Текст книги "Никаких принцесс!"

А потом долго гнались за мной по всему дворцу с цветами, плакатами «Прекрасной избавительнице» и венками, пока я не забилась в какой-то чулан, где меня нашел Дамиан. Успокоил, принес чашку горячего шоколада, пять раз сказал, что еще не все потеряно и «да, твоя матушка хотела не этого, но мы еще все исправим». Он же дал совет изучить странное зеркало, потому что оно совершенно точно связано с проклятием.

Так что мы до вечера запираемся в спальне Вейла – это несложно, там все равно, кроме спящих в гробах, никого сейчас нет. И изучаем зеркало. Точнее, изучает Дамиан, а я пытаюсь не мешать, но то и дело спрашиваю: «Ну как? Ну что? Что-нибудь изменилось?» Дамиан молча становится на колени, принимается что-то чертить на полу (Вейл ведь уже не будет против). Потом мрачно затирает нарисованное носком сапога, и все повторяется заново: изучение, мои вопросы, рисунки…

К вечеру мы так ничего и не узнаем.

К полуночи мы молча сидим рядышком на диване, депрессивно глотаем горячий шоколад и смотрим на зеркало.

– А может, ну его? – говорю я наконец.

– Виола, а как же твоя мать?.. – говорит Дамиан, но я слышу в его голосе надежду.

– Да ладно, как-нибудь договоримся. Ну какая из меня фея?

– На самом деле… – Тут Дамиан замолкает и снова смотрит на зеркало. – Постой-ка…

И, вручив мне свою кружку, снова подходит к зеркалу.

– Ну и кто всех прекраснее?

Зеркало молчит. То есть ничего не показывает.

Дамиан прищуривается.

– Кто?

Молчание.

– А ну говори!..

Молчание.

Дамиан поворачивается ко мне:

– Виола, закрой уши.

– Что? Зачем?

– Пожалуйста.

– Ладно. – Я закрываю и… Ну, просто потому, что времени проходит довольно много, я их чуть приоткрываю. Ну, уши.

Ха, а я-то думала, Дамиан колдует… А он ругается. Зато как!..

Надо взять у него парочку уроков – специально для одноклассников. Или для папиных друзей. Их сыновья, когда напьются, тоже такую ахинею несут… Так вот, буду своей в их компании.

Тут зеркало мигает и показывает – красивого, просто сногсшибательного мужчину, очень похожего на Вейла, только вовсе не эльфа, как я думала. Эльфы же длинноухие, тонкокостные, а не… Хм, тут мускулатурой бог не обделил, нет… И харизмой наверняка – она во взгляде прямо большими буквами написана. Такого на улице увидишь – сама штабелем упадешь. Невольно. Ну а вдруг споткнется?

– Я так и знал, – бормочет Дамиан. Потом протягивает руку, и та проходит в зеркало, как сквозь туман.

На руке Дамиан не останавливается – он весь подается вперед, делает шаг…

– Постой! – Я вскакиваю с дивана. – Ты куда?

Дамиан оборачивается и взглядом пытается пригвоздить меня к месту, при этом становясь неприятно похожим на своего брата.

– Виола, останься, пожалуйста. Я сам разберусь.

В такие моменты очень жалеешь, что у тебя под рукой нет сковородки. Или хотя бы скалки. На худой конец подсвечника.

– Дамиан, вернись и объясни, – пытаясь хотя бы казаться спокойной, прошу я. А потом вежливо добавляю: – Пожалуйста.

Дамиан улыбается мне ободряюще и кивает:

– Обязательно. Когда я вернусь, я все объясню.

– Дамиан, но это же мое задание!..

– Девушке там не место, Виола, – и шагает в зеркало.

Минуту я сама себе напоминаю выброшенную на берег рыбу. Знаете, она кроме как рот разевает, еще хвостом по песку бьет. Я тоже бью – все, что бьется у Вейла в спальне (не очень много на самом деле). И только добравшись до гробов, вспоминаю, когда в моей жизни была такая же ситуация.

Очевидно, братья похожи сильнее, чем им кажется. Замашки «ты – женщина, сиди в башне» у них совершенно одинаковые.

Ну ладно. Ладно же. Прошлый раз я выпрыгнула из башни, и ничем хорошим это не кончилось. Теперь будет умнее.

Я подбегаю к зеркалу и бьюсь об него лбом. Зеркалу хоть бы хны, мне – больно.

– Ну хорошо, – вглядываюсь в туманную даль стекла. – Сим-сим, откройся.

Ничего не меняется.

– Ну пожалуйста, дай пройти! – меняю тактику я.

Ничего не происходит.

Я поднимаю на уровень глаз руку с браслетом Дамиана и прошу:

– Помоги!

Никаких изменений.

Тогда я зло поворачиваюсь к зеркалу и на-гора выдаю кое-что из недавних эпитетов Дамиана.

Угу, и вы уже решили, что помогло? Так вот нет.

Полчаса спустя, уставшая, расстроенная, я сажусь на диван, оглядываю взглядом комнату в поисках чего-нибудь тяжелого и передразниваю:

– «Вернусь – объясню!» Я ему вернусь!.. Пусть только сунется… А вот если бы ты меня к нему пустило, – это я зеркалу, – я бы показала уже сейчас!

Тут зеркало мигает, мерцает, стекло пропадает – вместо него колеблется белая дымка вроде тумана.

В нарушение всех правил осторожности и сказочной БЖД я бросаюсь в эту дымку – и только на периферии сознания проносится мысль: «А вдруг этот туман ядовит?» Но уже поздно.

И он не ядовит.

Наверное.

Ну, пока мне вроде не плохо. Если только топчущийся перед воротами готичного замка Дамиан мне не мерещится.

Темное-синее небо, на нем громадная луна, которую даже облака, подгоняемые ветром, надолго не заслоняют. Но тени на землю бросают, и в этих тенях замок кажется еще более зловещим: такие в фильмах обычно принадлежат вампирам. Переброшенный через ров дощатый мост скрипит под ногами – и это несмотря на то, что я иду на цыпочках, потому что снова оделась, а точнее, обулась не по сезону. Если быть совсем точной, то туфли я потеряла в спальне Вейла еще вчера, что во дворце проблемой не было: там ковры и паркет. А здесь скользкие, холодные, все в занозах доски. Еще и скрипят.

А Дамиан и не слышит. Сидит себе у ворот перед каменной горгульей в позе мыслителя и выглядит очень задумчивым и очень несчастным. А так ему и надо – будет знать, как девушек в башнях запирать!

И если я подойду ближе и позову, он меня заметит и отправит назад – понимаю я. Поэтому так же на цыпочках, но уже по каменной плитке (холодная!) я сдаю влево и еще влево, к крепостной стене, прячусь в ее тени и крадусь дальше. Метров через сто понимаю, что так просто обогну замок по кругу и вернусь к Дамиану, а так как идей – что делать дальше? – у меня никаких, придется, видимо, возвращаться к зеркалу. Это унизительно – самой лезть в свою клетку, точнее, башню. Может, все-таки попытаться договориться с Дамианом? Но это тоже унизительно – договариваться с человеком, который тебя в башне бросил и на которого ты обижена, а он еще не попросил прощения…

– Добро пожаловать на мрачный бал всех злобных, пугающих и ужаснейших злодеев, – скрипит вдруг чей-то голос, и я, вздрогнув, поднимаю голову.

И встречаюсь взглядом с горгульей – ровно такой, рядом с которой сидит у ворот, задумавшись, Дамиан.

– Предъявите ваше приглашение, – скрипит горгулья.

– Э-э-э… – Бал? Приглашение? Злодеев?! Придя в себя, я повторяю: – Приглашение? Я его… м-м-м… дома забыла.

Вот оно! Если появился злодей, значит, сказка продолжается – и есть возможность снять проклятие с Вейла и десятка спящих в гробах девушек. А не вернуться к маме с пустыми руками.

Горгулья не мигая – да и странно, если бы она мигала, она же каменная, – смотрит на меня и совершенно точно не одобряет.

– Тогда я не могу позволить вам пройти.

Я тоже на нее смотрю. Тоже не одобряю.

– И вы собираетесь держать замерзшую босую девушку за воротами?

Горгулья склоняет длинную птичью шею – каждое каменное перышко противно скрипит.

– Героям не место на балу злодеев.

– А кто сказал, что я герой? – изумляюсь я. – Я еще какой злодей! Вы таких, как я, никогда не видели.

Горгулья нависает надо мной – но уже не страшно, скорее обидно. Тоже мне, закрытая вечеринка! Я что, фэйсконтроль не прохожу? Потому что босая?!

Это дискриминация, в конце концов! По признаку обуви.

– Докажите, – решает наконец горгулья. – Что вы сделали злобного?

– М-м-м… Я заставила заснуть вечным сном в хрустальном гробу пригласившего меня в свой дворец принца. Без возможности проснуться. И это только вчера. А еще я… м-м-м… сняла проклятие мертвого сна с другого принца, чтобы потом перед всем королевством сказать ему «нет» у алтаря. А потом…

Но горгулья машет каменными крыльями, чуть не сбивая меня с ног и заставляя замолчать.

– Добро пожаловать, Ваше Злобнешейство.

– Уже? Но я еще не закончила…

– …Как вы хотите появиться на балу? Я могу вам чем-нибудь помочь? Провести вас через парадный портал, или к галерее пыток, или…

– Спасибо, но будет достаточно, если вы меня просто перебросите через эту стену и покажете дорогу.

Горгулья приседает передо мной:

– Забирайтесь мне на спину, госпожа.

Я окончательно рву подол платья, в которое меня одели во дворце Вейла. Ну и не больно-то оно мне нравилось. Никогда не любила розы, особенно на ткани типа «тюль». Я в ней была похожа на балерину, а сейчас вполне, наверное, напоминаю злодейку. Еще бы оставшиеся розы перекрасить в черный…

– Может быть, мне отнести вас в комнаты отдыха, госпожа? – словно прочитав мои мысли, интересуется услужливая горгулья.

– А они как-нибудь связаны с пытками? – на всякий случай спрашиваю я. – А то у меня на пытки аллергия.

– Нет, госпожа, – успокаивает горгулья и поднимается в воздух, а я, распластавшись на ее спине, чувствую себя пришпиленной бабочкой. Только бы не упасть!

Внизу проносится стена, по которой бродят какие-то тени, на поверку оказывающиеся троллями. Наверное, стража. А еще Дамиан все никак не разберется со своей горгульей у ворот.

– А этому юноше внизу тоже нужно доказать, что он злодей?

– Да, госпожа. Только пока он ведет себя как настоящий герой, а героям не место в замке зла.

– Да, это я уже поняла. Он рассказал, как он требует кровь и девственниц у своих сокамерников, простите, соседей по общежитию?

Горгулья принимается парить над шпилями башен – ветер противно свистит у меня в ушах и пытается содрать с каменной спины, но я «пришпиливаюсь» крепче.

– Госпожа, это детские игры для настоящего злодея. Он не убил ни одного человека и не разрушил ничье счастье – как вы, например. Я прошу прощения, что сразу не признала вас, темная госпожа.

– А-а-а… Ага.

Полет наконец заканчивается, когда горгулья, зацепившись когтями за балкончик – слишком узкий для того, чтобы она могла на него спокойно приземлиться, – вытягивает крыло на манер моста.

– Прошу вас, госпожа.

– Ага. Спасибо. – Я вдыхаю – для смелости – и шагаю к окну. Створки распахиваются мне навстречу, как двери, и минуту спустя (пока я перешагиваю через воткнутые лезвием вверх на подоконнике ножи) оказываюсь в мрачной готичной комнате: каменные стены, громадные зеркала, еле-еле горящий камин, дымящиеся свечи и змеи, свисающие гирляндами с потолка.

Но хуже всего те, кто поворачивается мне навстречу: по крайней мере трое из них… э-э-э… трупы. Женские. Одна в бинтах на манер мумии, другая голая (и от ее живота, кишащего не то червями, не то чем похуже, мне становится плохо), а третья напоминает мертвую невесту. Собственно, они все здесь в платьях, праздничных, бальных платьях, декоративно заляпанных кровью. И украшенных… м-м-м… пальцами?

– Нравится? – улыбается прелестница с голубой кожей, поигрывая своим пояском. Там еще и руки болтаются. Кошмар какой! – Это все принцы. Последняя мода, слыхала?

– Раньше мы их просто убивали, – добавляет «невеста». – Это было совершенно непрактично. А ведь убитый принц – это не только труп и уважение, это еще и десять пальцев…

– Можно и с ног срезать, – добавляет дама у зеркала, лаская одну из сотен своих змей. Горгона?

– Фу, на ногах они некрасивые!

– Я прошу прощения, – перебиваю я. – Может быть, кто-нибудь из вас знает, кто наложил проклятие на принца Ниммерии? Я очень хочу поговорить с этим злодеем.

В комнате наступает тишина. Только змеи шипят.

Потом из гроба у двери поднимается что-то вроде зачахшей спящей красавицы (красавицей она была до того, как умерла и зачахла) и с присвистом интересуется:

– А тебе с-с-зачем?

– Потому что принц заснул? – неуверенно отвечаю я. Под взглядом всех этих мертвячек мне становится очень неуютно. И это еще слабо сказано: я вдруг понимаю, что залезла к злодеям, которые с феями вроде меня ни в одной сказке не церемонились.

– И что тебе с заснувшего принца?

– А… М-м-м… – Против воли я смотрю на эти пальцы на поясе… Боже, что я здесь делаю?!

Хоть одна здравая мысль за весь вечер.

– Ну так… он заснул. А я хочу сама его убить. А, во-первых, его гроб не открывается, и, во-вторых, как я его убью, если он уже спит мертвым сном?

Напряжение тут же рассеивается.

– Принца не поделили? – улыбается мне «невеста». – Бывает. Найди его отца, он в зале, как обычно.

– Отца?

– Да, ты его сразу узнаешь, – усмехается та, что со змеями. – Между прочим, – это уже мне вслед, пока я иду к двери (перешагивая через змей и упавшие с чьего-то пояса пальцы), – как тебя зовут? Что-то я тебя раньше, девочка, не встречала.

– Виола.

– Как-то очень она похожа на фею, – слышу я за спиной, берясь за ручку двери.

– Да нет, это только внешнее, ты же видишь.

– А не та ли это Виола, о которой было предсказание?..

Но я уже перешагиваю через порог, и дверь за мной закрывается.

Я оказываюсь в коридоре, освещаемом только факелами, вставленными в пасти каменных монстров. И куда теперь?

Куда глаза глядят, полагаю. Глаза горгулий, в чьих пастях вздрагивает пламя факелов. А они все глядят сначала на меня, а потом налево – туда и иду.

И очень скоро оказываюсь в громадном круглом зале, ярко освещенном, полном зеркал и танцующих пар. Почти обычный для этого мира бал, только на лицах многих из танцующих что кавалеров, что дам – ужас. Как будто они спят и никак не могут проснуться. А у их партнеров сверкают алым глаза, серебристым – клыки и черным – рога.

«А чего ты хотела от злодейского бала?» – стучится мысль, и тут же вся оторопь пропадает. Действительно, странно было бы ждать здесь веселья и флирта.

– Помоги! – шепчет красавица в белом, цепляющаяся за своего рогатого кавалера. Но танец увлекает ее дальше, и я отворачиваюсь.

– Фея? – рычит кто-то за моей спиной, но и его кружит этот колдовской танец.

– Помоги! – просит меня другая девушка, почти девочка, украшенная белыми розами.

Я отшатываюсь, но поздно – зал уже наполняется стонами, умоляющими о помощи, и недовольными возгласами: «Кто пустил фею на бал?»

Поэтому когда меня осторожно берут за руку, я все равно вздрагиваю и рывком оборачиваюсь.

– Госпожа подарит мне танец?

Я смотрю в скрытое полумаской лицо, в яркие зеленые глаза и не успеваю ответить, как меня уже обнимают и тоже кружат – снова звучит музыка, и (о счастье!) больше никто не обращает на меня внимания. Я слилась с ними, стала частью танца.

– Виола, правильно? – говорит мой кавалер. А я все никак не могу оторваться от его ярко-зеленых глаз.

– Д-да… Мы знакомы?

– Еще нет. – У него очень красивая улыбка. И я уверена – под маской лицо тоже прекрасно. Как у злодея. Невольно, но я вспоминаю королеву Изабеллу и думаю, что такой красавец идеально подошел бы ей. Парой по красоте.

А потом перед глазами проносится белый кролик в клетке и надкусанное яблоко…

– Кто вы?

– Тс-с-с, фея. Еще рано, – улыбается он. Одними губами, глаза остаются холодными. – Не сейчас. Ты, кажется, искала одного инкуба?

– Нет, я…

Но меня кружат и в этой свистопляске буквально с рук на руки передают другому партнеру.

Отдышавшись, я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с черными, как угли, глазами. Я их уже видела – у Вейла. И у того красавца в зеркале. Того, перед которым хочется упасть, чтобы он споткнулся.

– М-м-м, фея, – улыбается он, поедая меня взглядом. У него хищная и одновременно жгучая улыбка. Как огонь – он обожжет, но его так хочется коснуться!.. – Это что-то новенькое.

«Что-то новенькое» – это то, что со мной сейчас происходит. Обычно у меня аллергия на красивых парней… мужчин (потому как, увы (или ах?), на парня этот красавец уже не тянет; а вот на умудренного жизнью, опытного самца в отличной форме – очень даже), и чаще всего мне хочется стереть улыбку с их лица любым способом (хоть учебником, хоть вазой). Но этот… От него буквально искрит. От его прикосновений, от его улыбки, взгляда, – все точно огонь. Жжется, но так хочется быть поближе…

Разве что его лицо, так похожее на лицо Вейла, подобных ассоциаций не рождает. Скорее напоминает, как вчера Вейл пытался меня поцеловать и что я при этом чувствовала. Не эту жгучую, приятную неправильность, а неправильность рода «отвали-от-меня-или-я-буду-сопротивляться!».

– Изумительно, – вкрадчиво шепчут мне на ухо, и музыка вокруг словно стихает, а танцующие пары, да и сам зал как будто исчезают. Хотя скорее всего я просто перестаю обращать на них внимание. – Обычно всем нравится это лицо.

Я вздрагиваю, ахнув, когда он прикусывает мне мочку уха. Отшатываюсь.

– Да что вы!..

Но он ловит мои руки и снова огненно улыбается:

– Ну куда же ты, фея? Мы еще не сыграли…

В голове тут же галопом проносятся мысли: во что мы будем играть? В «Монополию»? Не дай боже! На фортепиано в четыре руки? И он будет сидеть рядом и…

Не-а. Я не хочу!

– Знаете, я вообще-то хотела вас спро…

И спотыкаюсь на полуслове, потому что на меня теперь смотрит (и мне улыбается, и держит за руки, и… Ну вот, мой разум помахал мне ручкой) повзрослевшая копия Дамиана. Все – фигура, лицо, даже наклон головы – то же самое, кроме взгляда (Дамиан никогда не смотрел на меня так откровенно) и улыбки (он не улыбается так хищно). А еще руки – мне всегда казалось странным (читай – злило), что Дамиан никогда не касался меня… обычно, нормально. А всегда так, словно если мою руку сжать слишком сильно, она разобьется. Эта… копия подобным не страдает – мои руки сжимают сильно, с намеком («Не сбежишь!»), но как же мне это нравится!

– Ну конечно, – смеется этот новый Дамиан, и даже его голос становится увереннее. – Конечно. Принц. Для юной феи. – Он улыбается, лаская меня взглядом. – Иди ко мне, милая.

За таким я бы побежала сломя голову на край света – и фиг бы он там от меня отделался. Так что да, я иду. Иду, куда меня ведут – кажется, прочь из зала, кажется, по коридору, кажется, где-то мелькает тот, зеленоглазый в маске. Но все это совершенно меня не заботит, потому что за руку меня ведет ожившая мечта, и я иду за ней в состоянии, близком одновременно к экстазу и эйфории.

Разум стучится обратно, когда эта «мечта» принимается меня целовать – потому что это страстно, жгуче и просто м-м-м – вот какой это поцелуй. Но! Это не Дамиан.

Краем сознания я понимаю, что при всей его робости и неуверенности мне нравится, когда меня целует Дамиан, и только он. Я это понимаю, удивляюсь… А потом вспоминаю: «…одного инкуба?..»

Инкуб!

Демон-сердцеед для девушек. Ожившая женская секс-мечта, герой-любовник сотни историй в книге о демонах, которую мне недавно Дамиан дал почитать.

Вот что сейчас меня целует, вот что шепчет, какая я миленькая и хорошенькая, вот что притворяется моим Дамианом!

И я тут же соображаю, что сижу у него на коленях, он меня обнимает и губами исследует мою шею, а я откинулась в его руках и жмурюсь от удовольствия.

Пожалуй, никогда в жизни мне еще не было так стыдно.

Попытка вырваться приводит только к тому, что эта… тварь, демон, самозванец!.. поднимает на меня взгляд и изумленно изгибает бровь. Черт, ровно как Дамиан.

– Что такое, моя фиалочка?

– Я не твоя фиалочка! – И когда я научилась так зло шипеть? – Отпусти меня немедленно!

– Ты такая симпатяга, когда сердишься, – смеется он и чмокает меня в щеку.

Я вырываю одну руку и с остервенением тру то место, куда он поцеловал. Вернусь, еще и шею надо вымыть.

– Послушай, красавчик, у нас проблема! – Помните, я всегда начинаю хамить, когда нервничаю? А сейчас я очень нервничаю, даже коленки от злости трясутся!

– Правда? – «Дамиан» снова завладевает моими руками и принимается их не то целовать, не то вылизывать. Вот только сейчас меня чуть не выворачивает от омерзения.

Попутно я замечаю, что мы сидим одни в маленькой комнатке, куда помещается только диван да столик с кувшином и бокалами. И где-то неподалеку играет музыка – значит, бальный зал рядом. Но что-то говорит мне, что кричать и звать на помощь бесполезно.

Ладно, будем действовать по старинке.

– Правда. – Пытаюсь одновременно забрать руки, свалиться с его колен и дотянуться до кувшина. – Я хочу, нет, требую, чтобы ты немедленно расколдовал ниммерийского принца!

Инкуб на мгновение замирает, смотрит мне в глаза и смеется:

– Конечно, крошка. Все, что хочешь. Только два вопроса: «Зачем тебе этот мальчишка?» и «А что мне за это будет?».

– Он твой сын? – Чертов кувшин, ну почему он так далеко? – Вейл твой сын? Вы очень похожи.

– Вейл? – усмехается демон. – Его так зовут? Ну и что?

– Ну и то, что будет тебе счастье в карму и просветление по жизни. Пусти меня!

– Крошка моя цветочная, ну как же я отпущу такую красотулю? – Кажется, инкубу надоело, и он решил вернуться к десерту – моей шее. Точнее, уже ключицам. И сильный, гад, – или это я млею в объятиях?

Кто-нибудь, ну спасите же меня! Сказка это или нет?!

И словно в ответ у столика, к которому я так тянулась, появляется Габриэль, ловит мой взгляд, берет кувшин – в его руках он превращается в биту, – подбрасывает ее, улыбается.

А потом эта бита оказывается у меня в руках.

А потом инкуб падает на диван как подкошенный, а я и без всяких лягушачьих лап отпрыгиваю к противоположной стене.

И? Что теперь?

Вопрос решается сам: дверь распахивается – в комнату врывается настоящий Дамиан. Видит свою копию на диване, тормозит. Переводит взгляд с инкуба на меня и, открыв рот, прижимается к уже закрывшейся двери.

Инкуб стонет, морщится, пытается подняться.

Я снова замахиваюсь битой, но Дамиан быстрее. Он выпаливает какое-то заклинание-скороговорку, вытягивает руку, и под инкубом прямо на диване распахивает пасть сверкающая пентаграмма. Мгновение – и демон снова падает без сознания.

Я опускаю биту.

И мы с Дамианом оба смотрим на демона. Флер с него спадает – теперь он снова похож на Вейла. Беззащитного, жалобного, вызывающего сочувствие Вейла. Я чуть было не поворачиваюсь к Дамиану попросить отпустить его, но обрываю себя.

Да, мы оба смотрим на демона, и какое-то время в комнате царит тишина.

Разбивает ее Дамиан:

– Виола, у нас проблема.

– Да?

– Нам нужно вместе с… ним, – он указывает на инкуба, – оказаться за пределами замка. Это коридор, бальный зал, снова коридор, парадная лестница, холл, снова лестница и двор до крепостной стены, по которой бродят тролли, а на воротах сидят горгульи. Нужно найти какой-нибудь наименее заметный способ преодолеть все это расстояние, и я сомневаюсь, что использовать магию будет разумно в замке, где каждый злодей и его миньон может эту магию учуять. Что будем делать?

Мы переглядываемся. Потом дружно шагаем к инкубу, берем – я за руки, Дамиан за ноги – и тащим к двери.

И так по коридору. В бальном зале мы вызываем фурор: пары останавливаются, злодеи глазеют… А когда мертвая «невеста» в заляпанной не то вином, не то кровью фате хихикает: «Наконец-то этот мерзавец нарвался», – вся злодейская братия разражается аплодисментами и советами, что сделать с заколдованным инкубом. Все женщины сходятся на том, что ему нужно оторвать одну часть тела (нет, не голову), мужчины же оказываются более изощренными.

Дамиан изумленно моргает, слушая это, смотрит на меня, а потом, когда мы выбираемся в коридор и становится потише, спрашивает:

– Ты еще считаешь, что я хочу стать Темным Властелином?

– А что? – усмехаюсь я. – Они изобретательные.

Инкуб у нас на руках пытается очнуться и дергается – Дамиану приходится снова приложить его заклинанием.

А потом выясняется, что портал-зеркало, через которое мы сюда пришли, выражаясь конкретно, дал дуба. То есть не просто превратился в дуб, а еще и дупло закрыл.

Дамиан с тоской смотрит на него, потом на спящего инкуба. И шепчет мне:

– Я не могу одновременно работать над порталом и держать этого скованным!

– Проблемы, милые? – раздается за спиной. Я оборачиваюсь: «невеста» с кавалером-человеком. Она с улыбкой цепляется за его руку, человек же – мужчина возраста моего папы, красивый и смертельно бледный – выглядит так… Ну как и должен выглядеть нормальный мужчина под руку с мертвячкой.

– О, у вас портал закрылся? Может, воспользуетесь моей каретой? – «Невеста» делает приглашающий жест, и прямо перед нами возникает черная как ночь карета, запряженная во́ронами размером со свиней.

– Благородная леди, мы признательны за предложение, – начинает Дамиан, но я перебиваю:

– Конечно!

– Ну и прекрасно, – улыбается во все свои гнилые зубы «невеста», и ее кавалер торопливо открывает дверцу.

– Виола, что ты делаешь? – шепчет Дамиан, но я подхватываю инкуба под руки и тащу к карете.

– Все нормально, я фея, у меня наитие.

Ну не объяснять же мужчине, что, когда женщина восхищается, что другой мужчина нарвался, она поможет наперснице сделать так, чтобы он нарвался еще сильнее.

Всю дорогу до Ниммерии «невеста» дает мне советы, что сделать с отцом Вейла, как долго и сколько раз. Я киваю, а кое-что даже записываю углем на обрывке ее истлевшего савана. Дамиан с кавалером сидят напротив и смотрят на нас с одинаковым ужасом, а очнувшегося инкуба никто даже не заколдовывает – он и так сидит тише воды, ниже травы.

– Виола, – уже в спальне Вейла, когда запряженная во́ронами карета с карканьем скрывается в ночи, говорит Дамиан, – а ты не думала о судьбе Темной Властительницы? У тебя бы получилось.

– Ничего ты не понимаешь. – Я сижу рядом с дрожащим, снова скованным инкубом и слежу, как Дамиан что-то опять чертит на полу. – Это женская солидарность. Дружить против мужчин легко и приятно.

Дамиан бросает на меня странный взгляд:

– Теперь я понимаю, почему во всех учебниках вызов двух суккуб помечен знаком «очень сложно», а вызов двух инкубов – «сможет даже начинающий».

– Да нет, просто все демонологи наверняка мужчины.

– Не все. – Дамиан смотрит на инкуба. – Виола, отойди от него, он тебя боится. А то мы так ничего не добьемся.

– А можно, я ему сначала напомню, как он меня целовал, когда я просила, чтобы он прекратил?

Дамиан меняется на глазах:

– Он тебя целовал?!

Инкуб, сжавшись, переводит взгляд с меня на Дамиана – в замешательстве, кого бояться сильнее.

Сегодня явно не его ночь.

И все-таки мстить мужчины умеют лучше. Мне бы, несмотря на все советы, в голову не пришло чертить вокруг демона колдовской круг крысиной отравой. Или чем-то похожим, хотя по запаху это вполне может быть и людская отрава – я сбегаю в потайную комнату, а мрачный Дамиан остается. Около часа потом из-за закрытой двери в спальню доносится грохот, там что-то искрит и шипит.

А я впервые задумываюсь: если момент настанет и мы с Дамианом поссоримся или, не дай бог, даже расстанемся… Надо тогда или проситься к Роз на постоянное место жительства – хотя рассерженный демонолог тебя и под землей, полагаю, найдет. Или замуроваться в Зачарованных Садах – к феям никто в здравом уме не сунется.

По всему выходит, что нам с Дамианом суждено жить «долго и счастливо». Потому как другие варианты просто не предусмотрены. Я же не хочу злить демонолога, да?

Не нравятся мне эти мысли. Надо тоже стать какой-нибудь крутой волшебницей, чтобы, если что, достойно ответить. А то Дамиан, кажется, ревнивый…

С этим, опираясь на чей-то гроб, я и засыпаю. И снится мне, конечно, снедаемый ревностью Дамиан, находящий меня под землей. А король гоблинов ему в этом деятельно помогает.

Потом сон странным образом дает крен в сторону магии: я стою перед зеркалом и вместо себя-феи или даже себя-жабы вижу… себя-колдунью. Этакая классическая ведьма, только еще не старая, но уже жуть как уродливая. Нет, к бородавкам я еще жабой привыкла, но вот крючковатого носа у меня тогда не было, и волосы тоже были на месте.

Я улыбаюсь отражению, и оно тоже улыбается в ответ, показывая все свои десять желтых кривых зубов.

– Ты настоящая – такая, – шепчет кто-то позади.

Я оглядываюсь, но никого не вижу. А потом взгляд падает на мои руки – морщинистые, желтые, со знакомыми пятнами и кривыми звериными когтями.

– Никто не любит ведьм, – добавляет голос. Подозрительно знакомый. – Никто не любит тебя, Виола.

Я тихо смеюсь, рассматривая свои обновленные пальчики.

– Это неправда.

Минуту царит молчание, и я снова поворачиваюсь к зеркалу. Странно, но ведьма в нем становится еще уродливее. Хотя казалось бы – куда хуже?

– Никто не полюбит тебя такой, – все-таки раздается вкрадчивый шепот. Теперь он звучит еще настойчивее. – Ты такая никому не нужна. Безобразная…

– Ты сон перепутал, – перебиваю я. – Это не мой. Мне снился мой парень – верни, пожалуйста. А этот покажи королеве Сиерны, она любит всем рассказывать, как красота спасет мир.

Но мой невидимый собеседник только смеется:

– Представь, что проснешься сейчас… такая.

И я смеюсь в унисон:

– Круто. Тогда-то мама точно не потребует, чтобы я стала феей. Послушай… кто бы ты ни был (хотя я все равно тебя вспомню!). Я поняла одну вещь месяц назад. Мне плевать, как я выгляжу. Действительно плевать. Главное, что у меня внутри. Вот если я начну запекать младенцев и бросаться с топором на прохожих – тогда да, тогда я испугаюсь. А это… это не мой кошмар.

И в это же мгновение отражение в зеркале меняется – сквозь маску ведьмы проглядывает фея. Ничуть не более привычная мне, как и ведьма, – но к зеркалам у меня давно отношение равнодушное. Примерно как к телевизору, когда каналы щелкаешь – ну что там опять покажут?

А потом за спиной появляется зеленоглазый юноша в маске, с которым я танцевала на балу. Он внимательно смотрит в зеркало на наши отражения… На меня.

– Я найду твою слабую сторону, – обещает он. – И ты будешь мне подчиняться.

Оборачиваюсь – но я по-прежнему одна, несмотря на то что показывает зеркало. Наверное, оно тоже сломанное. Или волшебное – что, кажется, в этом мире синонимы.

– Удачи. Моя мама ищет эту самую сторону уже десять лет, и, как видишь, я все никак не стану ее достойной преемницей. Так что удачи, неведомый злодей. А теперь верни мне мой сон, пожалуйста.

– Виола! Виола, просыпайся, – врывается голос Дамиана.

– Его я тоже заберу, – говорит зеленоглазый, прежде чем пропасть.

– Виола!

Вдохнув поглубже, я открываю глаза – и тут же чихаю, подняв гигантское облако пыли. Оно кружит по потайной комнатке пару минут и снова оседает на гробы.

Дамиан помогает мне встать.

– Я решил, что проклятие тебя все-таки настигло. Ты не просыпалась!

– Да ну, какое проклятие! – зеваю я. – Просто… несоблюдение режима, вот и снится какая-то… чепуха. О, а гробов-то вроде меньше стало. Ты снял проклятие?

– Не стало, – вздыхает Дамиан. – Но я понял причину проклятия. – Он берет меня за руку и осторожно ведет в спальню. Как будто я сахарная, честное слово! – Королева Ниммерии никак не могла родить наследника, и тогда ее советники, посовещавшись, нашли ей…