Текст книги "Танцы в тумане"

Глава 6

Время тянулось нескончаемо долго. Сон не шёл, хотя уже давно стемнело. Пламя костра освещало пространство. Тусклый свет выхватывал бледные напуганные лица женщин. Они словно интуитивно осознавали, что грядёт нечто страшное.

Но гуроны не спешили обращать на нас внимание. Никто и не подумал накормить или напоить пленниц. Живот сводило от голода, в то время как наши захватчики отдыхали у огня, пожевывая полоски мяса. Сглатывая слюну, я посылала на их головы проклятья.

Твари.

Мой взгляд метнулся к рыжеволосому умертвию. Привязанное к дереву, оно металось по кругу, словно бешеное животное, и связанными руками пыталось сдёрнуть повязку со рта.

Поёжившись от лютой неприязни, быстро отвернулась от него. Но на душе стало хоть немного легче.

Я, наконец-то, догадалась о причине, по которой мы сейчас неинтересны нашим пленителям. Просто они насытились предсмертной агонией девушки. Видимо, её эмоций хватило с избытком на всех.

Слишком уж не хотела рыжая умирать.

Несмотря на то, что я попала в такую передрягу по её вине, я испытывала жалость. И ничего с этим поделать не могла. К горлу подкатывал ком и на глаза сами собой наворачивались слёзы. Непроходимая глупость – не причина желать смерти.

Передёрнув плечами, я подняла с земли небольшую опавшую ветку анчара с пожелтевшими на ней листочками, и это несмотря на разгар лета.

Дерево мёртвых. Именно анчар, согласно легенде, растёт в садах бога смерти Танука.

Мой папа был его жрецом, и всё детские игрушки мне и сёстрам вырезал вот из таких вот толстых веток. Где он брал древесину и почему использовал именно её? Кто же знает. Поломав пополам сухую тонкую ветвь, я поднесла её к носу и счастливо сощурилась. Запах папиной мастерской. Дома. Уюта и безопасности.

Волшебный запах. В нём намешано столько воспоминаний.

Я снова надломила веточку и глубоко вздохнула. Улыбка тронула мои губы. Сначала ты слышишь только древесину, чуть подгнившую, а потом аромат меняется, и память выдаёт уже сушеные грибы, которые мама развешивала в погребе в сетках.

Откинув длинную часть ветки, я оставила себе небольшой толстый кусочек и спешно спрятала его за пазуху. Если выживу, то непременно сама своими руками выстругаю из неё крохотную игрушку, чтобы было мне напоминание о собственной глупости. Поставлю её на видное место, чтобы больше не забываться. А если умру, так оставлю при себе частичку, напоминающую о том, что было в моей жизни и счастье, и любовь близких.

Сумерки сгущались, становилось холоднее.

Завернувшись в плащ, я тщетно пыталась согреться. Остальные женщины жались друг к другу. Но я не могла: трусливо боялась сблизиться с кем-то из них, а потом смотреть на её смерть. Пусть уж считают высокомерной вартесой.

Так будет лучше.

Всю ночь я дремала, прижавшись спиной к ближайшему вылезшему из-под земли корню. Вздрагивала от каждого шума, и насторожённо всматривалась в мелькающие в белесом мареве грязно серые тени.

Кусая губы, надеялась на братьев Бессон. Главное, продержаться, а они точно за мной придут. Они не бросят, я это знала.

Снова задремав уже перед рассветом, сквозь пелену густого тумана в голове услышала гортанные крики гурон. Распахнув глаза, уставилась на переполошённых женщин. Они всматривались куда-то вглубь леса. Повернув голову и присмотревшись, увидела впереди бегущую пленницу.

Женщина, немного старше меня. Её светлые волосы сливались с туманом.

– Дурная, – тихо выдохнула, но меня услышали. Я поймала на себе злые взгляды остальных женщин. – Куда бежать в тумане? – пояснила я. – Это верная смерть.

Гуроны заулюлюкали вслед беглянке, а потом один из них подошёл к умертвию и сдёрнул со рта повязку. Отвязал. Подтащив за шиворот рыжую к звериной тропе, указал на удаляющуюся женскую фигурку.

– Хар, – услышав команду, мёртвая сорвалась с места, и с несвойственной живому человеку прытью, понеслась за своей добычей.

Много ходило слухов, что каким-то образом гуроны научились управлять неупокоенными. Кто-то в это верил, кто-то считал россказнями. А вот сейчас я воочию убедилась в том, что для этого мерзкого племени живые мертвецы, что псы.

Не прошло и минуты, как лес огласил женский вопль.

– Хара, хара, – кричали гуроны.

Рыжая, словно дрессированная тварь, возвращалась к своим хозяевам, волоча за волосы ещё живую женщину. Она истерично визжала и пыталась вырваться. Подтащив её к гурону, рыжуха опустилась на четвереньки и злобно зашипела. От страха у меня во рту пересохло.

Такого я себе и представить не могла.

Зажмурившись, невольно подобрала под себя ноги. Остальные пленницы и вовсе посерели от ужаса. Они, кажется, даже не дышали, чтобы лишний раз не напоминать о своём существовании.

Склонившись, гурон выдернул жертву из рук умертвия и глумливо засмеялся.

Прижав лицо к согнутым коленям, я заткнула уши, догадываясь, что будет дальше. Когда-то я пережила всё это. От жалости у меня разрывалось сердце и хотелось плакать.

Всхлипывая, женщина молила о пощаде и звала на помощь. Она истошно кричала и просила не причинять ей боли. Не убивать. Мы слышали каждое её слово… Но что мы могли.

Связанные, как скот. Слабые женщины против двух десятков жестоких воинов. Тварей, питающихся смертельным ужасом и одурманивающей болью.

Ни у кого из нас не было и шанса против них.

Давясь слезами, я повторяла, что не слышу её стонов боли, и громких гортанных непонятных рыков жестоко терзающих её тело мужчин. Они смеялись, наслаждаясь агонией жертвы, медленно вынимая из неё жизнь.

Я не смотрела, не хотела даже знать, что они делают с ней.

В какой-то момент я просто тихонько запела знакомую с детства песенку. Наверное, мой рассудок просто не выдержал: и чем сильнее кричала от боли женщина, тем громче проговаривала я слова песни. Мой слух уловил и другие голоса. Пленницы подхватили эту незатейливую мелодию, и вторили мне.

Женщина смолкла.

Набравшись смелости, я посмотрела на неё. Она была ещё жива. Её взгляд, устремлённый в небо, был пуст, а посиневшие обескровленные губы тихонько шевелились. Она шептала за нами слова.

Это была её последняя песня.

Зарыдав, я проклинала этих тварей.

Рассвело, когда несчастная, наконец, смолкла.

Оторвавшись от мёртвого тела, гуроны бросили его умертвию, крутившемуся рядышком. Поймав добычу, рыжуха впилась в неё тупыми зубами. Рядом клубился живой туман, пытаясь отбить тело. Одно его щупальце скользнуло по бедру мёртвой женщины и исчезло где-то под подолом платья. Секунда и над телом появилась новая тень, белоснежная, чистая.

Ещё одна пленница мёртвого леса.

Тело, что пыталась разорвать рыжуха, ожило, и завязалась жуткая драка.

Умертвия драли друг друга, пытаясь добраться до горла.

Замерев, мы заверещали.

Гуроны же, насладившись зрелищем, оттащили светловолосую женщину в сторону и одном резким движением отделили её голову от тела.

Рыжуха же осталась сидеть у дерева, с её разодранного лица медленно стекала густая вязкая почти черная кровь.

На поляне царило безмолвие.

Мы старались не смотреть друг на друга. Боялись увидеть отражение собственного ужаса в чужих глазах. Гуроны, как ни в чём не бывало, сидели у костра и что-то обсуждали. Будто и не было этой жуткой смерти. Словно привиделась нам всё.

Только тело, что лежало неподалёку, возвращало нас снова и снова в жестокую реальность Тумана.

Глава 7

Как только солнце поднялось над вершинами деревьев, нас погнали дальше. Сбивая ноги, мы старались не отставать друг от друга.

Землю застилал лёгкий туман. Через густые кроны деревьев, нависающих над узкой тропой, пробивались тонкие лучи света. Они странно искажались через разряженную молочную дымку, преломляясь, пронизывая пространство. Всё это выглядело враждебно и настораживающие.

Время, оно словно лютый враг тянулось до невозможного медленно.

Уставшие и голодные, мы еле передвигали ноги, мечтая о привале. Но в отличие от остальных, я прекрасно понимала, что дальше будет только хуже.

И я не ошиблась.

Мы брели весь день.

Мои ноги гудели от усталости и боли, стопы распухли и появились мозоли. Каждый шаг доставлял новую порцию боли. Но останавливаться было нельзя, стонать и жаловаться – нельзя.

Отказаться идти дальше – это как подписать себе приговор на смерть.

Уже под вечер, споткнувшись, упала очередная жертва гурон.

Черноволосой женщине подняться не дали. Ей нанесли удар, за ним второй. Слыша её болезненные хрипы, я отвернулась и предпочла крепко заткнуть уши пальцами. Понимая, что агония жертвы будет длиться долго, и вовсе зашла за дерево. Остальные пленницы вопили от ужаса, молили о пощаде и о еде.

Глупые.

Я старательно не смотрела на них. Не хотела выделять кого-то одного, запоминать черты лиц и выражение глаз. Предпочитала, чтобы все они оставались для меня безликими. Так проще пережить их смерть.

Всю ночь гуроны пировали, поглощая наш ужас.

Избитая женщина уже давно не подавала признаков жизни. Но смотреть на неё я не собиралась. Это слишком тяжело, особенно для мага жизни.

Сидя под деревом, я слушала урчание своего живота. Хотелось есть и пить.

Но наши мучители не собирались облегчать нам существование.

Напротив, они осложняли его. Сняв ботинки, я откинула их в сторону. Мои стопы кровоточили, мозоли лопнули, ногти на больших пальцах почернели. Сглотнув, я ухватилась за подол своего платья. Разорвать ткань получилось с трудом, пришлось помогать зубами. Добротная ткань не хотела поддаваться.

Только после изрядных мучений мне удалось оторвать несколько широких полос ткани, при этом подол платья с трудом прикрывал колени, открывая вид на нижнюю рубашку. Но кого это сейчас волновало. Не до приличий. Осторожно я обернула материей ноги. Так будет проще идти. Во всяком случае, я на это надеялась.

Ночь прошла незаметно, казалось, я просто упала в беспамятстве. Только резкий пинок в бедро вынудил меня прийти в себя. Было уже утро, и гуроны собирались в путь, засыпая пламя костра.

И снова узкая тропа. Я ощущала каждую ветку, шишку, камень под ногами. Меня раскачивало в стороны. Так хотелось пить, чувство голода притупилось.

Женщины падали и под ударами пинков поднимались, чтобы сделать ещё несколько шагов. Ухватившись за дерево, я ощутила, как и из-под моих ног ускользает земля. На мгновение свет в глазах померк, а в ушах странно зазвенело.

– Встать, – я ощутила болезненные тычки в спину. Кряхтя, всё же поднялась на четвереньки. Сил уже ни на что не было.

– Встать! – снова раздалось надо мной. Стиснув зубы, я всё же смогла подняться на ноги.

Только к вечеру, когда от бессилия мы просто падали, нас вывели к реке и бросили под ноги, как собакам, по куску чёрствого хлеба. Но роптать никто не стал, всё вгрызались в эти куски с жадностью, смотря на еду другого. Несколько женщин от бессилия просто не могли есть. Их куски схватили другие. Про совесть и взаимную поддержку всё забыли окончательно.

Гуроны ходили вокруг нас, выбирая очередную несчастную для их развлечений. Понимая это, одна из женщин незаметно поднялась на четвереньки и поползла в сторону реки. Наблюдая за ней, я не понимала, зачем она туда отправилась. Женщина выглядела безумной. Она спешно заползала в воду, пока та не скрыла её с головой. Может, пыталась так спрятаться или сбежать.

Но между тем, незаметно для гурон, нас стало на одну меньше.

Наверное, кроме меня, никто и не заметил, как совсем молодая девушка утонула. Она не кричала и не брыкалась. Просто заползла в воду и, видимо, легла на дно. А подняться и всплыть уже не смогла. Страшная смерть. Но лучше так, чем под пытками гурон.

Закрыв глаза, я тихо заплакала.

Через пару дней нас, наконец-то, пригнали к пещерам.

Столпившись стайкой на небольшой поляне, молча, наблюдали, как вокруг нас свободно ходят умертвия. Это было дико и жутко.

Мёртвые люди со следами разложения в рваной грязной одежде таскали воду в вёдрах, дрова, и даже туши животных.

Тошнота мгновенно подкатила к горлу, как только я представила, из чего здесь готовят, и что это есть придётся и мне. Тяжело задышав, я попыталась взять себя в руки. Гуроны, постоянно что-то выкрикивая на своём языке, прохаживались мимо нас. Они явно что-то решали, и мне это не нравилось. Подойдя к полноватой женщине в синем добротном платье, один из разукрашеннолицых вынул нож. У меня сердце ёкнуло, когда он поднёс его к её груди. Всё замерли, и, трясясь от страха, наблюдали, как он разрезал платье от ворота до талии и сдёрнул эти тряпки, оставляя женщину в короткой нижней рубашке.

Бледная с потрескавшимися губами она прикрыла глаза и, казалось, вот-вот просто потеряет сознание. Противно хохотнув, гурон разрезал короткие лямки на её плечах. Мы отвернули головы, не желая видеть беднягу обнажённой. Выставленной напоказ.

– Я её беру, – гнусаво выкрикнул один из наблюдающих.

Постепенно мне все стало ясно: они пригнали нас в качестве любовниц. Это было самое мерзкое из того, что я могла себе представить. Нет. Лучше смерть, чем лечь под одного из этих тварей. Зря я не вошла в воду, как та девушка. Такой шанс был. Ну, ничего. И тут нарваться на смерть можно.

Когда подошла моя очередь быть представленной этой толпе мразей, я уже решила всё за себя и мысленно попрощалась с жизнью.

Как только, ко мне приблизился гурон, я смачно плюнула ему в рожу и, оскалившись, улыбнулась. Такого он не ожил. Замахнувшись, попробовал ударить, но я увернулась и впилась зубами в его руку, да так челюсти сжала, что ощутила на языке металлический привкус крови.

Гурон заорал и попытался меня отпихнуть, но не тут-то было. Разжав челюсти, я впилась ногтями в его лицо. Я знала, что делаю. Гуроны ненавидят неповиновение. Не допускают того, чтобы слабая баба дала им отпор. Он должен был меня убить. Быстро и без мучений. Но всё пошло не так.

Всё-таки откинув меня в сторону, размалёванный воин выставил нож. Мне бы кинуться на него, да не успела. За его спиной что-то громко произнёс невесть откуда взявшийся мужчина со странным головным убором. Нож мгновенно исчез, а воин, свалившись на колени, отполз задом к остальным, скрывшись за их спинами.

Насторожённо я наблюдала за вождём. Он же оценивающе прошёлся по мне взглядом, что-то негромко каркнул и удалился.

Я, не понимая, что меня ждёт дальше, затравлено озиралась. Ко мне двинулся ещё один гурон. Я внимательно следила за его приближением, когда чья-то сильная рука сжала моё горло сзади.

– Не двигайся, женщина, – раздалось над моим ухом. – Ты будешь веселить нас.

Не выпуская моего горла, говоривший потащил меня в сторону тёмных входов в пещеры.

Что значит развлекать?!

Куда меня?!

Моя душа трепетала от ужаса. Я не понимала, на что нарвалась.

Тёмное подземелье встретило неласково. За первым же поворотом каменного коридора обнаружилась гора несвежих тел. От мерзкого запаха меня замутило и, не сдержавшись, я опорожнила свой желудок.

Мой конвоир заржал, доводя меня до исступления. Я готова была убивать и рвать на части этих тварей.

Глава 8

Коридоры сменяли друг друга. По ощущениям мы спускались куда-то глубоко под землю. Но завернув за очередной угол, я обратила внимание на щель в стене. Из неё открывался вид на горы. А под нами расстилалась пропасть.

Это меня очень удивило и озадачило. Признаться, в какой-то момент я вовсе перестала следить за окружающим пейзажем. Всё, что меня заботило последние два дня – это как не упасть и не проститься с жизнью.

Становилось холоднее. Ступая на каменный пол, стопой ощущала, насколько он ледяной. Коридор за коридором. Я с нездоровым интересом всматривалась в окружающее меня пространство. Комнаты, выбитые прямо в горной породе, занавешенные плотными тряпками входы. Из глубины этих помещений доносились гортанные низкие голоса. Отодвигая ткань, за мной подглядывали дети разных возрастов. Их лица были чисты. Встретив такого малыша где-нибудь в деревне или городе, я никогда бы не признала в нём гурона.

Мы спускались ниже, а, может, и поднимались: я совсем перестала ориентироваться в пространстве.

Крысы, влажные стены и ошмётки чего-то на утоптанном каменном полу.

Всматриваться по чему иду, я не желала. Просто приказала себе не смотреть, и всё.

Миновав несколько больших помещений, мы вышли туда, где я бы пожелала оказаться в последнюю очередь. Бегло осмотревшись, прикусила губу.

Клетки, клетки, клетки.

Вокруг одни узкие клетки да решётки, уходящие куда-то вверх.

Посередине этой огромной каменной залы было что-то вроде огороженной арены.

Сглотнув, я представила, что может тут происходить.

Но ничего, что могло бы меня успокоить, на ум не приходило. Одна мысль страшнее другой.

– Гуроны – племя азартное, – наконец-то, подал голос мой конвоир, – мы любим игры. Особенно, когда игроки ещё живые. Ты будешь биться за свою душу, а когда умрёшь – твоё тело продолжит поединки, пока не истлеет или его не уничтожит соперник. Это будет очень весело.

– Не мне, – шепнула я, но он услышал.

– Нет, не тебе, – его смех эхом разошёлся по пещере. – Жаль, что тебя придётся оставить здесь. Любой бы хотел владеть сильной женщиной. Может быть, тебе позволили бы даже родить нам дитя. Но ты поспешила проявить непочтение.

От услышанного мои ноги подкосились. Нет, уж лучше эта арена, чем перспектива рожать этим тварям детей.

Не говоря больше ни слова, гурон втолкнул меня в тесную клетку, в которой даже в полный рост не встать.

– Сиди пока тут, – бросил он напоследок, – выживешь в первой схватке – определю куда-нибудь. Ну, а если нет, так и нечего с тобой возиться.

Сглотнув, я уставилась на арену, которая находилась в каком-то метре от меня.

Мой разум отказывался воспринимать происходящее.

Прошлый плен у гурон, резко показался мне детским приключением.

Перед глазами стоял образ седовласой Ниори. Она ведь в подобном месте годами жила. Теперь я осознала, что означает каждый белый волосок на её голове.

От страха я заскулила.

Сжавшись, обняла колени и, наконец-то, дала волю своим чувствам. В памяти всплывали все обрывочные рассказы о подземельях гурон. В ушах стоял крик Ниори, который я однажды случайно услышала ночью, стоя в коридоре. Итан и по сей день борется с её кошмарами, но они не отступают, терзая её душу.

Я не желала повторять её судьбу.

Мне было жутко даже от мысли, куда я попала. Утирая слёзы, осмотрелась. Мой взгляд натолкнулся на то, что находилось за ареной. Видимо, это и был основной источник вони. Груда тел, даже не целых, а кусков.

Десятки разорванных жертв этих подземелий.

Закрыв рот руками, я пыталась сдержать рвотные позывы.

Хорошо, что в тумане живое не плодилось: я мысленно представила, сколько мух бы летало в воздухе. Мне стало совсем плохо. Зажав голову между колен, я раскачивалась из стороны в сторону, и вслух уговаривала себя успокоиться и быть сильной.

Этот монолог казался мне спасением.

Незаметно для себя, я, кажется, отключилась.

Из забытья меня вывел жуткий лязг металла. Клетку арены отворили и впихнули внутрь довольно упитанного мужика. Продрав глаза и встряхнув остатки вязкой дремоты, я схватилась за толстые прутья и придвинулась ближе. Мужик был явно из южных земель. В грязной местами продранной одежде угадывалась военная форма.

Дезертир или пленный.

Я жутко недолюбливала княжеских вояк. Те сами по себе зверьём были: служить никто из нормальных мужиков не шёл. То, что они творили с местным населением, ни для кого тайной не было.

Их ненавидели до такой степени, что захватчиков северян встречали с хлебными лепёшками и молоком.

Так что сейчас сострадание при виде этого мужика во мне не проснулось. А вот нездоровый интерес к происходящему очень даже. Как зверёныш я крепче ухватилась за прутья решётки и выглянула наружу.

Оказавшись на арене, мужик прошёлся до её середины и остановился. Княжеский пёс явно понимал, зачем он тут и убивать был готов. Разминая шею, он невольно бросал взгляд на гору останков. Похоже, она его впечатлила ничуть не меньше, чем меня.

Позади лязгнула дверь одной из камер, и послышался отчаянный крик. Слова я разобрать не смогла, слишком странный говор. Мимо меня протащили нечто отдалённо напоминающее человека. Худой, в лохмотьях мужичок. Оборванец, покрытый язвами.

Спешно засунув его на арену, гуроны поспешили закрыть дверь.

– Убьёшь его – будешь жить. Нет, значит, подохнешь, – выкрикнул размалёванный гурон.

Только сейчас я поняла, что в помещении слишком много народу. Я проспала момент, когда все они появились.

Простые надзиратели сидели на каменном полу, при этом ноги их были скрещены, а спины ровны. За ними стояла дюжина разукрашеннолицых.

Узоры, странные полосы и завитки покрывали их кожу.

Между ними обнаружилось некое возвышение, которое я изначально приняла за простой камень. Но нет, это явно был пьедестал, на котором с важной рожей восседал вождь. Тот самый гурон, что сослал меня сюда. Он резко выделялся из числа остальных, и не только красными узорами на лице, но и поведением. Перед ним преклонялись. Не смотрели в глаза и бесконечно кланялись.

Словно он божество.

Сглотнув, я оторвала взгляд от хозяина этих подземелий и снова повернула голову на арену.

Бой начался. Похожий на борова княжеский вояка ринулся на полумертвого пленника, словно перед ним был реальный враг. Как же мерзко это выглядело со стороны.

Но…

Я ошиблась!

Стоило толстяку приблизиться к этому задохлику, как ситуация резко изменилась. Одним стремительным движением мужичок увернулся от неминуемого удара и запрыгнул солдафону на спину. Ещё одно мгновение, и боров завизжал.

Тот, кого я посчитала слабым, оказался в разы опаснее. Без жалости и сомнений он буквально раздирал горло сопернику когтями и зубами.

Княжеский пёс, пытаясь спастись, завалился на спину, давя соперника весом, но ничего у него не выходило.

Брызнула кровь. Фонтан красных капелек окропил каменный пол арены, решётку и… меня.

Дерущиеся были слишком близко от моей клетки. Я с нездоровым интересом, оттирая чужую кровь с руки и щеки, наблюдала, как задохлик рвёт противника.

Понимание накрыло с головой.

Это умертвие.

Он показался мне исхудавшим и изнеможённым, а в действительности мужчина был просто мёртв.

Это бледность трупа.

При этом умертвие явно было не первой свежести.

Те визги, что я слышала, – это не страх, а предвкушение трапезы.

Закрыв уши и глаза, я предпочла пропустить завершение боя.

Толстяк был ещё живой.

Предсмертные хрипы всё равно прорывались в моё сознание. Остальные звуки я старалась не замечать и не обдумывать, каким действиям умертвия они соответствуют.

Я не желала этого знать.