Текст книги "Никаких принцев!"

Потом Габриэль наконец-то куда-то исчезает (дома он, слава богу, не ходит за мной по пятам), мы садимся ужинать, и я увожу разговор от неприятных тем «а-где-живешь-ты» и «не-нужно-ли-послать-за-твоими-вещами», от которых Дамиан начинает краснеть и мямлить. За едой я спрашиваю его о демонологии, и спустя пару скучных, неуклюжих ответов он чудесным образом оживляется. О демонологии Дамиан может говорить часами, а я, кажется, часами могу на него смотреть и слушать его голос. Главное, когда Дамиан замечает мой мечтательный взгляд, не смущаться и быстро придумать какой-нибудь не очень глупый вопрос. А то бедняга тут же тушуется. Какой-то он дикий. Верю, что с друзьями у него тоже напряженка… Просто если сравнить его с теми мальчиками, с которыми я знакомлюсь с папиной подачи… Хотя на их фоне тот же Вейл покажется святошей.

Из столовой мы перебираемся на балкон над садом. Уже почти совсем освоившийся Дамиан садится на перила рядом со мной и уже сам пытается задавать вопросы. Обо мне. Это что-то новенькое: еще никто и никогда не интересовался моей жизнью (папа и Роз не в счет).

Все становится еще сложнее, когда я вспоминаю, что отвечать полагается о Роз и не абы кому, а красивому мальчику, который тоже еще смущается (что очень мило), и его рука лежит рядом с моей на мраморных перилах. Стоит это понять, как мне тут же хочется ее коснуться, но я терплю.

И все становится только хуже, когда в процессе очередной байки про кого-то из моих школьных учителей, которых я представляю как наставников Роз, Дамиан – конечно, забывшись, – берет меня за руку, а я запинаюсь и смотрю на мою руку в его…

После долгой паузы Дамиан, вспыхнув, отпускает меня.

– Прости. Прости, пожалуйста. Я не… – он запинается и мучительно подыскивает слова. – Не…

Кажется, я тоже краснею. Горю так уж точно.

– Дамиан, погоди. – И тут золотой солнечный отсвет, лежавший до этого между нами на мраморных перилах, становится ярко-розовым. Я поднимаю голову и вижу…

Солнце садится!

Быстро спрыгиваю с перил.

– Дамиан, мне пора!

– Розалинда, постой, послушай, я не хотел тебя оби…

Да блин! Сейчас солнце сядет, я превращусь, и, во-первых, ложь про проклятие Розалинды пойдет прахом (потому что проклятье «днем-такая-ночью-другая» накладывают с рождения, а не после случайной встречи со стервозной колдуньей), а во-вторых, Дамиан поймет, что я ему врала, и, наконец, в-третьих, чары феи на нем мне на фиг не нужны! Пусть буду при нем лягушкой, это честнее! К тому же бедняга тогда вообще сгорит от смущения и, кто его знает, наверняка перестанет воспринимать меня как меня, и днем будет искать эту красавицу во мне, а не будет… Короче, срочно бежать!

– Дамиан, все нормально, я не обиделась, можешь брать меня за руку когда хочешь, – выпаливаю я ему в лицо. А за его спиной гаснет солнце… – Мне пора спать!

Я еле-еле успеваю выскочить в коридор, добежать до спальни и захлопнуть дверь, кажется, перед самым носом Дамиана. Ч-черт, говорила же Роз, вечно с мальчиками одни проблемы!

– Розалинда! – раздается из-за двери, и я на всякий случай прислоняюсь к ней спиной.

Солнце гаснет окончательно, золотая вспышка озаряет комнату… Кажется, Дамиан ее отсвет тоже замечает, потому что его голос теперь дрожит от волнения:

– Принцесса, с вами все в порядке?

Я зажимаю руками рот – отвечать нельзя, у меня даже голос после превращения меняется. Достаточно сильно, чтобы Дамиан понял, насколько я «в порядке».

Слава богу, меня спасает Габриэль. Он сначала о чем-то тихо говорит с Дамианом в коридоре, потом стучит и тут же открывает дверь. И закрывает, не давая больше никому войти. А то там, кажется, еще и моя камеристка подключилась.

– Все в порядке, принцесса?

Я делаю страшное лицо и жестом показываю: спаси меня, пожалуйста!

Габриэль не может сдержать улыбку.

– Ложитесь спать, ваше высочество. Спокойных вам снов. – И уходит.

Наверное, он как-то объясняет всем взволнованным в коридоре, что со мной все хорошо и я никого не хочу видеть, потому что больше никто не стучится и скоро за дверью наступает тишина.

Я падаю на кровать и облегченно вздыхаю. Перед Дамианом завтра надо извиниться. Что-нибудь совру. Ох, а как было приятно, когда он держал меня за руку. Никогда не думала… Ой, он же не решил, что я сбежала из-за него? Он, наверное, решил… Завтра нужно что-нибудь придумать. Срочно. И еще Ромион с этой его королевой… Надо и с ним что-то делать, он же просил помощи. Роз найти, срочно найти Роз…

Прав был папа, от сестры у меня одни неприятности.

Зато как жить интереснее становится!

Глава 6,
в которой мне приносят клятву и я спасаю принца от смертельного заклинания

Следующим утром на рассвете я тихонечко, на цыпочках, пробираюсь по коридору в гостевые покои. Останавливаюсь перед комнатой Дамиана… Минут десять переминаюсь перед ней с ноги на ногу, то решаясь постучать, то в последний момент опуская руку. Дамиан, конечно, еще спит… И ему, конечно, не понравится, если я его разбужу… К тому же я не представляю, что ему сказать.

Мне просто страшно неловко и почему-то кажется, что если я не потороплюсь, Дамиан накрутит себя, вспомнит, что я принцесса, а он бастард, потом еще что-нибудь вспомнит, доведет это до абсолюта… И сбежит.

После этого нашу куцую дружбу можно будет считать законченной: он станет шарахаться от меня в школе, а я вряд ли найду в себе достаточно смелости, чтобы подойти, извиниться и рассказать ему правду.

Честно говоря, у меня и сейчас нет уверенности, что я стою не перед дверью в пустые комнаты. Он уже мог уехать. И я бы его даже поняла. Обиделась на него и себя, но поняла бы. Мальчик впечатлительный, самооценка в минусе, может, даже на свидания никогда не ходил, первый раз девушку за руку взял… И не от большой любви, нет, просто на безрыбье и лягушка красавица, я же все понимаю. Но мне-то что было делать? Превращаться при нем? Здравствуй, моя большая и чистая любовь, быстренько воспылай ко мне неземной страстью, целуй крепко, и тогда я, такая вот красавица, с тобой навеки останусь. Дескать, глянь на демоверсию своего «долго и счастливо».

За окнами коридора, в саду, просыпаются птицы. Из-за горизонта робко выглядывает первый солнечный луч. Сумрак тут же бледнеет, а небо окрашивается в сине-золотой. Какое-то время я завороженно наблюдаю (а ведь когда-то, в детстве, я ненавидела рассветы), потом последний раз делаю неубедительную попытку постучать… И иду в сад. Если Дамиан еще не сбежал, значит, он спит, а раз он спит, то до завтрака не проснется. Какой нормальный парень сбегает, не позавтракав?

Вот тогда-то я его и поймаю.

В саду приятно прохладно и сыро от росы. Иду куда глаза глядят, пытаюсь сочинить извинительную речь – получается какой-то бред. А варианта ведь всего два: подставить сестру (которая уже подставила меня) и рассказать правду или вспомнить, что семья – «наше все», и держать рот на замке. Оба варианта меня не устраивают, а других, кажется, нет.

Свернув к ручью и незаметно для себя сойдя с дорожки, я проваливаюсь по колено в высокую траву. Роса вокруг сияет, как волшебные самоцветы – на синих колокольчиках, на белой кашке и желтой лимоннице. Мои штаны-шаровары тут же становятся по колено мокрыми – с травы вокруг себя я росу уже смахнула. Ну и ладно. Не холодно, а когда в дом вернусь, переоденусь.

Пробираюсь к ручью, старательно обходя крапиву. Колокольчики сменяют белые малютки-цветы с вязким запахом, напоминающим ваниль. Где-то среди деревьев заливается жаворонок, да так красиво, что я заслушиваюсь и поздно замечаю у ручья, среди цветов, Дамиана.

Кажется, он спит – по крайней мере, глаза у него закрыты, и он лежит на спине расслабленно, а лицо у него такое мирное и спокойное… Как и в первый раз, я не могу отвести от него глаз. Сначала от лица, а потом от правой руки. Воспоминание, как мне было хорошо, щекуче-нежно (бабочки в животе?) и спокойно, когда он держал меня за руку, настойчиво лезет в голову и не дает поддаться первому порыву – незаметно развернуться и уйти.

Вместо этого я тихонечко подхожу к нему и ложусь рядом. Он спит и ничего не узнает. И неизвестно, вдруг это последний раз, когда я могу быть с ним рядом? Но даже если нет, когда-нибудь этот последний раз наступит – так хоть будет что вспомнить.

Закрыв глаза, я нахожу его руку. Почему это так приятно? Всего лишь держать его за руку…

И слушаю переливы жаворонка в унисон ручью. Так мирно и хорошо… Главное, не заснуть самой и уйти до того, как Дамиан проснется. Но эти пару минут можно же представить, что все отлично. Что я красива, что я лежу рядом с парнем, который сам предложил мне встречаться (а не папа постарался или я попросила). Что мы любим друг друга… Что в сказке (ведь мы же в сказке!) для лягушки, которая наконец-то встретила своего принца, может быть «долго и счастливо»…

Мечтай, лягушка, мечтай. Ты же прекрасно знаешь, что даже в сказках принцы клянутся в вечной любви принцессам, а не… Не.

В общем, хватит, пойду лучше в беседке посижу. А то еще расплачусь, потом с Дамианом объясниться не смогу. Он, конечно, все равно уедет – и сделает мне больно. Нельзя, никому нельзя позволять делать мне больно!

Зачем я вообще все это допустила? Раньше была одна и особо не жаловалась! От парней одни проблемы, говорила же мне сестра, а у нее опыта в этом больше…

Я открываю глаза и собираюсь убрать руку, но в этот момент Дамиан сам крепко сжимает мои пальцы. Я замираю, потом поворачиваю голову. Он проснулся?

Дамиан улыбается.

– Ты снишься мне?

– В кошмаре? – квакаю я в ответ, но, вместо того чтобы отшатнуться (можно с криком, подойдет для ситуации), Дамиан только шире улыбается.

– Точно, снишься.

Я со вздохом расслабляюсь. Еще пять минут передышки. Дамиан еще как следует не проснулся, ему наверняка привиделась кто-то вроде Роз, и если представить, что он на самом деле сжимает мою руку, а не воображаемой красавицы…

– Почему ты вчера убежала?

– Прости, это ты меня спрашиваешь? – осторожно уточняю я. – Или…

Он открывает глаза, переворачивается на бок, опираясь на локоть, но при этом все еще держит меня за руку.

– Тут есть кто-то еще?

Я моргаю и, наверное, краснею. Какой оттенок, интересно, дает бледно-зеленый с бледно-красным? Наверняка уродливый.

– Нет, я просто решила, что ты разговариваешь с… кто там тебе снится? Наверное, какая-нибудь красавица вроде моей сестры… – Ой!

– У тебя есть сестра? – хмурится Дамиан.

– Да-а-а, – мямлю я, – ты же знаешь, моя мама фея, а феи, они, ну…

Слава богу, эту тему дальше мы не развиваем. А то даже не знаю, как бы я объясняла на этот раз, почему друзья и конкретно Дамиан должны звать меня Виолой, а для остальных я Розалинда…

Дамиан коротко улыбается.

– Ясно. Так почему ты сбежала?

Я кусаю губу и молчу, пытаясь собраться с мыслями. Мысли кричат, что экспромт и импровизация спасут мир, включая меня. И что лучше сказать правду, потому что тайное все равно станет явным.

Станет, не спорю. Но как-нибудь потом.

Дамиан тем временем вздыхает, и его улыбка становится грустной.

– На самом деле я знаю, принцесса. – «Принцессу» он так выделяет голосом, что я отвлекаюсь от душевных метаний и понимаю: Дамиан снова подумал что-то не то. – Можешь не объяснять. Он бросает на меня быстрый взгляд и отпускает руку. – Я тебя смущаю. Конечно, смущаю… Не знаю, какой ты хотела дружбы, но все это получается слишком… двусмысленно… Я-то думал, что смогу держать себя в руках.

Боже мой, да что он несет?!

– А я не могу, – заключает Дамиан. – Поэтому мне лучше уехать. – И пытается встать.

Теперь уже я хватаю его за руку и заставляю сесть обратно.

– Я тебе уеду!

– Принцесса…

– Виола! Да выучи ты мое имя, наконец! Как, ну как в тебя влезает вся эта дребедень про брачные игры гоблинов с эльфами и классификация демонов по десятку категорий, но ты не можешь запомнить мое имя? Оно же простое. Как фиалка. Знаешь, такой фиолетовый цветок? Душистый. Маленький, – что-то я заговариваюсь. Это от злости. У меня тут душевные метания, а этот идиот уезжать собрался! – Ты все сказал?

Дамиан ошеломленно смотрит в ответ. Ладно, молчание – знак согласия, да?

– Короче, я ничего не поняла, но теперь ты слушаешь меня. В общем… – Я тоже сажусь и собираюсь с духом. Собираюсь с духом, собираюсь с духом, собираюсь… уф! – В общем, я дико комплексую по поводу того, что ты такой красивый, а я такая уродина. Понял?

Судя по его взгляду – не очень…

Ладно. Берем быка за рога, в смысле объясняем просто и доступно, чтобы даже до иномирных принцев дошло.

– Дамиан. – Я ловлю его взгляд. – Ты мне нравишься. Ты мне очень-очень нравишься.

– Я? – тихо повторяет он.

Дикий он и тупеет в моменты, когда я хочу, чтобы читал мои мысли и не пришлось бы все это говорить. И за что он мне нравится, а?

Меня так и подмывает сказать: «Уже нет», но я продолжаю. Волевое усилие…

– Да. Ты. Очень. Но я все-таки смотрю иногда в зеркало и понимаю, что с такой, – я указываю на свое лицо, – такой мне ловить нечего. И это грустно. Но ты не думай, я переживу. И еще не думай, что… Я научилась смотреть на тебя и не засматриваться. Я даже разговаривать с тобой и не глупеть научилась. Так что, как видишь, я обучаема. Но когда наши отношения переходят на новый уровень, мне нужно время, чтобы освоиться и привыкнуть… В общем, подводя итог: я очень хочу остаться твоим другом, но если ты уедешь, моя гордость будет задета и я за тобой не побегу. Так что ты подумай: уезжать или нет. Вот.

М-да, какой-то куцый экспромт у меня получился. Импровизация… никогда не была моей сильной стороной. Очевидно, и сейчас не стала. Ну, зато я ему не солгала. И это… лучше же не лгать в отношениях? Папа всегда так говорит. Он моей маме тоже сказал: «Не можешь хранить мне верность – катись в свой мир на все четыре стороны». Правда? Правда. Мама сказала: «Отлично». И больше папа ее не видел. Тоже правда. А какая была любовь, какие страсти кипели…

– Ладно, – я встаю, смахиваю с туники росу. Бесполезно, я уже вся мокрая. – Ты пока думай, а я пошла завтракать.

Потому что даже душевные метания не должны перебивать аппетит. Сон и правильная еда – залог хорошего здоровья. Я давно решила, что если уж меня прокляли, то никаким болезням я шанса не дам – потому что это несправедливо, быть еще и больной вдобавок к проклятью. Правильно? Так что питаюсь я хорошо и сплю по возможности много. Вот.

Я успеваю повернуться и взглядом найти тропинку, которую протоптала, пока шла сюда, когда Дамиан тихо и как-то напряженно зовет:

– Виола.

Оборачиваюсь, а сама молюсь про себя: только не до завтрака, давай ты уйдешь после, а не до завтрака, иначе у меня кусок в горло не полезет! Лучше я пропущу сегодня обед (потому что буду в расстроенных чувствах). Но если еще и завтрак – то здоровому образу жизни можно только помахать на прощание. Так что давай ты сейчас просто помолчишь и… Просто молчи!

Но все это я говорю про себя, а вслух не получается – от волнения и… удивления. Дамиан ведет себя странно: он не встает, он как-то плавно, изящно становится на одно колено, преклоняет передо мной голову и так же напряженно начинает:

– Принцесса, я вручаю вам мою жизнь, мое волшебство и мой меч, – он на мгновение сбивается, наверное, понимает, что меча у него с собой сейчас нет. – Я клянусь защищать вас, оберегать вас и исполнять любой ваш приказ. Я клянусь быть с вами, пока вы не скажете мне уйти…

Угу. И в горе, и в радости… Что он делает?!

– Примете ли вы мою клятву? – Поднимает голову и смотрит на меня так, что я понимаю: если сейчас скажу «нет» или задам хоть один из сотни крутящихся в голове вопросов, он… очень обидится, в общем.

– Д-да.

Дамиан с серьезным видом кивает, потом берет мою руку, целует. И встает, тоже отряхивая росу и травинки с коленей.

Я терпеливо (и правда терпеливо, потому что мне очень любопытно и даже немного страшно, а еще очень и очень приятно, и я не знаю, как все это во мне сочетается) дожидаюсь, пока он выпрямится.

– А теперь объясняй, что это было. Доступно, пожалуйста. – Чтобы даже иномирянка поняла.

– Я поклялся вам в верности, – хмурится Дамиан, не глядя на меня.

– Еще доступней.

Дамиан поднимает на меня удивленный взгляд.

– Вы…

– Ты.

– Принцесса, я не могу, я вам поклялся, я должен обращаться к вам почтительно…

Сейчас я его убью!

– Ты это специально?! Что, мне без этого с тобой общаться было легко? Ты еще и… поклялся, теперь давай скажи, что будешь вести себя, как… как Габриэль? За что ты меня так не любишь?!

Дамиан потрясенно смотрит на меня. Моргает. Снова смотрит. И внезапно начинает смеяться:

– Виола… Ну… Ну какая разница, как ты выглядишь! – говорит он вдруг. – Главное же не это, главное – какая ты.

– А какая я?

– Ты самая потрясающая девушка на свете, – просто отвечает он, и, хоть комплимент получается, мягко говоря, банальный, я почему-то верю, что он имел в виду именно то, что сказал. Каждое слово. – Пусть ты ведешь себя… очень странно, – продолжает Дамиан. Ха, да кто бы говорил! Это он ведет себя странно. Постоянно. – Пусть ты отчего-то не знаешь и не понимаешь то, что для остальных очевидно… Я уверен, что такой, как ты, я никогда больше не встречу. Поэтому спасибо, что приняла мою клятву.

– И… что она означала? – осторожно интересуюсь я. Видимо, я должна это знать – Роз бы знала. Может, любая, которая родилась и выросла в этом мире, знала бы?

Дамиан улыбается.

– Она означает, что, когда ты выйдешь замуж за Ромиона, братцу придется терпеть меня рядом с тобой… Пока ты меня не отошлешь. А если вдруг случится чудо, и ваша помолвка будет расторгнута, и ты уедешь, я отправлюсь за тобой.

За мной – в мой мир? М-да, это я поспешила согласиться. Надо было ему сначала все рассказать! А теперь, я полагаю, уже поздно? Или нет?

А-а-а, мне срочно нужна Роз! Она бы объяснила все, что касается бастардов, их клятв, принцев и помолвок.

– Не бойся, принцесса, – Дамиан замечает мое замешательство. – Ты всегда можешь меня прогнать. И я пойму. Я и сейчас понимаю, что…

– Ох, да какая разница, какой у тебя титул и кто твои родители! – не выдерживаю я. – Дамиан, это такая глупость!

– Только для тебя, – спокойно замечает он.

Я машу рукой. Все, с меня хватит признаний.

– Пойдем завтракать. – И выбираюсь из зарослей. Полагаю, так же грациозно, как слон. Дамиан дурачок, хоть и милый, но я бы на его месте уже бежала от меня подальше. Что он будет делать, если я в него по-настоящему влюблюсь? В смысле и правда навсегда? Бедняге вряд ли понравится, если у него под боком постоянно будет лягушка, которая еще и ведет себя странно (он сам сказал только что). Хм, а получается, теперь он должен быть у меня под боком, он же поклялся… Интересно, нормально будет, если я спрошу о подробностях этой клятвы у Габриэля? Пока Роз где-то актерствует. Актриса, чтоб ее! Тут я играю – Большой театр отдыхает!

Что теперь делать-то?

– Виола? – подливает масла в огонь Дамиан. – Скажи, ты мне не лжешь?

Оборачиваюсь.

– Что?

– Просто… – Он прямо смотрит на меня. – Ты знай, что даже если… Даже если ты мне лжешь, ты все равно…

– Самая потрясающая девушка на свете? – улыбаюсь я.

Дамиан немного скованно кивает.

– Да.

– Ну тогда какая разница? – преувеличенно воодушевленно восклицаю я. – Пойдем, наконец, завтракать, я голодная как волк. Сейчас тебя съем.

Конечно же, мне приходится снова приложить массу усилий, чтобы Дамиан перестал вести себя как на светском рауте. Пусть ради этого он рассказывает мне массу всего бесполезного про праздник цветущего папоротника. Я даже про демонов готова повторно слушать. Просто мне действительно хорошо, когда он рядом. Может быть, я уже влюбилась? По-настоящему? Навсегда? Мне же становится горько, когда моя камеристка, красавица хоть куда, вбегая в столовую, восклицает, глядя на меня: «Ах, какой ужас! Сейчас, госпожа, я вас причешу!» – а сама строит Дамиану глазки.

А Дамиан смотрит на меня – да-а-а, только на меня-а-а-а – и смеется. Потом говорит, что я забавные рожицы корчу. Специально для него я корчу еще. И тоже что-то рассказываю, что-то смешное, пусть только смотрит на меня, меня одну…

И такой прекрасный выходной совершенно невежливым образом разбивает сначала письмо из дворца, а затем и посланник от Ромиона.

Из дворца пишет будущая свекровь. «Зови меня мамой, дорогая!» Письмо задушевное во всех смыслах (потому что надушено оно тоже очень сильно, у меня даже в носу свербит) и написано в довольно неформальном стиле. Королева Изабелла приглашает меня на маленький семейный обед в честь праздника. Судя по тому, что похожее письмо получает и Дамиан, королева собирает всех близких родственников. И она тоже против предрассудков. Чему Дамиан почему-то совершенно не рад.

И если я мгновенно озадачиваюсь одним вопросом: что надеть? И, чуть позже, вторым: как себя вести? То Дамиан только кривится, будто проглотил лимон, вздыхает, смотрит на меня и кривится еще сильнее.

Неужели он тоже представил меня в праздничном платье Розалинды?

Кажется, нет: Дамиан просит подать воды, потом из кармана выгребает целую аптечку флакончиков и бутыльков, быстренько что-то смешивает (вода вскипает) и протягивает мне.

Я задумчиво смотрю на газированную, исходящую паром, фиолетовую воду.

– Это такой изящный повод остаться дома?

– Дома мы точно не останемся, – уныло сообщает Дамиан. – Королева прикажет привезти нас, даже если мы будем лежать при смерти. Нет, Виола, это комплексное противоядие.

Как у них все серьезно.

– Да? А может, я его потом выпью, когда отравлюсь? – Мне очень не хочется это глотать. Оно даже пахнет отвратительно!

– Потом будет поздно, – Дамиан берет бокал и, не моргнув глазом, выпивает половину.

– И часто вы его пьете? – фыркаю я, пытаясь оттянуть момент дегустации.

– Каждый раз, когда едем во дворец, – обнадеживает Дамиан. – И это только комплексное противоядие. Например, Ромион уже наверняка выпил не только комплексное, но и с десяток дополнительных – на всякий случай.

Или у них паранойя, или мачеха-королева нереально злая. Меня-то ей зачем травить?

Пью зелье. Со второго раза мне даже удается его проглотить. Если козленочком не стану, то это будет большим чудом!

Ромион с посланником передает сообщение, что через полчаса он подъедет к моему дому и мы вместе прибудем во дворец. По-семейному.

– У твоего брата странное чувство юмора, – читая это «по-семейному», говорю я.

– Это не чувство юмора, это банальная необходимость, – объясняет Дамиан. – При нас, а особенно при тебе, королева его убить не посмеет, один же он рискует случайно заблудиться во дворце, набрести на маленькую комнатку с большой корзиной яблок и одним из этих яблок отравиться. По крайней мере, в прошлом году, когда ее величество устраивала похожий обед, так почти и случилось. К сожалению, в ту же комнатку – тоже совершенно случайно – забрел и я. И у меня совершенно случайно оказалось противоядие.

– У вас… очень странная семья, – только и могу сказать я в ответ.

Дамиан усмехается.

– Не то слово.

Ровно через полчаса к парадному входу подъезжает карета. Ромион меня поприветствовать не выходит (хотя должен – по правилам этикета). А когда Дамиан галантно подает мне руку и помогает забраться внутрь, принц смотрит на нас так красноречиво неодобряюще, что хочется показать ему язык. Но я замечаю, какой он, бедняга, бледный (после десяти-то дополнительных противоядий), и просто молча сажусь напротив. Рядом, тоже молча, устраивается Дамиан.

Потом карета трогается, и братья очень старательно начинают не смотреть друг на друга. Это забавно, потому что если Дамиан еще может бросить взгляд в моем направлении, то есть в окно, то Ромион пытается не смотреть и на меня. Так что глаза ему, бедняге, деть некуда.

– Может, мне кто-нибудь подробнее расскажет про эту вашу сумасшедшую мачеху? – не выдерживаю я. – Что от нее ждать-то?

Дамиан молчит – наверное, соблюдает субординацию, – поэтому после короткой паузы отвечает мне Ромион.

– Она не сумасшедшая. Она опасно помешанная. А ждать, – он делает мрачную паузу, – смерти. Надеюсь, ты додумался дать ей противоядие? – ядовито интересуется он у Дамиана.

– Конечно, – так же ядовито отзывается тот.

– Замечательно.

И снова убийственная тишина.

– Мальчики, ну объясните мне, глупой, что она может сделать? – уже не надеясь на нормальный ответ, все-таки прошу я. – Это же обычный семейный обед.

– Угу, – тут же отзывается Ромион, у которого сегодня меланхоличное настроение. – А мы совершенно обычная семья. Ты, радость моя, только не удивляйся, если королева тебе своего сына посватает.

– Радость? – выдыхаю я. – Сына?

– Это я тренируюсь, – с видом мученика перед смертью объясняет Ромион. – Я же должен показать, что безумно хочу стать твоим мужем. А насчет моего второго брата – не волнуйся, он замечательный мальчик… трех лет. Но ты его сразу же полюбишь, страстно и надолго. Королева удивительно хорошо готовит приворотные зелья.

Я выглядываю из окна, машинально продумывая: если выпрыгну из кареты, сильно ли расшибусь, и оно того стоит?

– Прекрати, Ромион, – подает наконец голос Дамиан. – Ты ее пугаешь. Виола, не бойся, тебе совершенно ничего не угрожает. В моем комплексном противоядии было средство от приворотного зелья.

– Виола? – переспрашивает Ромион, впервые выказывая хоть какое-то чувство кроме презрения и недовольства.

– Для тебя – Розалинда, – тут же отзываюсь я, и разговор замирает – как раз до дворца.

Дворец, кстати, как дворец – ничего особенного. У Розалинды такой же. Тоже лебеди с павлинами, мраморные лестницы, стража навытяжку и флаги реют на ветру. Правда, здесь они синие, а не розовые.

Ромион преображается, стоит ему выйти из кареты. Роз, у тебя большая конкуренция на актерском поприще. Во-первых, я. Но я и в подметки не гожусь сиернскому принцу. Он мне так искренне улыбается, что я начинаю верить в его громадные ко мне любовь и уважение.

Мы идем под руку мимо строя слуг и придворных… Помните, есть во втором «Шреке» такая сцена, где молодые приезжают знакомиться с родителями? Они выходят из кареты, тоже под руку, а двор видит двух огров (в моем случае – одну лягушку и худенького, тоненького принца), и наступает смертельная, изумленная тишина. По законам жанра где-то в этой тишине плачет ребенок (у нас это кот; он застрял среди ветвей подъездной аллеи и орет на одной ноте).

Ромион радостно улыбается. Дамиан с Габриэлем идут позади, а я озираюсь, ловлю недоуменные и даже возмущенные взгляды и ищу среди всего этого разнообразия шелков, бархата и драгоценностей королеву. Она должна быть в короне, да?

– Улыбайся, – сквозь зубы шипит мне Ромион.

– Милый, – спокойно отвечаю я, – если я улыбнусь, здесь половина дам упадет в обморок. Так что давай ты будешь улыбаться за двоих?

И Ромион улыбается. Мы медленно взбираемся по мраморной лестнице, застеленной красным ковром. Попутно я слышу, как кто-то из дам обсуждает мой наряд. Штаны?! В ромашку? О, бедный принц!

Бедный принц напряженно улыбается и заводит меня в холл, блещущий доспехами у каждой из шести дверей. Мы идем к третьей слева, и мне безумно хочется поднять забрало у ближайшего рыцаря. Интересно, доспехи пустые?

– Розалинда, умоляю! Сделай вид, что ты счастлива! – шепотом просит Ромион, когда мы оказываемся на красивой веранде, увитой гирляндами цветов и с круглым столом посредине. На столе сверкает стеклянным бочком кувшин с пурпурным соком и поблескивают четыре фарфоровые чашечки.

– А я уже. В смысле счастлива, – откликаюсь я, подмигивая правому доспеху у входа.

На мгновение у Ромиона становится такой вид, будто он уже взошел на эшафот. Но потом принц снова принимается усиленно улыбаться, а я слышу:

– О, вы уже приехали? Прекрасно, я как раз приготовила мой фирменный яблочный пирог. Твой любимый, Ромион, дорогой!

Дорогой Ромион нервно сглатывает.

А я смотрю на королеву… Нормальная. В смысле, если послушать Ромиона с Дамианом, это должно быть что-то вроде Малефисенты и королевы из «Белоснежки» в одном лице (хотя лица у них и так, кажется, одинаковые). То есть высокая, надменная и злая каждой черточкой ведьма. Королева Изабелла совсем не такая. Она маленькая, то есть миниатюрная – ростом с меня, если не ниже. И очень красивая. Не как Роз, не слащаво. А как… море на рассвете. Море же свободное и тоже опасное. И королева Изабелла такая же: в ней ни надменности, ни высокомерия. И нет презрения, когда она смотрит на меня. Только любопытство. Да, она красива: черные (не темные, а именно черные) волосы до пола, зеленые глаза, длинные ресницы и изящные, точеные черты лица. Тоненькая фигурка девочки – а она ведь старше меня? А кажется ровесницей. И да, взгляд… Любопытство, помноженное на сочувствие. Потаенное сочувствие – она тоже знает, что я не люблю показной жалости («Ах, девочка, как же тебя угораздило такой родиться?»). Она словно читает меня – легко и непринужденно, и это нормально. Это совершенно нормально – я в недоумении, почему Ромион улыбается ей фальшиво, а руку мою сжимает так крепко. А когда мы садимся и я первая тянусь за пирогом, шепчет: «Не ешь!»

Ромион – дурак, он ничего не понимает. Но Дамиан, он-то почему убирает мое блюдце? И почему оба брата смотрят на королеву, как на опасное насекомое? Она же такая милая, такая красивая и очаровательная, такая… родная.

Мне представляют маленького Томми. Малыш похож на мать, тоже безумно милый и красивый. Когда вырастет, будет ярким сердцеедом. Я смеюсь вместе с ним и уже начинаю тосковать, когда он уходит… А тоску надо запивать, так папа говорит. Королева смеется и подливает мне сока, от которого хочется спать и голова становится пустой, как после третьей рюмки ликера. Я обмякаю в кресле – был бы салат, наверное, упала бы в него лицом. И пытаюсь заснуть. Все хорошо. Все так хорошо, как и должно быть.

И смех прекрасной королевы…

Тем временем семейный обед продолжается. Смеющаяся королева интересуется у Ромиона, нравится ли ему невеста. Ромион заверяет мачеху: нравится, он влюблен, буквально с первого взгляда. «Что же ты ее не поцелуешь?» – смеется королева. Ромион бледнеет и говорит, что не смеет: до свадьбы – ни-ни.

У Дамиана спрашивают, как там демоны? Тут же выясняется, что королева знает про анималия, который Дамиана чуть не съел. Ах, какой кошмар, какой ужас…

Я пьяно улыбаюсь. Жалостливая королева…

Потом ее величество изволит поделиться своими мыслями по поводу летнего фестиваля. Ну, разумеется, бал. Что еще? Турнир? Да, пожалуй. Розалинда, ты любишь турниры?

Я хочу сказать, что не люблю и не умею прясть и у меня нет ленты для Дамиана, то есть Ромиона, то есть… Но я могу только, улыбаясь, кивнуть. Да, все-все, лишь бы королева смеялась.

Она и смеется.

Потом вслух думает, что еще можно было бы провести во время праздника? Может быть…