Текст книги "Лапочка для Демона"

Похищение Европы

У меня, в принципе, хорошее образование. Классическое.

Маман постаралась.

И теперь это все дело выпирает не вовремя.

Например, утаскивая на руках из клуба свою добычу, слабо вякающую, в голове звучит бравурный марш полковника Боги. А в голове картинка классики «Похищение Европы».

В роли быка – я.

Нормально, как раз подходит. Потому что вел себя именно,   как бык. Основную часть придурков на рога поднял, а тех,  кто убежать не смог, еще и копытами потоптал.

Европа моя рыжая    тихо плачет, заливая мне пиджак слезами благодарности, а я ее только крепче прижимаю к груди. И пытаюсь себя в чувство привести, успокоить.

Потому что дико на взводе до сих пор. Нереально просто. Вот с первой секунды, как увидел ее, маленькую и испуганную,   в компании тех, на кого она и смотреть-то не должна, в принципе. Как и они на нее.

Пока иду, мысленно прокручиваю в голове события, только что произошедшие. Пытаюсь за привычным анализом ситуации спастись. Успокоиться, уговорить себя уйти. Просто уйти. Как можно быстрее. Хотя все существо требует вернуться и дотоптать уже всех, кто успел в себя прийти.

За взгляд испуганный бездонных глаз, за эту дрожь худенького тельца в руках, за умоляюще протянутые ко мне тонкие руки.

Ведь, как увидел, как осознал… Так и полетел. В пропасть.

Как будто меня оскорбили, унизили и в грязь мордой всунули.  Злоба, которая зародилась в одно мгновение, затуманила взгляд. Я такой лютой агрессии от себя не ожидал. Да и не было такого никогда. Вообще никогда. Даже в самые херовые моменты в жизни!

Мне ведь и разбираться не хотелось, каким образом Лисенок тут оказалась. Почему она не у себя в чистенькой квартирке, не пьет кофе с молоком и не стряпает печенье с корицей, не поет свои глупые , царапающие все нутро песенки. Почем она здесь?

Не хотелось разбираться. И так всё ясно, как божий день.  Эта дурёха в тряпке на тонких лямках не могла попасть за стол к группе кавказских парней по собственному желанию. Это лисья мордаха явно во что-то вляпалась. Опять! Опять!

Ну вот как так умудряется?

Я же всего месяц… Месяц за ней не смотрел! Пытался отвыкнуть! Хотя, понимал, конечно, что зацепила.

Сильно зацепила.

Под кожу влезла, лиса рыжая.

В сердце поселилась.

Как, интересно,  смогла, ведь на камнях только лишайники живут…

Но случилось, а я – не дурак, чтоб от себя это дело прятать и не признавать.

Признать – всегда первый шаг к решению проблемы. А она – моя проблема.

И я ее еще не решил. Стремился к этому, делал все возможное, но пока что… Времени мало прошло. Слишком мало.

Но я был уже на пути! Уже!

И вот на тебе…

Я даже не представлял, что может так  снести крышу, так угробить всю мою хвалёную выдержку, самообладание олимпийское,  когда я моего… (Ладно, что уж скрывать, признаемся себе в очередной раз в очередной слабости?)  Моего личного Лисёнка увидел в такой компании.

Взгляд умоляющий о помощи, ручки тонкие, тянущиеся ко мне. Голосок её, что поёт   до сих пор колыбельные мне перед сном!

Ириска! Вот нахрена ты мне колыбельную в больнице пела? Засела с этой песней у меня в голове. Теперь твой голос звал меня по имени, так тонко, жалобно. Личико, от которого я млел, искажалось в мольбе.

И я такое должен был пропустить?!

Нет, ребята. Я понимаю, вы тут все спортсмены, все блатные, крутые, как яйца, но девчонка  –   моя!   И делёжке не подлежит.

Я её лапищами волосатыми хапать не разрешал, грубо дергать на диван не позволял.

Делаю шаг вперед, пока вся компания охуевает от наглости и , соответственно, реагирует медленно, оказываюсь в нужной близости.

Лапа на плечике Лисички смотрится настолько чужеродно, что кровь заливает глаза.

– Руки убрал, – рычу, тащу девчонку к себе.

Отмечаю отстранённо, что никакой дипломатии, да и хер с ним!

Мне физически больно видеть ее!

Лисичка сидит неудобно, между двух бухих мажористых джигитов. Хозяев жизни.

Приходится того, что с края на диване, мордой в пол резко нагнуть и Лапочку к себе подтянуть.

Хозяева жизни начинают возбухать и матерно спрашивать, чего вообще такое происходит.

Времени на разъяснения не трачу, девчонку под мышку хватаю и  первый горбатый нос, сунувшийся ко мне,  ловит мой кулак. С реакцией у меня всегда было отлично, тренер  это отмечал, как одно из главных  преимуществ.

Ну вот я им и пользуюсь.

Ну что сказать тут…  Яйца  оказались не крутые, а всмятку. Очередной хозяин жизни получает ногой, потому что вставать с дивана команды не было.

Хозяева должны сидеть!

Или лежать! В салате!

Перекидываю пищащую Лисичку с одной руки в другую, чтоб не мешала пинать еще одного героя в грудь, а опомнившегося и пытающегося вскочить с пола – в задницу.

Хозяева жизни отдыхают, как они того и хотели, а я  сваливаю красиво, ухожу в холодный туман, что тянется с танцпола и ползает по всему клубу.

Девчонку уношу с собой. Именно уношу, потому что она идти не может. Пальчиками мелкими вцепляется в моё предплечье. Всхлипывает тонко, тельцем содрогается.

А у меня желание еще крепче сжать, вообще через плечо перекинуть, как барашка. Как свою добычу. Она сейчас  –   именно моя добыча. Я за нее дрался, я ее у других отбивал.

Атавизм гребанный.

Выхожу из клуба. Запаковываю  трясущуюся Лисичку в свой  пиджак. Взгляд невольно скользит по шелковой развратной сорочке. Под ней грудки девичьи красиво так вырисовываются, эстетично. Красивая какая Лисичка. Лапочка.  Худощавая, а грудь имеется. В наличии, так сказать. Усмехаюсь, с трудом увожу взгляд от всхлипывающей и цепляющейся за меня  Ириски и щёлкаю пальцем глазастому таксисту.

Одновременно пытаюсь выдохнуть, немного успокоиться. А это вообще непросто.

И аутотренинг не спасает тут.

Хочется вернуться и разъебать эту гребанную дыру ко всем чертям. Хочется… Хочется подхватить мелкую  дурочку, наверняка, впершуюся по собственной инициативе в такое дерьмище, посадить себе на бедра и потщательней заценить, насколько у нее соски острые. И могут ли они стать еще острее, если их куснуть?

Последнее желание – уже откровенный треш.

Я понимаю, что злобу сменяет откровенная похоть. Даже чувствую, как приливает кровь к члену. Видимо, драка хорошенько меня взбодрила, теперь хочется от спасённой принцессы благодарности. Горячей, страстной. Грязной.

Для чего там Зевс Европу похищал? Вот-вот… Чтоб трахнуть хорошенько.

А я не похитил, я спас…

Заебись, мысли. Молодец, Игореха!

Питер, когда за своей Ладой гонялся, и то ближе к цивилизации был. Наверно, как кроманьонец. А ты – неандерталец чистой воды.

Давай ее прямо тут у стены клуба трахни.

С трудом отметаю прилипшие в мозгу горячие картинки,  как   перехватываю тонкую талию, разворачиваю, упираюсь в отставленную попку членом… Черт!

Не к месту, не вовремя!

Стресс все же, отходняк.

Давно не дрался вот так экстремально.

Последний раз , опять же из-за нее, лисички рыжей!

Вечно она меня в фигню всякую втравливает….

Усаживаю Лапочку в такси и называю адрес. Не свой. Я, конечно, еще очень не в себе, но все же не дурак.

Потому что, если не на тех людей наехал, то таксиста тряханут моментом. Так что я пару раз машину сменю и пешком до квартиры прогуляюсь.  С Ирочкой что не прогуляться? Ей полезно.

А мне уж как полезно… Может, флагшток в джинсах опустится…

В машине Лапочка жмется ко мне, благодарно и доверчиво, что-то , захлебываясь,  лепечет. Бессвязно.

Хватаю пальцами её милое личико и направляю к себе. В тусклом свете салона автомобиля явно вижу, как расширены зрачки, как девчонка пытается прийти в себя, что-то мне объяснить, но действие препаратов пересилить не может. Нужно было бы в неё пару литров воды влить, чтобы промыть желудок, но моя задница чует неладное. Вначале в мою безопасную пещеру заберёмся, а потом будем воду пить и выяснять отношения.

Руки чистые, и то хорошо. Значит, не кололи, а в таблетках давали. Или в жидком виде.

Значит, промывание имеет смысл.

Карту видеонаблюдений центра города я знаю неплохо. Выхожу там, где даже на магазинах глазков нет.  Ловлю частника через дорогу и еду почти в обратном направлении. Выхожу уже ближе к дому.

Иду широким шагом по тихим улочкам, лисёнка своего  несу над землёй. Её мутит, она стонет и жалобно что-то шепчет.

Телефон звонит. «Друг» Митроха меня потерял. Ну-ну, сейчас посмотрим, какой ты друг.

– Демон, ты что, нахуй,  творишь?! – Кричит в трубку Митроха. – Я, блядь, с тобой общаться не буду, тебя ни в одно приличное заведение брать нельзя.

– Бля, какое горе! Митроха меня с собой не возьмёт, погоди сопли вытру, – ехидно отвечаю ему. Сука, я так и думал, что крысить будет.

– Смехуёчки тебе? Ты влетел, Демон! Так влетел, что я, пиздец, тебя больше не знаю. Эта шалава…

– За «шалаву», верхние передние на пол…

– … она хозяевам клуба должна. Слышал о Равиле Горце?

– Ебать! Все горцы должны жить в горах! – ржу уже откровенно.

– Ебанат! Равиль  –  серьёзный чел, он хозяев клуба за эту блядь на счетчик поставил…

– … за «блядь» нижние передние на пол…

–… теперь будешь вместе с ней отрабатывать. Я так и знал, что, уёбище компьютерное,  доиграешься однажды.

– Друг, – ласково ехидничаю я. – Ты что звонишь, дорогой?

– Предупредить, что я в такие игры не играю. Либо бабу возвращай немедленно…

– Либо что? – скалюсь я. – Ах ты,  сука ссыкушная, ты моё имя им сказал?

– А что мне оставалось? – уже визжит он на истерике, – они нас по камерам пропалили! Теперь проблемы у меня! И у тебя, сука, тоже!

– Ты, главное, жопу потом смажь, стукачок, чтоб в следующий раз легче шло.

Обрываю звонок.

Смотрю на уснувшую прямо во время моего разговора Лисичку.

Маленькая такая, тонет в моем пиджаке. Волосы рыжей волной…

Уже не злость и не похоть руководит мной, когда аккуратно трогаю ее губы, веду пальцами по тонкой коже шейки.

Нет.

Нежность.

Как же так, Лапочка? Как ты так умудрилась?

И как я так вовремя?

Даже думать не хочу, что бы с тобой было, не притащи меня Митроха в этот клубешник. Уже за одно это я ему, пожалуй, прощу стукачество. В конце концов, он всегда был крысой и ссыклом…

Адрес мой просто так не добудешь, родственников трогать – проблем не оберешься, даже такие горцы, как Равиль, это понимают.

Тем более, что и трогать некого.

Мать после приема в Европу улетает, уже, наверно, в аэропорту.

А дядя… Посмотрел бы я на того, кто попробует на него наехать. Может, даже на кладбище пришел, землицу на могилку кинуть.

Так что проблемы, которые я сейчас нажил, вытаскивая Лапочку из притона – только мои. Уже даже не ее.

Мои теперь.

Ладно, домой, Лисенка пристроить в кровать, вызвать врача к ней.

А потом уже выяснять глубину жопы, в которую она меня затащила.

Внезапные родственные связи

Те, кто первый раз слышат мое отчество, очень удивляются. Не могут сдержать лицо, поднимают брови. Самые деликатные еще и вопросы задают. Почему Ольгович? Отца звали Ольга? Обычно сразу после этого деликатные огребают и учатся проявлять свое удивление более корректно.

А я никому ничего не объясняю.

Да это и не интересно, на самом деле.

Банальная, тупая до безобразия история.

Мой папаша, надеюсь ему икается сейчас, подонку, бросил мою мать. Мне было десять.

Случилось это неожиданно не только для меня, мелкого пацана, но и для мамы. Я кое-как пережил, хотя удивлялся и поначалу задавал вопросы. Недолго, правда. Потом перестал караулить входную дверь и смотреть на экран телефона. Детская психика – вещь гибкая. Нам проще.

А вот мать долго не могла оправиться.

Отец свалил к другой бабе, внезапно и пошло. Просто в один момент пропал, уехал на работу и не вернулся.

Я помню, как мать обзванивала морги и полицию. Потом напрягала своего старшего брата. Он тогда как раз прокурором был еще, не губернатором.

И именно он ей все и прояснил, нашел по своим каналам.

Отец ушел не просто к другой бабе. Он ушел в свою вторую семью, о существовании которой мы и не знали. В этой семье рос сын, на пять лет старше меня.

То есть, получается, что они были первой семьей, а мы – второй…

Короче говоря, можно представить уровень веселья, который мне пришлось пережить?

Мать, последовательно пройдя все стадии, от непринятия до принятия, очень долго задержалась на гневе.

И меня заразила этим.

Да так, что в четырнадцать лет, когда надо было получать паспорт, я заодно и отчество с фамилией поменял, официально отказавшись от всего, что связывало с отцом.

Был Беркутов Игорь Вячеславович, стал – Самойлов Игорь Ольгович.

Новое имя – новая жизнь.

А старую – нахуй!

И потому сейчас мне херово. Очень.

Жжет глаза. Нет, это не слёзы, плакать я не умею. Это что-то глубокое восстает изнутри. Далекое детство дает о себе знать, мерзостью воспоминаний душит.

Обидно, досадно, противно.

Смотрю онлайн трансляцию с камер видеонаблюдения внутри клуба, откуда я Лисенка сегодня утащил.

Смешная, кстати, защита, я за пару секунд подключился.

Ну и вовремя.

Наблюдаю, как моего друга, приятеля моего доброго, Митроху, пиздят прямо в дорогом кабинете директора.

Приятное зрелище.

Высокий мужик, белобрысый, как я. Лохматый, в рубахе белоснежной с расстёгнутым воротом и закатанными рукавами. Это, вероятно, чтоб в кровище не уделаться.

Причем, на дорогое ковровое покрытие, куда Митроха уже внутренности выхаркал, ему явно плевать.

Я внимательно слежу за движениями хозяина клуба, фиксирую интересную информацию. Он  хорошо подготовлен. Надо уточнить,  каким видом спорта занимается. Резкий, мощный, фигура хоть и стройная, но внушительная.

К тридцати восьми не раскабанел. Но тут ничего удивительного.

В нашей породе все худые и жилистые, словно гончие.

Бабка, мать отца, рассказывала, еще когда мы общались.

Я перестаю смотреть на избиение младенцев, потому что там ежу понятно, что Митроха попал. Так ему, скоту, и надо…

Нехер моего Лисенка обзывать…

Быстро ввожу данные, просматриваю вывалившуюся информацию.

У меня шесть мониторов. Стоят три над тремя. Хорошо расположены, мне удобно. На одном продолжает светиться хозяин клубешника, по совместительству –  мой сводный брат, выбивающий Митрохе зубы, как я крысёнышу   и  обещал, за то что он Лапочку нехорошими словами называл.  Ни капли бывшего одноклассника не жалею. Тянет поржать про семейный подряд, но… Нихера не смешно, на самом деле.

На другом мониторе работают по очереди камеры слежения вокруг дома, где у меня квартира. Ещё один монитор транслирует младенческий сон хрупкой девушки из моей спальни.  Там камер не было, кстати, я не увлекаюсь хоум-видео, но быстренько вебку настроил, чтобы присматривать. Не стал девчонке желудок промывать, она уснула, вроде, без последствий, но следить нужно. На мониторе справа сверху кручу досье на сводного брата Святослава Беркутова, в народе просто – Славика Беркута.

Вся подноготная, соцсети, связи, количество уголовных дел, заведенных и не закрытых на данный момент, количество уголовных дел, уже закрытых. Сроки заключения. Место заключения. Характеристики. Упоминания в сми. Короче говоря, все. Вся подноготная, до которой мне раньше дела не было совершенно.

Как и до самого братишки. И до папаши моего, и родни с его стороны.

Нахуй – это значит нахуй. Окончательно.

И вот кто ж знал,  что в многомиллионном городе нас все же сведет судьба!

Братишка у меня – интересная личность. Не настолько, как папаша, уголовник со стажем, но все-таки. Яблочко от яблоньки.

Это я другой, потому что не Беркутов. И отношения к ним не имею и не хочу.

Но какое, однако, совпадение интересное! Блять!

Братишка похож на меня не только внешне, у нас еще имеются точки соприкосновения!

Муай-тай, тайский бокс.

Охереть можно. То есть, папаша, когда привел меня в секцию, проторенной дорожкой шел…

Ну правильно, а чего напрягаться?

Два сына, оба в один вид спорта, чтоб не путаться…

Не удивлюсь, если и мать Святослава зовут… Да ну нахер!

Ольга!

А почему меня зовут не Святослав?

Вообще папаша, похоже, напрягаться не хотел…

Интересно, а какого хера свалил? Вопрос… Он со мной после того, как исчез, даже не пересекался.

Ну, а я… Понятно уже все.

И вот теперь разглядываю информацию по братишке, усмехаюсь.

А на душе… Не буду я анализировать это дерьмо. Не буду погружаться. Нахуй, значит – нахуй.

Братишка отсидел три года по криминальной статье, не женат, воспитывает дочь.

Смотрю на фотку беленькой малявки. Анна. Шесть лет. Про мать ничего не известно. Девчонка –  в нашу породу. Вернее, в их. Беркутовых.

Очень много ее фоток на странице бабки, продвинутой, кстати, тетки. Судя по всему, именно она в основном девчонку и воспитывает.

На центральном верхнем мониторе высвечивается инсайдерская инфа, даркнет… Прикольно. Ожидаемо, в свете происходящего на экране…

Слава Беркут имеет бизнес с Равилем Горцем. Общие подвязки, перепродажа краденных тачек. Наркота.

Скорей всего, на счетчик моего сводного брата никто не поставит, не тот уровень,  но партнёра обижать – последнее дело.

Гнев Славика можно понять.

Правда, нихера не ясно, почему он сам из Митрохи инфу бьет. Или просто душу отводит? Потому что, зная Митроху, там уже все давно известно не только про меня, но и про мой школьный аттестат в третьем классе.

Ладно…

Фигурантов прояснил, и это хорошо.

А вот все остальное – плохо.

Потому что в свете полученной инфы… Я не могу привлечь родню. Чисто по человеческим показателям.

Маман  ввязывать в конфликт нельзя, хотя её депутатик –  тоже мужик серьезный,  не лыком шитый.

И дядьку своего я поднимать не буду.

Почему?

Тот любит радикальные меры. Про отца моего он никогда слышать не хотел, там какой-то конфликт давний, и, в принципе, даже понятно, какой. Отец – бандит, а дядька мой – прокурор тогда был. Хорошего мужика мать нашла, ничего не скажешь… Хотя, в то время, по-моему, никто и не знал про теневой бизнес отца. Тоже, кстати, краденные тачки. Тогда это было золотым дном.

Я, пока не вырос и не стал сам соображать и собирать информацию по крупицам, считал, что папаша – просто бизнесмен, каких полно в столице. Поднялся в девяностые, наладил дело…

Потом-то, конечно, глаза раскрылись…

Это, кстати, было одной из причин, почему я не захотел с Беркутовым дела иметь и сменил фамилию.

Так что дядьке дай цепануться – с радостью всех разметает… Он тех, кто меня подстрелил в том году, наверно, в землю закопал… И это нифига не фигура речи. А я пока что не готов… Черт.

Ладно…

План действий, с учетом отсутствия  поддержки родственников.

Бляха, а  не особо уютно! Не то, чтоб я часто обращался, но ощутимая подушка безопасности, которую создавали дядька и маман, делала мою жизнь проще…

Пора взрослеть, Игорех?

Я, пожалуй, со Славиком Беркутовым попытаюсь поговорить и выкупить Ириску.

Почему?

Давай, Игорёха объясни, почему ты хочешь его видеть? Зачем тебе слышать совершенно чужого человека.

Это не моя семья, это другой полюс, и то, что мы со сводным братом на одной оси – нашем отце, не даёт повода желать с ним встречи.

Повода нет, а вот желание…

Хреново дело. Я, оказывается,  все же  во многом себе не могу признаться  до конца.

Не могу признаться, например, что хочу рыжую девчонку, спящую сейчас  в  моей кровати… Именно в моей, хотя вполне мог положить её в другой комнате. Места дофигища, клади – не хочу.

Но, черт,  мне было так нужно, чтобы Ириска – лапочка красиво смотрелась именно на моей подушке, на моём покрывале. Чтоб мной пропахла.

И теперь не хочу признаться себе, что желаю контакта со сводным братом.

Похоже   на то, что я  тщетно пытаюсь заполнить пустоты, которые образовались в детстве, людьми,  к которым тянет.

Но психоаналитику – тоже нахуй.

У меня есть его телефон. Он светится на ещё одном мониторе. Голоса моего Славик не знает, по номеру не найдёт…  Интересно, он в курсе уже, что я – его сводный брат?

И как скоро выяснит? Вот и потестим…

Набираю номер, кручу нервно карандаш в пальцах. Смотрю, как Святослав Беркутов,  владелец нескольких клубов и спортивных залов, брезгливо стряхивает кровь с пальцев и выходит в соседнее помещение,   отвечая на звонок.

У него голос похож на отцовский. Сколько лет я не слышал нашего отца, а он всё в моей голове. Иногда, бывало,  до отчаяния дойду, что-то не идёт, не прёт по жизни, а в голове слышу его слова: «Вставай, малой, бойцы не плачут».

Сам себя ненавижу в эти моменты. За то, что помогает мне его голос.

– Да! – рявкает Славик.

– Сколько рыженькая должна? – спокойно спрашиваю я.

– Оппа, – зло усмехается в трубку мой сводный брат, – это ты, смертник, моих друзей расстроил?

– Да.

Интересно.

Он смотрел, как я уложил волосатых горцев? Смотрел, гад, любовался. И технику узнал, наверно.

– Я ж всё равно тебя найду, – говорит Славик угрожающе, – город тесный, Демонов не так много. Да, Игорек?

– Чувствуешь себя Ведьмаком, Славик? – я закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла.

– Тебе лучше на личности не переходить, блядь. Начинай обратный отсчёт.

– Слав, я пытаюсь договориться, – говорю и улыбаюсь. Мне нравится, что он такой взрывной. Почему-то представляю нас на ринге. – Сколько девочка должна и сколько нужно твоим носатым друзьям. Они ж тебя всё равно не послушают, у тебя бо́льшая часть в уставном капитале.

– Ты кто, блять?

– Демон.

– Мне до шлюхи дела нет уже. Это принцип, сучара. Засекай время, тебя ищут.

Он бросает трубку.

– За «шлюху»  – передние верхние на пол, – уныло улыбаюсь я.

Через три минуты Беркут выходит из клуба, накидывая на себя куртку. Садится в чёрный внедорожник и катит к центру города.

Думаю, как он может меня найти. Прихожу к выводу, что он быстрее найдёт то, что мы братья,  и сто раз еще подумает, прежде чем соваться.

Мой отчим – депутат Государственной думы, дядька – бывший прокурор и сейчас губернатор одной из самый крупных областей страны.  Узнает, он всё узнает, насколько мы разные. Наши миры полярные и только ось…

Открываю фотографию отца.

И тут же закрываю.

Нахрен  вы все мне сдались. У меня вон, Лисенок на кровати… Щурюсь на разметавшиеся по подушке волосы.

Пойду,  гляну живьём.