Текст книги "Дети Аллурии. Штурм"

Глава 7. Большая Земля

Она не успела даже испугаться – только сделать короткий вдох. Воды моря поглотили ее и потащили на дно – в одежде и тяжелых ботинках, без опоры, было трудно подняться на поверхность. Тавни погружалась все глубже, и в ушах уже отбивал свои удары гулкий стук потрясенного сердца. Он погиб… Погиб, чтобы теперь и она утонула, обесценив его безумную, страшную жертву.

Отчаяние вливалось в Тавни, как соленая морская вода, и ослабляло каждую ее конечность. Это конец, думала она на грани обморока. Но ведь это и хорошо. Он погиб из-за нее. Погиб, думая, что она его ненавидит. Но ведь она не ненавидела – напротив, она не представляла себе жизни без Стормары, и поэтому как хорошо было бы теперь, чтобы не встречаться с этим осознанием – тоже утонуть, раствориться, исчезнуть…

Вдруг ее руки уткнулись в скользкую, покрытую гладким ворсом поверхность. Она трепетала под пальцами Тавни как живая, и девушка из последних сил схватилась за чью-то толстую шею, венчавшуюся жесткими волосами и какими-то рыбьими шипами. Существо мощно неслось вверх, к воздуху, и наконец, подняв фонтан брызг, всплыло на поверхность.

Раньше Тавни видела таких зверей лишь на картинках в старых книгах – а теперь живой гиппокамп, из плоти и крови, покрытый серебристой мелкой чешуей, и яркими синими плавниками, нес ее прочь от Острова Отщепенцев, следя, чтобы ее голова оставалась над поверхностью воды. Двуногий конь, с длинной мордой и рыбьим хвостом, чьи ноги венчали не копыта, а широкие перепончатые лапы, вскинул голову и издал тонкий свист – и другие голоса откликнулись на его глас. То был целый морской табун удивительных зверей. Рыжий гиппокамп с львиной гривой нес на своей спине Гроулиса, а сзади догонял еще один серый, на котором сидела Ива. Они плыли быстрее любой лодки, и, казалось, наличие всадников нисколько их не тяготило. Остров Отщепенцев – самая безлюдная его часть с отвесными скалами, быстро скрывался с глаз, плывя своим особенным путем в другую сторону.

Так они плыли всю ночь, меняясь под своими всадниками. Иногда волны захлестывали их с головой, и вскоре усталость прогнала мысли о пережитом ужасе и потере. Все трое думали лишь об одном – как не дать рукам соскользнуть с шей морских коней и не быть захлестнутыми волнами. Насквозь пропитанные морской водой тела каждой клеточкой молили о твердой поверхности.

На рассвете на горизонте вспыхнула ярко-зеленая полоса берега. Подняв дикий гвалт, гиппокампы ускорились и наконец выбросились на берег, вытянув длинные чудесные хвосты с огромными яркими плавниками, блестевшими в свете молодого солнца как драгоценные самоцветы. Скатившись со спины своего гиппокампа, Ива положила руку ему на лоб, заглянула в огромные черные глаза и хрипло сказала:

– Благодарю вас. Вам сторицей воздастся за свою доброту. – И добавила несколько слов на своем певучем наречии, склоняясь в низком поклоне.

Тавни и Гроулис тоже поклонились, не находя сил выдавить из себя и слова. Гиппокампы радостно били по воде лапами, подняв тучу брызг, а затем один за другим снова погрузились в глубокие бирюзовые воды Болтливого моря, взмахивая хвостами на прощанье.

Берег, на который принесли их гиппокампы, был дик и безлюден. Всего тонкая полоса песка отделялась морскую кромку от гигантских деревьев с прямыми толстыми стволами, похожими на увенчанную пышной темной кроной стену. После всего пережитого оставаться на открытой местности не хотелось. Собрав последние силы, Ива, Тавни и Гроулис вошли в прохладную сень древнего леса, молчаливого и спокойного, неизменного в течение столетий. Дети Стормары раньше никогда не видели такого леса – на Острове Отщепенцев была лишь небольшая куцая роща с кривыми тонкими деревцами на скалах; здесь же ноги утопали во мху и папоротнике, солнце редкими лучами пробивалось сквозь плотные кроны, и стояла такая тишина, что любой шорох или стрекот насекомого вдали заставлял панически вздрогнуть даже Иву. Наконец, они вышли к мелкой речке, бегущей из глубин леса к морю, и рухнули прямо в ее воды, смывая с себя морскую соль и давая отдых задеревеневшим мышцам, в полной тишине. Ива нашла неподалеку сухой глубокий грот, из которого панически выскочили два диких кролика. Тавни и Гроулис забылись долгим глубоким сном.

Проснулись они уже вечером. Ива успела высушить одежду, развести огонь, добыть еды – кроликов и дикие яблоки – и теперь отдыхала перед костром, на котором жарился освежеванный кролик. Гроулис и Тавни вышли к ней из своего грота, по-прежнему тихие, с оба с опухшими, мутно блуждающими глазами, и уселись рядом.

– Еда, – кивнула Ива на кролика.

– Я не ем мяса, – просипел Гроулис.

– Придется. Путь нас ждет неблизкий, и не всегда на нем удастся доставать тебе фрукты и овощи.

– Какой еще путь? Стормара… – Слова застряли у него в горле, и он спрятал лицо в ладонях, прерывисто дыша. – Мы понятия не имеем, что он хотел сделать на Большой Земле, – наконец сказал Гроулис. – Он так и не успел это рассказать.

– Зато я знаю. И расскажу, если вы оба наберетесь терпения и выслушаете.

– В последнее время я слишком много слушаю людей, которых не знаю и не могу доверять. Кто ты такая? Откуда ты все это знаешь? Сначала расскажи это, без прикрас и тайн. Мы имеем право знать.

Она горестно вздохнула.

– Хорошо. Я понимаю ваше недоверие, и раз уж вызвалась помогать вам, то быть посему…

От последней фразы Гроулис и Тавни поежились.

– Меня зовут не Ива, а Яраоки Анаката, и я родом из страны Вечномолодого Солнца, где люди не стареют, не склоняют головы перед чужаками и не забывают главного. Мой род – один из самых уважаемых среди карасу, воинов, защищающих Королеву Солнца и страну. Но моя душа никогда не находила в битвах отрады. Судьба наградила моих родителей двумя дочерьми: по традиции, старшую выдают замуж, а младшая продолжает дело своего отца. В семье всегда должно быть не меньше двух воинов… Мне не повезло родиться младшей. Пятьдесят лет назад я покинула свою Родину, рассорившись с отцом, и с тех пор скиталась по всему свету, изучала разные народы и страны, пока не пришло время познакомиться с Севером. Я видела все: как приходили Срединные, как вашим людям морочили голову, заставляя их Уснуть и забыть, кто они такие, как Римрила после его неудачного восстания объявили помешанным и бросили в тюрьму. Несколько лет я помогала нищим, больным, всем, кто попал под удар войны. А затем случай свел меня с провидцем, который сказал мне прибыть на Остров Отщепенцев. Я понятия не имела, что там может меня ждать, но когда встретила Стормару, мне все стало ясно.

– Почему?

– Раскрой-ка сумку, которую он тебе дал.

Гроулис медленно вынул сумку. Она действительно была покрыта каким-то материалом, отталкивающим воду: выглядела как в тот день, когда Стормара отдал ее ему. Парень с усилием разорвал сшивавшие ее нитки и высыпал содержимое на землю перед собой. В свете костра ярко заблестели драгоценные самоцветы, крупные, размером с перепелиное яйцо изумруды, сапфиры, рубины, аметисты и другие камни. Вместе с ними высыпались золотые цепи, серьги, перстни, броши и запонки.

– Все-таки не все слухи о сокровищах Стормары были сказками, – слабо улыбнулась Яраоки.

– Он знал, – дрожащим голосом ответила Тавни. – Знал, что ему не выбраться с Острова с нами…

В воцарившейся тишине Гроулис взял две небольшие книги, которые тоже выпали из сумки. Первая разворачивалась в большую карту Аллурии со всеми самыми мелкими деревеньками и даже лагерями Срединных. Она была искусно проиллюстрирована – миниатюры на ее полях показывали города, диковинных зверей, населявших страну, аборигенов в их традиционных нарядах, и прочее. Остров Отщепенцев был здесь же, недалеко от Аллурии и Галласа в Болтливом море, а рядом с ним пририсовали маленького гиппокампа.

– Вчера Остров был где-то здесь, – Яраоки ткнула пальцем недалеко от перешейка Аллурии и Галласа – континентов-близнецов, которые тянулись друг к другу тонкими полуостровами, оставив между лишь тонкую полоску моря. – А мы теперь – где-то здесь… – Палец ее прочертил небольшой кружок на восточном побережье Аллурии. Высокие прямые деревья, вырисованные в этом месте, подтверждали ее догадку.

Тавни взяла в руки вторую книгу с подшитыми листами. Здесь были портреты самых разных людей, искусные, выполненные двумя художниками – очевидно, одни принадлежали руке Стормары, когда он рисовал углем в сени деревьев сада (воспоминания об этих картинах такого далекого теперь прошлого причиняли невыносимую боль), а другие – кому-то, кто в течение всех двенадцати лет присылал раз в полгода новые рисунки, которые сама Тавни забирала с Почтовой башни. Под каждым портретом был небольшой текст рукой Стормары. «Латерфольт, он же Белый Олень, Цваар, Король Следопытов (дата рождения неизвестна). Предводитель повстанцев в городе Цваар. Союзник лесного воинства…» – так значилось под портретом молодого смуглого мужчины с хитро прищуренными глазами и густыми курчавыми волосами, выбивающимися из-под глубокого капюшона.

– Это те, кто борется за прежнюю Аллурию, – сказала Яраоки. – Стормара и его союзник на Большой Земле собирали эти сведения все двенадцать лет. Здесь все о каждом, здесь мелочи, благодаря которым вы всегда будете знать, друг ли перед вами или некто, пытающийся сойти за него.

– Я помню, как он их рисовал, – прошептала Тавни. – Но никогда не рассказывал, кто все эти люди, сколько бы я ни спрашивала…

– Он знаком с каждым из них. Вы же помните, первое время Стормара постоянно отплывал на Большую Землю на Серой Посудине – якобы продавать свои овощи и тыквы. На самом деле он собирал сведения и встречался с некоторыми из них, чтобы подготовиться к путешествию однажды. А вернувшись, собирал эту книгу…

– И Грифа в ней, конечно, нет? – скорее сказал, чем спросил Гроулис с отвращением в голосе. – Кто он вообще такой?

– Его зовут Мовен, и он талантливый колдун и друг мрачным кьенгарам – людям с окраин Аллурии, одержимым темными духами. Очень мало кто знает о нем больше, и я тоже не буду строить догадок. Мне известно только, что он сам по себе и ни Ареате, ни Срединным не служит. Но когда речь касается Грифа, ни в чем нельзя быть уверенным…

– Яра, – перебила ее Тавни, не выдержав, – все эти повстанцы, колдуны, войны и революции – это интересно, но при чем здесь мы с Гроулисом? Зачем он собирал книгу для нас, зачем вообще хотел взять нас с собой, да и колдуну мы на кой черт могли сдаться?

Яра пристально смотрела на них сквозь дым и всполохи искр из костра, собираясь с мыслями.

– Самое важное – не колдун, не книга и не повстанцы, – медленно проговорила она. – Я тоже не сразу это поняла, а затем что-то заставило меня спросить у Кеслана Дуора о Соленом Псе, и он рассказал мне ту историю, случившуюся незадолго до вашего появления.

– Кеслан Дуор рассказывал нам эту глупость. Ложь! – вскричал Гроулис.

– Это правда, но лишь отчасти. Я поговорила с Начальником порта, который всю жизнь служил на «Горбатой Акуле» старшим помощником. Потом отправилась на пиратский остров, где он купил вас. Пыталась найти Гаэрдоса, фокусника, который привел Стормаре наследника – он, конечно, не утонул, его видели в Аллурии, но сейчас никто не знает, где он может быть. Наконец, когда я вернулась обратно на Остров Отщепенцев, мне уже все было ясно. Я пришла к Стормаре, чтобы спросить у него прямо. Когда я вошла в ваш дом, он уже по одному моему лицу все понял и сказал: «Поздравляю, ты обо всем догадалась верно». Это было год назад, и с тех пор я лишь ждала, когда он начнет действовать.

А произошло все так. Когда Стормара выбросил колдуна за борт, он долго думал, что делать с наследником. Вернуть обратно он его не мог – короля тогда не было в стране, после предательства Гаэрдоса он не доверял никому из людей, близких к короне. Тогда Стормара велел выбросить сундук в море. Никто не знал, что он был пуст, а ребенка капитан спрятал в своей каюте. Через некоторое время «Горбатая Акула» причалила к острову. Начальник Порта помнил, что Стормара сошел с корабля с большим мешком за спиной, сказал, что там товар на продажу. На самом деле там был ребенок. С ним Стормара отправился на рынок рабов, отрезал волосы, вымазал в грязи, вырядил в одежду простолюдина и напоил зельем, угнетающим память, а затем купил второго ребенка уже у работорговцев… Когда он явился на борт с двумя детьми, старпому он сказал: «Я совершил огромную ошибку и хочу отплатить тем, что сохраню хотя бы эти невинные жизни взамен тех, что забрала моя алчность». Старпом ему поверил и разнес эти слова по всем свободным ушам на корабле и за его пределами. А только это и было нужно Стормаре…

Гроулис и Тавни застыли, почти не дыша.

– Конечно, он не рассказывал это вам, чтобы вы не проболтались, но он обучал вас именно с этой целью – вывезти в Аллурию и показать повстанцам наследника. Наследника, который сплотит разругавшиеся города, подавленный народ и преданных детей природы. Наследника-мальчика, который имеет больше прав на трон, чем Ареата…

Лес тихо шелестел предрассветным мягким ветром. Огромные деревья красились в мягкое розовое и голубое свечение молодого солнца. Гроулис, сидя на выступе скалы, смотрел, как светило неспешно восходит над линией горизонта. Все это казалось нереальным и неосязаемым: раньше его со всех сторон окружала вода, теперь – земля, по которой он мог идти, куда бы ни пожелало его сердце. Правда, его сердце никто не спрашивал, раскрывая ему тайну его рождения. Сейчас как никогда в своей жизни он был близок к какому-то смыслу – но не чувствовал радости. Его названный отец был мертв, а родной уже несколько лет ждал, когда сын придет и освободит его из темницы; истинное имя принесло больше вопросов, чем понимания, а впереди маячил долгий, страшный, непредсказуемый путь, отличный от и миролюбия, которые он взращивал в себе все эти годы, смиряясь с бессилием своей маленькой жизни в опасном и странном мире.

Гроулис собрал свои длинные волосы в хвост, взял в здоровую руку одолженный у Яры нож – и золотая волна пала на землю. Затем он принялся кромсать волосы до тех пор, пока от них не осталась пара дюймов длины. К тому времени солнце уже поднялось над горизонтом. Гроулис поднялся, вернулся к гроту, в котором спали Яра и Тавни, и бросил срезанные волосы в тлеющий костер, присыпав сухими листьями, чтобы сбить паленую вонь. Затем он стал стаскивать с шеи амулеты, сдирать кольца с пальцев, серьги из ушей, стал бешено чесать предплечья, покрытые татуировками защитных рун и мантр, едва сдерживая скулеж и не чувствуя слез, катящихся по щекам, начавшим обрастать пушком будущей бороды. Все это теперь ему не принадлежало и не было нужно – человек, нуждавшийся в защите от всего, умер на Острове Отщепенцев вместе с хитрым пиратом, который обвел вокруг пальца всех – и в первую очередь его.

«Принц Блоддуэд, – уговаривал он себя, – отвыкай от трусливого, слабого Гроулиса, ты и так всегда чуял, что это не твое имя, не мыслил себя им, знал, ждал, а Он – верил в тебя… Я – принц Блоддуэд, сын Римрила, короля Аллурии. Я не подведу тебя, папа».

Глава 8. Потерянные дети

Стормара сидел в своей каюте, задумчиво рассматривая бородатую голову с густыми кудрявыми волосами, лежащую на столе – точную копию его собственной, если не считать смертельную бледность на лице и страшные синяки под закрытыми глазами.

– Вижу, ты вложила всю душу в это, – кисло улыбнулся он. – Всегда поражался твоему таланту.

– Пошел к черту, Хёг.

– Где только ты нашла такого похожего страшилу? И неужели у меня правда такие отвислые щеки?

– Это воск. И в такой жаре он плавится, как твои мозги, когда на горизонте начинает маячить ответственность.

Тирэя нервно мерила шаткими шагами пространство, шелестя пышными юбками. Она сильно исхудала со дня их последней встречи. Рыжеватые волнистые волосы, спадающие из-под широкополой шляпы, украшенной вянущими цветами и перьями, тронула седина, а в карих глазах, которые то и дело метались к Стормаре, блуждала ярость и тоска. Тирэя была настоящим призраком былой роскоши и комком нервов в своем горе – а веселость Стормары подливала отборного масла в ее огонь.

– Где же он, – невнятно пробормотала она сквозь давно потухшую трубку, зажатую в зубах.

– Он всегда приходит тогда, когда считает нужным, – отозвался Стормара.

– А нужным он считает именно то время, когда я должна быть в других местах.

– Ты понятия не имеешь, где тебе нужно быть.

– Замолчи немедленно, или я…

– Ты ведь понимаешь, что это расплата за годы, проведенные в борьбе со своей природой в шелках и праздной болтовне с твоими друзьями?

– Я еще раз повторяю…

– А теперь ты удивляешься, что твой ненаглядный сын…

Тирэя, выпустив трубку из губ, дико завизжала и набросилась на Стормару. Ее длиннопалые руки обвились вокруг его горла; она свалила его с кресла, он, растерявшись, пытался отпихнуть ее, размазывая пудру на ее лице. Кто-то из них пнул стол, голова скатилась со столешницы и упала на пол, отчего одна сторона примялась. Они рычали, сцепившись в клубок, и бессовестно ругались самой отборной пиратской бранью.

– А вот и я, – раздался бодрый голос вместе со скрипом распахиваемой двери. Тирэя сощурилась от ударившего по глазам яркого света, вошедшего в темное помещение каюты с Мастером, закутанным в плащ, и выпустила из скрюченных пальцев волосы Стормары. Стормара наконец скинул ее с себя, встал, отряхнул одежду и с глубоким чувством обнял изумленного Мастера. – Это что такое тут произошло?

Тирэя уселась прямо на полу, нахлобучила шляпу и запалила наконец свою трубку, затравленно глядя на гостя. Из-под его глубоко надвинутого на голову капюшона были видны лишь заплетенная в косичку седая борода и улыбающиеся губы. Кажется, он с трудом сдерживал хохот.

– Ничего не произошло.

– Все как обычно.

– Боже, когда же это все уже закончится. – Мастер отстранил от себя Стормару, плюхнулся на освобожденный Стормарой стул и уставился на голову. Затем он чуть повернул ее носком сапога лицом к себе с любопытством уставился в пустые стеклянные глаза. – Отличная работа. Неужели ты действительно вылепила ее по памяти? Даже я, проведя столько времени с этим охламоном, не сумел бы добиться такого сходства.

– Думаю, Тирэя не раз с наслаждением представляла себе мой хладный труп во всех подробностях.

– Так и будете вдвоем брехать на меня или перейдем, наконец, к делу?

Мастер хохотнул себе в усы.

– К делу, к делу… Я явился на твою посудину, Хёг, чтобы объявить вам, что ясности по-прежнему нет. Не смотри на меня так, Тирэя. Все запутаннее, чем я думал.

Он выдержал драматичную паузу, загадочно косясь на своих учеников из-под капюшона.

– Римрил отбыл в горы за подмогой, и в его отсутствие у Ареаты развязаны руки, хотя даже самым мудрым из советников не хватает ума увидеть, что она творит. Ей и ее бравым союзникам удалось сплести очень тонкую паутину и ввергнуть всю страну в глубокий сон… В течение многих лет за спиной своего брата Ареата, которая всем казалась недалекой избалованной дурочкой, при помощи своих болтунов и лгунов сумела внушить многим, что Римрил – самый дурной король за последнюю тысячу лет; что нет ничего страшного в том, чтобы торговать с чужестранцами на грабительских условиях и давать им делать здесь все, что они посчитают нужным, потому что они – просвещенный народ из страны достатка и науки, а мы – дикие варвары. Боюсь, что многие перебегут на ее сторону по собственной воле и глупости, когда Римрил вернется с преданным воинством, чтобы положить конец этому хаосу.

– Но мы-то готовы сражаться на его стороне, – сказал Стормара. – И рассказывать правду тем, кто готов ее услышать. Разве мало у нас сторонников? Разве мы разучились переубеждать, говоря от сердца?..

Мастер внимательно посмотрел на него, уже не улыбаясь.

– Тебе скоро придется закончить этот спектакль с Соленым Псом – вот мои тебе новости. Продать корабль, распустить команду и исчезнуть под новым именем. Именно ради этого я и попросил Тирэю сделать муляж твоей головы. Исчезни для мира. Как Пес, как Стормара.

– Прекрасные новости, – преувеличенно бодро ответил Стормара, стараясь не хмурить брови.

– Кому продать «Акулу» ты, я думаю уже догадался.

– Впервые в жизни сделаю скидку вместо наценки, – пробормотал капитан и с какой-то удивительной нежностью для себя самого окинул взглядом свою каюту, заваленную астрономическими приборами, разбойничьими трофеями и картами.

– А ты, – обратился Мастер к Тирэе, – можешь начать распаковывать свои сумки. Ты нужна будешь здесь, в Аллурии.

Тирэя не стала прикидываться, что приказание Мастера пришлось ей по душе.

– В Аллурии? – воскликнула она, возмущенно взмахнув руками. – Тебе представляется, что я уезжаю лишь затем, чтобы отдохнуть в теплой стране под пальмами? Что это мой каприз? Я понимаю, тебе все равно, но ты, Хёг… – Задохнувшись на полуслове, она бросила умоляюще-ненавидящий взгляд на Стормару, который молчал, рассеянно глядя себе под ноги.

– В Аллурии, – спокойно подтвердил Мастер. – Потому что Римрил не победит в этой войне, как бы все мы ни старались.

– Почему?

– Я уже объяснил. Но дело не только в этом. Сегодня утром случилось кое-что, что вряд ли пройдет незамеченным для всех нас. Наследников короля украли. Обоих. Уволокли прямо из-под носа нянек и стражи, и сделали это так искусно, что даже мои ищейки пока не в силах найти следы. И у меня, к сожалению, слишком много кандидатов на роль этого вора… Когда Римрил узнает об этом, он впадет в бешенство – а вы оба прекрасно знаете, что король прекрасно сдерживает любые удары, но когда дело доходит до его обожаемых детей, обуздать свои чувства ни он, ни кто-либо еще не в силах…

– О, я всегда хорошо понимала Его Величество…

– Тирэя, – перебил ее Мастер, – пока мы тут говорим, мой старый друг и союзник уже повсюду ищет твое дитя.

– Мое дитя, ха-ха…

– Замолчи. А когда найдет, сделает все возможное, чтобы обезопасить и привести, в конце концов, домой. Ты бы не справилась с этим так быстро.

– Хорошо, – нетерпеливо ответила она, – что должны сделать мы?

– Не надейся, что быстро управишься с заданием и полетишь на всех ветрах по своим делам.

– Мы должны найти вора, – подал голос Стормара. – И вернуть наследников королю.

– Не просто вернуть. Если Римрил проиграет в войне – спрятать, защитить и воспитать так, чтобы они не могли разболтать тайну своего рождения, но выросли теми, кем они уже являются. Когда Аллурия будет готова, я дам знак, и вы вернетесь с ними, рассказав им всю правду… Как видите, у меня тоже будет много работы – мы будем готовиться к тому, чтобы сбросить оковы сна с Аллурии и ее детей. Искать старых и новых союзников. Разбивать сказки и ложь Ареаты и Срединных… Вы не лучшие ищейки, вы оба выдумщики и болтуны для малышей. Но ты, Стормара, умеешь хорошо прятаться и защищать, а ты, Тирэя – заботиться и воспитывать. Кроме того, у меня есть ощущение, что вор – кто-то из ваших старинных знакомых, очень ловкий тип, к тому же приближенный к трону. Его нельзя спугнуть, к нему нужно будет подлизаться, возможно, даже прикинуться его союзником. Впрочем, кого я учу. Вы все поймете сами. Надеюсь…

Все трое молча курили трубки. В повисшей тишине, нарушаемой лишь скрипом «Горбатой акулы» и плеском волн, в липком мраке каюты и сизом дыме Мастер, его вернейший ученик и худшая ученица думали каждый о своем.

– Ты все еще дуешься, Тирэя?

– Да, – с вызовом ответила та. – Я так боялась этого. Боялась, что вы не дадите мне просто уйти. Возможно, ты и можешь быть настоящим тхаиром, а Хёгу просто плевать, но я – мать и наставница, я не могу заниматься непонятно чем, пока мой сын…

– Ты самая свирепая, сумасшедшая, дикая пиратка из всех, кого я когда-либо встречал, хоть и притворяешься милой и светской. Еще и одаренная всяческими талантами, которых даже у Хёга нет. Признай это и будь тем, кто ты есть. Тхаиром. Защитницей всех детей Аллурии, а не только своих. – С тем, как он говорил, его голос крепчал, так что у нее не нашлось больше смелости на пререкания. – Отоспитесь на том свете, а человеческую чушь уберите куда подальше. Мы снова нужны здесь, где нас все уже забыли. Каждый из нас.

Снова повисло молчание. Стормара подошел, наконец, к Тирэе и протянул ей руку. Та, немного поразмыслив, глубоко вздохнула, взяла руку и встала на ноги.

– Что ж, – произнес наконец Мастер, поднимаясь со стула, – все, что надо, я вам рассказал. Действуйте. Даже не знаю, куда вам посоветовать отправиться – полагайтесь на свое чутье. И да – постарайтесь не убить друг друга до того, как начнется самое веселье…

Он весело подмигнул обоим черным глазом и вразвалочку отправился к двери каюты.

– Мы еще увидимся? – выкрикнул Стормара ему в спину.

– Да, – не оборачиваясь ответил Мастер. – Хотя, может быть, уже не в этом воплощении.

– Ух ты, какой мятежный тон.

– А так и есть. – Гаэрдос в одно мгновение избавился от напускной расслабленности и вдруг словно раздулся от негодования. Ноздри его орлиного носа нервно раздувались, как кузнечные меха. – Словно ты не понимаешь, что происходит.

Сердце Соленого Пса поймало какой-то бешеный ритм, и он изо всех сил старался придать своему облику как можно больше естественности. Предчувствие не обмануло его, когда он отправился гулять по тавернам с восковой головой, ожидая какой-то встречи. И этой встречей оказался Гаэрдос, старинный друг и талантливый честолюбивый фокусник, слишком умный и осторожный для того, чтобы сразу навлекать на себя подозрения…

Легенда быстро складывалась в голове Стормары, пока Гаэрдос говорил, подтверждая все его догадки – но еще не осмеливался рассказать, что украл детей короля, и Стормара не наседал на него, решив сыграть в искренность и желание выговориться. Разграбленный остров, исчезнувшая жена, убитый сын, обида за предательство, жажда мести и полное непонимание того, что на самом деле происходит – Стормара врал так уверенно, просто тасуя недавние новости и чужие истории, что чуть сам не поверил в свою…

Мастер действительно хорошо обучал своих учеников.