Текст книги "Задача с одним бриллиантом"

Глава 5

Пашка и Василий остаток ночи провели у меня. Я живу одна (вернее, с котом) в двухкомнатной квартире, доставшейся мне от тетки, так что места для размещения гостей у меня имеются. Пашка с Василием у меня неоднократно ночевали. У меня не было сил развозить их по домам, а Пашку мне в любом случае завтра из дома забирать. Заберу из своей квартиры. Мужики только попросили остановиться у круглосуточного супермаркета и затоварились пивом и пачкой пельменей на утро. Они всегда так делают, чтобы меня «не объедать». Но неужели я друзей не накормлю? Хотя готовить мне особо некогда, лень, а часто просто нет сил. Как и большинство моих друзей и коллег, я делаю что-нибудь «быстренькое» (выражение нашего главного редактора). Этим вечером я была способна только накормить кота. Долг перед животным – святое.

Утром сразу же после пробуждения, еще лежа в постели, я позвонила в холдинг.

– Уже видела, как вы интересно провели ночь, – хохотнула Виктория Семеновна. – Но ты же понимаешь, что этого мало для «Криминальной хроники». Куда ты сегодня собираешься?

– В больницу к девочке Ксюше и к матери Константина Валерьевича Серегина. Сделаю продолжение по обоим случаям. Надеюсь, больше никого на Борисоглебском не нашли?

– А когда? Там же твои друзья из органов явно до утра были. Всех потенциальных самоубийц и копателей разогнали. Хотя Бог троицу любит.

– Не каркайте, Виктория Семеновна.

– Юля, а то ты не знаешь, сколько в городе психов! Я думаю, что сейчас паломничество начнется на могилу к деду Миллеру.

– Что там делать?!

– А вот ты и спросишь, а Пашка заснимет. Юля, я серьезно. Заглядывайте туда каждый день или хотя бы через день. Может, жизнь чью-то спасете.

– Вы предлагаете нам туда ночью ездить?!

– Сама решай, – ответила главный редактор и отключилась.

Я умылась, накормила кота, отправилась на кухню варить кофе и пельмени. На запах потянулись Пашка с Василием.

Василия я высадила у ближайшего метро, сама порулила к больнице, в которую вчера должны были отвезти Ксению. Охранник явно был знаком со мной по телевизору (как обычно выражаются граждане) и сообщил, что тут следователь и мамаша неудавшейся самоубийцы. Мамаша буйствует.

– По-моему, мужика надо спасать, – сообщил охранник, пропуская нас с Пашкой, и даже указал этаж.

Ксению совсем недавно разместили в индивидуальной палате, которую оплатила мама. Мама в эти минуты шипела на Сан Саныча, с которым мы тоже знакомы не первый год. У Сан Саныча три дочери, только они никогда не предпринимали попыток самоубийства. Папа при их воспитании явно учитывал опыт своей работы. Сан Саныч первым заметил наше с Пашкой приближение, и у него на лице появилось явное облегчение. Рядом с Сан Санычем и дамой стоял мужчина в белом халате и молчал с кислым выражением лица.

Дама явно заметила, что следователь почувствовал облегчение, развернулась и увидела меня.

– Ах, вот она собственной персоной! – рявкнула красивая и очень ухоженная женщина при виде меня.

У нее были удачно подобраны цвет волос и макияж. Похоже, она обращалась к услугам пластических хирургов, и те сделали отличную работу. Она выглядела от силы на тридцать. Или это просто был результат регулярных косметологических процедур. Но неужели она красилась перед тем, как поехать к дочери в больницу?! Или она собиралась на работу, и ей позвонили?

Я тихонечко включила в кармане диктофон.

– Вас просили говорить потише, – жестко сказал врач. – Или я сейчас позову охрану, чтобы вас отсюда вывели.

– Не имеете права!

– Имею.

– Имеет, – подтвердил Сан Саныч.

Дама развернулась ко мне:

– А ты…

– Вы, – поправила я. – Мы на брудершафт не пили.

– И именно Юлия Владиславовна нашла вашу дочь и вызвала «Скорую», – вставил Сан Саныч с ничего не выражающим лицом. – Вы ей благодарны должны быть. Если бы Юлия Владиславовна не решила ночью съездить на кладбище…

– Она показала в своей передаче эту могилу! Я читала записку!

– И что? – спросила я. – Это не первая могила, и не первое кладбище, и не первый труп в «Криминальной хронике». И почему-то никому из зрителей, кроме вашей дочери и ее парня, не пришла в голову мысль нестись на кладбище на ночь глядя. И если бы они выбрали не это место, то выбрали бы какое-то другое. Чем вам парень не нравился?

– Нищеброд, – кратко высказалась мама Ксении.

– И что? – спросила я.

– Зачем он ей? Перед Ксюшей открываются такие перспективы! Он ей будет только мешать!

Дама осеклась, поняв, что уже не будет, и с трудом скрыла улыбку.

Я посмотрела на врача и спросила, согласится ли он сказать несколько слов перед телекамерой. Он согласился и сказал, что девушка, обнаруженная мною вчера ночью на кладбище (он не называл ни имени, ни фамилии), будет жить. Состояние средней тяжести, но стабильное, она уже переведена из реанимации в обычную палату. Я ее вовремя обнаружила, ранение оказалось несерьезным. Сработал инстинкт самосохранения.

Я поблагодарила врача. Во время его выступления дама молчала, потом вдруг тронула меня за руку. Я посмотрела на маму Ксении вопросительно.

– Юля, а вы можете зайти к Ксении?

– Могу, – ответила я, взглянула на врача и Сан Саныча.

– У Ксении началась истерика при виде мамы, – невозмутимо сообщил врач.

– Юль, зайди, – попросил Сан Саныч. – Может, тебе она больше скажет. А Пашка все заснимет. Вы не возражаете? – Следователь посмотрел на маму Ксении.

– Записывайте. Мне потом копию можно?

В общем, мы с Пашкой отправились в платную палату. Ксения была в сознании, но лежала бледненькая и покашливала. Вполне могла простудиться, полежав в ноябре на холодной земле. На свою маму она была совершенно не похожа. Я дала бы ей лет восемнадцать. Наверное, так и есть. Вероятно, она студентка то ли первого, то ли второго курса. Вчера я ее толком не рассмотрела, да и выглядела она иначе.

Я улыбнулась и спросила:

– Ксюша, поговорим?

– Я вас вчера по телевизору видела, – произнесла девушка.

– Ну а теперь ты сама попадешь в телевизор. Если хочешь. Сказать что-то желаешь?

Я села рядом с кроватью. Пашка держал камеру наготове, но пока не снимал. Ксения прикусила губу.

– А вы все покажете, что я скажу?

– Покажем, но необязательно в «Криминальной хронике». У меня в программе мы скажем, что ты жива и жить будешь. Но у нас есть и другие передачи. По-моему, твой случай больше подходит для них, например для программ, посвященных взаимоотношениям поколений. Это будет решать руководство нашего канала.

– Я к родителям хочу обратиться, – очень по-взрослому сказала Ксения. – Чтобы не лезли в жизнь детей.

Это я и предполагала. Ксения высказалась, правда, довольно сумбурно, Пашка все записал. Передам коллегам.

Потом Ксения спросила, где ее смартфон. Я предложила спросить у следователя, который придет после меня, заверила, что ничего не пропадет, рассказала, что сама его видела прошлой ночью вместе со всем содержимым ее рюкзачка.

– Юля, а где Слава? В этой больнице или в другой?

Значит, она еще не знает?!

– Не могу сказать, – ответила я, хотя предполагала, в какой морг отвезли тело Славы. Но пусть ей о смерти парня сообщит кто-то другой. – Я знала, куда тебя повезли, потому что тебя забрали врачи, с которыми я неоднократно пересекалась. И тут сейчас мой знакомый следователь. Его зовут Сан Саныч, он очень хороший дядька. Поговори с ним. У него три дочери, одна постарше тебя, а две помладше. Расскажи ему все, как было, ладно?

Ксения кивнула. Но ее явно что-то мучило.

– Ксюша, что именно тебя беспокоит? – мягко спросила я.

– Юля, вы не посчитаете меня сумасшедшей?

– Нет, Ксюша.

«Знала бы ты, что мне доводилось видеть и слышать за годы работы криминальным репортером!»

– Понимаете, мы вчера со Славой видели призрака. Или кого-то… Он сам сказал, что он наш ангел-хранитель.

«Бомж? Который позвонил и фактически спас жизнь хотя бы Ксении?»

– Еще он что-то говорил? – спросила я невозмутимо.

– Чтобы мы домой шли. Нечего ночью делать на кладбище. Говорил, что покойники иногда встают. Тогда нам не поздоровится.

«Это явно чтобы вы ушли».

– Но говорил с акцентом.

– С каким?

– По-моему, это англичанин. Я в школе учила английский и французский, а теперь мама отправила меня на итальянское отделение.

– А ты кем хочешь стать? – спросила я.

– Врачом. И Слава хочет. У него денег нет, чтобы в институт поступить. Он в училище пошел и санитаром работает. У него мама медсестра. В свое время не смогла выучиться на врача. А отец был военным врачом, погиб, когда Славе двенадцать лет было. Еще две сестренки-близняшки у него. Слава помогает маме, как может. То листовки раздает, то в каких-то промоакциях участвует. Я вместе с ним работала, чтобы ему помочь заработать.

Да уж, помог маме. Но хоть еще дети остались.

– А как его мама к тебе относится?

– Плохо. И моя к Славе плохо. У Славы всегда были теплые отношения с мамой. Они никогда раньше не ругались. А из-за меня стали. Он говорил, что дома просто невозможно находиться.

Но меня интересовали не отношения Ксении и Славы с мамами, а ночной посетитель кладбища.

– Во что он был одет?

Ксения задумалась.

– Не помню, – сказала она. – Лопату помню, а одежду нет. Во что-то темное. Длинный черный плащ? Длинное черное пальто? Да, шляпа была, надвинутая на глаза.

Что англичанин (или не англичанин) собирался копать ночью на кладбище?! И разве призраки ходят в черном? По-моему, как раз в белом. Хотя я не специалист в этом вопросе.

– Ты его узнаешь, если еще раз увидишь?

– А я его лица не видела, – произнесла Ксения. – Мы посчитали невежливым направлять фонарик ему в лицо. И он был без фонарика. Или не доставал его. Этакий черный человек. Но голос узнаю.

– Откуда он появился?

– Не знаю, – сказала Ксения. – И как ушел, тоже не знаю. Мы на него… не очень обратили внимание. Я просто сейчас вспомнила. Вы у Славы спросите. Может, он больше помнит. Я на акцент обратила внимание. Я знаю, как англичане по-русски говорят.

Я не стала говорить, что у Славы больше ничего спросить нельзя.

Вместо этого я пожелала Ксении здоровья.

– Теперь я хочу жить! – улыбнулась Ксения. – Может, и мама теперь не будет против Славы. Поймет, на что мы готовы ради любви.

Я вышла из палаты, отправила туда Сан Саныча. Врач уже ушел. Мама Ксении поджидала меня в коридоре, она протянула мне бумажку с адресом, на который попросила прислать запись.

– Спасибо, Юля, – сказала мне мама Ксении усталым голосом.

Я ничего не ответила.

– А откуда вы узнали про Ксюшу со Славой? Или вы по другим делам поехали ночью на кладбище? Ксюшу случайно нашли?

– Бомж позвонил. От него же узнали и про двух предыдущих.

Мама Ксении задумчиво кивнула. Мы с Пашкой больницу покинули.

Но ведь звонить мог и не бомж, а «призрак». Люди же редко представляются, когда звонят в наш холдинг с подобными сообщениями.

Глава 6

Следующей в нашем списке в этот день была мама Константина Валерьевича Серегина, убитого на могиле дяди двоюродным братом, она же – сестра усопшего старика Миллера. Может, расскажет что-то интересное про историю семьи?

И с какого боку тут таинственный англичанин? Да еще и ночью на кладбище с лопатой? Убитый Серегиным Рудольф Николаевич в последнее время утверждал, что им интересуется английская разведка и один агент уже вышел на связь. И дело в каком-то бриллианте. Но не в могиле же старика Миллера искать бриллиант? Хотя Рудольф его куриной кровью собирался поливать, а Серегин «в дорогу» ботинки докладывать. Может, в этой семье все с соответствующим диагнозом?

Что собирался делать ночью на кладбище англичанин или не англичанин? Хотя не факт, что его интересовала именно могила Миллера. Там и других много.

Екатерина Рудольфовна дверь нам с Пашкой открыла и внутрь впустила. Это была пожилая дама с укладкой и маникюром. Нас встретила в мягких домашних брюках и легком свитере. Пригласила в комнату, предложила чаю. Я согласилась, Пашка отказался.

– Я вам расскажу все, что знаю, с одним условием: чтобы эта вакханалия прекратилась.

Я не поняла, что она имела в виду под словом «вакханалия», но ответила, что это не только от меня зависит. И Екатерина Рудольфовна еще не знала про Ксюшу со Славой… Я рассказала. Как я могу остановить людей, с которыми не знакома?

– Они точно сами совершили или пытались совершить самоубийство?

– Точно. Мы только что из больницы. Вы считаете, что их могли убить?

Екатерина Рудольфовна кивнула.

– За что? Эти парень с девушкой имеют какое-то отношение к вашей семье?

– Нет. Но они выбрали для самоубийства могилу, которую хотели вскрыть мои сын и племянник и, возможно, захотят другие. Их убили не люди. Их убила особая сила.

Так, еще одна…

– Зачем вскрывать могилу вашего брата? Кому-либо? – спросила я невозмутимо.

– Сейчас я сделаю заявление, – объявила Екатерина Рудольфовна вместо ответа на мой вопрос. – Вы его запишите, потом перешлите мне копию. Я готова заплатить за то, чтобы оно пошло в эфир.

– Я не беру взяток.

– Не вам. Я знаю вашу репутацию, Юля. Поэтому и разговариваю с вами сейчас. Если бы вы сами ко мне не приехали, я бы вас нашла. Платить я готова официально вашему каналу. Например, по рекламным расценкам.

– Это дорого.

– Игра стоит свеч.

– Про что вы хотите сказать? Возможно, я просто покажу ваше заявление в своей программе. Но окончательное решение принимаю не я.

– Я хочу, чтобы сказанное мной повторили несколько раз.

Когда она перейдет к делу?!

– Бриллиант проклятый, – с самым серьезным видом объявила Екатерина Рудольфовна, глядя прямо в камеру. – Я должна об этом предупредить всех, кто за ним охотится. Он уже забрал немало людей – так он подпитывается энергией. И заберет еще.

– Вы о чем?!

– О проклятии нашей семьи, – вздохнула Екатерина Рудольфовна. Сейчас она выглядела просто несчастной женщиной, потерявшей сына и брата. – Покажите это в эфире! То, что я только что сказала. – Теперь Екатерина Рудольфовна смотрела не в камеру, а на меня.

– Вы считаете, что бриллиант, о котором вы говорите, забрал вашего брата, сына и племянника?

– Сына и племянника. И молодых людей, которые решили на могиле моего брата совершить самоубийство.

– Девушка выжила!

– Значит, у нее сильный ангел-хранитель. Значит, высшие силы победили. Или бриллианту уже хватило крови в эти дни. Вы понимаете, что эти молодые люди не просто так выбрали для самоубийства могилу моего брата? Вы помните еще случаи в нашем городе, чтобы люди шли совершать самоубийство на могиле совершенно незнакомого человека?! Ну я могу понять жену, которая решает умереть на могиле мужа. Умирать вслед за мужем – это вообще в славянских традициях.

Я про это уже слышала в салоне магии. Но вроде бы в наше время подобное не принято. Однако Екатерина Рудольфовна рассказала мне про такой случай. Ее подруга осталась совсем одна после смерти мужа, общих детей у них не было (у него остался сын от первого брака). Они жили душа в душу, были одним целым. Более удачного брака Екатерина Рудольфовна не знала. Они пришли в поликлинику, где ему делали уколы (жена всюду ходила с ним). Они вообще все делали вместе! Он переступил порог процедурного кабинета – и упал. Фактически он умер, делая шаг через порог. Она была в шоке. Она не могла поверить, что ее любимого больше нет, причем это случилось в одно мгновение. Если бы он долго болел, лежал… Хотя у него было два инфаркта, и она за ним ухаживала. Он поправился (в какой-то степени), они каждый день вместе гуляли, строили планы. И – случилось то, что случилось.

Дело было зимой. Она надела красивое платье, которое любил муж, и замерзла на его могиле примерно через двадцать дней после его смерти. Оставила записку с просьбой похоронить ее рядом с мужем.

– И что? – спросила я.

– Похоронили. И уже третий год идет драка за квартиру. Больше у них ничего не было. Квартира – ее. Он оставил все первой семье, был только прописан в квартире моей подруги. Она завещания не оставила, просто об этом не думала, и ей было все равно. Дерутся ее родственники, какие-то троюродные племянницы, и его сын. Если вас заинтересовал сюжет, могу назвать все имена, фамилии – в общем, все, что знаю и помню.

Я кивнула. Возможно, займусь этой историей, если будет не о чем народу рассказывать. Но сейчас меня интересовал проклятый бриллиант. Ведь и Алла Миллер, вдова Рудика, упоминала бриллиант!

– Где сейчас находится бриллиант, о котором вы говорите? – спросила я.

– Вы хотите иметь бриллиант? – ответила Екатерина Рудольфовна вопросом на вопрос.

Я ответила, что, во-первых, у меня есть бриллианты, которые мне дарили любимые мужчины. И эти вещи мне дороги как подарки любимых людей, а не как изделия из драгоценных металлов с драгоценными камнями. Каждая из них связана с определенными воспоминаниями. В любом случае это не «булыжники». Это красивые вещи. Во-вторых, я не страдаю патологической любовью к драгоценностям. Кольца меня просто раздражают, в особенности когда за компьютером работаю. В-третьих, моя работа подразумевает посещение мест, в которых лучше с драгоценностями не появляться. Я ношу маленькие сережки (без бриллиантов) и крестик на цепочке. А свою шкатулку я открываю в минуты грусти. Надеваю вещи оттуда только на очень официальные мероприятия, куда меня сопровождают и откуда провожают. В любом случае это не те вещи, которые стоит хранить в банковской ячейке.

– Я тоже не понимаю страсти по булыжникам, – призналась Екатерина Рудольфовна. – А другие с ума сходят. Бриллиант! Огромный!

– Насколько огромный? – спросила я, хотя не очень понимаю в каратах.

Екатерина Рудольфовна сообщила, что алмаз весил примерно двести пятьдесят каратов – это пятьдесят граммов. Обработанный алмаз, то есть бриллиант, обычно в два раза меньше.

– Мы говорим про бриллиант?

– Да.

Екатерина Рудольфовна встала, вышла в другую комнату и вернулась с черно-белой фотографией.

– Я вам отдам эту фотографию под ваше честное слово. Вы должны мне ее вернуть и из рук не выпускать. То есть показывайте вашим знакомым в органах, но не отдавайте. Сканируйте и покажите по телевизору, вывесите на вашем сайте, напечатайте в «Невских новостях» или другом издании.

– У нас нет необходимости забирать у вас фотографию.

Пашка взял фото крупным планом, я сфотографировала на телефон. Потом подумаем, как это подать.

Как я поняла, фотография была любительская, сделанная еще в советские времена. Конечно, такой снимок нельзя было отдавать печатать. А в советские времена фотолюбители были во многих семьях, да и ради такого дела можно было освоить искусство фотографирования и печати. Мой дед сам освоил, и черно-белые детские фотографии отца (как и многие другие) сделаны и напечатаны самим дедом. Дед говорил, что бабушка всегда ругалась, когда он закрывался в ванной, чтобы заняться своим хобби.

Бриллиант был очень красиво огранен – и красиво сфотографирован. Он лежал на бархате, был удачно подсвечен. Я спросила, сколько он стоит.

– Не могу назвать цену даже примерно – ни в рублях, ни в долларах. Вы, вероятно, знаете, что цена драгоценных камней зависит не только от каратов, но и от цвета, наличия дефектов (тех, которые видны невооруженным глазом, и тех, которые заметит только профессионал) и мастерства ювелира, который работал с камнем. Но вес, цвет, чистота и огранка отходят на второй план, если у камня есть история. История может очень существенно повлиять на цену, и камни одного веса, без дефектов и ограненные одним и тем же мастером, могут стоить по-разному.

Насколько я поняла, мне была представлена фотография камня с историей. Я спросила у хозяйки квартиры, держала ли она сама этот камень в руках.

– Я его видела, но не прикасалась. И я хочу, чтобы этот камень ушел из нашей семьи. Навсегда. Я потеряла сына, но остались внуки. Мой сын развелся с женой, но у меня есть два внука. Отношения с невесткой у меня хорошие, с внуками я общаюсь. И у меня есть другие родственники. Вы, наверное, про них уже знаете, а с некоторыми успели пообщаться лично. Я теперь – старшая в семье. И я хочу защитить свою семью.

– То есть вы готовы пожертвовать этим дорогущим бриллиантом ради спокойствия своей семьи? – уточнила я.

– Да.

Екатерина Рудольфовна немного помолчала и продолжила:

– Мне не нужны такие деньги. И я считаю, что они никому не нужны. Я поражаюсь, когда читаю списки наворованного чиновниками. Я поражаюсь тому, что есть у наших олигархов, бизнесменов, банкиров, деятелей культуры и искусства. Зачем им все это? На тот свет с собой не возьмешь. Да, нужно иметь квартиру, машину, дачу по желанию. Мне она, например, с приплатой не нужна. Я терпеть не могу земляные работы. Но зачем десять квартир, пять загородных домов и несколько машин? И еще миллиарды в банках? Зачем эта головная боль? Человеку нужно удовлетворить свои потребности, нужны деньги на удовольствия, но не деньги ради денег. А в современном мире массе людей, похоже, нужно очень много денег. То есть не нужно на самом деле, но они хотят их иметь. Пропагандируется безмерное потребление, нас убеждают, что нужно покупать, покупать, покупать. Да вы все это и без меня знаете.

Екатерина Рудольфовна махнула рукой. Я спросила, кто она по специальности. Оказалось, что искусствовед.

– У нас большинство членов семьи были или ювелирами, или антикварами, или искусствоведами. И женились на женщинах из таких же семей. И замуж выходили.

– А как же Рудольф Николаевич? Его супруга сказала мне, что у него была строительная фирма.

– Строительно-реставрационная, – поправила тетя усопшего. – Он занимался восстановлением старых зданий в нашем городе, и довольно успешно. Я считаю, что ни ему, ни моему сыну бриллиант был на самом деле не нужен. Но многие камни, и этот в частности, сводят людей с ума.

– Они что, в могилу вашего деда за бриллиантом полезли?!

Екатерина Рудольфовна кивнула.