя однажды чуть также дверью не пришибла. Ты пялилась в замочную скважину моей комнаты. Я выходила и зашибла тебя. Ты лежала на полу и орала как резаная, я боялась, соседи решат, что я тебя убиваю и вызовут ментов. Чтобы ты перестала вопить, пришлось накачать тебя пивом. Ты проспала до вечера. Когда родители увидели огромную шишку у тебя на лбу, мать закатила скандал – решила, что я тебя избила. Хорошо хоть, ты про пиво не проболталась.

–А сколько мне было?

–Пять или шесть, точно не помню.

–А если бы я отравилась?

–Я тебе всего стакан дала. Хотя ты ещё просила. Тогда дала второй, чтобы ты заткнулась. После третьего ты наконец-то заснула. – Настя засмеялась. – Вот и сейчас история повторилась.

–Как я только до семнадцати дожила с такой сестрёнкой!

–Меня же не было десять лет – иначе бы не дожила.

Настя сделала большой глоток и закурила. Я чуть отпила из своей бутылки. Пиво было холодное и крепкое – не удивлена, что Настя купила именно такое. Я посмотрела на неё. Она медленно курила и о чём-то думала, рассматривая проезжающие мимо машины. Мне вдруг попался на глаза вышитый на рукаве её куртки лабиринт. Я сразу его вспомнила – когда куртка висела на вешалке, я подолгу водила по этому лабиринту пальцем, разыскивая выход. Кстати, выхода из него нет. Сейчас это кажется символично. Настя заметила мой взгляд, но ничего не сказала – видимо, поняла, о чём я думаю.

–Когда я видела эту куртку в последний раз, она была длиной с меня. А сейчас я в неё даже не влезу.

–Да. Думала, не сохранится – меня повязали в ней. Было странно спустя десять лет снова её надевать. – Она показала маленькие бурые пятнышки на манжете. – Даже кровь сохранилась.

–Твоя?

–Да. Удирала через окно и порезалась.

–Что ты сделала?

–Убийство, совершённое с особой жестокостью.

–Я знаю. А именно?

Настя помолчала.

–Изрубила топором одного выродка.

–Жалеешь?