Текст книги "Нераспустившиеся цветы"

Мария Назарова
Нераспустившиеся цветы

Цветок продолжает дарить свой аромат, даже когда по нему прыгают в ботинках, но только если это уже взрослый цветок. Если растоптать еще не распустившийся бутон, то он не зацветет и не подарит волшебного запаха…

От автора

Дети – цветы жизни. Они украшают наши будни и делают их ярче. Нельзя забывать и о том, что дети – это наше продолжение; поколение, которое сменит нас. От того, как мы его воспитаем, зависит будущее человечества. Дети – это цветы, которые требуют самой большой заботы, без нее будущее превратится в затоптанную клумбу.

Я хорошо помню себя ребенком, и во всех этих воспоминаниях я улыбаюсь. За это большое спасибо моим родителям – Назарову Михаилу Ивановичу, Назаровой Ирине Васильевне и старшему брату – Назарову Александру Михайловичу.

Все свое детство я верила в добрых волшебников, а когда выросла, познакомилась с настоящей феей, оберегающей часть подрастающей сейчас оранжереи. Она не летает на маленьких блестящих крылышках, не носит смешной остроугольной шляпы и даже не имеет волшебной палочки. У нее есть другое, более важное – доброе сердце. Мою знакомую зовут Надежда Первушина. Мне бы не хотелось прибегать при ее представлении к пафосным эпитетам и обзывать ее новомодными словами «общественный деятель» или же «член благотворительной организации». Я скажу проще: Надежда – это человек, благодаря которому сотни маленьких деток, оставшихся без родителей, чаще улыбаются, смеются и веселятся! Надежда организует праздники в детских домах и социально-реабилитационных центрах для детей.

Я поделилась с вами двумя примерами хранителей мира ребенка, но, к сожалению, в сказке под названием «Детство» есть еще и отрицательные персонажи. Они срывают цветы, даже не дав им возможности распуститься. Моя книга именно о таких цветах. Моя книга о детях, которые под влиянием жизненных обстоятельств стали взрослыми, еще не насладившись детством.

Мария Назарова

Номинант национальной литературной премии ЮНЕСКО “Писатель года 2014”; волонтер объединения “Мы дарим деткам добро”

Рождественский лучик

Основано на реальных событиях

Эта ночь необыкновенно ярко освещена тихим шепотом света золотистых куполов церкви, в которой сегодня особенно многолюдно. Возле алтаря, сияя богато расшитым одеянием, стоит батюшка, из его уст кисельными ручьями льются речи служения, подле него на ступенях распевает православные песни церковный хор, а где-то в глубине толпы, возле правого малого подсвечника вырисовывается маленький силуэт хрупкой девушки. Каждый год в рождественскую ночь она приходит в этот храм к самому началу службы и уходит только поутру. Ее голова покрыта тонким шелковым платком цвета спелой черешни, а в руках у нее неизменно две тонкие желтые свечки – за здоровье каждого из родителей. Неподалеку от девушки сверкают две маленькие фигурки, на которые она уже в третий раз невольно кидает свой взгляд. Ее глаза устремляются к подсвечнику, где, кротко подпевая молитвам, следит за свечами маленькая послушница этого храма – земной ангелок с самыми добрейшими глазами, которые когда-либо удавалось видеть девушке. За спиной малютки пристроился мальчуган лет семи, одетый по-современному и, очевидно, пришедший сюда с верующими родителями. Эти ребята, наверняка, давно знакомы, именно поэтому он уже в который раз пытается завязать разговор с вышеописанной послушницей, в ответ ее лицо озаряется кроткой и очень стеснительной улыбкой, значение которой невозможно понять – отчуждение ли это или обычная скромность… Его детское личико освещено любовью, на ее глаза падает лишь свет церковных свечей. Он смущенно почесывает лоб, предпринимая очередную попытку заговорить с ней, она же, бросая на него добрый взгляд, тихонько краснеет и нежно окрещает свой лобик священным знаком в такт церковной песне… Но вот слабые полупрозрачные лучи утреннего солнца уже начали падать на заснеженные купола. Служба закончилась, и мимо этих двоих проплыла взрослая пара. Женщина, очевидно являющаяся матерью мальчугана, молча повела его к выходу. Послушница же направилась к белоснежной лестнице, ведущей в одну из церковных комнат. Уходя она несколько раз обернулась в его сторону, и ее щеки заалели. Храм практически опустел, пора уже и наблюдавшей за ними девушке уходить домой, но она почему-то не торопится. Ее шаги рисуют плавную траекторию к тому самому подсвечнику, а губы шепчут тихую молитву. Она просит счастья. Не для себя. А для той маленькой девочки…

Моя сила

Основано на записях из личного дневника 
моего дедушки – Воробьева Василия Яковлевича

Самый страшный гром в моей жизни прозвучал не с неба. Тогда прошло всего две недели, как мне исполнилось восемнадцать лет. Гром имел четкие звуко-буквенные очертания: «Вы должны вызвать огонь на себя, тем самым отвлечь противника и дать возможность нашему батальону проникнуть на вражескую территорию». В тот момент мне казалось, что этот словесный удар рассек подо мной почву, и я вдруг стал падать куда-то глубоко-глубоко. Я попытался сделать шаг хоть в каком-нибудь направлении, чтобы удостовериться, что я все еще стою на земле, но у меня не получилось. Ноги были ватными. Дальше я постарался набрать побольше воздуха в легкие, но нос тоже не слушался меня и вместо вдоха у меня вышло лишь нелепое свистящее посапывание. Перед глазами вдруг возникло мамино лицо: ее сухие, вечно обветренные губы, большие глаза цвета летнего озера и тонкие светлые брови. Я сглотнул подкатившие к горлу слезы, и родной лик вдруг улыбнулся мне, а потом исчез, оставив меня наедине с этим жестоким заданием. Но мне почему-то уже не было так страшно. Этот образ, возникший в моем воображении в минуты, когда я мысленно прощался с жизнью, убедил меня, что все это не зря и что сейчас, выйдя под пули, я совершу шаг, который приблизит Победу. Победу, которую непременно одержит наша армия.

На это задание нас отправилось семеро. Вернулись двое.

Сказать «мама» и «папа»

Основано на реальных событиях

Доброе утро, дневничок! Прости, что я так небрежно к тебе отнеслась, даже не выделила для тебя отдельную тетрадку, и тебе приходится соседствовать с формулами по алгебре, но, пожалуйста, не злись, потерпи. Просто, если бы я сделала иначе, про тебя узнали бы ОНИ, а я этого не хочу. Я не хочу, чтобы ЭТИ знали, что творится у меня в душе. Не поймут. Только посмеются. А в тетрадку по алгебре ОНИ все равно не заглянут. А зачем им это? Учусь я плохо (к чему мне перед тобой лукавить?), а следовательно, списывать у меня нет смысла. Знаешь, а я вообще ИХ ненавижу. Особенно Катю, она омерзительная. В прошлом она наркоманила, занималась сексом со всеми парнями со двора, в полицейском участке ночевала чаще, чем дома. А ведь ей всего четырнадцать лет. Кстати, Катя скоро проснется, так что уже минут через двадцать мне надо тебя, дневничок, прятать, ведь я не хочу, чтобы она тебя увидела и растрезвонила о тебе всем подряд. Я буду тебе только по ночам или же, как сейчас, ранним утром писать, чтобы никто не заметил. А Катя проснется, чтобы покурить в окно, пока воспитатели спят. Среди ЭТИХ Катя, конечно, не одна курит. Только остальные скрываются и стараются делать это в школе на переменах, но Катя – не остальные, она бунтарка (по крайней мере, сама себя она так охарактеризовывает). Курят здесь практически все. И от всех воняет: блудом, внутренней грязью, а из-за того, что курят, еще и сигаретами. Знаешь, чем меня радует пребывание в ИХ обществе? А тем, что мне с ними осталось всего неделю жить. Потому что через семь дней мне исполнится семнадцать и меня заберет отсюда Лиза, ей разрешили это сделать. Лиза приходится мне мамой, ну как мамой, на генетическом уровне, а на духовном это просто женщина, которая растила меня до пятнадцати лет. Что было потом? Она променяла меня на своего мужика, который через год после того, как я оказалась здесь, в социально-реабилитационном центре для несовершеннолетних «Радуга», бросил ее. Я жду своего дня рождения. Не могу сказать, что я хочу переехать к Лизе, но хочу уехать от ЭТИХ. С ними даже хуже, чем с Лизиным мужиком, хотя он два раза избивал меня до такой степени, что скорая увозила меня без сознания. А еще я жду подарок на свой праздник. Недавно наша старшая воспитательница Татьяна Тарасовна подходила ко мне, спрашивала, что я хочу получить на торжество. Я попросила билет на концерт Гарри Топора и Тони Раута. Знаешь, мне кажется, что, если бы не музыка этих рэперов, я бы с ума сошла. Представляешь, сяду в кабинке нашего туалета, закроюсь, включу тихонечко их песни и слушаю, и будто улетаю куда-то. Даже голова немножечко кружится. Я начала слушать этих исполнителей почти два года назад. Услышала трек «Грим» из проезжающей мимо машины, когда была прогулка. Зацепило. Начала искать их альбомы, слушать, вслушиваться в сам текст, в смысл. Когда-то я бы даже и не подумала, что буду любить такой стиль: агрессивную музыку, злой рэп. Однако я нашла себя именно в нем, нашла себя именно в этой агрессии. Правдивость и серьезность текстов Гарри Топора и Тони Раута, их жестокая подача ударили в мое сердце, как кинжал: резко и глубоко. Когда я попала в Центр, ненавидела Лизу, я обвиняла ее во всех бедах, которые на меня тогда навалились. У меня была депрессия, которая долго не проходила. И как раз в тот момент, когда наступила очередная апатия, я включила трек «Собеседник». И погрузилась в размышления… В этой композиции представлен разговор человека с Богом. Первый жалуется Всевышнему, что тот неблагосклонен к нему, что не уберег его от огромного количества разочарований, что не был рядом в трудные моменты. Это натолкнуло меня на мысль: почему мы всегда так стараемся обвинить кого-то другого в произошедших с нами горестях? Я начала понимать, что только мы сами кузнецы своих судеб и наша жизнь лежит на нашей наковальне. Мы сами выбираем добро или зло. Мы сами рождаем ложь, которая исходит на нас от кого-то, сами ловим плевки, летящие нам в лицо. В течение нашей жизни мы все делаем сами. Да, есть проложенные судьбой дороги. Но развилки выбираем, а порой и вовсе протаптываем мы сами. Не нужно винить в своей боли других. В размышлениях в какой-то момент я даже перешла черту: мне показалось, что и в ошибках Лизы виновата я сама. Но как я могла? Я ведь ребенок, а она взрослый человек. Я оттолкнула это суждение и поняла главное: да, на Лизе, безусловно, лежит ответственность за мое испорченное детство, но строить и писать свою судьбу предстоит только мне. Самой. Именно эти мысли влетели в мое формирующееся мировоззрение. Так эта песня фактически изменила мою жизнь. Ой, дорогой, кажется, Катя просыпается. Все, больше не могу писать, буду притворяться спящей.

Привет, дружок! Я, к сожалению, не могла тебе писать в Центре. Представляешь, воспитательница запалила Катю! Татьяна Тарасовна зашла прямо в тот момент, когда эта девчонка открывала окно и закуривала сигарету. Эта «бунтарка», конечно, успела быстро избавиться от сиги, но из-за этого ситуация стала еще хуже! Истолковали это как попытку суицида! Ох и затаскали же Катю по психологам! А когда во всем разобрались, началась еще большая жесть. Из-за этого промаха моей соседки по кровати пострадали мы все. Подъем сделали в пять утра и ввели утреннюю прогулку, причем гулять нам разрешили только на детском дворе, а не по всей уличной территории «Радуги». Но для меня все это закончилось. Я пишу тебе из Лизиного дома. Прости, но не хочу описывать тебе нашу с ней встречу. С ее стороны, конечно, были и слезы, и удушающие объятия, но мне все равно показалось, что она не изменилась. Она привела меня в дом и даже обеда не приготовила, пусть обычного, не праздничного. А у меня ведь день рождения… Если честно, то я уверена, что она про это и не помнит даже. А вот Татьяна Тарасовна помнила и подарила мне мою голубую мечту с синей магнитной полосой – билет на концерт Гарри Топора и Тони Раута. Мои кумиры приезжают в наш маленький городок уже через три дня. Знаешь, наверное, я в следующий раз услышу их именно там. Я боюсь включать музыку в этой квартире. Во-первых, Лиза постоянно спит, а во-вторых, я не хочу, чтобы она знала, что я люблю этих исполнителей. Я не хочу, чтобы она вообще меня знала. Ей два года было плевать на то, что происходит у меня в душе, она совсем не интересовалась мной. И ей было хорошо. Вот пусть и дальше так живет!

Привет, пишу тебе второй раз за день! Представляешь, почти сразу же после того, как я тебя в прошлый раз закрыла, нам привезли суши. Оказывается, их Лиза заказала. А я суши терпеть не могу! Я же говорила тебе, что она совсем не интересовалась и не интересуется мной!

Приветствую тебя, хорошего вечера. Сегодня я опять проснулась от этого ужасного запаха курева. Если честно, то, когда я его учуяла, по привычке еще пять минут лежала с закрытыми глазами, чтобы Катя не заметила моего взгляда. А потом вспомнила, что я у Лизы, встала с кровати, обошла комнату и обнаружила, что в квартире я одна. Представляешь, Лиза вышла покурить в подъезд. Это странно, потому что в последний год, перед тем как я попала в Центр, она курила прямо в квартире. А тут вот… А еще мы сегодня вместе с ней слушали музыку. Ну, точнее, я включила Гарри Топора и Тони Раута, пока Лиза жарила макароны, а она вдруг подошла и села рядом… Знаешь, а я ведь специально не выключила песню, увидев ее. Мне как-то спокойнее, что ли, когда эти ребята читают из динамика… Она дослушала со мной песню до конца, а потом просто молча сидела рядом, пока ей не позвонили. Я думаю, на том конце провода был тот ее мужик, и, судя по их разговору, он хочет к ней вернуться, а она вовсе не против. Лиза звала его в гости. По интонации, с которой она с ним говорила, я поняла: это был не первый его звонок за последнее время, как-то они слишком уверенно разговаривали, будто обсуждали какой-то совместно придуманный план. Кажется, я скоро снова поеду в Центр. Сейчас в комнате играет моя любимая музыка. «Демоны в моей голове мне мешают жить. Я постоянно вижу серые тени на стенах». Эх, скорей бы уже концерт!

Привет, дневничок! Этим утром я снова проснулась от запаха. Но это был не осточертелый мне горький прокуренный воздух, это был сладкий яблочный аромат с тонкими нотками корицы. Им веяло с кухни. Лиза испекла мою любимую шарлотку, раньше, когда у меня еще была семья, когда Лизу я еще называла мамой и когда мы еще жили вместе с папой, с этого запаха у нас начиналось каждое воскресенье. Конечно же, я сразу побежала отведать лакомства, чтобы хотя бы через вкусовые ощущения вернуться в те беззаботные времена. Но Лиза на кухню меня не пустила, она вынесла посуду в зал, поставила на стол тарелку с яичницей и сказала, что завтракать сегодня мы будем так, а шарлотка – на вечер, потому что к восьми у нас ожидаются гости. Я уже догадываюсь, что это за таинственные гости, а точнее гость! Это ее мужик придет. Придет и будет есть шарлотку. Нашу семейную шарлотку со вкусом моего счастливого детства! Как она вообще могла ему ее приготовить?! Знаешь, успокаивает только одно – я этим вечером наконец-то пойду на концерт Гарри Топора и Тони Раута, а значит, не увижу, как эта похотливая рожа будет съедать счастье нашей в прошлом сплоченной семьи. Вот, правда, к восьми концерт уже может закончиться… Ну ничего, я придумала план! Я просто не буду сегодня заходить на кухню. Запрусь в комнате и буду собирать вещи в Центр. Я пыталась мысленно успокоить себя, но не получалось. Тогда села на подоконник и стала всматриваться в то, что происходило за окном. Там я не нашла ничего интересного и, проводив глазами нескольких прохожих, перевела взгляд на свою комнату. Большую ее часть занимал оранжевый диван, заправленный однотонной зеленой хлопковой простыней, лишь по краям украшенной вышитыми блекло-голубыми завитками. Подняв взгляд чуть выше спального места, я уткнулась глазами в полку. А на полке он – тот, кто наконец-то смог хоть немного успокоить меня, – билет на заветный концерт. Выступление моих любимых артистов, кстати, уже через два часа. Мне пора собираться. Лиза такая счастливая стоит на кухне, посыпает сахарной пудрой шарлотку. А еще она сегодня с самого утра лезет ко мне с объятиями. А я не даюсь. Пусть этого своего вечером обнимает!

Дневник, представляешь, меня обнял Тони Раут! И, несмотря на то что длилось это объятие всего секунды две, в моей голове за это время успел пронестись настоящий мысленный ураган: крутились строчки из его песен; всплывали рассуждения, на которые наталкивало его творчество; не давало покоя осознание того, что вот ОН – герой из моего плеера, совсем-совсем рядом. Кстати, у него очень мягкие ладони. Произошло это уже после концерта, когда была автограф-сессия, на ней можно было не только попросить Игоря и Антона расписаться на любимой вещице, но еще и сделать фото с кумирами. Я в числе первых подбежала к фотографу, и тогда меня обнял Раут! У меня до сих пор на плечах осталась мелкая россыпь мурашек! Как же я уже хочу посмотреть на получившийся кадр, но люди с бейджиками сказали, что снимки будут только завтра. Скорее бы уже это завтра! Сам концерт тоже вызвал у меня неимоверное количество эмоций! Я подпевала каждой песне! Я ведь их все знаю наизусть! А еще, представляешь, Гарри усадил весь зал на корточки! Было что-то наподобие игры. Правила следующие: все пришедшие должны были тихонько присесть в начале нужной песни, а на припеве – выпрыгнуть. И у нас, зрителей, действительно получилось проделать эти нехитрые действия очень синхронно! Вышло здорово! Хочу еще раз пережить все произошедшее за последние полтора часа! А потом хочу, чтобы сразу же настало завтра и в Сети появились сегодняшние фотографии! А потом хочу снова еще раз концерт! И так по кругу! Вот так хочу! А домой не хочу. Там Лиза со своим мужиком. Сейчас сижу прямо на лестничной клетке клуба, пишу тебе, а телефон разрывается от Лизиных звонков. Не хочу брать трубку. Но придется. Ладно, все равно у меня есть свой план: как зайду в квартиру, сразу же побегу в комнату!

Моя третья запись за день. Не могу спокойно писать: мысли путаются, и в голове будто помутнело немного. Но это все от радости! Представляешь, шарлотка была вовсе не для того противного мужика! К нам сегодня пришел папа! Мой папа! Ты веришь или нет? Я не верю! Я не верю, что это происходит со мной! Только утром вспоминала его, наши воскресные застолья… а тут бац – и эти воспоминания обратились в быль! Я так давно не видела папу! Он, наверное, немного постарел и приобрел пару новых морщин, может, даже сменил стрижку или отрастил усы. Но признаюсь честно: в тот момент не разглядывала его. Почти сразу же, как увидела его, я кинулась ему на шею, крепко обвила ее руками и долго не отпускала. Мне показалось, что внутри меня загорелось солнце: стало очень тепло. Потом мы все вместе ели нашу яблочную шарлотку, а я держала его за руку, гладила родные пальцы. В этот вечер любимый пирог был особенно вкусным! Даже вкуснее и слаще, чем в моем детстве! Сейчас я сижу в комнате. Резко хватаю носом воздух, потому что нормально дышать не получается, и пытаюсь осознать произошедшее. Мысли скачут, как через скакалку: одна опережает другую! Папа с Лизой остались на кухне вдвоем. А еще хотела тебе рассказать, я, когда из кухни выходила, мельком глянула в зеркало и почему-то обратила внимание на свои пальцы. Они так похожи на папины: такие же полноватые, коротковатые, и даже мизинец такой же слегка кривоватый. Раньше мне никогда не нравились мои руки, я считала их маленькими уродиками. А зря! Это же подарок, доставшийся мне от папы через гены. От любимого папочки. Теперь я люблю свои руки, а пальцами даже горжусь.

Утро, дневничок. Не доброе, а просто утро. Я проснулась в Лизиной квартире. Разбудил меня не будильник, а Лиза. Причем она не просто растормошила меня и подняла с постели, она лезла ко мне целоваться! Я ударила ее! В Центре у нас были специальные «уроки нежности». На них мы читали книги о доброте, разбирали случаи из газет о насилии, нас убеждали, что бить людей нельзя. А сегодня я ударила Лизу. И я не жалею об этом! Сколько раз меня бил ее хахаль! Сколько ссадин и синяков на моем теле появилось из-за него! А сколько раз меня увозили в больницу без сознания из-за его побоев! И ведь она тогда не мешала ему так обращаться со мной! Так какого черта эта сейчас лезет ко мне со своими свернутыми в трубочку губами?! Лиза мне чужой человек. Нет, конечно, во мне ее кровь. Но настоящей мамы у меня нет! Чужой человек не имеет никакого права слюнявить меня! Да, эта женщина вчера испекла шарлотку, да, пригласила папу на ужин. Но разве эти два поступка оправдывают ее после того, что было совершено ею раньше! И вообще, я не вижу ничего трогательного в том, что она устроила вчера застолье. Папа-то ушел из-за нее! Из-за того, что она связалась с тем мужиком!

Сегодня в школе мы разговаривали с Катей. Моя бывшая соседка по кровати спросила, как мне живется «дома». Я рассказала ей про то, что вчера виделась с папой, и про то, что меня тошнит от одного вида Лизы. Катя меня полностью поняла! Эта девочка тоже ненавидит женщину, которая по крови является ее матерью. Катю в детстве не били, но ее родители дрались между собой, они были так заняты выяснением отношений, что не обращали никакого внимания на ребенка. О концерте, который был вчера, я Кате рассказывать не стала. Этого ей знать незачем. Хоть бы наш класс сегодня задержали после уроков. Я не хочу снова видеть Лизу!

Привет. Я впервые пробую курить. Сижу на ступеньках в подъезде и пытаюсь поджечь сигарету. А еще мне очень холодно. А дома еще холоднее. Полицейские запретили закрывать окно. Им нужно что-то там выяснить, чтобы специалист какой-то там что-то посмотрел. Пока я была в школе, Лиза спрыгнула вниз. Мне сейчас так плохо. Я ведь утром ударила ее, а сейчас мне так хочется прижаться к ней. Я не понимаю, что со мной происходит. Вроде все идет так, как я хотела: через двадцать минут приедет папа, а Лизу я больше никогда не увижу. Вот только радости я не чувствую. Наоборот. У меня сейчас так пусто на душе. Наконец-то получилось поджечь сигарету. Только что сделала пару затяжек. Фу! Это так горько. Зачем люди курят? Это же так противно, и дышать сейчас тяжело. Зачем Лиза курила? Эта пачка, между прочим, ее. Пачка полупустая. А еще мокрая. Не знаю почему. А может быть, Лиза плакала перед тем, как самоубиться? А может, она плакала от того, что ей было больно, когда я ее ударила? Мне ведь было больно после избиений ее мужика. Сейчас хочется спросить у Лизы, от чего же именно она плакала. Сейчас так хочется поговорить с ней! Ты, дневничок, тоже сейчас намокаешь. От того, что плачу я. Не могу контролировать свои эмоции. А в детстве всегда, когда я плакала, меня обнимала мама. И рассказывала мне сказку про зайчика, который постоянно плакал. Он наплакал целое море, и ему пришлось в нем жить. Зверек больше не мог ни с кем общаться, потому что от друзей его отделяло море из его собственных слез. Про этого зайчика мне рассказывала мама Лиза. Как же хочется сейчас снова послушать эту сказку! И обняться с мамой хочется. Мы ведь с ней несколько лет уже так не обнимались! Дневничок, я тебя сейчас оставлю. Я пойду обниму маму, а то ее тело скоро увезут и я так никогда ее и не обниму…

Сейчас ночь. А мы с тобой, мой бумажный друг, не спим. Папа спит. Он очень устал. Мы с папой не спали последние трое суток. А мама спит. Она всегда теперь будет спать. Минувшие три дня и три ночи мы с папочкой все время обнимались и разговаривали. Мы разговаривали о самом святом для нас с ним – о нашей маме Лизе. Я все время, как ее не стало, рассуждала о ее поведении после моего возвращения из Центра. Она ведь все делала для меня! Почему я этого не замечала? Почему я не сделала элементарного движения: не подняла руки и не обняла ее? Я с ней даже не поговорила ни разу нормально. Я написала своей любимой записку со следующими словами: «Мама, прости, что причиняла тебе боль. Я люблю тебя!» Я никогда не смогу прочитать ей эту строчку. Просто положу бумажку с этой надписью в ее гроб. Ведь моей мамы больше нет. В живых нет. Но она навсегда останется в моем сердце, будет греть меня. А когда на глаза будут накатывать слезы, уверена, где-то внутри буду слышать сказку про зайчонка и чувствовать тепло на плечах. А еще я решила, что, когда у меня будет дочка, я назову ее Лиза. В честь мамочки. Да, один раз в своей жизни мама сильно оступилась, но она ведь все равно моя мама. Один из двух самых близких мне людей. Второй мой самый близкий человек – папочка. Я всегда буду оберегать его и беречь память о мамочке.