Текст книги "Ошибка «2012». Игра нипочём"

Варенцова. Котёнок из гадюшника

Это произошло года два с половиной назад, когда никакого Тишки у Оксаны не имелось даже в проекте…

– Любимый город может спать спокойно. – Варенцова выключила чайник и с предвкушением вытащила из пакета солёную щуку – плоскую, хищно оскалившуюся, цветом и плотностью похожую на деревянное изваяние. Одно удовольствие для начала шарахнуть такую об стол. – И видеть сны, и зеленеть среди весны…

Теперь – отодрать мясо тонкими полосками, обмакнуть в тягучую сладость сгущёнки… и с чайком. Жасминовым, ароматным, только что заваренным. И так до победного конца, пока от щуки не останется хребет, шкура да приятные воспоминания. А что ещё прикажете делать ночью на ответственном дежурстве, служа отечеству? Поспать, как следует, ведь всё равно не дадут… Ну вот, пожалуйста, извольте бриться, звонят. По внутреннему. Из дежурной части.

Варенцова ткнула щукой в красную кнопку селектора:

– Да, капитан… Так, так, так. И даже так? Ого. Петергоф, говоришь? Подгоняй машину, еду.

Отложила щуку на потом, быстро выпила чай – и скоро уже сидела в дежурной машине. В Петергофе её ждали не фонтаны, а плоды социальных контрастов. Путь её лежал к внушительному, за высоким забором, каменному дворцу. Вроде ничего особо такого, постперестроечные хоромы, обычный фальшиво-рыцарский новорусский дворец…

Где-то с месяц назад хозяин дома, некий доктор Чартоев, обратился в частное агентство «Русский щит» с просьбой о предоставлении охраны. Причем охраны исключительно внешнего периметра, ибо во дворе содержались собаки, а сам дом пребывал под защитой милицейской сигнализации. Доктор был чрезвычайно скрытен, чувствовалось, что никому не доверял, зато многого опасался. Да ладно, плевать, лишь бы платил исправно! «Русский щит» осмотрелся, взял аванс и выставил у дома подвижной пост наблюдения, видавшую виды «четвёрку» с двумя вооружёнными охранниками…

И всё шло своим чередом – до сегодняшней ночи. В час пятнадцать по московскому времени сработала милицейская сигнализация, а в доме пропал свет. Прибывшая по вызову группа захвата обнаружила жуткую картину: оба сотрудника «Русского щита» были разрублены до крестца. Заодно с крышей «четвёрки». Машина словно попала под гигантскую, бритвенно-острую гильотину. А вот с домом, похоже, всё было в порядке – ворота на запоре, следов проникновения никаких… Свет, правда, действительно не горел…

Гэзэшники вызвали подмогу, а с пульта уже дали знать в «Русский щит» – мол, коллеги, у вас беда, два «двухсотых». Скоро у ворот начал собираться народ. Дежурный по УВД, гэзэшное начальство, опергруппа, деятели из «Щита»… Странно, но свет в соседских окнах горел вовсю. Только дом доктора Чартоева как вымер. Сам доктор к телефону не подходил, и собаки во дворе почему-то не лаяли на шум за воротами… Вот это ужасно не понравилось гэзэшному начальству. Немедленно был отряжен проворный старшина, он перелез через забор, открыл ворота и только-то и смог сказать:

– Там… там… там… Ой…

Там – это во дворе. Там лежали свирепые сторожевые кавказцы. Не просто убитые – нашинкованные, порубленные в капусту.

– Эй, хозяин… – Дежурный по УВД постучал в окошко, ещё на что-то надеясь.

Ответа не было. Он тронул дверь, и она оказалась незапертой.

Принесли из машины фонарик – очень надёжный, на светодиодах, с рычажком и динамкой.

Однако ритмичные движения рычажка никакого света не произвели. Участковый плюнул, выругался, вытащил зажигалку, стал щелкать… с тем же успехом.

Всё же вдвоём с дежурным они двинулись в дом. Летняя ночь в окрестностях Питера – узоры вышивать, может, и не получится, но дверь от стенки уж как-нибудь отличишь…

Прошла, может быть, минута, и в доме закричали. Внезапно, страшно, бешено, дико, на пределе связок. Казалось, не человек кричит, а ревёт подраненный зверь. Секундный перерыв – и крик повторился. Ещё более страшный, какой-то обречённый, агонизирующий. С грохотом открылась дверь, послышался стон и показался участковый. Он шёл нетвёрдо, покачиваясь, словно зомби. По его рукам, закрывшим лицо, стекала мутная жижа. Следом появился дежурный, замер на крыльце, подломился в коленях и сполз по ступеням.

– Гады, – чуть слышно шептал он. – Гады, гады…

– Свет!!! – заорал только что прибывший подполковник. – Дайте свет, хоть умрите! И быстро врача!..

Подбежал судмедэксперт, глянул, нахмурился:

– Слушайте, да это змея!

– Какая змея?..

– Не знаю какая, но обоих точно надо немедленно в больницу, к специалистам по змеиным укусам! Ох, глаза бы сразу промыть, но чем – не берусь… Да, и хорошо бы змею прихватить! Чтоб не намудрили с антивенином![71]71
  Антивенин – противоядие. Бывают поливалентные и моновалентные – на конкретную разновидность змей. Ошибка в назначении антивенина может быть так же опасна, как и сам укус.


[Закрыть]

Тем временем начали давать свет. Открыли нараспашку ворота и стали загонять во двор «УАЗ» с зажжёнными фарами. Русский джип бодро тарахтел за периметром, во дворе же – сразу заглох. Выкатили наружу – снова завёлся… Так его от греха подальше и оставили у распахнутых ворот, включили дальний свет и фару-искатель… И заметили, что свет, попадая во двор, сразу терял силу, тускнел, словно увязал в какой-то субстанции. С какой стати?.. А с такой же, наверное, с какой в доме Чартоева вместо понятных человеческих гадюк появились какие-то адские твари.

– Ох и ни хрена же себе… – выразил всеобщее мнение подполковник. Всем было жутко.

Когда приехала Варенцова, у ворот было людно. Ждал своего часа ОМОН, кучковалась милиция, стоял «Апельсин»,[72]72
  «Апельсин» – микроавтобус со взрывотехниками.


[Закрыть] вызванный по запарке и никому, как выяснилось, не нужный. Царила странная растерянность – первым во двор идти никто не хотел.

– Здравствуйте, товарищи, – поздоровалась Оксана. – И кто же здесь у вас старший?

Старшим оказался подполковник. И только-только он начал рассказывать ей нечто годившееся в основу сценария тысяча второй серии «Секретных материалов», когда, отметая подполковничий бред, свет фар вдруг ярко озарил дом, а в самом доме на первом этаже приветливо зажглись окна. Классические законы физики опять вступили в свои права. А тут ещё и подлетела машина с мигалкой, доставившая спеца по змеям – подследственного спекулянта змеиным ядом Рената Вильямовича Нигматуллина.

– Будем заходить, – велел подполковник. – Готовьте группу, лично поведу. Не впервой…

Тем временем подследственный Нигматуллин, безошибочно угадав в Варенцовой самого главного начальника, проникновенно говорил:

– Ну поимейте же снисхождение, мадам начальник, отпустите домой по подписке. Ну куда я денусь с этой вашей подводной лодки. Я просто старый больной кандидат герпетолог из воспетого ещё Лермонтовым Пятигорска. Кобра меня кусала три раза, габонская гадюка – четыре, песчаная эфа – пять. А как меня кусала гюрза! О, если бы вы только знали, как меня кусала гюрза! Это произошло в горах, вдали от людей, на высоте двух вёрст над уровнем моря. Из носу у меня пошла кровь, из глаз у меня пошла кровь, и вообще из откуда не надо у меня пошла кровь. Но я не растерялся, я развел костер, поставил чайник, высыпал туда пачку чаю и пил, пил, пил, пил. И лишь одна мысль в больной голове: чтобы не образовался тромб в сердце. В моем старом больном, бешено бьющемся сердце…

Тем временем приготовления закончились и группа пошла внутрь – подполковник, трое бравых омоновцев и Нигматуллин. Причём он, как положено штрафнику, двинулся первым – искупать кровью. Варенцова тоже пошла, прихватив на всякий случай электронную дубинку. Поднялись на крылечко, открыли дверь и внутренне ахнули – ну и ну… Дом у доктора Чартоева был действительно как крепость. Мало того что за высоким забором, не говоря уже о собаках, так ещё и со специальным тамбуром, представлявшим собой, представьте, террариум. С особым подогревом, бассейном, искусно оборудованными укрытиями…

– Эй, мадам начальник, крутите головой, – услышала Оксана голос Нигматуллина. – И смотрите под ноги. Тут масса интересного. Видите, какая красотуля… – Он уже упаковывал в мешок недовольную коричневую гадину. – А зовут ее гая. Да, Клеопатра была женщина со вкусом…[73]73
  Гая – другое название кобры египетской (Naja haja), с помощью которой, по преданию, покончила с собой Клеопатра.


[Закрыть] – Тут он глянул в угол и закричал: – Эй, граждане начальники, осторожней! Сейчас брызнет!

Он знал, о чём говорил. Двое омоновцев, зафиксировавших прикладами кобру к полу, дружно выругались и отшатнулись, гая тем не менее густо окатила их… нет, не ядом, а испражнениями.

– Вот, мадам начальник, извольте видеть прозу жизни, – с ухмылкой прокомментировал Нигматуллин. – Посмотреть, кобра – благороднейшая змея, а если глянуть в корень – простой засранец уж. Те тоже в случае опасности не задумываются… Осторожнее, не подходите вон к той красавице в углу. Очень даже может брызнуть… и, поверьте, не дерьмом…

Так они и продвигались потихоньку вперёд. Террариум у доктора Чартоева был основательный, не менее чем на пару дюжин персон, и теперь это всё ползало где хотело. Наконец поднялись на второй этаж, вошли в личные апартаменты хозяина… Здесь явно что-то искали – царил жуткий бардак, а посередине красовался сам доктор Чартоев. Практически голый, окровавленный, с переломанными костями. Вначале его пытали, причём с явным знанием дела, а потом убили, да не из пистолета в висок, – раздавив грудную клетку, словно на червяка наступили.

– Вот тебе и змеи. Не помогли. – Нигматуллин вздохнул, повернулся к Варенцовой. – Мадам начальник, нужно принимать меры. Чистить дом, изолировать двор. А то расползутся. И не дай Бог размножатся. Египетская кобра, к примеру, без претензий – кушает и жаб, и лягушек, и мышей. И летом очень активна. А в античные времена ее укус использовался для казни осуждённых к смерти. Я надеюсь, достаточно доступно излагаю?

– Вполне, – кивнула Варенцова и поманила пальцем подполковника. – Выставляйте оцепление вдоль забора. Чтобы чартоевские любимцы не разбежались…

Однако, честно говоря, змеи её интересовали постольку поскольку. Главное – доктор Чартоев, точнее, обстоятельства его смерти. Кто и как прошёл сквозь двор с собаками, разбил обиталище кобр и учинил хозяину допрос с пристрастием, причем в жесточайшем цейтноте? Чем убили охранников в служебной машине? Почему у потерпевшего на ногах лишь один ботинок – левый, а правый бесхозно валяется в углу, и куда делся из него шнурок? И что за кутерьма с законами физики встретила её во дворе?..

И вот тут, озираясь в окровавленной комнате, Варенцова заметила на высоченном шкафу пушистый ярко-рыжий комочек.

Она указала на него Нигматуллину:

– Сожрут?

– Обязательно, – кивнул герпетолог. – Змеи отличные верхолазы. И без церемоний. Им главное, чтобы была голова. Головы нет, с какой стороны заглатывать?..

– Перебьются! – разозлилась Варенцова, придвинула стол и с лёгкостью забралась наверх. – Киса, киса, иди-ка сюда…

Суровые омоновцы, отважный подполковник и даже штрафник Нигматуллин забыли про змей и дружно уставились на Варенцову, так по-женски занявшуюся обречённым зверьком. А котёнок посмотрел ей в глаза, перестал испуганно шипеть и вдруг доверчиво пошёл – огненным хвостатым подарком прямо в руки.

– Ах ты маленький, – умилилась Варенцова и спрыгнула на пол. – Не отдам я тебя никаким змеям… – Устроила котёнка за пазухой и направилась к выходу. – Товарищ подполковник, по окончании жду доклада.

Прошла через двойной кордон, открыла дверь машины.

– Рыжий, товарищ подполковник, это хорошо, к деньгам, – одобрил прапорщик-водитель.

Уставший бояться котёнок уже пригрелся и мирно спал.

Варенцова осторожно погладила пальцем беленький носик, передала «пассажира» прапорщику и только собралась присесть сама, как увидела снаружи знакомое лицо. Симпатичное, мужественное, на редкость решительное. И очень расстроенное. У машины стоял её бывший подчинённый, когда-то капитан, экс-старший опер Толя Воробьёв. Некогда уволенный из родного ведомства со страшным скандалом – по служебному несоответствию. Собственно, дело могло кончиться для него существенно хуже, но не кончилось – молитвами Варенцовой. Благодарный Толя назвал новорождённую дочурку Оксаной и пропал с горизонта, но не по жизни, – подался в охранный бизнес. И вот надо же, тесен мир, встретились.

– Привет, Толя, – подошла Варенцова, кивнула в сторону «четверки». – Твои?

– Господи, Оксана Викторовна, сколько лет, сколько зим… – Толя поцеловал протянутую руку, горестно вздохнул. – Мои. Васька всю Чечню прошёл, три командировки, и хоть бы хны. А тут…

– Слушай, Толя, – нахмурилась Варенцова. – Ты ведь с клиентурой-то работаешь, наверное, нужно знать, кто платит деньги, а?

– Конечно нужно, – согласился Воробьёв. – Да, компромат на Чартоева имеется, мой первый зам занимался. В деталях сразу не скажу, а в первом приближении дело касается Северной Африки, где Чартоев работал. Видимо, нашёл что-то интересное, вот и забился в конуру… Пойдёмте в машину, я вам файл скачаю на флешку.

Машиной у Толи служил внедорожник «Лексус», – как видно, дела на охранном поприще у «Русского щита» шли неплохо.

– Момент. – Толя включил ноутбук, забрался через Сеть к себе на компьютер и быстренько скачал нужный файл. Вытащил из дипломата флешку, вставил в разъём и минуту спустя отдал Оксане маленькое, как валидольный пенальчик, устройство на радужной ленточке. – Вот, держите… Оксана Викторовна, давайте помянем Ваську и Лёшку… Да и за встречу надо бы… – Открыл дверцу бара, вытащил орешки и коньяк, налил по стопочке. – Прошу.

– Ты вот что. – Варенцова выпила и задумчиво опустила серебряную стопочку. – Я бы на твоём месте уничтожила всю компру по Чартоеву. Кто-то взялся за него очень основательно. И поверь, даже мысли нет – кто. Но если учесть хотя бы обстоятельства гибели твоих ребят…

Ни договорить, ни выпить по второй им не пришлось. В сумрачном небе раскатисто загрохотало, сверху ударили лучи света, мощные потоки воздуха потревожили «Лексус», и на перекрёстке рядом с домом Чартоева приземлился боевой вертолет – угольно-чёрный и без каких-либо опознавательных знаков. Практически сразу натужно заревели моторы, ночь прорезали сполохи фар и показалась колонна из трёх фур – опять-таки чёрных как смоль рефрижераторов, влекомых тягачами «МАК». Из вертолёта вылез человек, глянул и уверенно пошёл в народ, придерживая рукой панаму. Тоже чёрную…

– Ну вот, начинается, – мрачно прокомментировал Воробьёв. – Люди в чёрном. А ещё говорят, будто у нас ни парапсихологией, ни аномальными явлениями не занимаются… Кто это, не подскажете?

– Самой бы кто подсказал, – вздохнула Варенцова. – Подозреваю только, что по мою душу… Ладно, Толя, спасибо. Орешки у тебя супер… солёненькие… Позвонишь по результатам вскрытия, хорошо?

Выбралась из «Лексуса» и сразу увидела, что человек в панаме действительно шёл к ней, видно направленный милицейской рукой.

Он даже не подумал поздороваться:

– Подполковник Варенцова?

Лицо у него было живое, худощавое, но какое-то невыразимо фальшивое, словно прикрытое маской. Вернее, второй кожей.

«Скинопласты, – догадалась Варенцова. – Фантомас отдыхает…»

Вслух она спросила не особенно дружелюбно:

– А кто спрашивает?

Вот так, как в Одессе, вопросом на вопрос. А то разлетались тут всякие супермены в панамах.

– Кто надо, тот и спрашивает, – вытащил бумагу человек, шмыгнул острым носом, щёлкнул фонариком. – Читайте. Всё ясно или объяснить?

Ксива была действительно суперменская. Убойно-тяжеловесная, бьющая наповал.

«Всем органам ФСБ, СВР, МВД, командирам воинских частей, боевых кораблей и соединений. Председателям правительств областей, мэрам городов, руководителям администраций всех уровней…

Безоговорочно выполнять… Содействовать… Оказывать всемерную помощь… В случае неподчинения и невыполнения…»

…Короче, получишь личного пинка от того, кто ксиву подписал. А выше той подписи – только звёзды.

– Ну? – подняла глаза Варенцова. – И что?

– А то, – усмехнулся человек в панаме, – что это дело забираем мы. Велите милицейским недоумкам убрать их пародию на оцепление. Чтобы нам не пришлось применять силу. – И, опустив из-под панамы едва заметный микрофон, резко приказал: – Первый, Второй, Третий, это Шестой. К машинам.

Как по мановению волшебной палочки из рефрижераторов стал выпрыгивать народ, крепкие плечистые парни в чёрных комбинезонах. Сразу чувствовалось – злые, натасканные. Числом не менее роты. Таким только скажи «фас»…

– Ладно, – кивнула Варенцова. – Оно вам надо, ну и берите. На кого мне сослаться в рапорте?

– Кивните на управление «Z», и все вопросы отпадут сами собой, – хмыкнул человек в панаме. – Ну что, товарищ подполковник, пойдём решать вопрос?

Пошли. И решили. И человек в панаме взял управление в свои руки. Больше здесь делать было нечего… Варенцова села в машину, посмотрела, как взлетает вертолёт, да и поехала в родное управление – доедать щуку. По пути спохватилась, велела остановиться, накупила творога, сметаны, «докторской» колбасы. «Желудок у котёнка не больше напёрстка, но влезает в него столько…»

А рыжий пассажир, свернувшись калачиком, знай себе дрых на заднем сиденье. Люди в панамах, милицейская чехарда, чёрные вертолеты – какая ерунда… Проснулся котёнок уже в Питере, на берегах Невы, в массивном здании, таком высоком, что из его подвалов, говорят, видна Колыма. Правда, для котёнка это здание состояло из блюдечка со сметаной и бумажного бантика на длинной верёвочке. А также из смятой газеты, на которую его отнесли облегчиться. И наконец котёнок снова свернулся на тёплых, уже основательно любимых коленях, и ласковые пальцы стали перебирать его шёрстку.

– Ну-ка, ну-ка, а это у тебя что?..

Гладя питомца, Оксана с удивлением обнаружила завязанный у него на шее шнурок. От правого полуботинка мёртвого доктора Чартоева. И на шнурке – истертую, размером с копейку, пробитую по центру монетку. Брось такую на улице, никто и не нагнётся.

«Так, так, так. Это что же у нас такое получается? – Оксана развязала узелок, повертела удивительно невзрачный трофей. – К доктору кто-то ломится, режет собак, разносит террариум с аспидами, а он в предчувствии конца не пытается ни сопротивляться, ни бежать, вытаскивает шнурок, спасает монету. Ну и что же в ней такого особенного, чтобы о ней под пыткой молчать?..»

Монета упорно притворялась обыкновенной.

– Ну а ты-то что скажешь, тихоня? – обратилась Варенцова к котёнку. – Тоже молчишь? Вот и будешь за это Тихоном…

Толина флешка уже сидела в компьютере, и на экране разворачивалась жизнь доктора Чартоева – хоть и в сухих, штампованных фразах, но тем не менее интересная. Происходил он из чеченского тейпа Чартой, известного тем, что чартоевцы никогда не воевали, но были миротворцами-посредниками во всех военных делах.[74]74
  У представителей других тейпов существует мнение, что Чартой еврейского происхождения.


[Закрыть] Закончил Чечено-Ингушский университет, специализировался в герпетологии, работал во Фрунзенском, Севастопольском и Новосибирском серпентариях, защитил учёную степень доктора биологических наук. Автор более ста научных монографий и статей, посвящённых проблемам разведения и эксплуатации ядовитых змей. В 1995 году арабский мультимиллионер Жани Аль-Уфи пригласил его на границу Ливии и Египта заведовать частным серпентарием. И всё бы хорошо, но по непроверенным данным реальным хозяином серпентария был известный террорист Аль-Масуд из секты «Рифаи» – древнего и весьма успешного клана наёмных убийц. Свою историю «Рифаи» вели чуть ли не от псиллов – древнего племени заклинателей змей. По преданию, именно к ним обратился Октавиан, дабы оживить ужаленную Клеопатру. Так или иначе, Чартоев пробыл в Северной Африке восемь лет, а затем вдруг пустился колесить по всему белому свету. Англия, Китай, Бенин, Бирма, Таиланд, Габон, Сингапур, Филиппины, Пакистан… Ни дать ни взять заметал следы. И наконец вернулся в Россию, да не в Ичкерию, а в Петергоф. Здесь купил старый дом, построил на его месте дворец с огромным террариумом и, похоже, отвёл душу – закупил кобр. Образ жизни доктор вёл одинокий, замкнутый, без друзей и любовниц. Нигде не работал, кредитов не брал, однако в деньгах не нуждался, а время в основном посвящал путешествиям в Интернете. Причём интересовался не змеями, а древней историей, а точнее, персидским царём Камбизом и всем, что с ним связано.

«Камбиз, персидский царь… – набрала Варенцова в Рамблере и нетерпеливо прикусила губу, дожидаясь результатов поиска. – Ага… Царь как царь, ничего особенного. Подло узурпировал власть, угробил пятидесятитысячную армию, нажил множество врагов, спровоцировал вооружённое восстание и в конце концов помер от сухой гангрены в кости. Ну и что?»

– А ты, случаем, не в курсе? – повернулась она к котёнку.

Тот под её ладонью перевернулся на спинку и обхватил лапками палец…

Когда настало утро, Варенцова сдала дела, села в машину и поехала домой. Правда, не одна, как обычно, а с Тихоном.

Утро было свежее и замечательное, на любимой тропинке пахло свежей травой. В пруду плавали нарядные утки, у двоих встречных собачников оказались удивительно воспитанные и дружелюбные псы… и даже бомж на скамеечке был совсем не похож на бомжа. Начищенные, смазные сапоги, ватник хоть и на голое тело, но чистый. А одухотворённое лицо в иконописной бородке, а голубые проницательные, играющие жизнью глаза… Обряди такого в белую хламиду – и готово, хоть сейчас пешком по воде.

– Поздорову ли, краса-девица? – При виде Варенцовой бомж вскочил на ноги, поклонился и лихо, в старорежимной манере сдёрнул с головы картуз. – Не соблаговолишь ли от всей душевности воспомоществовать на пропитание?

Оксана остановилась… Взгляд у мужичка был добрый, улыбка деликатная, умное лицо – на диво трезвое. Чем-то он даже напомнил Варенцовой её деда, полвека оттрубившего в горячем цеху. Обычно она бомжей и нищих не жаловала, но тут – слеза на глазу и рука сама в карман.

– Благодарствую, красавица, – принял купюру бомж, щёлкнул прохорями и неожиданно вытащил из-под ватника книгу. – А это вот тебе, за доброту твою…

Оксана невольно присмотрелась к подарку, а когда снова подняла глаза, мужичка не было. Куда подевался? В кустах спрятался или действительно по воде пешком убежал?..

А что, вполне возможно, ибо мир явно двинулся набекрень. Книга у Оксаны в руках называлась длинно и несколько неуклюже: «Правда и ложь о царе Камбизе, богине Миург и Третьем рейхе». Автор – какой-то Краев.

Как выяснилось дома, писать Краев определённо умел, да и тема была более чем интересная – фантастически запутанный тысячелетний клубок, докатившийся до наших дней. А началась вся эта история аж на северо-западе Африки во времена фараонов…

Там жили свободолюбивые племена воителей, магов, пастухов, поклонявшиеся богине Миург, властительнице дурмана и миражей. Если верить легендам, она дала своим верным вино, научила их врачевать, гадать по звёздам, заниматься магией, готовить лекарства и колдовские зелья. Не было ничего невозможного для Миург. Она повелевала ветрами, открывала колодцы, создавала оазисы, властвовала над песками. А самое главное, у неё были ключи от царства волшебного забвения – Миургии. Стоило лишь переступить черту реальной жизни и перейти туда, как люди преображались. Им уже были не нужны ни пища, ни вода, ни одежды, ни наслаждения. Оборванные, иссохшие, с полузакрытыми глазами, они бродили по пустыне, ни с кем не общаясь. Души их пребывали невообразимо далеко – среди садов и фонтанов, в довольстве, счастье и изобилии… Однако для особо избранных Миург действительно распахивала двери настежь, и счастливцы попадали в волшебную Миургию не только душой, но и телом. Непросто, ох как непросто было заслужить благоволение Миург… правда, некоторым помогал случай. Однажды случилось так, что брат-любовник Миург, коварный Зирдаспа, завидовавший могуществу сестры, напоил её допьяна фиговым вином и умудрился развязать хитрый узел на её ожерелье силы. А ожерелье это было по существу монисто – шнурок, сплетённый из волшебной паутины, со ста девятью монетами, на которые в этом подлунном мире можно было купить всё. Здоровье, почести, богатство, признание, бессмертие, могущество, любовь… Почувствовала неладное Миург, рванулась из объятий вероломного брата, вихрем промчалась над пустыней и… растеряла монеты в песках. Те самые монеты, за которые в этом подлунном мире всё можно купить… И пришлось ей, расстроенной и разъярённой, обратиться к помощи Гаумахты – мага из рода псиллов, повелителя и заклинателя змей.

«Хорошо, госпожа, – ответил он ей. – Я найду твои монеты, но в награду ты отдашь мне те, что открывают калитку в Миургию. Пять неразменных нечеканных пантаклей…»

«Ладно, быть по сему, – закусила губы от досады Миург. – Будешь в Миургии желанным гостем!»

И выпустил Гаумахта сонмище змей, и обшарили они все пространства песков, и нашли все монеты из ожерелья Миург. И каждый получил своё: владычица снов – чудесное монисто, сметливый Гаумахта – дорогу в рай, а коварный Зирдаспа, посягнувший на святое, – бронзовый, обоюдоострый отравленный кинжал. И настала гармония. Однако ненадолго. Алчный персидский царь Камбиз прослышал о сокровище Гаумахты и надумал им завладеть. А поскольку магическая сила Гаумахты была хорошо известна, Камбиз решил не рисковать, пришёл с войском. Пятьдесят тысяч крепких, хорошо вооружённых воинов под его началом двинулись к оазису Сива, рядом с которым располагался храм и святилище Гаумахты. Дорога была трудна – через дюны Абу-Мохарик к оазису Дахла, затем к колодцу Абу-Мунгар, от которого до оазиса Сива ещё неделя пути. Колонна вооружённых людей растянулась на несколько километров, вздымалась густая пыль, звенело оружие, распугивая животных и змей… Скоро Гаумахта прознал о нашествии и подготовился к встрече.

На третий день пути от колодца Абу-Мунгар вся армия Камбиза стала отчаянно зевать. Сонливость словно облаком окутала воинов, люди внезапно обессилели, утратили волю. «Прилягте, закройте глаза, – напевал в уши сладостный голос, – ни о чем не думайте, не вспоминайте. В мире нет ничего, только сон, сон, сон…» Это был голос Миург. И вот вся армия улеглась и захрапела, и тогда появились змеи, мириады ядовитых змей, и сделали сон пришельцев ещё глубже. Когда же змеи уползли, солнце закрыла туча, день превратился в ночь и началась песчаная буря. Ветер с погребальным воем замёл все следы, укрыл мёртвых песчаным, не знающим износу одеялом. Какая там армия, какой там поход, какой там властитель Камбиз. Песок…

Много пролетело лет. И люди забыли Миург, ушёл – уж не в Миургию ли? – Гаумахта, сгинуло в песках заброшенное святилище. Только о волшебных монетах, открывающих двери в Миургию, кое-кто не забыл. В шестидесятые годы просвещённого девятнадцатого века поисками храма Гаумахты занимался немецкий авантюрист Герхард Рольфс, ещё через семьдесят лет эстафету подхватил его соотечественник Иоахим Эш, работавший на великую Германию. А когда в начале сороковых в пустынях Западного Египта и Восточной Ливии происходили сражения между итало-германскими войсками и британскими соединениями, при штабе Роммеля вовсю работали специалисты из Аненербе. А ещё позже, в годы строительства Асуанской плотины, по пустыням рыскала геодезическая экспедиция, возглавляемая полковником КГБ под псевдонимом «Светлов». Да только напрасно – сокровища Гаумахты как в воду канули. Точнее, в песок…

«Ну да, а какой-то там доктор Чартоев взял и нашёл», – отложила книгу Варенцова, коротко зевнула и отправилась в постель.

Тишка через некоторое время всё же проснулся, притопал и устроился у неё на ногах…