Текст книги "Хороший подросток"

Глава 3

Тело нашли ранним утром недалеко от центра города, буквально в трех шагах от магазина детской обуви с неброским названием Centipede. Молодой парень примерно в 5 утра сообщил в полицию о своей находке. Звонок был на анонимную линию, что нисколько не удивило сотрудников полиции. Определить личность мертвой девушки не составило труда. Первая же освободившаяся полицейская машина, приехавшая на место преступления, принадлежала Роберту Батлеру – сержанту полиции. Мужчина сразу признал в ней одноклассницу своего сына и еще долго собирался с мыслями, забыв о кодексе. Он тяжело вздохнул и вернулся к служебному автомобилю, где стоял его напарник, держа в руках служебную рацию.

– Диспетчер, как слышно?

– Прием.

– У нас код…

– Говори как нормальный человек. Ты что, сериалов пересмотрел? – фыркнул Роберт.

– У нас мертвая девушка, – исправился напарник. – Требуется коронер.

– Принято. Ожидайте.

Роберт через силу заставил себя еще раз вернуться к телу жертвы. Он присел на одно колено возле головы Хоа и ладонью закрыл ее глаза, в которых застыл ужас, что испытала девушка в момент смерти. Неброский макияж только напоминал о том, что она пару часов назад еще была жива. Платье, что было надето на ней, не скрывало кровоподтеки на ее бедре.

Эндрю достал желтую ленту и зацепил свободный конец за ближайший столб. Оцепив место преступление, он вернулся к машине за сигаретами и предложил одну Роберту. Тот кивнул в знак согласия, вытащил красную пачку «Мальборо» и закурил. С одной затяжки он пригубил половину сигареты, вызвав этим удивление на лице напарника. Тот сначала решил не задавать неуместных вопросов, но не сдержал своего любопытства.

– Знаешь ее что ли?

– Отдаленно, – кивнул Роберт. – Учится в одной школе с моим сыном.

– Завидую твоей памяти. А они случайно не из одного класса?

– Проводи меньше в барах, а то последние остатки пропьешь. Без понятия.

– И давно ты трезвенником заделался? Ты как-то не сильно интересуешься их жизнью, – горько усмехнулся мужчина. – Хотя сейчас у них такой возраст, что они сами мало чем делятся.

– Не думал, что знать всех его одноклассников – важный пункт. Они очень близки с Паулой, а Паула очень близка с Нэнси. Если что-то произойдет серьезное, чего не сможет решить сам подросток, то я буду знать и помогу. Они уже в выпускном классе, скоро им, возможно, придется уехать в другой штат на учебу, если не смогут поступить куда-то здесь, так что пора уже быть достаточно самостоятельными.

– В этом есть смысл. Я своих балбесов даже боюсь отпускать куда-то, мать их совсем разбаловала.

Попросив вторую сигарету, он уже не так стремился выкурить ее, растягивал, наслаждаясь. Улица казалась подозрительно пустой. Даже бездомные кошки не дрались между собой. Слишком тихо, слишком спокойно, будто город вымер.

– Интересно, что она делала здесь в такое позднее время в таком месте?

– Это уже не наша забота, – выпалил Роберт. – Считаешь стоит взять отгул, договориться об интервью и съездить с ними в кампус? Скоро должны быть дни открытых дверей.

– Лучше нашего университета нет ничего, – подтвердил полицейский. – Один хороший вариант для них – остаться здесь. После окончания у них будут открыты все двери в этой чертовой стране, и они не будут торчать, как мы, в этой униформе и ждать этих буржуев в костюмах. Куда он, кстати, планирует? Шел бы на адвоката, выдержки ему хватит.

– Пока не сорвется при судье, если какой-нибудь умник посчитает себя умнее, и не прикончит его, а потом сам окажется на скамье подсудимых. Нет, не его профиль.

– Он, кстати, не собирается получать спортивную стипендию?

Роберт помотал головой и потянулся за третьей сигаретой.

– Спорт – просто увлечение. Видел ребят из его команды, те, я уверен, точно пойдут в этом направлении.

– Международные отношения?

– Куда пойдет – решит сам, пусть хоть вообще откажется от учебы.

Спустя несколько минут тишину нарушили машины с мигалками. Пара черных автомобилей подъехала незаметно, нагоняя бессмысленного пафоса. А еще спустя неопределенный промежуток времени началась вакханалия.

Роберт в сопровождении крупных мужчин разгонял съемочную группу, так как те нарушали порядок и могли испортить улики. Им было все равно на раскрытие, лишь бы снять свой репортаж в прямом эфире и проинформировать американцев о смерти молодой девушки и неизвестном, который убил ее, прикрываясь своей доблестной профессией и заботе о других гражданах. Проснувшиеся от шума жители соседних домов выглядывали из своих окон и наблюдали за работой блюстителей закона.

Смерть Хоа подняла шумиху и в районе, где произошло убийство, и в других близлежащих. Несколько фотографий с места преступления просочились в интернет, а слова «жестокое убийство в Челси» уже находились на первых строках в поисковых системах и на первых страницах утренних газет буквально спустя час после приезда детективов. Они одним своим появлением словно принесли на своей спине этих стервятников. Скорости журналистов могли позавидовать лучшие бегуны страны.

Отец Томаса заметил краем глаза, как один худощавый парень перебрался через предупредительную барьерную ленту. Возмутившись про себя, он подошел к мальчишке, схватился за воротник его куртки и вытянул обратно за ограждение. Он получил первое и последнее предупреждение из-за своей выходки. Роберт не был зол на него и даже позволил ему спокойно уйти.

Заметив знакомого коронера, разговаривавшего с агентом, он подошел к ним ближе. Тот лишь обрадовался его появлению и кивнул, приглашая за собой.

– Ты ведь уже понаблюдал, да? – Генри был молодым парнем, окончивший пять лет назад академию. – Я тоже уже осмотрел, но сам понимаешь, нужно экспертное мнение, потом отправим к судебному медицинскому эксперту.

– Позвать еще кого-нибудь?

– Нет, я уже привлек агентов и журналиста. Нужен был еще один человек для отчета.

Парень присел напротив трупа и кивнул в сторону ее головы. Он не снял медицинских перчаток, поэтому смело притрагивался к телу.

– Посмотри, – Генри слегка наклонился к девушке, приподнял ее платье, указывая на живот, на котором была татуировка с чьим-то именем, которое было сложно разобрать. Не желая смотреть на это, Роберт отмахнулся.

– Давай я просто распишусь.

– Да что ты говоришь, – передразнил его Генри. Решив не поддаваться уговорам, он продолжил показывать улики, указывающие на насильственную смерть.

Роберт лишь кивал в знак согласия. Когда коронер был удовлетворен неопровержимыми доказательствами, он протянул бумагу, в которой полицейскому пришлось оставить свою подпись. Перекинувшись напоследок несколькими банальными фразами, они разошлись.

– Ну что, ребята, отправляйте, – снимая перчатки произнес Генри. – А я пойду выпью холодный кофе.

Роберт же направился в участок со своим напарником, чтобы оставить автомобиль, переодеться, принять душ и вернуться домой.

Глава 4

Над городом сгустились черные тучи, предупреждая жителей о сильном ливне. Телеканалы с прогнозом погоды давно уже не точны, а приложения работают с опозданием иногда в несколько часов. Погода – зеркало, которое отражало настроение всего города, точнее части его, эпицентром которого оказалась школа. После убийства ученицы старшей школы Хоанг Тхи Хоа, ученики были мрачны и осторожны, боясь, что что-то подобное может случиться и с ними.

Но никто все равно не повернул бы время вспять, чтобы вернуться в тот день, когда это произошло, чтобы остановить столь аморальное преступление. Девушка была мила со всеми, казалась прекрасным и добрым человеком, который не заслуживает такой смерти. Но все знали, что самое худшее происходит именно с такими людьми.

Томас не мог понять, что творилось внутри его души. Он лихорадочно поправлял одежду, волосы, теребил в руках школьные принадлежности. Ему страшно было посмотреть вокруг, встречаться с другими взглядом. Паула пыталась много раз его одернуть, сказать ему, чтобы вел себя спокойней. Вот чему он точно завидовал в данный момент, так ее спокойствию. Как будто она не поверила в его слова, отмахнула как ночной кошмар и забыла. Но она не забыла.

Он не знал, какие чувства сейчас испытывал. То ли это злость, то ли это сострадание, то ли страх, что его найдут и заставят понести наказания, посадят в тюрьму на пожизненное. Да, этого и боится. А если дадут не одно пожизненное, а несколько? Тогда он больше никогда не увидит своей семьи, друзей, Рэниро. Слишком все запутанно. Его сердце разрывалось на мелкие кусочки.

Томас опустил взгляд на дрожащие руки, пытаясь воспроизвести события того вечера. Но только он цеплялся за одно воспоминание, как его тут же перекрывало что-то совершенно иное. Будь то прогулка с собакой, игра в баскетбол или шутки Паулы.

Кто-то осторожно положил руку ему на плечо, но даже этого хватило, чтобы парень дернулся от неожиданного прикосновения.

– Хей, Капитан, – прошептал Альберт, наклоняясь ближе к его уху. – Ты как?

– Не могу понять, – так же тихо ответил Томас, вновь переводя свой взгляд на руки.

– Больно? – Вильям появился словно ниоткуда, но, видимо, Капитан просто не заметил, как тот подошел.

Тяжело вздохнув, парень кивнул в знак согласия. Ему больно. Но он не мог понять из-за чего именно, будто бы это изменило положение.

С появлением Томаса в кабинете воцарилось гробовое молчание. Все с удивлением переглядывались, но никто не рисковал первым нарушить тишину.

– Как так получилось? – закусив губу, он опустил голову на парту.

– Капитан, не вини себя, – Альберт растерянно посмотрел на своего лучшего друга. Как же ему хотелось сейчас помочь ему, но он боялся неправильно подобрать слова.

– Я виноват…

– Нет, не виноват, – Пи сделал шаг ближе, но резко остановился.

– Виноват, – он серьезно посмотрел в глаза Вильяму, отчего тот нервно сглотнул. В его голове не укладывалось, почему же Томас мог винить в случившемся себя. Хотя, как бы он себя чувствовал, если бы Альберт погиб? Нет, если бы он был зверски убит, как бы тогда реагировал Вильям? Он бы этого не пережил. Вот только буквально вчера они открылись друг другу, боясь, что вообще потеряют себя как друзей.

Тяжело вздохнув, Вильям слабо кивнул, решаясь оставить друга в покое.

Перед Томасом возникла худая фигура, которая сразу же привлекла внимание друзей. Ей оказалась девушка с длинными кудрями, собранные в неумелый пучок на затылке. Они редко контактировали друг с другом, кроме Томаса, который часто встречался с группой поддержки на стадионе. Бьянка хотела что-то сказать, но голос ее не слушался, поэтому проронив лишь скупое «соболезную», она прошла мимо, садясь за свою парту.

В кабинете стояла мрачная аура. Никто не был настроен на учебу, даже преподаватель по химии был задумчив и угрюм, совсем не пытаясь приступать к своей работе. Он просто сидел за столом и нервно теребил в руках именную шариковую ручку. Паула после недавнего разговора со сводным братом нисколько этому не удивилась.

– Я могу задать тебе пару вопросов? – кто-то тыкнул карандашом в спину Томаса.

– Енхун, захлопнись, хорошо? – возмутился Вильям. – Ты никогда не задумывался над тем, что рано или поздно отгребешь?

– Пусть спрашивает, Пи, – тихо ответил Томас, поворачиваясь к парню. Почему-то сейчас он был настроен агрессивно. Капитан жалел, что не остался сегодня дома наедине со своими мыслями.

– Кем тебе приходилась Хоа? По слухам, она была твоей девушкой.

– Слухи верны, – парень кивнул, на секунду бросил взгляд в сторону преподавателя, замечая, что тот замер, когда услышал их разговор.

Енхун взял свой стул и присел рядом, что-то черкая параллельно в своем маленьком блокнотике, словно профессиональный журналист. Вильям сразу же отобрал у него записную книжку и разорвал, отбрасывая в сторону.

– Настолько память плохая или важничаешь? – процедил сквозь зубы Пи.

– Где ты был в день ее смерти, примерно с десяти вечера до полуночи? – словно бы ничего не произошло, парень продолжил задавать странные вопросы.

– Ты уже время смерти успел погуглить? – возмутилась Паула и поднялась со своего места, предупреждая его, чтобы тот заканчивал.

– Так это допрос? – Томас закатил глаза и откинулся на спинку стула, закрывая ладонями глаза. – Не в том дерьме ты сейчас копаешься.

– Мне нужно знать, – Енхун умоляюще посмотрел на парня.

– Я думаю, что сейчас не время для этого, – вмешался Альберт. – Давай ты просто займешься своими делами.

– В десять я направился на пробежку, – начал Том, с шумом втягивая воздух через нос, – в половину одиннадцатого я ел с сестрой венские вафли на нашей кухне. В одиннадцать я начал принимать горячий душ, а спустя двадцать минут я закончил принимать душ. – Томас бросил раздраженный взгляд на Енхуна. Что ему еще нужно? Хватит, хватит с меня! Я еле держусь.

Почему все что-то хотят от него? Сглотнув, Томас опустил взгляд на свои руки, невольно сжимая их в кулак.

– Проваливай! – прошипел Вильям и попытался схватить парня за воротник рубашки, но Альберт успел перехватить его руку и отвести ее в сторону, крепко сжимая в своей.

– Расселись по местам, – крикнул Ричард и снова уткнулся в стол, продолжая думать о своем.

Енхун резко подскочил на месте и поспешно ушел, словно маленький щеночек, который сделал оплошность, а после того, как его отругали за это, сбежал, поджав хвост.

Весь день прошел словно в тумане. Томас погрузился в воспоминания, от которых по его коже бегали мурашки. Друзья старались вытащить его из раздумий, но почти их не слышал, только бледнел, когда начинал потихоньку вспоминать. Он каждый шаг переносился в тот вечер, не давая мозгу отдохнуть.

Он знал, что она каждый вечер была в том районе, ведь каждый вечер он провожал ее на эти встречи. Хоа никогда не скрывала от него отношения с Ричардом, рассказывала, где они встречаются и как проводят время, опуская деликатные подробности. Ей сложно было держать такую тайну в себе, поэтому она доверилась Томасу и от этого становилось легче. И вот вчера она шла поздно к зашарпанному мотелю. Но почему он не помнит произошедшее дальше их встречи?

Резко остановившись от возникшего в памяти момента, он ахнул, чем вызвал настороженные взгляды у своей компании. Он был сам не свой, что точно заметила Хоа. Был каким-то веселым рядом с ней. Она даже пошутила, что тот напился и таким ей нравится больше, но они оба понимали для чего им эти отношения. Но все эти воспоминания были за какой-то пеленой. Томас был там, но не действовал. Ни одно слово не было произнесено им самим.

Что-то было не так, и он это чувствовал. Все события спутались между собой и не понятно, как соединить их в единую картину.

Выйдя из школы, они резко остановились, с удивлением смотря на припаркованные черные автомобили на территории, возле которых стояли мужчины и разговаривали с одним из преподавателей.

– Посмотрите на небо. Что вы видите? – неожиданно спросил Том, отводя взгляд от людей в костюмах.

– Тучи? – нахмурился Вильям.

– Пустоту, – вздохнул парень, продолжая свой путь. – Вы верите в Бога? – вопрос за вопросом, а друзьям стало заметно неловко. Особенно Альберту, чья семья была достаточно религиозной, но он старался это скрывать. Сам он не верил.

– Да, – неожиданно для всех сказал Вильям и непонимающе посмотрел на Тома, а Альберт слегка расслабился. – К чему вопрос?

– Впервые задумался об этом, – Капитан покачал головой и отправился в противоположную сторону от своего дома, оставляя своих друзей без своей компании. – Если он существует, то зачем позволил этому случиться?

Бога нет, и Томас давно убедился в этом. На свои вопросы он ждал едкого комментария от Паулы, но сестра промолчала. Вопросы были довольно изъезженными, чего бы она точно не пропустила мимо ушей.

* * *

Светловолосый парень лениво раскачивался на массивных белых кольцах, имитирующих качели. В голове бушевала непонятная вакханалия из мыслей, словно рой жужжащих насекомых во время летнего пекла во Флориде. Он расстегнул клетчатую бордовую рубашку, под которой была футболка с Фредди Меркьюри, свесил ногу и прикрыл глаза. Старые синяки давали о себе знать, но он уже свыкся с ними, поэтому успел совсем забыть о них. Есть вещи куда хуже физической боли.

– С тобой все в порядке, Художник? – осторожно спросил Вильям. Он не удержался и взял своего парня за руку. Конечно, они еще не разговаривали, чтобы принять официальный статус их отношений, но ему показалось, что это было понятно без слов. Взаимности было достаточно, а остальное они решат позже, когда это будет необходимо.

– Я беспокоюсь за Капитана, – тихо произнес Альберт, крепче сжимая в ответ руку.

– Он справится, – блондин глубоко вздохнул и опустил взгляд. – Он сильный.

– У него случилось горе, его девушка умерла, – пронизывающий взгляд заставил Вильяма содрогнуться. До него дошла истинная причина беспокойства, ведь тоже задумывался об этом сегодня.

Несмотря на переживания о друге, он старался сохранять голову трезвой, хоть и выглядело немного эгоистично с его стороны. Вильям считал, что это не должно было полностью затмить их мысли. Многие вышли со школы и забыли о случившемся. Почему бы не поступить так же? Когда Томас будет нуждаться в них, они будут рядом. Разве был смысл думать сейчас об этом, когда они рядом друг с другом? Ведь признания оказались такими простыми, что Вильям сомневался в их реальности и поэтому не хотел тратить время на что-то другое.

Альберт спрыгнул с качелей и развернул корпус тела в сторону своего парня. Его глаза были еще влажными от слез, но он улыбнулся, показывая, что все в порядке. Вильям посчитал, что он самый чувствительный человек на свете и ничто не могло пройти мимо его ранимого сердца. Хоть Вильям и боролся со своим характером, чтобы не причинить больше боли дорогому ему человеку, но у него никак не получалось придержать язык за зубами.

Что же будет с тобой дальше, Художник? Как сильно тебя сломали?

– Прости, что до сих пор не извинился за тот свинарник. Когда я уходил из дома, было все не так гадко. Сам не был рад увиденному.

– Все в порядке. Меня это не сильно волнует. Не расскажешь, что за парень к тебе приходил? – Альберт не смог скрыть нотки ревности.

– Не думаю, что стоит развивать этот разговор, – отмахнулся Вильям.

– Это правда важно для меня, поэтому и интересуюсь.

– Нет, Художник, и не проси меня рассказывать. Как там говорят? Чрезмерное любопытство опасно?

– Для кошки если только. Разве мы не доверяем друг другу? Почему ты не хочешь поделиться со мной?

– Разве мы не можем обозначить границы, которые не будем пересекать? – Альберта задело, что Вильям решил ответить вопросом на вопрос.

– Это выходит за рамки закона? – не унимался парень. Пи заметно напрягся и отодвинулся от Художника. – Прости, я понял, больше не будем.

– Расскажи лучше, чем займешься вечером.

Альберт чем-то напоминал Вильяму его маму характером. Они были из тех людей, которых невозможно было обидеть, по крайней мере, ненадолго. Про таких бы сказали: смотрят на мир через розовые очки. Ищут только лучшие черты в других. Слишком жизнерадостные. Их энергии хватало, чтобы передать окружающим и оставить своим потомкам. Вильям отдыхал душой, находясь рядом с ними, когда сам по себе был довольно сдержанным на эмоции. Ему не нужно было много говорить, достаточно просто наслаждаться их историями, какими бы нелепыми они не были. Будь то элементарный поход в магазин с небольшим преувеличением, дабы добавить красок или же обсуждение какой-нибудь вечерней телепередачи. В случае Альберта это был либо поход в музей истории искусств, либо воодушевленный рассказ о посещении современной интерпретации Шекспира в камерном театре.

Голос Альберта довольно мелодичный, и если бы он писал свою музыку, то ему бы подошел инди-рок. Вильям бы даже полюбил этот жанр ради него. Жаль, что сам Альберт считал, что писать музыку не для него.

Вильяму не хотелось с ним прощаться, несмотря на то что они увидятся завтра. Ему хотелось отправлять сообщения в фейсбуке с пожеланиями спокойной ночи и доброго утра, но он не мог и не хотел заставлять Альберта ради него переступать через себя и заводить нелюбимые ему социальные сети. Он встретит его завтра перед школой и больше не позволит себя игнорировать, прикидываясь незнакомцами. Возьмет себя в руки, придумает тактику, благодаря которой они будут видеться дольше и чаще. Как же глупо он повел себя в первую неделю от начала учебы, спустя дни разлуки длиною в летние каникулы. И он будет всегда жалеть о своей идиотской выходке.

Они оставили друг другу легкие поцелуи на губах. Испугались косых взглядов, проходивших мимо людей. Смущенные улыбки синхронно возникли на их лицах.

Дома Вильяма встретил уже привычную вонь спиртного, перемешанную с запахом табака, рвоты и пота. Подошва прилипала к полу, от чего парня самого едва не вывернуло. Он прошел в гостиную и подошел к спящему мужчине, поднял ногу, коснулся подошвой ботинка его бедра и постарался растолкать засаленную тушу отца. Одной рукой держал счета, в другой был его портфель. Даже если бы руки были свободными, он ни за что не бы не прикоснулся голыми руками к грязному телу.

– Ты не собираешься выйти на работу? – спросил Вильям, когда отец соизволил открыть глаза.

– Опять приебался ко мне.

– Приебался?! – прикрикнул Пи. – Мать мертва уже год, а ты только лежишь и жрешь в две глотки алкоголь. Или ты сверхчеловек и у тебя есть запасная печень? Как думаешь, у нас есть деньги оплачивать твое лечение, если у тебя откажут органы? Да я лучше оставлю твое тело здесь мумифицироваться, чем потрачу на твои похороны хоть цент. Я еле коммунальные платежи вытягиваю, пока ты здесь лежишь и предаешься самобичеванию.

– Я любил ее, – протянул мужчина и закашлял. Вильям резко отстранился и отошел к краю дивана.

– Я тоже, блядь, ее любил, она ведь была моей матерью, – парень даже не пытался сдерживаться. – Сколько можно терпеть тебя и твоих дружков, которые разносят дом? Кто это все убирать должен? Снова я?

– А где Логан? Давно он не заходил.

– Да срать я хотел на него. Как ты не понимаешь? – он развернулся и закрыл лицо руками, запуская пальцы в волосы. – Поднимайся, устрою тебе душ и уберу дом.

– Спасибо, сынок, – вздохнул мужчина.

Пи поднялся на второй этаж, чтобы переодеться в старую одежду и достать моющие средства. Он хранил их в своей комнате, после того как один из собутыльников отца наглотался средства для чистки туалета и откинулся в уборной на первом этаже. Вильям нашел его по запаху спустя несколько дней. Достав ящик из-под своей кровати, он вытащил заодно чемодан, в котором хранил свои деньги, заработанные не совсем честным трудом. Ему пришлось пойти на отчаянные меры и заняться подделкой документов, когда его мать скончалась, а отец присосался к бутылке. Живя в криминальном районе, выбор у него был небольшой. Либо идти на угол торговать наркотиками и выйти из игры при приступе психоза конкурентов, либо стать членом одной из многочисленных банд и умереть в первом же конфликте. Ему не хотелось тратить учебное и вечернее время, ведь после школы он был занят созданием приложения, которое помогло бы ему поступить в престижный университет. Да и жизнью своей он дорожил.

Собрав нужное, он надел перчатки по локоть и зашел в родительскую спальню, чтобы взять сменное белье. В комнату никто, кроме Вильяма, не заходил с момента похорон, а отец все время спал внизу и носил только то, что было снято с сушилки. Парень вернулся к отцу, который уже ждал его у двери в ванную комнату. Мужчина не без труда разделся и забрался в ванную. Пи подготовил шампунь и включил горячую воду.

– Как дела в школе?

– Дело-то какое? – проворчал Вильям. – Нормально.

– Подружку завел?

– Ага, подружку, – съязвил парень и намылил голову отцу.

– Ты не из этих радужных?

– Да, я – гей, – его руки заметно напряглись. – Еще сказать что-то хочешь?

– Понятно. Знаешь, а я…

– Помолчи лучше, пока я тебя об кафель не треснул.

Вильям управился не быстро. Неповоротливое тело мужчины доставило ему немало хлопот. Сил у него было не много из-за плохого питания и отсутствия тренировок. Школьный медик собирался бить тревогу из-за его худобы, но у Вильяма был подвешен язык на небольшие лживые истории о быстром метаболизме и будущей модельной карьере. Внешность была у него не особо привлекательная, по его мнению, но Паула говорила, что он довольно симпатичный.

Закончив с мытьем, Вильям помог отцу выбраться из ванной и встать на коврик. Протянув ему одежду, он развернулся, чтобы взять ведро и приступить к уборке дома.

– Спасибо. Без тебя я бы не справился.

– Помолчи, прошу.

Весь вечер был угроблен на приведения жилья в более-менее презентабельный порядок. Отец сидел на кухне и не мешал, боялся даже заговорить со своим сыном. Попивая горячий чай с лимоном, он приходил в себя и потихоньку трезвел. Вильям хотел было сам начать разговор с отцом, но мытье пола вышибло из него весь негатив, который должен был выплеснуться на нерадивого родителя.

– Пора завязывать с этим.

– Ты как всегда наблюдателен.

Перед сном Вильям вышел во двор, чтобы выкурить сигарету и заметил своего соседа. Дэн, будто прикованный к своему месту гвоздями, так и продолжал сидеть на веранде своего дома, иногда включая радио, чтобы не выглядеть сумасшедшим.

Когда мать Вильяма выписали из больницы после родов, выходили они из машины под подобие гимна конфедерации, ведь слух и певческий голос у Даниэля отсутствовал. Когда Вильям впервые пускал кораблик в дождливую погоду и тот уплыл в сточную канаву, Дэн поднялся и вернулся в свой дом, чтобы на скорую руку смастерить новый, ведь мама с папой будут ругаться, а они оба не хотели их расстраивать. Было не важно, что по форме и цвету он нисколько не напоминал старый.

Когда Вильям пошел в школу, Дэн провожал его как родной дядя. У них сложилась негласная традиция посылать таинственные знаки, которые каждый раз менялись в зависимости от настроения. Большой палец вверх означал, что день прошел замечательно. Большой палец вниз – что все пошло не по плану. Со временем это забылось, а Даниэль все ждал, когда маленький сосед, превратившийся в хмурого юношу из-за болезни матери, покажет ему, что все отлично.

Парень долго не решался присоединиться к нему, но стоило старику повернуться в его сторону, он сразу же махнул рукой в знак приветствия. Разговаривать не хотелось, поддержки не желал. Они просто сидели рядом и молча курили.

Большую часть своих вечеров два незнакомца, которым когда-то повезло поселиться рядом, проводили именно так. Иногда устраивали словесные поединки на тему, кто кого сильнее оскорбит, но больные темы никогда не затрагивались. Дэн как-то говорил, что подобный опыт хорошо поможет ему в будущем, а Вильям даже не мог представить, когда подвернется такая ситуация. Вряд ли ему это могло помочь во время выступления на школьных дебатах. Создалась бы неловкая ситуация, если он неожиданно для всех вспылит и начнет посылать противника всеми возможными изречениями.

Поддавшись воспоминаниям о прошлом, Вильям дал слабину.

Ни слова, ни упреков.

Даниэль понимал, как тяжело этому подростку и жалел, что ничем большим не мог помочь.