Электронная библиотека » Мария Воронова » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "У тебя есть я"


  • Текст добавлен: 6 января 2019, 08:20


Автор книги: Мария Воронова


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Мария Владимировна Воронова
У тебя есть я

© Воронова М., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Маргарита не могла понять до конца, что мужа больше нет и никогда не будет. Он погиб у нее на глазах, но все равно, просыпаясь одна каждое утро, она пыталась услышать рядом его ровное дыхание.

Проходило, наверное, несколько минут, прежде чем она понимала, что дома одна и муж никогда сюда не вернется. Маргарита быстро вставала, стелила постель и бежала готовить завтрак: овсянка, круассан и кофе. Завтрак всегда был одинаковым.

В то утро Маргарита как раз сделала большую порцию слоеного теста и забила морозилку этими пижонскими булочками, которые так любил муж, и довольно странно было думать, что вечером он погиб, сама она провела неделю в больнице, а круассаны мирно ждали своего часа, и ничего с ними не произошло.

И Маргарита их ела, потому что они были из прошлой, счастливой, жизни.

И овсянку варила по той же причине.

После завтрака начинался пустой и бессмысленный день, когда идти некуда и не к кому, да и заняться особенно нечем. Маргарита убирала квартиру, готовила обед, все, как при муже, но времени, которого раньше всегда не хватало, вдруг сделалось неправдоподобно много.

Никто не звонил и не писал ей: друзья и родственники исполнили свой долг, помогли, побывали и у мужа на похоронах, и у нее в больнице, теперь она должна сама обращаться к ним за поддержкой и сочувствием. Но Маргарита не хотела никого обременять, зная, что люди не любят горя.

Она сходила бы в зал, но боялась, что ее сочтут бездушной, или, как говорила мама, «черствой», если она встанет на беговую дорожку так скоро после смерти мужа.

Какое слово – «черствая»… От безделья Маргарита начинала мысленно катать это словечко, как гоняют леденец во рту. Что оно значит? Синонимы, антонимы какие у него? Черствый – мягкий? Нет, это твердый – мягкий, а черствый какой? Сдобный?

И Маргарита поднимала голову, чтобы спросить мужа, и только через несколько секунд вспоминала, что его больше нет.

При выписке из больницы ей дали визитку психолога, и Маргарита думала, что надо бы сходить, но тут же возражала себе, что она не сумасшедшая, так зачем отнимать время у занятого человека? Ни один психолог, даже самый лучший, не вернет ей мужа, а с горем она когда-нибудь справится. Или нет, но это уже не важно.

Странно, но самой крепкой нитью, связывающей Маргариту с миром, оказались полицейские, расследующие дело о взрыве. И то они стали беспокоить ее все реже и реже, наверное, окончательно сняли все подозрения. Поняли, что такая не приспособленная к жизни особа, даже если и хотела избавиться от мужа, не в состоянии смастерить взрывное устройство или заказать его в интернете, и утратили к ней всякий интерес.

Маргарита выставила сигналы телефона на максимальную громкость, и часто проверяла его, но не было ни пропущенных звонков, ни сообщений. Ее будто выкинуло из потока жизни…

* * *

Если бы перед Мстиславом Зиганшиным вдруг появился волшебник или, на худой конец, золотая рыбка с вопросом: «Чего тебе надобно, старче?» – он без малейших колебаний ответил бы: «Спать». Ни на секунду бы не задумался.

Раньше, особенно в молодости, он легко переносил дежурства в авральном режиме и считал себя стойким к бессоннице человеком. Но тогда у него не было маленьких детей.

Фрида предлагала ему ночевать отдельно, в гостиной, например, или у Льва Абрамовича, все-таки муж один кормит семь ртов и имеет право на полноценный отдых, и Зиганшин в принципе был с ней согласен, но покинуть супружеское ложе в самый ответственный момент… Нет, он не слабак и не предатель!

Вот и ходил как зомби, каждую свободную минутку используя на то, чтобы вздремнуть, и, наверное, незаметно для себя перешел на какой-то новый уровень, потому что мог теперь выключиться из любого положения.

Как голодающий с тоской вспоминает о блюдах, которые когда-то мог съесть, но не захотел, так и Зиганшин сокрушался о зря растраченных часах. Как можно было быть такими идиотами, чтобы по полночи смотреть сериалы или, того хуже, лежать и пялиться в потолок, размышляя о всякой ерунде? Непростительная расточительность! Зиганшин чувствовал, что еще чуть-чуть, и секс тоже покажется ему преступной тратой времени, отведенного на сон.


Разобравшись со срочными делами, Зиганшин вернулся к себе в кабинет и сел якобы за компьютер, а на самом деле немножко подремать. Голова плыла, и требовалось дать себе несколько минут быстрого «волчьего» сна, чтобы снова мыслить ясно.

Откинувшись на пружинящую спинку офисного кресла, он закрыл глаза и почти отключился, как вдруг услышал громкий стук в дверь, которая сразу же широко отворилась.

В кабинет стремительно вошла очень полная и очень накрашенная женщина в сером сарафане и яркой шелковой кофточке.

– Здрасте! – сказала она, с грохотом потянув для себя стул. – Наконец-то я до вас добралась!

– Звучит зловеще, – пробормотал Зиганшин.

Посетительница энергично протянула ему руку. Мстислав Юрьевич пожал, отметив, что у гостьи, несмотря на полноту, изящное запястье и тонкая кисть.

Вообще она, наверное, была бы довольно миловидной, если б не тонны жира и косметики.

Женщина села напротив и заговорила:

– Ну вот, наконец-то познакомились лично! А то все по телефону да по бумажкам дела ведем, а ни я вас на улице не узнаю, ни вы меня!

– Теперь-то узнаю, не беспокойтесь. А с кем имею честь?..

– А, точно, точно! Я ж не представилась! Анжелика Станиславовна Ямпольская, новый следователь из комитета.

«Ох ты ж!» – подумал Зиганшин.

– Можно просто Анжела, – улыбнулась Анжелика Станиславовна, – имечко так себе, ну да ты меня понимаешь, Мстислав Юрьевич.

Он хотел заметить, что не переходил на «ты», но не смог вклиниться в ее напористую речь.

– А я к тебе с претензией, – продолжала Ямпольская, – что у тебя опера квелые такие? Еле шевелятся!

– Нормальные опера.

– Да ну где там! А дело-то такое, что шуршать надо будь здоров!

Зиганшин нахмурился. Он понял, о каком деле говорит Ямпольская.

– Ой, я тебя умоляю! Убери мнение с лица! Ничего не получается, когда ничего не делаешь, а когда что-то делаешь, что-нибудь обязательно да получается.

– И ведь не возразишь.

– Ну а то! В общем, давай, родной, накрути своих, пусть работают, и сам подключайся! Не сиди, а мысли! Я слышала, «чайник» варит у тебя.

– Устаревшие сведения, – буркнул Зиганшин, которому, несмотря на злость и изумление, все же трудно было удержать глаза открытыми.

– Что так?

– Ничего. Я вас услышал. – Зиганшин считал, что эта фраза оскорбительна для любого человека, но посетительнице все было нипочем.

– Ну вот и давай, вникни! Посмотри свежим глазом, может, мы что-то пропустили. – Анжелика Станиславовна поднялась. – Поднажми, родимый!

– Да вы что, дамочка, какой я вам родимый, – сказал Зиганшин в спину Ямпольской.

Она точно его слышала, но виду не подала.


Зиганшин вышел вслед за ней в коридор и проводил взглядом шарообразную фигуру. Надев шубу, которую зачем-то оставляла у дежурного, Анжелика Станиславовна из шара превратилась в эллипсоид, или, вернее сказать, геоид, и, подумав так, Зиганшин обрадовался, что кое-какие школьные знания еще держатся в голове.

– Что это сейчас вообще такое было? – спросил он у начальника отдела, как раз вышедшего из туалета.

Начальник взял его за локоть и провел к себе:

– Я сам обалдел, – сказал он задумчиво, – врывается вдруг такое туловище с лицом, и начинает с места в карьер права качать. Но как только вник, сразу ее к тебе отправил.

– Спасибо, товарищ полковник.

– Не за что.

– Откуда она вообще взялась?

– Вынырнула из трясины декретов, – хмыкнул начальник. – Следственный комитет уже воет от нее. Сам знаешь, там люди все интеллигентные, тонкие подобрались, и вдруг такое. Беспардонность, говорят, ее второе имя.

– Да у нее и первое-то не ахти, – улыбнулся Зиганшин.

– Ежу понятно, что это никакой не работник. Всю жизнь просидела следователем в жуткой глухомани, и то либо в декрете, либо на больничном с детьми. Представляешь, какая это была головная боль для руководства?

– Да ужас. Работника нет, а ставка занята, и никого на нее не возьмешь, хоть ты умри.

– В общем, никто бы ее никуда не взял, но у нее муж какая-то шишка. Вот эта Анжелика Станиславовна и наглеет. Ничтожный следователь, даже не по важным делам, а в любые кабинеты вламывается – как к себе домой. Детей навоспитывалась, теперь вот решила проявить себя на ниве профессионализма. Дело о взрыве хапнула, хотя, конечно, никто особо не возражал.

– Ну да, кому охота на себя лишний глухарь вешать…

– Короче, амбиций там выше крыши, так что она из вас душу вынет, а раскрытие обеспечит. Дело-то резонансное.

– Да пусть старшие братья надрываются. Взрыв же, не хухры-мухры.

Начальник покачал головой и взглянул на Зиганшина с ленинской хитринкой:

– Старшие братья пусть как хотят, а тебе громкое раскрытие совсем не помешало бы. Я иду на повышение и буду тебя рекомендовать на свое место.

– Спасибо, товарищ полковник.


Зиганшин думал, что неожиданная новость лишит его сна, но ошибся. Вернувшись от начальника, он первым делом покемарил десять минут, и только потом стал думать о будущем.

Повышение – это, конечно, хорошо, только вряд ли реалистично. Сейчас помашут перед носом перспективой, как морковкой перед ослом, чтобы вызвать в нем всплеск активности, а потом пришлют кого-нибудь со стороны. Дело известное.

Трудись, заслуживай, а мы тебя прокатим.

«А вы любите меня таким, какой я есть, – усмехнулся Зиганшин, потягиваясь в офисном кресле, – вот женщины же обижаются, когда им говорят, что женишься, если они научатся хорошо готовить, убираться и покажут чудеса в постели. Ну да, от такого заявления сразу по морде схлопочешь, если женщина нормальная. А сам должен терпеть и выслуживаться, раскрывать все подряд, пусть всем и так ясно, что я с новыми обязанностями прекрасно справлюсь. Хотя… Куда мне теперь с таким выводком покорять карьерные вершины? Все же это было опрометчивое решение – усыновить троих детей. Альтман, зараза, подловила нас, когда мы еще не способны были мыслить здраво… А теперь все. Обратно, как говорится, не засунешь».


Зиганшин вскочил от первого звонка будильника, как мог тихо вышел из комнаты, чтобы не потревожить Фриду и угомонившихся только к рассвету малышей, в одних трусах выбежал во двор и быстро растерся снегом, чтобы проснуться.

Немножко постоял на крыльце, вдыхая колючий морозный воздух.

– Шесть утра, – вздохнул он, – скотина не доена, баба не мята.

Больше всего на свете хотелось вернуться в кровать, обнять Фриду, почувствовать ее уютное родное тепло, а потом… Нет, пожалуй, все-таки уснуть. Просто уткнуться носом в затылок жены и спать.

Зиганшин протяжно зевнул и вернулся в дом. Стуча хвостом, подбежала Найда, он запустил руки в ее густую шерсть и потерся щекой о холодный мокрый нос. Это были минуты, принадлежащие только человеку и собаке.

Далеко в прошлом остались неспешные сборы на службу, тщательное и приятное бритье, долгий утренний кофеек и плотный завтрак. На эти удовольствия уходил целый час, а то и полтора – непростительная расточительность. Теперь Зиганшин брился и завтракал за рулем, в те минуты, когда это позволяла дорожная ситуация. Пришлось даже купить электробритву, хотя Мстислав Юрьевич презирал мужиков, пользующихся этим прибором, и в свое время клялся, что сам ни за что делать этого не станет. Ох, не зря мама предупреждала его никогда не зарекаться…

От всех утренних удовольствий пришлось отказаться, кроме одного – общения с Найдой. Она была крупная овчарка, не злая, но все же воспитанная как служебная собака, а не как болонка, и Зиганшин немного опасался оставлять ее наедине с Фридой и малышами. Он на девяносто девять и девяносто девять сотых процента был уверен, что Найда не станет проявлять агрессию, но одна сотая так его пугала, что он стал на день отводить обеих собак ко Льву Абрамовичу. «Дедушка старый, ему все равно», – неизменно говорил тот, принимая Найду с Пусиком. Собаки хорошо к нему относились, но для Найды настоящим хозяином оставался Зиганшин, и он считал, что каждый день должен напоминать ей, что любит ее ничуть не меньше, чем когда в доме не было никого, кроме человека и его собаки.

Этот самый Пусик, молодой вельш-корги, был взят специально для племянников, считался детской собакой и Зиганшина не слишком уважал.

Зиганшин отвечал ему тем же, свою искреннюю любовь и уважение отдавая Найде.

– Ты моя хорошая, моя радость, – приговаривал он, чесал Найду за ухом и потихоньку от самого себя дал ей кусочек сахару. Делать это, конечно, было не нужно, потому что собака в последнее время заметно потолстела, но как иначе выразить свои чувства…

Вдруг он увидел девочку, неподвижно стоящую в дверях кухни. Пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить, что эта малышка в пижаме с зайчиками и спутанными со сна прекрасными золотистыми волосами – его приемная дочь Света.

Вот так, две девочки Светы в одной семье, и обе слишком большие, чтобы называть одну из них как-то иначе.

Под пристальным взглядом ребенка Зиганшину стало неуютно, и он быстро натянул джинсы и толстовку.

– Ты что не спишь? Попить хочешь?

Не дожидаясь ответа, он налил воды в чашку и дал ей. Девочка послушно попила, глядя на него не со страхом, а как-то завороженно. Зиганшину стало совсем не по себе. Он не знал, что сказать этому ребенку.

– А можно погладить собачку? – вдруг спросила Света шепотом.

Он хотел разрешить, а потом вдруг представил, как маленькая детская ручка исчезает в Найдиной пасти, и так испугался, что быстро притянул к себе собаку.

– Лучше не надо, – сказал он хрипло, – лучше не подходи к ней.

Девочка молча смотрела на него.

– Иди поспи еще, Светик, – Зиганшин растянул губы в улыбке, понимая, что никого этим не обманывает, – успеешь еще вставать в такую дикую рань, уж об этом жизнь позаботится.

Он хотел обнять девочку, но она отпрянула и побежала вверх по лестнице.


Зиганшин выехал с тягостным чувством. Погладить собачку, надо же! Все же как крепко сидит в детях эта потребность гладить, обнимать, любить… Самого Зиганшина в детстве тоже было не оторвать от злых собак и помойных кошек, тоже была какая-то неистребимая тяга коннектиться с живыми существами. Ребенком он любил мир, и мир долго отвечал ему тем же, а вот к этой девочке повернулся спиной.

Близнецы только появились на свет, они не знают, что их биологическая мать умерла, и будут считать настоящими родителями их с Фридой. Потом можно рассказать, что они приемные, а можно не рассказывать, это не так уж важно, настоящей боли от потери матери они не узнают. А Света – совсем другое дело. Ей пять лет, уже сознательный возраст. Каково это – узнать, что мать умерла, и в одночасье оказаться среди незнакомых людей, которых теперь следует считать родителями?

Зиганшин нахмурился, не в силах представить себе состояние души девочки. Вдруг они с Фридой совершили ошибку и надо было усыновить только близнецов, а Свету отдать каким-нибудь родственникам, которых она знает? Троих детей трудно поднимать, это да, не всякий способен, а одну прелестную девочку почему бы не взять в семью? Света красивый и спокойный ребенок, она хорошо воспитана, не стала бы обузой и видела бы вокруг родные лица, а не его угрюмую физиономию.

А с другой стороны, если родственники не готовы взять всех троих, то и одного им доверять опасно.

Впрочем, что теперь размышлять, дело сделано. Надо думать, как девочке помочь.

Но Зиганшин этого не знал, потому что никак не мог представить себя на ее месте.

В пять лет смерть открывалась ему мертвым кротом, бархатистым черным тельцем, неподвижно лежащим среди цветов, и жутким черепом с молнией в глазу на жестяной, чуть тронутой ржавчиной табличке: «Не влезай – убьет», привинченной к столбу линии электропередач. Табличка тоже явилась ему летом, в ясный солнечный день, небо было голубым и ярким, сияло солнце, вокруг цвели иван-чай и лютики, желтые, как солнце. На краю поля росла старая яблоня, в изумрудной листве светились плоды, и почему-то страшный череп с веселым оскалом и пустыми глазницами показался маленькому Мите вполне логичным и необходимым среди всей этой красоты.

Но все это была лишь сказка, пусть и страшная. До его взрослых лет смерть махала своей косой где-то вдалеке, и он о ней почти не думал. А уж в пять лет родители точно казались ему бессмертными богами, которые всегда будут рядом!

Нет, он не знал, чем помочь этой девочке. Оставалось только надеяться, что женщины лучше разбираются в таких вещах, да и вообще ладят с детьми тоже лучше. Фрида сможет утешить Свету, а он мужик, что возьмешь? Его задача – обеспечивать свою семью, чем он и займется.

Как раз открылся ровный и прямой участок дороги, и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, Зиганшин глотнул кофе из термокружки, хорошо откусил от половинки батона (для экономии времени он теперь не делал себе даже бутерброд) и стал думать о деле, раскрытие которого якобы сулило ему повышение по службе.


Две недели назад в доме, не так давно построенном на территории их отдела, раздался взрыв. Погиб один человек, двое получили травмы разной степени тяжести.

Одна из них, хозяйка квартиры, до сих пор находилась в крайне тяжелом состоянии, и врачи давали пессимистические прогнозы, а вторая, гостья по имени Маргарита Павловна Рогачева, отделалась легкой контузией, и дала подробные показания.

Около восьми часов вечера в дверь позвонили. Хозяйка решила, что это муж, и отправилась открывать, но через несколько минут вернулась в гостиную, держа в руках пакет. Это оказался «пузырный занос» от бывшего аспиранта мужа из Краснодарского края, благодарного и признательного парня, который при каждой оказии присылает научному руководителю виноградную чачу производства своего дедушки. Напиток волшебный, в магазине такой не купишь.

Оксана Максимовна, так звали хозяйку, очень обрадовалась неожиданному подарку и сказала, что это просто здорово – получить нежданный привет от Алеши Седова именно сейчас, когда у нее такие приятные гости. Теперь она может угостить их чем-то исключительным, таким, что они никогда и нигде и ни за какие деньги не попробуют.

Прежде чем открыть пакет, Оксана Максимовна позвонила мужу, который отсутствовал дома, рассказала про подарок и позлорадствовала, что сейчас будет с гостями вкушать чудесный нектар, пока он «там сидит», а поскольку чача очень уж хороша, то, может, он даже понюхать не успеет.

И муж действительно не успел. Когда стали открывать пакет, сработало взрывное устройство. Гость, Константин Иванович Рогачев, погиб на месте, Оксана Максимовна Дымшиц получила тяжелые травмы, а Маргариту Павловну, жену погибшего, спасло только то, что хозяйка попросила ее принести из кухни что-нибудь для закуски, пока она достает рюмки.

Женщина вышла из гостиной за едой, а вернулась уже на место преступления.

Погибший Рогачев был довольно заметной фигурой в российской культурной жизни. Известный литературовед, он, помимо научных изысканий, занимался еще и публицистикой, писал критические статьи, издал несколько книг о творчестве русских классиков, но сфера его интересов вся находилась в культурном поле. Он хоть и придерживался либеральных взглядов, но ярым политиком не являлся, каких-то острых высказываний себе не позволял и великодержавным шовинистом, равно как и апологетом православия, точно не был, так что вроде как и нечем было ему привлечь к себе интерес террористических организаций.

Только по всему выходило, что Рогачев погиб случайно, а преступление планировалось против хозяина, Давида Ильича Дымшица, который на роль жертвы террористов годился еще меньше.

Кто мог ополчиться на скромнейшего, тишайшего профессора, заведующего кафедрой русской литературы? Какие-нибудь филологи-радикалы, требующие жи-ши писать через Ы? Или, наоборот, ультра-консерваторы, возмущенные тем, что кофе теперь допускается склонять в среднем роде?

Зиганшин усмехнулся. Раньше, до ввода ЕГЭ, вполне правдоподобной выглядела бы версия о мести абитуриента. Обещал профессор устроить в вуз и прокатил, так получи, фашист, гранату, причем в прямом смысле слова. Да, эта версия стала бы ведущей, тем более что лет тридцать назад действительно было совершено такое преступление. Тоже передали заведующему кафедрой бутылку коньяка со взрывным устройством, и тоже погиб случайный человек.

Но сейчас положение дел изменилось. Теперь профессора ничего не решают. Получил низкий балл, и все, пролетаешь, никакие взятки не помогут. С другой стороны, квартира Дымшица куплена явно не на профессорскую зарплату. Три комнаты, высокие потолки, престижный район. А жена – домохозяйка. Со студентов берет? Или диссертации за деньги пишет? Допустим, наваял опус какому-нибудь очень тупому аспиранту, деньги взял, а того на защите прокатили… Вариант, надо покопать в этом направлении.

А терроризмом пусть занимаются представители другого ведомства, они именно за это деньги получают.

Проехав поворот, Зиганшин откусил еще от батона и стал думать дальше.

Хуже нет – разбираться в преступлении, когда даже не знаешь точно, кто именно должен был стать его жертвой.

Идея собраться у Дымшицев возникла стихийно. Утром Оксана Максимовна позвонила Маргарите Павловне с вопросом, как делать холодец.

Рогачева готовила если не как сам бог, то как его заместитель по кулинарным вопросам, к ней часто обращались за консультацией, так что интерес Оксаны не удивил женщину, и она пустилась в подробные объяснения. Оксана только вздыхала в трубке, а потом прервала урок, заявив, что неспособна на такие подвиги. «Зато ты отлично шьешь», – утешила Маргарита. Слово за слово, и из бездны забвения всплыли скатерти, которые сто лет как надо подрубить, и пара Маргаритиных юбок со сломанными «молниями». В результате женщины договорились, что вечером соберутся у Дымшицев. Маргарита приготовит что-нибудь вкусненькое, а Оксана сядет за швейную машинку, мужья как раз обсудят новый сборник статей, и в целом замечательно проведут время.

Только человек предполагает, а бог располагает. Рогачевы прибыли к Дымшицам в назначенное время, но не успела Маргарита вручить хозяйке контейнеры с заготовками для ужина, как прибежала соседка сверху. У мужа случился сердечный приступ, и нужно помочь врачам спустить носилки. Давид Ильич отправился на помощь, а Константин Иванович остался с дамами, потому что еще один доброволец уже нашелся, а больше не требовалось.

Соседка металась: ей хотелось поехать с мужем в больницу, но нельзя было оставить двоих маленьких детей одних в квартире, и Давид Ильич любезно вызвался посидеть с ними, пока она не вернется, тем более врач сказал, что больница, в которую их направили, находится буквально через дорогу и часа за два женщина точно обернется.

Дымшиц остался в квартире соседки с детьми, а внизу Оксана с Маргаритой, решив отложить ужин до возвращения хозяина, расчехлили швейную машину, а Константин Иванович погрузился в научные материалы, которые Дымшиц дал ему, уходя.

Мирная идиллическая картинка, будто со страниц старого английского романа.

И тут раздался звонок в дверь…

Как ни говори про правила личной безопасности, все же в целом люди остаются крайне беспечны. Мы типа филологи, приличные люди, живем в приличном доме, разве может с нами случиться что-то плохое?

И если какой-то незнакомец звонит в дверь и протягивает непонятный пакет, заявляя, что это чача от Алеши Седова, разве может там оказаться что-то другое?

Почему никто не насторожился, что не было предварительного звонка от Алеши, или хотя бы человек, которого попросили передать божественную чачу, сам не позвонил заранее, не уточнил, будет ли кто-то дома?

Алеша Седов – хороший парень, значит, его именем не могут воспользоваться плохие люди, – идиотическая логика, доверчивость, стоившая жизни человеку, а если врачи не помогут, то и двоим!

Ну ладно, Оксана Максимовна не сообразила, но сам Дымшиц? Профессор, а мозгов не хватило насторожиться! Родной муж, неужели нигде не екнуло, не трепыхнулось, чтобы перебить смеющуюся жену: «Ничего не трогай до моего возвращения!»

Ладно, что теперь…

После взрыва Алешу Седова плотно взяли в оборот краснодарские оперативники. Перепуганный парень показал, что последний раз отправлял гонца с бутылкой для Давида Ильича три месяца назад. Он уже семь лет снабжает любимого профессора дедовской чачей – единственный алкогольный напиток, который Дымшиц употребляет с удовольствием. Жена его вообще полная трезвенница, пышных пьянок они не устраивают, живут скромно, так что бутылка обычно не успевает иссякнуть, как Алеша уже присылает следующую.

Он не является закадычным другом Давида Ильича, но во время учебы был вхож в дом, узнал уклад семьи и теперь с большой долей вероятности может предположить, что если бы Дымшиц в тот вечер был дома и без гостей, то открыл бы подарок в своем кабинете, чтобы спокойно наедине с собой посмаковать рюмочку. Оксана Максимовна точно пить с ним не стала бы.

Парня немножко помотали, но, в самом деле, не идиот же он так подставляться! Кто мог воспользоваться его именем, бывший аспирант затруднился ответить. Пока он учился в аспирантуре, его знала вся кафедра и с нетерпением ждала дедушкиных посылок, а теперь он уже три года как дома, и в Питере все давно о нем забыли. Здесь же в курсе дела только те, кого он просил передать чачу. Это двоюродный брат, лучший друг и тетя Лариса. Они часто летают в Питер, но далеки от литературы, и профессора Дымшица знают только как адресата. Тем более Давид Ильич и Оксана Максимовна люди деликатные и всегда договаривались о встрече в удобном для посланца месте, а тетю Ларису Дымшиц вообще встречал в аэропорту и подвозил, куда ей надо. Дома у них бывал только двоюродный брат, который еще молодой, может и побегать.

Оперативники проработали указанных лиц, включая шестидесятилетнюю тетю Ларису, только зацепиться оказалось не за что.

В отчаянии допросили деда, но тут доподлинно установили только одно: свидетели не врали, чача действительно выше всяких похвал и похмелья после нее не бывает.

В остальном старик ничем не помог следствию. Внук просил продукт – он выдавал без всяких вопросов.

Кажется, краснодарские коллеги хотели отличиться, показать класс питерским, потому что сработали быстро и красиво, жаль только, что впустую. По оперативной информации, собранной ими, у Алеши Седова не было причин убивать своего профессора, а у Дымшица и Рогачева не обнаружилось никаких дел в Краснодарском крае, ни настоящих, ни прошлых. Похоже, они даже отдыхать туда никогда не ездили.

Искать нужно здесь, и первое, что необходимо, – найти истинную жертву.

По логике, все указывает на Дымшица. Взрывное устройство не подкладывают спонтанно, в состоянии сильного душевного волнения. Его надо или собрать самому, или купить, а этот товар не продается на каждом углу. Придется поискать, причем с риском, что поймают. Кроме того, у тебя всего одна попытка, поэтому надо хоть маленько изучить свою цель, чтобы в нее попасть. Что ж, если преступник узнал про Алешу Седова, то должен был выяснить и другие привычки Давида Ильича: на какой машине ездит, когда бывает дома…

Допустим, преступник выясняет, что профессор живет замкнуто, вечера проводит дома с женой, а перемещается на «мерседесе» красного цвета номер такой-то. Известно ему и о том, что Оксана Максимовна не пьет, и Дымшиц порой пропускает рюмочку-другую в тиши своего кабинета.

Профессор живет скучно, размеренно, в конце концов, он недавно отметил полувековой юбилей, и каждый его день похож на предыдущий, и разнообразие в эту жизнь привнесут теперь только болезни.

Среда была такой же, как вторник и понедельник, значит, четверг будет, как среда, заключает он и прибывает к дому профессора в девять вечера, когда все добропорядочные граждане сидят дома. На парковке он видит машину Дымшица – и правда, дома. «Скорая» уже уехала, как он догадается, что Давид Ильич сидит с соседскими детьми? Правильно, никак. И о том, что у Дымшицев гости, тоже неоткуда ему узнать. Сейчас люди вообще редко навещают друг друга, а уж в будний день и вовсе почти никогда.

Да, по всему выходит, что жертва – Дымшиц, и спасла его только случайность.

А если нет? Если это Оксана Максимовна? Возможно, но маловероятно. Чачу-то пьет Давид Ильич, он бы и открыл. Или расчет был на то, что хозяйка сама распакует подарок? В любом случае преступник не мог быть уверен, кто из супругов погибнет, так, может быть, он ненавидит всю семью, и все равно, кто пострадает, он, она или оба?

Предположение, что жертвой изначально был Константин Рогачев, хоть и подкупает своей нетривиальностью, но весьма шатко.

Если бы хоть визит к Дымшицам планировался заранее, можно было бы как-то пофантазировать насчет логики злодея, но решение было принято спонтанно, причем женами. Сам Константин Иванович узнал, что идет в гости, только к концу рабочего дня. Значит, за ним должны были неусыпно следить или прослушивать телефонные разговоры, а если у тебя есть на это мощности, то ты можешь и нанять приличного киллера, а не совать наобум святых самодельное взрывное устройство.

Да, вроде бы так изящно все продумал, грохнуть человека в гостях, а Дымшиц взял и жадный оказался. И поставил чачу в кабинет себе, в специальный глобус или что там у него для этой цели служит. Кофейком угостил, и до свидания. Может, только через неделю решил пропустить рюмочку, и взорвался бы. Оно, конечно, поделом ему, раз такой жмот, но истинная цель-то, Рогачев, жив-здоров, коптит небо как ни в чем не бывало!

Нет, слишком уж вычурно, даже если представить, что человек, желающий убить Рогачева, знает, что у его друга Дымшица есть аспирант Седов с бесперебойными поставками чачи.

Достаточно реалистичной выглядела поначалу версия о том, что преступление спланировала и осуществила жена Рогачева Маргарита. В самом деле, жена всегда первой подозревается в убийстве мужа, и, чтобы этого избежать, надо подойти к делу творчески. Вот дама и обставилась. Оксана Максимовна была, к примеру, любовницей Константина, жена узнала и решила отомстить.

Достала где-то взрывное устройство и напросилась в гости. Дымшиц остался у соседки, но это не смутило преступницу, а может, и обрадовало. Наверное, она сама хотела его услать под благовидным предлогом, а тут такая оказия. Дымшиц свалил, Маргарита достала из сумочки якобы бутылку: «Ой, смотрите, что у меня есть! Ах, я и забыла! Скорее открывайте, а я в кухню за закуской метнусь!» Ну а потом уж насочиняла про гонца от Алеши Седова.

Логично все, но куда девать звонок Оксаны мужу? Это улика, от которой не отмахнешься. Женщина четко сказала, что приходил гонец от Седова и принес чачу. Сложно придумать разумные аргументы, с помощью которых можно убедить человека сочинить такое для родного мужа. Зиганшин, как ни напрягал фантазию, не смог. Стало быть, у Маргариты как минимум был сообщник, принесший взрывное устройство. И очень сомнительно, что она рискнула бы использовать его втемную. Взрывчатка – это не наркотики, когда человек ее переносит, он должен знать, что держит в руках, иначе беды не оберешься. И не обязательно это будет взрыв. Посыльный возьмет да и сунет в пакет свой любопытный нос: «А что это у нас такое? Хм-хм, очень подозрительная штучка. Не позвонить ли мне в полицию?»


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 4 Оценок: 8

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации