Текст книги "Дети Аллурии. Штурм"

Глава 9. Город мудрецов

– Нам повезло, – сказала Яра. Они разложили карту на большом плоском камне.

– Да уж, о лучшем и мечтать нельзя, – проворчал Гроулис. – Столица Луут-Памир находится на восточном берегу. Мы сейчас – на западном. То есть, чтобы добраться до нее, нам придется пересечь всю Аллурию, включая ее леса, горы и кучу городов, где нам не будут рады, если Ареата действительно ищет меня.

– Но ты же не собираешься прийти к Ареате один? – усмехнулась Яра. – В этом-то и состоял план Стормары: собрать по пути всех, кто может нам помочь. Напомнить всем, кто может откликнуться, что пора собираться. Показать им, что настоящий король вернулся…

Гроулис поморщился. С того дня, как Яра открыла ему его имя, он закрылся, ощетинился и с большим неудовольствием отзывался на слова «король», «трон», «принц» и тому подобные.

– Прошло столько лет, – сказал он. – Все уже забыли о том, что было, а мне нечем доказать, что я принц.

– Гроулис, – терпеливо произнесла Яра, – пока ты не поверишь самому себе, тебе действительно никто не поверит. Но ты верил Стормаре. Стормара дал тебе намеков на жизнь вперед.

Тавни отвернулась, вперив взгляд в карту и разложенную рядом книгу с портретами повстанцев. Сомнения Гроулиса, одаренного самой, как ей казалось, удивительной судьбой, ее обижали и раздражали. Вот, почему он всегда был Его любимцем, а она – только прикрытием, никому не нужным, только для отвода глаз… Она изо всех сил старалась гнать от себя эти мысли, тем более теперь, когда горечь от утраты смешивалась со стыдом за ее глупое девчачье предательство – или смутным сомнением, что следовало все же бежать с Грифом, оставив Гроулиса выполнять свой долг с обожаемым наставником… Но сами эти мысли были предательством памяти Стормары, который, пожертвовав, чтобы защитить их, оставил после себя еще больше тайн и загадок, чем при жизни, – и она изо всех сил гнала от себя эти мысли.

– Примерно в одном дне пути вверх по реке находится Кверхельм, – подала она голос. – А тут в книге есть некто тоже по имени Лауэрас Кверхельм.

– Потому что на Севере глав городов именем города и зовут, пока они им правят. Кеслан Дуор со Старосеверного переводится как раз как Остров Отщепенец.

– Но здесь нет ничего кроме этого имени, – растерянно сказала Тавни. Она держала в руках рисунок сообщника Стормары с портретом немолодого мужчины по имени Лауэрас, с надменным взглядом и строго поджатыми губами. – Что, если этот человек уже давно не правит Кверхельмом?

– В любом случае, у нас сейчас нет ничего, кроме карты, книги и сокровищ, которые можно выменять на еду, одежду и лошадей, – сказала Яра.

К вечеру следующего дня они прибыли в город, валящиеся с ног от усталости и голода. За золотую серьгу им удалось уговорить подозрительного хозяина ветхой таверны предоставить им комнату и ужин, хотя серьга наверняка стоила много больше, чем три прохудившихся матраса на полу холодной комнатушки. Люди в таверне выглядели, словно поднялись с самого дна общества: оборванцы, бродяги, бросавшие пристальные взгляды, от которых Гроулис вжимал голову в плечи, словно одно его лицо способно было выдать тайну его происхождения.

Наутро они отправились в центр города и первым делом поменяли свои одеяния с Острова Отщепенцев на лучшую походную одежду, которую только можно было найти. Пока с нее снимали мерки, Тавни рассматривала наряды в лавке портного. Никогда на своей родине ей не приходилось видеть такого буйства цветов, фасонов и форм, хотя Отщепенцы никогда не отличались скромностью. В книгах, которые она читала, северяне описывались как люди суровые и простые, не склонные к наряжательству. Однако глядя на дам, визжащих при виде очередного платья, которое с трудом можно было рассмотреть за пышнейшими перьями, бусами и фальшивым жемчугом, она начинала сильно сомневаться в правдивости своих книг.

Из портняжной лавки они вышли, неся каждый по плотно набитой сумке одежды; в конюшне купили выносливого пони, а на рынке навьючили на него сумки с едой, водой, палатку, кухонную утварь и прочие незаменимые в походе вещи. Горожане, которые чем ближе к центру встречались им на пути, тем чище и высокомернее выглядели, с интересом рассматривали трех путешественников – в особенности Яру, слишком заметную своей белой кожей и серыми волосами среди румяных и русоволосых северян. Интересующимся торговцам они рассказывали, что плыли из Страны Вечномолодого Солнца на дальний Север, но потерпели крушение; Тавни и Гроулис – племянники-полукровки погибшего мужа Яры.

Вторые ворота, ведущие из Кверхельма в сердце Аллурии, находились на другом конце города, и чтобы попасть туда, нужно было пройти сквозь самый его центр. Приближаясь к пышному дворцу градоправителя, даже излишне изукрашенному цветами, лепниной и флагами, Яра, Тавни и Гроулис с их навьюченным пони выгляди все более диковинно в толпе разодетых в пух и прах горожан. Никогда прежде им не доводилось видеть такой пышности в нарядах и транспортных средствах, доходящей до безвкусицы. Причем шатания горожан были праздными – увидеть за работой можно было только торговцев и служащих, наряженных чуть скромнее. Остальные попивали напитки, покупали на рынках и в лавках горы хлама, складывая их на носилки, смотрели представления уличных музыкантов и шутов, позировали художникам и во время всего этого безостановочно и громко говорили и смеялись, силясь переплюнуть друг друга в остроумии.

– И это Север? – проворчал наконец Гроулис, озвучив заодно и мысли Тавни. – Стормара хотел, чтобы мы попали именно сюда?

– Кверхельм был городом мудрецов и искусств, – неуверенно ответила Яра. – Здесь находилась крупнейшая Академия Научного Всенепременного Знания, Гильдия Чудес, порт воздухоплаванья… – Она махнула рукой в сторону большого замка со множеством башен и мостиков, высившегося вдали на пике скалы. Замок выглядел неживым и запущенным. – Здесь родилось множество великих мужей и женщин…

– И куда все это делось?

– Вы не совсем понимаете, что именно королева Ареата сделала с Аллурией, – продолжала Яра вполголоса. – Можно завоевать страну, сломив ее военную мощь, лишив ее детей надежды, напустив на них голод, болезни и в конечном итоге – смерть… А можно – погрузить ее в сон, сохранив при этом жизни большинства ее жителей, чтобы затем они служили новой пришлой силе. Заменить старые знания на новые, а лучше – и вовсе доказать их ненужность в пользу развлечений, хвастовства и стяжательства. Выдумать новых богов, покровительствующих пирующим, скупающим и нарядным. Объявить достоинство и честь устаревшими глупостями и убедить, что в равнодушии и безнадежности нет ничего постыдного. Но сон этот будет подобен параличу и приближать к смерти быстрее любой чумы. Да даже чума в этом случае будет милосерднее: она убивает тело, сон же щадит тело, но убивает Дух…

Гроулис подошел к маленькому захудалому прилавку с книгами, за которым подремывал хрупкий старичок в огромных очках. Переплеты тонких книжиц были выкрашены яркой краской и подписаны огромными буквами, словно предназначались для детей. Открыв первую попавшуюся книгу, Гроулис пролистнул пару страниц и быстро швырнул ее на место с брезгливостью, словно дотронулся до опасного насекомого, а лицо его быстро заливал румянец стыда.

– Книжечки для потехи любых ваших желаний, молодые люди, – оживился старичок, подпрыгивая к своему прилавку. – Рисунков много, букв мало. Любовные истории, вся правда-истина о героях и мудрецах, скандалы королевской семьи – знаете ли вы, кстати, что король Шаграт не был верен своей жене и, возможно, уже двести лет нами правят отпрыски диких вождей с Юга? Что вам интересно?

– Ничего, – раздраженно ответил Гроулис. – Я надеялся найти что-то приличное.

– Приличное? – удивился торговец книгами, молниеносно меняясь в лице и уже внимательнее разглядывая незнакомцев сквозь толстые линзы. – Вы, видно, прибыли издалека?

Они промолчали. Старичок вздохнул.

– И, конечно, никогда раньше не были в Кверхельме и городах подобных ему. Знаете, еще каких-то пять лет назад я преподавал древнюю литературу в Академии Кверхельма, – неожиданно сказал он. – Но в Академии теперь только танцуют и заключают сделки, а я продаю пошлейший хлам, чтобы прокормить себя и свою бедную старую жену.

Он указал костлявым пальцем на тощую старушку в протертом сером платье, которая на другом конце площади писала мелками портрет пухлой девушки, одетой, кажется, сразу в два замысловатых платья.

– Она писала портреты высочайших мастеров всех Академий. Бедная моя глупая жена; пиши она портреты градоправителей, мы не унижались бы сейчас таким промыслом.

– Что тут у вас произошло? – спросила Яра.

– Когда-то это был город великих мудрецов и ученых, которые изучали тонкие науки. Сюда съезжались не только со всего Севера, но и с других, более отдаленных земель – ваши соотечественники, кстати, никогда не упускали случая погостить у нас и обменяться знаниями, – обратился он к Яре. – А после войны все мастера, ученые и целые гильдии разбежались, и их место заняли люди… кхм, иного склада ума. Сейчас у нас тут хозяйничают фокусники, жонглеры, портные и торгаши – короче говоря, все, кто умеет развлекать и забивать голову всякой ерундой. В самом почете, конечно, ростовщики – развлекаться надлежит всем без исключения, а денег хватает далеко не всем… Вот так и живем – в вульгарных удовольствиях и бесконечных спектаклях друг перед другом.

– А Лауэрас Кверхельм, – не унималась Тавни, – почему он бездействует?

– Он до последнего пытался сохранить город, но в конце сдался и сам. Может быть, ему пригрозили. Сейчас уже совсем непонятно, кто за кого и почему…

Старик откопал со дна прилавка маленькую книгу в тусклом переплете и протянул Гроулису:

– Купите книжку. Это мой старый труд о древних знаниях, не претендующий на истину. Ерунда, но лучшее из того, что у меня тут есть.

Гроулис взял книгу, сунул ее за пазуху и протянул старику кольцо с крупным сапфиром.

– Да хранят вас боги, – просиял старичок, пряча подарок в нагрудный карман, – пусть даже они покинули эти земли.

Они двинулись дальше через яркие толпы праздных горожан.

– Путь неблизкий, – заметила Тавни, – не слишком ли ты разбрасываешься нашими запасами?

– Я принц, – скривился Гроулис.

Чем ближе они подходили к дворцу, тем более пристальные взгляды кидали горожане на их маленькую компанию. Тавни нервничала, Гроулис, судя по сжатым кулакам и молчаливости, тоже; лишь Яра заставляла себя казаться расслабленной, при том, что большинство взглядов были адресованы как раз ей и ее диковинной внешности.

Когда дворец уже почти остался позади, улица вдруг опустела, и вокруг Яры, Гроулиса и Тавни сомкнулись ряды странно разодетых мужчин. Только увидев алебарды, неуклюже зажатые в пухлых пальцах, Тавни с ужасом поняла, что это стражи, одетые, словно дети на маскараде. Их доспехи были щедро украшены блестками и цветами, они были все как на подбор толстые и носили тяжелые бархатные плащи-палатки, в которых вряд ли было возможно быстро двигаться.

– Любезные дамы и милейший господин, – неожиданно тонким голоском возвестил один из них, в золотом плаще, – градоправитель Кверхельм пожелал пригласить вас к себе во дворец на обед.

– Мы польщены, но вынуждены отклонить приглашение… Ай! – Гроулис заплясал на правой ноге: на левую ему больно наступила Яра.

– Не могу принять ваше отклонение нашего приглашения, – ответил тот, и стражи стали медленно, но настойчиво теснить их в сторону дворца.

– Не сопротивляйтесь, – прошептала Яра Тавни и Гроулису. – Нам их не одолеть. Может быть, все не так плохо.

– Конечно, – саркастично отозвался Гроулис, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Под конвоем стражи трое путников и пони прошли в прохладный двор, украшенный старыми ветвистыми деревьями, создававшими густую тень, пышными клумбами с яркими цветами и небольшими лабиринтами из красиво постриженных кустов, а затем вошли в сам дворец. Пони увели в конюшню, пообещав самый бережный уход; у Яры забрали оружие, а Гроулиса, посовещавшись, вежливо попросили замотать руку-лапу в тряпицу, чтобы не шокировать господ.

Никогда еще Тавни и Гроулис не видели изнутри таких огромных зданий; конечно, на острове Отщепенцев был свой маленький дворец, служивший для совещаний и мероприятий, но подобных высоких потолков, лестничных пролетов, богатой лепнины и расписных стен им еще не доводилось видеть. И снова здесь были люди, одетые еще богаче и ярче, чем простые горожане, с лицами и манерами возвышенными и изящными. Выхватывая глазами все больше непривычных образов, Тавни и Гроулис даже забыли о своем страхе, пока стражи не ввели их в огромную светлую залу, где уже собрались все самые близкие градоправителю люди и сам Кверхельм с супругой, восседавшие в огромных золотых креслах с богатой инкрустацией.

Кверхельм, наверное, был в молодости красавцем с правильным лицом и волевым подбородком, но теперь облик его портили обтянутый бархатной жилеткой отвислый живот, пышный парик и обильный макияж, за которым он силился скрыть старческие морщины и пятна и брезгливое выражение. Его огромных размеров супруга была едва видна под рюшами и кружевами своего одеяния; сейчас она увлеченно что-то ела. Яра, Тавни и Гроулис вошли как раз в тот момент, когда какой-то высокий горожанин с диковинной прической в виде корабля в знак уважения целовал выставленную градоправительскую туфлю, украшенную изумрудами.

При их появлении пчелиный гул голосов вдруг стих, и все взгляды обратились к ним. Ярко-зеленые глаза Кверхельма метнулись к троице из-под отечных век. Справа от Тавни Гроулис вздрогнул.

– Я не стану целовать ему туфлю, – едва слышно прошипел он.

Градоправитель указал пальцем на место перед собой, выразительно глядя на троицу. В зале воцарилась звенящая тишина. Гроулис решительно помотал головой.

– Ради всего святого, – сморщился, как засушенный фрукт, Кверхельм, – вы там ослепли или закоченели? Помощь нужна? – Он капризно махнул рукой стражам.

Гроулис сжал кулаки и крепко уперся пятками в пол, готовясь любой ценой остаться на месте. Но подошедшие стражи и не думали его трогать – вместо этого они учтиво взяли Яру под локти и привели к Кверхельму.

Толпа дрогнула, прилипнув взглядами к Яре. Разглядывали ее все, и даже госпожа Кверхельм отвлеклась от своего лакомства и вылупила маленькие глазки на странное одеяние, необычный разрез глаз и цвет кожи девушки.

– Как ваше имя, милая? – елейно пропел Кверхельм, мигом избавившись от своего сварливого тона.

– Тацухиро Радо, – ответила Яра.

– Вы прибыли из Страны Вечномолодого Солнца?

Яра не ответила, но всем присутствующим и так все было ясно. Несколько художников уже оттеснили первые ряды гостей градоправителя и быстро зарисовывали ее.

– Вы прекрасны. – Высокая дама с мертвенно-бледным от пудры лицом подошла к Яре и восхищенно рассматривала ее в упор.

– Само совершенство! – шептались остальные. Жена Кверхельма подозвала к себе фрейлин и что-то жарко приказывала им, тыча в Яру толстым пальцем.

– Позвольте узнать, – подала голос удивленная Яра, – чем могу быть полезна славным жителям Кверхельма и его милостивому градоправителю?

Услышав ее диковинный акцент и соловьиный тембр, присутствующие зашлись в дружном восхищении и зааплодировали. Гроулис и Тавни недоуменно переглянулись. Яра изо всех сил пыталась сохранять спокойствие. Кверхельм, умильно улыбаясь, открыл было рот, чтобы ответить ей, но тут в зале раздалась серия громких хлопков, запахло порохом и зал осветился целой радугой плавно скользящих по поверхностям лучей.

Глава 10. С самого дна

Под потолком вились маленькие летучие рыбки – не живые, словно сотканные из цветного света, почти не утруждающие взмахивать крыльями. Некоторые из них, мягко спикировав на дам и господ, погасли, словно их и не было, другие продолжали кружить в воздухе. Из-за спин Тавни, Гроулиса и окружавших их стражей вынырнул человек, чей необычный облик затмевал даже самые смелые наряды придворных. Мертвенно-бледный, с синими губами и синяками под глазами, с вплетенными в длинные черные волосы водорослями, морскими звездами и устрицами, он прыгучей походкой приближался к Кверхельму, держа на голове сапог и изо всех сил не давая ему упасть. Его балахон выглядел так, словно его подняли с морского дна, усыпанный моллюсками и рыбками из драгоценных камней.

– Господин градоправитель, помнится, желал сегодня смотреть представление после ужина, – сипло возвестил чудак и уронил сапог себе в руки. В тот же миг все до единой рыбки потухли и растворились в воздухе.

– Ах, это ты, – небрежно отозвался Кверхельм. – После ужина и посмотрим.

Странный человек прошелся перед Ярой, рассматривая ее без удивления и восхищения, зато Гроулис и Тавни вызвали у него гораздо больший интерес. Усевшись перед художниками прямо на пол, он внимательно изучал то одну, то другого, и от цепкого взгляда его мутно-черных глаз становилось не по себе.

– Но Утопленник в чем-то прав, – сказал Кверхельм, встал и хлопнул в ладоши. – Господа и дамы, приглашаю вас на торжественный ужин, посвященный нашей гостье. После ужина прошу проследовать в сад на представление. А после вас ждет небольшой сюрприз.

– Сядете со мной, со мной. – Человек, которого назвали Утопленником, ловко подхватил Тавни и Гроулиса под локти. От него сильно пахло духами, словно он вылил на себя весь пузырек. Судя по всему, ванну он принимал много лет назад, и духами пытался заглушить запах немытого тела.

Кверхельм без особого интереса махнул ему рукой и встал с трона, громко хрустнув коленным суставом. Вся толпа под предводительством очень медленно идущих градоправителей, между которыми шла Яра, отправилась в столовую дворца.

– Почему они так прилипли к нашей тетушке? – громко спросил Гроулис, заглядывая Утопленнику в лицо. Он сидел между Тавни и новым знакомым, развернувшись к нему так, чтобы девушку было не видно за его спиной, и делано суетился, накладывая ему, себе и ей все новых яств в блюда. Тавни тем временем украдкой листала книжку Стормары, пытаясь найти кого-то похожего на Утопленника, но ничего не находила. Яру посадили вдалеке от них, во главу стола между супругами-градоправителями, и она сдержанно отвечала на восхищение окружающих, переглядываясь иногда со своими спутниками. Блюда перед ней стояли самые изысканные.

– Потому что она из карасу, – развеселился тот. – Раньше нам нравилась мода юга Срединных Земель – прически в виде кораблей, два-три платья за раз, кружево… Но пора двигаться дальше, и как раз все начали интересоваться Страной Молодого Солнца, но никто толком не представляет себе, как выглядят тамошние люди, их наряды и обычаи, хе-хе. Мы пока знаем только, что у них белые лица, серые волосы и большие глаза. И что они смешно говорят, много знают и страшно дерутся. Но теперь мы все воплотим в точности, уж будьте уверены!

Гроулис растерялся.

– И только? Столько шума из-за новой моды?

– Молодой человек мало смыслит в удовольствиях высшего света, – захохотал Утопленник и добавил, понизив голос: – И совершенно правильно делает, да-да.

– Ну а вы-то. Вас она, кажется, не впечатляет, как остальных.

– Я уже старый и умный. Да и дела мои поважнее – я придворный колдун, хотя всем приятнее думать, что я простой фокусник… Ну вот, например, полюбуйтесь, хи-хи.

Он достал из маленькой набедренной сумки нечто вроде маленькой глянцевой прямоугольной плитки из темного камня, одна из граней которой была зеркальной. Затем погладил ее и навел зеркальной частью на Тавни, подержал несколько секунд и протянул ей. Тавни с удивлением уставилась в свое отражение, словно застывшее в зеркале. Оно моргало и чуть подрагивало точь-в-точь как она, пока он запечатлевал ее своим странным изобретением, а когда запись закончилась, начинало сначала.

– Только представьте, что можно делать при помощи такого сокровища! – с гордостью сказал Утопленник. – Навести рай и ад на земле, принести правду прямо в руках, пугать, удивлять, творить и изобретать… Но нет-нет – все вот эти люди запечатлевают им свои наряды и прически и целыми днями показывают друг другу.

Только сейчас Тавни и Гроулис заметили, что все, кто находился рядом с Ярой, безостановочно водили перед ней этими штуками, зажатыми в руках, снимая каждое ее движение. Утопленник вытащил еще два предмета и протянул им.

– Как это работает? – спросила Тавни. – Это камень или зеркало так делают?

– Нет-нет, только не задавай мне такие вопросы, ни мне, ни себе, – замахал руками Утопленник. – Я родился в городе Короля-Вулкана, славного тем, что там живут шаманы – в смысле, те, кому подчиняется настоящая магия, а не эта шелуха. Но я единственный из всех семьи не унаследовал от деда-шамана никаких способностей, хи-хи. И всю жизнь лишь выдавал себя за колдуна, даже будучи главой Гильдии Чудес. Сейчас никто этому, конечно, не верит. Хотите устрицу?

– Что? – опешил Гроулис.

– Ну и как хотите. – Утопленник в самом деле отломил от своего плаща крупную устрицу и принялся разбивать ее вилкой. Повисло долгое молчание. Тавни вдруг пихнула Гроулиса локтем в ребра, тыкая пальцем в книжку, но Утопленник подал голос: – Когда я перестал быть проходимцем-фокусником и познал дружбу с волшебной силой, первое, что я усвоил – никогда не спрашивай у нее, как она работает, угу. Пусть она делает что угодно, выглядит как хочет, но даже не думай об этом про себя. Видели сапог у меня на голове? Думаете, я идиот? Ха-ха. Нет – концентрируясь на сапоге, я отгонял от себя мысли об устройстве чудес. Таким образом я могу делать поистине невероятные вещи…

Тавни вспомнились те же слова из уст Грифа.

– Вы еще сложнее, чем кажетесь на первый взгляд, – заметил Гроулис.

– Вы тоже, хотя королевских манер вам все-таки, кхм-кхм, немного недостает.

Он снова поставил Гроулиса в тупик своим недвусмысленным намеком. Не придумав ничего лучше, чтобы выиграть время, Гроулис схватил уродливой рукой кубок с водой и специально не донес до рта: рука дрогнула, вся вода вылилась ему и Утопленнику под ноги.

Утопленник мигом изменился в лице и молниеносно забрался на стул с ногами, словно Гроулис пролил на него не воду, а кубок яда. Заметив замешательство Тавни и Гроулиса, он нервно посмеялся и аккуратно, чтобы не касаться подошвами лужи, сел прямо.

– Много лет назад меня чуть не отправили на дно морское, мда, – натужно улыбнулся он. – Это было наказание, которое я заслужил за кой-какие дела. Но мне удалось выбраться самому, притом, что я никогда не умел плавать. Однажды я шел по главной площади, а какие-то мальчишки, знавшие о моей неприязни к воде, вылили на меня целое ведро воды. Когда я пришел в себя, они и все, кто был рядом, включая Кверхельма, стояли надо мной и смеялись. И тогда я вышел из себя и превратил мальчишек в креветок. Кверхельм был так впечатлен, что взял к себе на службу. С тех пор я – Утопленник, и все в городе знают, что надо мной лучше не подшучивать.

Гроулис рассмеялся, незаметно пнув Тавни локтем, но она и сама давно уже выяснила, кто сидит перед ними.

– Не смешно, хи-хи, – сказал Утопленник и протянул Гроулису кольцо с сапфиром, которое утром они отдали торговцу книгами. – Вы привлекаете много внимания в таком городе, как Кверхельм, а у меня везде друзья и шпионы. Я узнаю это кольцо среди тысяч других, ибо часами рассматривал его на пальчике безумной, но неповторимой жены человека, от которого оно вам досталось. Новости тут разбегаются быстро. Особенно об оборванных карасу, пареньке с искалеченной рукой и девочке с золотыми глазами, у которых карманы лопаются от сокровищ.

Тавни и Гроулис едва дышали от страха и тупо слушали его, не зная, что предпринять.

– И где же мой старинный друг? – спросил Утопленник.

– Он погиб, – тихо сказал Гроулис.

– Вот как, – без особого удивления отозвался колдун и тяжело вздохнул.

Тем временем трапеза закончилась, и толпа потянулась в сад. Яру несли уже на золотых носилках в ложе из цветов и шкур, а откуда-то взявшиеся музыканты пытались сымитировать восточные напевы на длинных тростниковых дудках. Утопленник, Гроулис и Тавни плелись в самом хвосте процессии – до них никому по-прежнему не было дела, хотя стражи внимательно пасли их в отдалении.

– Они отпустят нас? – спросила Тавни.

– Будьте уверены, сегодня вы покинете Кверхельм, хе-хе, – ответил Утопленник.

Кверхельмы и Яра были по-прежнему неразлучны в своих пышных ложах у самой сцены, выстроенной в дальнем конца сада, перед которой уже были поставлены стулья для дам и господ. Раздавая шуточки и стряхивая с пальцев искры, которые не впечатляли даже детей, Утопленник подобрался к Кверхельму и зашептал ему на ухо:

– Господин Градоправитель, перед моим представлением хотел задать лишь один вопрос…

– Не будет представления, – перебил его Кверхельм. – Твои фокусы это вчерашний день. Ты мне нужен будешь в другом деле сегодня, так что будь здесь со мной.

– Вчерашний день? – скривился Утопленник.

– Все эти птички, искорки, молнии… Слушай, это уже утомительно и скучно. Я действительно придумал кое-что получше, посовещавшись со своими лекарями и учеными. Ты сегодня очень важная персона. – Он улыбнулся без тени веселья и усиленно похлопал своего колдуна по плечу. Утопленник выглядел задетым. – Ну? Что ты там хотел спросить?

– Племянники леди Радо, – ответил Утопленник. – Что с ними делать? Отпустить?

– Ни в коем случае! – заверещал градоправитель, подскакивая на своих подушках. – У них кровь, конечно, попорченная, но вдруг они сгодятся? Не спускай с них глаз, как это делает моя стража!

– Кровь? Сгодятся? – переспросил Утопленник, но Кверхельм уже махнул на него рукой: на сцену выбежали люди в черных костюмах с марионетками в руках и стали показывать замысловатое представление.

Тем временем помимо роскошно разодетых придворных площадь амфитеатра наполнили люди, одетые в скромные балахоны, поверх которых на подвязках бряцали хитроумные приборы, свитки и инструменты. Они сохраняли отстраненное спокойствие и, собираясь в стайки, переговаривались о чем-то, косясь на Утопленника, Яру и ее «племянников». При виде этих совещаний, детали которых записывались на отдельных клочках бумаги, Тавни стало не по себе.

– Утопленник, – кинулись Тавни и Гроулис к колдуну, – что он тебе сказал? Нас отпустят?

Утопленник нервно озирался по сторонам, не спеша отвечать. Он судорожно соображал, судя по мятущимся черным глазам и прикушенной нижней губе. Наконец, собравшись с мыслями, он сказал:

– Послушайте, магия – это вам действительно не игрушки, да, вот. Не давайте себе ни секунды на сомнения. Отвлекитесь, подумайте о чем-нибудь хорошем, только ради всего святого, не задавайтесь вопросом, как это работает.

– Мы уже поняли, – сказал Гроулис, – так что нам…

– А еще вы должны мне верить, – перебил Утопленник. – Что бы я ни делал, что бы вам ни приказывал – слушайтесь меня.

Тем временем кукольный спектакль закончился под нетерпеливые аплодисменты. Раскланиваясь и улыбаясь, на сцену вышел сам Кверхельм под руку со своей женой и с Ярой, которую сопровождали стражи. На сцену посыпались цветы и блестящие конфетти. Слуги выволокли ширму с плотной бархатной занавеской. Взгляд Утопленника скользнул куда-то за спину Тавни и Гроулиса – и, обернувшись, они увидели, что к ним медленно, но решительно подходят стражи.

– Я вас вытащу отсюда, всех троих, – быстро и неразборчиво бормотал он. – Не спрашивайте как… Я вытащил так себя со дна морского… Тогда-то и познал искусство необъяснимого… Значит, получится и сейчас… Только не забудьте, что я говорил.

Гроулис громко выругался. Он нервничал и злился: ему, подозрительному и осторожному от природы, а сейчас еще и отягощенному принцем Блоддуэдом, просьба Утопленника о доверии казалась совершенным безумием.

– Как мне тебе верить? – приглушенно процедил он. – Если бы не ты, меня бы здесь вообще не было, а Стормара был бы жив!

Утопленник удивленно посмотрел на него и открыл было рот, чтобы ответить, но не успел: стражи подхватили Гроулиса и Тавни под локти и повели к тому краю сцены, у которого столпились настороженные и тихие люди в балахонах. Гроулис рычал и вырывался, так что к нему пришлось приставить еще троих стражей.

– Именно поэтому, парень! – крикнул Утопленник, высовываясь из-за спин воинов. – Именно поэтому…

Внезапно все стихло. Сцена была ярко освещена светом факелов и фонарей. Публика стихла, вытягивая руки с зажатыми в них зеркальными камнями, и затаила дыхание. Леди Кверхельм взяла еще более бледную чем обычно Яру за руку, жеманно улыбаясь, а сам градоправитель выступил вперед, широко раскинул руки и торжественно возвестил:

– Дражайшие друзья мои, славные жители Кверхельма! Пришел поистине великий день, который перевернет наши истории – а может, и историю самой Аллурии, и вернет в ее земли Золотой Век! – Он выдержал интригующую паузу; толпа не смела шевельнуть и пальцем. – Вы знаете, что вот уже много лет Кверхельм – оплот красоты и удовольствия. Нигде, господа, вы не найдете такого живописного места и таких прекрасных жителей. И каждый знает, сколько усилий мы приложили к этому.

С разрешающего жеста Кверхельма публика зааплодировала.

– А теперь, – продолжал он, когда восторги стихли, – волею случая (что доказывает, насколько мы правы на своем пути), в наших владениях оказалась представительница самого прекрасного и мудрого народа в Восточном Мироздании – карасу Тацухиро Радо и ее племянники. Боюсь, не воспользоваться таким шансом было бы плевком в лицо самой судьбы. Поэтому, посовещавшись со своими мудрецами, лекарями и учеными, светлейшими умами Севера, я решил подарить нам всем великий подарок красоты и волшебства.

На сцену вытолкали Утопленника. Судя по его испуганному виду, для него самого поворот событий явился полной неожиданностью. Кверхельм обратил на него взор, в котором за улыбкой пряталась не сильно сдерживаемая угроза.

– Вы знаете Утопленника, как фокусника, но я смею вас заверить: он только прикидывается ловкачом. На моих глазах он превратил когда-то нахальных беспризорников в креветок. Я верю в его невероятные способности.

– Благодарю, – отозвался Утопленник. – Но…

– Сейчас Утопленник покажет вам вершину своего мастерства. Вы готовы услышать, какой сюрприз я приготовил вам, мои любимые горожане? Смотрите в оба! Здесь и сейчас Утопленник придаст моей дражайшей супруге облик карасу при помощи Тацухиро. Ведь теперь он точно знает, как выглядят люди Вечногомолодого Солнца. И если у него получится, он каждому из вас сможет придать черты самого прекрасного народа на белом свете.

Все взоры обратились на Утопленника. На его лице застыло выражение ужаса – с таким он, наверное, шел ко дну в тот день, когда обнаружился его подлинный талант. Кверхельм жадно улыбался, как хищный зверь при виде добычи, а придворные возбужденно перешептывались, в восторге от новости. Тавни видела, как дернувшейся Яре связали за спиной руки и дернули за волосы, не давая говорить.