Текст книги "Сила неведомая"

Глава 6

От Калифорнии до Сицилии долгий путь. Раньше он считался намного длиннее, чем теперь, в наши волшебные дни авиаперелётов и автомобильного транспорта, когда расстояние настолько сократилось, что, по представлениям любого человека, воспитанного в Америке и поэтому привыкшего к суете, оно действительно уже почти ничего не значит. Моргана Роял забросила все дела, оставшись на несколько дней в Париже и на пару ночей в Риме; и вот она, словно перенесясь над морем при помощи сверхъестественной силы, сидела в совершенном райском цветочном саду и любовалась на голубое Средиземное море с мечтательным взглядом, в котором растворялся его сияющий блеск. На расстоянии около четверти мили, видимый сквозь покачивающиеся вершины сосен и ветвистых олеандров, стоял дом, которому и принадлежал этот сад; восстановленный дворец древних времён, построенный из розового мрамора в классическом стиле греческой архитектуры. Реставрационные работы были ещё не полностью окончены; множество работников занимались восстановлением фасада и окружавшей его лоджии; и время от времени Моргана поворачивалась к ним с видом лёгкого нетерпения. Сладкая улыбка осветила её лицо, когда она наконец заметила приближавшуюся к ней фигуру гибкого, смуглого, красивого человека, кто, подойдя достаточно близко, приподнял шляпу с глубоким поклоном и, когда она протянула руку, поднёс её к губам.

– Добро пожаловать, мадам! – сказал он по-английски с едва угадываемым иностранным акцентом. – Я слышал, что прошлой ночью вы приехали, но едва мог поверить этому счастью! Вы, должно быть, ехали быстро?

– Всегда недостаточно быстро, по моему мнению! – ответила она. – Для меня весь мир вертится слишком медленно!

– Вам следует обратить эту жалобу к Господу Богу! – сказал он весело. – Вероятно, Он снизойдёт до того, чтобы раскрутить эту планету немного быстрее! Но по-моему, наоборот, время летит слишком быстро! Я трудился – мы все трудились, – чтобы закончить этот дворец к вашему приезду, и всё же ещё многое предстоит сделать…

Она прервала его.

– Внутренняя отделка почти идеальна, – сказала она. – Вы следовали моим инструкциям даже более скрупулёзно, чем я могла предположить. Теперь это прекрасная обитель для феи и место для мечты поэтов…

– Для влюблённых женщин! – сказал он с неожиданным огоньком на дне тёмных глаз.

Она посмотрела на него, смеясь.

– Ах вы, бедный маркиз! – сказала она. – Вы всё думаете о любви! Я полагаю, что только итальянцы сохранили в своих сердцах эти средневековые чувства, все прочие люди постепенно от них отрекаются. Вы, как ребёнок, что верит в сказки! Вам кажется, я буду счастлива с любовником, а лучше с несколькими! Чтобы проводить с ними весь день и обниматься по ночам! О, фи! Что за пустая трата времени! И в конце концов ничто так не изматывает! – Она отломила побег цветущего лавра и игриво хлестнула им по ладони. – Не юлите, дорогой мой! К чему всё это? Вам больше нечем заняться? Я узнала вас в Сицилии – восхитительного бедного дворянина с древней родословной, восходящей к цезарям! Красивого, умного, с прекрасными идеями – и я выбираю вас и плачу вам за реставрацию и перестройку этого древнего сказочного дома для меня, потому что у вас есть вкус и умение, и я знаю, что вы всё можете, когда нет проблем с деньгами, – и так и было и до сих пор продолжается! Так зачем же портить всё это влюблённостью в меня? Фи, фи!

Она рассмеялась снова и, поднимаясь, подала ему руку.

– Держите её! – казала она. – И пока держите, расскажите мне о другом моём доме – о том, что с крыльями!

Он сжал её маленькие беленькие пальчики в своей загорелой ладони и шагал рядом с ней с опущенной головой.

– Ах! – он глубоко вздохнул. – Это чудо! То, что мы называли вашим «невыполнимым» планом, стало реальностью! Но кто бы мог подумать…

– Вы естественно удивлены, что моя «идея», бывшая чем-то немного большим, чем просто идея, превратилась в научный факт! Говорите же скорее, что там с моим «Белым Орлом»? Какой ход? Какая скорость?

– Потрясающие! – и маркиз понизил голос почти до шёпота. – Я едва смею вам об этом говорить! Это что-то сверхъестественное! Мы воплотили все ваши инструкции с буквальной точностью – эта вещь живёт во всех отношениях, кроме самой жизни в ней. Я провёл испытания с той жидкостью, которую вы мне предоставили: я тайно зарядил ячейки, так что ни один механик не заметил этого, и когда он поднялся в воздух, они были в ужасе…

– Отважные ребята! – сказала Моргана и тогда вынула руку из его ладони. – Так вы поднимались один?

– Да. Управлять было нетрудно – он слушался руля; это как управлять лёгкой яхтой на море: ветер и течение работают на нас. Однако его скорость превосходит любое известное мне воздушное судно, как и возможная высота полёта.

– Мы полетаем на нём завтра, чтобы скоротать время, – сказала Моргана. – Вы выберете конечный пункт для нас. Нас ничто не остановит ни в воздухе, ни на земле! И ничто нас не уничтожит. Это я могу гарантировать!

Джулио Риварди с удивлением поглядел на неё; его тёмные глубокие глаза южанина выражали восхищение с примесью сомнения.

– Вы так в себе уверены? – спросил он деликатно. – Конечно, нельзя не восхищаться тем, что ваш ум решил в столь короткое время ту задачу, которую все люди мира до сих пор тщатся разрешить…

– Люди – медлительные улитки! – сказала она легкомысленно. – Они тратят годы на болтовню, вместо того чтобы действовать. Опять-таки, как только кто-то из них что-то сделает, то все прочие машут на него руками, и годы пропадают в попытке доказать прав он или виноват. Я, будучи обычной женщиной, не спрашиваю ничьего мнения, иду вперёд на собственный страх и риск, вкладываю свои деньги и не связываюсь с правительствами. Если я добьюсь успеха, то на меня быстро выйдут! Но я не ставлю целью отдавать или продавать кому-либо своё изобретение.

– Вы, конечно, оставите его себе?

– А почему бы и нет? Мир слишком переполнен изобретениями сегодня – и он не выражает ни капли благодарности своим изобретателям и открывателям. Мир готов снять глупый фильм о миллионерах, но при этом оставит великого учёного или благородного мыслителя умирать с голоду. Нет-нет! Пусть он вертится на своей орбите – я его просвещать не собираюсь!

Она шла вперёд, собирая по сторонам цветы, а он держался рядом.

– Здешние работники, – наконец отважился он заговорить, – глубоко заинтересованы. Их едва удаётся убедить, чтобы не болтали между собой и в наружных клубах об удивительном механизме, для работы над которым их наняли. Они неотлучно трудятся над ним уже пятнадцать месяцев.

– Мне ли этого не знать? – и она с улыбкой повернула к нему голову. – Я разве не плачу им зарплату регулярно? И вам? Мне всё равно, что и где они болтают! Они построили «Белого Орла», но они не могут заставить его полететь! Только не без меня! Вы были храбры, как я и ожидала, когда решились лететь один, доверившись тому средству, что дала вам я, и только я одна!

Она замолчала на минуту, затем, легко положив руку на его рукав, она добавила:

– Я благодарна вам за ваше доверие! Как я сказала, вы храбрец! Вы, должно быть, чувствовали, что рисковали жизнью! Тем не менее на этот раз вы позволили себе поверить в женщину!

– Не только на этот раз, но я теперь всегда буду верить в такую женщину, если она мне позволит! – ответил он тихим голосом, исполненным сильной страсти. Она улыбнулась.

– Ах! Опять вы за своё! Мой дорогой маркиз, не раздражайте напрасно своё интеллектуальное восприятие! Подумайте о том, что у нас есть такие чудеса, коих прежде не видали: тайны высоты и подземелья, света и тьмы, и в этих далёких пространствах, усыпанных звёздами, мы можем услышать о вещах, о которых ни один смертный ещё не слыхал…

– И какая от всего этого польза? – спросил он вдруг.

Она распахнула свои голубые глаза от удивления.

– Польза? Вы спрашиваете меня о пользе?..

– Да, о пользе от этого без любви! – ответил он дрожавшим голосом от внезапно подступивших эмоций. – Мадонна, простите меня! Выслушайте терпеливо одну минуту! И подумайте обо всём мире, если бы вы им владели и повелевали, а любви бы в нём не было, и никто бы вас не любил! Подставьте, что вы повелеваете элементами; представьте, что все силы, которые только может отдать в ваше распоряжение наука, были бы вашими – и всё же! Не было бы любви ни к вам, ни в вас к кому-либо! Зачем тогда всё это было бы нужно? Подумайте об этом, Мадонна!

Она приподняла аккуратные брови в небольшом удивлении, слабая улыбка заиграла на её губах.

– Дорогой маркиз, я думаю! Я подумала! – отвечала она. – И я заметила! Любви – какой я её себе представляла, когда была ещё совсем молодой девушкой – не существует. Страсть, которую называют этим словом, слишком незначительна и индивидуальна для меня. Мужчины нередко ухаживали за мной – не так прелестно, может, как вы это делаете! – но в Америке, по крайней мере, любовь означает доллары и меня берут вместе с ними просто в придачу! Вы, вероятно…

– Я бы полюбил вас, даже если бы вы были бедны! – неистово оборвал он её.

Она засмеялась.

– Неужели? Не обижайтесь, если я позволю себе в этом усомниться! Будь я бедной, я не смогла бы выдать вам ваше огромное вознаграждение здесь, этому дому не вернули бы его прежнюю прелесть, и «Белый Орёл» всё ещё оставался бы проектом, а не реальностью! Нет, вы очарованный маркиз! Но я бы не оказала на вас такого чарующего влияния без моих долларов! И могу вам сказать, что единственный мужчина, к которому у меня возникала симпатия – всего лишь на мгновение – некто грубый и жестокий, презирающий меня и мои доллары!

Его брови невольно нахмурились.

– Так значит, существует мужчина, который вам нравится? – спросил он сухо.

– Не уверена! – легко ответила она. – Я сказала, что у меня возникала симпатия к нему! Но только в духе противоречия, потому что он меня ненавидит! И между нами происходит нечто вроде интеллектуальной дуэли, потому что он пытается сделать открытие обычным медлительным, усердным, математическим человеческим методом, исследуя то самое, что я уже открыла! Он лишь на пути, но не в процессе!

– Так он может вас опередить? – и глаза маркиза заблестели внезапной злостью. – Он может назвать ваше открытие своим?

Моргана улыбнулась. Она уже поднималась по ступеням лоджии и на секунду остановилась во всём великолепии сицилийского солнца с её чудесными золотыми волосами, засиявшими в его свете оттенком нарцисса.

– Думаю, нет! – сказала она. – Хотя, конечно, всё зависит от той пользы, которую он извлечёт из него. Он, как все мужчины, жаждет уничтожать; я, как все женщины, жажду созидать!

Пара рабочих, занятых полировкой колонн из розового мрамора лоджии, приветствовали её – она возвратила им приветствие с очаровательной улыбкой.

– Какое великолепие! – сказал она. – Я, наконец, чувствую реальную пользу от долларов! Этот прекрасный «палаццо» в одном из лучших уголков мира; все восхитительные цветы, сбегающие гирляндами прямо к морскому берегу и свобода наслаждаться жизнью, если угодно, без всяких препятствий или споров – даже без препятствий или споров о любви! – Она рассмеялась и бросила весёлый задорный взгляд на несколько угрюмый лик маркиза. – Идёмте, пообедаем вместе! Вы здесь теперь мажордом, вы наняли слуг и знаете домашнее хозяйство, так что должны мне всё показать и рассказать! У меня довольно милая горничная – такая добрая старая англичанка «с большой буквы», как они пишут в «Монинг Пост», так что у неё всё хорошо и правильно, она только не знает ни слова по-итальянски и очень плохо говорит по-французски. Но это очень по-британски, как вам известно!

Она зашла, улыбаясь, в дом и он последовал за ней.

Глава 7

Вероятно, нет более прекрасного природного явления, чем закат на Сицилии, когда небо пылает богатством красок, а внизу море отражает каждый живой оттенок, как в зеркале; когда сам воздух дышит чувственной праздностью, и все человеческие тревоги представляются скорее неуместными, чем важными. Моргана впервые в своей беспокойной жизни ощутила внезапное очарование сладостью умиротворения и священной тишиной, когда сидела, или скорее свободно возлежала, на длинном шезлонге после ужина на своей лоджии с мраморными колоннами и с видом на море, глядя на яркое сияние небес, горящее в спокойных водах под ними. Она потратила день на знакомство со всем домом и садом, и маркизу Джулио Риварди она высказала своё полное удовлетворение, в то время как он, располагая неограниченными средствами для выполнения её желаний, молча удивлялся истинным размерам её состояния и её решению истратить столько денег на восстановление этого дворца для одной себя. Мимолётная мысль о «единственном мужчине», к которому, по её словам, она почувствовала симпатию, терзала его мозг; но он не был ни эгоистичным, ни ревнивым. Его остро и искренне заинтересовали её интеллектуальные возможности, и он знал или думал, что знал, женскую натуру. Он наблюдал теперь, как она возлежала: маленькая стройная фигура в белом, с красными бликами солнца, игравшими в золоте поднятого вверх узла её волос; несколько соседей присутствовали на этом обеде и теперь сидели вокруг, потягивая кофе и болтая в обычной раскованной манере послеобеденного настроения; один или двое из них были англичанами, которые переехали жить на Сицилию, остальные – путешествующими американцами.

– Думаю, вы вполне довольны вашим домом, мисс Роял! – сказал один из них, седовласый мужчина с приятным лицом, который четыре или пять лет назад зимовал на Сицилии со своей женой, маленькой болезненной дамой, что вечно жила на чемоданах. – Второе такое место в мире непросто найти! Вам нужно ещё только одно для полного совершенства!

Моргана лениво перевела на него взгляд поверх веера из перьев, которым легко помахивала из стороны в сторону.

– Ещё одно? И что же это? – спросила она.

– Муж!

Она улыбнулась.

– Обычный довесок! – сказала она. – По моему мнению, весьма незначительный, и который скорее испортил бы атмосферу совершенства! Хотя маркиз Риварди спросил меня сегодня о том, что пользы от всей прелести моего «палаццо» и этих садов без любви! Своего рода этическая дилемма!

Она глянула на Риварди, когда говорила, он покручивал сигарету загорелыми пальцами, и лицо его оставалось бесстрастно сосредоточенным на этом занятии.

– Что ж, так и есть! – И её американский друг добродушно на неё поглядел. – Даже дворец и сад фей может стать унылым местом для одинокого человека!

– И скучным местом – для двоих! – засмеялась Моргана. – Мой дорогой Колонель Бойд! Не все созданы для брака, но существует столь много людей, созданных именно для него, что мы можем допустить небольшое исключение! И я – как раз оно. Муж бы меня чрезвычайно утомлял!

Колонель Бойд сердечно рассмеялся.

– Вы не всегда будете так рассуждать! – сказал он. – Столь очаровательная женщина должна же иметь где-то сердце!

– О да, дорогой! – вмешалась его хрупкая, болезненная жена. – Уверена, что у вас есть сердце!

Моргана приняла сидячее положение на кушетке и оглянулась вокруг себя с лёгким видом презрения.

– Сердце у меня быть должно! – сказал она. – Иначе я бы не могла жить. Это необходимый мускул. Но то, что вы зовёте «сердцем» и о чём пишут дорогие мечтательные поэты, – это всего лишь мозг, так сказать, импульсивная мозговая команда, пробуждающая страсть к обществу определённого человека, и все мы договорились называть её «любовью»! На волне этого обычного импульса люди и женятся!

– Это прекрасный импульс! – сказал Коронель Бойд, продолжая широко улыбаться. – Он создаёт семьи и продолжает человеческий род!

– Ах да! Но я часто задумываюсь, зачем человеческий род вообще следует продолжать? – сказала Моргана. – Настало время для нового творения!

Медленная поступь послышалась на садовой дорожке, и высокая фигура мужчины, одетая в будничную рясу священника Римско-Католической Церкви поднялась по ступеням лоджии.

– Дон Алоизус! – тут же вскричал маркиз, и все поднялись, чтобы приветствовать вновь пришедшего; Моргана почтила его появление глубоким реверансом. Он возложил руки на её главу в добром благословении.

– Так значит, фантазия мечтательницы осуществилась! – сказал он мягким голосом. – И не лопнула, как мыльный пузырь, а по-прежнему летает и сияет!

Когда он говорил, то учтиво поздоровался со всеми присутствующими кивком головы и с минуту стоял, любуясь видом на море и на умирающий закат. Он был очень занятным типом мужчины: высокий и доминирующий в своём поведении и манерах, с приятным лицом, которое можно было назвать почти красивым. Черты его лица походили на изображаемые в классических статуях: крупные ясные глаза далеко отстояли друг от друга под нависшими бровями, которые свидетельствовали об активной умственной деятельности, и улыбка, что осветила его лицо, когда он, отведя взгляд от моря, посмотрел на хозяйку, выражала благожелательную нежность.

– Да, – продолжил он, – вы реализовали своё видение красоты, не так ли? Наш друг Джулио Риварди осуществил все ваши задумки?

– Всё идеально! – сказала Моргана. – Или будет таковым, когда мы закончим. Рабочим ещё есть над чем потрудиться.

– Всем рабочим всегда есть над чем потрудиться! – сказал дон Алоизус спокойно. – И никогда нельзя завершить что-то полностью. А вы, дорогое дитя! Вы счастливы?

Она вспыхнула и побледнела под его глубокомысленным, пристальным взглядом.

– Я… я полагаю! – пробормотала она. – Должна быть счастлива!

Священник улыбнулся и после небольшой паузы занял стул, который маркиз Риварди ему предложил. Остальные гости в лоджии смотрели на него с интересом, очарованные серьёзным шармом его манер. Моргана заняла своё место.

– Я должна быть счастлива, – сказал она. – И, конечно, так и есть, или будет!

– Мужчина никогда не блажен, но только к этому стремится! – процитировал Коронель Бойд. – Так же и женщина! Я как раз говорил этой леди, преподобный отец, что, может быть, ей несколько наскучит этот дворец без того, кто смог бы разделить с ней его красоту.

Дон Алоизус оглянулся вокруг себя с вопросительным выражением.

– А что сама она об этом думает? – спросил он мягко.

– Я вообще ничего не думаю! – быстро сказала Моргана. – Я могу всегда наполнить его друзьями. Бесконечное множество людей будет радо перезимовать на Сицилии.

– Но доставят ли эти друзья вам счастье? – многозначительно спросил маркиз.

Моргана рассмеялась.

– О нет, этого я и не жду! Сегодня никто искренне не беспокоится о чьём-либо счастье, кроме своего. Кроме того, я буду слишком занята, чтобы желать чьей-то компании. Я испытываю слабость ко всем видам научных открытий, как вы знаете! Я хочу погрузиться глубже всех, «куда еще не опускался лот»11
  «Буря» Шекспир, перевод Миx. Донского.


[Закрыть].

– Вы лишь обнаружите там ещё большие глубины! – медленно проговорил дон Алоизус. – А на самой далёкой глубине всего – Господь!

После этих слов наступило внезапное молчание. Он продолжил мягким голосом:

– Как это удивительно, что Он оказывается там и в то же время здесь! Нет необходимости глубоко погружаться, чтобы найти Его. Он близок к нам, как само наше дыхание! Ах! – он вздохнул. – Мне жаль всех этих занятых первооткрывателей – они никогда не дойдут до конца, и пока они ищут ключ к разгадкам, этот маленький секрет лежит у них под ногами!

Наступила ещё одна пауза. Тогда Моргана заговорила очень тихим и смиренным тоном.

– Дорогой дон Алоизус, вы религиозный человек, как говорится, и естественно, что вы относитесь с недоверием ко всем деятелем науки – науки, которая идёт вразрез с вашим учением.

Алоизус поднял руку в протестующем жесте.

– Дитя моё, нет такой науки, которая бы шла вразрез с Источником всех наук! Величайший математик мира не создавал математику – он лишь воспроизводил существующий Божественный закон.

– Это совершенная правда! – сказал маркиз Риварди. – Но синьора Роял считает, что церковное учение противопоставляется научным открытиям…

– Я так не думаю, – размеренно произнёс дон Алоизус. – Мы веками верили в то, что вы зовёте «беспроводной связью»; когда церковный колокол созывает прихожан на службу, мы думаем и надеемся, что сообщение от Бога достигает каждого прихожанина, чья душа находится «в гармонии» с небесными токами; это и есть одно из ваших «научных открытий» и существуют сотни других, которые Церковь присоединяет к таинственному плану творения и пророческому зрению. Нет, я не нахожу в науке ничего противного религии; одни только студенты, внутри которых царит и физический, и моральный раздрай, пытаются найти Бога, отрицая Его существование.

Последовало молчание. Группа людей на лоджии казалась на несколько секунд завороженной мягким, спокойным голосом священника, его пристальным взглядом и благородным выражением лица. Колокол зазвонил размеренно и нежно, призывая на молитву в недалёкий монастырь, и первые проблески звёзд начали слабо появляться на темнеющих небесах. Лёгкий вздох Морганы нарушил спокойствие.

– Если бы можно было вечно жить в таком настроении! – внезапно воскликнула она. – Посреди этого прекрасного спокойствия в лучах заката и ароматов цветов! И вы, дон Алоизус, произносите такие чудесные слова! Почему бы тогда не быть постоянно счастливым и добрым! Но такое состояние не продлится долго! Человек со временем умирает…

Дон Алоизус снисходительно улыбнулся.

– Неужели? Так ли это жизненно необходимо? Если вы позволите продолжить, то я бы рассказал вам одну историю – простую легенду – однако она может вас утомить…

Общий хор протестов поднялся среди гостей, уверявших его в страстном желании послушать.

– Как будто вы можете кого-либо утомить! – сказала Моргана. – Вы никогда не наскучите – только вы один умеете произвести на меня впечатление, не опускаясь до лести моему самолюбию! Вы напоминаете мне о моей малости!

– Но вы и есть маленькая – физически, – сказал дон Алоизус. – Вы это имеете в виду? Маленькие вещи всегда самые любимые!

Она покраснела и отвернулась в сторону, когда поймала на себе пристальный взгляд маркиза Риварди.

– Вам не следует делать прелестных комплиментов женщине, преподобный отец, – сказала она беспечно. – Это не ваше призвание!

Его серьезное лицо просветлело, и он рассмеялся с искренним добросердечием.

– Дорогая леди, что вы знаете о моём призвании? – спросил он. – Вы будете меня ему учить? Нет! Уверен, вы не станете пытаться! Слушайте теперь, коль вы дали мне разрешение, то я расскажу вам об одном народе, который когда-то «шёл в ногу со временем» и решил остановиться на этом пути, и до сих пор стоит на той же точке. Вероятно, те из вас, кто много и часто путешествовал, слышали о Медном Городе?

Каждый гость вопросительно посмотрел на остальных, однако безрезультатно.

– Те, кто бывал на Востоке, его знают, – продолжил Алоизус, – и некоторые рассказывают о том, как видели блеск его сияющих башен и куполов вдалеке. Как бы то ни было, предание гласит, что город существует, и основал его сам Святой Иоанн, любимый ученик Христа. Вы помните, что когда Господа спросили о том, где и как суждено умереть Иоанну, то Он ответил: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того?» Так из написанного распространился слух о том, что Иоанн был единственным учеником, для которого смерти не существовало. А теперь, возвращаясь к легенде, многие верят, что глубоко в ещё неисследованных уголках Египетской пустыни миля за милей катятся волны песка, которые когда-то составляли дно огромного океана, и там стоит великий город, чьи крыши и башни, кажется, сделаны из меди, – город, закрытый и обнесённый медными стенами, вход в который стерегут медные ворота. Здесь обитает особый народ – народ, состоящий из прекрасных человеческих созданий, которые раскрыли тайну вечной молодости и бессмертия на этой земле. Они видели, как века протекают мимо них, течение времени их не касается; они только ждут того дня, когда весь мир освободится лишь для них, и этот грядущий мир будет не для многих, а для избранных. Все открытия нашей современной науки им уже известны, наши изобретения используются у них в обиходе ежедневно, и посредством воздушных волн и световых лучей они могут слышать всё, что происходит в каждой стране. Наши войны и политика значат для них не больше, чем войны и политика муравьёв в муравейниках; они уже оставили позади все подобные тривиальности. Они раскрыли секрет истинного наслаждения жизнью – и они наслаждаются ею!

– Это прекрасная легенда, если она правдива! – сказал Коронель Бойд. – Но всё равно, должно быть, очень скучно жить в закрытом городе, ничего не делая, оставаясь обречённым на вечную молодость и бесконечное существование!

Моргана жадно выслушала рассказ – глаза её заблестели.

– Да, полагаю, что это наскучит через пару веков или около того, – сказала она. – К тому времени испробуешь уже все жизненные возможности и удовольствия.

– Я в этом не так уверен! – вставил маркиз Риварди. – С молодостью ничто не может наскучить – юность не знает скуки.

Прочие слушатели этого разговора засмеялись.

– Не могу полностью с этим согласиться, – проговорила одна леди, которая до сих пор молчала. – В наши дни даже дети скучают и вечно ищут что-нибудь новенькое, будто весь мир уже своё «отыграл» и теперь мы ждём появления иной формы нашей планеты.

– Именно здесь и проявляется стойкость нашей веры, – сказал дон Алоизус. – Мы ждём – мы надеемся! Мы верим в бессмертное будущее впереди и в вечное Высшее Добро.

– Но я думаю, что даже душа может утомиться! – вдруг сказала Моргана. – Настолько утомиться, что даже Высшее Добро может показаться едва ли заслуживающим обладания им!

Тут наступило молчание.

– Бедная дочь! – пробормотала Алоизус с тяжким вздохом, однако она уловила этот шёпот и улыбнулась.

– Я слишком много анализирую и чересчур пессимистична, – сказала она. – Давайте все вместе отправимся на прогулку среди цветов и спустимся к морю! Природа – лучший собеседник, потому что она молчит!

Компания разбилась на группы по двое и по трое и покинула лоджию, выйдя в сад. Риварди немного отстал, подчинившись лёгкому знаку от Алоизуса.

– Она несчастна! – сказал священник. – Со всем её богатством и со всей её умственной одарённостью она несчастна, и даже не довольна. Вам так не кажется?

– Ни одна женщина не бывает ни счастлива, ни довольна жизнью, пока любовь не коснётся её губ и глаз! – отвечал Риварди с налётом страсти в голосе. – Но кто сможет её в этом убедить? Она удовлетворена своим прекрасным окружением – весь дизайн, созданный мною для неё, ей понравился, и она не нашла ни одного недочёта…

– И она прекрасно вам заплатила! – заметил Алоизус. – Не забывайте об этом! Она вас обогатила. И, несомненно, она ждёт, что на этом вы остановитесь и не пойдёте дальше в попытке завладеть и ею, равно как и её миллионами!

Маркиз ярко покраснел под спокойным пристальным взглядом тёмных глаз священника.

– Это великое искушение, – осторожно продолжал Алоизус, – но вы должны устоять перед ним, сын мой! Я знаю, что это значило бы для вас: восстановление вашего огромного древнего дома, того самого, который был получен от римского императора в отдалённую историческую эпоху и который предстоит сегодня вашему взору картиной полного опустошения с его осыпающимися стенами и заросшими садами, прекрасными в своём запустении! Да, я всё это знаю! Знаю, как бы вам хотелось восстановить древний род и заставить почётное генеалогическое древо прирасти свежими листьями и новыми ветвями посредством женитьбы на этой необычной, маленькой женщине, чьё обширное богатство ставит её в положение необычайного одиночества; я также сомневаюсь, что она стала бы вам подходящей женой или вообще любому мужчине!

Маркиз выразительно приподнял брови, едва заметно пожав плечами.

– Вы можете сомневаться на этот счёт в любой современной женщине! – сказал он. – Немногие из них действительно подходят для семьи сегодня. Они хотят чего-то иного – чего-то нового! Одному Богу известно, чего же они хотят!

Дон Алоизус вздохнул.

– Ай! Одному Богу известно! И один только Бог решает, что им давать!

– Это, должно быть, что-то более «чувственное», чем муж и дети! – сказал Риварди с горечью. – Только примитивная женщина к этому стремится!

Священник мягко положил руку на его плечо.

– Ладно, ладно! Не будьте циником, сын мой! Думаю, что в вашем случае, если что-либо и способно подобрать ключ к сердцу женщины, то это любовь, однако эта женщина должна уметь любить. С этим у маленькой миллионерши Роял дело обстоит сложно. Она не умеет!

Он произнёс последние слова медленно и значительно.

Риварди бросил на него быстрый вопросительный взгляд.

– Кажется, что вам это доподлинно известно, – сказал он. – Как и откуда вам это известно?

Алоизус поднял глаза и посмотрел прямо перед собой с загадочным, далёким, но пытливым сосредоточением.

– Не могу ответить вам как или откуда, – сказал он. – Вы не поверите мне, если я скажу, что иногда в нашем удивительном мире рождаются люди, которые не принадлежат ни к мужчинам, ни к женщинам, но которые являются частью природы не столько человеческой, сколько стихийной и вечной, или, почему бы не сказать, атмосферической? Они хоть и состоят из плоти и крови, но вместе с тем обладают ещё и другой, неисследованной и недоказанной сущностью, вмешанной в их организм, о которой мы до сих пор понятия не имеем. Мы блуждаем в полном неведении относительно величайшей тайны – жизни! И со всем нашим современным прогрессом мы совершенно не способны объяснить или оценить многие разнообразные проявления жизни. В ранние дни образных пророчеств «стихийная» природа определённых существ воспринималась человеком соответственно уровню развития его разума, а также в давно опровергнутых постулатах графа де Габалиса и прочих приверженцев его мистического культа; и я не вполне уверен, что для существования их верований совсем уже не имеется оснований. Жизнь многогранна; человечество может оказаться лишь одной гранью этого бриллианта.

Джулио Риварди внимательно слушал его с удивлённым видом.

– Кажется, вы имеете в виду, – сказал он, – что эта богатая женщина, Моргана Роял, едва ли вообще является женщиной? И, скорее, нечто вроде бесполого существа, неспособного любить?

– Неспособная в обычном понимании так называемой любви – да! – ответил Алоизус. – Но о любви в иных её формах я ничего не могу сказать, поскольку ничего об этом не знаю! Она может испытывать страсть, глубокую и таинственную, как сама жизнь. Но довольно! Мы можем говорить хоть всю ночь, но так и не приблизимся к разрешению загадки этой маленькой женщины! Вам повезло, как художнику и дизайнеру, что она выбрала именно вас для осуществления своих идей в архитектуре и здешней красоте, – так пусть романтика на этом и остановится! И не пытайтесь стать мужем Сфинкса! – он улыбнулся, по-дружески легко хлопая маркиза по плечу.