Текст книги "Третья стихия"

6. ПЕРЕКРЕСТОК МИРОВ

– Кто там?.. – проблеял Фредди Бельмонд от своей стойки.

– Кики Заноза из клана Прорва. Можно войти? – донеслось из-за двери на чистом русском языке.

– Боже мой, я подозревал! – встрепенулся вдруг бежевый господин. – У нас с ними единая ментальность! Общее психологическое пространство!

– Тити-мити – братья по разуму, – сказал Петр и потянул из кармана свой лазерник: – Заходи, земляк, гостем будешь!

Его бригада взяла на прицел область солнечного сплетения гипотетического горного орла, вырезанного на двери отеля и изнутри. Потом створка медленно приотворилась, и порог холла переступил невысокий парень лет двадцати, сероглазый, усыпанный с головы до ног снежной мукой, с заткнутым за пояс маленьким карабином, похожим на детскую игрушку, кое-как отлитую из цельного куска металла. Замерев перед дверью, вежливый гость оглядел помещение, людей, наведенное на него оружие и произнес по-дружески:

– Вы из боевой декорации?

Ответом ему было общее молчание.

– Меня вы можете не бояться, – продолжил неожиданный пришелец. – Там, – он ткнул большим пальцем через плечо, – сейчас пустыня. – После этого он начал деловито отряхиваться от снега. Похоже, что нервы у него были такими же цельнометаллическими, как и его пародийное оружие. – Хороший у вас дом, – заметил он. – На Перекрестке сработан?

Окружающие наблюдали за гостем в большинстве своем растерянно: пришелец вел себя так, будто выходил только что из дому на пять минут, а теперь к вернулся. Террористы опустили оружие. Петр тоже убрал свой лазерник и спросил:

– Послушай, парень, что это за местность? Мы с здесь в первый раз.

– Я тоже, – усмехнулся Кики Заноза.

Михаилу паренек нравился с каждым мгновением все больше, хотя нес пока какую-то околесицу пусть и на чистом русском языке. Еще Михаила порадовало, что брат начал разговор с местным аборигеном мирно, а не с запугиваний и угроз – не до конца еще, оказывается, озверел брат Петр в своей запредельной разведке.

– Ты не понял. – Петр почесал в подбородке, кашлянул и наконец решился: – Мы из другой реальности. В первый раз совершили переход – что-то вроде эксперимента, понимаешь?

Заноза оглядел компанию по-новому – удивленно и недоверчиво.

– Люди из декорации?.. Не может быть, – сказал он.

Петр, оскалившись, потянулся к карману – скорее всего последняя фраза гостя окончательно похоронила его мирные намерения. Но тут в разговор вступил Владимир Карриган и сразу внес в него если не полную ясность, то по крайней мере частичное взаимопонимание:

– Мы не с Перекрестка, – произнес он на межгалактическом наречии. – У нас возникли проблемы в нашей реальности. Ты должен помочь нам уйти от погони.

Заноза пожал плечами и ответил на чистейшем межгалактическом:

– Но раз вы сами меняете декорации, да еще вместе с домом, то чем я-то могу вам помочь?..

– Наш Проводник пока неопытен, а нам необходимо затеряться в декорациях. Это под силу только тебе, Странник.

Заноза скептически хмыкнул:

– Вообще-то я тут заперт, в этой паршивой декорации, – сообщил он. Немного подумал и сказал: – Но если мне подсобит этот ваш Проводник, то попробовать можно.

– Подсобит, подсобит, – заверил Петр, покосившись на Михаила. Тот, в общем-то, был не против помочь Страннику, только вот не знал, в чем должна заключаться помощь.

– Тогда пошли, – обронил паренек, направляясь обратно к двери. Все тронулись следом, как вдруг от стойки донесся отчаянный вопль:

– А мой отель?! Как же мой отель?! – вопил позабытый всеми хозяин заведения, заброшенного преступниками черт знает куда, чуть ли не в иные миры. – Умоляю вас, верните сначала его на место! Я отказываюсь с вами идти!!!

Михаил оглянулся с некоторым состраданием, и Карриган, приостановившись у двери, сказал хозяину:

– Вы, конечно, можете оставаться со своим отелем. Но я советую вам пойти вместе с нами.

– Ни! – За! – Что!!! – отважно выкрикнул в ответ хозяин. Но когда все покинули отель, последним, за кем сомкнулись орлиные крылья, оказался Фредерик Афанасьевич, подавленный свалившейся на него нежданно-негаданно злой бедой. Окружающим было не до его невидимых миру страданий.

Михаила поразил огромный и рассыпчатый, почти бесплотный снег. Он протянул перед собой детским жестом сложенные ковшиком ладони и поймал в них снежинку – она оказалась теплой, как комочек пара, унесенный шальным ветром от кастрюли с горячей кашей. С заснеженных полей доносилось мерное шуршание. Вдруг снежную пелену раздвинуло нечто огромное, безголовое, с длинным хоботом-шлангом засасывающим с голодным свистом близлежащий снежный покров. «Снегоуборочный комбайн…» – вспыхнула в сознании Михаила сюрреалистическая мысль. Из оцепенения его вывел голос Занозы:

– Кто из вас Проводник? – Михаил открыл рот, еще не зная, заорет от ужаса или просто ответит: «Я». Но его опередили: рядом раздался жуткий вопль, переполненный первобытной скорбью. Орал хозяин отеля, и вовсе не по поводу мирного чудовища, убирающего снег. Михаил лишь теперь заметил, что перенес через границу измерений только нижний этаж драгоценного сооружения. Фредерик Афанасьевич, обнаружив пропажу двух других этажей, в шоке потрясения забыл даже о приближении к отелю неведомого и агрессивного (возможно) монстра. Но выброс в окружающую среду бурлящих эмоций не ограничился стоном одного Бельмонда.

– Потрясающе!!! Это просто потряса-ю-щще!!! – кричал бежевый господин, указывая на проплывающую мимо, наподобие дрейфующего архипелага, громаду. А в следующий миг господин ринулся вперед – на зверя, как голодный комар на тучную корову, вздымая за собой клубы снежной пыли. Петр обернулся к своим людям:

– Аткин!

Один из бывших заключенных кинулся наперерез фанатику, но тот юрко увернулся, достиг в три прыжка вожделенного страшилища и хлопнул его по ближайшей необхватной ноге. Потом он устремился вдоль зверя по направлению к хоботу. Аткин бросился следом, оба скрылись за самодвижущейся тушей.

– Это что еще за попрыгунчик? – процедил Петр, кажется, только теперь заметивший наличие в Компании бежевого господина. – Ладно, пусть целуется с этим носорогом. А нам пора двигаться.

– Надо же их подождать, – кивнул Михаил в направлении зверя.

– У нас нет времени! – огрызнулся Петр и обратился к Страннику: – Действуй, поехали! Мишка помогай!

– Нет. – Михаил отрицательно качнул головой Нелегко дался ему этот жест: тяжелым пыльным мешком давил на психику авторитет старшего брата вынесенный еще из детства, когда Петр был для него воплощенным идолом, живым своевольным божеством, а его приказы типа: «Мишка, помогай!» или: «Мишка, сбегай!» воспринимались почти как указания свыше.

– Я вас сюда привел. И уведу отсюда всех до одного, – твердо сказал Михаил и подавил спазм подкативший к горлу: впервые в жизни он решил открыто противостоять брату и задним умом удивлялся сам себе.

– Ладно, – неожиданно легко согласился Петр. – Пошли ловить попрыгунчика. Обходим носорога двух сторон: мы с Риком спереди, остальные – тыла. – Петр упорно величал чудовище «носорогом», хотя никаких рогов на носу – сиречь на хоботе – у зверя не произрастало. Михаил с Занозой и компанией отправились огибать «носорога» с хвоста, в то время как Карриган вместе с Илли просто пошли рядом по ходу размеренного движения. На некотором расстоянии позади них плелся Бельмонд, бормоча себе под нос скорбный перечень своих грандиозных убытке! И даже впечатляющая поступь чудовища в двух шагах от него не в силах была потрясти воображение несчастного и отвлечь его от составления похоронного реестра.

Услышь сейчас Михаил разговор незнакомки с Карриганом, он наверняка еще больше запутался бы в своих предположениях относительно этой загадочной пары.

– Долго еще мы будем с ними бегать? – говорила Илли спутнику. – Я уверена, что ты можешь обойтись без Проводника, и Странник тебе тоже не нужен. Нам пора уходить отсюда и заняться своими делами! Ты, кажется, собирался достать для меня хороший корабль?

– Все в свое время, – терпеливо отвечал Карриган. – Это как поток, которому просто надо отдаться, где каждая мелочь играет определенную роль. Если начнешь менять обстоятельства, терять людей, то никогда не найдешь то, что ищешь. А пока все зависит от погоды… – туманно добавил он и поглядел в небеса, набитые снежными хлопьями.

Тем временем компания уже пересекла след чудовища в надежде изловить с той стороны беглого «попрыгунчика». Белый пух достигал коленей, но преодолевать его было не в пример легче, чем обычные сугробы: здешний снег не создавал помехи передвижению, словно был нематериален. И каждый идущий оставлял за собой длинный извилистый след, словно червяк в спелом яблоке.

Вскоре они увидели Рика, бегущего навстречу. Шедший с ними каторжник – Седой, как прозвал его про себя Михаил за совершенно седые волосы, крикнул:

– Поймали?

– Как же, поймали. Он наверх полез по хоботу. Штурман с Аткиным тоже полезли, теперь его там ловят, а нам ведено внизу обождать.

Все дружно задрали головы: холмистая, занесенная сугробами спина зверя была по большей части недоступна для обозрения наблюдателей снизу. Вдруг на один из ближних Холмов выскочила тощая фигура, плюхнулась на пятую точку и поехала вниз по морщинистому боку. Со словами: «Опаньки, сейчас его возьмем!» – Рик кинулся к той ноге зверя, по которой съезжал натуралист-естествоиспытатель. Беглец шлепнулся ничком и утонул в рассыпчатом покрывале. Рикт поднял его рывком за шиворот:

– Все, гад, отбегался.

Больше никого наверху видно не было – не иначе как погоня заблудилась там в многочисленных холмах.

– Штурман, мы его взяли! – крикнул Рик на всякий случай, но спина оставалась безмолвной.

Пойманный герой (сегодня уже дважды герой) гордо повел плечами, желая освободиться от цепкой хватки беглого преступника. Рик подтолкнул его стволом «резака»:

– Давай прыгай, попрыгунчик. Только учти: шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству.

«Неплохо для беглого каторжника», – мелькнула кислая мысль у Михаила. Бежевый господин послушно двинулся вперед. Михаил отметил про себя: единственное, что вызывало до сих пор у героя уважение к людям, было оружие в их руках, но только настоящее, а не слепленное из дерьма. Но даже «резаку» оказалось не под силу заставить его держать язык за зубами. Все тронулись обратно в обход самодвижущейся громады. Михаил торопился больше всех, так как тревожился об Илли – а ну как она уже исчезнет вместе с верным Карриганом, пока они тут шарят по задворкам?.. Тут-то пленный и начал вещать интонациями профессора, объявляющего с кафедры о своем великом открытии:

– Вы только посмотрите на это создание! Редчайшее существо! Совершенно новый вид! Обитающий – заметьте! – не где-то на другой планете, а у нас на Земле! И питающийся манной! В полном смысле этого слова! Настоящей небесной манной!!! – Походя он зачерпнул на ладонь невесомой массы из сугроба. – Вы думаете, это снег?.. – И отправил на глазах у слушателей всю пригоршню себе в рот. – Это ман-н… – Лицо его страшно перекосилось, потом сморщилось, словно он хватил разом пригоршню мексиканского перца. Он вцепился обеими руками в собственное горло, кашляя и отплевываясь.

– Я так и знал, что не стоит этого делать, – виновато промолвил Заноза. – Только сказать не успел…

Его покаянную речь прервал хохот: заржал Рик, обнажив до самых десен ряд отменных зубов, глухо хохотнул Седой и залилась от души звонким смехом девушка-каторжница. Вслед за ними не удержался, покатился и Михаил. Заноза ухмыльнулся сдержанно, потом пошире и в конце концов присоединился к общему хору.

– Это же… манна! – выговорил Рик, пиная сапогом податливую белую пену. И все закатились с новой силой. Смех сгладил ледяные шипы общего недоверия, снял напряжение, поломал, шутя, границы, казавшиеся прочными, как булыжные стены. Словно все они были просто хорошими приятелями, давно знакомыми друг другу.

Не смеялся только арестованный: белый, под Стать своей манне, он топал молча, изредка еще отплевываясь с ненавистью в несъедобные, как выяснилось, сугробы. Какой именно оказалась на вкус «манна небесная», излюбленная пища богов и пустынных монстров, так и осталось загадкой – для всех, кроме бежевого господина. Но он на этот счет не распространялся.

Заноза вдруг резко остановился и, оборвав смех медленно обернулся назад: снег, падавший только что отвесно и величаво, позади словно сошел с ума! Метрах в двадцати над землей в эпицентре вьюжного урагана возникало темное обтекаемое тело, больше всего похожее на летательный аппарат.

Разбираться было некогда. Михаил пересчета взглядом людей: неподалеку в сонном оцепенени брел Бельмонд, перед ним остановились Илли Карриганом, к ним почти бегом приближался Петр.

– Где Аткин? – крикнул ему Михаил.

– Нету Аткина! Пропал! Засосало! – проорал в ответ Петр. Остальные, все еще глядящие в небо, посерели лицами: рядом с катером в снежной маете формировалась вторая смерчевая воронка.

– Похоже, что у твоих друзей из галактическое полиции также имеются кое-какие возможности, – заметил Карриган и добавил про себя: – Или мой старый друг взял их на буксир.

– Странник, ты где там? – Петр нашел глазами Занозу: – Действуй! Уводи нас отсюда куда хочешь – хоть к чертовой бабушке, да побыстрей!

Заноза, пожав плечами, вопросительно взгляну на Михаила – он уже понял, кто из его новых знакомых является Проводником и кому соответственно принадлежит в этой компании окончательно слово.

– Я должен убедиться, что Аткин погиб, – заявил Михаил, по-бычьи упрямо склоняя голову. Он не верил Петру и готов был хоть за ноги вытаскивать Аткина из аэродинамической трубы-хобота.

– Да ты что, братец, совсем охренел? – процедил сквозь зубы Петр, опуская тем временем руку в карман за лазерником. – Сказано тебе, что его нет, он давно уже у носорога в брюхе!

– Советую тебе предъявить нашему Проводнику доказательства, да поскорее! – проронил свое веское слово Карриган: второй катер почти завершил переход в эту реальность, лишь бушевал еще вьюжный ураган, свидетельствующий о возмущениях потревоженного им пространства. Рик вскинул резак:

– Штурман, я их срежу!

– Не стоит, у них отражающее поле, – предупредил Карриган.

– Какие доказательства? Где я их ему возьму?! – окончательно взбеленился Петр, доставая лазерник.

– Вспори носорогу брюхо, – равнодушно посоветовал Карриган.

За пререканиями они не заметили, что Михаил бросился вслед за удаляющимся чудовищем.

– Черт бы тебя побрал! – прорычал Петр, кидаясь за братом, остальные к нему присоединились. Стоявший в сторонке Бельмонд, помявшись немного в размышлениях, возместят ли ему явившиеся слуги закона убытки, если он прямо сейчас им сдастся, в конце концов ринулся вслед за разорившей его компанией. Михаил стал на бегу звать Аткина, сложив рупором ладони, а из кармана у Карригана донеслась трель эгнота.

– Мишка, кончай бегать! Уходим! – заорал Петр, настигая брата огромными прыжками.

– Все. Допрыгались… – прокомментировал ситуацию Седой.

«Господи, дай только мне его увидеть, живого или мертвого!» – взмолился про себя Михаил Летин. Ну не мог он смыться в другие миры, бросив в пустыне заведенного им сюда человека, пусть даже беглого каторжника! Подобное чувство ответственности за доверенных ему людей проснулось в нем впервые; то, что оно оказалось сильнее страха перед братом и даже перед погоней, его самого отчаянно изумляло – словно бы он смотрел на себя со стороны или из прошлого, в котором ему еще никогда ни за кого не приходилось отвечать.

И тут, словно по незримому мановению, что-то изменилось в безразличной до сих пор природе. Вроде бы ничего особенного – просто, как сказали бы синоптики, возник ветер. Но ощущение создалось такое, будто вся масса застоявшегося воздуха над пустыней сдвинулась и потекла, постепенно ускоряясь. Огромные теплые хлопья, так похожие на снежные, понеслись навстречу, стали бить в лица, засыпать глаза. Роскошная взбитая перина, надежно, казалось бы, покрывавшая землю, поднялась на воздух, словно легкая пена, сдунутая с грандиозной с пивной кружки.

Окружающее исчезло, утонув в сплошном молочно-белом коктейле. Михаил, повернувшись спиной к ураганному потоку воздушных масс, закрывал лицо руками и высматривал, не унесло ли ненароком Илли (ну и, разумеется, всех остальных). «Хоть бы стихия создала в их чертовых приборах какие-нибудь помехи!» – пожелал он про себя. Всевышний, насколько заметил Михаил, стал вроде бы последнее время прислушиваться к его просьбам.

– Чтоб вам трам-тарарам, чтобы всю вашу гребаную аппаратуру манной позалепляло! – услышал он поблизости ругательства Петра и порадовался, что опытный штурман тоже находит вероятной такую возможность. Надо было действовать скорее, пользуясь «благоприятными» погодными условиями.

Михаил продолжил двигаться по направлению к животному, наперекор стихии и практически на ощупь – надеясь, что если и не разглядит его, то наверняка натолкнется. Ветер крепчал, и гонимая им манна стала подниматься вверх, все выше и выше, одним слепым безбрежным потоком. Михаил увидел сначала пористую поверхность почвы под своими ногами. Пелена метели взмыла вверх, и он узрел прямо перед собой – тут же решив, что это ему кажется, – неохватные ноги чудовища, отрывающиеся от земли. Остальное тело гиганта скрывалось в улетающем пенном мареве, лишь восемь колонн прощально покачивались перед Михаилом, уносясь в неведомые выси. Михаил и сам едва держался на ногах под напором ветра, но пока еще оставался на земле, в то время как многотонное (с виду) чудовище подхватило ураганом, будто причудливый монгольфьер.

Но сам факт вознесения моментально отошел на второй план, когда он увидел впереди на земле лежащее неподвижным комом человеческое тело. Принадлежать это бренное тело могло только Аткину, и выглядело оно ужасно: руки и ноги вывернуты под неестественными углами, как у брошенной марионетки, шея тоже вывернута, так что лицо упирается носом в спину.

– Ну что, убедился?.. – раздался над ухом голос Петра. Михаил остановился. Подходить ближе не имело смысла: смерть Аткина была очевидна уже издали. Бежевый господин позади вскричал торжественно:

– Улетело! Нет, вы видели?! Это потрясающе!!! Беспримерно!!! Взмыло, как дирижабль!.. – Его крик как будто бы споткнулся и замер.

– Пожевал и выплюнул… – донесся приглушенный голос Рика. К Михаилу успели подтянуться почти все, но к убитому никто не пошел: зачем? И так видно, что тот мертв – мертвее некуда.

Девушка с осенними глазами щурилась внимательно на «зимнее» небо, схватившись за плечо Петра: надеяться на то, что катера-преследователи унесло ветром, как и сверхлегкого «носорога», к сожалению, не приходилось.

– Странник, уходим! – крикнул Петр, преодолевая рев ветра, подошедшему Занозе. Тот молча кивнул: чувствовалось, что и ему не терпится поскорее убраться из этого «гостеприимного» мира. Михаил еще раз огляделся и спросил:

– Где Бельмонд?

– Ты что?! Опять?!! – заорал Петр, протягивав руки, чтобы схватить брата за грудки, но семейные разборки остановили слова Рика:

– Да вон он плетется! – Все обернулись: Фредерик Афанасьевич действительно появился на ближнем горизонте, но только не плелся, а летел к своим разорителям, можно сказать, на всех парусах, хотя против ветра.

– Ты уводи, а я буду показывать дорогу! – крикнул Заноза Михаилу. – Сумеешь?

Михаил только кивнул: именно в этот момент из небесной каши вынырнули совсем близко два вражеских катера. И почти одновременно с их появлением воздушный поток, давно уже сорвавшийся с тормозов, увеличил скорость своего движения на несколько баллов.

Впервые в реальной жизни (в отличие от жизни виртуальной) Михаил ощутил, что земля отпускает его в самостоятельный полет, то есть сама улетает у него из-под ног, давая при этом залихватский боковой крен. Михаил получил возможность насладиться радостью свободного полета, а вокруг него наслаждались той же радостью еще восемь человек, и в их числе любимая Михаилом девушка.

Потеряв точку опоры, то есть оказавшись практически в невесомости, Михаил поначалу растерялся. Но ненадолго. Потом он вновь ощутил ответственность за порхающих рядом людей. Будет ли ему помогать Странник, уже не имело значения: единственным пылающим словом вспыхнуло в мозгу главное: «Увести!» Михаил даже не удосужился отыскать в полете глазами вражеские катера. Приняв решение, он просто крепко зажмурился и в наступившей темноте окликнул мысленно ту свою другую, новую ипостась. И вновь ощутил перед собой дорогу, хотя его ноги на самом деле были лишены опоры.

Для него не существовало уже ничего реальнее этой дороги. Возможно, так оно и было, и перед ним в моменты перехода представала единственная подлинная, базовая реальность – не зря же Странники называли миры «декорациями». Он не видел теперь своих спутников – кругом был только мерцающий туман, подступающий к дороге. «Потерял!» – пискнул испуганно в глубине старый Михаил Летин, но новорожденный Проводник тут же взял инициативу в свои крепкие руки: его не надо было учить искусству перехода в иные реальности, как только что вылупившемуся утенку не нужны уроки плавания.

Проводник закинул мысленную сеть, охватив. всех, кого хотел увести с собой, и тут же почувствовал их живую энергетическую тяжесть. В то же время он ощутил, что сеть стала вдруг значительно легче – Карриган был тут как тут со своей бескорыстной помощью.

Михаил тронулся вперед и ощутил присутствие где-то рядом Странника: его воля обозначалась легким подталкиванием с дороги куда-то вправо. Поглядев в ту сторону, он заметил убегающую от основного пути узенькую тропку, едва различимую в тумане по желтоватому отсвету, словно просыпалась из дырочки в заплечном мешке у странствующего ангела солнечная пыль.

Михаил свернул на эту золотую тропинку, и нажим чужой воли исчез. Когда тропинка разветвилась надвое. Странник вновь дал о себе знать, направляя вправо. Дальше тропка петляла, расходилась, пересекалась с другими, и каждый раз Странник помогал Проводнику выбирать направление. Если Михаил хотел остановиться, незримый попутчик не позволял, мягко толкая между лопаток – рано, мол, пока иди дальше. Странник словно подгонял, поторапливал, заставляя идти быстрее. Михаил подчинялся, как вдруг тропинка, выбегающая из тумана прямо ему под ноги, свернула влево и внезапно оборвалась вниз, как ручеек, срывающийся в пропасть с отвесной скалы.

Михаил не успел вовремя остановиться и шагнул в пустоту. Лететь пришлось не так уж и долго – секунды три-четыре, но весь букет ощущений, связанных с падением в пропасть немереной глубины, он за это время пережить успел.

Потом он грянулся спиной на что-то относительно мягкое – по сравнению с дном пропасти, – от удара глаза его сами собой распахнулись. Первое, что они увидели, было серое небо, и на его фоне – голые ветви дерева.

«Свалился с дуба…» – поставил он сам себе мысленный диагноз с апломбом бывалого санитара. Сел и огляделся, затем медленно встал, не в силах осознать увиденное и привести его в соответствие со стандартами своих представлений о пространстве, времени, а также об их гибриде, так называемом пространстве-времени.

На небольшом участке земли рос редкий лиственный лесок (без признаков листьев), между деревьями были раскиданы его попутчики: большинство из них сидели или все еще лежали, но кое-кто уже начал подниматься на ноги.

За пределами лесного «пятачка» со всех сторон плавало в беспорядке нечто, напоминающее неровные вырезки из цветных открыток, перемешанные безо всякой системы и смысла. Каждая «картинка» была живой и объемной: небольшой треугольничек напротив Михаила был полон трепещущей зеленой листвой и захлебывался игрой светотени; справа в неровном квадрате плескались переливчатые морские волны, отбрасывая солнечные блики сюда, в костлявый осенний лесок. Рядом находилась картинка с фасадом полуразрушенного здания, и ветер гнал пыль по растрескавшейся мостовой. Большинство фрагментов казались непонятными, как кусочки полотен, вырванные из плоти больших картин змеились только загадочные линии и играли живые краски. В одном месте царил непроглядный мрак, бездонный и словно бы полный содержания и этот отрезок походил больше всего на большую раскоряченную кляксу.

Михаил Летин, законченный виртуалыцик и сюрреалист, ко всему прочему еще и Проводник, сделал предположение, что вокруг приютившего их лесного островка плавают большие и маленькие обрывки самых разных реальностей. Да и сам островок пасмурной осени, куда они только что свалились, походил на точно такой же самостоятельный фрагмент, «вырезанный» сверхъестественными ножницами из какого-то неведомого мира.

– Эй, Проводники, куда это вы нас закинули? – подал голос Петр Летин, удивленно обозревая дрейфующий со всех сторон пространственный коктейль.

– Это Окраинное Месиво, – откликнулся сидящий на земле под деревом Заноза. – На всем перекрестке не найти лучшего места, чтобы спрятаться. Хотя здесь и небезопасно. – Он вскочил и сделал широкий жест рукой.

– Ну, выбирайте.

– Что мы должны выбирать? – тупо спросил к Петр. Ему ответил Карриган, успевший только что помочь встать на ноги обеим дамам. «Эх, мне бы первому догадаться подать ей руку…» – подосадовал к мысленно Михаил на свою несообразительность. – Если я не ошибаюсь, мы можем выбрать любую картину из этой галереи. И шагнуть в нее, как в и детской сказке. Не желаете, например, искупаться?

Осклабившись, Карриган кивнул в сторону морского пейзажа, способного заставить любого мариниста (вплоть до великого Бодо Паркокри, про которого говорили, что волны на его картинах так и плещутся) застрелиться от сознания собственной профнепригодности.

– Боже мой, где я… Помогите… Полное нарушение всех физических законов… – раздалось откуда-то сверху сбивчивое бормотание. Подняв головы, они обнаружили барахтающуюся фигуру, распятую в кроне одного из окружающих деревьев.

– И этот здесь, – недовольно буркнул Петр.

– Ишь куда запрыгнул, Попрыгунчик. – Рик оценивающе смерил взглядом высоту дерева и заявил: – Как хотите, а я за ним не полезу. Хватит одного Аткина.

Героический бежевый господин, за которым начало уже закрепляться отнюдь не героическое прозвище Попрыгунчик, трепыхался в ветвях, словно муха в паутине, и физические законы были для него нарушены куда изрядней, чем для остальных. Даже тучный Фредди Бельмонд сидел неподалеку целый и невредимый, ошарашенно держась одной рукой за голову, а другой за челюсть, утопшую от удивления в шейных жировых складках.

– Сейчас я его выручу, – улыбнулся Странник и направился к дереву, содрогающемуся от трепыханий свалившегося на него с неба неуемного злосчастья. Заноза положил ладонь на ствол, закрыл глаза, и ветки наверху под неудачником стали гнуться, как резиновые. Господин начал довольно быстро падать из, наподобие перезрелого фрукта, хотя очертаниями напоминал скорее несъедобный корнеплод.

Петр сплюнул и вновь обернулся на море, на лицо его отразилось короткое раздумье.

– Купаться нам сейчас некогда, – заявил наконец он. – А вот как в этой галерее насчет пожрать? – Вся его бригада при этом замечании заметно навострила уши.

– Думаю, что и за этим дело не станет, – обнадежил их Карриган.

Попрыгунчик к этому времени уже достиг твердой почвы и с помощью Занозы делал попытки утвердиться на ногах. Лицо его приобрело несколько царапин в дополнение к коронному синяку.

– Оставить бы эту заразу на дереве висеть вместо пугала, – высказался Рик, плотоядно щурясь на невезучего героя. – Одни неприятности от него.

– Здесь имеются неприятности и посерьезней, – тихо произнес Карриган, глядя нахмурившись на черное пятно, медленно пульсирующее среди прочих «картин».

– Что это еще за дыра с неприятностями, как будто нам своих мало? – спросил Петр, но подошедший в этот момент Заноза переключил общее внимание на более актуальную для всех тему:

– Как вы насчет того, чтобы подкрепиться? Ь спросил он. – У меня так с утра крошки во рту не было.

– Мы бы не прочь, только что-то среди этих картин не видно натюрморта, – подала голос девушка-каторжница, кажется, в первый раз с тех пор, как Михаил ее увидел. Голос у нее был высокий и мелодичный. – Может быть, ты покажешь?

И она долго поглядела на Занозу своими бархатными глазами. Заноза улыбнулся:

– Пошли, сейчас организуем!

Михаил невольно покосился на Илли: хоть она держалась возле Карригана, но была по отношению к нему подчеркнуто холодна, так что Михаил мог покойно продолжать тешить себя совершенно безосновательными надеждами. К компании примкнул постанывающий Бельмонд, кое-как приладивший «же на место свою челюсть.

Только они тронулись за Странником, как своеобразная местная «черная дыра», временно позабытая всеми, дала о себе знать: с ее стороны донесся громкий неаппетитный звук, смахивающий на утробную отрыжку обожравшегося людоеда.

Все обернулись, Михаил при этом задел Рика, инстинктивно уже вскинувшего ствол. Стоило Рику в этот момент нажать на гашетку – и только что начавшейся карьере Проводника был бы обеспечен бесславный конец. Но Рик оказался бойцом с крепкими нервами запредельного разведчика: легким движением локтя он отпихнул Михаила, и тот улетел в сторону, сбив по пути с ног Попрыгунчика, свою прекрасную незнакомку и здорово ушибив себе плечо о Карригана. Потом он грянулся спиной о древесный ствол и только тут увидел причину безобразного звука – также в достаточной мере безобразную, но все же гораздо симпатичнее того, что успело нарисовать его богатое воображение пару мгновений назад при звуке чудовищной отрыжки.

От «кляксы» по направлению к ним катился большой ком грязного тряпья. Плотный такой комок, Увязанный обитателями «кляксы» не иначе как для сдачи в утильсырье. Тряпичный колобок быстро приближался, ловко огибая пеньки и деревья, – его Целью явно была их небольшая компания. Выглядел он безопасным, но даже Заноза положил руку на карабин, бормоча под нос:

– Никогда не знаешь, чего ждать из Кляксы. Темное место. Черт его разберет… – В это время колобок остановился и развернулся, обретя пародийные очертания женской фигуры – бесформенной неуклюжей. Одутловатое лицо было покрыто волнами морщин – как будто бы время, накатываясь а него раз за разом, словно прибой на песчаный пляж уложило кожу лба и щек мягкими извилистым складками. Посреди складок торчал одиноким утесиком крючковатый совиный нос, а вот глаза были совсем не совиными – маленькими и очень светлыми, совсем как драгоценные камешки в измятое комке теста.

«Настоящая ведьма!» – потрясение подумал Михаил, в то время как старуха засеменила по правлению к ним. Почему-то Михаил сразу подумал, что ей нужна Илли. Он торопливо вскочил, и ему на ногу опустилась пудовая наковальня – так ему сначала показалось, – оказавшаяся ступней Карригана. Михаил попытался высвободить ног но этот нахал утвердился на ней нерушимым постаментом и делал вид, что ничего не замечает. А ведьма тем временем шустро приближалась к Илли, несмотря на свои неуклюжие габариты. Михаил оказался в капкане, но остальные-то были свободны – и Заноза, и Петр уже шагнули наперерез старухе.