Текст книги "Достучаться до седьмого неба"

Глава 4
Вася

Три дня спустя в Париже

Вася промучился весь путь до Парижа. Он не любил никуда летать один, но часто приходилось это делать. Бизнес. И на этот раз он отправился в путешествие в одиночестве. Так было надо. Так того требовало дело. А если дело требует, значит, надо. Вася был деловым человеком и весьма успешным. Даже очень успешным. Если вспомнить, что он родился в бараке в Кронштадте, когда Кронштадт был еще закрытым городом, а теперь в одиночестве проживает в огромных апартаментах неподалеку от Летнего сада… Да, конечно, иногда у него появляются женщины, но они все – подруги на одну ночь.

У Васи получилось все, кроме устройства личной жизни. Из-за этого очень переживала мама, мечтавшая о внуках. Мама так и живет в Кронштадте, конечно, не в бараке, а в отдельной квартире. Он был готов купить маме любую, в любом месте, но она осталась в той однокомнатной, которую в советские времена государство выделило им с Васей. В соседних квартирах и подъездах поселились соседки из барака. Мама не хотела лишаться общения. Что бы она стала делать в отдельной Васиной квартире в центре Петербурга, в доме, где живут одни обеспеченные граждане? Вот если бы внуки появились… Тогда бы мама с радостью переехала и нянчилась. Но внуки не намечались даже в проекте. В Кронштадте мама общалась с теми, кого знала с молодости. Их дети тоже разъехались – если вообще были живы.

Отец погиб по пьяному делу, когда Вася еще в школу не ходил. И все их соседи мужского пола – любого возраста – к этому времени или уже лежали в сырой земле, или пили по-черному, или пребывали в местах не столь отдаленных. Никакого другого варианта для жителей барака, где родился Вася, не существовало. Или одно, или второе, или третье. Скорее – все варианты в порядке очередности. Пить на малой Васиной родине начинали очень рано (те, кто не служил на военно-морской базе, хотя и на базе тоже пили), правда, отдать должное, наркотой не баловался никто. Не наше это, не русское. Тем более в советские времена… Вася тогда про наркотики даже не слышал (ну если только какой-то далекий звон), что теперь казалось странным. Теперь же, как думал Вася, наркоманов стало не меньше, чем алкоголиков, и все молодые. В годы же Васиного детства по пьяни совершались преступления, люди отправлялись в восточном или северном направлении. После барака некоторые на зоне отдыхали… Сосед говорил, что пока сидел в «Крестах», язву вылечил! И питание было нормальным (по сравнению с тем, чем «угощали» в семье), и врачебная помощь ему оказывалась, и не на полу спал, а на нарах. На постельном белье, которым в тюрьме пользовался в первый раз в жизни! Человек, попавший в тюрьму после барака на свободе, сожалел, что раньше не совершил какого-нибудь преступления. Кому сказать – не поверят, но это было так. А некоторые умирали до того, как отправиться по этапу, не успев совершить в жизни вообще ничего.

Вырвался один Вася. Один из всех поколений. Но он страшно этого хотел. Он не пил, пока шел наверх, ну если только с нужными людьми. Ведь в России же масса вопросов решается за столом и в бане. Но чтобы в одиночестве? Никогда! Ему всегда требовалась компания.

Сейчас она требовалась, как никогда. Вася боялся самолетов, правда, никогда никому в этом не признавался. Но он не мог летать трезвым. И один пить не мог – и не позволял себе. Только один раз попробуешь выпить в одиночестве – и пиши пропало. Все. У него перед глазами были конкретные примеры. А Вася не собирался катиться по наклонной плоскости. Вася собирался и дальше подниматься по лестнице вверх.

Вот только женщины достойной не было. Все хотели Васиных денег. Он был не против платить, не против кого-то баловать, но в ответ хотел чувств. Он хотел, чтобы его любили. Его самого. Он хотел найти женщину с родственной душой или просто с душой. Он искал душу, а не маску. Правда, пока попадались одни маски, которые, поняв, что Васю не получится доить, срывались, и чудовище, прятавшееся под такой маской, устраивало мерзкую сцену.

Вася был симпатичным тридцатитрехлетним мужчиной, широким в плечах. Вообще у них в роду все были с широкой костью. Вася три раза в неделю ходил в тренажерный зал, однако ничего не мог поделать с намечающимся животиком. Но ведь работа-то в основном сидячая. На переговорах сидит, в машине сидит, дома вечером перед телевизором тоже сидит. Или лежит. И покушать Вася любил. Вкусно покушать и много. Вася умел готовить сам, научился, пока мать была на работе. Она-то на заводе вкалывала, часто в две смены, чтобы его, балбеса, на ноги поднять. Часто у нее не было сил готовить, в особенности после стояния в очередях, например, за иногда появлявшейся в магазине «Докторской». И Вася научился готовить сам. И теперь, когда сон советского человека о сорока видах колбасы в магазине воплотился в жизнь, Васе не хотелось ни одного вида этой колбасы. Хотелось вкусного мяса, которое он часто и готовил сам.

Матери он был благодарен. Она не только его родила, она вдолбила ему в голову правильные вещи, она показала ему путь. Простая женщина, с неоконченным средним образованием, с неудавшейся личной жизнью. Она никогда не кричала на него, не ругала. Она разговаривала с сыном.

– Если не хочешь учиться, ты можешь не учиться. Люди живут без образования. Почти все наши соседи – без образования. Я – почти без образования. Можно прожить, сынок. Вопрос: как? Ты хочешь жить так, как я? Как наши соседи?

И еще она говорила:

– Можно пойти по кривой дорожке и вообще ходить только кривыми тропами. Можно и так жить. И на Колыме люди живут. И в нашем бараке. Вопрос: как живут? Ты хочешь жить так? Каждый свою дорогу выбирает сам, сынок. Тебе выбирать свою. Но ты должен очень хорошо подумать.

Матери было просто негде взять нормального мужика. Не было нормальных мужиков ни в их бараке, ни в соседнем.

Но Васе теперь не найти нормальную женщину. Он пытался спускаться в метро и искать женщину там, он знакомился в Интернете. Правда, ему нравились только блондинки модельного типа. А среди блондинок модельного типа не встречалось женщин с такими душевными качествами, какие требовались Васе. Блондинки модельного типа хотели только денег. Некоторые еще хотели, чтобы Вася помог им сделать карьеру модели, певицы или актрисы. Они хотели навсегда остаться в Васиной квартире, впиться в него пиявками и сосать кровь, пока не высосут до последней капли, то есть доллара и рубля. Но Вася сразу же отрывал от себя пиявок.

Бизнес-леди ему тоже не нравились. Зачем ему карьеристка? И домашние клуши не нравились. Ему нужно с женщиной разговаривать. Она должна понимать, о чем говорит Вася. Она должна интересоваться происходящим в мире, она должна разбираться во многих вещах. И она должна быть такой, чтобы не стыдно было показать друзьям и партнерам.

Обычно выбираемых Васей блондинок модельного типа показать было не стыдно. Но с ними было невозможно разговаривать! И готовить они не умели. И вообще ничего не умели! Только глаза горели алчностью. Ну разве можно такую сделать матерью своего ребенка?! Ребенок-то наследует не только за отцом, но и за матерью. А если родится такой же тупой?

У Васи была домработница, кандидат биологических наук. Очень интересная (во всех планах) женщина. Вот если бы она была лет на двадцать помоложе… Вася же не геронтофил какой-то. Вася – нормальный мужик, которому никак не найти нормальную женщину.

И начальницей у Васи была женщина. Вася ее уважал, но никогда бы не связался как с женщиной, если бы даже она была моложе. Она унаследовала бизнес от мужа, застреленного наемным киллером, но в фирме трудилась с самого ее основания, бухгалтером. Но бизнес требовал регулярных полетов в Африку и встреч с покупателями по всему свету. Большинство покупателей и африканцы не желали общаться с женщиной. Они не воспринимали женщин серьезно. Поэтому хозяйке и требовался Вася. Вася числился коммерческим директором. Они с Хозяйкой Медной горы (как в фирме звали начальницу и владелицу, хотя на самом деле была не гора, а яма, то есть ямы – во множественном числе) были нужны друг другу, и оба это понимали. Они не могли делать деньги друг без друга.

Хозяйка Медной горы продала Васе двадцать пять процентов акций всех ям по приемлемой цене – чтобы еще привязать его к себе. Ямы были с марганцем, без которого, как известно, невозможно производство стали. Вася надеялся купить и другие акции или просто еще один крупный пакет, хозяйка обещала. У Васи не было оснований ей не верить. Наверное, продаст, в особенности если он заключит какую-то очень выгодную сделку. Детей-то у нее нет, есть племянник, балбес и лентяй. Придуривается сейчас на втором курсе какого-то вуза, только чтобы не идти в армию. На всякий случай, конечно, там и справочки припасены. Отправить учиться в Англию или еще какую-то европейскую страну не получилось – племянник оказался неспособен выучить ни один иностранный язык. Еще во время учебы в школе он заявлял Васе, который проводил с ним воспитательную работу по просьбе тетки, что учиться и напрягаться ему незачем. Он унаследует от тетки квартиру и загородный дом – и будет их сдавать за хорошие деньги каким-нибудь иностранцам. Этих денег хватит, чтобы жить. И проценты с акций будут капать. Наймет мальчик толкового управляющего, да того же Васю. Ведь Вася его не кинет? А молодой человек не будет лезть в дела фирмы и давать указания. Он же в этих делать все равно ничего не понимает – и, главное, признает это! Неужели они не поладят с Васей?

Вася вздыхал, Хозяйка Медной горы вздыхала и просила Васю не бросать ее непутевого племянника. Вася говорил, что не бросит, но в свою очередь просил акции фирмы. Если у него будет пятьдесят один процент, то он подпишет любую бумагу, подтверждая, что не бросит балбеса и лентяя, будет вытирать сопли, отгонять хватких девиц, лечить, выводить из запоя и вообще делать все, что потребуется. Завладеть ямами с марганцем очень хотелось.

Но в любом случае Хозяйка Медной горы была еще крепкой женщиной пятидесяти двух лет и на кладбище не собиралась (по крайней мере, естественных причин для этого не просматривалось). Она время от времени использовала молоденьких мальчиков из известного стриптиз-шоу для дам. Она не увлекалась никем надолго, хотя иногда возвращалась к старым любовникам. Главным для нее был бизнес, и большую часть жизни Хозяйка Медной горы проводила на работе.

Вася тоже проводил большую часть жизни на работе, только хозяйка находилась в офисе, а Вася – в разъездах по разным странам, континентам и Петербургу. Иногда они с хозяйкой проводили вечера вместе. Нет-нет, никакого интима между ними не было! Их отношения скорее напоминали отношения матери и сына или старшей сестры и младшего брата. Они обсуждали стратегию фирмы, конкретные сделки, вообще говорили за жизнь. Хозяйка очень сожалела, что Вася никак не может устроить личную жизнь, но ничем помочь не могла. Ей было не с кем познакомить Васю. Молодую блондинку модельного типа, умненькую, толковую, не хищницу, которая полюбит самого Васю и с которой Васе будет о чем поговорить, было крайней сложно найти.

На рейсе Петербург – Париж Вася осмотрел попутчиков и попутчиц. Попутчиц он окрестил «экскурсантками», то есть отправляющимися в столицу Франции исключительно для того, чтобы просвещаться культурно. Вася ни разу в жизни не был в музее, ни в каком, ни в одном городе. Его совершенно не интересовали достопримечательности. Дворцы он рассматривал только с одной точки зрения: хотел бы он там жить или нет. Вообще многие наши так делают – из тех, кто смог вовремя срубить бабки. Иностранцам не понять принцип покупки недвижимости нашими гражданами. Например, англичане и французы так и не врубились в это самое «пришел, увидел, заплатил». Но если домик понравился. И времени лишнего нет. Тебя прокатили на вертолете над замком, потом ты прошелся по комнатам и решаешь: беру, домик как раз в моем вкусе. И, естественно, плачу наличными. И вообще у меня на счетах в пятнадцати банках лежат суммы, достаточные для покупки ваших домов.

То есть знакомство с интересной женщиной опять исключалось. И выпить было не с кем, а Васе, как уже говорилось, в самолете требовалось выпить. Но и мужиков, с которыми можно было бы это сделать, не нашлось. А Вася специально прихватил в дьюти-фри хорошего коньяка и виски. Мало ли, что они в пакеты жидкости запечатывают. Предполетный досмотр прошли – и вперед. К приземлению никаких жидкостей не останется. Но на этот раз осталось. Обе бутылки остались. В полете Вася выпил только банку пива. Но что такое банка пива для мужика ростом под метр девяносто и весом под сто килограммов?

В столице Франции Васе требовалось пересесть на другой рейс, Париж – Дакар. Сенегал не был конечной целью его путешествия, и из Дакара, скорее всего, придется следовать к цели или водным путем, или каким-нибудь частным самолетом. Но к месту Васиного назначения не было прямых рейсов ни из Петербурга, ни из Парижа. Однако Вася всегда отличался находчивостью, и это знали все люди, с которыми он работал. Поэтому он и летал для ведения переговоров в самые отдаленные части планеты.

За это тоже надо было благодарить маму. Еще в советские времена, в бараке, в Кронштадте она заставляла его учить иностранные языки. Помогло то, что с одной стороны от их десятиметровой комнатушки жила учительница английского языка, а с другой – французского. Через много лет Вася понял, что ни та ни другая не знали современного языка, в особенности пожилая француженка, которая сама учила язык еще в царской гимназии в Гатчине… Но обе вбили Васе в голову грамматику, то есть скелет, на который он потом нанизал лексику. Им Вася тоже был благодарен, только теперь ни одной уже нет в живых.

Английского и французского Васе хватало. Еще ни в одной стране у него не возникло проблем. И вообще не существовало проблем, которые бы Вася не мог решить.

Спустившись на французскую землю и перейдя в другой терминал, Вася принялся за поиски соотечественников, с которыми можно бы было выпить.

Глава 5
Клеопатра

Мне мокро.

Это была первая мысль, которая ворвалась мне в сознание.

Я поняла, что лежу в воде, в теплой воде. Мне не было холодно, но было мокро. Локоть упирался в песок, голова лежала на согнутой в локте руке. Иногда вода накатывала на руку и лицо. Я приоткрыла рот. Вода оказалась соленой.

Где я?

И тут я все вспомнила… Частный самолет Дмитрия, главы какой-то финансовой группы, брошенную им Маргариту с «поясом шахидки», вспышку…

Значит, я осталась жива? Упала в море? А разве при падении с такой высоты выживают? Я где-то читала, что во время крушения самолета пассажиры гибнут в течение двух минут. Не мучаются. Но ведь вроде живут на земле люди, выжившие в авиакатастрофах? Кстати, а в каком состоянии мое тело?

Наконец я открыла глаза. У меня было такое ощущение, что я очень долго и очень крепко спала. Я никогда в жизни не пила снотворное, но предполагала, что после сильного снотворного ощущения могут быть как раз такими, как я испытывала в эти минуты. Голова была тяжелая и дурная. Глаза уже не слипались, но открылись с трудом.

Я лежала в воде, на мелководье, справа простирался пляж, слева в бесконечность уходило море. Вдали пляж заканчивался какими-то скалами. Справа – растительностью.

Я села, поняла, что одета точно так же, как когда садилась в самолет, – джинсы, футболка и летняя джинсовая курточка, на ногах – кроссовки. Все, конечно, было мокрое. И в этой одежде мне было жарко, так как солнце хорошо припекало. В Ницце с утра похолодало, поэтому я и надела курточку. Я посмотрела на безоблачное небо – солнцу было еще далеко до зенита. Интересно, насколько тут жарко в полдень? Кстати, а ведь полдень уже миновал. Я же из Ниццы вылетала где-то около часа дня по Питеру, то есть в одиннадцать по Франции. Или я что-то путаю?

На песке у самой кромки воды стояла моя сумка. Я первым делом заглянула в нее. Ничего не промокло! Ноутбук был абсолютно сухим. Но ведь должен был быть удар… И еще на песке под сумкой оказались мои часы. Как они туда попали? Как они могли слететь с моей руки и оказаться под сумкой? Но часы работали. Это меня очень обрадовало. Они у меня были переведены на время Ниццы. На Петербург я их перевести не успела. Я же оставалась в Ницце. По французскому времени было десять утра. Значит, в Петербурге полдень. А здесь?! Ничего не понимаю.

Я скинула одежду и разложила на песке. Рядом поставила сушиться кроссовки. На мне остались трусики и бюстгальтер. Хорошо, что я ношу белье только из натуральных тканей, в синтетике я бы тут с ума сошла. Часы временно засунула в боковой кармашек сумки.

Но где обломки самолета? Или не обломки, а целый самолет? Где остальные люди? Как я оказалась на этом пустынном берегу со своей сумкой? Кстати, у меня же есть мобильный.

Я сунула нос в сумку, но трубку не нашла. Я точно клала ее в сумку. Я всегда так делаю. Сумка была застегнута. Где же трубка? Я проверила документы, деньги и косметичку. Все на месте. Как раз посмотрела на себя в зеркало. Хороша…

В самолет я обычно не крашусь, потому что если засну с накрашенными глазами, мне потом долго не избавиться от раздражения. То есть никакой смазанной косметики не было просто из-за ее отсутствия. Но лицо очень сильно опухло, а волосы… Я тут же выхватила из сумки щетку и расческу и принялась за свою гордость…

Потом я заплела косу, закрепила ее на затылке заколкой и решила окунуться. Конечно, вода была слишком теплой для того, чтобы у меня в голове прояснилось, и я не собиралась окунаться с головой, но после купания все равно стало легче.

Я какое-то время посидела на берегу, глядя вдаль на море, которое не бороздили никакие суда. Потом мне захотелось пить. И где здесь взять воду? Море-то соленое! А я тут рассиживаюсь на берегу под солнцем, сохну. Да я вскоре могу умереть от жажды! Надо искать пресную воду.

Белье, в котором я купалась, уже высохло, футболка высохла, джинсы, курточка и кроссовки не успели. Я надела футболку и джинсы, носки запихала в сумку. Кроссовки обула на босу ногу. Курточку повесила на одну руку, на другое плечо – сумку и тронулась на поиски воды в тени деревьев.

Я решила отойти подальше от пляжа, ведь если идти вдоль, то точно не найдешь никакого озера и реки. Кстати, я на острове или это материк? Маргарита дернула за шнур, когда мы должны были пролетать над материковой частью Европы. Но это по моим прикидкам. Куда ж меня отбросило-то?

Лес был тропическим, я слышала крики каких-то птиц, несколько цветных пернатых промелькнули перед глазами. Это попугаи? Я не знала точно. Насекомые, названия которых я тоже не знала, походили на драгоценности с крыльями и переливались на солнце. В лесу было влажно. Я назвала бы этот лес ярусным, то есть первый ярус занимал кустарник, потом росли пальмы, а третий ярус составляли какие-то гигантские деревья, названия которых я не знала. Возможно, тоже пальмы. А не в Африке ли я? Только как меня могло в Африку забросить?

В лесу жажда отступила. У меня создалось впечатление, что мое тело впитывает влагу само, через поры. Солнце здесь не пекло.

Лес оказался не таким уж большим, то есть я ожидала, что мне придется идти по нему гораздо дольше. Но он вскоре остался за спиной. Впереди я увидела площадку, освобожденную от растительности. На ней стояло какое-то строение, грубо сложенное из неотесанных камней разных размеров. Перед строением, под нависающими пальмовыми листьями стоял грубо сколоченный длинный деревянный стол, у стола – две скамьи. На столе мое внимание привлекли три глиняных кувшина и несколько тарелок с простыми лепешками, бананами и огурцами. За столом сидели двое мужчин.

Люди! Я вышла к людям! Это было лучшим вариантом. Или нет? Кто мне поверит?!

Я сделала несколько шагов вперед и замерла. Мне показалось, что у меня галлюцинации.

Один из сидевших за столом мужчин был в трусах и с голым торсом, и я узнала в нем молодого делового мужчину с сумкой для ноутбука. Мы летели с ним в самолете. Его звали Коля, и он занимался моим багажом. Интересно, где сейчас мой чемодан на колесиках?

Второй, пожилой, был одет в какую-то длинную белую рубаху ниже колена. Но не это было главным. Я узнала его.

– Дядя Витя?! – пролепетала я, но он меня услышал.

Он уже шел ко мне, раскрывая объятия.

* * *

В апреле мне удалось на два дня съездить к маме и бабушке в родной город. Бабушка серьезно заболела, требовались лекарства. В моем родном городке их не купить, по почте пересылать долго, а никакими экспресс-службами доставки моя родина не охвачена. У людей там нет денег для оплаты подобных услуг, поэтому экпресс-службы доставки не открывают офисов в таких городах и не берут туда заказов. Уехавшие дети в большинстве случаев тоже не могут оплатить подобную экспресс-доставку. И я решила ехать сама.

Как раз попала на годовщину смерти нашего соседа дяди Вити. Я хорошо его помнила с детства. Он был очень добрым человеком, но сильно пил. Он никогда никому не отказывал в помощи. У него были золотые руки, и он мог все починить. Конечно, благодарные граждане ему наливали. Его жена, наоборот, была мерзкой теткой, которая громким голосом воспитывала несчастного дядю Витю. Я помню, как в годы моего детства она шваброй гоняла его домой. Мне было непонятно, почему он не уйдет от такой тетки.

Год назад дядя Витя умер, о чем мне писала мама. На похороны собрался чуть ли не весь городок. Его жена ревела белугой и бросалась на гроб. На годовщину тоже собралось много народу. Я, правда, на кладбище не ходила, но дяди-Витина фотография стояла перед нашим подъездом, перед ней горели свечи и лежали цветы. Мама дома перебирала фотографии, на которых был запечатлен дядя Витя, он многому научил мальчишек в нашем дворе. За ним вообще всегда детвора ходила толпой. Я помнила даже, как мы отводили его домой пьяного, чтобы не замерз в сугробе.

Но как дядя Витя мог оказаться здесь?

– Катенька, здравствуй, милая! Узнала? Как я рад, что узнала! Но ты все равно меня бы душой почувствовала…

– А где я? Где мы?

Коля продолжал сидеть на скамье, но повернулся к нам с ничего не выражающим лицом.

– В раю, – просто сказал дядя Витя.

Я замерла на месте.

– В каком раю? – переспросила я шепотом.

– На небесах, – как само собой разумеющееся ответил дядя Витя. Он постоянно улыбался. – Катенька, ты должна знать, что люди после смерти попадают или в рай, или в ад. Ты была хорошей девочкой и попала в рай. Коля вот тоже попал, ну а остальные… – дядя Витя пожал плечами.

– Катя, ходите водички? – спросил Коля, который, вероятно, уже какое-то время переваривал информацию о нашем местонахождении.

Я кивнула. Дядя Витя, вроде состоявший из человеческой плоти, нисколько не разложившейся, проводил меня под локоток к столу. Коля уже протягивал мне простую глиняную кружку, наполненную водой из графина. Вода была прохладной, свежей и безумно вкусной.

– Бананов поешь, Катенька. – Дядя Витя пододвинул ко мне тарелку с фруктами. – Или овощей. – Он подтолкнул тарелку с огурцами.

Я пока молча пила, стараясь переварить услышанное. Дядя Витя тем временем говорил Коле, как рад меня видеть, рассказывал, какая я хорошая, какая у меня мама хорошая и бабушка хорошая.

А если я на самом деле умерла?! Что будет с мамой и бабушкой?!

Внезапно мне ударила в голову мысль.

– А где Петр? – спросила я у дяди Вити.

– Какой Петр? – удивленно посмотрел на меня бывший сосед.

– Тот, который с ключами. От Царства Небесного. Вроде как он встречать должен. Я, конечно, не сильна в таких делах, хотя и крещеная. Но про Петра-то вроде все слышали.

– Точно, – сказал Коля и спросил, где я проснулась.

Я рассказала. Коля пришел в себя под ближайшими к этой площадке деревьями и увидел дядю Витю в рубахе. Дядя Витя тут же сказал, что «у них» все ходят в таких рубахах и целая стопка лежит в доме. Мы с Колей тоже можем облачиться.

– Нет, спасибо, – сказали мы хором. Насколько я помнила, Коля садился в самолет в летнем деловом костюме.

Теперь костюм висел на ветке. Я сразу не заметила. Кроме костюма, у Коли были трусы и ботинки, которые он снял и сейчас сидел босиком. Никакой сумки с ноутбуком при Коле не оказалось. В карманах костюма остались документы, кредитки и деньги, вроде бы совершенно ненужные на этом острове. Хотя как сказать. Мобильный исчез. Мой ноутбук Колю страшно заинтересовал, но его пыл быстро остыл. Мой компьютер предназначался для, так сказать, путевых заметок в Ницце. Не от руки же мне писать? Связи со спутником у меня, естественно, не было. Ну не подчиненным же мне через спутник указания передавать, право слово? Тем более раз я планировала отсутствовать всего три дня. И роуминг был включен. Если бы я еще археологией занималась, в какой-нибудь пустыне копалась или по джунглям бегала, исследуя фауну и флору…

Коля сказал, что если бы остался его собственный ноутбук или ноутбуки двух его коллег, мы бы немедленно связались с миром.

– Вы бы не связались, – вставил дядя Витя. – Отсюда нет связи с земным миром.

Я подумала, что успею написать одну статью, пока не сядет батарея, но не представляла, на сколько вообще хватит заряда. Я ведь уже работала на ноутбуке без включения в сеть.

– Так, вернемся к Петру, – резко повернулся к дяде Вите молодой деловой мужчина Николай. – Я всегда представлял рай…

– Но ты же в нем никогда не был. Ты радоваться должен, что сюда попал, а не на сковородке жаришься! И не варишься в казане в кипящей смоле. Ты в прекрасном месте, будешь жить в единении с природой…

– Я никогда не хотел стать дикарем, – заявил Коля. – Меня никогда не привлекало выживание в первобытных условиях и экстрим. Я всегда ездил отдыхать в цивилизованные места, в спокойную обстановку. Я не знаю, как добывать пищу в этом… месте. Я не умею удить рыбу. Я никогда не был вегетарианцем и не могу жить без мяса. На одних фруктах и овощах я не выживу! Кстати, а хлеб откуда сюда поставляют?

– Я не знаю, – сказал дядя Витя, глядя честными глазами на Колю и меня. – Здесь все само появляется.

– То есть как само? – спросили мы опять почти хором.

– Я выхожу утром – стол накрыт, днем хожу погулять, искупаться, прихожу – опять пища. И вечером тоже.

Коля спросил про меню.

– Выпить не дают, – вздохнул дядя Витя, который в прошлой жизни очень уважал это дело. – Птицу дают, рыбу. Овощи и фрукты всегда есть. И хлеб всегда, только не наш, черный, а вот такие лепешки.

– Яблоки где? – спросила я.

– Здесь нет яблонь.

– То есть как нет?! – воскликнули мы с Колей хором.

– Нет, – пожал плечами дядя Витя.

– А змей? – Коля подпер щеку рукой.

– Змей нет. Спокойно можете гулять.

– Он про одного-единственного спрашивал, – пояснила я, сразу же уловив Колину мысль. – Который должен быть под яблоней.

– Ах вот вы о чем! – рассмеялся дядя Витя. Дошло наконец? – Так это сколько веков назад было? Все течет, все изменяется не только на земле.

– Петра вы видели или нет? – Я решила все-таки прояснить эту тему.

– Нет. Есть старец Евлампий.

– А он кто такой? – спросил Коля, вероятно, знакомый с Библией и прочими священными и теологическими текстами не лучше меня.

– Старец, – пожал плечами дядя Витя. – Книги все время читает.

– Тут и книги есть?

– Есть, – кивнул дядя Витя, который, если не ошибаюсь, ничего не читал в прошлой жизни. Теологические тексты-то уж точно. Ввиду отсутствия таковых в нашем родном городе.

Дядя Витя тем временем пояснил, что в этом месте в специальной пещере в скале лежит много старинных книг и здешние обитатели занимаются их просушкой.

– Вас здесь много?! – поразился Коля.

– Не очень. Понимаете, ребята, это – одно из многих мест. То есть рай – это не сад за забором, у врат которого стоит Петр с ключами, а множество различных маленьких мирков. Все почему-то думают про сад. Я сам думал. Ну, может, изначально после сотворения мира и был один сад. Но души-то все прибывают! Пришлось расширяться.

– Остальные места в пределах досягаемости? – спросил Коля. – На лодке доплывем? Или мы на материковой части? И море только с одной стороны?

– Я отсюда никуда не уходил, – вздохнул дядя Витя. – Но те, кто тут жил с самого моего появления, так и живут дальше. Вы – первые гости. То есть постояльцы, то есть… я не знаю, как правильно сказать. Но я точно знаю, что это навсегда. Как мне объяснили, в каждом месте живет столько людей, сколько нужно, и оно этим людям идеально подходит.

– Кому нужно? – посмотрела я на дядю Витю. Я, конечно, люблю пляжные курорты, но не хотела навсегда остаться в этом месте! Тем более место мало походило на курорт…

– Месту. Вечности, – тем временем философски говорил дядя Витя.

– А чем вы тут занимаетесь? – насел на него Коля, украдкой наступая мне под столом на ногу. – Землю возделываете? Что-то строите?

Дядя Витя покачал головой.

– Но что вы делаете целыми днями?!

– Книги сушим, читаем. Иногда Евлампий вслух читает и разъясняет содержание текстов. Очень интересно. Пищу насущную тут не нужно добывать. Я же уже говорил! Все само появляется. Еще мы гуляем, медитируем, слушаем пение птиц…

– Лучше б я в психушку попал, – сказал Коля. – От такой жизни я точно свихнусь.

Еще год назад я сама вела праздный образ жизни – в некотором роде. Я не работала в традиционном смысле, но я вела хозяйство у Владимира Станиславовича. Никакой прислуги не было. Была пятикомнатная квартира и трехэтажный замок. Вы когда-нибудь убирали такие площади? Но я после жизни в маленьком провинциальном городке и закалке на грядках и в окрестных лесах, которые у нас обирали до последней ягодки и последнего грибочка, справлялась довольно легко. Также я готовила, но готовка не отнимала много времени. По утрам Владимир Станиславович только пил кофе, днем обедал в городе, вечером мы часто куда-то ходили. Еще я организовывала вечеринки, как я уже говорила. Ну и массаж, маникюр… В общем, я была занята. Про последние месяцы молчу. Я вкалывала каждую минуту бодрствования.

Я не хочу праздной жизни в этом тропическом раю! И меня дома дела ждут!

– Катя, пойдем искупаемся, – предложил Коля.

Дядя Витя пытался отправиться вместе с нами, но мы вежливо отказались от сопровождения. Я прекрасно помнила дорогу. Сумку я оставила в доме. Потом подумала и сняла джинсы. Было очень жарко, а Коля не увидит ничего нового. Тем более футболка у меня длинная, попу закрывает. И джинсы как раз посушатся. Я развесила их и джинсовую куртку на ветках.

Зайдя в дом, я увидела, что на земляном полу лежат толстые плетеные матрасы и тоненькие одеяльца непонятного происхождения. Стены изнутри выглядели точно так же, как снаружи. На грубо сколоченном табурете в углу на самом деле лежали сложенные белые рубахи. Я на них не позарилась. Мне только показалось, что рубахи пахнут «Тайдом». Откуда в раю «Тайд»?