Текст книги "На разных языках"

На разных языках

Большинство женщин проводит существенную часть молодости в нетерпеливо-боязливом ожидании: первой менструации, первого полового акта, первой беременности. У нашей героини все эти ожидания заняли всего несколько лет, и, пока она учила ответы к выпускным экзаменам и планомерно шла к поступлению в медицинский ВУЗ, её тело уже вовсю готовилось к материнству. Аборт она делать не стала и при помощи отца (не отца ребенка, тот был персонажем проходящим и безликим, а при помощи своего отца), который мрачно суетился и взял на себя все организационные моменты, она пристроила ещё не рождённого малыша в благонадежную французскую семью с квартирой на окраине Парижа, двумя машинами, хорошей страховкой и безоблачным будущим.

Мальчик родился и рос, всё это проходило в полнейшем порядке. Ему были предоставлены все радости современных детей, и беспокоило его только то, что может беспокоить ребёнка с благополучной жизнью. Со временем у малыша появилась няня, которая каждый день кормила его вкусным обедом, а потом вела гулять на огороженную высоким забором игровую площадку. Там у него завелись друзья – в соседних домах водилось много ровесников. Все они бегали, кидалиcь друг в друга травой, пачкали в грязи модные вещи из демократичных магазинов, менялись игрушками, плакали из-за разбитых коленок и мёртвых голубей и ничего не знали об опасности и страхе. Всё, что было в их царстве, – счастье и неуклюжая кутерьма. И окружающие взрослые поневоле заражались этой безмятежностью. Каждый день и у мальчика, и у его родителей, и у его няни, и у соседских ребят походил один на другой. Иногда дети даже со злостью били палками землю от осознания того, что приключений нет и они не предвидятся. Большинству людей на детской площадке казалось, что всё плохое происходит где-то очень далеко, и высокий сетчатый забор, пусть даже с открытыми воротами, защитит этот привычный уклад жизни. А потому ни малыши, ни их няни, ни даже мамы не заметили одинокую фигуру в чёрной байке с поднятым капюшоном, которая несколько дней подряд возникала в высоких кустах, примыкающих к забору игровой площадки.

На четвёртый день этого странного дежурства произошло вот что. Один из мальчиков, Лео, повздорил с няней и не желал уходить. Та разыграла неумелый спектакль, будто собирается удалиться с площадки одна. Но малыш пошёл на принцип и, пока няня копалась в сумке, кинулся в обратную от дома сторону. Он пронёсся мимо деревьев, мимо ворот и чуть не выскочил на проезжую часть. Но тут его подхватили мягкие руки, он внезапно оказался прижат к чёрной, в катышках, байке, а затем перед его глазами возникло приятное женское лицо. Из больших незнакомых глаз катились скупые слезинки, а дрожащие губы произнесли: «Ох, Лео. Мама здесь, мама рядом».

Из-за акцента говорившей и её дрожащего голоса мальчик не разобрал ничего, даже понятного на многих языках слова «мама» и не сразу сообразил, что его называют по имени. Но Лео увидел горящий, сосредоточенный на нём одном взгляд, испуг, надежду – вещи, названия которых он ещё не знал, но которым, как оказалось, уже мог посочувствовать.

«Лео, – снова обратилась незнакомка, и теперь мальчик узнал своё имя. – Лео, пойдёшь со мной?» Не дожидаясь ответа, она встала, протянула руку и отчетливо сказала: «Bonbons. Bonbons, Leo?» Она и сама пахла конфетами: сладкими-сладкими дешёвыми духами. Никто из окружения мальчика, даже молодая няня из далекой страны, никогда не пользовался подобным парфюмом, и он решил, что так могут пахнуть разве что феи. Маленький Лео внимательно изучил мерцающее от слёз лицо, удивился тому, что расстроенная чем-то незнакомка даже в минуту грусти готова угостить его сладостями, и охотно протянул руку.

Эта встреча была такая странная, настолько насыщенная впечатлениями, что показалась и маленькому Лео и девушке в чёрной байке очень долгой. Но на деле прошло меньше минуты, и к тому моменту, как няня разобралась с содержимым сумки – ни маленького проказника, ни мрачной фигуры уже не было в поле зрения.

Девушка долго тащила мальчика куда-то вдоль улицы, затем через череду поворотов, мимо ярких витрин и летних кафе. Вопреки ожиданиям Лео, она не останавливалась у кондитерских. Малыш оказался среди незнакомых домов, он уже ничего не узнавал, не понимал, почему они так торопятся. Он почувствовал неладное, занервничал, пытался притормозить, принялся выдергивать руку. Девушка ни за что не хотела идти медленнее, и Лео уже готов был расплакаться. Внезапно они завернули на совершенно пустынную улицу, а там незнакомка села на корточки среди переполненных мусорных баков, обхватила голову руками и – сама разревелась.

«Что же я наделала! – запричитала она тихим надрывистым голосом, переходящим в противный писк. – Что же я творю! Что же это такое?! Кто же я теперь? Что же теперь будет??..» Её слова перешли в бессвязные рыдания. И тут внезапно она замолчала, притихла и подняла взгляд на испуганного мальчика, который неподвижно стоял рядом. Но этот взгляд был обращён не к нему, а куда-то в пустоту, куда-то за грани пространства. Девушка хотела понять, что же чувствует теперь, чего хочет, готова ли снова расстаться с этим новым существом.

Лео даже не подозревал, что в жизни бывает такая растерянность, какую он испытывал в те минуты. Подобных истерик у взрослых людей он не видел раньше никогда – разве что в любовных сериалах, которые изредка смотрела няня. Никто из взрослых не вёл себя так в его присутствии. Внезапно он почувствовал себя не только растерянным, но и виноватым перед всем миром, из-за того, что при нём плачут. Когда девушка замолчала и подняла взгляд, Лео подумал, что от него ждут каких-то действий. Мальчик подошел к девушке ближе и тихонько погладил её по плечу. От того она разревелась пуще прежнего и крепко прижала ребёнка к себе. Щеки, прилипшие к лицу волосы, рукава байки, которыми она то и дело тёрла глаза, – всё было сырое от слёз.

Лео отстранился. Тогда девушка взяла его за плечи, попробовала улыбнуться и сказала: «Лео, я твоя мама». «Maman?» – не понимая, о чём идёт речь, переспросил он. «Меня зовут Вера. Я твоя мама. Мы теперь будем вместе». Опасаясь нового всплеска рыданий, Лео не стал возражать. Девушка утёрла слёзы, поправила воротник курточки сына, снова выжала из себя улыбку, щёлкнула мальчика по носу и встала. «Ну что – пойдём?» – спросила она. Лео тут же забыл переживания и с интересом последовал за странной мрачной феей.

Вера понимала, что их, вероятно, уже ищут. Она не хотела выходить на людные улицы и садиться в общественный транспорт, потому как опасалась, что полицейские получили вводные и могут узнать мальчика. По-хорошему, для такой истории следовало бы обзавестись машиной, но всё получилось как-то спонтанно, и о машине Вера не позаботилась. Теперь ей нужно было пробраться незамеченной на другой конец города. Смирившись, что придётся спускаться в метро, она принялась оглядываться в поисках магазина детской одежды. Вера прошла с Лео два квартала, но так и не увидела ничего подходящего.

Они преодолели пешком ещё несколько кварталов, пока не нашлось решение. На одном из перекрёстков Вера увидела семью за столиком у ресторанчика. Днём солнце разгорелось, стало припекать, поэтому куртки обедавших вместе с сумками были сложены на свободном стуле. Младшим членом семьи оказалась девочка, ровесница Лео, и её курточка канареечного цвета весьма кстати лежала на вершине горы из вещей. Венчала эту гору детская красно-синяя кепка.

Вера заговорщицки посмотрела на Лео. «Сейчас добудем тебе маскировку!» – сказала она, хотя уже свыклась, что ребёнок не понимает ни слова.

Вера и Лео быстро пересекли улицу и прошли мимо ресторанчика. Легким движением, сама удивившись тому, как просто это получилось, Вера смела курточку с кепкой и спрятала добычу под байку. Она крала впервые.

Вера решила, что уже перешла черту, и нет больше смысла сомневаться в своих поступках. Она думала о том, что время играет не в её пользу и что нужно действовать быстро, что из-за нерешительности она может упустить что-то важное и обделить себя и сына. Мимоходом обмозговав это, девушка расстроилась, что с курточкой не присвоила и сумку матери семейства – деньги в ближайшее время ой как понадобятся. Подумать только! Ещё утром на её счету не было ни одного преступления, а теперь она не может и не хочет останавливаться. Раньше она совершала проступки только по глупости, по неосторожности и тут же пыталась всё исправить. А теперь взывала ко всем ресурсам своего интеллекта, ко всей своей везучести, к своей осмотрительности, чтобы не попасться и продолжать успешно проворачивать сомнительные дела.

Всё началось около года назад, когда Вера обнаружила, что уже полгода как ездит на машине с просроченной страховкой. За это время никто ни разу не удосужился проверить её документы. Но едва Вера осознала свою оплошность, как в тот же день была остановлена и оштрафована.

И тогда Вера поняла, что многое может сойти с рук, если просто об этом не думать. Если ты не думаешь о проступке, то его как бы и нет, а если от последствий никуда не деться, то окружающие в большинстве своем охотно разделят твоё же беспокойство или твоё спокойствие. Само по себе это осознание было, в общем-то, бесполезным, но с этого у Веры началась прямо-таки череда прозрений. В результате она разругалась с родителями, переехала к подруге, потом со скандалом бросила медицинский университет, несколько месяцев провалялась в депрессии. Жизнь казалась ей бессмысленной штукой, с которой она совершенно не умеет быть в ладах. Её мысли касались либо абстрактных вещей, либо профессии, либо родителей – поначалу она даже и не думала об утерянном ребенке. Но постепенно она пришла к определенному представлению о том, с какого момента всё пошло наперекосяк. И она поняла, что обязана увидеться с сыном.

Казалось, это было одно из тех желаний, которым не суждено сбыться. Но без учёбы у Веры появилось много свободного времени для мыслей. Будучи днями наедине с собой (подруга пропадала то на учёбе, то на работе), она имела возможность превратить идею в значимый, продуманный, осуществимый план. И вот, внезапно даже для самой себя, Вера принялась распродавать немногочисленные ценности: подаренную родителями машину, несколько украшений, любимые платья. Когда почти ничего уже не осталось, она сложила деньги в рюкзак и купила билет на автобусный тур в Париж. Кроме денег она взяла с собой пару сменных трусов, пару футболок, снотворное и зачем-то кнопочный мобильный телефон, купленный на кассе в супермаркете. Когда автобус остановился в центре города и двери бесшумно открылись, она, в потёртых джинсах, стоптанных кроссовках, в чёрной байке и со старым рюкзаком за плечами, первой выскочила наружу и пошла по направлению к метро. Пока её спутники крутились, стараясь запечатлеть каждый старинный угол и каждую осыпавшуюся пилястру, девушки уже и след простыл. Только спустя несколько часов, переборов свое нежелание перед кем-либо отчитываться, она связалась с сопровождающим группы и сообщила, что до отправления автобуса из города поживёт у знакомых.

Вера планировала только посмотреть на сына. Быть может, если удастся, заговорить с ним. Она же не отправилась в путешествие по поддельному паспорту, не выбрала надёжное место для укрытия, не придумала легенду. Она даже не думала, как будет общаться с сыном при встрече, потому что на эту встречу не рассчитывала – иначе бы выучила пару подходящих фраз. Тем не менее, находясь в наваждении, в полуслепом состоянии нелогичной сосредоточенности, она уже оделась и снарядилась как для преступной авантюры. Отыскать мальчика было легче лёгкого. Приёмными родителями стали пусть почти незнакомые, но всё же коллеги-медики отца, а потому Вере в своё время удалось сохранить о них кое-какую информацию. С того момента эти люди не меняли ничего.

История с усыновлением была для неё темным делом. Родители – люди не то чтобы старой, а скорее странной закалки – не хотели как нормальные бабушки и дедушки опекать плод любви. От Веры они требовали немедленного поступления в ВУЗ и ответа за недальновидность. После прагматичных раздумий родители приняли решение, от которого должно было стать хорошо всем. Вера могла бы продолжить выстраивать свою жизнь по давно намеченному курсу, родственники избавляли себя от последствий её ошибок, а хорошие умные люди с отличными рекомендациями получали долгожданного ребёнка с хотя бы наполовину прекрасной наследственностью. Вера помнила наверняка, что в этом были замешаны взятки, какие-то поддельные справки. Но разбираться в этом она не хотела. Любые попытки разобраться в этой истории, состряпанной взрослыми – её родителями и новыми родителями малыша – значили бы, что она сомневается в своем выборе, что должна исправлять всё по закону, уже сама как взрослая. А Вера, мысленно возвращаясь к прошлому, снова чувствовала себя ребёнком, который не хочет принимать решения, который просто всем сердцем тянется к тому, что ему дорого.

После часового марш-броска, полного паники, Вера привела Лео к серой пятиэтажке в районе Клиши-Су-Буа. Они зашли в подъезд, поднялись по лестнице и постучались в одну из дверей. Им открыла высокая тощая девушка в грязной майке на бретелях и шортах для бега, с небрежным пучком на голове светлых волос розового оттенка.

– Вот чёрт! – сказала девушка на русском. – Не думала, что ты такое устроишь.

Она уже несколько лет жила в Париже, и оттого в её русской речи то и дело проскальзывал французский акцент. Сложно было понять – специально она так делала, чтобы произвести впечатление на соотечественников или правда уже привыкла к местной манере. Девушку звали Нина, и в своём имени она делала ударение на последний слог. Года три назад Нина́ познакомилась в интернете с французом, уехала к нему из родного областного центра и вскоре вышла замуж. Семейная жизнь у них как-то сразу не заладилась, Нина гордо ушла. Она не хотела уезжать из Парижа, и на её гордость пришлось серьёзное испытание, потому как действовать и принимать решения приходилось быстро. Около полугода Нина проработала в эскорте, а затем решила вернуться к честной жизни и, к тому моменту уже подучив французский, устроилась официанткой в не лучшую закусочную не лучшего района. Ещё она лениво вела не особо успешный блог о жизни простой русской девушки в Париже. Однажды Вера наткнулась в интернете на этот блог и стала его читать, а потом захотела познакомиться с Ниной поближе. Это знакомство случилось, когда Вера ещё и не думала о том, чтобы бросить учебу, а тем более понестись сломя голову в Париж. Не думала, но где-то внутри, глубоко-глубоко в душе допускала, что это произойдёт.

Вера почти оттолкнула Нину, чтобы войти в квартиру, и повлекла мальчика за собой. Нина посторонилась. Она прислонилась к стене, скрестила руки на груди и с крайним неодобрением смотрела на свою приятельницу, пока та помогала малышу снять канареечную курточку (его собственная была убрана в рюкзак).

– Ты же попросилась у меня пожить всего пару дней – верно?

– Верно, – ответила Вера.

Она направилась в комнату, нервным движением схватила пульт с журнального столика и принялась судорожно пролистывать каналы в поисках мультиков. Лео молчал и с интересом оглядывался по сторонам. Он видел, что все настроены к нему благожелательно. Он радовался, что видит что-то новое, совсем незнакомую жизнь, и это походило на большое путешествие, на настоящее приключение вроде тех, что показывают в мультиках. А вот, кстати, и любимые герои.

Лео сел на пол перед телевизором и уставился на экран. Вера метнулась на кухню, распахнула несколько шкафчиков в поисках сладкого, нашла только чипсы, принесла пакет сыну. Он завертел головой – родители разрешали ему есть чипсы только определенной марки, которые казались им наименее вредными. Вера подумала, что он стесняется, и снова протянула пакет. Тут Лео смекнул, что родители, вероятно, ничего не узнают, и принял угощение.

Нина тоже пошла на кухню, достала из холодильника две банки пива и всучила одну Вере.

– Ты же не собиралась забирать ребенка себе – верно?

– Верно, – кивнула Вера.

Девушки переглянулись. Собиралась – не собиралась, а всё уже сделано.

– Это законно вообще?

– Ну не знаю. Я же его настоящая мать. Наверное, если разобраться, законно.

Нина покачала головой.

– Но ты же его, получается, украла?

– Я просто хочу побыть с сыном! – огрызнулась Вера. – И так, чтобы нас никто не беспокоил. Я не хочу ничего доказывать и ни в чем разбираться и не обязана, в общем-то. Меня обманули. Даже можно сказать – предали.

Нина закатила глаза, затем скривила губы, пожала плечами и отхлебнула пиво. Лёгкая майка постоянно подрагивала на её костлявых плечах.

– Мы с тобой не то чтобы подруги, – начала Нина. – Послушай, я не хочу проблем. Надеюсь, ты понимаешь, к чему я веду?

Вера села на пол рядом с малышом.

– Да понимаю я! Завтра утром мы уедем. – Она обняла ребенка, слегка расплескав пиво, и спросила у малыша: «Может, рванём в Диснейленд? М? Что скажешь? Диснейленд, oui, Leo?»

– Disneyland? – переспросил малыш, протянув звук «ё».

Вера энергично закивала. Малыш в ответ обрадовался, но – не так сильно, как она представляла, приняв это мимолётное решение. Малыш был в Диснейленде пару недель назад и из-за больших очередей не то чтобы был восхищен этим местом.

– А кормить ты его чипсами так и собираешься? – осуждающим тоном поинтересовалась Нина.

Вера сверкнула глазами, встала и снова пошла на кухню. «Поищу у тебя что-нибудь», – пробурчала она.

Вера отворила дверцу холодильника и уставилась беспокойным взглядом на полки. Холодильник был занят преимущественно пивом и обезжиренными йогуртами, но скудный выбор волновал её меньше всего. Мысли Веры были о другом. «А если эта Нина собирается меня сдать? Если она уже звонит в полицию? – Вера покосилась в сторону комнаты. – Нет, но… Но наверняка собирается». Вера почувствовала внутри ужасное беспокойство и поняла, что вот оно – вот он материнский инстинкт, который теперь поможет ей оберегать ребёнка от всех бед, насущных и будущих. Вот что такое материнство: чувствовать то, чего не чувствуют другие, воспринимать мир иначе, острее и всё – на благо ребенка. Чтобы предотвратить, обезопасить, спасти.

Тут она вспомнила, зачем пришла на кухню. Открыла морозилку, обнаружила там кусок говядины и решила его пожарить.

Пока сковородка нагревалась, Вера вернулась в комнату и оценила обстановку. Лео спокойно смотрел мультики. Нина сидела на диване, потягивала пиво и со скучающим видом листала что-то в телефоне. Это могли быть соцсети или же сайты с экстренными номерами.

«Что же делать?! Что делать?!» – в панике соображала Вера. Она подошла к своему рюкзаку, не привлекая внимания, достала снотворное и вернулась на кухню. Отправила мясо на сковородку, осушила банку пива, снова открыла холодильник и вернулась в комнату с двумя новыми банками.

Нина тут же протянула руку:

– О, давай сюда.

Вера отдала ей банку, свою поставила на столик и села рядом с малышом.

– Всё у нас будет хорошо, – сказала она, обняв ребёнка. – Мы будем вместе, и нам будет очень круто. Всё будет замечательно.

Лео в ответ залепетал что-то, смотря на неё серьезными, широко раскрытыми глазами. Он рассказывал, как на днях повздорил на детской площадке со своим другом из-за персонажей приключенческого фильма – они не могли договориться о том, кто же сильнее, и уже готовы были в бою постоять за честь своих любимцев, дело чуть не дошло до драки, но всему помешали няни. Вера совсем не понимала хода этой истории и только с улыбкой умиления наблюдала за речью ребёнка. Вскоре Нина, как и ожидалось, уснула крепким сном, а Вера закончила готовить ужин, открыла ноутбук своей соучастницы и ввела в поисковике запрос «как угнать машину».

Когда долгое весеннее солнце скрылось за горизонтом, Вера снарядилась линейкой и отверткой, помогла Лео надеть курточку канареечного цвета, накинула рюкзак на плечи и, крепко держа ребёнка за руку, вышла на улицу. Она старалась забрести вглубь квартала, чтобы в самом неосвещённом месте найти самую старую машину, а затем продолжить свой сумасшедший забег с необходимой скоростью. Спустя полчаса ей удалось найти, вскрыть и завести старенький «Рено Твинго» I. Она открыла дверь, села на корточки перед Лео и сжала его маленькие ладошки.

– Ну что – прокатимся? Ты, наверное, хочешь спать?

Лео не понимал ни слова.

– Sleep? – спросила она по-английски.

Лео смотрел на неё спокойно и с интересом. Вера приложила руки к уху и издала забавный храп.

Мальчик завертел головой. Девушка подтолкнула его в салон. Она хотела, чтобы Лео лёг на заднее сидение – тогда его не заметят. Вера сняла байку и сложила из неё подушку. Малыш закапризничал. Он швырнул байку на землю и уже начал всхлипывать. Когда Вера попробовала его обнять, он отпрянул и демонстративно встал по другую сторону автомобиля. Вера испугалась, что Лео вот-вот разревётся, потребует вернуть его домой, что он привлечёт внимание и всё полетит к чертям. Улыбками, смешными гримасами и напускными, забавными, сердитыми рожицами Вере удалось его успокоить. Она твердила о Диснейленде, конфетах, начала рассказывать что-то о родных краях, куда они обязательно отправятся. Видя, что малыш успокаивается и возвращается к своему состоянию спокойного наблюдения, она запела колыбельную. На ребёнка пение не произвело впечатления, и Вера сама расплакалась, с умоляющим видом указывая на салон автомобиля. Малыш залез, развалился на сидении и уставился в окно.

Вера завела машину и отправилась в путь.

Она быстро нашла дорогу к шоссе и старалась гнать, гнать вперёд, чтобы ни у кого не появилось даже мысли, будто водитель автомобиля может что-то скрывать, чего-то бояться, будто машина может быть угнана, будто на заднем сидении сидит ребёнок – нет, не украденный, но возвращённый в обход бумажной волокиты. За окном проносились коричневые и серые покатые крыши, невысокие заборы, идеально подстриженные кустарники. Затем пошли поля. Мимоходом Вера заехала в какой-то маленький город с плотной застройкой двух-трех этажных старых, почти старинных зданий. Потом снова поля, поля. И снова череда домов, заборов, кустарников. На развилках Вера хаотично поворачивала то вправо, то влево. Иногда ей казалось, что лучше ехать по шоссе – как можно дальше, как можно быстрее. Спустя пару минут она меняла свое решение и выворачивала на очередную узкую улочку, уводящую в глубь коттеджной застройки. Вера не знала, где заночевать. Лео на заднем сидении уже начинал ныть, что-то спрашивать. Поначалу он говорил короткими фразами. Потом вовсе перестал умолкать.

– Помолчи, – раздражённо бросила Вера.

Он то ли не услышал, то ли проигнорировал.

– Да помолчи ты!

Лео не унимался.

– Shut up! – прикрикнула Вера, надеясь, что во французском это английское восклицание что-нибудь да значит.

Ничего не разобрав, но понимая, что на него кричат, Лео завыл в голос и начал стучать кулаком по сиденью. Это не помогло выразить возмущение в полной мере, и он принялся стучать по окну. Не прекращая езду, Вера потянулась к бардачку, открыла его, запустила руку в скопище мелкого хлама и – о чудо – выудила энергетический батончик.

– Он просто снова голоден, – сказала себе Вера спокойным тоном. Теперь она пыталась успокоить уже себя, разговаривая сама с собой нарочито-тихим певучим голосом. – Всё у нас будет хорошо. Очень хорошо…

В бардачке также оказались музыкальные диски. Нервно переводя взгляд с дороги на зеркала, с зеркал на бардачок и обратно, Вера сумела откопать отличную находку – альбом Linkin Park.

– Эй, Лео! – обратилась она к малышу, который уже слегка притих и с недовольным видом уминал батончик. – Любишь Linkin Park?

Она включила диск, и громкая музыка, какую никогда не слушали ни родители, ни няня, окончательно отвлекла Лео от переживаний.

Вера понимала, что должна как можно скорее найти место для остановки, ночёвки. Она боялась податься в мотель, боялась остаться на ночь в угнанной машине. Как жаль, что не было никакой возможности поменять номера! Вера глубоко вздохнула. «Лааадно… Сейчас что-нибудь придумаем».

Она завернула на очередную узкую улицу с домами, выключила музыку, открыла окно и стала ехать медленно-медленно, стараясь не упустить хоть какую-то возможность для нового поворота всего дела.

Вот она заметила, как к одному из домов, самому простому, с пластиковой мебелью на улице и неухоженной территорией, подъехала «Мазда» RX-7 92-го года. Оттуда вышел мужчина лет тридцати, спортивного телосложения, с короткой стрижкой. Мужчина достал из машины маленький пакет из продуктового магазина и направился к дому. И машина, и неухоженный сад, и скромные покупки говорили о том, что мужчина может оказаться холостяком. Ещё час назад Вера не думала ни о чём таком, но при виде этих обстоятельств она вдруг вспомнила историю, которую узнала однажды из телепередачи. Историю об одной американке, которая сбежала из тюрьмы, постучалась в первый попавшийся дом и встретила на пороге мужчину, с которым после прожила долгие годы в счастливом браке, пока её все-таки не нашли. Мучительные секунды Вера размышляла, стоит ли попросить помощи у этого незнакомца – но вопрос разрешился сам собой. У мужчины зазвонил мобильный. Положив пакет на капот, он ответил – и Вера с радостью услышала родную, причём насыщенную матом, речь. Она притормозила чуть поодаль. Осмотрела дом – свет нигде не горел. Вера дождалась, когда мужчина закончит говорить, возьмёт пакет и направится к входной двери. К дому, где его никто не встречал.

Вера нажала на газ. Мозаика складывалась как нельзя лучше. Свежие воспоминания о Нине вывели на истории про русских жён, у которых мужья-французы отбирали детей. Легенда сложилась легко и просто – ещё до того, как Вера оставила машину в поле, недалеко от посёлка.

Она потом почти не помнила, как постучалась, как выпалила всё, что задумала, как просила о помощи, как ловко отвечала на каверзные вопросы. И вот она уже оказалась в небольшой гостиной, объединённой с кухней, и, сидя на диване, гладила по голове засыпающего Лео. Вера косилась на включённый телевизор, на экране которого боялась вот-вот увидеть сообщение о пропаже. Новый союзник Сёма шатался по дому, не зная как себя вести в роли героя-спасителя.

– Тебя это… Может, в консульство какое отвезти? Или типа того? Что собираешься делать? – спросил он, наконец, остановившись и уперев руки в бока.

– Нет– нет. Спасибо. Мне лучше пока выждать время. Я всё продумала.

– Ну, смотри…

Вера обнаружила, что ситуация оборачивается совсем не так, как она думала. Она видела, что мужчина уже не рад своему благородному порыву. Он боится оставлять её одну – но не ради поддержи, а из страха, как бы она чего не украла. Первые полчаса Вера чувствовала возмущение – как будто вообще кто-то мог бы покуситься на грязную микроволновку и старый-престарый телевизор! Но потом возмущение прошло. Лео уже крепко спал, Вера попросила для него плед, сама села на пол, на ковёр и обхватила колени руками. Спать совсем не хотелось. В этот день она испытала такой драйв, как никогда в жизни. Её то и дело потряхивало. Чтобы разрядить обстановку и в спокойствии провести остаток вечера, она обратилась к Сёме:

– Я вижу, что ты мне не доверяешь. Я, наверное, выгляжу ужас как подозрительно, – Вера засмеялась. – Прости, что пугаю тебя. Я просто хочу жить и радоваться вместе со своим ребёнком. Кстати, завтра мы едем в Диснейленд – хочешь с нами?

Выражение лица Сёмы заметно переменилось. Было видно, что он смутился от такой прямоты и что он, рослый, широкоплечий, в спортивной одежде, не рад выглядеть испуганным.

– Я просто насторожен. Сама понимаешь, – тут же парировал он.

Тут Сёма нахмурил брови, посмотрел на Веру с каким-то новым оттенком недоверия и поинтересовался:

– Отец ребенка, наверное, уже вас ищет. Тебе не кажется, что соваться в Диснейленд непродуманно?

– Ох… – выдохнула Вера и покрутила головой. – Я даже не знаю…

Сёма сел с ней рядом и забарабанил пальцами по журнальному столику.

– Я вот что думаю: отдохни-ка ты до завтра. А там видно будет. Ты молодая красивая девушка, всё у тебя наладится.

Вера посмотрела на Сёму открытым, почти радостным взглядом:

– Конечно, наладится! – кивнула она. – Иначе и быть не может. Я только очень тебя прошу: не гони нас сегодня и не звони никуда.

Вера заглянула в глаза Сёме. Казалось, её чувства обострились настолько, что она теперь может прочитать в одном только взгляде человека всё, что у него в мыслях и на душе. И вот что она прочитала во взгляде Сёмы. Во-первых, он колебался по поводу того, стоит ли предлагать ей его отблагодарить. Во-вторых, Сёма действительно был намерен сдержать обещание и не выдавать её – во всяком случае, до утра. В общем, Вера увидела того благородного спасителя, в котором так нуждалась в этот вечер.

Сёма собирался ужинать. Когда Вера отказалась, он предложил вино. Вера вдруг поняла, что хотя и находилась во Франции уже несколько дней, ни разу не пробовала французского вина. От этого открытия она рассмеялась.

– Да, полбокала, чтобы немного прийти в себя, пожалуйста.

Сёма исполнил это пожелание, а после отправился на кухню готовить ужин для себя одного. Сославшись на головную боль, Вера выключила телевизор и стала разглядывать спящего Лео. Какой же он был милый! И такой самостоятельный, такой отважный. Ни разу, кажется, не заговорил о своих якобы-родителях. Наверное, потому что, как и все малыши, был мудр и понимал намного больше того, что ему говорят.

Вера никогда не задумывалась, какую комнату хотела бы для сына, в какие секции его бы отдала. Ранняя беременность и раннее осознание того, что ребёнка не получится оставить, не позволяли даже на секунду представлять подобные вещи. А теперь ей столько всего предстояло наладить! Во стольком разобраться! Например, где раздобыть поддельные паспорта, как лучше пересечь границу, когда стоит (и нужно ли вообще) послать весточку родителям. Вера прикидывала: может, вообще не уезжать из Франции или податься совсем в другую страну, где их с сыном, вероятно, не будут искать? Вера подумала о солнечном береге Испании, где никогда не была, о том, как можно будет вдвоём нежиться на солнце и собирать по берегу ракушки.

Сёма приготовил ужин и сел за узкий расшатанный стол. Вера села рядом. Она потягивала вино очень медленно, чтобы не опьянеть и не потерять контроль над ситуацией. Сёма задавал ей разные вопросы, она отвечала, выдумывала на ходу подробности красивого романа и раннего брака. Потом сама стала расспрашивать, но почти не слышала ответы, а думала только о том, куда податься завтра. Когда вино закончилось, она попросила подлить ещё, а осушив бокал, предложила Сёме попутешествовать вместе. Он, конечно, отказался, но, кажется, наконец-то перестал опасаться, что она аферистка, и даже проникся сочувствием. Он отправился спать раньше Веры, оставив гостиную и кухню в её полном распоряжении.