Текст книги "Экстремальные каникулы"

– Как думаешь, который час?

Тонкий пожал плечами:

– Полдень точно есть, вон видишь, где солнце?

– Вижу: на небе.

Тонкий решил не спорить.

Тети в лагере еще не было, хотя часы на Ленкином плеере показывали половину третьего.

– Она что, в город за водой поехала? – удивилась Ленка. – Не могла в деревне колодец найти?

– Не пори чушь. Скорее всего, она правда поехала по другим делам, а нам сказала, что за водой.

– И какие, интересно, другие дела в чужой стране? – ехидно спросила Ленка.

– Мало ли! Бывшие однокашники у нее тут есть, как я понял…

Насчет однокашников была правда, и тетя этого не скрывала. Полмесяца назад она созванивалась с одним, когда Толстый и Тонкий напали на след банды браконьеров. Только тетя решила, что речь идет о наркотиках, и вытащила ни свет ни заря однокашничка в поле с собакой-ищейкой. Надо ли говорить, что никаких наркотиков в фургоне с браконьерской рыбой собака не нашла? Тете, наверное, было неудобно. Вряд ли сейчас она решилась бросить племянников, чтобы вытащить однокашника на дружеские посиделки. Хотя… Надо же выяснить недоразумение!

– Да, Лен, скорее всего, она не за водой поехала. Нам же лучше. Отдыхай, пока дают.

И они стали отдыхать.

Тонкому не терпелось разобраться с пещерными жителями. Если это байкеры, то вычислить их – один момент. Пусть еще попробуют посмеяться над начинающим оперативником Александром Уткиным! Есть один хороший способ установить личности пещерных жителей. Только при условии, что ты с этими личностями знаком. Незнакомых можно засечь разве что случайно, но пусть сначала выяснится, что это не байкеры.

Тонкий покопался в своем рюкзаке, в тети-Музином рюкзаке, там и там нашел, что искал. Еще и у Ленки попросил:

– Зеленку дай, плиз.

– Порезался? – участливо спросила Ленка.

– Нет. Хочу показать тебе саблезубого гоминида во всей красе. Точнее, во всей зелени.

– А если он рассердится? – тупо спросила Ленка.

– Тоже обольет меня зеленкой. Не тормози, Лен. Скоро тетя приедет.

Ленка еще поворчала на тему: «Придет серый гоминид и отхватит полбока», – но за зеленкой пошла. Конечно, она догадалась, что затеял ее брат – нетрудно узнать человека за тринадцать лет знакомства. Покопалась в сумке, выдала Тонкому два пузырька, да еще и пожаловалась:

– Маловато. Аптечка в машине вместе с машиной и уехала.

Тонкий к тому времени уже закончил мастерить бумажную бомбочку. Нет, краски здесь не подойдут: акварель хорошо смывается, масло может запросто высохнуть, пока висит в бомбочке под потолком. А зеленка – вещь хорошая. С волос и кожи смоется не сразу, дня за три. За это время Тонкий успеет найти в деревне байкеров и хорошенько рассмотреть их зеленые физиономии. По шее, конечно, получить придется, но что поделаешь, начинающим оперативникам иногда приходится идти на жертвы.

Тонкий развел зеленку водой, залил все в бомбочку. Бомбочка – из плотной бумаги, сама не размокнет и не разорвется, пока не упадет. Укрепил ее на леске под потолком пещеры. Далее несложная система блоков – выступов на стене и хвост лески – под ногами. Споткнешься о него – получишь на голову четыре пузырька зеленки. А Тонкий утром пойдет в деревню и посмотрит, кто здесь пещерный житель, а кто так – в огороде копается.

Ленка оценила конструкцию и, как всегда, испортила всю лафу:

– Да, брат, если тете вздумается приспособить эту пещеру под ночной сортир – я тебе не завидую.

Тетя, кстати, до сих пор не вернулась.

Сидеть вдвоем и ждать тетю – занятие скучное, не то слово. Игральные карты, которые захватила с собой предусмотрительная Ленка, Толстый давно растащил-попрятал по всей палатке (крысы любят бумагу, особенно тузы), так что играть было невозможно. Слушать плеер вдвоем, сидя рядом, как два истукана, быстро надоело. Всякие города и шарады достали брата с сестрой так давно, что и вспоминать не хочется.

Тонкий вытащил мольберт и скрепя сердце принялся рисовать сестру. В сто первый раз за последний год, в миллионный за всю жизнь. Сидеть смирно за все это время сестра так и не научилась, дома Тонкий предпочитал рисовать более спокойного дедушку. Здесь выбора не было, хорошо хоть Ленка в этот раз на фоне моря – уже разнообразие.

– Здорово придумал: стоишь себе, калякаешь, а я – сиди как памятник!

– Сиди как памятник, а?!

Сестра послушно замерла, но ненадолго:

– А кому, Сань? – Когда она говорила, у нее шевелилось все лицо и хвост на макушке. Как можно работать с такой подвижной натурой?!

– Себе! Нет, лучше не надо… дереву! Оно не шевелится. Или вороне с сыром на дереве – она молчит!

– Тоска! – проныла Ленка, но замолчала.

За спиной ее зеленел обрыв, а за обрывом – серая полоска моря. Чуть правее был виден маленький пятачок деревенского пляжа. На пляже сидел одинокий абориген, в очках, наверное: у его лица что-то поблескивало. Ага, и лицо у него инопланетянское с выдвигающимися глазами… Бинокль! Абориген пялился на Сашку в бинокль! Уже интересно…

– Извини! – Тонкий бросил кисточку и нырнул в палатку: где-то здесь был тети-Музин армейский… Ага! Тонкий взял тетин бинокль, но вылезать не спешил. Два придурка на берегу, рассматривающие друг друга в бинокль, – кадр для комедии, увольте. Тонкий лег на живот лицом к выходу и осторожно высунул бинокль наружу. Ленка загородила весь обзор.

– Лен, отойди!

– А что?

– Отойди!

Отошла. В глаза бросилась застиранная штормовка (жарко ведь!), грязные руки и лицо, наполовину закрытое биноклем. Нет, не знакомый шпион. Да у Сашки здесь знакомых не так уж много. Может, он тоже ищет саблезубого гоминида?

– Ты чего там делаешь, брат? – Ленка загородила ногами обзор и заглянула в палатку: – Чего шпионишь?

– Ничего. – Тонкий торопливо отложил бинокль и вышел на свет. – Вон, на пляже видишь? Только не оборачивайся сразу.

Ленка осторожно покосилась назад и, понятно, ничего не увидела. Плюнула, развернулась всем корпусом…

– О! Шпиен! Саня, давай ему рожи корчить?

Идея была недурна (А че он пялится?!), но начинающий оперативник знал: «Заметил слежку – не подавай виду». Может, парень просто любопытствует, а может…

– Не надо, Лен. Мало ли что!

– Мало ли что? – возмутилась Ленка. – Мне, может, неприятно, когда за мной подглядывают!

– Мне тоже. Но если мы будем корчить рожи, мы его спугнем.

– А ты хочешь установить его личность и привлечь к ответу по всей строгости закона? – Сестренка явно развеселилась (парень с биноклем – хоть какое-то развлечение!) и теперь валяла дурака.

– Сядь и позируй! Я тебе буду говорить, что он делает. Сами будем за ним шпионить.

– Слушаю и повинуюсь.

Тонкий взял кисточку, но рисовать, понятно, уже не мог, все смотрел на парня. А парень смотрел на Тонкого. А может, и на Ленку или на палатку. Без бинокля-то не поймешь!

– Ну и что он делает? – спросила Ленка, честно не меняя позы. Даже хвост на макушке не шевелился – может же, когда хочет.

– Сидит и пялится. Коленку почесал.

– И долго он так будет сидеть?

– Ты меня спрашиваешь?

Вопрос был, конечно, интересный: что парень может рассматривать так долго? Ну посидел, полюбопытствовал, дальше пошел, а тут… Лагерь отдыхающих дикарей – не вражеский тыл, чтобы танки в нем пересчитывать… Нет здесь танков. Вместо гранат – камни и Ленкины ботинки. Вместо служебных собак – Толстый. Дрянь, короче, вооружение. Мы мирные люди, а наш бронепоезд поехал в деревню за водой.

– Отвернулся. Пошел дальше по пляжу… Все, из виду пропал. Ушел шпион, Ленка. Можешь расслабиться!

Зря он это сказал! Разочарованная Ленка тут же перестала сидеть смирно: она вертелась, болтала, шевелила ушами, носом и хвостом на макушке. В общем, вела себя так, что сразу понятно: человек позирует изо всех сил. Тонкий подумал, что портрет заканчивать придется уже в сумерках.

Глава VI
Где же тетя?

Сумерки накатили как-то быстро, и Сашка в очередной раз спохватился: где же тетя? Нет, поймите правильно: начинающий оперативник Александр Уткин, конечно, не такой дурак, чтобы переживать за старшего оперуполномоченного. Но если человек уезжает утром на пару часов, а уже вечер и человека все нет, о нем, согласитесь, стоит побеспокоиться. Ленка была того же мнения.

– Сань, не желаешь пойти тетю поискать?

Мысль, конечно, интересная, только:

– Где?

– Она сказала, что поехала в деревню…

– А что может случиться с ней в деревне?

Ленка пожала плечами:

– Могла, например, по дороге заглохнуть…

– А дорога одна! – согласился с ней Тонкий. – Только мы по ней пойдем, встретим заглохшую тетю и получим от нее втык.

– За то, что пошли одни…

– И оставили палатку.

– Да черт с ней, с палаткой, кому она здесь нужна?! К морю же ходили! И тетя знала, что чистить этот котелок мы пойдем к морю, тут без песка не справишься…

– А втык получим все равно…

– Значит, не пойдем?

– Издеваешься?!

Солнце садилось так быстро, будто специально поторапливало: «Хватит торчать в лагере! Может быть, с тетей что-то случилось! Вон как темно уже, а она, между прочим, с утра уезжала…»

Сашка посадил на плечо Толстого (Ленка дойдет сама) и молча стал карабкаться на гору. На дорогу выйдем, а там решим – в деревню или сразу пешком до города – искать на дороге заглохший тетин «жигуль».

– Погоди, фонарик захвачу! – Иногда и Ленке приходят в голову ценные мысли.

Она быстро сбегала в палатку, вернулась, с удовольствием констатировала:

– Влетит нам!

Тонкий был с ней согласен. Ленка включила фонарик: тетин, дальнобойный, сразу осветила самую макушку горы.

– Выключи, не стемнело же еще!

Да, она опять валяла дурака.

Тонкий угрюмо карабкался на гору. Муторно как-то лето кончается! Он, когда каникулы начались, разве об этом мечтал? У Сашки, если хотите знать, на каникулы были свои планы. Так, ничего наполеоновского, но…

1. Вдоволь нарисоваться пейзажей. Много-много, и чтобы из разных концов России и ближнего зарубежья. Ну хорошо, хотя бы не в своем районе Москвы, а то он уже весь прорисован вдоль и поперек.

2. Насмотреться телика так, чтобы хватило на весь год (а то потом уроки, бабушка с домашними поручениями… Некогда, в общем, будет).

3. Накупаться и назагораться (это, пожалуй, единственное, что уже выполнено, так что хватит на несколько лет вперед).

4. Отдохнуть от Ленки. Вам смешно, а этот пункт включался в план летних каникул не первый год и еще ни разу не был выполнен.

Вот так. Хотел человек на каникулах отдохнуть, скромно, без притязаний. Мог бы на дачу съездить к дедушке Пете (Ленка бы не поехала с ним, не любит она дачу). Там пейзажи!.. Лафа. И баня есть, настоящая. Мог бы сгонять в тур хоть по Золотому кольцу или отправить туда одну Ленку, а сам – отдохнуть в городе…

А что получил?! Горы, камни, бессмертник. Мыльный камень, после которого надо мыться с мылом; палатку, которую так и не научился ставить; котелок, который сегодня отдраили, а уже завтра он снова обретет свой нормальный закопченный цвет. Над костром же болтается, е-мое! Дикий, нелепый отдых в компании тети и пещерных жителей. Жалкое зрелище, отстойные каникулы. Бессмертник коленки царапает, тетю где-то носит.

Байкеры с их саблезубым гоминидом правы, по крайней мере, в одном: люди-то здесь действительно пропадают! Вчера Ленка, сегодня – тетя.

Гора кончилась, и ребята вышли на дорогу. Коленки по привычке подгибались – хотели карабкаться вверх, а не идти прямо. В подошвы впивались сотни невидимых иголочек, асфальтированная дорога после горы – это что-то. Цикады понемногу запевали: «Темнеет, темнеет, темнеет». И ни одной машины на сто метров вперед (дальше поворот, за ним не видно).

Ленка чуть отстала и подвывала сзади:

– Может, кто нас подвезет?

– Угу. Как только появится машина, сразу голосуй. Все равно в какую сторону, Земля круглая.

– Издеваешься?!

– Ничуть. Покажи хоть одну машину.

Ленка картинно вздохнула. Толстый у Сашки на плече покачивался в такт хозяйским шагам. Тонкий шел и наслаждался тишиной. Если, конечно, это тишина: далеко внизу шумело море, а справа – поле, тоже шумело. На поле ничего не росло. В смысле, ничего съедобного, трава по пояс и выше – все. Зато шумит, погромче моря, потому что ближе. А совсем близко, за самой спиной, вот буквально над ухом, – тоже звуки природы:

– Сынки, бутылочки не выкидывайте!

Тонкий сперва решил, что ему послышалось. Они идут втроем с Ленкой и Толстым. При всем желании их нельзя назвать «Сынки!». На «сынка» здесь тянет только Тонкий, Ленка, понятно, на «дочку», а Толстый – на «Уй, нечисть!», «Мама!» или на худой конец: «Уберите собаку!» (был такой случай). Это во-первых, а во-вторых, никаких «бутылочек» у ребят и в помине нет.

Но голос за спиной был настойчив:

– Сынки!

Тонкий обернулся и никого не увидел. Точнее, увидел Ленку, которая напряженно выглядывала на дороге того же хозяина голоса.

– Слышала?

– Ага. Это в траве, Сань!

И правда: голос доносился со стороны поля, и за высокой травой не было видно ни его обладателя, ни «сынков». Зато как слышно!..

– Папаша, блин! – ответил молодой басок. – Нигде от вас не спрячешься!

– Такая профессия! – самодовольно ответил местный бомж и, судя по бряканью, убрал в кошелку вожделенную «бутылочку».

– Напугал, дед! Держи. – Третий голос принадлежал девчонке. Все-таки бомж оказался близорукий и вполне мог обозвать «сынками» и Тонкого с Ленкой и Толстым.

Совсем рядом забрякала стеклотара, и близорукий бомж выбрался из травы наперерез Тонкому. В авоське его брякали бутылки и полупустая банка баклажановой икры с торчащей ложкой. Выбрался, остановился, придирчиво оглядел компанию, должно быть, на предмет наличия бутылок, разочарованно вздохнул и выдал:

– А вы что здесь так поздно делаете, молодые люди?

Вопрос был не из тех, с каких начинается приятное знакомство. Да и что приятного в знакомстве с тем, кто, даже имея море под боком, не любит мыться. Впрочем, бомж на то и бомж, чтобы везде ходить, все знать…

– Мы тетю ищем, – опередила Тонкого Ленка. – Поехала с утра в деревню, до сих пор нет. У нее «Жигули»…

Бомж понимающе кивнул и назидательно поднял палец:

– Тетя за рулем – это катастрофа!

Если бы спросили Тонкого, он бы сказал, что тетя Муза – сама по себе катастрофа, а за рулем у нее хотя бы руки-ноги заняты. Но бомж не спрашивал, он уже был готов углубиться в свои бесценные воспоминания:

– Вот в мое время тети…

– Так! – оборвала Ленка. – Вы ее видели?

– Обидеть художника может каждый, – пафосно заметил бомж. Непонятно к чему это он? – Ты бы хоть послушала умного человека…

«Который бутылки собирает», – хотел сказать Тонкий, но поиски тети были важнее:

– Видели или нет?

Бомж обиженно пожал плечами и махнул рукой куда-то вверх или вперед:

– Там «жигуль» стоит с утра. Может, ее, откуда я знаю!

Ленка бросила: «Спасибо» – и потянула Тонкого вперед по дороге. Да он и не сопротивлялся. Если «жигуль» стоит с утра, то, может, и правда, тетин. Поехала и заглохла. Обратно идти пешком с пятидесятилитровой канистрой воды старшему оперуполномоченному, может, и не слабо, просто не такая она дура. Тетя лучше наймет кого-нибудь из деревни машину починить или хоть воду дотащить. То и другое требует времени…

Дорога убегала из-под кроссовок, трава шумела, пытаясь перешуметь море. Вот и поворот, вот и «жигуль». Тетин! Только тети внутри, понятно, нет. А снаружи ее непонятно, где искать. Тонкий затормозил, едва не врезавшись в Ленкину спину (Ленка добежала первой и стояла уже целую секунду, рассматривая пустую машину).

– И? – Она посмотрела на Тонкого, как на гида, заведшего группу туристов в лабиринт или пустыню: «Вот мы и пришли, господа, сейчас будем выбираться не знаю как».

– Что «и»? – передразнил Тонкий. – Машина здесь, значит, тетя рядом. В деревне, скорее всего.

– Ага, молочка попить решила, пока мы ее ищем!

Тонкий обозлился:

– Она отправлялась в деревню за водой. И если до сих пор не подошла к машине, значит, там, в деревне, и тусуется. У тебя есть другие варианты?

Ленка пожала плечами и молча кивнула куда-то на асфальт. Тонкий глянул: опа! Из-под машины торчала пара ног. Явно не тетиных: у тети нет таких огромных кирзовых сапог и штанов, настолько грязных, что это видно даже в темноте. Расслышав, наконец, голоса, ноги синхронно замерли, потом вопросительно поводили носами сапог и неоригинально поинтересовались:

– Чего надо?

Голос был точно не тетин. Тонкий подумал о деревенской преступности, а заодно о необязательности и грубости людей, носящих кирзовые сапоги. Потому что в такой ситуации вообще трудно думать о чем-то позитивном. Хотя… Он присел на корточки (лица подмашинного человека все равно не было видно) и серьезно спросил:

– Хозяйка где?

– Так в деревне! – оскорбился правый сапог. – Тут работы, небось, до утра, что ж она всю ночь на травке сидеть будет?! Не-ет, брат, – включился левый сапог, назидательно кивая носом в сторону Ленки, – она сидит у меня дома и гоняет чаи с сыновьями. Можете посмотреть. – С сомнением добавил правый: – Мы в третьем доме живем.

– Спасибо! – вскочила Ленка.

– Да! – хором крикнули сапоги. – Петруху там старшего пните, чтобы шел мне помогать с фонариком. Не видно ж ни черта!

Тонкий подумал, что это вообще странная идея: чинить машину прямо на дороге, вместо того чтобы перегнать в теплый освещенный гараж. Но как только Ленка потянула его в деревню, через поле, по кочкам, глине и траве, ямам и ухабам, сообразил: на колесах тут, может, и проедешь, но сломанную машину толкать будешь до утра. Вот сапоги и решили сэкономить время – чинят прямо на дороге. Хотя, что мешает взять машину на буксир?..

Пока Тонкий рассуждал, его два раза уронили в яму, раза четыре – в глину и разок обругали просто так, чтобы не отставал. В конце концов, ему это надоело, он вырвал руку и, проворчав «отпусти», сам пошел вперед. Но сестра и не думала идти следом (шуршания травы за спиной не было слышно):

– Ну и куда тебя несет?

Тонкий обернулся. Ленка стояла у него за спиной, с видом занудной училки, скрестив руки на груди.

– Впереди никакой деревни нет, трава одна. Не видишь, что ли?

Честно говоря, Тонкий не видел. Ни впереди, ни справа, ни слева. Не поймешь вообще, где они, кругом одна высокая трава.

– Хорошо, где, по-твоему, деревня есть?

Ленка хмыкнула и беззаботно ответила:

– Не знаю. По-моему, мы заблудились.

Паниковать было рано. Зато самое время было покрутить пальцем у виска, отобрать у сестры фонарик и включить. Не дождетесь, чтобы начинающий оперативник Александр Уткин заблудился в траве! Вот сейчас…

Луч фонаря бил далеко, Тонкий сразу увидел стену высокой травы впереди и деревенские домики чуть левее. Услышал:

– Уй-е! – близко, буквально над ухом. Чуть впереди что-то прошуршало в траве и стало тихо.

Ленка захихикала:

– Вспугнули кого-то…

– Угу. Вон деревня, пошли, Сусанин. – Тонкий первый пошел в сторону домов, не выключая фонарика. Конечно, светить по кустам и траве – не самое благородное дело, но Тонкий боялся потерять из виду деревенские домики. А кого вспугнули, того вспугнули. В деревне дощатые сортиры есть.

– Тс-с, – послышалось откуда-то из-под ног. Тонкий чуть на месте не подпрыгнул, но вовремя сообразил, что прячутся от него и Ленки. Прыгать от радости, наверное, не стоит, хотя и приятно, что от тебя прячутся. Любопытно – жуть, но, господа, будем выше этого. Мало ли, какие секретные дела могут быть у людей ночью в траве?! Ленка тронула его за рукав. Тонкий отмахнулся: «Идем». И гордо ступил в яму.

То есть ступил-то он ступил, но не попал. По крайней мере, ногой. Яма из-под ног шустро ушла, ладони наткнулись на твердую землю, а нос – на каблук чьего-то сапога.

Из травы выскочили три фигуры, одна большая и две поменьше, и ломанулись в разные стороны. Ленка взвизгнула, кажется, ее толкнули. Тонкий ойкнул: в спину его больно ужалил уголек брошенной сигареты: ну кто курит среди сухого бессмертника?!

И сразу стало тихо. Болел разбитый нос, кажется, кровь пошла, Ленка молча возилась в траве, наверное, поднималась. Потом осторожно позвала:

– Сань!

– Тут я.

– Что это было?

– Я тебя хотел спросить. Мы кого-то вспугнули, не могу понять кого.

– Парочку, – предположила Ленка.

Тонкий только вздохнул:

– Не видела, что ли?! Там трое!

– А мне показалось – парочка.

«Вот так, господа, и проходит опрос свидетелей, – думал Тонкий. – Одни видят парочку, другие – троих мужчин, третьи – группу детского сада на выгуле. И ты думаешь, кому верить: свидетелям, своим глазам, своей интуиции или никому. Обычное дело».

– Пойдем, Лен, – вздохнул Тонкий, поднимаясь. – Мы уже никогда не узнаем, кто это и что они здесь такого делали, что убегать пришлось. Наверняка можно сказать, что это была не группа детского сада. Дети окурками не кидаются.

– Окурки разбрасывать нехорошо! – послышалось из травы. Тонкий вздрогнул и обернулся: рядом стоял тот же бомж, который недавно интересовался, что они здесь так поздно делают.

– Я однажды бросил в неположенном месте. – Бомжик поднял папиросный окурок, затушил его носком сапога и бережно спрятал в карман. – В институте когда учился, зашел в туалет – покурить. Я не знал еще, что рядом с туалетом кафедра химии. И что они там в унитазы всякую гадость сливают. Первокурсник был. Не понимал, чего это во всех туалетах курить можно, а в этом – нельзя. Покурил – нормуль. Бросил окурочек в унитаз… Долго потом радовался, что стоял рядом с унитазом, а не сидел…

– Рвануло? – осторожно спросил Тонкий.

– Какой рвануло?! Такой вспышки с фонтаном и салютом я ни до, ни после не видал! Сортир потом ремонтировали. А ты говоришь: «окурок».

Тонкий бросил что-то типа: «Примем к сведению» – и потянул Ленку в деревню. Впрочем, успел расслышать:

– Бывайте, молодежь!